Текст книги "Перековка судьбы (СИ)"

Автор книги: Александр Колючий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 26

Мы стояли на холме, и под нами, в чаше долины, расплескался стольный град Залесск. Заходящее солнце окрашивало его каменные стены и шпили храмов в кроваво-оранжевый цвет. Город шумел, гудел, жил своей жизнью. А на его окраине, как гигантский, уродливый шрам, чернел зловещий силуэт Великой Арены. Наше конечное место назначения.

– Нам нужно где-то переночевать, господин, – просипел Тихон, который тяжело дышал после долгого пути. – В город пойдём?

Я посмотрел на наш «караван»: тощая корова, запряжённая в скрипучую телегу. На нас самих, одетых в простую, дорожную одежду. В город, в приличную гостиницу, нас не пустили бы и на порог. Да и денег у нас было всего несколько серебряных монет, заработанных у мельника. Наша последняя наличность.

– Нет, Тихон, – ответил я. – Мы не пойдём в город. Мы найдём что-нибудь здесь, в предместьях. Самое дешёвое, что есть. Нам нужна не кровать, а крыша над головой на одну ночь.

Мы спустились с холма и погрузились в шумный, хаотичный мир столичных окраин. После долгих поисков Тихон нашёл то, что нам подходило. Постоялый двор с гостеприимным названием «Приют странника». Это было большое, шумное, грязное и переполненное людьми место. Воздух внутри был густым и тяжёлым, его можно было резать ножом. Он состоял из запаха дешёвого, кислого пива, жареного лука, немытых тел, пота, табачного дыма и конского навоза, который доносился из примыкающей конюшни. Сотня голосов сливалась в единый, давящий гул, который пыталась перекричать фальшиво бренчащая в углу лютня.

«Прекрасно, – с мрачной иронией подумал я. – Местный аналог придорожного мотеля с рейтингом „одна звезда“ на TripAdvisor. Уровень комфорта – отрицательный. Вероятность проснуться утром без кошелька или с ножом в боку – отлична от нуля. Очаровательное место для последней ночи перед собственной казнью».

Тихон, оставив меня с телегой на улице, вошёл внутрь. Через несколько минут он вышел, выглядя ещё более удручённым.

– Договорился, – пробормотал он. – За одну серебряную монету трактирщик даст нам миску похлёбки и место на сеновале. Сказал, в общем зале всё занято.

Одна серебряная монета. Половина нашего состояния. За право переночевать в сарае. Я кивнул. Выбора у нас не было.

Общий зал таверны был забит до отказа. Мы с трудом нашли себе место в самом тёмном и дальнем углу, за шатким столом, липким от пролитого пива. Мы старались быть незаметными, просто двумя уставшими путниками.

План «остаться незамеченными» провалился с треском.

Один из купцов за соседним столом, который, видимо, видел нас на дороге, прищурился, а затем его лицо расплылось в широкой улыбке.

– Гляди, Петрович! – заорал он на весь зал, тыча в мою сторону пальцем. – А вот и тот самый мальчишка-самоубийца, Волконский! Сам пришёл! Живой ещё! Завтра на него смотреть будем!

Общий гул в зале не стих. Но его тональность мгновенно изменилась. Он обрёл фокус. Этим фокусом стал я. Я почувствовал на себе десятки любопытных, насмешливых, презрительных взглядов. Превратился из анонимного постояльца в главный экспонат вечера. В диковинного зверя, которого привезли на ярмарку.

Тихон сжался, побледнел и, казалось, попытался слиться со стеной. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Я же, наоборот, демонстративно медленно и спокойно взял ложку и принялся за свою горячую, безвкусную похлёбку. Я знал, что любая реакция – страх, гнев, смущение – будет воспринята как слабость. Поэтому я превратился в холодного, бесстрастного наблюдателя. Моё лицо стало непроницаемой маской.

Я делал вид, что полностью поглощён едой, но на самом деле я внимательно слушал. Это была самая жестокая, самая унизительная часть моего Испытания.

За столом рядом с нами сидела компания наёмников. Крепкие, бородатые мужики с пустыми глазами и шрамами на лицах. Они громко, не стесняясь, обсуждали меня.

– Ставлю пять медяков, что Медведев его в первую минуту прикончит, – сказал один, смачно отхлебнув пива.

– Минута? Ты оптимист! – рассмеялся другой. – Я ставлю на то, что этот щенок свой ржавый гвоздь уронит и в ногах у Яромира ползать будет ещё до первого удара. Моя ставка – «сдастся до первой крови». Десять медяков!

– А я на увечье поставлю, – влез третий, самый мерзкий на вид. – Два серебряных на то, что Яромир ему для потехи сначала правую руку сломает. Он такое любит.

Они говорили обо мне не как о человеке. Они говорили обо мне как о скаковой лошади с заведомо проигрышным коэффициентом. Как о вещи. Как о куске мяса.

За другим столом купцы рассуждали более трезво.

– Жаль мальчишку, конечно, род-то был славный. Но род Медведевых – это сила. Идти против них – всё равно что плевать против ветра. Урок всем должникам будет.

– Да какой урок, это же цирк! – отвечал ему другой. – Князь специально всё устроил, чтобы народ развлечь перед повышением налогов. Даст толпе кровь и зрелища, и никто про пустые кошельки и не вспомнит. Политика.

Я слушал, как эти люди с будничным, весёлым азартом обсуждают подробности моей предстоящей смерти и унижения.

Ярость, которую я мог бы почувствовать, трансформировалась внутри меня в холодный, аналитический лёд.

«Интересно, – думал я, медленно доедая свою похлёбку. – Консенсус-прогноз предсказывает полный отказ системы в течение первой минуты с вероятностью девяносто пять процентов. Модели оценки рисков явно не учитывают внедрение прорывных, асимметричных технологий. Их слепая уверенность – это мой главный, количественно измеримый актив. Спасибо за данные, господа».

Я спокойно доел. Вытер рот тыльной стороной ладони. Затем посмотрел на Тихона. Лицо старика было бледным от сдерживаемого гнева и стыда. Я слегка кивнул ему, как бы говоря: «Всё в порядке. Всё идёт точно по плану».

Мы поднялись и направились к выходу, который вёл на конюшню, к нашему сеновалу. Мы шли сквозь строй насмешливых взглядов и приглушённых смешков.

Я лежал на колючем, пахнущем конским потом сене. Сквозь щели в стенах доносились пьяные крики и споры о том, как именно я умру завтра. Я был окружён людьми, которые ставили деньги на мои мучения.

Но мне не было страшно. Страх сгорел без остатка. Осталась только холодная, звенящая пустота и абсолютная уверенность в своих расчётах. Все эти крики – просто фоновый шум. Несущественная переменная. Единственное, что имело значение, – это безупречное исполнение моего проекта завтра.

«Пусть ставят. Пусть смеются, – подумал я, закрывая глаза. – Завтра казино всегда выигрывает. А завтра… казино – это я».

Я провалился в спокойный, глубокий сон инженера, который дважды проверил все свои расчёты перед запуском.

Мы проснулись до рассвета. Воздух в конюшне был холодным и пах прелым сеном, конским потом и нашим собственным страхом. Тихон всю ночь ворочался и бормотал что-то во сне. Я же, наоборот, провёл ночь в состоянии полной, почти противоестественной ясности, прокручивая в голове все возможные варианты предстоящего «эксперимента».

Мы покинули «Приют странника» вместе с первыми лучами солнца, которые едва пробивались сквозь густой утренний туман. Мы не были одни. Мы влились в медленный, скрипучий поток телег, гружёных овощами и дровами, в группы хмурых крестьян и суетливых торговцев, который тёк в одном направлении – к главным воротам стольного града Залесска.

По мере приближения масштаб города начал давить. Я привык к своему убогому, но просторному поместью, к тишине и безлюдью. А здесь… здесь было другое. Стены. Это были не деревенские частоколы. Это были настоящие, высокие, массивные каменные стены, сложенные из гигантских серых блоков, с дозорными башнями, на которых развевались тяжёлые, влажные от тумана флаги с гербом Великого Князя. Ворота были огромными, окованными толстыми полосами железа, и в их глубокой арке, как муравьи, копошились люди и повозки. Рядом стояла стража. Это были не деревенские ополченцы. Это были профессиональные солдаты в настоящих стальных кирасах и шлемах, вооружённые алебардами. Они работали лениво, но эффективно, проверяя возы, взимая с торговцев пошлину.

С нас, как с пеших, просто взяли пару медяков, даже не удостоив взглядом. На этом этапе мы ещё были анонимны. Две песчинки в утреннем потоке.

«Какая работа… – с восхищением и тревогой думал я, проходя под гулкой аркой ворот. – Тысячи тонн камня, сотни кубометров дерева, тонны железа. Логистика, снабжение, организация труда… Это уже не просто город. Это сложнейшая, самодостаточная инженерная система. И я в ней – чужеродный, несовместимый элемент».

Как только мы прошли через ворота, на нас обрушился город. Настоящий. Живой. И это был шок.

Сенсорная перегрузка.

На меня обрушилась стена звука. Грохот сотен колёс по неровной брусчатке. Пронзительные крики зазывал, расхваливающих свой товар. Непрерывный стук молотков, доносящийся из ремесленных кварталов. Ржание лошадей, лай собак, ругань возниц, смех, плач, споры – тысячи голосов, сливающихся в единый, давящий, первобытный рёв.

Затем – запахи. Ошеломляющая, невообразимая смесь. Головокружительный аромат свежей выпечки из открытых дверей пекарен смешивался с тошнотворной вонью из сточных канав, идущих прямо посреди улицы. Запах горячего угля, пота тысяч людей, конского навоза, дорогих духов проезжающей мимо боярской повозки и чего-то кислого, пролитого вчера на мостовую. Мой нос, привыкший к чистому воздуху деревни, был в шоке.

И, наконец, вид. Узкие, кривые улицы, над которыми нависали вторые и третьи этажи деревянных и фахверковых домов. Они почти смыкались над головой, оставляя лишь узкую полоску серого неба. Толпы людей, снующих во все стороны, как молекулы в броуновском движении. Яркие, аляповатые вывески таверн, цирюлен и мастерских. И грязь. Вездесущая, чавкающая под ногами грязь.

«Я вырос в многомиллионном мегаполисе, – пронеслась в голове ироничная мысль. – Я думал, что знаю, что такое толпа. Я ошибался. Та толпа была подчинена правилам – светофоры, тротуары, расписания, поезда, идущие по графику. Это был упорядоченный, почти стерильный поток. А это… это живой, хаотичный, бурлящий организм. Первичный бульон, в котором все толкаются, кричат и пытаются выжить. И я в нём – просто песчинка, которую несёт этим потоком».

Мы спросили у какого-то торговца дорогу к Великой Арене. Он махнул рукой в сторону самой широкой улицы. И по мере того, как мы двинулись в нужном направлении, я заметил, что взгляды людей меняются.

Сначала один, потом другой, потом целая группа людей начала смотреть на меня иначе. Не как на очередного провинциала. Они меня узнавали. Я видел, как они перешёптываются, как толкают друг друга в бок и кивают в мою сторону. Новость о поединке была главным событием в городе. А я – одной из двух главных звёзд этого смертельного шоу. Моя анонимность испарилась.

Я начал улавливать обрывки разговоров. Теперь уже не стеснялись говорить громко.

– Смотри, это тот самый Волконский… худой-то какой, ветром качает…

– Говорят, Медведев-старший велел сыну не убивать его сразу, а сначала проучить как следует, для потехи публики.

– Да он же больной на вид, какой из него боец? Это не поединок, а казнь. Жалко парня.

– А чего его жалеть? Отец его тоже гордец был, в долгах утонул. Поделом им.

«Отлично, – с холодной отстранённостью отметил я. – Из анонимной песчинки я превратился в главную тему для столичных сплетен. Моя предстоящая смерть – самое горячее развлечение. Кажется, я недооценил масштаб пиар-кампании, устроенной Медведевыми. Они подготовили публику. Они создали историю. Историю о моём неизбежном и заслуженном поражении».

Мы вышли на большую, широкую площадь. И я увидел её. Великую Арену.

Это было огромное, овальное каменное сооружение, которое заставило бы римский Колизей из моего мира почувствовать себя неуютно. Оно было циклопическим. Массивные каменные арки, высокие стены, ряды сидений, уходящие в небо. Оно внушало трепет и первобытный ужас. Оно было построено для зрелищ. Для гладиаторских боёв, для турниров, для публичных казней.

К его многочисленным входам, как ручьи в реку, стекались тысячи людей. Весь город, казалось, собрался здесь.

Я смотрел на это циклопическое строение, на эти толпы. И чувство собственной ничтожности, которое я испытал на улицах, достигло своего пика. Вся моя личная драма, вся моя отчаянная, титаническая борьба за выживание, которую я вёл в своей маленькой, заброшенной кузнице, здесь, в этом городе, превращалась просто в зрелище. В товар. В развлечение для тысяч незнакомых мне людей.

Мы с Тихоном остановились в тени огромной стены Арены. Я чувствовал, как земля под ногами вибрирует от гула голосов десятков тысяч людей, уже собравшихся внутри. Я пришёл. Я на месте.

«Столько шума. Столько людей. И все они пришли сюда, чтобы посмотреть, как я умру, – подумал я, и на моих губах появилась кривая усмешка. – Что ж… Надеюсь, им понравится представление. Потому что оно будет совсем не таким, за какое они заплатили».

Я положил руку на рукоять своего простого, гнутого меча на поясе и сделал шаг к тёмному, низкому входу, предназначенному для бойцов.

**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком, комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С огромным уважением, Александр Колючий.

Глава 27

Вечер опустился на стольный град Залесск, принеся с собой прохладу и гул тысяч голосов. В нашей убогой комнатушке на постоялом дворе было тихо и душно. До поединка оставались одни сутки. Одна ночь.

– Господин, вам бы отдохнуть, – прошептал Тихон, с тревогой глядя на меня. – Сил набраться перед завтрашним днём.

Я покачал головой. Я сидел на краю соломенной лежанки, методично проверяя крепления своего скрытого оружия. Отдых был непозволительной роскошью.

«Я построил идеальный инструмент, – проносились в моей голове мысли. – Я подготовил своё тело, насколько это было возможно за такой короткий срок. Я прогнал в голове сотни симуляций. Но все они основаны на теоретической модели противника. Модель, построенная на слухах, догадках и одном коротком столкновении на рынке. Этого недостаточно. Это непрофессионально. Мне нужны реальные, эмпирические данные о его текущем состоянии. Мне нужно провести финальную диагностику угрозы».

Я встал.

– Я выйду ненадолго, – сказал я, накидывая на плечи свой простой дорожный плащ.

– Куда, господин? Ночью? – в голосе старика был неподдельный ужас.

– На разведку, – коротко ответил я. – Мне нужно посмотреть, как тренируется мой противник.

Я понимал весь риск этой затеи. Если меня поймают, это будет расценено как трусость, попытка саботажа или тёмного колдовства. Поединок может закончиться, не начавшись, и позор моего рода станет окончательным и неоспоримым. Но риск бездействия был ещё выше. Идти в бой, полагаясь на неполные данные, было инженерной ошибкой, которую я не мог себе позволить.

– Будь предельно осторожен, – прошептал я Тихону, видя его испуганное лицо. – Я скоро вернусь.

Я выскользнул из комнаты и растворился в сумерках столичных улиц.

Моя миссия была сродни поиску иголки в стоге сена. Но я был инженером, привыкшим решать сложные задачи. Я не просто бродил по улицам. Я слушал.

Я заглядывал в ярко освещённые окна таверн, где пировали и шумели дружинники и купцы. В одной из них я услышал знакомый говор и увидел на перевязях у нескольких здоровенных мужиков тиснёный герб – медвежью голову. Люди Медведевых. Я не стал заходить. Я просто встал в тени напротив и начал наблюдать и слушать их хвастливые, пьяные разговоры. Через десять минут я уже знал то, что мне было нужно: боярин Игнат со всей своей свитой остановился в самом дорогом гостевом доме столицы – «Княжеских палатах».

Путь туда занял у меня ещё полчаса. «Княжеские палаты» оказались огромным, трёхэтажным каменным домом с собственным, обнесённым высоким забором, внутренним двором. Вход охранялся стражей. Пройти незамеченным было невозможно.

Я начал «инженерный анализ» местности. Обошёл дом по кругу. И нашёл слабое место. Задний двор, где располагались конюшни и большой сеновал, примыкал к тёмному, заросшему бурьяном переулку. Забор здесь был ниже, а охрана – отсутствовала.

Несколько минут акробатики, на которую моё новое тело, к счастью, оказалось способно, и я уже был на крыше конюшни. Оттуда, перепрыгнув на крышу сеновала, я нашёл слуховое окно, выходившее прямо во внутренний двор. Позиция была идеальной. Я устроился в темноте, среди запаха сухого сена и кожи, и замер, превратившись в тень. Я ждал.

Ждать пришлось недолго. Во двор, освещённый несколькими большими масляными фонарями, вышел Яромир. С ним был один из его дружков. Они были в тренировочной одежде, без доспехов. Яромир лениво разминался, вращая плечами. Затем они взяли в руки мечи и начали учебный бой.

Сначала я наблюдал просто как тактик. И я видел всё то, что и предполагал.

Удары Яромира были невероятно мощными. Он с лёгкостью отбрасывал своего противника, который с трудом держал блок. Но его техника была грубой, прямолинейной. Широкие, предсказуемые замахи. Он почти не двигался с места, вкладывая в удар только силу плеч и корпуса, его работа ног была ужасна.

«Он – силовой боксёр, – заключил я. – Рассчитывает на один нокаутирующий удар. Если увернуться от первого натиска, он быстро выдохнется и раскроется. Моя первоначальная оценка была верной».

А затем я активировал свой Дар. И картина стала на порядок глубже и страшнее.

[Режим анализа: Энергетическая сигнатура]

Я увидел его ауру. Она была яркой, мощной, огненно-красной. Но она была нестабильной, хаотичной. При каждом ударе она вспыхивала, как протуберанец на солнце, выбрасывая огромное количество энергии впустую.

«Двигатель без системы охлаждения, работающий на пределе, – пронеслась в голове аналогия. – Вся мощность уходит в гудок. Мощно, шумно, но крайне неэффективно. Он сжигает свой ресурс с невероятной скоростью».

Я сфокусировался на его мече. Увидел слабое, но наглое голубое свечение зачарования «Сила Медведя». Теперь я понимал, как оно работает. Оно не делало меч острее или быстрее. Оно просто «утяжеляло» его магической силой, увеличивая инерцию. Это делало удары ещё более сокрушительными, но и ещё более медленными и предсказуемыми. И под этой светящейся обёрткой я видел саму сталь – с неоднородной структурой и мелкими шлаковыми включениями.

Затем я перевёл взгляд на тело самого Яромира, на потоки энергии внутри него. Я видел, как перенапрягаются мышцы его плечевого пояса. Видел, как слабо задействованы ноги и кор. Я видел, как после каждого удара в его защите появляются короткие, но явные «энергетические дыры» – моменты уязвимости, когда его аура проседает. Я видел не просто его движения. Я видел саму физику и метафизику его боя. Каждую его слабость. Каждую уязвимость.

Я видел достаточно. У меня были все необходимые данные. Тихо, как мышь, я покинул своё укрытие и тем же путём вернулся на постоялый двор.

Когда я вошёл в нашу комнатушку, Тихон подскочил, готовый засыпать меня вопросами. Но он замолчал, увидев моё лицо. На нём не было ни страха, ни тревоги. Только холодная, абсолютная, почти математическая уверенность специалиста, который провёл все необходимые замеры и убедился в правильности своих расчётов.

Я сел на свой соломенный тюфяк. Достал свой безымянный меч из свёртка и положил его рядом. Закрыл глаза. И снова прокрутил в голове симуляцию боя. Но теперь это была не гипотетическая модель, основанная на догадках. Теперь это был точный расчёт, основанный на реальных, проверенных данных.

Я знал его скорость. Я знал его силу. Я знал слабости его оружия. Я видел дыры в его защите.

«Оценка угрозы завершена, – подвёл я итог. – Параметры цели занесены в систему. Прогностическая модель теперь показывает вероятность успеха моего плана в девяносто семь целых и восемь десятых процента. Риск был оправдан. Пусть приходит. Я готов».

Я больше не боялся. Просто ждал начала финального эксперимента.

Накануне Испытания я настоял на том, чтобы мы с Тихоном вышли в город. Не просто так. Мне нужно было привыкнуть к этому шуму, к этой суете, к этому давлению. Завтра на арене на меня будут давить десятки тысяч глаз и голосов. Я не мог позволить, чтобы эта сенсорная перегрузка выбила меня из колеи. Это была акклиматизация. Последняя проверка моей нервной системы на стрессоустойчивость.

Я знал, что эта вылазка была рискованной. Был почти уверен, что Яромир, чьё эго было размером с эту столицу, не упустит последней возможности публично унизить меня, утвердиться в своей силе и насладиться моим страхом. Я был готов к этому. Это тоже было частью моего плана. Я должен был увидеть его, почувствовать его настрой, провести финальную калибровку своей оценки противника.

Мои предположения оправдались с удручающей предсказуемостью.

Мы шли по одной из оживлённых торговых улиц, где ремесленники продавали свой товар прямо с лотков. Я с профессиональным интересом разглядывал качество местных ножей и топоров, мысленно ставя им неудовлетворительные оценки, когда мой путь преградила тень.

Из-за угла, явно поджидая нас, вышел он. Яромир Медведев. А по бокам, как два верных, но не слишком умных пса, – его дружки. На их лицах были написаны самодовольство и предвкушение. Они не просто встретились нам. Они устроили засаду.

Вокруг нас мгновенно образовался вакуум. Шумная, суетливая толпа замерла, а затем начала с любопытством сдвигаться, формируя кольцо. Люди отступали на безопасное расстояние, чтобы ничего не пропустить. Это была не просто встреча. Это был публичный акт. Спектакль, в котором мне была отведена роль жертвы.

Яромир хотел сломать меня морально ещё до выхода на ристалище. Он хотел увидеть в моих глазах страх, хотел насладиться моим унижением. Он начал свою «психологическую атаку», и я с холодным интересом учёного наблюдал за этим представлением, основанным на докладе его недалёких лазутчиков.

– Смотрите-ка, какие люди! – начал он громко, играя на публику. – Волконский! Решил проветриться перед смертью? Бледный какой. Ночи не спал, всё о своей горькой доле думал, поди?

Он сделал шаг ближе, и я почувствовал идущий от него запах дорогого вина и сытой уверенности.

– И в этом ты собираешься явиться на Испытание? – он с презрением оглядел мою простую кожаную куртку и потёртые штаны. – Мой конюх и то одевается лучше. Хотя, – он сделал паузу, наслаждаясь эффектом, – для похорон сойдёт.

Толпа вокруг одобрительно, хоть и нервно, засмеялась.

Яромир, видя, что я молчу, перешёл к главному. К своему главному заблуждению.

– Мне тут мои люди донесли, что ты у себя во дворе палкой кривой машешь, – он ухмыльнулся. – Это и есть твоё секретное оружие? Решил меня щекоткой одолеть? Я твой ржавый гвоздь переломлю одним мизинцем, клянусь бородой моего деда!

Он сделал ещё один шаг вперёд, вторгаясь в моё личное пространство, нависая надо мной. Он пытался подавить меня физически, своим ростом, своей массой, своей животной силой. Он ждал, что я съёжусь, побледнею, может, даже начну лепетать оправдания.

Я не сделал ничего из того, что он ожидал. Я не съёжился. Не побледнел. Не разозлился. Просто стоял и смотрел на него. Спокойным, чуть усталым, почти скучающим взглядом.

Пока Яромир изрыгал свой набор стандартных оскорблений, мой мозг работал с холодной, отстранённой точностью.

«Так, начинается демонстрация угрозы. Основана на заведомо ложных разведданных. Уровень агрессии – высокий. Цель – вызвать эмоциональный отклик, страх. Анализ системы „Яромир“: предсказуема, нестабильна, подвержена влиянию эмоций. Действует по примитивному алгоритму „давление-унижение“».

Когда Яромир упомянул гнутый меч, я едва сдержал улыбку.

«Отлично. Дезинформационная кампания прошла успешно. Противник не имеет данных о реальном тактико-техническом оснащении. Его уверенность базируется на ложной предпосылке. Это фундаментальная уязвимость в его стратегии. Он будет атаковать не меня, а призрак, который я сам для него создал».

Яромир, не добившись реакции, начал выходить из себя.

– Что молчишь, волчонок? Язык проглотил от страха? – прорычал он.

Я выдержал паузу. А затем наконец ответил. Мой голос был тихим, ровным и абсолютно лишённым эмоций.

– Я берегу силы, боярич. Советую и вам делать то же самое.

Это спокойствие, эта ледяная, почти оскорбительная логика – было единственным, к чему Яромир не был готов. Он ожидал слёз, страха, гнева. А получил… вежливый совет. Это его обескуражило и вывело из себя. Его агрессия, его тщательно разыгранный спектакль, повисли в воздухе, став нелепыми и бессмысленными на фоне моего спокойствия.

– Ты… ты смеешь мне советовать, щенок?! – взревел он, его лицо налилось кровью. Он полностью потерял самообладание.

Он шагнул вперёд и схватил меня за ворот моей простой рубахи. Его лицо было в нескольких сантиметрах от моего. Я чувствовал его горячее, пахнущее вином дыхание.

Я не сопротивлялся и не пытался вырваться. Сделал то, чего он ожидал меньше всего. Я медленно опустил взгляд на его большую, сильную руку, сжимающую мой ворот. Затем так же медленно поднял глаза и посмотрел прямо в его глаза. В моём взгляде не было страха. В нём была смесь лёгкой жалости и холодного интереса исследователя, наблюдающего за реакцией подопытного. И я произнёс последнюю, тихую фразу:

– Вы нервничаете, боярич.

Это был психологический нокаут.

Обвинение в нервозности, брошенное в лицо самому уверенному в себе парню в округе, стало последней каплей. Это было настолько абсурдно, настолько не вписывалось в его картину мира, что Яромир окончательно сорвался.

Он с силой толкнул меня назад так, что я едва устоял на ногах. Пробормотал какое-то бессвязное проклятие, что-то вроде «ты у меня умоешься кровью». И, понимая, что выставил себя полным идиотом на глазах у всей улицы, резко развернулся и почти бегом пошёл прочь. Его дружки, растерянно переглянувшись, поспешили за ним.

Я спокойно оправил ворот рубахи. Толпа в недоумении перешёптывалась. Они только что видели, как могучий Яромир Медведев, их фаворит, по сути, сбежал от словесной дуэли с худым, бледным юношей. Я одержал полную и безоговорочную психологическую победу.

«Психологическая атака отражена, – подвёл я итог. – Эмоциональная нестабильность противника подтверждена как ключевая уязвимость. Все системы в норме. Готовность к завтрашнему дню – стопроцентная».

Финальная битва умов перед битвой стали была окончена. И её результат был предрешён не в пользу Яромира.

**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком, комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С огромным уважением, Александр Колючий.