Текст книги "Работа на лето"

Автор книги: Александр Мартынов

СТРАННАЯ ДЕРЕВНЯ – II

Уже минуты две как Генка проснулся. С десяток секунд у него ушло на то, чтобы определиться, где он и что с ним. Ещё столько же – чтобы понять: будильник не работает. Ещё столько же – чтобы добраться до своих наручных и увидеть, что уже первый час дня и он проспал больше шести часов.

Оставшиеся полторы минуты он соображал, кто, кроме него есть в доме. А что в доме кто-то есть – он был уверен, хотя ничего не слышал.

Генка тихо сел и достал из сумки «аникс». Двери у них не запираются… нуну…

– Ой! – вырвалось у появившейся в дверях девчонки при виде пистолета.

– Ой! – вырвалось у Генки, который левой рукой набросил себе на колени одеяло. Следующий шаг он сделал первым: – Ты кто?!

– Добрый день, – девчонка пришла в себя почти так же стремительно и улыбнулась.  – Я Любэ… Надеж… ну, Надя Колюбаева, но можно Любэ. Есть хочешь?

– Ну, хочу, – Генка положил пистолет на тумбочку.  – А как ты тут оказалась, Надежда Любэ? Вернее, зачем ты тут?

Девчонка пожала плечами. Она была одета в джинсовые шорты, камуфляжную майку, босиком, пшеничного цвета волосы стянуты пятнистой повязкой и падают на плечи и спину. Генка невольно улыбнулся – симпатичная, загорелая уже, глазищи зелёные и загадочные…

– Диман сказал, что, пока ты здесь, я буду у тебя убирать и готовить – завтрак и ужин, а обедать будешь со всеми. Или в кафе при магазине, но там за плату… Это ты будешь учить нас стрелять?

– Ввас? – промямлил Генка, понимая, что всё ещё не проснулся окончательно.  – Ну… наверное, вас…

– Есть хочешь? – деловито спросила девчонка.  – Вообще сейчас как раз обеденное время, но сегодня первый день, а ты же с вечера не ел, наверное.

– Меня Генка зовут, – ей он решил не представляться, как Клир.  – А у тебя готово? В смысле, это – есть?

– Не, но я быстро, – пообещала ЛюбэНадежда.  – Я только разогрею… ой, погоди, постой, – она извлекла из кармана шортов электронный блокнот, ткнула палочкойстилом.  – Ты вообще во сколько встаёшь?

– В полвосьмого, в восемь, если летом и никуда не тороплюсь,

Генке нравился этот разговор, он хотел, чтобы девчонка подольше не уходила.

– В восемь…  – девчонка чиркала стилом.  – Ясно. Книжки читаешь?

– Ну… да, читаю. Типа Черкасова или Кинга. Знаешь таких?

– Не знаю, но уточню, – она деловито помечала в блокноте.  – Если надо стирать – складывай в пакет, там, в шкафу, есть, и ставь у порога… да не бойся, у нас прачечная! – она заливисто засмеялась, но тут же снова стала собранной и важной.  – Дальше. Ты так если, то что любишь есть?

– Вообще или по праздникам? – Генку всё больше увлекали эти расспросы.

– По праздникам.

– Эклеры люблю со взбитыми сливками, – признался Генка, – и селёдку под шубой. А вообще я в еде неприхотливый, только чтобы запивать было чем, компот, квас, да что угодно, но ко всему, даже к мясу. И чтобы хлеб был свежий…

– Так… А музыку любишь какую?

– Ну… Отечественное – из тяжёлого "Вандал R. I. P. ", старичков – типа ДДТ, но не всё, «Арию», «Кино»… Авторскую слушаю почти всё, лишь бы не слишком заумное. А прыгать всё равно подо что.

– Понятно…  – она сделала последнюю пометку и убрала блокнот.

– Ну ты вставай, а я пошла готовить. Я быстро, правда.

Генка с оглядкой на дверь поднялся. Он решил, что практичней всего будет обрядиться в камуфляж и кроссовки. Пятнистых маек он привёз с собой две, на голове предпочитал ничего не носить – короче, к столу вышел военизированный молодой человек. А по дому уже плыли вкусные запахи.

На столе стояли тарелка густого борща со сметаной, миска с пельменями, тоже залитыми сметаной, стакан со сметаной, кружка с квасом, вся запотевшая от холода, тарелка с хлебом. Любэ кивнула на табурет:

– Если больше ничего не надо, я пойду.

– Это, – Генка сел, взял ложку.  – Может, ты тоже поешь?

– Нет, я не голодная, – девчонка улыбнулась.  – Мне ещё домой надо, по хозяйству, родители в поле…

– Ещё скажи, что младшие на тебе, – Генка пригляделся к огромным пельменям, торчавшим из сметаны. Девчонка пожала плечами:

– А младшие или тоже по хозяйству крутятся или с утра до вечера в школе пропадают.

– Лето же, какая школа?

– А кружки и секции круглый год работают… Так нужно чтонибудь?

– Нет, спасибо, Надь…

– Зови меня Любэ, – попросила девчонка.  – Я привыкла… И не скучай – скоро ктонибудь придёт, а хочешь – сам по селу поброди. У нас тут безопасно.

– Ага, и не дерутся?

– Только по праздникам, на площади. Или, если зимой, на озере.

– У вас крутой участковый.

– У нас его вообще нет… Я побежала!

И девчонка вымелась рысцой – кажется, она так и прибежала босиком… Генка вздохнул. Симпатичная, даже очень.

Он вздохнул ещё раз и принялся за еду…

… Неизвестно, сама ли это готовила Надежда, но всё было очень вкусно, хотя борща Генка до этого никогда не ел, только по телику видел. В благодарность Генка решил вымыть посуду, но вспомнил, что есть только холодная вода и поставил на плиту в сенях чайник, а сам, вернувшись в комнату, включил приёмник – телевизор не хотелось.

Оппа! Как по заказу!

 
– Вначале был вечер —
Потом настал я…
Вчера – слово да ветер,
А сегодня – земля…
На кладбище старом,
Где воскресали враги,
Я кое-что понял,
Встав с левой ноги!
 

– и Генка подхватил:

 
– Эгегегегеохэй!
Рождённый в СССР…
Эгегегегеохэй!
Рождённый в СССР…
Ни секунды без драки!
Верим в жизнь и смерть!
В глаза твоей собаки
Нам не страшно смотреть!
Сегодня победа —
Пойми и прости…
Нам ничего не осталось,
Но есть, что донести…
 

и Генка снова подхватил хмельной припев:

 
– Эгегегегеохэй!
Рождённый в СССР…
Эгегегегеохэй!
Рождённый в СССР…
 

– ощущая что-то странное, хотя сам родился уже не в СССР, какоето щемящее чувство рождали слова этой песни, бесшабашные и вроде бы бессвязнобессмысленные…

 
– И чем дальше – тем круче,
И почти закат…
Здравствуй, Древняя Русь!
Я твой нервный брат!
Что вернёт нам Надежда?
Что спасёт Красота?
Ты вчера был хозяин (ИМПЕРИИ),
А теперь – сирота…
Эгегегегеохэй!
Рождённый в СССР…
Эгегегегеохэй!
Рождённый в СССР…
Эгегегегеохэй!
Рождённый в СССР…
Эгегегегеохэй!
Рождённый в СССР…
 

– и Генка оборвал припев, услышав, как ему подпел ещё чей-то голос от порога:

 
– Эгегегегеохэй!
Рождённый в СССР…
Эгегегегеохэй!
Рождённый в СССР…
 

– Нравится ДДТ?

Генка обернулся. На пороге стоял улыбающийся Диман – какой-то не очень похожий на самого себя во время встречи в кафе, весёлый. Он был в перетянутом ремнём камуфляже с закатанными рукавами и берцах, на ремне висели нож и мобильник. Генка увидел на правом рукаве диманова камуфляжа нашивки: чёрный крест в чёрном круге, ниже – чёрножёлтобелый шеврон углом вниз.

– А ты чего воду кипятишь? – так же весело спросил Диман, входя и коротко кланяясь.  – Любэ работу не выполняет?

– Да ну, что я, девчонку буду гонять из-за этого? – Генка протянул руку – поздорововаться, но с рукопожатием замялся – Диман ловко пожал его предплечье:

– Учись здорововаться понашему… А посуду мыть тебе будет некогда, это я говорю… Ладно, я за тобой. С чего начнём?

– Мне вообщето хотелось с контингентом познакомиться, – важно сказал Генка. Диман пожал плечами:

– Да ради бога, только не сегодня. Сегодня ребята как раз возвращаться начнут, им же ещё отдохнуть надо и всё такое…

– Откуда возвращаться? – не понял Генка. Диман пояснил:

– Четыре дня назад все бойцы ушли на тренировку по выживанию. Сегодня к вечеру первые появиться должны, а к полуночи все выйдут… Давай я пока тебе село покажу, что ли? И с комсоставом познакомлю. С командирами, в смысле.

– Давай, – кивнул Генка.  – Только это. Погоди. Сперва мне одну вещь объясни…  – он подошёл к выключателю и пощёлкал им.  – Это как понимать? Свет, электроотопление, а к дому ни одного провода не ведёт… У вас что, подземка, как в США?

– Да не, какая подземка, – Диман кивнул Генке на выход и в смежной комнате указал на вмонтированный в печь странный агрегат, который Генка вчера – точнее, сегодня утром – так и не смог идентифицировать.  – Во откуда всё. У нас в каждом доме такая штука, автономный источник питания. Собираемся ещё горячую воду организовать, но пока не доходит до этого.

– Я не понял, – Генка присел перед аппаратом.  – Как автономный источник? Вот эта штука?! А на чём она работает?

– А чёрт его знает, – признался Диман, присаживаясь рядом.  – Это четыре года назад пришёл в село такой мужичок, побитый сильно – и жизнью, и в натуральном смысле слова, с одним дипломатом и начисто не в себе. Сел на площади и начал проповедовать про конец света и про кризис цивилизации… Ну, наши его подобрали, полечили. Он в себя слегка пришёл и говорит Обручеву – ну, Виктору Васильевичу, главе сельсовета: "Хотите, я вас за вашу доброту к гонимому облагодетельствую?" Виктор Васильевич и говорит: "А чего ж, благодетельствуй… " Шутки шутками, а тот через неделю представил вот такую штуку и говорит: "Работать будет вечно, только раз в пятьшесть лет коекакие детали надо менять, потому что Господь Бог меня сподобил на такое изобретение для блага Отечества. За то и гоним был, и бит нещадно злодеями Земли Русской… " – и погнал в таком духе. Он сейчас у нас в школе труд преподаёт – на все руки мастер, мы его Левшой зовём. Только иногда заскоки бывают на религиозную тему… Он вообщето нам объяснял, что тут и как – искусственный вихрь, разница потенциалов – но я лично ничего не понял. Работает – и пиндык, что ещё надо? А коекто из наших ребят на этом деле тоже повернулся, в мастерской торчат. Вечный двигатель пока не изобрели, но кое-что полезное сделали.

– Погоди, – Генка встал и покачал головой.  – Но этот ваш Левша на таком изобретении мог даже не миллионером – миллиардером стать! Своя электростанция в каждом доме!

– Он и стал, – хмыкнул Диман, – бомжом. Жена бросила, детей забрала, сказала – нас с тобой убьют. В общем, он физиком где-то там был, открыл эту штуку, сунулся туда, сюда… Бесплатно предлагал, для Отечества. Ему – ахах, какое изобретение великое, да вы гений, да вас… А потом квартиру сперва обыскали, после подожгли, его самого чуть не убили, он едва спассся с бумагами…

– Почему?! – не понял Генка. Диман усмехнулся:

– Да ты головой думай, Клир. Если такая штука в каждом доме – то зачем тогда РАО ЕЭС? Всякие ЮКОСы и ЛукОйлы? Перекупщики, поставщики, жульёворьё? Они же не работают, они только деньги гребут – а тут лафа заканчивается. Каждый сам себе Чубайс и Ходорковский. Никого не прижмёшь угрозой заморозить зимой или от света «отрезать». Ты бы видел, какой рёв был, когда наше село отключали: "Землю жрать будете! Всей кодлой от холода подыхать будете, в ногах будете валяться!" – Диман сделал неприличный жест рукой.  – А вот им. Пусть хоть двести процентов тариф делают, нам по фигу.

– Круто, – признался Генка, уважительно глядя на машинку.

– Хочешь, я поговорю, вам дома такую же поставят, – предложил

Диман.  – Она и стоитто копейки, тысяч восемь, кажется. А экономит чуть ли не по тысяче в месяц.

– Отец не поверит, – признался Генка. Диман засмеялся:

– Привози его сюда, пусть посмотрит.

– Я подумаю…  – согласился Генка.  – Ой! Посуду надо помыть.

– Давай вместе, – предложил Диман…

… Около крыльца стояли кони – небрежно заброшены на забор поводья. Генка выдохнул:

– Уххх… Может, лучше пёхом?

– Замотаешься, село большущее, – возразил Диман.  – Да ладно, тебе всё равно надо учиться.

– Учиться…  – проворчал Генка, влезая в седло с нижней жерди.  – Вы же богатые, могли бы машинами обзавестись…

– Машины в каждом доме есть, но по селу на них ездить запрещено, хотя они на аквазине. А по лесу вообще на них не проедешь. Сел?

– Вроде того… А что такое аквазин?

– Топливо из воды, – коротко ответил Диман, разбирая поводья.

Генка решил ничего не спрашивать.

– Сейчас все, считай, на работах, – не стал дожидаться вопросов Диман, – вернутся вечером, а коекто на рабочих местах сутками, лето – самое время. Так что не удивляйся, что народу мало. Нас тут человек семьсот…

– Мачо говорил, – вспомнил Генка. Диман кивнул:

– Ага. А селото – тут раньше тысячи три жило, в основном – охотники, лесорубы и рыбаки. Поэтому может показаться, что пусто… Ну, куда сначала?

– Слушай, – Генка осторожно подталкивал коня пятками, – а вот ты не можешь показать площадь и все здания, которые на ней? Школа, почта… Ну всё такое. Мы мимо ехали, да я спать очень хотел.

– Поехали, – пожал плечами Диман.  – Ты не решил – обедать в кафе будешь, или с нами? Обед стоит пятнадцать рублей, кормят – сразу скажу – хорошо. У нас бесплатно и кормят не хуже, но по часам – в два чтоб был.

– Я со всеми, наверное, – решил Генка, посматривая по сторонам. Пока они проехали мимо одного жилого дома – на крыльце спал здоровенный пёс, сам дом напоминал древнерусский терем и был покрыт густой резьбой с политически рискованными национальными мотивами, от чего антенна смотрелась страновато, забор сплошняком увивал хмель, шелестевший под начавшимся ветром.  – Послушай, я, если честно, так и не понял: что мне делатьто надо?

– Учить стрелять, – коротко ответил Диман, но потом пояснил: – Нет, правда, учить стрелять наших. При ненормированном рабочем дне. Больше с тебя никто ничего не потребует… если только сам захочешь… но это отдельный разговор… День добрый, дедушка, – Диман поклонился из седла старику, сидевшему на широкой лавке у открытой калитки ещё одного жилого дома. Тот в ответ качнул головой, не открывая глаз, сказал глуховато:

– Димка, ты, что ли?

– Я, – Диман придержал коня.  – Надо чего?

– Ничего, ничего, езжай…

Они ехали какой-то другой дорогой, не как утром, потому что выехали на площадь за памятником. Флаг на флагштоке развевался, и теперь Генка увидел, что он чёрножёлтобелый, как шеврон у Димана, а посередине – витой алый знак:

Возле правления стояли у коновязи несколько лошадей, но людей видно не было. Теперь Генка обратил внимание на то, что тут здания сильно отличаются от жилых домов – они были собраны словно из белых кубиков гигантского конструктора, составленных в разных комбинациях – и благодаря этому непохожих друг на друга – и покрыты алой черепицей. На площади царила полная чистота, почти пугающая. Откуда-то транслировалась громкая музыка – Генка её знал, потому что слышал в "Апокалипсисе сегодня" – это был "Полёт валькирий" старинного композитора Вагнера.

– Ну, что будем смотреть? – Диман соскочил с коня, принял у Генки поводья. Тот примерился, соскочил наземь не хуже Димана и огляделся. При свете жаркого июньского дня площадь выглядела весьма привлекательно, несмотря на безлюдье. Дома украшали на звания и большие яркие плакаты.

– Мне, наверное, к начальству надо, разрешение отдать, – вспомнил Генка.

– Пошли, – Диман забросил поводья на ветку какогото дерева и решительно двинулся к зданияю, на котором так и было написано:

Внутри оказался короткий коридор и лестница на второй этаж, перегороженная решёткой со строгой табличкой:

Все двери, кроме одной – четвёртой – были заперты. из-за незапертой слышался характерный шум работающего компьютера. Судя по таким же табличкам, за запертыми дверями располагались бухгалтерия, комната аварийной связи и вход в сельскую гостиницу, а за открытой – собственно правление. Но Генка задержался возле решётки:

– А там что?

– Оружие в основном, – безразлично отозвался Диман. Генка сделал стойку:

– Оружие?

– Ну а как же? – Диман тоже посмотрел наверх.  – Для охраны, самообороны… оно официально куплено и зарегистрировано. «Тигры», «егеря», «рыси», «удары» и ижевские пистолеты(1)… Пошли, пошли. Там редко кто бывает, дома у каждого по нескольку охотничьих стволов…

… Кабинет правления был обставлен деловито, н обез ненужного шика. За отличным компьютером сидела, заполняя какието таблицы, девушка, которая, не поднимая глаз, сказала:

– Виктор Васильевич на пилофабрике.

– Кать, – Диман покачал головой, – на тебе, конечно, всё богатство наше зиждется, но ты от экрана оторвись. Человек пришёл.

– И? – девушка подняла глаза.  – Добрый день, рады вас видеть.

Генка вышел из короткого обалдения – на стене над пустовавшим столом он увидел портреты Сталина, Лукашенко, Фиделя Кастро и крупноголового человека с шапкой растрёпанных полуседых волос, который показался смутно знакомым – и подал отцовское разрешение. Девушка пришлёпнула бумагу магнитом к металлическому листу над столом и уточнила:

– Всё? Гуляйте, мальчики.

– Работай, девочка, – иронично отозвался Диман.  – Пошли, Клир.

… Они прошли мимо карты земель кооператива, мимо стенда с большущими цветными фотками пейзажей, мимо другого стенда, на котором цветные стрелки указывали экономические и общест венные связи «Флагмана», мимо третьего стенда, посвященного истории села «до» и "после возрождения".

1.  «Тигр» – самозарядный карабин на базе снайперской винтовки СВД, магазин на 10 патрон калибра 7,62х53, оснащается оптическим прицелом. «Егерь» – самозарядный карабин на базе АКМ, магазин на 10 патрон калибра 7,62х39. «Рысь» – помповое семизарядное ружьё 12го охотничего калибра со складным прикладом. «Удар» – пятизарядный гладкоствольный револьвер под укороченный патрон 32го охотничего калибра. ИЖ71 – двенадцатизарядный пистолет на базе ПММ, но под патрон 9х17К. Всё это оружие свободно продаётся частным лицам или организациям.

– Теперь куда? – весело спросил Диман. У него явно было хорошее настроение.

– Туда, – Генка, которого начала увлекать эта экскурсия, указал на здание с надписью:

Между двух окон на плакате русский витязь с АКМ за плечами и в кольчуге слезал с коня, а группа селян с поклонами подносила ему хлебсоль, гусей и поросят, жбан с чемто пенящимся, новые сапоги и лазерный плеер. Генка зашёл бы в магазин уже из-за одного рисунка.

Впрочем, в магазине никого не было, только по экрану включённого компьютера бегала, переливаясь синим, красным и золотым, надпись: "Буду в 15. 00 и ни секундой позже. " Сам магазин был разделён на несколько секций. Та, где, повидимому, располагалось кафе, была заперта. Остальные выглядели бы вполне обычно, если б не три обстоятельства, подмеченные Генкой.

– На большинстве продуктов довольно разнообразного даже для большого города ассортимента не было ценников.

– Отсутствовали игровые диски, хотя аппаратура была.

– Шмоток имелось множество, но они все были не китайскотаиландские и даже не штатоевропейские, а… местные. Сделанные в селе. И тоже без ценников.

– Всё верно, – сказал Диман в ответ на явный молчаливый вопрос Генки.  – Продукты почти все наши и бесплатные. Понимаешь, Клир… Генк… у нас тут всё довольно сложно. Платят меньше, и намного меньше, чем в большинстве «преуспевающих» хозяйств. Вот я знаю, что за полгода тут, за двести километров, в колхозе получили в среднем по 120 тысяч. У нас столько за год выходит по максимуму. Но у нас продукты почти все бесплатные. Для школы всё бесплатное. Барахло тоже бесплатное, а главное – не вредное для здоровья, как, например, кроссы китайские, от которых плоскостопие. И ещё много чего тоже бесплатно.

– А игры запрещены? – уточнил Генка прозорливо. Диман кивнул:

– Запрещены раз и навсегда. Хотя на компах все работать умеют, этому в школе учат… Но тебе – ты уж извини – тут платить придётся. Это только для жителей села.

– Неплохо, – признал Генка, ещё раз проходя вдоль прилавков.  – Ну а если кто-то припрётся и начнёт набирать, набирать…

– Зачем? – искренне удивился Диман.  – Всегда можно придти и взять, сколько надо… Ну чего, дальше куда?

– А в библиотеку, – Генка указал через окно на соседнее здание с большущими окнами, на котором была вывеска:

По сторонам от вывески шли росписи всё в том же национальном стиле, а над нею была надпись:

Внутри оказалось, что у библиотеки прозрачный потолок, а столы стояли буквально в зарослях зелени. На пяти столах стояли компьютеры, над ними на стене было написано:

Шкафы стояли вдоль стен, создавая ощущение какогото огромного рабочего кабинета. Книг было много, в центре журчал фонтан – какая-то абстракция. За стойкой немолодая, но красивая женщина негромко разговаривала с двумя молодыми парнями. Генка почем-то оробел и тихо сказал:

– Ладно, пойдём…

… В редакцию еженедельника "Русский Лес" Диман отосветовал идти, сказав, что там опасно для жизни находиться – когда идёт работа, то в посторонних кидаются тяжёлыми предметами, а работа там идёт всегда. Если не над номером, то ещё над чемнибудь.

Генка спросил, с уважением косясь на вход:

– Слушай, вас же тут меньше тысячи. Зачем вам еженедельник?

– Ты что, знаешь, как здорово?! – возмутился Диман.  – Его все выписывают, и пишут в него тоже все, и даже рассылают в разные места. Там же не только местные новости, там всего полно. Он цветной выходит, на десяти листах, тираж почти тысяча. Видишь, тут у нас в этом здании и телецентр, и радиоточка, и отделение связи, они вместе работают. Вот туда можно зайти. Там везде люди радушные и общительные. Только если предложат в сериале сниматься – не соглашайся, ты нам живым нужен.

– В сериале? – осторожно спросил Генка.

– Ну да, они же не только новости крутят и документалку или концерты там, они ещё и сериалы снимают, – пояснил Диман.  – Сейчас тянут "Жильцы лесные", про средние века и разную нечисть. Интересно, кстати, но людей не хватает, заняты люди, вот они и гребут любого новенького… Пойдём?

– Потом, – вздохнул Генка, хотя ему страшно хотелось зайти и посмотреть на такое чудо в селе. О чёмто подобном он несколько раз слышал по телевизору, и сейчас спросил:

– Диман, а почему про ваше село нигде сюжетов не было? Это же здорово… ну, всё то, что тут у вас есть…

– Потому и нету, – отрезал Диман.  – Вон дом культуры, посмотришь?

– Пошли, – Генка немного удивился этой злости.  – Э, погоди. А в кабинете у вашего начальника, там портреты – ну, Сталин, Лукашенко, Фидель, а ещё такой лохматый – это кто?

– Радован Караджич, – пояснил Диман, – лидер сербов Боснии.

Виктор Васильевич там воевал… Вон наш дом культуры.

Дом культуры был украшен лепниной и резьбой, напомнившей Генке резьбу русских церквей в учебнике истории. Около него на большой доске объявлений густо теснились разноцветные и разноформатные листки, стояла – точнее, сидела – скульптура играющего на гуслях бородатого старика, опоясанного мечом и высился на небольшом помосте столб, никаких ассоциаций не вызывавший.

– А это что? – удивился Генка. Диман пояснил:

– Позорный столб. Около него наказывают тех, кто в чёмто провинился. Только это бывает редко.

– В смысле – как наказывают? – не понял Генка, хотя уже начал догадываться. Диман совершенно обыденно просветил:

– Розгами.

– Вообщето это противозаконно, – пробормотал Генка.

– Противозаконно лишать людей свободы за ерунду типа пьяной драки, украденного мешка овса или взломанного ларька. Особенно если это подростки, которым никто в жизни не позаботился даже просто объяснить, что хорошо, а что плохо, – Диман вдруг усмехнулся: – Мне три года назад тоже досталось… Я три лампочки расколотил в фонарях около школы. Просто так, сдуру. Меткость проверял. Ну, меня и вылечили.

Переваривая сказанное, Генка подошёл к стенду. Среди объявлений висел и план работы Дома Культуры на год. Среди вполне обычных Дней Победы и Новых Годов Генка обнаружил Ивана Купалу, отмечающийся 8 сентября День Русской Крови и ещё несколько таких же оригинальных праздников. Напрягая память, он сообразил, что 8 сентября была Куликовская Битва – и пожалел, что клуб закрыт.

– Клуб у нас хороший, – заметил Диман, подходя.  – Очень… А вон там больница. Настоящая, хоть и маленькая. Такого оборудования и в области нет. Правда, врачей всего двое и четыре медсестры, но спецы – во, – и он показал поднятый палец.

– А школе где? – заинтересовался Генка.  – Вон там?

– Нет, это детский сад… Школа за ним и пониже. Пойдём?

– Не, ну его, – помотал головой Генка.  – Я от своейто еле отмотался.

– Ну и зря, – обиделся Диман.  – Мне прямо жалко, что я следующий год последний учусь. Там такие кружки, такие секции, а оборудование! Туристический, музыкальный, реконструкторский, кулинарный, стрелковый…

– Так это я там буду тренировать? – Генка потёр нос.  – Тогда, наверное, пошли…

– Нет, это не там…  – Диман как будто снова увял.  – Тебя не совет нанял, а наш отряд… Будешь ещё чтонибудь смотреть?

– Да нет, наверно… за два месяца я насмотрюсь, – Генка прислушался.  – А чего так тихо в детском саду? Народу мало?

– Около двухсот штук дошкольного соплячья, – ответил Диман.  – Почти все тут родились. Просто сейчас они на реке. Ой, за ними глаз да глаз! – он зажмурился.  – Обалдеть! Я как-то подменял одну воспиталку, мамину приятельницу – два часа едва продержался!.. Ладно, если ты всё посмотрел тут, то надо к ребятам, они ждут.

– Поехали, – кивнул Генка.

И каким-то чутьём понял, что главное начинается именно сейчас.