Текст книги "История религии. Том 1"

Автор книги: Александр Мень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

не в состоянии объяснить главного – общей закономерности в биосфере и вообще

во всей природе. А эта закономерность есть факт бесспорный.

По мнению Макса Планка, нет никаких препятствий для того, чтобы

"отождествлять мировой порядок науки с Богом религии. После этого Божество,

которое религиозный человек старается приблизить к себе наглядными

символами, оказывается по своей природе тем же, что и сила естественных

законов, о которых до известной степени сигнализирует исследующему человеку

ощущение". Точно так же и Норберт Винер считал, что "принципы порядка во

Вселенной, вероятно, не очень отличаются от того, что религиозный человек

подразумевает под Богом" /23/. Разумеется, для духовного опыта веры Бог -

безмерно большее, нежели принцип Порядка. Но в приведенных словах двух

ученых важна та мысль, что сила Разума раскрывается в космической

закономерности.

Человек знает, что такое закон, порядок, цель, смысл, потому что он

осуществляет их в своем труде и творчестве. Сознательная и подсознательная

способность его неотделима от разума. Поэтому от созерцания разумно

устроенной Вселенной мысль и приходит к понятию о Разуме мировом.

Материалисты ставят на его место нечто, называемое ими "материей". Но

если этой "материи" присущ разум, то это уже не материя, и от такой

"материи" сами же материалисты будут открещиваться. Они утверждают, что

"материя, реальность, не обладающая сознанием, существовала до разума,

реальности, обладающей сознанием" /24/.

Этот тезис выдается за "последнее слово науки". Однако хорошо известно,

что материализм возник в глубокой древности, в те времена, когда наука еще

находилась в младенческом состоянии.

x x x

За много веков до нашей эры в Индии, Китае и Греции появилось

предположение о том, что мир образовался из некоего материального субстрата.

Одни понимали его как скопление частиц, другие – как предвечный Океан.

Это представление было продуктом мифологического мышления. Как мы

увидим впоследствии, в религиях первобытных народов огромную роль играла

Богиня-Мать /*/. Первоначально она мыслилась как одушевленное целое всей

природы. Она была родительницей богов и людей. Но постепенно боги заслонили

ее образ, и она осталась как некая тень позади пантеона. В мировоззрении

древних, будь то вавилоняне или греки, она играла роль Судьбы, Рока.

Символом ее надолго осталась Бездна Океана. Поэтому некоторые греческие

мыслители учили, что мир возник из воды. Постепенно она стала рисоваться как

природная Необходимость, Ананке. Она продолжала стоять выше богов.

–

* Об этом речь будет идти во II, III, IV, VI тт.

Именно из этих мифов и родились первые материалистические учения. Мир

стал пониматься как продукт некоей мировой Стихии. Правда, сначала ей еще

приписывали внутреннюю духовную жизнь, но в системах Демокрита и Эпикура

исчезло и это, и осталась одна материя как первопричина всего космоса.

В новое время материализм опирался на антихристианские тенденции

рационализма и "просветительства". Естествознание в ту эпоху, когда были

открыты элементарные законы механики, косвенным образом как бы

способствовало поверхностному энциклопедизму "вольнодумцев". Мир стали

представлять наподобие большой машины и истолковывать его природу в духе

механического материализма. Немалую роль здесь сыграл и культ разума,

насаждавшийся "просветителями". "Полные самодовольства – ибо они уже не

сжигали ведьм, – они признали добрую старую Библию незамысловатой сказкой

для детей, и, вырвав у Господа Бога молнию при помощи франклиновского

громоотвода, они объявили нелепым безумием все, что нельзя ухватить пинцетом

или вывести из тройного правила" (С. Цвейг).

Отброшенный развитием новой философии, начало которой было положено

Кантом, материализм возродился вновь в период кризиса философии Гегеля.

Технические открытия и научные теории XIX века на первых порах, казалось,

лили воду на мельницу материализма. Тем не менее он неизменно оставался

уделом главным образом популяризаторов, а также философов, плохо знакомых с

наукой, или ученых, плохо знавших философию. Именно тогда его "украшали"

такие имена, как Фохт, Бюхнер, Молешотт /25/.

Марксистский материализм пытался отмежеваться от них, однако его взгляд

на природу по существу остался механическим. В основе мира Энгельс, как и

Бюхнер, видел лишь движение вещества и энергии.

В XX веке под давлением фактов, установленных новой физикой и

биологией, материализм вынужден был сделать уступку. Если прежде под

материей он подразумевал реальность, протяженную, непроницаемую в своих

первоэлементах и существующую во времени и пространстве, – то теперь

"материей" было объявлено все, что имеет объективную реальность /26/. Эта

крайне расплывчатая формулировка была героическим средством для спасения

доктрины от натиска науки.

Но главный внутренний "нерв" материализма оставался неизменным. Этим

нервом было богоотрицание.

x x x

В философии все усилия материалистов, как правило, направлены против

"лазеек для поповщины". Поэтому материализм с ожесточением боролся даже

против позитивизма, наиболее родственного ему учения, обвиняя его в том, что

он "потерял оружие против фидеизма". Все что угодно, кроме возможности

допущения Бога, пусть самой малой и проблематичной! В этом вопросе атеизм

проявил завидную последовательность и упорство. Таким образом, здесь на

первом плане оказываются не научные и философские проблемы, а эмоциональный

пафос богоборчества. Только ради этого были выдвинуты в качестве

догматических положений такие спорные тезисы, как бесконечность Вселенной во

времени и пространстве (к ним мы еще вернемся); эти тезисы, по мнению

материалистов, должны были не оставить места Богу.

У Маркса протест против религии диктовался его политической борьбой,

так как он отождествлял религию с реакцией. И во имя этого протеста

(исторически в чем-то обоснованного) он готов был, пренебрегая всякой

логикой, провозгласить источником разума неразумную природу. "Для кого мир

неразумен, – писал он, – кто поэтому сам неразумен, для того бог существует.

Иными словами: неразумность есть бытие бога" /27/. В своей книге о Демокрите

и Эпикуре Маркс откровенно утверждает человекобожие. По его словам, рядом с

человеком "не должно быть ни какого божества" /28/.

Таким же глубоко эмоциональным, далеким от всякой "научности" был и

атеизм Ленина. Об этом красноречиво свидетельствует разговор, о котором

вспоминает один сотрудник Ленина. Разговор происходил ночью под темным

куполом звездного неба. "Я заметил Ленину, – рассказывает его собеседник, -

что мысль невольно устремляется к Великому Разуму, когда перед глазами в

небесном пространстве бесчисленное количество, мириады звезд. Ленин

засмеялся и иронически произнес: "К боженьке!" – "Назовите это как хотите,

Владимир Ильич... Разве не прав был Спиноза, который говорил: "Когда передо

мною прекрасный часовой механизм, я невольно думаю о мастере, сотворившем

его". – "Все это несет поповщиной, – ответил Ленин. – Короче говоря, вы

хотите сказать, что все было создано боженькой. Хорошо. Допустим, что все,

что существует, всю вселенную боженька создал энное число миллиардов лет

назад. Ну, а что он делал раньше – спал, что ли?.." /29/.

Вот и все, что нашелся ответить этот человек, обладавший проницательным

умом и широким образованием! Эмоциональная неприязнь к самой идее Бога

сквозит и в его печатных высказываниях, где он говорит о Боге в таких

словах, которые не хотелось бы здесь даже цитировать. Именно в подобных

аффектах, а не в науке заключается главный пафос материализма.

x x x

«Научное мировоззрение», на которое ссылается атеизм само по себе -

весьма спорное понятие. Нет доказательств, что все бытие подвластно анализу

науки. К тому же она еще бесконечно далека от того, чтобы сказать свое

по-настоящему "последнее слово". В ней стремительно сменяются гипотезы и

теории. Еще недавно классическая механика казалась полным отражением картины

мира, а сегодня уже оспаривают и некоторые концепции Эйнштейна. Корни

мировоззрения всегда уходят глубже научного уровня – в веру, в то или иное

убеждение /30/. И религиозная вера, и вера атеиста могут принимать выводы

науки, исходя при этом из собственного видения мира.

Атеизм, объявляя себя "единственным научным мировоззрением",

подкрепляет этот тезис указанием на "конфликт науки и религии" в истории.

Действительно, прошлое знает несколько примеров, когда представители

религиозного мировоззрения вступали в борьбу с некоторыми астрономическими

или биологическими теориями. Главным образом это касалось гелиоцентризма и

дарвинизма.

Причин подобного явления несколько. Во-первых, здесь имели место

недоразумения в плане непонимания границ и специфики религии и науки (См.

приложение 2). Во-вторых, конфликт провоцировался заведомо

материалистическими тенденциями некоторых ученых (например, Геккеля).

В-третьих, немало бед принесло возведение ряда научных гипотез в ранг

абсолютных непререкаемых догм. И наконец, самое главное: многие

представители религиозного мировоззрения в прошлом слишком тесно связывали

себя с той или иной естественнонаучной доктриной. С коперникианством спорила

не религия как таковая, а старая научная теория, выдвинутая не богословами,

а великим астрономом Птолемеем и развитая крупными учеными (Тихо Браге и

др.). И против дарвинизма выступали сторонники старой научной идеи

постоянства видов, которую поддерживали наиболее выдающиеся биологи той

эпохи: Кювье, Агассиц, Оуэн /31/.

Галилей великолепно понимал, что библейское учение по существу не имеет

отношения к астрономии. "Библия, – говорил он, – учит нас, как взойти на

небо, а не тому, как вращается небо" /32/. А такой выдающийся христианский

мыслитель той эпохи, как кардинал Николай Кузанский, еще до Коперника считал

гелиоцентризм вполне приемлемой теорией. Так же и Дарвин, предвидя, что его

теорию могут воспринять как атеистическую, протестовал против этого /33/. Он

был еще жив, когда в России Вл. Соловьев показал, что эволюционизм не только

не враждебен христианству, но может занять важное место в религиозной

философии /34/. Однако старые научные идеи с трудом уступали место новым.

Многие представители Церкви настолько сжились с незыблемостью геоцентризма и

креационизма, что решительно противились теориям о вращении Земли и

эволюции. Это была психологическая ошибка, к счастью, уже давно

преодоленная.

Теперь уже никто не ищет в Священном Писании ответов на вопросы химии

или геологии, а христианство, в свою очередь, не ставит себя в зависимость

от непрестанно меняющихся научных представлений. Другое дело, когда в

целостную картину религиозного мировоззрения включаются элементы

естествознания; но нужно помнить, что эти элементы не являются чем-то

существенным и неотъемлемым. Изменятся принципы науки – изменятся и эти

элементы. Человек обращался к Богу и тогда, когда считал Землю плоской, и

тогда, когда считал ее планетой, находящейся в центре мира, и тогда, когда

поставил на это центральное место Солнце; и наконец, сейчас, когда мы знаем,

что само Солнце несется по своему пути в просторах Вселенной, – это еще

больше заставляет нас задуматься о величии Творца. Теперь даже атеистическая

литература вынуждена признать, что "самыми опасными для защитников религии

являются не научные факты сами по себе, а теоретические обобщения,

мировоззренческие выводы. Фактическую сторону дела можно истолковать в

богословском духе" /35/.

x x x

Главный спор материализма и религии лежит за пределами

экспериментального исследования и относится к проблеме начала и

возникновения мироздания. Утверждая, что Вселенная бесконечна во времени и

пространстве, материализм хочет поразить религию в корне. Но какой научный

опыт может проникнуть в беспредельное и безначальное? Чей глаз или чей

математический расчет мог доказать это? И есть ли основания утверждать, что

творческое Начало, находящееся вне пространства, не могло создать

бесконечную Вселенную? В частности, по мнению современного английского

астронома Э. А. Милна, именно сотворение бесконечной Вселенной более

соответствовало бы величию Творца. Между тем именно наука, а не религия

склоняется теперь к мысли о том, что Вселенная ограничена замкнутым

пространством. "Границы Вселенной", – говорит Дж. Джинс, – можно установить,

ее можно наглядно представить себе и изучать как одно законченное целое.

Современному астроному Вселенная представляется, если хотите, чем-то, что

можно объехать кругом" /36/. Оказалось, что пространство имеет кривизну и

является замкнутым. "Конечная Вселенная, – по словам английского астронома

М. Овендена, – не может иметь какой-то границы с находящимся вне ее

пространством. Само пространство должно быть ограничено, как ограничена

поверхность Земли. Поверхность Земли не имеет края: если идти по прямой в

каком-либо направлении, то в конце концов придешь туда, откуда вышел, при

условии, если оставаться на двухмерной поверхности Земли. В замкнутой

Вселенной, в каком бы направлении ни идти по "прямой линии" в трех

измерениях, придешь в ту же точку, не встретив какой-либо границы. Такую

Вселенную трудно себе представить, но, я думаю, не труднее, чем бесконечную

в пространстве" /37/.

Со времен Фомы Аквината богословы высказывали мнение, что Вселенная

могла и не иметь "начала" во времени, ибо сам творческий акт по природе

своей является вневременным. Астрономия и физика наших дней тоже оставляют

вопрос о "начале" открытым, однако они говорят об эволюции Вселенной,

которая имела некую исходную точку. Согласно наиболее распространенной

сегодня теории, весь пространственно-временной космос возник несколько

миллиардов лет назад в результате гигантского взрыва Первоатома, и с того

момента началось продолжающееся и поныне стремительное разбегание галактик

/38/. По мнению одних ученых, этот взрыв был единичным событием, другие же

полагают, что Вселенная периодически проходит через циклы сжатия и

расширения (См. приложение 4).

Для религиозного взгляда практически не имеет значения, какая из

космогоний в конце концов восторжествует. Творение есть сверхприродная

тайна, связывающая Абсолютное с обусловленным, тварным миром. Эта тайна

относится к самой сущности бытия, а не к тем или иным формам

мирообразования. Между тем материалисты смотрят на дело иначе. Теорию

расширяющейся Вселенной они встретили с еще большим сопротивлением, чем

некогда геоцентристы – теорию Коперника. Сначала они отвергли самый факт

разбегания галактик. Потом признали его, но объявили частным явлением.

Наконец было выдвинуто утверждение, что если расширяется "наша" Вселенная,

то за ее пределами может оказаться другая, которая не расширяется. Нет нужды

говорить, что это утверждение достаточно голословно.

x x x

Тем временем слова «возникновение физического мира», «творение» стали

обычными на страницах научных трудов, посвященных космогонии. Чем больше

развивается естествознание, тем яснее становится, что познание самих основ

мира лежит за пределами науки.

"Исследуя каждый факт все глубже и глубже, – говорит английский физик

Р. Пайерлс, – мы в конце концов оставляем основное "ПОЧЕМУ" без ответа"

/39/. "В ответ на вопрос: почему Вселенная существует? – пишет X. Шепли, -

мы можем только воскликнуть: "Один Бог знает!" /40/.

Создатель квантовой теории Макс Планк говорит: "В многообразии явлений

природы, в которой мы, люди, на нашей маленькой планетке играем ничтожно

малую роль, господствует определенная закономерность, которая независима от

существования мыслящего человека, но которая, однако, поскольку она вообще

может быть охвачена нашим сознанием, допускает формулировку, соответствующую

целесообразно направленной деятельности. Эта целесообразность представляет

собой разумный мировой Порядок, которому подчинены природа и человечество"

/41/.

"Тридцать лет назад, – пишет Джеймс Джинс, – мы думали, что держим курс

на признание последнего фундамента действительности механического рода. Она

казалась состоящей из случайного хаоса атомов, предназначением которых было

в течение некоторого времени совершать под действием слепых случайных сил

бессмысленные танцы, кружиться, чтобы образовать новый мир. В этот насквозь

механический мир была случайно, игрою тех же слепых сил, внесена жизнь.

Маленький уголок или, может быть, несколько уголков этой Вселенной,

состоящей из атомов, достигли случайно на некоторое время сознания, но в

конце концов они снова вынуждены будут под действием слепых механических сил

вернуться к мертвенному покою и оставить позади себя безразличный мир.

Но сегодня довольно единодушно, а физики почти единодушно признают, что

поток знаний течет не по пути механического понимания действительности.

Вселенная постепенно вырисовывается скорее как великая Мысль, чем как

большая машина. Дух обнаруживается в царстве материи уже не как случайный

пришелец. Мы начинаем чувствовать, что должны приветствовать его как Творца

и Властителя царства материи" /42/.

Английский астроном Артур Эддингтон отмечает, что "новая концепция

физического мира дает возможность защищать религию против обвинений, что она

несовместима с физикой" /43/.

По мнению Вернера Гейзенберга, "современная атомная физика столкнула

естествознание с материалистического пути, на котором оно стояло в XIX

веке". "Развитие физики последних лет, – пишет он, – совершает очень

отчетливо – если привести сравнение с античной философией – поворот от

Демокрита к Платону " /44/.

Известный физик и философ Филипп Франк говорит, что поскольку познание

законов космоса есть познание разумного, то "всякий прогресс в науке есть

прогресс в нашем познании управления мира Богом" /45/.

Поль Дирак, конкретизируя эту мысль, пишет:

"Одним из фундаментальных свойств природы является то, что основные

физические законы описываются с помощью математической теории, обладающей

настолько большим изяществом и мощью, что требуется чрезвычайно высокий

уровень математического мышления, чтобы понять ее... Описывая эту ситуацию,

можно сказать, что Бог является математиком весьма высокого класса и в Своем

построении Вселенной Он пользовался весьма сложной математикой" /46/.

Поэтому не приходится удивляться тому, что для большинства подлинных

творцов науки, для всех, кто содействовал ее движению вперед, идея создания

мира Богом была полна глубокого смысла и жизненного значения.

"Пожалуй, самым непосредственным доказательством совместимости науки и

религии, – писал Планк, – является тот исторический факт, что именно

величайшие естествоиспытатели всех времен, такие люди, как Кеплер, Ньютон,

Лейбниц, были проникнуты глубокой религиозностью" /47/.

Карл Линней, создатель биологической классификации, говорил, что в

многообразии мира живых существ видел силу Творца. М. Ломоносов называл веру

и знание "дочерьми одного Отца". Б. Паскаль, И. Ньютон, М. Фарадей были

богословами. Л. Пастер заявлял, что он молится в своей лаборатории.

О Создателе, проявляющем Свою мощь в творении, говорили физик А. Ампер

и геолог Ч. Лайель; эмбриолог К. Бэр, химик М. Бутлеров, физик В. Крукс,

физик Р. Майер, биолог А. Уоллес выступали против материализма. Великий

хирург Н. Пирогов обратился к вере, не утратив, по его словам, своих научных

убеждений. М. Планк говорил о религии как об опоре своей жизни, психиатр Ч.

Ломброзо, физики Д. Максвелл и Э. Шредингер защищали идею бессмертия

человеческого духа.

Этот перечень можно продолжать без конца. Он свидетельствует о глубокой

правоте известного изречения основоположника экспериментального метода в

науке Ф. Бэкона: "Малые знания удаляют от Бога, большие – к Нему

приближают". Правда, атеисты пытаются умалить этот факт, объявляя то того,

то другого ученого своим единомышленником, но при этом они прибегают к

натяжкам и даже фальсификациям (См. приложение 3).

x x x

Итак, мы видим, что не только внутренний духовный опыт приобщает

человека к высшей Реальности, но и пути Разума, и само развитие науки. В

познании мира, в отвлеченном философском мышлении и прежде всего в глубокой

интуиции человеку открывается, по словам поэта,

Дух всюду сущий и единый,

Кому нет места и причины,

Кого никто постичь не мог,

Кто все Собою наполняет,

Объемлет, зиждет, сохраняет,

Кого мы называем – Б о г...

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава третья

НА ПОРОГЕ ПОСЛЕДНЕЙ ТАЙНЫ

/1/. См.: Н. Bergson. Les deux sources de la morale et de la religion.

Paris, 1969. P. 101.

/2/. W. James. The Varieties of Religion Experience. 1902. Русск, пер.:

У. Джеймс. Многообразие религиозного опыта. М., 1910. О работах У. Джеймса

см.: Э. Бутру. Уильям Джеймс и религиозный опыт. М., 1909; В. Эрн.

Размышления о прагматизме. – В кн.: В. Эрн. Борьба за Логос. М., 1911. С. 1

сл; Н. Шемелин. Религиозно-философские воззрения У. Джеймса. 1911; Л.

Шестов. Логика религиозного творчества. – Собр. соч. Т. VI. С. 291.

/3/. С. Булгаков. Свет невечерний. М., 1917. С. 6. В этой книге автор с

большим проникновением ставит вопрос о религиозной гносеологии и

приоткрывает мир собственного религиозного опыта. См. также кн.: Н.

Арсеньев. О жизни преизбыточествующей. Брюссель, 1966.

/4/. "Невероятно трудно, – пишет Э. Фромм, – если вообще возможно

определит специфику религиозного опыта. Только те, кто пережил его, могут

понять это, но они и не нуждаются ни в каких определениях".

/5/. У. Джеймс. Многообразие религиозного опыта. С. 58.

/6/. R. Otto. The Idea of the Holy. London, 1956. P. 26.

/7/. Цит. по кн.: Die Schonsten Gebiete der Welt. Munchen, 1964.

Эйнштейн считал даже, что никакая истинная религия невозможна без познания

мира, ибо религиозное вдохновение тесно связано с созерцанием Вселенной.

Отсюда его известный афоризм: "Естествознание без религии хромает, религия

без естествознания слепа" (A. Einstein. Wissenschaft und Religion). См.

довольно неточный перевод этой статьи в кн.: А. Эйнштейн. Собр. научн.

трудов. Т. IV. М., 1967. С. 176. Цит. по кн.: М. Борн. Физика в жизни моего

поколения. М., 1963. С. 389.

/8/. Дж. Бруно. О безмерном и неисчислимом. – Цит. по кн.: А. Риль.

Введение в современную философию. СПб., 1904. С. 25.

/9/. К. Фламмарион. Бог в природе. Гл. 2. Даже позитивист А. Форель

говорит "Мы преклоняемся с глубочайшим благоговением перед вечным, повсюду,

в каждом мировом атоме проявляющем себя... непостижимым всемогуществом... Мы

не имеем никакого права отрицать его потому лишь, что не знаем и не можем

понять метафизического учения о мировой силе" (А. Форель. Мозг и душа. С.

31-32).

/10/. Э. Леруа. Догмат и критика/Пер. с фр. М., 1915. С. 309.

/11/. В. Несмелов. Наука о человеке. Т. 1. Казань, 1906. С. 242.

/12/. P. Эйкен. Основные проблемы современной философии религии. СПб.,

1910. С. 6-7.

/13/. В. Несмелов. Цит. соч. С. 262. См. также: П. Нечаев. Теизм как

проблема разума. Серг. Пос., 1916. С. 327; А. Введенский. Вера в Бога, ее

происхождение и основание. СПб., 1891.

/14/. Existentialisme chretien: Gabriel Marcel. Paris, 1948. P. 15.

/15/. См.: Н. Bergson. Les deux sources de la morale et de la religion.

P. 325.

/16/. Цит. по кн.: К. Зелиг. Альберт Эйнштейн. М., 1964. С. 67.

/17/. Ж. Ж. Руссо. Эмиль. М., 1911. С. 402.

/18/. Цит. по кн.: К. Зелиг. Альберт Эйнштейн. С. 39. См.: А. Эйнштейн.

Собр. науч. трудов. Т. IV. С. 142.

/19/. Ч. Дарвин. Собр. соч. Т. 1. СПб., С. 724.

/20/. Цит. по кн.: А. Г. Табрум. Религиозные верования современных

ученых. М., 1912. С. 55.

/21/. X. Шепли. Звезды и люди. М., 1962. С. 14. Аналогичную мысль

высказывал в свое время и Менделеев. Он говорил о "троице вечных и

самобытных: веществе (материи), силе (энергии) и духе" (Д. И. Менделеев.

Попытка химического понимания мирового эфира. СПб., 1910. С. 17).

/22/. О целесообразных явлениях в живой природе см.: Д. Котт.

Приспособительная окраска животных. М., 1946; Г. Карпентер, Э. Форд.

Мимикрия. М.; Л., 1935; Л. Д. Лиознер. Восстановление утраченных органов.

М., 1962; P. Шовен. Поведение животных. М., 1972. О философском значении

целесообразности см. работу ботаника Эберхарта Деннерта (1861-1942) "Умер ли

Бог?" (Одесса, 1914). Даже позитивисты вынуждены говорить здесь о вере.

"Все, что совершается на свете, – писал неодарвинист Август Вейсман, -

покоится на силах, в нем господствующих, и совершается закономерно; откуда

же происходят эти силы и их субстрат – материя, этого мы не знаем, а здесь

никому не возбраняется верить) (А. Вейсман. Лекция по эволюционной теории.

Пг., 1918. С. 15).

/23/. Винер. Кибернетика и общество. С. 193.

/24/. Э. Бернс. Введение в марксизм. М., 1961. С. 70. Делая такое

заявление, материалисты совершенно игнорируют возражение: "...если разуму

предшествует сила, то и эта сила должна быть не слепая, а разумная, ибо

иначе она не могла бы произвести разум" (Б. Чичерин. Наука и религия. С.

96).

/25/. Механический, или "вульгарный", материализм Ленин характеризует

как "неполный и неточный" способ изложения материалистических идей (Соч. Т.

38. С. 72). Механицисты отождествляли сознание с материей. Диамат

отбрасывает эту точку зрения, но, поскольку для него основой бытия все же

остается только материя, принципиально он стоит на той же позиции, что и

механицизм. То, что последний знает лишь механическую форму движения, а

диамат признает и другие, есть лишь деталь, не меняющая сути центрального

материалистического догмата. С этим фактически согласен Энгельс, объединяя

все разновидности материализма в единое целое. См.: К. Маркс и Ф. Энгельс.

Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 283.

/26/. В. И. Ленин. Соч. Т. 14. С. 117.

/27/. К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведении. М., 1956. С. 98.

/28/. Особенности антирелигиозного пафоса Маркса раскрыл С. Булгаков в

своей работе "Карл Маркс как религиозный тип" в кн.: С. Булгаков. Два Града.

Т. 1. С. 69 сл.

/29/. М. И. Шахнович. Ленин и проблемы атеизма. М., 1961. С. 207.

/30/. Как мы уже отмечали выше, сами предпосылки науки выходят за

строгие ее пределы и основаны на недоказуемых постулатах. А развитие науки в

будущем не позволяет делать из нее абсолютных выводов. "На любом уровне

развития цивилизации, – признает акад. Наан, – наши знания будут

представлять лишь конечный островок в бесконечном океане непознанного,

неизвестного, неизведанного" ("Наука и религия". 1968. Ном. 12. С. 23).

/31/. В начале XIX века, как замечает палеонтолог акад. А. Борисяк,

"эволюционисты, современники Кювье, не могли достаточно солидно обосновать

свои воззрения, и, отрицая эти воззрения, Кювье оставался на единственно

строго научной в то время точке зрения" (Предисловие к переводу книги: Ж.

Кювье. Рассуждение о переворотах на поверхности земного шара. М.; Л., 1937.

С. 46).

/32/. Цит. по кн.: П. Я. Светлов. Религия и наука. СПб., 1911. С. 128.

/33/. "Я знаю, – писал он, – что заключения, к которым приводит это

сочинение, будут названы крайне нерелигиозными; но тот, кто клеймит их,

обязан доказать, что безбожнее объяснять начало человека как отдельного вида

происхождением от какой-нибудь низшей формы путем изменений и естественного

отбора, нежели объяснять рождение отдельного неделимого посредством законов

обыкновенного воспроизведения. Рождение как вида, так и неделимого одинаково

составляет часть того ряда последовательных явлений, которые наш ум

отказывается признать за результат слепой случайности". Ч. Дараин. Собр.

соч. Т. 2. СПб., 1896. С. 416.

См. приложение 5 – "К вопросу о миросозерцании Чарлза Дарвина".

/34/. Эта мысль была сформулирована Вл. Соловьевым в гл. 1 его книги

"Философские начала цельного знания" (1877), где он излагает свое воззрение

на идею развития (Собр. соч. Т. 1. С. 250 сл.).

/35/. Мчедлов. Разбивая духовные тенета. – "Наука и жизнь". 1961. Ном.

4. С. 57.

/36/. Д. Джинс. Движение миров/Пер. с англ. М., 1933. С. 132.

/37/. М. Овенден. Жизнь во Вселенной. М., 1965. С. 115.

/38/. "В целом можно считать установленной общую картину эволюции,

объединяемую названием "теория горячей Вселенной". Эта картина включает в

себя изотропное (одинаковое во всех направлениях) однородное (одинаковое во

всех точках пространства) расширение Вселенной... Каждая частица (или ее

предки) вышла из горнила сингулярности более чем 10 миллиардов лет назад"

(Я. Б. Зельдович, И. Д. Новиков. Современные тенденции в космологии. -

"Вопросы философии". 1975. Ном. 6. С. 6, 56, 51). См. также: У. Крейг. Самое

начало. Чикаго, 1987.

/39/. P. Пайерлс. Законы природы. 1962. С. 335. "Мистическое, – говорит

сторонник логического позитивизма Витгенштейн, – не то, как мир есть, но то,

что он есть" (Л. Витгенштейн. Логико-философский трактат. М., 1958. С. 96).

/40/. X. Шепли. Звезды и люди. С. 15.

/41/. М. Plank. Religion und Naturwissenschaft. S. 25.

/42/. Jeans. The Mysterious Universe. Cambridge, 1931.

/43/. A. Eddington. New Pathways in Science. London, 1935. P. 44.

/44/. В. Гейзенберг. Физика и философия. С. 38; его же. Открытие Планка

и основные философские вопросы учения об атомах. – "Вопросы философии".

1958. Ном. II. С. 65.

/45/. Ph. Frank. Wahrheit relativ absolut? 1952. S. 103.

/46/. П. А. М. Дирак. Эволюция взглядов физиков на картину природы. -

"Вопросы философии". 1963. Ном. 12. С. 85 сл.

/47/. М. Plank. Vortrage und Errinnerungen. См. также: А. Г. Табрум.

Религиозные верования современных ученых. М., 1912; Э. Бутру. Наука и

религия в современной философии. М., 1910; Р. Куртуа. Что говорят о Боге

современные ученые. Брюссель, 1960. Согласно Дарвину, положительный ответ на

великий вопрос о Боге "давали величайшие из когда-либо живших умов" (Ч.

Дарвин. Цит. соч. С. 64).

Глава четвертая

ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД БОГОМ

Религиозный опыт имеет абсолютный характер.

Он не подлежит спору и дискутированию.

Обладающий этим опытом обретает сокровище,

которое приносит уверенность и мир.

К. Г. Юнг

Глубокий смысл заключен в том, что Божественная Реальность остается

сокровенной и не подавляет человека необходимой очевидностью. Этим

несовершенный дух ограждается от безмерного, от того, что превышает его

силы, и это сохраняет нашу свободу перед Богом. Постижение его совершается

постепенно, в строгом соответствии с готовностью человека к мистической

Встрече. Бог как бы завуалирован, скрыт от элементарного восприятия. Шаг за

шагом входит Он в сознание людей через природу, через любовь, через чувство

тайны и переживание Священного. С этим связано и историческое многообразие

религий, которое отражает различные фазы и уровни Богопознания.

Тем не менее у нас есть право говорить о некоем родстве религий. Оно

связано и с единством человеческой природы, и со сходством переживаний,

которые вызывают чувство Высшего и мысль о Нем. Пусть зачастую вера