Текст книги "Работа на лето"

Автор книги: Александр Мартынов

О Б И Т А Т Е Л И

В комнате было девять человек – восемь мальчишек и девчонка в возрасте от 14 до 16 примерно лет. Все были одеты в форму со знаками различия в виде восьмиконечных звёзды и трёхцветных шевронов, обуты в берцы и подпоясаны ремнями с ножами и мобильниками. Рассматривали они вошедшего следом за Диманом Генку спокойными и внимательными глазами.

Комната дома, стоявшего на окраине села в глубине запущенного сада, была обставлена, как смесь офиса (тут был и компьютер) и туристической вписки(1) (кучами лежало снаряжение). Диман, пройдя к столу, сел на пододвинутый стул и указал на Генку, стоявшего у дверей:

– Клир. Геннадий Тихонин, наш тренер по стрельбе. Клир, проходи, садись… Прошу представляться по старшинству.

– Меня он знает, – Мачо улыбнулся. В форме он казался скорей не тощим, а просто стройным и худощавым.  – Я командир первого десятка и занимаюсь безопасностью отряда.

– Нико, – встал остролицый блондин с прищуренными синими глазами.  – Десятник Николай Габышев, командир второго десятка агитационная работа. Мы в некотором роде тоже знакомы.

– А, – Генка кивнул, – это с тобой я в чате… Привет.

– Скачок, – рослый паренёк с обаятельной улыбкой поднял руку.  – Десятник Денис Скачихин, командир третьего десятка, техническая часть и оружие.

1.  На жаргоне – место, где постоянно собираются люди, одержимые какой-то идеей или общим увлечением.

– Обруч. Звеньевой Игорь Обручев, командир первого звена, медицинская часть, – представился мальчишка с тонким шрамом на шее.

– Серый. Звеньевой Сергей Колтышев, командир второго звена, – кивнул верхом оседлавший стул быстроглазый парнишка.

– Андрэ, – наклонил голову следующий мальчишка. Такой же загорелый, как и все, русый и сероглазый, как большинство, он был, в отличие от остальных, длинноволосым.  – Звеньевой Олег Андриянов, командир третьего звена, культурное развитие и досуг.

Сидевший рядом с ним мальчишка был похож на длинноволосого как две капли воды – за исключением волос.

– Макс. Звеньевой Максим Андриянов, командир четвёртого звена.

Мощный почти повзрослому парень с неожиданно совсем детским лицом улыбнулся Генке:

– Валуй. Звеньевой Сергей Валуев, командир пятого звена, историк клуба, – последнее было тоже неожиданно.

Единственная из присутствующих девчонка была порезче мальчишек, и взгляд был не просто внимательным – изучающецепким. Красивая, кстати…

– Тонида. Звеньевой Антонина Кравцова, командир шестого звена и финансист отряда.

Представление закончилось. Генка огляделся и… неожиданно для самого себя улыбнулся. Он ощутил, что вокруг, как это ни странно, не ни одного плохого человека – хорошие ребята, на самом деле хорошие.

– Ну а с другими тренерами позже познакомишься, – подытожил Диман. Генка удивился:

– А что, и другие есть?

– А как же? – в свою очередь удивился Диман.  – Вот тебе, видишь,

торжественную встречу организовали, а коекому из присутствующих… да и из отсутствующих тоже… должен в принципе на «выживании» быть.

– Да что за выжи…  – начал Генка, но на поясе у Димана заиграл что-то бодрое мобильник, он жестом извинился и, встав, отошёл к окну и заговорил тихо. Генка спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– А какая у вас мобильная связь?

– Своя, – отозвался обаятельный Скачок.  – Правда своя. У нас своя АТС, свои принципы вообще. Ни от кого не зависим.

– Так, – Диман опять не дал ничего уточнить насчёт загадочного «выживания» – убрал телефон и внимательно осмотрел всех.  – Ну, познакомились…

– Ну, поели – теперь можно и поспать, – заметил Скачок.

– Можно и так сказать, – согласился Диман, глядя на него.  – Кстати, как у тебя дела?

– С чем? – тот распахнул глаза до пределов, позволенных природой.  – Я абсолютно здоров.

– И никаких проблем?

– Да что ты, командир.

– Ну, смотри…  – как-то неопределённо протянул Диман.  – Тогда все по делам и по местам. Меня до вечера не будет. Тренировки с завтрашнего дня, чтоб довели до своих… Клир, поедешь со мной?

– А куда? – спросил Генка, видя, что все поднимаются, и тоже вставая. Но вопрос тут же отпал: – Ой мамочка… Я же ещё не позвонил! – он сорвал с пояса телефон, начал лихорадочно жать на кнопки, не получая никакого результата. Все, кто ещё находился в помещении, наблюдали за этим сочувственно, пока Скачок не сказал:

– На, – и протянул свой.  – Владей и пользуйся, а свою «нокию» повесь на стену. Тут непроходняк. Только с наших можно…

Но Генка уже не слушал – он орал в трубочку:

– Ма!.. Да, я!.. Да, всё нормально! Просто зона такая…

… Солнце непобедимо висело чуть ли не в зените, хотя часы показывали уже почти семь вечера. При мысли о том, что впереди ещё целая куча вот таких бесконечных дней, Генке захотелось скакать галопом, но он побоялся сломать себе шею и просто спросил:

– Куда мы едемто?

Они ехали берегом озера (вода у берега была разгорожена на какието сараи не сараи, загоны не загоны, по перемычкам между которыми размеренно вышагивали, то и дело наклоняясь, несколько человек в непромокаемых костюмах) в направлении довольно близкого леса.

– Ребят на рубеже встречать, – сообщил Диман.  – Слушай, я там до полуночи проторчу, а то и больше. Ты обратно дорогу найдёшь?

– Найду, я хорошо ориентируюсь, – сказал Генка и задал наконец мучивший его вопрос: – А что за выживание такое?

– Экзамен, – рассеянно ответил Диман.  – Ребят с завязанными глазами развозят в лес, по дуге за пятьдесят километров от села, ссаживают по одному, и они за три дня должны добраться домой.

– А из снаряжения что? – немедленно заинтересовался Генка, уже представляя себе, как бы сам участвовал в чёмто подобном.

– Из снаряжения ничего, – Диман попрежнему был погружён в какието свои мысли.  – Вообще ничего, голышом отправляем.

– А?!.  – Генка обалдел.  – А родители?!

– Родители не против, – Диман встряхнулся и пояснил: – Клир, у нас живут не очень обычные люди. С не очень обычными по нынешним временам взглядами на жизнь.

– А если кто-то погибнет?! – продолжал офигевать Генка. Диман

ответил:

– Выживание уже семь лет проводится, за это время только один парень пропал. Ломались, ранились – бывало, хотя и не часто, а так – только один раз… Я сам дважды участвовал. В прошлом году, правда уже не ходил, хотелось, но я как раз командиром стал, куча дел навалилась.

– Ну…  – Генка развёл руками.  – Так это их я должен учить стрелять?

– И их, и нас, командование…

– Дим, – Генка ёрзнул в седле, – что-то я не очень верю, что у вас военноспортивный отряд и вы занимаетесь общим физическим развитием…

– Если бы ты мог в это поверить, мы бы тебя не пригласили, – непроницаемо ответил Диман.  – Твой сайт и всё, что смогли найти по соревнованиям, в которых ты участвовал, знаешь, как изучали?

– Ну а чем же вы тогда занимаетесь? – настаивал Генка. Диман пожал плечами:

– Общим физическим развитием, чем же ещё?.. Тебе правда ДДТ нравится?

– Не всё, многое, – ответил Генка. Диман вздохнул:

– А я Шевчуку его "Не стреляй!" до сих пор простить не могу, хоть он её и спел, когда меня и в проекте не было… Ты "Просвистела… " знаешь? – Генка кивнул.  – Споём? – предложил Диман.  – Освистать некому, хотя Андрэ, как я пою, уши затыкает. Он сам знаешь как поёт? В прошлом году на Грушинку(1) ездил, по областному телевидению несколько раз выступал… Подпевать будешь?

– Давай, – Генка с интересом смотрел на Димана, уже не в первый раз думая, как он изменился в родном селе по сравнению с тем, каким он был в городе. Генке внезапно пришло в голову, что Диман похож на какогонибудь партизанского разведчика – в городе он был среди врагов, и вот попал к своим и навёрстывает упущенное…  – Только ты запевай, – и Диман не стал отказываться:

 
– Просвистела —
И упала на столе,
Чуть поела,
Да скатилась по золе
Убитых песен…
А мне нечего терять!
Мир так тесен —
Дайка, брат, тебя обнять!
 

– и Генка включился:

 
– Ооуо – оооохохо…
Всюду черти!
Надави, брат, на педаль!
Час до смерти —
А сгоревшего – не жаль…
А в чистом поле —
Ангелочкивасильки,
А мы – на воле!
И нет ни гари, ни тоски…
Ооуо – оооохохо…
А на небе
Встретят Сашка да Илья…
Хватит хлеба
 

1.  Имеется в виду Грушинский фестиваль бардовской песни, проводимый каждое лето.

 
Да ста грамм —
Без них нельзя…
Что нам плакать?
Здесь не срам, чего страдать?
Рай – не слякоть,
Вьюга – наша благодать!
Ооуо – оооохохо…
Все расскажем
Про восход и про закат,
Горы сажи,
Да про горький мармелад,
Что доели,
Когда окончили войну…
Так, как сели —
Мы на родине в плену…
Ооуо – оооохохо…
Ооуо – оооохохо – оо!
 

– Класс, – подытожил Диман.  – Тебе на нашем радио надо петь.

– Может, ещё и спою, – в шутку отозвался Генка, но Диман принял это за чистую монету:

– А чего, я поговорю…

Правда, эту тему развить не удалось – впереди показался ярко выделяющийся на фоне леса краснополосатый шлагбаум, решительно перечёркивавший дорогу. Дальше шла только тропка, хотя и хорошо натоптанная. На шлагбауме сидели трое пацанов примерно одних лет с Генкой или чуть помладше, лениво гонявшие веточками комаров – как видно, больше по привычке или от нечего делать, потому что на одном были папоротниковые юбка и накидка на плечи, другой ограничился юбкой, зато был в сандалиях из коры с каким-то мохнатыми верёвками, третий, хоть и босиком, как первый, носил набедренную повязку из непонятной шкурки. Около шлагбаума стояли три лука – самодельных, но серьёзных, не произ водивших впечатления игрушечных – плюс два короба, сплетённых из лозы и один же «шкурный» вещмешок.

Мальчишки соскочили с бревна и замерли по стойке смирно, что не выглядело комично. Генка с изумлением рассматривал их и не знал, смеяться или плакать. Все трое были невероятно грязные, поцарапанные, похлёстанные ветками, но при этом весёлые, со смышлёными и открытыми взглядами, без малейших признаков усталости или какихто врождённых болезней. "Если Диман им сейчас скажет: "Назад и всё повторить!" – вдруг подумал Генка, – они просто улыбнутся, повернутся и уйдут ещё на трое суток… Дела!" И ему неожиданно жутко захотелось тоже поучаствовать в чёмто подобном…

Но Диман ничего такого не сказал. Он соскочил с коня, передал повод Генке и кивнул:

– С возвращением, пацаны… Как дела?

– Боец Зернов, – подтянулся тот, который в шкурке – беловолосый, вроде бы постарше остальных.  – Всё в порядке.

– Боец Скобелев, всё в порядке.

– Боец Валуев, всё в порядке, – по очереди отрапортовали другие двое, и Генка сообразил, что последний похож на Сергея Валуева, историка отряда – наверное, младший брат. А дальше все трое откровенно расслабились и затараторили:

– А я от кабанов пять часов на дереве спасался…

– А я в гадючий лог забрёл – ой, блинннн!..

– А я волков видел – двое, волк с волчицей – вот так вот…

– А я…

– А я…

– А я…

– … во так во – висит прямо на дереве…

– … как он заухает – я хоть и знал, что филин, а всё равно…

– … думаю – оппа! И камнем…

– … и…

– … а вот…

– … ну я…

Генка с некоторым изумлением наблюдал за разворачивающейся сценой и поведением Димана – и понял неожиданно, что тому происходящее нравится. Не командовать нравится, нет, не ощущать себя «главным» – а именно заниматься с младшими. Он, опираясь на шлагбаум, выслушивал всех и успевал всем отвечать и со всеми поддерживать беседу, потом громко и весело цыкнул – разговор утих мгновенно – и отправил всю троицу в село. Те весело зашагали по дороге, а Генка уловил краем уха: "А это, наверное, он и есть – Диман привёз, небось! – Ого, постреляем!!!"

– Черти, – ухмыльнулся Диман, принимая у Генки повод и забрасывая его за шлагбаум. Со стороны уходящих мальчишек донеслось хоровое:

 
– А на левом берегу – топайтопай! —
Ставят памятник ему – кверху ж… . й!
 

– Черти, – повторил Диман.

– Волки, – серьёзно подтвердил Генка, сползая наземь.  – Я с тобой тут часок побуду, ага?

– Да ради бога… Есть хочешь?

– Пока нет. Подожду до ужина. Тем более, что мне в первый раз в жизни будет готовить девушка.

"Красивая," – добавил про себя Генка, вспомнив Любэ. Но поговорить на эту животрепещущую тему не успел – со стороны пруда появился всадник, скакавший галопом. Диман подтянулся, почти как при его появлении вытянулись младшие.

– Обручев, Виктор Васильевич, – бросил он Генке, и тот с интересом уставился на осадившего рядом с ними коня высокого сухощавого мужчину в полувоенном. Мужчина был похож на мальчишку со шрамом на шее – Игоря Обручева. Вернее, это, конечно, мальчишка был похож на мужчину, приходившегося ему, скорее всего, отцом.

– Добрый вечер, Виктор Васильевич, – кивнул Диман. Генка повторил приветствие, не переставая рассматривать прямо сидящего в седле всадника.

– Добрый вечер, командир, – без насмешки поздорововался глава сельсовета.  – Твои возвращаются?

– Да вот, жду… Это Генка Тихонин, тренер по стрельбе, – Диман указал на Генку рукой, и мужчина посмотрел на новенького.

– Рад видеть, – сдержанно кивнул он и снова обратился к Диману: – Игорь мой где?

– Наверное, уже дома, – Диман мельком посмотрел на часы.

– Ясно. Ну, всего хорошего, – и Обручев вновь пустил коня в галоп.

– Серьёзный мужчина, – заметил Генка, глядя ему вслед.  – Я ему про бумаги забыл сказать…

– Секретарша, Катерина, скажет, – уверил Диман.  – Серьёзный, конечно… Знаешь, сколько за него мусульмане в Боснии давали? Сто пятьдесят тысяч марок за живого, сто – за мёртвого… И здесь сколько раз достать пытались за то, чт он наше село сумел отстоять… У Игоря шрам видел? – Генка кивнул.  – Три года назад его в заложники захватили… Виктор Васильевич на встречу приехал, в ментовку не стал сообщать… Те сволочи Игоря из машины вывели, нож у горла держат и посмеиваются – мол, если что, твой щенок помучается, это не пуля… Виктора Васильевича на прицел взяли… И говорят: ну что, козлина? Подписывай бумаги о передаче. А он им говорить спокойно: я не могу из-за одного мальчика отдать вам в кабалу полтысячи человек. И Игорю: приготовься умереть, сынок. Те офигели, даже руку с ножом опустили… А тут наши по ним со всех сторон… Они с ночи там лежали. Жена у Виктора Васильевича – сербиянка, он её из Боснии привёз, а Игорь – от первой, она ещё давно их бросила, Игорь ещё маленький был – так она снайпер, она лично их главному в башку пулю вогнала. Но Игоря всё же полоснуть успели… Но это последний наезд был, с тех пор они все нас шугаются… О, ещё кто-то идёт…