Текст книги "Работа на лето"

Автор книги: Александр Мартынов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

ДОМ РОДНОЙ

– Егерский способ стрельбы очень нужен именно в лесистой местности, – Генка мягко клацнул затвором «мосинки».  – Садимся…  – он показывал свои слова, – широко расставляем ноги, локти упираем в колени, носки ног прижимаем к земле… Смотрим в бинокли.

Сестрички Марьины и серьёзный тихий Никита Свержин, сидевшие на бревне, подняли к глазам восьмикратные бинокли. Как и их тренер, они были одеты в самодельные камуфляжи "кикимора",на поясах – такие же лохматые сумки с самым необходимым, экспедиционные тесаки и русские ножи в камуфлированных ножнах… Генка взял с собой одну снайперку для тренировок, плюс самодельный арбалет у Никиты. Насчёт последнего Генка слегка сомневался, но мальчишка вот уже два дня без особого напряга обеспечивал всех четверых мясом. И вообще в лесу они чувствовали себя уверенней, чем сам Генка – тут скорее ему нужно было учиться… Но стрелять он умел лучше. И намного… пока.

– Видите в конце прогалины большой валун? – Генка смотрел в четырёхкратный прицел ПБ и был уверен, что ребята точно видят указанную цель. Задавать контрольный вопрос: "Сколько тут метров?" – было бессмысленно – глазомер у здешних был молниеносный и точный, они определяли расстояния" навскидку" с точностью до метра.  – Дайте до него поправки. Никита, ты.

– Четыреста пятьдесят метров, – сказал мальчишка.  – Безветрие, поправка на ветер ноль. Деривация… (1) – он задумался.  – Деривация четыре сантиметра, поправка одна тысячная, но это неважно, нужно просто целиться чуть левее места, в которое хочешь попасть.

– Ты это брось, – сердито сказал Генка, не отрываясь от прицела, – на три лаптя влево… Какие поправки маховиками?

– Крутить…  – Никитка вздохнул.  – Крутить… Нижний маховик крутить.

– Куда? – терпеливо спросил Генка.

– По часовой на один щелчок…

– Верно…  – Генка пошевелил пальцем на спуске.  – Видите наверху камня выступ? – и Генка спустил курок. В прицеле он увидел, как выступ брызнул белёсой крошкой. Генка дёрнул затвор, на лету поймал гильзу, подбросил её и подхватил сумкой.  – Можно считать, что противник поражён между глаз… Всем принять положение для стрельбы лёжа! – скомандовал он, вся троица молниеносно выполнила команду.  – Теперь ищем каждый позицию и маскируемся на ней, составляем карточку огня (2), отмечаем места, которые кажутся вам наиболее подозрительными, а я отойду и через полчасика вернусь. Тогда дальше поговорим. Саша, держи винт, – он перебросил оружие девчонке и, не оглядываясь, пошёл в кусты…

1.  Явление «закручивания» пули вправо, становится заметно на расстоянии более 300 метров и требует поправок при стрельбе.

2.  Простенькая схема, на которой обозначены основные ориентиры на местности, возможные цели, расстояния до них, заранее высчитанные поправки на ветер, деривацию, расстояни е и т.  д.

… Минусом здешних ребят было то, что они думали, будто умеют стрелять. Это Генка понял сразу. Их не нужно было учить разбиратьсобирать «калаш», они не запихивали магазин в пистолет обратной стороной, как некоторые Генкины ровесники оттуда, из «цивилизованного мира», где русские подростки – дети народа воинов! – «демократическими преобразованиями» последних двадцати лет были отучены от оружия. Что да то да. Эти умели попадать в цель – а что не первым одиночным, а третьим или четвёртым патроном в очереди – так чего их жалеть? Это выяснилось на второй день, и Генка переломил такое настроение тут же. Он раздал пяти мальчишкам автоматические «маркёры» (1) «Shocker», а себе взял полуавтомат «Rainmaker» – и предложил дуэль на расстоянии двадцати метров. Эта дуэль навсегда запомнилась всему отряду и закрепила Клира на месте тренера безоговорочно. Пятеро пацанов, в самом деле умевших стрелять куда лучше среднего солдатадесантника Российской Армии, поливала Клира очередями, не достигавшими цели – тот перемещался с сумасшедшей скоростью и нелогичностью. Вся развлекуха продолжалась секунды три. Клир выстрелил пять раз, пять шариков попали «автоматчикам» точно в маски – в Клира не угодил ни один.

Вспомнив это, Генка усмехнулся и остановился. Он шёл просто так, никуда, потому что ему нравилось в лесу. Наверное, на свете нет больше нигде такого красивого места, как лес средней полосы. Можно сколько угодно повидать, побывать где угодно, прожить жизнь вдали от этих мест – но если ты хоть раз видел их, ты непременно к ним вернёшься. Хотя бы для того, чтобы тут умереть. Сколько не ёрничай над "берёзовой ностальгией" – она не выдумка, она в крови каждого русского, и поэтому так бесшабашнотоскливы загулы тех, кто покинул Родину, купил себе виллу, остров, яхту, прислугу, жену на берегах тёплых морей… и понял вдруг, что никуда и никогда не уйдёт, не сможет уйти с лесных полян, на которых по утрам рассыпаны непродажные бриллианты росы, от рощ, где задаром светит всем людям сквозь изумрудную резьбу листвы солнце, с берегов речек, за воду которых, пахнущую свежестью и лесной цвелью, ничем не надо платить – не хватит никаких денег… Генка понимал сейчас, прожив тут всего неделю, почему плакал тот немец, потрясённый, должно быть, остро вернувшейся генетической памятью о тех временах, когда и его народ – гордый и чистый – жил в таких же лесах, на месте которых теперь – прилизанные лесопарки… Так что говорить о наших?

Генка качнул ветки и снова улыбнулся. Вспомнилось вдруг, как он смотрел чёрнобелый фильм про войну, про подпольщиков, совершавших диверсии на немецком аэродроме. Как же он назывался, фильм?.. А, "Вызываем огонь на себя!" Там был предательполицай Терех – и как в конце немцы за верную службу его смертельно ранили… а он бежал, спотыкаясь, за автомобилем и, держась за живот, задыхающимся голосом стонал: "Ой я дурак… ой дурак… мы же русские… мы все русские… " Может, и эти поймут то, что они русские, только перед смертью? Или даже этого им не дано?

1.  Название «пейнтбольного автомата» для стрельбы красящими шариками.

– Я русский, – сказал Генка в лесной летний шум, и лес прислушался, одобрительно кивая ветвями.  – Я русский, слышите?! – и в глубине леса высунулся из берлоги, кивнул с улыбкой леший, и в заводи лесного озера закивали головами русалки…

… Как и следовало ожидать, маскировку своих подопечных Генка раскрыть не смог и потребовал подать голос. Никто не замаскировался на деревьях – это радовало, у здешних была охотничья привычка устраивать засидки на сучьях. Когда Генка это разругал, ему привели в пример – начитанные, ох! – финских «кукушек». (1) Пришлось просветить их, что «кукушки» рыли за деревом окоп, а в него спускали верёвку, по которой в любой момент можно было в окоп соскользнуть под прикрытием ствола. Вражеский солдат – не кабан и не волк, после первого удачного выстрела огонь будет открыт именно по деревьям в первую очередь, и учитывая скорострельность современного оружия, дерево превратится для «кукушонка» в могилу, если так можно выразиться… Впрочем, маскировались здешние великолепно – Мэри Первой Генка чуть не наступил на голову. Мэри Вторая стоически держала винтовку, хотя ствол уже немного подрагивал – неудивительно для тринадцатилетней девчонки…

– Ладно, подъём, – скомандовал Генка.  – Давайте карточки, я их на ходу посмотрю. Надо искать место для ночлега.

– Тут недалеко брошенная деревня, – вспомнила Надька Марьина.  – Правда это. В таких местах ночевать не очень хорошо, но зато шалаш строить не надо.

– Выведешь? – уточнил Генка, принимая от Саши винтовку.

– Да на раз, – дёрнула плечом старшая из сестёр, посмотрела на младшую и отмахнулась: – Брось ты, – хотя та ни слова не сказала! – сказки всё это.

– Надь, – с интересом спросил Генка, – а вот вообще как вы мысли читаете, на что это похоже? На книжку раскрытую, или ещё что?

– Да так…  – она задумалась.  – Нет, не книжка… да мы и не читаем… ну просто как бы я вижу… не слова, а… в общем, что она, – кивок на Сашу, – хочет. И она так же.

– А я могу огонь зажигать, – подал голос Никита.

– Это как? – удивился Генка. Никита смутился:

– Ну… я не показывал, а сегодня покажу…

… Очевидно, деревня никогда не была большой – так, полсотни домов – а окончательно накрылась давно, ещё при советской власти. Ребята точно не знали. Называлась она Ладейка. Дома располагались широкой дугой по склону низины вокруг одного из множества здешних озёр, которое и названиято не имело. На Генку деревня не произвела особо тяжёлого впечатления, но девчонки наперебой объяснили, что почти все здешние деревни были брошены «нехорошо», и ночевать в них небезопасно.

1.  Так называли финских снайперов во время войн Финляндии с СССР в 1939–1940 и 1941–1944 годах. Лучший из них – Симо Хайха – как это ни прискорбно, убил 505 наших солдат и офицеров, да при этом ещё и остался в живых…

– Суеверия, – фыркнул Генка, хотя ощутил холодок между лопаток.  – Живёте в царстве техники будущего, а разную ерунду повторяете…

Вечерело, они стояли на опушке леса, уже вторгшегося в деревню и отвоевавшего почти половину. Производило это странное впечатление.

– При чём тут суеверия? – рассудительно сказала старшая из сестёр.  – Суеверия – это разные там колдунымаги, отворотыпривороты… А тут всё реально. Ну ничего, мы попросимся, и ничего не будет.

– Никита идёт, – сказала Саша. Действительно, отставший полчаса назад от них Никита шагал метрах в ста по берегу озера. Он помахал рукой и поднял двух схваченных шнурком за лапы большущих тетеревов.

– Ужин есть, – заметил Генка.  – Что там у нас ещё – грибы? – девчонки в самом деле насобирали грибов по пути, сухари у них с собой были – строго нормированно, но были.  – Ну и пошли, не всё в шалашах ночевать…

… Костёр Никита разжёг просто – щёлкнул пальцами правой руки, направив сразу после этого указательный на аккуратно сложенную кучу дров и хвороста. Сперва вспыхнула береста, от неё занялось всё остальное, и Генка просто молча развёл руками, а маьчишка покраснел. Девчонки тем временем молча разбирались с грибами и тетеревами.

Они устроились во дворе одного из домов, около хорошо сохранившегося сарая, в котором обнаружилось полно сена, лежавшего тут чёртте сколько времени и частично превратившегося в труху, но частично – ещё вполне годного. После фокуса с костром Генка не стал смеяться или удивляться, когда Надежда сказала, ни к кому конкретно не обращаясь, но очень вежливо:

– Мы тут ночь переночуем, разрешите? А утром уйдём, никому плохо не сделаем. А вам оставим, что останется, слово.

Закат был мягким и спокойным, еда – вкусной и сытной, а за огородом журчал, сбегая к речке, ручеёк с хорошей водой. Девчонки ушли на сено, но не спали, а из открытых дверей переговаривались с мальчишками, сидевшими у костра. Надежда просвещала Генку.

– Это оченьочень старая земля… Вот когда наши родители сюда переехали – мне был год, а Сашки вообще не было – они же сперва очень тяжело жили… А в Озерках ещё жил тогда один человек, старик… Он сперва был недоволен, что наши приехали, а потом поуспокоился. Жил там, над озером, у старой мельницы… Ну вот. И один раз приехали на охоту "новые русские". Это сейчас они у сельсовета разрешение выпрашивают, а тогда всего пять или шесть семей было, они буянили, дома брошенные поджигали, вообще как вандалы себя вели, мама говорила. И один раз они на этой мельнице ну вроде как стрельбы устроили. По бутылкам. А дед тот им говорит – зачем вы, тут дети, они купаются, поранятся… А там правда пляж удобный… Ну, они деда матом. Он им снова сказал – мол, хватит, не надо. Они его не то что избили, а так – отпихнули. Ну, двое наших за старика заступились, они их бейсбольными битами излупили. Тогда дед говорит – уезжайте, иначе до утра не доживёте. Ну, они только посмеялись. А утром наполз туманище – ни зги не видно. На какихто полчаса. А потом обратно в озеро спустился. Машины, на которых эти приехали, остались, оружие осталось, мангал, всё такое – а их, человек десять – как корова языком… Их потом искали, даже наших подозервали. Только наши их не трогали. А вместе с туманом и дед пропал, и мельница обрушилась вся…

Последние фразы звучали совсем сонно и замедленно – стало ясно, что девчонка засыпает. Генка и Никита остались возле догорающего костра. Сидели, подкладывали сучья – просто так – и молчали, пока Генка не спросил:

– Это правда?

– Правда, – кивнул тот.  – Тут много странного. Но ничего страшного. Наши предки – а это кусок их мира – специального Зла, типа чертей там или злых духов – не знали. Просто любую силу можно разозлить. А если её уважать и не обижать, то она тебе плохо не сделает и даже поможет.

Никита говорил, как взрослый и явно чужими словами, но убеждённо. Генка кивнул, пробормотал:

– Наверное так…  – он несколько раз щёлкнул палочкой по углям, пыхавшим в темнеющий воздух алыми искрами и синими язычками пламени, сказал: – Всётаки здорово тут у вас… Никит, а ты вообще знаешь, как твои ровесники живут?

– Ты что всё же думаешь, у нас тут секта? – улыбнулся мальчишка.  – Знаю.

– А сам так не хотел бы?

– Неа… А ты хочешь?

– Да я так и не живу, – признался Генка.  – Эх, – вырвалось у него,

– знать бы, что дальше будет…

– Этого знать нельзя, – серьёзно ответил Никита.  – Человек сам делает своё будущее, оно зависит от целой кучи мелочей. Можно только приблизительно сказать, что будет, если человек не изменится и будет жить так, как живёт.

– Я бы и на это согласился…

– Это я могу.

– Ты можешь? – спросил Генка без насмешки. Никита кивнул, помедлил и спросил:

– Хочешь? Только это очень серьёзно… Это не хиромантия там какая и не всякие картызвёзды. Меня Резко учит… а его научил один мужик в армии, карел…

– Ну… давай, – согласился Генка, ощущая нервную дрожь.  – А… что мне делать?

– Ничего, – сказал Никита.  – Сиди и не двигайся, молчи вообще. Он встал. Лицо мальчишки было очень серьёзно. что-то достав изпод «кикиморы», положил это – небольшой мешочек – на сучья для костра и начал раздеваться. Оставшись совсем голым, мальчишка замер на миг; вскинул указательный палец правой руки и, медленно поворачиваясь по часовой стрелке, начал чертить какието знаки. Генка приоткрыл рот – он мог поклясться, что на миг на земле вспыхивали алые следы. Никита шептал – негромко, но отчётливо:

– Феу. Уруз. Турисаз. Ансуз. Райдо. Кеназ. Гебо. Вуньо. Хагалаз.

Наутиз. Иса. Йера. Эваз. Пертро. Элхаз. Совило. Тиваз. Беркано. Эваз. Манназ. Лагуз. Ингваз. Дагаз. Отала.

"Руны!" – понял Генка и обмер. А Никита раскинул руки крестом, замер на миг… словно бы с усилием вытянул правую руку и, начертив перед собой перевёрнутую букву Т, сказал:

– Молот на Севере, благослови

и храни это священное место!

Он повторил то же для всех сторон света, вскинул руку и сказал:

– Молот надо мной, благослови

и храни это священное место! – опустил её, повторил:

– Молот подо мной, благослови

и храни это священное место! – вытянул руки вперёд, как идущий лунатик, добавил:

– Молот, благослови и храни

это священное место! – и, опять поворачиваясь по часовой, четырежды сказал то же, замирая руками вперёд для каждой из сторон света, а затем сложил руки на солнечном сплетении со словами:

– Вокруг меня и во мне

Асгард и Мидгард!(1)

Генка обнял плечи руками – ему показалось, что за плечами Никиты стоит огромная мрачная фигура. И – это уже не показалось, это правда! – неподалёку в два голоса завыли волки… А Никита, вскинув руки вверх и в стороны, заговорил:

– Из домов всесокрытых,

из путей всешироких

должен я назвать норн

и призвать дисов встать рядом…

… УрдВердандиСкульд! – голос его стал глухим, шедшим ниоткуда и отовсюду. Никита нагнулся, поднял с сучьев предмет, который туда положил – это оказался кожаный мешочек. Раздёрнув его шнуровку, мальчишка замер, держа мешочек перед лицом в сложенных лодочкой руках.  – УрдВердандиСкульд…  – повторил он, с каждым словом доставая из мешочка какието предметы и выкладывая их на левое предплечье. Уронил мешочек и, подняв голову, прочёл:

– Один, открой мой глаз,

которым я смогу увидеть знаки

1.  Названия мира богов и мира людей в мифологии германцев. Никита повторяет ритуал, практикуемый современными язычниками и употребляет многочисленные имена богов и богинь

и прочесть руны верно…

… ОдинВилиВё!

Пора мне с престола

Тула поведать

У источника Урд:

Смотрел я в молчанье,

Смотрел я в раздумье,

Слушал Высокого слово.

Говорили мне руны,

Давали советы

В доме Высокого.

Так я их слышал,

Так прочитал их…

Смотри, Клир, – он не поворачивался к Генке.  – Вот руна твоего прошлого. Руна Турисаз. Она перевёрнута, Клир. Там темно. Ты сильный. Ты очень сильный. Но ты на распутье, и мир не понимает тебя, боится тебя и твоей силы, стремится тебя уничтожить. И сам ты не очень понимаешь, чего хочешь и где твой путь. Неясно, чем окончится эта схватка, но перед тобой выбор. И ещё – любовь. Первый раз любовь… Вот руна твоего настоящего. Руна Райдо. Она лежит правильно. Ты в трудном пути, ты растёшь и мучаешься, ты должен прислушаться к мудрым советам. И силы твои растут. Но ты должен сражаться лишь за доброе дело, Клир, сражаться за справедливость. Она пришла к тебе. Девушка… Вот руна твоего будущего. Руна Дагаз. Это день. При свете дня всё ясно. Это – надежда и счастье, это пробуждение и истинное виденье вещей, это свет там, где не ожидаешь его найти. И, может быть, это гибель – но гибель за идеалы, стоящие жизни… Так будет, если ты не свернёшь с дороги, Клир…

… Оглашены

Виденья Высокого

В доме Высокого! – громко сказал Никита и, тяжело дыша, сел прямо на траву. Всё его тело блестело от пота, глаза блуждали. Генка вздохнул – и понял, что всё предыдущее время боялся глубоко дышать. Но теперь Никита выглядел просто замученным тринадцатилетним мальчишкой – ТО, что стояло за ним, ушло в ночь, из которой выступило на его призыв.

– Что это было? – спросил Генка, не решаясь двигаться.  – Никит…

– Блин, как плохоооо…  – простонал мальчишка.  – Ну каждый раз так… мне Резко говорил, что у меня ещё годы не вышли, мне нельзя…

– Так на кой же ты!..  – перепугался Генка и, подскочив к младшему, начал помогать ему одеваться. Никита не сопротивлялся, но улыбнулся:

– Я хотел… для тебя. Ты нас хорошо учишь…

– Молчи, пенёк! – прошипел Генка, поднимая его на ноги.  – Пошли ляжешь, пошли, пошли…

Он уложил Никиту, дал попить из фляжки и тот мгновенно уснул.

Генка хотел вернуться к почти прогоревшему костру, но возле углей ему почудились какието тени, мохнатые клубки зашмыгали по двору – от этой ереси волосы вставали дыбом, и Генка в обнимку с винтовкой зарылся в сено, стараясь не прислушиваться к звукам снаружи и надеясь, что сразу уснёт. Но это не получалось. Тогда он стал думать о прочтении рун. что-то Никита мог знать, но не всё – это вопервых. И потом – чтобы так сыграть, надо быть вторым… кто там лучший в мире артист? А волчий вой? А то, что Генка видел?

С этими мыслями он всётаки уснул и наутро не мог понять, то ли видел во сне, то ли правда, проснувшись на секунду – что около россыпи костровых углей водят хоровод какието непонятные существа, напевающие "Кострёму"…

… Утро было туманным и сырым – одно из тех летних, в которые прямо не верится, что через какой-то час наступит жаркий и пронзительнонебесный день. Завтракали остатками ужина, Генка пораньше задал несколько вопросов о стрельбе в тумане, потом Саша пошла "по своим делам", а Никита – за водой к ручью. Надька осталась и неожиданно спросила:

– Ты что, с моей тёзкой закрутил?

– А что? – осторожно ответил вопросом Генка и про себя вдруг

загадал: если она сейчас расскажет – мол, да Любэ ведь бывшая проститутка, ты что?! – значит, и здесь люди такие же, как везде, лишь бы соседа оплевать, а всё остальное – так, понты… Но Мэри I передёрнула плечами в лохмотьях «кикиморы» и неприязненно сказала:

– Зря ты… Она на пацана похожа. Ты не видел, как она дерётся, посмотри на тренировке.

– А ты? – Генке стало весело.  – Ходишь по лесам, стрелять учишься…

– Это другое дело. У меня фотка есть – Людмила Павличенко (1),

Генка кивнул, давая понять, что знает, кто это.  – Она красивая – не понынешнему, а потогдашнему – и ничего, была снайпером.

– Ну а что мне делать? – Генка улыбнулся.  – Ты бы со мной стала… дружить?

– Может, и стала бы, – Надька поднялась на ноги.  – Может, и стала бы, откуда ты знаешь?

Генка не нашёлся, что ответить…

… Когда они вышли из брошенного села, туман отступил в низины. Никита, шедший первым, остановился, положил на плечо арбалет и повернулся к остальным:

– Правда, красиво? – спросил он оживлённо и, чуть смутившись, добавил: – Как дома…

Генка удивлённо огляделся. Лес и лес… но потом неожиданно согласился:

– Это точно.

1.  Женщинаснайпер времён Великой Отечественной, уничтожившая 309 гитлеровцев.