Текст книги "История религии. Том 1"

Автор книги: Александр Мень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

глубинах духовных миров, то человеческий грех постигается нами – участниками

его разрушительной работы – непосредственно в опыте.

В бессилии перед страстями, в "воле к власти", терзающей дух человека,

в его ложном самоутверждении – вновь как бы разыгрывается драма

Первочеловека. И не отражается ли предмирное Грехопадение в нашей горделивой

мечте создать мир по своему плану и замыслу? Не есть ли "карамазовский бунт"

– уверенность, что мы сотворили бы Вселенную лучше, чем Бог, – лишь слабое

эхо предмирного Бунта? Не звучит ли в наших умах, как и в первые дни,

змеиный шепот: "Будете как боги"? Дерево познается по плоду, отец лжи – по

своему воздействию на людей...

x x x

Но здесь возникает новый вопрос, который был поднят еще в

раннехристианскую эпоху, а впоследствии с особой резкостью поставлен Л.

Толстым. Если грех поразил первых людей, то почему власть его

распространилась на последующие поколения? Какое отношение к нам могут иметь

отдаленные предки, жившие на заре существования человека?..

"Юридическое" толкование Первородного греха и его последствий, которое

говорит о "наказании потомков за грех отцов", не только бессмысленно, но и

кощунственно. Ведь даже человек с его несовершенным чувством правды

понимает, что подобное наказание безмерно жестоко и противоречит

евангельскому откровению о Боге.

Ничего не может здесь разрешить и ссылка на наследственность. Ведь

привлекать природные механизмы для понимания духовной проблемы – не меньшее

кощунство.

Итак, пусть от Бога отпали один, два, сто человек – почему их отпадение

должно переживаться миллиардами их потомков как свое собственное? Зачем

первым преступникам дана была такая безмерная власть над человечеством, что

из-за них его неотвратимо постигла болезнь греха и трагедия

богооставленности? Какое отношение имеем мы к ним, чтобы нести на себе

последствия их падения?

Из этого тупика нет выхода, если принимать библейское учение в грубо

юридическом и буквальном смысле. Но все меняется, если мы обратимся от буквы

к духу и постараемся уяснить, что стоит в Писании за именем "Адам".

x x x

Под влиянием изобразительного искусства представление об Адаме обычно

связывается с первым человеческим существом, обитавшим в прекрасном райском

саду. Но искусство в данном случае лишь внешне воспроизводит библейскую

символику, не раскрывая ее смысла. В Библии же "Адам" обозначает нечто

гораздо большее.

Прежде всего слово это в качестве собственного имени употреблено

священными писателями только четыре раза, в прочих же случаях оно имеет

нарицательное значение и буквально переводится "человек". В Книге Бытия

(1,26) слово "Адам" явно имеет множественный собирательный смысл, который

преобладает и в других частях Библии /18/. Адам мыслится не столько как

отдельная личность, сколько как олицетворение всего человечества. Подобное

сведение группы к одной фигуре вообще свойственно библейскому способу

мышления. В Писании много раз говорится об Иакове, Мицраиме, Ассуре как о

лицах, хотя в действительности речь идет о народах.

Философское осмысление ветхозаветного "Адама" впервые предложил Филон

Александрийский, который говорил о нем как о духовном существе, включающем

все человечество. В каббале "Адам Кадмон", Ветхий Адам – "идея", целостный

принцип человеческого рода /19/.

В христианстве эта традиция была продолжена и развита. Апостол Павел

учил о двух Адамах: Ветхом и Новом. Второй есть не что иное, как Церковь,

глава которой – Христос /20/. Во II веке Климент Александрийский писал, что

множественности людей предшествовало их духовное единство в Адаме /21/.

Согласно св. Григорию Нисскому "сотворенный человек не имеет особого имени,

это всечеловек (Разрядка моя. – А. М.), то есть заключающий в себе все

человечество" /22/.

Этот "Адам" был создан единственный раз, и именно в нем был запечатлен

"образ Божий". "Это, – замечает св. Григорий, – природа*, понятая как целое"

/23/. Она существует и поныне, воплощаясь в индивидуумах, но сохраняя при

этом свое единство.

–

* То есть человеческая природа.

Мысль о человечестве как целостном "Адаме" отражена и в богослужебных

текстах Церкви. В них постоянно говорится о Христе, который пришел в мир

спасти "Адама". Видеть в подобных словах одного лишь Первочеловека нет

оснований.

Точно так же и философская интуиция, и наука открывают это существенное

единство человека. О нем говорят и биологические, и социальные, и

психологические узы, связующие вид Homo Sapiens. О. Конт называет его

Великим существом. Сознание целостного "Адама" отражено в творчестве Вяч.

Иванова и А. Сент-Экзюпери. Юнговское понятие о "коллективном

подсознательном" также указывает на глубинную связь общечеловеческого духа.

Аналогичные процессы, происходившие в умственной жизни разделенных между

собой народов древности, есть косвенное тому подтверждение. Вся метаистория

есть история единого Адама.

"Под Адамом, – говорит Вл. Соловьев, – разумеется не отдельное только

лицо, наряду с другими, а всеединая личность (Разрядка моя. – А.М.),

заключающая в себе все природное человечество" /24/. Мысль Соловьева

продолжает С. Булгаков. Он пишет: "Адам не имеет индивидуального лица в том

смысле, в каком мы его теперь понимаем. Он не есть только порядковая

величина". Человек един. Индивиды в его духовном организме есть "только

всплески, ипостасные явления единой человечности" /25/.

Богословие связывает эту тайну единомножественности ноосферы с учением

о богоподобии человека. Подобно тому как единство Сущего открывается в

предвечном саморазличении Троицы, так и человек в его идеальном состоянии

объемлет в себе ипостаси отдельных индивидуумов. "Существует только одна

человеческая природа, – говорит В. Н. Лосский, – общая всем людям, хотя она

и кажется нам раздробленной грехом и разделенной многими индивидами" /26/.

Каким бы путем ни совершился антропогенез, постиг ли этот таинственный

переворот одно существо или несколько – "Адам" как таковой остается единым.

Мы все пребываем в этом единстве и в нем увлечены на ложный путь.

Сущность Грехопадения – не в чьей-то отдельной вине, а во всеобщем

человеческом отпадении, ибо, как говорит апостол Павел, в нем (то есть

Адаме) "все согрешили" (Рим 5,12). Именно поэтому мы несем на себе печать

трагического разрыва бытия и можем сознавать себя участниками Грехопадения.

Оно совершилось на уровне, превышающем индивидуальное сознание, но

охватывающем весь вид в целом. Поэтому каждый рождающийся в мир человек

причастен греху, будучи "клеткой" общечеловеческого духовного организма.

Тем не менее как в космогенезе силы Хаоса не в состоянии были прервать

процесс становления, так и человек не целиком покорился демонизму и злу.

Извращение путей не привело к его окончательной гибели. В нем сохранился

здоровый корень, жажда совершенства и познания, стремление к добру, тоска по

Богу. В этой неполной утрате первоначальных даров и заключен залог

дальнейшего поступательного движения Адамова рода.

Да, поистине жизнь наша – "юдоль плача" и "лежит во зле", но даже и в

этом несовершенном и скорбном мире осуществляет свою созидательную цель

божественный Логос. Само страдание, сама дисгармония вызывают в человеке

протест, побуждают искать пути их преодоления. В борьбе и преодолении куется

человеческий дух.

Христианство не считает страдание добром. Христос утешал страждущих и

исцелял болящих. Но на таинственных путях Промысла даже зло может обернуться

добром. Недаром многие мыслители говорят, что только в "пограничных

ситуациях", перед лицом смерти, отчаяния и страха выявляется подлинная

человеческая сущность. Величайшие победы духа рождены были в горниле

страданий. На этом пути Бог не оставляет человека одиноким, укрепляет его,

озаряя его труд и борьбу светом Откровения. И наконец, творящий Логос Сам

входит в мировой процесс, соединяясь с Адамом через Воплощение. Он страждет

и умирает вместе с ним, чтобы привести его к пасхальной победе.

"Мужайтесь – Я победил мир", – говорит Христос. "Победа, победившая

мир, – вера наша!" – восклицает Церковь устами апостола Иоанна,

прозревавшего Царство Божие.

Только Бог созерцает творение в его бесконечной красоте. Мы же, живущие

на земле лишь краткий миг, не в состоянии охватить всю грандиозность

замыслов Творца. Такова основная мысль Книги Иова. Однако, даже ограниченные

рамками своего бытия, мы в какой-то степени предвосхищаем Грядущее как

сознательные соучастники вселенской драмы, в которой человек, проходя через

борьбу, страдания и поиски, возвращается в дом Отчий...

Первое искушение человека было для него пробным камнем: Адам внял

голосу Змея и захотел идти его путем богопротивления. Но и после этого

великого разрыва, когда врата Рая закрылись, связь Неба и Земли не

прервалась. Бог продолжал присутствовать в жизни человека, который в сумраке

своих блужданий не уставал искать Его.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава девятая

ВЕЛИКИЙ РАЗРЫВ

/1/. См.: Дж. Фрэзер. Фольклор в Ветхом Завете/Пер. с англ. М., 1986.

С. 29 сл.

/2/. См.: Д. Г. Редер. Мифы и легенды древнего Двуречья. М., 1965. С.

38, 42; М. Э. Матье. Древнеегипетские мифы. М., 1956. С. 86; А. П. Лопухин.

Библейская история при свете новейших исследований и открытий. Т. 1. С. 107.

/3/. Ш. Секретан. Цивилизация и вера/Пер. с фр. М., 1900. С. 347.

/4/. О формах табу см.: Д. Фрэзер. Золотая ветвь/Пер. с англ. М., 1980.

С. 222 сл. Насколько сильно влияют табу на людей, которые в них верят,

свидетельствует, например, следующий факт. "Одному мальчику-туземцу было в

качестве табу запрещено есть бананы и прикасаться к сосудам, в которых они

находились. Однажды его товарищи сообщили ему, что он ел рыбу из черепка, в

котором находились остатки бананов. И что же? Спустя несколько часов мальчик

умер в тяжких мучениях" (Г. Бутце. В сумерках тропического леса/Пер. с нем.

М., 1956. С. 202); см. также: П. де ла Гассери. Психология религий/Пер. с

фр. М., 1901. С. 84.

/5/. З. Фрейд. Тотем и табу/Пер. с нем. Пг., 1923. С. 151. Следует

подчеркнуть, что Фрейд выводил и антипод религии – атеизм – из невроза,

возникающего в результате протеста против отца. См.: З. Фрейд. Леонардо да

Винчи: Воспоминания детства. С. 79.

/6/. Е. Fromm. Man for Himself. London, 1960. P. 46.

/7/. О значении этой концепции для христианского миросозерцания см.: Б.

Вышеславцев. Бессмертие, перевоплощение и воскресение. – В кн.: Переселение

душ: Париж: YMCA, 1936. С. 114.

/8/. См. обзор святоотеческих высказываний в кн.: В. Велтистов. Грех,

его происхождение, сущность и следствия: Критико-догматическое исследование.

М., 1885. С. 182 сл.

/9/. С. Л. Франк. Смысл жизни. Париж: YMCA, 1934. С. 124.

/10/. Библейская идиома "добро и зло", как правило, есть синоним "всего

на свете". "Для евреев, – справедливо отмечает голландский библеист Ренкенс,

– познание означает вещь практическую, в том или ином смысле творческую:

познать вещь, произнести ее имя – означает осуществить над ней свое

подлинное влияние, поставить ее под свою власть. Это хорошо объясняет тот

факт, что знание различия между добром и злом может быть только

сверхчеловеческой привилегией" (Н. Renckens. La Bible et les Origines du

Monde. Tournai, 1964. P. 178).

/11/. Н. Бердяев. Новое религиозное сознание и общественность. С. XXVI.

/12/. Типичный образец подобного решения вопроса можно видеть,

например, в работе: П. Я. Светлов. Христианское вероучение. Т. II. Киев,

1912. С. 32 сл.

/13/. Так. например, св. Василий Великий в связи с сотворением мира

говорит о различных хищниках, об органах защиты и нападения у животных

(Беседы на Шестоднев, IX). О том же пишет и св. Иоанн Златоуст в "Беседах на

Бытие".

/14/. С. Трубецкой. Учение о Логосе. М., 1906. С. 241-242.

/15/. Там же. С. 245.

/16/. К. Cauten. Science, Secularization and God. P. 172. П. Тейяр де

Шарден выдвинул свою "статистическую" теорию грехопадения, в которой

пытается обойти проблему злой воли, сводя дело к случайностным факторам и

"издержкам". См.приложение 10.

/17/. Н. Бердяев. Философия свободного духа. Ч. 1. Париж: YMCA, 1927.

С. 235. До Бердяева мысль о поврежденности мироздания как целого была

развита Вл. Соловьевым (См. его: Духовные основы жизни. Собр. соч. Т. III.

С. 351 сл.) и Н. О. Лосским (См. его: Мир как органическое целое. М., 1917.

С. 89 сл.). Следует отметить, что Бердяев испытал на себе сильное влияние

систем Беме и Шеллинга и это привело его к теории особой "нетварной

свободы", теории, которая имеет оттенок дуализма. См.: В. Зеньковский.

История русской философии. Т. II. Париж: YMCA, 1950. С. 313 сл.

/18/. Слово "Адам" без артикля, то есть как собственное, употребляется

в Быт 4, 1, 25; 5, 1, 3; Пар 1,1; Тов 8. 6. В прочих же случаях оно

нарицательное. См.: L. Ligier. Peche d'Adam et peche du monde. V. 1. 1960.

P. 165 ff.

/19/. См. статьи "Адам" и "Адам-Кадмон" в "Еврейской энциклопедии". Т.

1. С. 441 сл.

/20/. В своей интерпретации "Ветхого", или Первого, Адама ап. Павел

использовал язык и символику эллинистическо-иудейской философии. "В глазах

Павла, как и в глазах его современников, Адам – не только исторический

индивидуум, но, прежде всего, личность, которая включает в себя все

человечество. Именно в этом качестве Павел видит в нем Образ Божий" (Ch.

Baumgartner. Le peche Originel. 1969. P. 141).

/21/. Климент. Строматы 1, 18.

/22/. Св. Григорий Нисский. Об устроении человека. XVI.

/23/. Там же.

/24/. Вл. Соловьев. Собр. соч. Т. III. С. 162.

/25/. С. Булгаков. Купина неопалимая. Париж: YMCA, 1927. С. 35

/26/. В. Н. Лосский. Очерк мистического богословия Восточной

Церкви. Богословские труды. Сб. 8. М., 1972. С. 65.

Глава десятая

ЕДИНЫЙ

Динамический элемент первобытной культуры следует

искать скорее в сфере непосредственного религиозного

опыта, чем в сознательных рациональных поисках.

К. Даусон

Религия появилась как результат ослабления непосредственной связи

человека с Богом. В сущности, она была вызвана к жизни стремлением людей

перебросить мост между ними и Запредельным. По-видимому, вначале она еще

отражала какие-то черты исходного состояния человеческого сознания; но этот

ранний период духовной истории едва различим в сумраке прошлого.

В самом деле, сотни веков, протекших до изобретения письменности, во

многом остаются для нас загадкой. Глиняные черепки, наконечники для стрел,

каменные рубила и кухонные отбросы рассказывают о быте доисторического

человека, о его занятиях и жилище, но они молчат о главном: о самом

человеке. Остатки скелетов, обломки черепов помогают восстановить внешний

облик первобытных охотников, но не картину их внутренней жизци.

Гораздо больше говорит о ней палеолитическое искусство. Оно есть немой

свидетель, доказывающий, что древнейшие люди не были чужды духовным и

творческим поискам.

Вот они глядят на нас через тысячелетия, грубо сделанные из камня и

кости маленькие идолы. Что вложил художник в эти изображения, какие мысли о

жизни и смерти, какие чувства и верования связывал с ними?..

Некоторый свет на загадки духовного прошлого человечества может пролить

изучение миросозерцания тех народов, которые как бы не имели истории и

которые в наш атомный век живут в веке каменном. В прежние времена их

считали низшими существами – переходной ступенью между человеком и обезьяной

– и переносили это неверное представление также на древнего человека. В

частности, им нередко отказывали и в наличии религии /1/. Утверждение о

существовании народов, будто бы лишенных религии, было одним из существенных

аргументов против христианского миросозерцания в устах поборников старого

рационализма и просветительства.

Географические открытия, начавшиеся с XVI века, ввели в поле зрения

европейцев множество народов и племен, стоявших на низком уровне

материальной цивилизации. Но путешественники, посещавшие новооткрытые

страны, оказывались зачастую весьма поверхностными, а порой невежественными

наблюдателями, и они-то и повинны в создании мифа о безрелигиозных народах.

Часто здесь имели место поразительные курьезы, связанные с незнанием языка и

культуры туземцев или с узким пониманием термина "религия". Например,

русский путешественник XVI века В. Атласов писал о жителях Камчатки: "А веры

никакой нет, только одни шаманы", тогда как именно присутствие шаманов

свидетельствовало о наличии у камчадалов религии. Подобные ошибки были

свойственны и исследователям нашего времени. Так, некоторые авторы, описывая

культуру племени кубу, обитающего в болотистых лесах Суматры, отрицали у

него всякие религиозные представления. Но более тщательные исследования

показали, что это мнение ошибочно /2/.

В настоящее время среди ученых всех направлений уже никто не настаивает

на существовании безрелигиозных народов. Исключение составляет запоздалая

попытка объявить таковым народ, последний представитель которого умер почти

сто лет назад.

Речь идет о жителях острова Тасмания, которые стояли на крайне низком

уровне материальной цивилизации. В результате жестоких и некультурных

методов колонизации этот народ окончательно исчез с лица земли. Тасманийцы

во всех отношениях остались очень мало изученными. Пользуясь этим, один из

марксистских авторов объявил их безрелигиозным народом. Главный его аргумент

– отсутствие в тасманийском языке таких слов, как "Бог", "Дух", "святой" и

т. д. /3/. При этом он ссылался на словари тасманийского языка, которые сам

признавал весьма несовершенными.

Остается лишь удивляться столь поверхностной аргументации. Кроме того,

по данным авторитетных исследователей, у тасманийцев не только существовали

понятия, обозначающие демонические силы, но и имя некоего высшего Существа:

Тиггана-Марабуна /4/.

Упомянутый автор, отвергая мистический характер этих слов, пытался

объяснить их происхождение чувством страха перед ночью и хищными животными

/5/. Между тем известно, что на острове Тасмания нет и никогда не было ни

одного животного, опасного для человека /6/.

Итак, попытка "открыть" безрелигиозный народ является совершенно

несостоятельной и продиктована соображениями, стоящими далеко от науки.

Но если подобные попытки оставлены по отношению к народам исторических

времен, то атеисты продолжают настаивать на том, что безрелигиозность якобы

характерна для человека каменного века. Его объявляют "стихийным

материалистом" /7/. При этом не выдвигается решительно никаких серьезных

доказательств. Ведь если наличие религии устанавливается предметами культа,

найденными археологами, то отсутствие этих предметов никак не может доказать

отсутствие религии.

Для того чтобы обойти эту трудность, прибегают к неправомерному

расширению понятия "человек". Так, В. К. Никольский говорит о безрелигиозном

периоде, имея в виду питекантропов и синантропов /8/. На самом же деле даже

неандерталец не является человеком в полном смысле слова и применение к нему

термина "Homo" носит чисто зоологически-родовой характер /9/. Впрочем, и у

него многие исследователи предполагают зачатки культа /10/.

x x x

Наиболее распространенной до настоящего времени гипотезой о

первоначальной форме религии являлась теория анимизма (от латинского "анима"

– душа), которая была разработана английской школой исследователей во главе

с Эдуардом Тайлором (1832-1917). Согласно этой теории первобытный человек,

размышляя над своими сновидениями, пришел к выводу о наличии в нем некоей

духовной сущности; такую же духовную сущность он предположил и во всех

окружающих предметах. Так возникла вера в духов, из которой развивались все

прочие виды религии, а позднее всего – вера в Единого Бога. Этот взгляд был

развит Тайлором в книге "Первобытная культура", вышедшей одновременно с

дарвиновским "Происхождением человека"/11/. Тайлор полагал, что открытый им

тип примитивной "детской философии" коренится в психологии всех людей и что

все народы в своей религиозной эволюции должны были пройти эту

"анимистическую" стадию.

Непосредственное изучение психологии примитивных народов показало, что

теория анимизма необоснованно переносила европейские особенности мышления на

мысль доисторического человека. "Факты из жизни первобытных народов, – пишет

выдающийся французский исследователь Люсьен Леви-Брюль (1857 – 1939), -

показали, что эта теория ни на чем не основана. Примитивная мысль

ориентирована совсем иначе, чем наша, прежде всего она напряженно мистична

/12/.

К теории анимизма примыкает и другой крупный английский ученый Джеймс

Фрэзер (1854-1941), автор многотомного труда по мифологии и истории религии

"Золотая ветвь" (первое издание появилось в 1890 году). Он внес в

тайлоровское понятие о "начальной религии" второй элемент помимо веры в

духов: магию и культ.

Все прочие теории, считающие первоначальным верованием политеизм, очень

близки к анимистической. И теория фетишизма /13/, которая объявляет первыми

объектами поклонения материальные предметы, и психоаналитическая, выводящая

религию из подавленных психических комплексов /14/, и тотемическая,

связывающая религию с родовым сознанием /15/, и многие другие концепции

сходятся в одном: у истоков религии они видят лишь суеверное поклонение

духам, богам, силам, то есть политеизм, а возникновение монотеизма относят к

самым поздним историческим временам, связывая его с установлением

единодержавной царской власти /16/. Показательно, что этот тезис настолько

укоренился в умах, что даже ученые-мыслители религиозного направления готовы

были с ним согласиться как с непреложным выводом науки /17/.

x x x

Какими же материалами пользовались авторы теорий изначального

политеизма в своих попытках проникнуть в сущность первобытного мышления? Мы

находим у них широчайшее применение сравнительно-религиозного метода.

Религиозные представления народов, которые стояли на стадии "дикости",

послужили главным источником для конструкций Тайлора, Фрэзера и большинства

других исследователей. Проводимые ими аналогии между обычаями, верованиями,

традициями у народов разных стран и эпох дали богатую пищу для их теорий и

привели к торжеству тезису об исконном многобожии.

Однако следует помнить, что и Тайлор, и Фрэзер оперируют материалами,

полученными из вторых рук /18/. Данные, которые они используют в своих

трудах, оказываются далеко не всегда достоверными и равноценными. Работая в

своих кабинетах, они были бесконечно далеки от того мира "первобытной

культуры", который исследовали. Кроме того, познанию западными учеными

первобытных культур долго препятствовала разобщенность цивилизаций. В самом

деле, трудно оспаривать тот факт, что народы и культуры различных стран еще

во многом чужды друг другу.

Главным образом это относится к взаимоотношениям между народами так

называемого Средиземноморского круга и Несредиземноморского. Для европейца

так же трудно понять китайскую музыку, как и примириться с женскими модами в

деревнях Центральной Африки. С другой стороны, европейская культура содержит

немало странного для неевропейских народов, как о том свидетельствует

материал, собранный в книге Ю. Липса "The Savage Hits Back" ("Дикарь дает

сдачи", 1937). Поэтому, чтобы проникнуть в дух чужой культуры, а особенно в

ее религию, недостаточно проводить поверхностные параллели между случайно

собранными фактами. Только ученые, которые многие годы прожили среди

"дикарей", вошли в их быт, насколько это возможно, сроднились с их

психологией, могут авторитетно свидетельствовать о примитивных верованиях.

Особенно важную роль в данном случае играет овладение языком туземцев.

Н. Н. Миклухо-Маклай считал, что даже его долгая жизнь среди дикарей мало

что дала в деле изучения религии из-за несовершенного знания языка. "Я

откровенно сознаюсь, – говорил он, – что мое продолжительное пребывание

между туземцами берега Маклая – главным образом вследствие далеко для этой

цели не хватающего языка – было недостаточно для того, чтобы достигнуть

вполне удовлетворительного понимания миросозерцания и примитивной формы так

называемых религиозных идей у папуасов /19/. Множество поспешных и

неправильных выводов в отношении "примитивной религии" было сделано

путешественниками, которые не обладали осторожностью и объективностью

Миклухо-Маклая.

Другой причиной непонимания является недоверчивое отношение туземцев к

европейцам, которые пренебрежительно высказывались об их верованиях. Но в

тех случаях, когда исследователь (основательно знакомый с местным языком)

приобретал доверие дикарей, они посвящали его в сущность своей религии. О

том, насколько трудно проникнуть в религиозные тайны туземцев,

свидетельствует экспедиция Пьера Доминика Гэсо в середине нашего века. Каких

только мытарств не пришлось претерпеть путешественникам, чтобы их допустили

к созерцанию ритуалов африканского племени Тома! Они подверглись мучительной

операции татуировки, согласились на все условия, проявили максимум уважения

к местным традициям. Но все было тщетно. Туземцы едва разрешили им снять

фильм о некоторых обрядах, не допустив их до главных.

Известный исследователь Гренландии К. Расмуссен, много лет проживший

среди эскимосов, рассказывал о своей попытке познакомиться с их религией

через расспросы туземца Игьюгарьюка, считавшегося заклинателем. Это

оказалось не так легко. Только после длительной "психологической атаки"

Игьюгарьюк, по словам Расмуссена, "так определенно утверждавший, что он не

заклинатель духов и ровно ничего не знает из древней истории своего народа,

переменил фронт, почувствовав ко мне доверие и поняв, как серьезно отношусь

я ко всем этим вопросам. Поэтому мне удалось с его помощью заглянуть в

глубины эскимосской культуры" /20/.

В. Скит, исследователь племени семангов (Малайя), пишет: "Хотя я имел

много бесед с семангами, как с западными, так и с восточными, на тему об их

религии, они высказывали полное неведение относительно какого-либо высшего

существа, пока в один прекрасный день один из них не воскликнул в необычайно

доверчивом тоне: "Теперь мы по правде готовы рассказать тебе обо всем, что

мы знаем!" – и сейчас же принялись сообщать мне сведения о Та-Понн (то есть

Хозяине Понн), чрезвычайно могущественном и добром существе, которое

описывалось ими как Создатель мира" /21/.

Аналогичный случай рассказывает М. Вановерберг. Он расспрашивал

негритоса Масигуна о том, кто сотворил человека, но тот ничего не мог

сказать на эту тему. Однако впоследствии из разговора выяснилось, что

соплеменники Масигуна оставляют после охоты часть мяса в жертву существу по

имени Никав. "Никав" по-ибанагски означает "Хозяин", "Господь". Вановерберг

заинтересовался им.

"– Вы говорите – Никав, а кто этот милый? (Я умышленно употребил это

выражение, скорее умаляющее или даже слегка презрительное.)

– Кто он? (И тут выражение его лица показало глубокое изумление перед

моим невежеством.) Ну, тот, конечно, кто поставил на место Землю (И в этой

связи он сделал широкий жест и вытянул руку, двигая ею слева направо) "

/22/.

Необходимо также учитывать, что у многих народов рассказывать о тайнах

религии непосвященным и тем более нетуземцам запрещено. Австралийский юноша,

например, проходит длинный цикл испытаний до тех пор, пока не сочтут его

достойным подвергнуться одному из высших обрядов: лицезреть самые священные

символы и ритуалы тайной жизни и узнать о существовании Великого Всеобщего

Отца" /23/.

Таким образом, понимание духа первобытной религии европейцами встречает

существенные препятствия: 1) в разобщенности народов; 2) в скрытности

туземцев и в их отношении к своим религиозным тайнам; 3) в недостаточной

подготовленности исследователей и их плохом знании языка.

x x x

В XX столетии культурная изолированность народов стала ослабевать.

Несмотря на то что наш век явился веком насильственных переворотов, войн и

жестокостей, контакты между народами и культурами все же необычайно

укрепились и возросли. Для современного зрителя пещерная живопись Альтамиры,

наскальные изображения доисторической Сахары, египетская скульптура и

древнерусские иконы – не просто памятники прошлого, они приобрели жизнь

подлинных произведений искусства: европейцы восхищаются выставками мастеров

Африки, Индии, Мексики; ритмичные мелодии африканских и индейских танцев

вошли в плоть и кровь современной музыки Европы и США. Азия, Африка и

европейские страны интенсивно обмениваются культурными ценностями и начинают

понимать друг друга. Культура "дикарей" уже не кажется мертвым пережитком

каменного века, интересным лишь для специалистов.

Армия ученых, миссионеров, исследователей устремляется в те заповедные

миры, где люди еще живут жизнью наших далеких предков. Многие белые на

десятки лет поселяются среди "дикарей" и собирают обширные материалы об их

верованиях и обычаях, завоевывают доверие туземцев, проникают в их тайны

/24/. Русским читателям должны быть известны подобные подвижники науки и

гуманизма из таких книг, как "Аку-Аку" Т. Хейердала, где рассказывается о

Патере Себастьяне Энглерте, и "Дикари живут на Западе" Э. Лундквиста,

который говорит о жизни ученых-миссионеров среди современных людоедов.

Результаты самоотверженного труда исследователей превзошли все

ожидания. Перед европейцами открылся новый удивительный мир богатейшей

духовной культуры тех, кого еще совсем недавно не хотели признавать

настоящими людьми.

И прежде всего рухнула легенда о пресловутом "стихийном материализме"

дикарей. Например, вся жизнь такого примитивного народа, как австралийские

аборигены, оказалась сплошной мистерией. Цель и смысл своей жизни австралиец

видит в общении и в конечном соединении с незримым духовным миром, который

для него гораздо более реален, чем мир материальный. "В религиозном опыте

примитивных, – пишет американский этнограф Поль Радин, полвека работавший

среди индейцев, – мы находим все градации и оттенки переживаний, которые

существуют в развитых или высших религиях; мы находим здесь подлинных

мистиков наряду с рационалистами, конформистами, революционерами -

потрясателями основ, идеалистами и прагматистами" /25/. А знаток

австралийских аборигенов Дж. Элькин считает представления о том, что

примитивный быт якобы не дает возможности развиваться духовной жизни, в

корне ошибочными. "Белые, – пишет он, – склонны недооценивать философские

способности примитивных народов, однако отсутствие одежды и сложного

хозяйства вовсе не означает отсутствия мысли. Примитивные народы могут

уделять созерцанию больше времени, чем мы, и мы заблуждаемся, считая, что

когда австралийский абориген, по-видимому, сидит без дела и смотрит в

пространство, то он ни о чем не думает" /26/.

Искусство современных так называемых дикарей есть отражение их богатой