Текст книги "История религии. Том 1"

Автор книги: Александр Мень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Мы не будем сейчас говорить о том, что отбор далеко не объясняет

сложного механизма эволюции и возникновения самих целесообразных реакций

организма. Важно в данном случае то, что в общем и целом отбор -

действительно один из существенных факторов в истории жизни на земле. Этот

фактор Дарвин попытался применить к проблеме возникновения человека.

Но уже Альфред Уоллес (1823-1913), который развил теорию отбора

независимо от Дарвина и одновременно с ним, поставил его трактовку под

сомнение.

Уоллес указал, что человеку присущи такие качества, которые не могли

возникнуть в процессе естественного отбора и вовсе не были решающими в

биологической жизни вида. "Чувства абстрактной справедливости или любви к

ближнему, – писал он, – никогда не могли быть приобретены таким образом (то

есть путем отбора), ибо эти чувства несовместимы с законом выживания

сильнейшего" /44/. Уоллес доказал далее, что нравственные чувства, как и

чувства прекрасного и мистического, вовсе не являются поздними продуктами

цивилизации, как думал Дарвин, а, напротив, присущи "дикарям" на самых

низших ступенях культуры. Уоллес решительно отверг старое представление об

умственной неполноценности так называемых "дикарей". И в этом он получил

полную поддержку современной антропологии, так как попытка Фохта Геккеля и

других расистов объявить отсталые племена переходной формой между человеком

и обезьяной была признана совершенно беспочвенной.

Что же касается настоящего первобытного человека, то теперь известно,

что во времена палеолита у него уже существовали и религия, и великолепное

искусство.

Если бы антропогенез не выходил за рамки обычных эволюционных

закономерностей, итогом его скорее всего было бы существо, похожее не на

нас, а на саламандр Карела Чапека, трудолюбивых, рационально мыслящих,

коллективно спаянных, но бездуховных, лишенных веры, искусства, фантазии.

Уоллес ставил вопрос: для чего природа наделила первобытного человека

такими свойствами, как, например, математические или музыкальные

способности? В конце концов он пришел к выводу, что "умственные и

нравственные способности... должны были иметь другое происхождение, и для

этого происхождения мы можем найти достаточную причину в невидимом духовном

мире" /45/. По его словам, "Высшее Разумное Существо давало определенное

направление развитию человека, направляло его к специальной цели, точно так

же, как человек руководит развитием многих животных и растительных форм".

x x x

Уоллес считал, что эволюция человека должна была отличаться некоторыми

своеобразными чертами. Находки антропологов подтвердили это, показав, что

развитие предков человека имело графически вид крутого, почти отвесного

подъема; причем эволюция мозга завершается скачкообразным переходом его к

высшей ступени организации.

"В настоящее время, – пишет американский антрополог Лорен Эйсли, – мы

должны в споре Уоллеса с Дарвином стать на сторону первого. Быстрое

исчезновение археологических доказательств существования примитивных орудий

по мере нашего углубления в нижнечетвертичную эпоху, наряду с существованием

ископаемых человекообезьян, обладающих самыми различными пропорциями тела и

по объему мозга мало чем отличающихся от современных обезьян, дает

возможность утверждать, что эволюция головного мозга протекала гораздо

стремительнее (Разрядка моя. – А. М.), чем предполагали дарвинисты. Ведь

тогда нередко высказывалось предположение, что эскимосы являются предками

миоценового человека, существовавшего 15 миллионов лет назад. Напротив, по

современным гипотезам, человек появился недавно и развивался чрезвычайно

быстро. Все говорит за то, что, какова бы ни была природа сил, вызвавших

развитие человеческого мозга, появление у всех народов мира одинаковых

умственных характеристик не могло быть просто результатом длительного

медленного соревнования между отдельными человеческими группами. Существовал

некий другой фактор, ускользнувший от пытливого взора науки. Страшное

потрясение, испытанное нашими предками при скачке от животного к человеку,

все еще гулким эхом раскатывается в глубинах нашего подсознания. Это

перевоплощение, вероятно, потребовало от человека быстрого приспособления к

среде" /46/.

Та бездна, которая разверзлась тогда между человеком и животным,

приводила некоторых к мысли о полной независимости человека от природы. В то

же время невозможно представить себе, что человек возник "из ничего". Библия

подчеркивает связь его с природным миром, говоря, что тело человека

образовано из "праха земного". И действительно, как мы видели, по своему

физическому строению человек – дитя земли, сын природы. Начиная со своего

эмбриогенеза, он несет на себе явные следы животного происхождения.

Пусть палеонтология еще не обнаружила остатков нашего прямого

биологического предка, изучение боковых ветвей развития существ, стоявших

очень близко к человеку, в какой-то степени помогает представить тот

изумительный ход эволюции, который завершился возникновением на Земле

ноосферы*, или сферы разума, как назвал человечество Вернадский.

–

* От греч. "нус" – разум.

Однако самый решающий момент в превращении животного в человека лежит

за пределами антропологии и биологии. Наука может пытаться восстановить

последовательные ступени в развитии мозга – но не более того. Сам же мозг

был лишь необходимым инструментом, способным уловить тончайшие вибрации

нематериального плана бытия, стать орудием духа. Вся эволюция, как и

развитие нервного аппарата, есть, по словам Вл. Соловьева, "необходимый путь

к совершенству. Никто же не станет доказывать, что моллюски или губка могут

познавать истину или свободно согласовывать свою волю с абсолютным Добром.

Значит, нужно было, чтобы вырабатывались в мире все более сложные и

утонченные органические формы, пока не создана была такая форма, в которой

может раскрываться сознание и желание совершенства... Капля живой

протоплазмы, создание которой потребовало тоже немалых творческих сил, хотя

и заключает в себе возможность человеческого организма, но осуществление

этой возможности человеческого организма потребовало целого биологического

процесса, весьма сложного и продолжительного" /47/.

До того, как этот вопрос достиг духовного рубежа, мы еще находимся в

царстве животных.. Здесь действуют инстинкты и чисто природные законы и

факторы. Лишь в тот момент,, когда в существе, обретшем форму человека,

впервые вспыхнул свет сознания, когда он стал личностью, произошло

соединение двух мировых сфер: природы и духа.

"Прах земной" (как называет Библия психофизическое естество человека)

сделался носителем "души живой" (Быт 2, 7).

Задолго до Дарвина и Уоллеса в христианской мысли уже высказывалось

такое понимание библейского сказания. В 1816 году митрополит Филарет отмечал

важность того, что в Книге Бытия человек создан "не единократным действием,

но постепенным образованием" /48/. Св. Серафим Саровский, объясняя текст

Библии, говорил: "До того, как Бог вдунул в Адама душу, он был подобен

животному" /49/. А во второй половине прошлого века известный русский

подвижник епископ Феофан писал в связи с этим: "Было животное в образе

человека, с душою животного. Потом Бог вдунул в него дух Свой – и из

животного стал человек" /50/.

Именно тогда кончается антропогенический процесс и начинается история

человечества. Новый обитатель Земли отныне будет жить среди природы подобно

пришельцу и подобно властителю. Он может сказать о себе:

Частица целой я Вселенной,

Поставлен, мнится мне, в почтенной

Средине естества я той,

Где кончил тварей Ты телесных,

Где начал Ты духов небесных

И цепь существ связал всех мной.

Г. Державин

Итак, мы видим, что величественная картина мировой эволюции, увенчанной

созданием человека, не только не ослабляет религиозный взгляд на творение,

но обогащает его, раскрывая бесконечную сложность становления твари.

Библейские "дни творения" предстают теперь перед нами в виде грандиозного

потока, который вынес животное – природное существо на уровень миров

сверхприродных.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава пятая

ТВОРЕНИЕ, ЭВОЛЮЦИЯ, ЧЕЛОВЕК

/1/. Быт 1, 11, 20, 24. В других местах Писания «Земля» изображается

как 6ы живым существом: Быт 3, 17; Пс 95, 97; Дан 3, 74.

/2/. Э. Геккель. Естественная история миротворения. Т. 1/Пер. с нем.

СПб.; 1913 С. 91. "Библия служит не естественнонаучным целям, а религиозным

целям спасения. Поэтому нельзя повествование о творении противопоставлять

выводам естествознания, и наоборот... Бог не вмешивается непосредственно в

естественный порядок там, где может действовать через естественные причины.

Это вовсе не новое, а весьма старое основание, которое позволяет нам

смотреть на теорию развития, поскольку она действительно доказана, как на

вполне и совершение соединимую с христианским мировоззрением" (Э. Васман.

Христианство и теория развития. Пг., 1917. С.10, 11, 19).

/3/. См.: И. Златоуст. Беседы на Бытие. XII, 4; XV, 2.

/4/. Семитическая поэзия обычно прибегает к параллелизму. Гл. 1 Бытия

изображает три параллельных фазы миротворения: а) свет – светила, 6) твердь,

разделяющая воды, – водяные животные, в) суша – растения, земные животные,

человек. См.: В. Wawter. On Genesis. London, 1977. P. 51 ff.

/5/. Быт 1; 1, 21, 27. Слово "бара" по происхождению связано с глаголом

"образовывать". См.: В. Ильин. Шесть дней творения. Париж, 1930. С. 47. Но в

узком смысле оно означает создание чего-то нового, небывшего. См. Н.

Renckens. La Bible et les Origines du monde. Tournai. 1964. P. 62-63.

/6/. О роли томизма в освобождении научного метода исследования от

слишком прямых связей с теологией см.: G. К. Chesterton. Saint Thomas

Aquinas. London, 1943. P. 23.

/7/. Цит. по кн.: П. Я. Светлов. Религия и наука. СПб., 1911. С. 126.

/8/. См.: В. Лункевич. От Гераклита до Дарвина. Т. I-III, а также

коллективный труд "История биологии" (М., 1972, 1977).

/9/. См. обобщающий материал по этому вопросу в работе: К. Вилли.

Биология. М., 1966. С. 24, 25. В более доступной форме аргумент в пользу

трансформизма изложен в книге известного биолога и философа Дж. Хаксли

(Удивительный мир эволюции/Пер. с англ. М., 1971).

/10/. В частности, огромную роль в жизни биосферы играют

электромагнитные поля. См.: А. С. Пресман. Электромагнитные поля в биосфере.

М., 1971. Об эволюции неорганического мира см.: Я. А. Виньковецкий. Геология

и общая теория эволюции природы. С. 21.

/11/. "Участие Бога в жизни мира, – говорит католический богослов А.

Сертийанж, – есть лишь иное название для творения мира Богом" (A.

Sertillanges. L'idee de li creation et ses retentissements en philosophic.

Paris, 1945. P. 67). Другой западный tcojioi пишет: "Еще св. Фома думал, что

гипотеза вечности мира (такова была вера Аристотеля) в смысле отсутствия

временных границ – не противоречит верному пониманию творения, так как

Творение означает прежде всего отношение зависимости, связь с бесконечным;

мир вечно существующий нуждается в Боге так же, как и мир конечный, а может

быть и более" (J. М. Aubert. Recherche scientifique et foi chretienne.

Paris, 1964. P. 88-89).

/12/. Ошибку Дарвина и Ламарка повторяла и так называемая "мичуринская

биология". Но старые эволюционисты не знали законов наследственности, а

лысенковцы их просто отрицали.

/13/. Н. Bergson. Les deux sources de la morale et de la religion. P.

120.

/14/. "Вероятностный характер процесса мутаций не позволяет

предсказывать, в какой именно клетке произойдет мутация" (В. Г. Никифоров.

Химический мутагенез. – В кн.: Общая генетика. М., 1965. С. 169).

Американский биолог Вилли утверждает, что "принципы естественных мутаций

неизвестны" (К. Вилли. Биология. С. 550).

/15/. Принцип неопределенности выдвинут В. Гейзенбергом. Он гласит:

"Существует некоторый предел точности, с которой мы можем изучать движение

малых объектов" (Р. Пайерлс. Законы природы. С. 201).

/16/. "Science". 77. 1933.

/17/. См., например: М. Эйген. Самоорганизация материи и эволюция

биологически макромолекул. М., 1973.

/18/. См.: П. Г. Кузнецов. К истории вопроса о применении термодинамики

в биологии. – В приложении к кн.: К. С. Тринчер. Биология и информация. М.,

1965. С. 118; Л. А. Блюменфельд. Физические аспекты биологической эволюции.

– В кн.: Философия и теория эволюции. М., 1974. С. 67. Проф. Берлинского

университета Роланд Глазер в связи с этим пишет: "Даже если представить себе

целое море органических молекул, например аминокислот, остается непонятным,

как появился первый белок, первая молекула, способная к размножению. На

карте наших знаний здесь до сих пор простирается огромное белое пятно.

По-видимому, нам еще неизвестны какие-то важные закономерности, ибо создание

"разумной" последовательности аминокислот вряд ли могло быть случайностью.

Жизнь тогда была бы в высшей степени невероятным явлением" (Р. Глазер.

Биология в новом свете/Пер. с нем. М., 1978. С. 154).

/19/. P. Lecomte du Nouy. Entre savoir et croire. P. 185.

/20/. Впервые на это указал русский мыслитель Кропоткин. См.: П. А.

Кропоткин.

Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса. Пг.,

1922.

/21/. См.: С. Бир. Кибернетика и управление производством. М., 1965. С.

288.

/22/. Н. Osborne. Aristogenesis, the Observed Order of Biomechanical

Evolution. – Proceedings Natural Ac. Science. V. 19. 1933. P. 700. Подобную,

же точку зрения развивал академик Берг (Л. С. Берг. Труды по теории

эволюции. Л., 1977. С. 95 сл.).

/23/. Э. Шредингер. Что такое жизнь с точки зрения физики? М. 1947. С.

20.

/24/. Принципы торможения развития специализированных видов были

впервые выдвинуты американским палеонтологом Эдуардом Копом. См.: Ш. Депре.

Превращения животного мира. М., 1915. С. 61; Н. И. Вавилов. Закон

гомологических рядов в наследственной изменчивости. М., 1935. С. 16.

/25/. Н. Н. Ладыгина-Котс. Дитя шимпанзе и дитя человека. М., 1935. С.

494; ее же. Приспособительные моторные навыки макаки. М., 1928. С. 324.

/26/. "Мы находим у шимпанзе разумное поведение того же самого рода,

что и у человека" (В. Келлер. Исследование интеллекта человекообразных

обезьян. М., 1930. С. 203).

/27/. Павловские среды. М., 1949. С. 296.

/28/. Н. Н. Ладыгина-Котс. Конструктивная и орудийная деятельность

высших обезьян. М., 1959. С. 308. Обзор других современных работ см. в

послесловии Ладыгиной-Коте к кн.: Я. М. Домбровский. Психология обезьян. М.,

1963, С. 287.

/29/. Д. Н. Кашкаров. Современные успехи зоопсихологии. С. 400.

/30/. J. М. Aubert. Ор. cit. Р. 68.

/31/. Th. Dobzhansky. Mankind Evolving. New Haven, 1966. P. 183.

/32/. П. Тейяр де Шарден. Феномен человека. М.. 1965. С. 170-171. Ч.

Дарвин, будучи противником этой теории "прерывности", ссылался на аналогию

между антропогенезом и эмбриогенезом человека. "Очень немногие люди будут

тревожиться, писал он, – невозможностью определить, в какой именно период

развития, от появления ли первых следов микроскопического зародышевого

пузырька до полного развития ребенка, до или после рождения человек начинает

становиться бессмертным существом; и я не вижу более серьезных оснований

тревожиться по поводу того, что и в постепенно поднимающейся органической

лестнице этот период не может быть установлен точно" (Ч. Дарвин. Собр. соч.

Т. 2. СПб., 1896. С. 416). Однако, хотя эта аналогия и имеет смысл, но она

далека от точности. Эмбриогенез – не эволюция. Если образовавшийся в теле

матери человек не проявляет своих специфических черт, то ведь и на

"жаберной" стадии его нельзя назвать настоящей рыбой. Жизнь эмбрионов, при

всем их сходстве со взрослыми особями, отличается рядом характерных

особенностей.

/33/. К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения. Т. III. М., 1986.

С. 69.

/34/. "Понятие "труд", – отмечает один из советских исследователей, -

призвано выразить собой не физические действия, рассматриваемые вне

сознания, а определенный вид практической деятельности людей, включающий в

себя сознание как необходимый компонент и возможный, собственно говоря, лишь

благодаря (Разрядка моя.– А. М.) появлению таких феноменов, как сознание и

речь (Э. Маркарян. О генезисе человеческой деятельности и культуры. Ереван,

1973. С. 124).

/35/. К. Маркс и Ф. Энгельс. Цит. соч. С. 78.

/36/. К. Маркс. Капитал. Т. V. С. 158.

/37/. Наблюдения над орудийной деятельностью шимпанзе были недавно

произведены Дж. Гудолл в Африке. При этом, однако, исследовательница

решительно подчеркивает качественное различие между психикой обезьян и

сознанием человека. См.: Дж. ван Лавик-Гудолл. В тени человека/Пер. с англ.

М., 1974. С. 180.

/38/. Даже интеллект неандертальца, который стоит неизмеримо ближе к

человеку, нельзя назвать разумом. "Все, что мы знаем о неандертальцах, -

пишет советский этнограф Токарев, – заставляет нас скорее думать, что в

своих действиях они руководствовались не сознательными представлениями, а

инстинктами" (С. А. Токарев. Ранние формы религии. М., 1964. С. 163). См.

также: А.А.Леонтьев. Возникновение и первоначальное развитие языка. М.,

1963. С. 62.

/39/. Е. К. Сепп. История развития нервной системы позвоночных. М.,

1959. С. 415.

/40/. Л. В. Крушинский. Элементарная рассудочная деятельность животных

и ее роль в эволюции. – В кн.: Философия и теория эволюции. М., 1974. С.

206. О характере сообществ у животных см.: Р. Шовен. От пчелы до гориллы.

М., 1965. Автор ее пишет: "Совершенно очевидно, что даже самые примитивные

племена во всем стоят бесконечно выше того, что открывается нам во

взаимоотношениях бабуинов и макак" (С. 257).

/41/. И. П. Павлов. Полн. собр. трудов. Т. III. С. 568.

/42/. Эта мысль убедительно развита в известной книге немецкого

антрополога Г. Клаача (Происхождение и развитие человеческого рода. СПб.,

1915). Ярким доказательством того, что умственное развитие не связано

фатальным образом с пятипалой конечностью, являются новейшие данные о

психологии дельфинов. В частности, дельфин афалина проявил способности, не

уступающие способностям обезьян. См.: Д. Лилли. Человек и делъфин/Пер. с

англ. М., 1965; А. Г. Томилин. Дельфины служат человеку. М., 1969. С. 221

сл.

/43/. Ч. Дарвин. Происхождение человека и половой отбор. Собр. соч. Т.

V. М., 1953. С. 239. Свой взгляд на однородность душевной жизни человека и

животного Дарвин изложил в исследовании "Выражение эмоций у человека и

животных".

/44/. А. Р. Уоллес. Естественный отбор. СПб., 1878. С. 382 сл.

Интересно отметить, что выдающийся отечественный психолог Выготский

признает, что "проблема "животное – человек" не может быть полностью и без

остатка разрешена с помощью эволюционной теории" (Л. С. Выготский. Развитие

высших психических функций. М., 1960. С. 439).

/45/. А. Уоллес. Дарвинизм. М., 1898. С. 730.

/46/. L. С. Eisley. Darwinism today.

/47/. Вл. Соловьев. Оправдание добра. Собр. соч. Т. VIII. С. 198.

/48/. Митр. Филарет (Дроздов). Записки на Книгу Бытия. Ч. 1. 2-е изд.

М., 1867. С. 69.

/49/. О цели христианской жизни: Беседа преп. Серафима с Мотовиловым.

Серг. Пос., 1914. С. 11.

/50/. Еп. Феофан. Письма. Т. 1. С. 98. Другой православный богослов

писал, что сотворение человека "совершалось постепенно и при участии

естественных сил, как и все творение, следовательно, образование (человека)

проходило разные формы развития до тех пор, пока не сделалось способным

принять дыхание Божие, т. е. стать человеком" (прот. Л. Клитин. История

религии. Одесса, 1911. С. 497).

Глава шестая

ОБРАЗ И ПОДОБИЕ

Не тем, Господь, могуч, непостижим

Ты пред моим мятущимся сознаньем,

Что в звездный день Твой светлый серафим

Громадный шар зажег над мирозданьем...

Нет, Ты могуч и мне непостижим

Тем, что я сам, бессильный и мгновенный,

Несу в груди, как оный серафим,

Огонь сильней и ярче всей Вселенной

А. Фет

«Человек создан по образу и подобию Божию» – такова суть библейской

антропологии.

Мыслители древности прекрасно понимали ее смысл; однако в наши дни он

нередко оказывается затемненным. Так, в очерке одного палеонтолога мы

встречаемся с таким изумительным по своей наивности замечанием:

"Невежественные древнееврейские жрецы утверждали, что человек создан по

образу и подобию Бога. Современная наука с несомненностью доказывает, что

человеческое лицо состоит из тех же элементов, что и лицо гориллы, и что как

у человекоподобных обезьян, так и у человека костный остов лица состоит из

элементов, унаследованных от длинного ряда низших позвоночных" /1/.

Автор приведенных строк упускает из виду, что Библия всегда говорит о

Боге как о Начале невидимом. Это знает каждый, кто хотя бы поверхностно

знаком с Библией. Книги пророков, например, полны резкой критики язычества,

пытавшегося "узаконить" чувственно-конкретное представление о Божестве.

Следовательно, сфера человеческого богоподобия не может иметь никакого

отношения к "костному остову лица".

Хотя на всей организованной материи можно видеть отпечаток ее разумного

происхождения, разум в природе – это, скорее, незавершенная "программа", он

безлик, "диффузен", распылен. Только на человеческом уровне он становится

подлинным "образом и подобием" своего Творца. Вселенский божественный Разум

– Логос, проявляющий себя в эволюции мира, более всего отображен в

личностном разуме и сознательной воле человека.

Религиозному опыту Божество открывается как Сила, превышающая

механическую причинность мира: как высшая Свобода и высшее Творчество. Мы

увидим далее, что и то и другое присуще человеку.

И наконец, Бог, открывающийся как абсолютное Совершенство, приобщает

человека к процессу вечного совершенствования. Разумеется, этот процесс не

может ограничиться малым отрезком временного бытия; бессмертие человеческой

личности есть залог ее богоуподобления.

x x x

Однако атеизм восстает против учения об «образе и подобии», пытаясь

доказать, что высшие свойства человека – продукт материи, лишенной разума.

Полтора века назад среди материалистов существовало убеждение, что

мысль есть не что иное, как один из видов вещества. Здесь они выступали как

продолжатели древнего учения Демокрита, который полагал, что душа состоит из

атомов. Французский врач Кабанис (XVIII в.) всерьез думал, что мысль

выделяется мозгом точно так же, как желчь – печенью /2/. Защитники этого

взгляда нашлись и в XIX веке. Среди них наибольшую известность приобрели

Бюхнер, Молишотт и Фохт /3/.

Между тем совершенно очевидно, что мысль человека и его сознание не

имеют пространственной формы. Мы не можем говорить о круглой или желтой

мысли, о мысли, имеющей запах или вес. Никакой прибор не регистрирует ее

содержание. Физиологические процессы, протекающие в мозгу, являются,

разумеется, процессами материальными, но само мышление при всем желании

невозможно "взять в руки", как это утверждает защитник материализма.

Чувствуя шаткость своей позиции, материалисты одно время пытались

привлечь для объяснения сознания электромагнитные явления. Они считали

возможным "уловить во внешнем пространстве мысль в виде электромагнитной

волны". Однако эта попытка потерпела полный крах.

Не менее произвольным было отождествление сознания и мысли с биотоками

мозга. Почти 40 лет назад была разработана методика, которая помогла

констатировать усиление биотоков при напряженной работе мозга.

Но как выяснилось позднее, биотоки вовсе не являются чем-то возникающим

лишь при мышлении. Не говоря о том, что они сопровождают активные процессы в

нервных тканях любой части тела, они свойственны даже тканям растений. И

поэтому бесполезно видеть в них "пойманную мысль".

Еще в XVIII веке великий немецкий математик и философ Лейбниц наглядно

показал невозможность тождества мысли и материи. Он предлагал совершить

воображаемую прогулку по нашей собственной "мыслительной машине". "При

осмотре ее, – говорил он, – мы не найдем внутри ее ничего, кроме частей,

толкающих одна другую" /4/.

За полвека до открытия биотоков мозга Вл. Соловьев, развивая мысль

Лейбница, писал:

"Если бы посторонний наблюдатель получил возможность видеть все

происходящее в нашем мозгу, вроде того, как это изображается в сказке

Бульвера "The Strange Story", то что бы он увидел? Он увидел бы структуру

мозга, колебания мельчайших мозговых частиц, увидел бы, может быть, световые

явления ("красное и голубое пламя", как описывается в сказке),– но ведь это

было бы совершенно не похоже на тот образ, который вы себе в эту минуту

представляете, часто даже ничего не зная о мозговых движениях и

электрических токах. В то же время посторонний наблюдатель только это и

видит: отсюда прямо следует, что между тем и другим формального тождества

нет" /5/.

Итак, исследование электрических процессов в мозгу не есть исследование

самого сознания как такового. Это теперь признали и материалистически

ориентированные авторы. "В электроэнцефалограммах, – пишет один из них, -

может отражаться то или иное функциональное состояние мозга. С помощью

электрофизиологических методов можно дать более полную характеристику

физиологической деятельности головного мозга... Отыскивание непосредственных

корреляций электроэнцефалограмм с качественно разнообразными психическими

явлениями теоретически не оправдано" /6/. Поэтому один из крупнейших

нейрофизиологов нашего века Чарлз Шеррингтон справедливо считает, что если

естествознание должно изучать работу мозга, то сознание как таковое лежит

вне его компетенции /7/. Американский нейрофизиолог П. Бейли утверждает, что

мы "не имеем научного права исследовать психику при помощи физиологии" /8/.

Среди исследователей, которые признали невозможность естественнонаучного

анализа мыслительных процессов, такие выдающиеся ученые, как Экклс, Уолш,

Косса, Пенфилд, Эдриан, Ле-Гро-Кларк и др.

Материалисты вынуждены постоянно пересматривать свои позиции, чтобы

найти новые принципы и новые формулировки и спасти свои основные положения.

Тождество материи и сознания ими теперь отвергнуто. "Что в понятие материи

надо включить и мысли... это путаница, ибо при таком включении теряет смысл

противопоставление материи духу" /9/.

"Объяснение субъективного данными одной физиологии приводит к

метафизической теории тождества психического и физического" /10/. Таковы

новые установки материализма, который отказался от старинного уподобления

мозга печени. Ведь теперь стало достаточно ясно, что и печень и желчь -

пространственные физические предметы, а мысль – реальность нефизическая. При

этом вспомнили, что и классики марксизма не решались ставить мышление в

фатальную зависимость от физиологических процессов, утверждая, что сознание

возможно "лишь благодаря предметному развернутому богатству человеческого

существа... Человечность чувств возникает лишь благодаря наличию

соответствующего предмета, благодаря очеловеченной природе" /11/. Тем не

менее материалисты не отказались от идеи, что этот "предмет", то есть

внутреннее существо человека со всем его богатством, есть все же производное

мозга. Мысль, говорят они, "неотделима от своего субстрата – мозга, так же

как неотделима, например, белизна лежащего передо мной листа бумаги от этой

самой бумаги" /12/. Иными словами, мысль есть не что иное, как свойство

материи.

Однако легко увидеть, что это суждение основано на недоразумении. Ведь,

как говорит известный русский психолог Г. И. Челпанов, "когда мы произносим

слова: сила, свойство, способность, то не нужно думать, что мы признаем за

ними какую-то реальность, – это только слова для обозначения мыслимых

отношений между вещами" /13/. Говорить о белизне как о свойстве бумаги

означает не вскрыть нечто реальное, а лишь создать обобщение некоторых

вполне материальных взаимосвязей. Можно не говорить слово "свойство", а

просто изложить на языке физики и химии, каким образом наши зрительные

рецепторы воспринимают бумагу белой, как во взаимоотношении молекул, света и

глаза рождается ощущение "цвета". Точно так же, не прибегая к понятию

"свойство", можно раскрыть любой материальный процесс. Нет какой-то

абстрактной силы тяготения, а есть реальное физическое взаимодействие

материальных тел. Закон же тяготения есть наша констатация фактов и их

обобщение. Но поскольку трудно сомневаться в том, что наша мысль есть нечто

реальное, а не просто обобщение или абстракция, то, чтобы доказать тезис о

сознании как "свойстве" мозга, нужно показать, как именно оно

непосредственно возникает из физического движения молекул мозга. А между тем

этого-то и невозможно сделать.

Конечно, материалист может заявить, что "в мире нет ничего, кроме

движущейся материи, и движущаяся материя не может двигаться иначе, чем в

пространстве и времени", и, следовательно, выяснение взаимозависимости

сознания и мозга – вопрос непринципиальный; но приведенные слова – лишь

догматическое утверждение, ничем не доказанное. Более того, оно плохо

согласуется со взглядом самих материалистов на сознание как на особый вид

реальности.

Дальнейшее отступление материализма только еще более запутало его

позиции. С одной стороны, его защитники утверждают, что "создаваемый в

голове человека образ предмета не сводим ни к самому материальному объекту,

ни к тем физиологическим процессам, которые происходят в мозгу", а с другой

– по-прежнему настаивают на том, что "сознание является функцией мозга"

/14/. Когда речь идет о "функции", налицо причинная зависимость. Если же она

существует, то возникает неразрешимое противоречие.

Старый материализм в лице Бюхнера и Геккеля выходил из этой трудности

путем предположения, что сознание присуще уже атомам /15/. Но материализм не

захотел ставить этой точки над "и", а оказался повисшим между признанием

материи единственной реальностью и дуализмом. На международном философском

конгрессе в 1958 году на это указал известный философ-томист Густав Веттер.

Он вскрыл всю противоречивость такой позиции, при которой отбрасывается

старый материализм и признается реальность сознания и в то же время оно

опять-таки сводится к "материи". Ему отвечали, что в этом-то весь секрет

диалектики. Но тогда создается впечатление, что подобная "диалектика" служит

лишь способом ускользания от критики оппонентов.

Правда, материалисты пытались здесь опереться на так называемую "теорию

отражения", согласно которой мышление и познание есть "фотографирование,

копирование внешней действительности" /16/. Но это не более как плохое

сравнение. Ведь если в зеркале или на чувствительной пленке совершается

материальный процесс преломления лучей и т. д., то как происходит

"отражение" в сознании, материализм показать не может.

Столь же мало ясности в вопрос вносит и теория рефлексов. Не говоря уже

о том, что она опять-таки не способна вскрыть глубинную связь духовного и