Текст книги "Длинные дни в середине лета"

Автор книги: Александр Бирюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

На улице уже было безлюдно. Наташка долго стояла на остановке, но

троллейбуса не было. Наконец подошел. Он даже не остановился, а только

притормозил.

– Машина в парк! – объявил водитель.

«В парк так в парк! – подумала Наташка и легла на заднее сиденье.

Троллейбус мчался без остановки, лежать было удобно, только где-то

впереди дребезжало стекло. Наташка уснула.

П я т ы й д е н ь

Под утро Наташка совсем замерзла на гладком дерматиновом сиденье и

уже не спала, слышала какие– то шорохи и шаги, чьи-то голоса в отдалении.

От каждого ее движения пружины поднимали визг, и еще спустя минуту где-

то в самой середке тоненько вскрикивала опоздавшая. Пора было вставать,

но Наташка все не хотела открывать глаза.

Что-то загрохотало над головой, лязгнула дверь впереди и заурчал

мотор. Потом – щелк, и торжественный, как у Левитана, мужской голос

сказал:

– Земля! Земля! Я «Заря»! Все бортовые системы работают нормально.

Пассажир спит. Разрешите старт! Пять, четыре, три, два, поехали!

И Наташка почувствовала, как сиденье дернулось и она понеслась вверх.

Она вскочила – троллейбус полз по залитой солнцем улице.

–

Иди сюда, космонавтка! – крикнул в микрофон сидевший за

рулем парень. – Тебе куда?

–

В Париж можешь?

– А чего? Могу. Только сначала по Садовому кружок для разгона,

ладно? Садись.

Складной стульчик был совсем низенький, и видела Наташка только

стены домов. Стены то прижимались совсем близко, то отбегали.

– А чего одна? – спросил парень. – Тут такие картинки бывают —

детям до шестнадцати лет смотреть не разрешается. А ты теряешься!

– Перед стартом нельзя.

– Понимаешь! А после можно?

– Ты верти, разберемся.

– А в полете можно? Новый космический эксперимент! Любовь в

невесомости.

– Платят тебе сколько?

– Хватает. Алиментов пока не плачу. Соглашайся!

– С восьмилеткой берут?

– А я думал, ты в академии учишься. Не годишься!

– Ты всегда такой дурак?

– Нет. Я сегодня первый день, понимаешь? Тут со мной один хмырь

ездил, на твоем стуле сидел. Ему что ни скажи – молчит. А с тобой

поговорить можно. Как насчет эксперимента?

Уже выехали на Садовую. Она была совсем тихой и казалась еще шире.

На тротуарах никого не было, но парень все-таки затормозил и объявил в

микрофон: «Воротниковский переулок. Следующая остановка – площадь

Маяковского». В тоннеле стало темно, парень пошарил над головой, но

выключателя не нашел и только чертыхнулся.

– Дай я покручу, а? – попросила Наташка.

– Совсем чокнулась?

– Тут никто не видит.

– Сразу в стену врежешься.

– Как же! Всего две педали: одной тормозишь, другая – скорость. Как

на велосипеде.

Снова в глаза ударило солнце. От гостиницы «Пекин» вдогонку

троллейбусу кинулся дядя с чемоданом. Парень стал его дожидаться.

– Не забудьте оплатить свой проезд! – сказала Наташка в микрофон,

когда дядя вошел. – За чемодан– десять копеек. Проходите вперед, не

мешайте входу и выходу.

На Бронной тоже никого не было, но парень и тут остановил.

– Давай, – сказала Наташка, – там дальше широко будет, я знаю.

Они пересели.

– Только тихо! – сказал парень и отпустил тормоз.

Троллейбус двинулся еле-еле. Наташка почувствовала, как у нее сразу

вспотели ладони.

– Поехали! – крикнула она и прижала педаль.

Что-то захрустело под ногой, троллейбус с гудением

стал набирать скорость.

– А можешь! – сказал парень. – Только не гони.

– Поехали!

Странное было чувство. Весь мир мчался на Наташку, и мостовая

неслась под колеса. Тротуар норовил встать поперек, но парень еле заметно

подталкивал руль, и тротуар опять укладывался на место. С пола рвался и

бил по ногом ветер. А Наташка впервые за эти дни почувствовала себя

спокойно. Это было ощущение покоя и свободы одновременно. Наташка

была счастлива.

– Тормози! – сказал парень. – Остановка.

– Ладно, нет никого.

– Остановка, понимаешь?

– Обойдешься!

Наташка еще нажала на педаль. Теперь троллейбус, как огромный

снаряд, мчался по широкой, пустой Садовой.

– Ты что? Ты что? – кричал парень, он потянулся к рулю, но Наташка

не выпускала баранку. – Куда, ненормальная? Останови! Светофор!

И тут прямо перед собой Наташка увидела красный. Она растерялась и

сразу забыла, что нужно делать.

– Тормози! Скинь скорость! – кричал парень и бил ногами под руль.

Улицу Герцена проскочили. Самосвал, рванувшийся было наперерез,

затормозил и обиженно зашипел. Троллейбус проехал еще метров двадцать и

стал.

– Ну и дура! – сказал парень. – Дать бы тебе по морде!

Наташка посидела с минуту, приходя в себя, встала – ноги были как

ватные, вышла на улицу. Пассажир тоже вылез, он показал на Наташку,

постучал себя по лбу и пошел на остановку.

– Эй, – крикнул парень, – иди сюда!

Наташка покачала головой. Ноги все еще были ватные, и голова

кружилась.

– Да ты не бойся, поехали. Я, что ли, в Париж собирался!

– Крутись по своей Садовой. Приветик!

Парень хотел что-то сказать, но подошедший сзади троллейбус

засигналил, и парень послушно полез за руль.

– Приветик! – еще раз крикнула Наташка.

Несколько минут спустя она была на площади перед входом в зоопарк.

Дворничиха в белом фартуке неторопливо махала метлой. Решетчатые

ворота еще были закрыты, но и так был виден блестевший под солнцем пруд

с какими-то утками. Одни были рыженькие, маленькие, только головка

торчит, как запятая, другие—большие, белые и черные. Все они толкались у

берега, середка была пустая. Только, наверное, самые психованные вдруг

замашут-замашут крыльями, понесутся, поднимая брызги, к другому берегу,

и все– таки не взлетят, успокоятся, опять зарядку делают.

– Кыш! Кыш! – крикнула Наташка, ей хотелось, чтобы поднялась вся

эта разноцветная куча, рванулась куда-нибудь, но, наверное, голос ее даже

не долетал до пруда – такой там стоял галдеж.

– Ну да! – сказала дворничиха, она подошла, оперлась на метлу. —

Разгонишь их, как же!

– Крылья, гады, подрезали. Кыш! – Наташка что было сил била

кулаком по железным воротам.

– У них уже линька была, крылья хорошие. А зачем им лететь? Тут

они сыты, зимой в тепле. Эта Сонька ничего не понимает. Видишь, вон

мотается. Сейчас намашется и сядет. Далеко не полетит.

И точно—большая белая птица, вытянув длинную шею, широкими

кругами носилась над прудом, как на привязи.

– Сонь, Сонь, Сонь! – позвала дворничиха.

– Кыш Кыш! – кричала Наташка, она подобрала какую-то коробку и

высоко подбрасывала ее, чтобы отогнать птицу,

– Не, – сказала дворничиха, не обращая внимания на беспорядок, —

птицы нынче с понятием. Им эта Африка и не нужна.

Зачем им она? Там пищу добывать надо, от хищников спасаться. А здесь

кормушки полны, опасности никакой. Только размножайся. А что – воля,

воля? Волей сыт не будешь. А летать все равно где.

Дворничиха еще что-то говорила. Наташка не слушала. Раскинув руки,

как крылья у этой Соньки, она носилась перед воротами. Круги были не

такие широкие. И еще дворничиха мешалась. Наташка выскочила на

площадь и понеслась вверх, к Садовой.

Дверь парадного высотного дома была тяжелая, руки оборвешь.

Закутанная лифтерша поднялась со стула и спросила:

– Вы к кому?

– К дяде.

– В какую квартиру?

– На десятый этаж. Скорее, у меня вещи на вокзале украли.

– Я с вами поеду.

Это уже было совсем ни к чему, но тетка нажала кнопку, двери

открылись, и они вошли в лифт.

– Что же вы не закрываете? – спросила Наташка. – Так и будем

стоять?

Двери подумали, потом сами медленно двинулись, сомкнулись.

Лифтерша нажала кнопку десятого. Наташка вытянулась из-за ее спины и

нажала пятнадцатый.

– Вам же десятый нужен?

– Ну и что? Нельзя нажать?

– Ну и молодежь пошла – самостоятельная, а ума никакого!

– Вот я дяде скажу, как вы про молодежь говорите. Будете мартышкам

клетки чистить.

– А что я сказала-то? Вы же сами говорили, что на десятый.

– Слону хобот качать. Там поработаешь! А то сидит, как на курорте.

– Вам бы такой курорт. Ревматизм через неделю заработаете.

– Значит, по собственному желанию, – заключила Наташка, – и вся

любовь.

Лифт остановился. Двери опять долго думали, как им разойтись.

Разошлись.

– Ну вот что, – сказала Наташка, – я дяде ничего не скажу, а вы

позвоните вон в ту квартиру. Если дядя меня сразу увидит, у него приступ

будет.

Лифтерша послушно пошла. Двери наконец надумали и, поскрипывая,

стали сходиться. Лифтерша протянула руку к звонку, но на всякий случай

обернулась. Наташки на площадке уже не было.

Она вышла на пятнадцатом. Покрутилась, отыскивая нужную сторону,

позвонила. Долго не открывали.

– Кто там? – спросил наконец мужской голос.

– Очень срочное дело.

Дверь приоткрылась, и выглянул рыхлый мужчина с выпуклыми

глазами. Одет он был в старый халат.

– Я из зоопарка. У нас мартышка убежала. Где-то по вашему дому

прыгает. Можно в окно посмотреть?

– П-п-пожалуйста! – мужчина слегка заикался. —. Только я не

думаю, чтобы она могла так далеко убежать.

– Что вы! Я один раз за ней в Малаховку ездила.

– Как же ей удается?

Комната была обставлена красивой старинной мебелью, но сейчас

Наташке было некогда рассматривать. Она рванулась к окну.

Ну и видик отсюда открывался! Машины на Садовой были маленькие,

как букашки, а люди меньше муравьев. Совсем рядом были Никитские,

бульварное кольцо, ей показалось, что она несется высоко над землей с

маленькими домами, машинами, людьми.

– Как же она у вас убегает?

– Отмычки делает.

– Ну это ерунда! Обезьяны не могут делать орудия труда.

– Вы со мной не спорьте. Сейчас вот такой шкет уже с отмычкой

ходит. Она за день столько увидит, всего наберется.

– Люди, значит, виноваты?

– А то кто же? У нас даже слон теперь просит на ночь анекдот

рассказать. А в три часа как рассмеется!

– Сеня! – позвал из глубины квартиры сонный женский голос. – Ты

с кем разговариваешь?

– Мартышка в окно заскочила. Очень смышленая.

– Совсем с ума сошел. Возьми телефон. Я чувствую, что он сейчас

зазвонит.

Пучеглазый извинился и пошел куда-то. Наташка открыла окно, села на

подоконник. Теперь вокруг была пустота, казалось, что в ней можно плыть,

если, конечно, хорошо работать ногами.

– Не видно мартышку?

– Шастает где-то, – Наташке уже надоела эта история, – ничего,

сама прибежит. Только, вы ее не кормите.

– Ладно. Вы в Москве живете?

– А что?

– Мы домработницу ищем. Может, согласитесь?

– А что делать?

– Как обычно —уборка, магазины. Обед мы часто берем из ресторана.

– И все?

– Будут, вероятно, еще какие-то поручения. Все сразу не скажешь.

– За те дела плата отдельно?

– Отдельно? Я не знаю. Но мы договоримся.

– Нет, давайте сразу. Бесплатно ничего не будет.

– Ладно-ладно. Приходите часов в одиннадцать, и все с женой решите.

– С женой? А она это разрешит?

– Приходите обязательно. Вам понравится.

Наташка чуть не подавилась от смеха. Этот пучеглазый мог кого хочешь

уморить. Она уже сбежала одну лестницу, но остановилась и крикнула:

– Сеня!

Пучеглазый выглянул и приложил палец к губам.

– Я не приду, – сказала Наташка. – А ты мартышку мою не трогай.

Она еще девочка.

Ну и физиономия была у этого Сени. Глаза совсем на лоб вылезли.

Улица Воровского Наташке понравилась. Дома были интересные.

Правда, тот желтый в самом начале пора было уже ломать – раскорячился,

как рак. А рядом серый, со всякими штучками, – похожий на замок, был

совсем ничего. И у посольства ФРГ домик был солидный. Мрачноватый

только, но так им и нужно, Наташка не удержалась и постреляла из пальца

по наглухо закрытым окнам. Рядом в красивом доме тоже было посольство.

И соседний дом тоже, наверное, для кого-то ремонтировали. Интересная

была улица.

Перед посольством Венгрии Наташка прошлась раз и два, даже на

другую сторону перешла, чтобы хорошо рассмотреть и решить. Из

открытых окон института Гнесиных кто-то голосил с утра пораньше и

скрипка визжала. Дом Наташке не понравился – аккуратный, конечно, но

без всяких украшений и очень большой. Куда такую громадину – три

этажа. Да и соседи очень горластые.

А вот рядом одноэтажный, даже не такой чистенький, был симпатичный.

Наташка подошла и прочитала – «Посольство Королевства Норвегии». Вот

ведь как! Оказывается, королевства еще бывают. Она прошла вдоль окон —

занавески были не совсем, как наши, но похожие, книги на подоконниках.

Странно, королевство– и занавески с цветочками, и книги тоже читают.

Наташка вернулась к входу и позвонила. Невысокий полный мужчина

открыл дверь.

– Что вам угодно?

– Можно посмотреть? Никогда в королевстве не была.

– Девушка, здесь люди работают, живут. Вы можете помешать.

– А я тоже могу работать. Знаешь, я даже троллейбус водить умею.

– У нас персонал укомплектован.

– Персонал! Сам устроился, а другим не дает.

– Проходите, девушка. Иначе у вас могут быть неприятности! —

сказал толстый и закрыл дверь.

– Неприятности! – передразнила его Наташка и пошла.

...Часа через три Наташка стояла в грязном, освещенном тусклой

лампочкой коридоре перед табличкой «Отдел кадров». Где-то стрекотала

машинка, осипший мужской голос втолковывал в телефон про какие-то

катушки,

Наташка открыла дверь. В комнате за столиком, заваленным бумагами,

сидела красивая молодая женщина в хорошо сшитом костюме с

институтским ромбом на лацкане.

«Во, вырядилась!» – подумала Наташка и спросила:

– На работу здесь берут?

– Здравствуйте. Что вы хотите?

– Ученицей возьмете?

– Как ваша фамилия, имя, отчество? Сколько вам лет? Какое у вас

образование?

– Ну вот! Как в милиции! Вы меня в директора хотите взять?

– Какую профессию хотите у нас получить?

– Все равно, лишь бы побольше платили.

– Ну а планы, стремления у вас к чему?

– Сказала я уже. Чего еще надо?

– Нужно, чтобы вы оставили этот тон и отвечали на вопросы.

– А что вы глупости спрашиваете? Уборные тоже по призванию

чистят.?

– Вам никто не предлагает чистить уборные. Я спрашиваю, какие у вас

стремления?

– Пристала как банный лист.

– Что такое? Ты почему так разговариваешь?

– А чего ты пристала? Значок повесила и думаешь, что самая умная.

– Это черт знает что такое! Как ты можешь себя так вести?

– А могу! Ты, что ли, запретишь?

Женщина застучала кулаком в стену.

– Стучи! – крикнула Наташка. – Зови своих хахалей. Вечерком с

ними рассчитаешься.

В комнату заглянул маленький старик в черных нарукавниках.

– Что случилось?

– Пришла на работу поступать, я с ней по-хорошему...

– А мне не нужно твоего хорошего. Ты им с плешивеньким поделись!

...Время уже шло к обеду. Наташка остановилась у витрины

продовольственного магазина. Она так хотела есть, что не могла отвести

глаз, стронуться с места. К стеклу витрины было приклеено объявление:

«Комсомольско-молодежному коллективу магазина «Смена» требуются

ученики продавцов».

«А что? – подумала Наташка. – Чем не работа? И в тепле! И жратва

под носом. Тут не похудеешь».

Директором оказался молодой парень с комсомольским значком на

лацкане пиджака – такой молодой, что Наташка не поверила и спросила:

– Это вы директор?

– Слушаю вас.

– Объявление у вас висит про учениц. Возьмете?

– Ученицей? Знаешь, я замотался, не успел, пообедать. Пойдем

кофейку погоняем.

Они пошли через весь магазин в кафетерий, директор поставил на

столик две чашки, тарелку с пирожками.

– Налетай. Пирожки у нас толковые.

Наташка набросилась на пирожки, а он только прихлебывал кофе.

– Да, работать тебе нужно. Сколько дней бродишь?

– А вы откуда знаете?

– Вижу. Я ведь в торгашах недавно. А до этого пять лет вот с такими

гавриками возился. Что же делать с тобой, а?

– Возьмите, и все.

– Возьмите! Вот посмотри на них, – директор обернулся и показал на

длинный прилавок, за которым стояли девушки в одинаковых халатиках. —

Хороши, а?

Наташка улыбнулась.

– Хороши! – ответил директор. – Красавицы. А я ночей не сплю —

недостачи. Почему? Не знаю. Ведь золото, а не девчонки. Все по

комсомольским путевкам пришли. И наставницы у них золотые, на лучшем

счету в управлении. Вся бухгалтерия в порядке. И недостачи. Думаешь, они

что-нибудь зарабатывают? Только успевают гасить. Почему?

– Вы ешьте. После разберетесь.

– Ты говоришь – и все. Разве это так? Вот я тебя возьму – и опять

недостача. Ты к ней пальцем не приложишься, а думать будут на тебя.

Прошлое разве утаишь? И я буду думать. А что мне делать? Должен же я

попять. А ты говоришь – и все. Совсем не все. Ты, наверное, и украсть

можешь?

– Могу.

– На завод тебе надо.

– Там тоже воруют.

– Там соблазна меньше. А тут разве устоишь?

Директор выбил чек и принес еще тарелку пирожков.

– Ешь, – сказал он, – и не сердись. Я ведь не хочу тебя обидеть. Я

просто не могу тебя взять.

– Ладно, Вы со своими разбирайтесь. Я устроюсь где-нибудь.

– Нет, погоди. Дай мне месяц, а лучше – два. Я за это время или

разберусь, или прыгну к чертовой матери с пятого этажа. Через два месяца

приходи. Обязательно возьму. Ты не бойся, я разберусь.

– Конечно, – сказала Наташка, – я вам тогда за пирожки отдам.

Вечером Наташка, как и четыре дня назад, стояла на Пушкинской

площади. Как и тогда, крутилась обычная карусель свиданий. Наташка

никого не ждала. Она и сама не знала, зачем пришла сюда. Люди около нее

сменялись, как будто сдавали вахту, и это мелькание раздражало Наташку.

А на одного фраера даже смотреть было смешно – в клетчатой рубашке

навыпуск (сейчас такие только деревня носит), с желтыми цветочками. Кто

к такому подойдет? Но парень вдруг повернулся к Наташке и протянул

цветы.

– Прекрасный вечер, – сказал он, – правда?

– Зачем мне желтые? Это к разлуке.

– Без разлук не бывает и встреч.

– А мне никто не нужен.

– Никого не ждете?

– Тебя дожидалась.

– И вся любовь. А то ломаешься.

– Возьми свои цветочки и катись.

– Даже неудобно получается. Я вам подарил.

– Кавалер! Нужен ты мне очень!

Наташка швырнула цветы на асфальт и пошла. На углу она просто так

обернулась. Парень шел за ней, сунув руки в карманы.

– Эй, – крикнул он, – погоди!

Наташка пошла быстрее, но парень не отставал. Тогда она побежала,

расталкивая плотную, теплую толпу. Около «Минска» она перешла на шаг,

запыхалась. Но парень был совсем рядом – это она чувствовала. Она

обернулась, вздернула подбородок. Парня не было. Она очень удивилась.

Куда он делся? Постояла, подождала. Но парня не было. Она пошла к

Маяковке.

– Привет! – сказал парень, появившись-как из-под земли. – Еще

побегаем?

– Ты хочешь, чтобы я милицию позвала? Отстанешь ты или нет?

– Нет. И не бегай.

– Ну и дурак. Кто тебя умным назовет?

– А мне-то что?

Наташка пожала плечами и пошла.

– Девушка! – сказал парень, он шел чуть сзади. – Почему вы не

хотите познакомиться?

– Я на улице не знакомлюсь.

– А где же я мог вас еще увидеть? Может, в кино пойдем? Леонов

такое вытворяет – повеситься можно. Это очень невежливо – не отвечать,

когда к вам обращаются.

– А я не хочу вешаться, понял?

Парень отстал, но все еще шел за Наташкой, и вдруг она поняла, что он

вот-вот плюнет и уйдет. Она остановилась. Парень тоже остановился. Так

они стояли и смотрели друг на друга, а люди шли, встревали своими

головами, плечами, бюстами. Но казалось, что этих людей и нет вовсе, а они

– Наташка и этот парень – только вдвоем.

– Ну пойдем! – сказала Наташка. – Чего ты стоишь?

Парень подошел, он хотел взять ее под руку, но Наташка прижала

локоть.

– Ты чего? —спросила она. – Думаешь, закадрил?

– С тобой не соскучишься. В цирк ходить не надо.

– Экономить будешь.

– Может, в кино пойдем?

– Я устала. Я устала от всей этой жизни, понимаешь?

– Ну, даешь! А еще?

– Я серьезно. Почему ничего не получается?

– Что не получается?

– Ничего. Хочешь одно, а получается совсем другое.

– Не умеешь, значит. Учиться надо,

– Очень умный. Еще что скажешь?

– Мне-то какое дело?

– Конечно, всем наплевать. Разве это правильно?

– Не знаю. А ты не чокнутая?

От Белорусского вокзала они повернули на Лесную. Было совсем темно.

Наташка взяла его под руку. Он вздрогнул, рука у него сделалась, как

деревянная, а шаги стали твердыми, как будто, он шел на параде.

– Ты не прав, Коля, – сказала Наташка.

– Я и говорю – чокнутая. Какой же я Коля?

– Молчи, это все равно. Почему никто не помогает другому? Только и

стараются обидеть, посмеяться. Разве это удовольствие – обидеть,

человека?

– Смотря какой человек. Некоторых давить надо, как клопов. У меня

мастер —гад ползучий.

– Меня тоже нужно давить.

– За что?

– За все. А мастер у тебя, может, человек. Может, это тебя давить

нужно. Ты так никогда не думал?

– Ты в цирк иди, там выступай.

– Не получилось. Даже говорить не умеем. Ну, иди гуляй. Мне пора —

Наташка остановилась перед каким-то домом.

– До двери, как полагается.

– Очень хочется? Ну на, дурачок! – Наташка подставила щеку.

– Ладно, – сказал парень, – я пойду. Ты ненормальная, наверное.

– Подожди, я серьезно. Иди сюда.

Парень вернулся, неловко поцеловал Наташку в щеку.

– А теперь иди. Будешь вспоминать, как с ненормальной гулял?

– Завтра на Пушкинскую придешь?

– А зачем? Все это неправда. Ничего этого не бывает, понял?

– Я завтра в вечернюю. Послезавтра приходи! – сказал парень и

пошел.

– Зовут-то тебя как? – крикнула Наташка.

Была уже ночь – темная, тихая. От дома, у которого Наташка

простилась с парнем, до троллейбусного парка было совсем недалеко – она

все заранее обдумала. Наташка дошла до троллейбуса, залезла в один – в

железной коробке было душно, как в душегубке. Рядом, в маленьком

скверике, Наташка выбрала скамейку, чтобы свет фонаря не бил в глаза, и

легла. Было совсем тихо. Осыпая искры, возвращались, последние троллей -

бусы. На Белорусском вскрикивали электрички.

Наташка проснулась от свиста. В двух шагах от нее стоял парень. Где-то

близко играла музыка. Наташка села.

– А ты ничего, – сказал парень. – Не скучно одной?

– Иди отсюда. Я тебя не знаю.

– Ах, какие мы строгие. Нас за это мамочка заругает.

Из кустов вышли еще трое. На плече одного болтался транзистор.

Передавали музыку.

– Вот, красавицу откопал, – сказал первый, – дикая только.

– Ничего, сейчас обучим.

С другой стороны подошли еще двое.

– Я закричу! – сказала Наташка, прижимаясь к скамейке.

Чья-то жесткая ладонь зажала ей рот, вонючие забинтованные пальцы

вцепились в щеку.

– Ну, кричи. Что же ты не кричишь?

Наташка рванулась, вскочила со скамейки. Кто-то кинулся ей наперерез.

Наташка со всего маху ударила кулаком. Парень отскочил.

– Ну, кто еще? – крикнула Наташка и оглянулась.

Она была в кольце. Тени двигались на нее. Кто шел

в открытую, кто перебегал от дерева к дереву, прятался за кусты.

«Сколько же их? – подумала она. – Сколько?»

– Помогите! – крикнула Наташка изо всех сил.

Кругом было тихо, совсем тихо. Музыка кончилась.

Зазвенели позывные «Маяка». «Повторяем ночной выпуск известий», —

сказал диктор.

Кто-то прыгнул сзади на Наташку и повалил. Опять она почувствовала

эти вонючие пальцы на лице. Не поднимаясь, она что было сил лягнула его и

попала, наверное, очень больно, потому что вонючий вскрикнул и сразу

отпустил. Но тотчас на нее навалился другой, а еще кто-то ударил ногой в

бок.

«И все!» – подумала Наташка, не в силах шевельнуться, потому что этот

другой сел ей на спину, и, чувствуя, как грубые руки шарят у нее под

платьем, закричала: «Мамочка! Мамочка! Спасите!»

И вдруг с другого конца сквера, от Менделеевского института,

откликнулся пронзительный милицейский свисток. Она только успела сесть,

как на ближайшую дорожку, полыхая фарой, вынесся мотоцикл. Он про-

несся мимо, преследуя бросившихся врассыпную подростков, грохотал то

дальше, то ближе, потом вернулся. Милиционер вел его медленно, одной

рукой, а другой держал за шиворот сидевшего в коляске.

– Ты кричала? – спросил милиционер, остановившись перед ней. —

Этого узнаешь?

– Да я шел мимо – чего узнавать-то? – заспешил парень, на вид ему

было лет шестнадцать-семнадцать. – Я у товарища телевизор смотрел,

можете проверить.

– У того пальцы вонючие были, забинтованные – сказала Наташка.

. – Да ты лучше посмотри, – сердито сказал милиционер и встряхнул

этого парня в коляске. – Врет он все. Неужели не видишь?

– Нет, – сказала Наташка, – его не было.

– Ну это мы еще выясним. А ты чего сидишь? Ночевать здесь

собралась?

– А мне дуда? Тоже с вами? – спросила Наташка,

– Домой иди. И больше не бегай по ночам. Где-то я тебя уже видел, а?

Музыку свою забери! – крикнул милиционер, потому что Наташка уже

неслась напрямик, по газонам, к выходу из сквера.

Я познакомился с Наташкой на областном смотре художественной

самодеятельности. Хор спецпрофтехучилища стал тогда лауреатом.

– Вот, – подтолкнула руководительница рослую девушку в школьной

форме, – наша староста, и голос хороший. Осенью будет поступать в

музыкальное училище. Как мы будем без нее, просто не знаю.

Наташка смущенно улыбнулась.

84 P7

Б64

Р е ц е н з е н т ы :

член Союза писателей СССР А. В. Мифтахутдинов,

доктор филологических наук, член Союза писателей:

СССР, В. А. Сурганов Художник Ю. А. Коровкин

%

Бирюков А. М.

Б64 Длинные дни в середине лета: Рассказы и по-

весть. Худож. Ю. А. Коровкин.– Магадан: Кн.

изд.– во, 1981 —256 с., ил.

1 р. 10 к.

В новую, четвертую книгу магаданского прозаика вошли

повесть, давшая ей название, ’ и рассказы. Их главная тема —

становление человека, его попытки найти правила жизни на

основе иногда горького, но всегда собственного опыта.

4721*032

Б М 149(03)81

Александр Михайлович Бирюков

ДЛИННЫЕ ДНИ В СЕРЕДИНЕ ЛЕТА. Рассказы и

повесть.

ИБ 00279

Редактор Л. И. Ягу нова. Художественный редактор Ю. А. Коровкин. Тех-

нический редактор В. В. Плоская. Корректор Г. А. Козеева. Сдано в набор

26.12.80 г. Подписано к печати 17.09.81 г. Ах —01963. Формат 84

XI08'/м. Бум. тип. ЛГд 2. Литературная гари. Высокая печать. Объем

13.44 уел. п. л., 13.06 уч.-изд. л. Заказ 1812. Тираж 30 000. Пена 1 р. 10

к. Магаданское книжное издательство, 685000. Магадан, пр. Ленина, 2.

Типография издательства «Восточно-Сибирская правда», 00*1009,

Иркутск, Советская, 109.

© Магаданское книжное издательство, 1981