Текст книги "Перековка судьбы (СИ)"

Автор книги: Александр Колючий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 8

На следующее утро я пришёл в кузницу не как гость и не как археолог. Я пришёл как руководитель проекта на свой новый, чрезвычайно проблемный объект. Ночь почти не принесла сна. Мой мозг, получив новую, невероятную задачу, отказался отключаться. Он работал, гудел, как перегруженный сервер, выстраивая в голове схемы, графики и последовательности действий. Ярость и отчаяние, которые привели меня сюда, полностью выгорели, оставив после себя лишь чистое, холодное топливо для интеллекта – инженерный азарт.

Первым делом, войдя в своё новое царство пыли и ржавчины, я не бросился к наковальне. Я взял лопату.

– Тихон, – позвал я старика, который с опаской заглядывал в дверной проём. – Нам нужно расчистить здесь рабочее пространство. Хотя бы небольшой пятачок в центре. Невозможно планировать что-то, стоя по колено в мусоре.

Старик, видя во мне не безумную, а деловую решимость, покорно взял вторую лопату. Мы потратили пару часов на самую грязную и неблагодарную работу: выгребали спрессованную за десятилетия пыль, битый кирпич, сгнившие деревяшки и прочий хлам. Когда в центре кузницы образовался относительно чистый круг каменного пола, я решил, что «офис» готов.

Я нашёл два уцелевших дубовых бочонка, поставил их на некотором расстоянии друг от друга и водрузил сверху широкую, гладкую доску, которую мы притащили из сарая. Это был мой новый чертёжный стол. Мой командный пункт.

Затем я подошёл к верстаку, где оставил свою единственную драгоценную находку – молот деда. Я взял его в руки, ощущая его идеальный баланс и вес. Протёр его чистой тряпицей и с благоговением положил в центр нашего нового «стола». Это был не просто инструмент. Это был символ. Эталон качества, к которому я должен был стремиться. Мой единственный ориентир в этом мире примитивных технологий.

«Любой проект начинается с чистого рабочего места и чётко определённой цели, – подумал я, окидывая взглядом расчищенное пространство. – Это аксиома. Нельзя творить в хаосе. Сначала – порядок, потом – работа». Я посмотрел на гору ржавого хлама, которую мы сгребли в угол. «И первый пункт после уборки – провести полную сортировку и инвентаризацию доступного сырья». Но это потом. Сначала – план. Глобальный, всеобъемлющий план.

В качестве «бумаги» я решил использовать большие, плоские куски сланцевой плитки, которые отвалились от крыши. Их поверхность была достаточно гладкой, чтобы на ней можно было царапать углём. В качестве «карандаша», соответственно, – кусок того самого угля из домашнего очага.

Я положил на свой импровизированный стол самую большую плиту и начал рисовать. Но не эскизы. Я начал составлять блок-схему. Это был лучший способ визуализировать сложный, многоуровневый процесс, разбить одну гигантскую, невыполнимую задачу на множество маленьких, но решаемых.

В центре плиты я крупно, печатными буквами, нацарапал: «СОЗДАНИЕ ИДЕАЛЬНОГО КЛИНКА». Это была наша конечная цель. Наш «продукт».

От этого центрального узла я провёл четыре жирные линии в разные стороны. Четыре глобальных подпроекта, без которых основной был невозможен.

1. «ПРОЕКТ: ИНФРАСТРУКТУРА» (Восстановление кузницы).

2. «ПРОЕКТ: ТОПЛИВО» (Создание высококачественного угля).

3. «ПРОЕКТ: МАТЕРИАЛ» (Получение чистой стали из металлолома).

4. «ПРОЕКТ: ИЗДЕЛИЕ» (Непосредственно ковка, закалка и сборка).

В этот момент в кузницу вошёл Тихон, неся мне кружку воды. Он с изумлением застыл у меня за спиной, глядя на мои странные схемы.

– Что это за письмена чудные, господин? – прошептал он. – Не похоже на наши буквы.

– Это карта, Тихон, – ответил я, не отрываясь от работы. – Карта нашего пути. Чтобы мы не заблудились в этой разрухе. Смотри, – я ткнул пальцем в первую ветку. – Сейчас мы здесь. «Инфраструктура». Пока мы не пройдём этот путь, пока не починим горн и не построим мехи, все остальные пути для нас закрыты. Понимаешь?

Старик ничего не понял, но вид моих уверенных действий и логичных, пусть и странных, схем действовал на него успокаивающе. Он молча кивнул и отошёл в сторону, чтобы не мешать.

Я взял новую сланцевую доску. Пора было детализировать первый и самый важный подпроект. Инфраструктуру. И начать нужно было с самого критичного узла. С источника энергии. С «лёгких» нашей кузницы.

Я решил начать с чертежа новых мехов.

Используя край другой дощечки как примитивную линейку, я начал выводить линии. Это был не просто набросок. Это был полноценный инженерный чертёж, насколько это было возможно в данных условиях. Я рисовал двухкамерные мехи, которые должны были обеспечить непрерывное дутьё.

«Примитивная однокамерная конструкция деда – это прошлый век, – размышлял я, выводя контур верхней камеры. – Пульсирующий поток воздуха, низкое давление, огромные теплопотери. Бесполезно. Это всё равно что пытаться завести машину, постоянно нажимая и отпуская педаль газа. А вот двухкамерная система… это уже инжектор. Пока одна камера вдыхает, вторая – выдыхает. Постоянный, мощный поток воздуха. Это повысит температуру в горне минимум на двести-триста градусов. Это даст мне контроль. Это – ключ к качественной стали».

Я нарисовал поперечное сечение, детально проработав устройство внутренних клапанов из кожи и дерева, которые должны были работать автоматически под действием потоков воздуха. Я проставил размеры, на глазок прикидывая оптимальный объём камер и ход главного рычага для максимальной эффективности.

Сбоку от чертежа я составил первую спецификацию. Список необходимых материалов.

Спецификация: Мехи кузнечные, двухкамерные, мод. «Волкон-2.0»

Кожа воловья, толстая, не гнилая – 2 кв. метра (Статус: отсутствует. Найти/купить/обменять).

Доски дубовые или ясеневые, сухие, без сучков – 5 шт., толщина не менее 1 вершка (Статус: условно имеется. Провести ревизию в сарае).

Гвозди кованые или заклёпки, ~50 шт. (Статус: отсутствует. Изготовить самостоятельно).

Глина для герметизации сопла – 1 ведро (Статус: имеется. Найти источник качественного сырья).

Жир/дёготь для смазки и герметизации – 1 горшок (Статус: имеется. Использовать запасы Тихона).

Закончив с мехами, я перешёл к «сердцу». К горну. На другой плите я набросал его текущее состояние – широкий, неглубокий очаг, треснувшая футеровка. А рядом – новый проект.

План ремонта горна, вер. 1.0

Полная очистка от старого шлака и мусора.Демонтаж повреждённой внутренней футеровки.Создание новой огнеупорной смеси.

Состав:

Глина (каолинит, предположительно) – 2 части.

Песок (кварцевый, мелкозернистый) – 1 часть.

Мелкорубленая солома – 0.5 части (в качестве выгорающей добавки для создания пористости).

Новая футеровка топки с формированием параболического рефлектора для фокусировки жара.

Проектирование и установка нового, более эффективного сопла (фурмы) под углом для создания вихревого потока.

Затем я взялся за инструменты.

Список инструментов для первоочередной ковки (Прототипы):

1. Клещи малые – 2 шт.

2. Клещи большие – 1 шт.

3. Зубило по металлу (из лучшего доступного лома) – 3 шт.

4. Пробойник – 2 шт.

К концу дня несколько сланцевых плит передо мной превратились в полноценную проектную доску. На отдельной дощечке я даже нарисовал примитивный график Ганта – временную шкалу в 60 дней, разделённую на недели, и полоски, обозначающие длительность каждой задачи и их зависимости друг от друга.

Я отошёл назад и посмотрел на результат своего труда. Кузница всё ещё лежала в руинах, но на этих сланцевых плитах, в этих чётких чертежах и списках, она уже была восстановлена. Хаос превратился в упорядоченную последовательность задач.

Тихон, который всё это время молча наблюдал за мной, подошёл и посмотрел на мои «письмена». На его лице была смесь благоговейного ужаса и полного непонимания. Он окончательно убедился, что его господин общается с какими-то очень умными и методичными духами.

Я же видел перед собой ясный и понятный путь. Невероятно сложный, но логичный и выполнимый. Отчаяние полностью ушло. Его сменил азарт и предвкушение большой, сложной и невероятно интересной работы.

Я взял уголёк и напротив первого пункта в своём общем плане – «Разработка детального плана восстановления» – поставил жирную, уверенную галочку. ВЫПОЛНЕНО.

Затем я обвёл следующий пункт в ветке «Инфраструктура»: «Создание двухкамерных мехов».

Проект «Возрождение» был официально запущен.

В кузнице, очищенной от многолетнего мусора, стало легче дышать. Но это была лишь косметическая победа. Я, вооружённый своим единственным эталонным молотом – молотом деда Волкона, – подошёл к главному источнику всех моих будущих триумфов и нынешних проблем. К горну.

Я был полон инженерного энтузиазма. План, расчерченный на досках, казался мне идеальным. Но теория – это одно. А суровая, покрытая ржавчиной реальность – совсем другое. Я начал детальную инспекцию «сердца» кузницы. Внешне каменная кладка всё ещё выглядела внушительно, как стены древней крепости. Но меня интересовало то, что внутри.

Я легонько простучал молотком один из кирпичей внутренней футеровки. Звук был глухим, нездоровым, как кашель старого больного. Я ударил чуть сильнее. Кирпич, вместо того чтобы отколоться, с сухим, печальным хрустом рассыпался в красноватую пыль и мелкий песок, обнажив тёмный камень основной кладки. Я попробовал соседний. Тот же результат.

«Как я и думал, – пронеслась в голове холодная мысль. – Это не огнеупорный шамот. Это просто обожжённая глина. Обычная, красная, с высоким содержанием оксидов железа. При температурах, необходимых для плавки стали, эта футеровка не просто растрескается, она потечёт, как глазурь на пироге, загрязняя расплав. Удивительно, как дед вообще на этом работал. Видимо, его мастерство и врождённый Дар позволяли творить чудеса даже на таком примитивном оборудовании. Но я не гений-самоучка. Я инженер. И я не собираюсь работать на неисправном реакторе, который вот-вот расплавится».

Я подозвал Тихона, который как раз пытался приладить новую ручку к старому ведру.

– Тихон, смотри. Сердцу нашей кузницы больно. Смертельно больно, – я демонстративно раскрошил ещё один кирпич пальцами. – Стенки его сгнили. Всю внутреннюю кладку нужно выломать и заменить. Иначе при первой же серьёзной плавке у нас будет не сталь, а большой, очень дорогой и очень горячий глиняный пирог.

Лицо старика вытянулось от отчаяния.

– Да где же мы возьмём такой камень, господин? Крепкий, чтобы огонь держал? За него купцы столичные, поди, золотом платят.

– Мы не будем его покупать, Тихон, – уверенно ответил я, хотя сам ещё не был до конца уверен в успехе. – Мы его сделаем. Нам нужен не камень. Нам нужна правильная глина.

И мы отправились в геологическую экспедицию. Нашей целью был ручей, протекавший по краю наших владений, у которого, по словам Тихона, все в деревне брали глину для починки печей и лепки простой посуды. По дороге я решил провести для своего верного, но не слишком сведущего в науках помощника, небольшой ликбез.

– Понимаешь, Тихон, не всякая глина одинакова. Это как с людьми. Есть те, что на вид крепкие, а чуть что – ломаются. А есть те, что и не взрачны, а выдержат любой жар. Та глина, что красная, как кирпич, – в ней много железа. Она для горшков хороша, но сильного огня боится, плавится. Нам нужна другая. Огнеупорная. Она «бедная», в ней почти нет железа, поэтому она обычно белая или серая. И она должна быть «жирной», пластичной, как хорошее тесто, чтобы не трескаться при сушке.

Мы пришли к небольшому карьеру на берегу ручья. Склоны его были изрыты следами лопат. Вся деревня копала здесь. Я видел знакомые красно-бурые пласты. Ширпотреб и проигнорировал их. Взял лопату и начал копать в стороне, снимая верхний слой почвы и торфа. Мне нужны были более глубокие, чистые слои.

Начались мои полевые испытания. Я брал образцы, смачивал их водой из ручья и проводил серию простых тестов, которым меня учили на первом курсе университета на практике по минералогии.

Сначала – тест на пластичность. Я раскатывал комок глины в тонкую «колбаску» и пытался согнуть её в кольцо. Первый образец, взятый неглубоко, тут же треснул.

«Слишком много песка. Не пластичная. В брак».

Второй образец, из более глубокого серого слоя, согнулся, но его поверхность пошла сеткой мелких, некрасивых трещин.

«Уже лучше, но всё ещё не то. „Тощая“. Не хватит связующих свойств».

Тихон смотрел на мои манипуляции, как на детскую забаву. Но следующая моя проверка заставила его в ужасе отшатнуться. Я взял крошечный комочек третьей, самой бледной и маслянистой на вид глины, которую откопал почти в метре от поверхности, и без колебаний положил в рот, начав тереть его между передними зубами.

– Господин, что вы делаете, отравитесь! – вскрикнул старик.

– Это лучший способ проверить наличие песка, Тихон, – сплюнув на землю, ответил я. – Этот почти не скрипит. То, что нужно.

Старик посмотрел на меня так, будто я только что с аппетитом съел горсть земли, окончательно убедившись в моём помешательстве. А я ликовал. Я нашёл её. Бледно-серая, почти белая глина. На ощупь она была гладкой, мылкой, маслянистой. Кольцо из неё согнулось идеально, без единой трещинки.

«Каолинит, – выдохнул я. – Или что-то очень близкое по составу. Чистый, высококачественный каолинит. Бинго!»

Мы потратили остаток утра, как одержимые, выкапывая и складывая в мешки эту драгоценную серую грязь. Для Тихона это была просто глина. Для меня – стратегический ресурс, основа всей моей будущей промышленности.

По дороге обратно, когда мы, кряхтя и пошатываясь под тяжестью мешков с драгоценной серой глиной, шли по лесной тропе, в моей голове формировался следующий этап плана. Я мог бы просто вылепить из этой глины кирпичи и высушить их у огня. Это было бы уже на порядок лучше, чем та труха, что осталась в горне. Но это было бы неэффективно. Компромисс. А я, как показала практика, компромиссов не любил.

«Сушка просто удалит воду, – размышлял я. – Но чтобы глина превратилась в настоящую, прочную керамику, чтобы в ней прошли все необходимые фазовые переходы, её нужно обжечь. При высокой, контролируемой температуре. Мне нужна печь. Настоящая печь».

– Тихон, – спросил я, останавливаясь, чтобы перевести дух. – А кто в деревне лучший мастер по глине? Кто горшки делает?

– Гончар Семён, – не задумываясь, ответил старик, тоже тяжело дыша. – На самом краю поселения живёт. Старый, ворчливый, как медведь-шатун, но горшки у него крепкие, звенят, не лопаются. Вся округа у него посуду берёт.

– У него есть печь для обжига? – уточнил я.

– А как же, – кивнул Тихон. – Большая, из камня сложена. Он ею дюже гордится.

«Так. У него есть технология, которой нет у меня. Значит, нужно получить к ней доступ. Бартер. Но что я могу предложить старому, ворчливому ремесленнику?» – эта мысль не давала мне покоя всю оставшуюся дорогу.

Мы не пошли домой. Сложив мешки с глиной в укромном месте в лесу, мы направились прямиком к дому гончара.

Мастерская Семёна располагалась на самом краю поселения. Небольшая, но крепкая избушка, а рядом – большой навес, под которым стоял гончарный круг и длинные стеллажи, уставленные десятками сохнущих горшков, кринок и мисок всех размеров. В стороне, как приземистый, толстый идол, стояла его гордость – купольная печь для обжига, сложенная из дикого камня и обмазанная глиной. Из её трубы вился тонкий, ленивый дымок.

Сам Семён, старик с руками, по локоть измазанными глиной, и седой бородой, в которой, казалось, застряли осколки всех его неудачных творений, сидел на низкой скамье и счищал с готового горшка какие-то неровности. Он поднял на нас свои выцветшие, подозрительные глаза и не проявил ни капли радости.

– Чего надобно, боярич? – спросил он, и в его голосе слышался скрип несмазанного гончарного круга. – Горшков купить? Так у тебя, сказывают, денег нет.

Я решил не играть в благородство. К этому человеку нужно было подходить не как господин, а как равный. Как ремесленник к ремесленнику.

– Доброго дня, мастер, – сказал я, подходя ближе. – Я пришёл не за горшками. Я пришёл за советом и, возможно, за сделкой.

Я развязал один из маленьких мешочков, которые мы прихватили с собой, и высыпал на ладонь немного нашей серой, маслянистой глины.

– Я нашёл хороший пласт. Думаю, тебе будет интересно.

Семён прекратил свою работу. Он с недоверием посмотрел на мою ладонь, затем взял щепотку глины. Растёр её между своими загрубевшими, мозолистыми пальцами. Понюхал. Его брови удивлённо поползли вверх.

– Хм. И где ж ты такую откопал, мил человек? – его тон немного смягчился. – Это не глина, это масло. Для тонкой работы, не для простых горшков.

– Мне нужно изготовить из неё особые кирпичи для кузнечного горна, – объяснил я. – Огнеупорные. Но чтобы они были по-настоящему крепкими, их нужно правильно обжечь. В настоящей печи. В твоей печи.

Гончар громко рассмеялся мне в лицо. Сухим, трескучим смехом.

– В моей печи? – он усмехнулся. – А ты, боярич, с умом. Обжиг – дело долгое, дров требует много. А чем ты платить будешь? Сказками про свой великий род? Они нынче не в цене.

Вот он, ключевой момент. Мой первый выход на рынок с деловым предложением.

– Денег у меня нет, – спокойно ответил я. – Но есть знания.

Я окинул взглядом его верстак. Он был завален простыми, рабочими инструментами. Я указал на одно из зубил, лежавшее в углу. Оно было сточенным, его боёк расплющен в уродливый гриб.

– Дай мне своё худшее зубило, – сказал я. – То, что уже не держит заточку и годится только на переплавку. Я починю его прямо здесь, в твоём горне. Сделаю его лучше, чем оно было новым. Если у меня получится – ты обожжёшь партию моих кирпичей. Если нет – я уйду и больше не буду тебя беспокоить.

Семён посмотрел на меня с изумлением. Такого ему ещё никто не предлагал. В его глазах читалась смесь скепсиса, любопытства и уверенности в моём провале. Этот наглый мальчишка, который и молота-то, поди, в руках не держал, собирается учить его, старого мастера, работать с металлом? Это была хорошая шутка.

– Валяй, колдун, – с кривой усмешкой сказал он, протягивая мне то самое, уродливое зубило. – Удиви меня.

Эта сцена была кульминацией. Я не просто должен был починить инструмент. Я должен был продать свои знания. Доказать свою ценность.

Я взял зубило. Оно было в ужасном состоянии. Сталь была «уставшей», полной внутренних напряжений от неправильной эксплуатации и многократных перегревов. Я подошёл к простому горну Семёна. Он был примитивен, но для моей задачи его хватало.

– Раздуй огонь, мастер, – попросил я.

Семён, усмехаясь, качнул рычаг своих мехов. Угли заалели.

Первым делом я провёл нормализацию. Я нагрел всё зубило целиком до ровного, вишнёво-красного цвета и вытащил его из огня, положив на землю, чтобы оно медленно остыло на воздухе.

– Зачем греешь, да не калишь? – с недоумением спросил Семён.

– Снимаю с металла «усталость», – ответил я. – Даю ему отдохнуть, чтобы он снова стал сильным.

Когда зубило остыло, я снова нагрел его и на наковальне Семёна несколькими точными ударами молота, который взял у Семёна, заново отковал рабочую кромку и боёк, придав им правильную, чуть выпуклую форму.

А затем началось «колдовство».

Я нагрел только рабочий конец зубила, около двух пальцев длиной, до точного, светло-вишнёвого цвета. Не ярче, не тусклее. И быстро окунул его в бочку с водой. Раздалось громкое шипение. Закалка.

– Ну, закалил. И что? – всё ещё скептически хмыкнул Семён. – Так всякий кузнец может. Твёрдое теперь, да хрупкое. Сломается от первого же удара.

– А вот теперь, мастер, смотри внимательно, – сказал я.

Я быстро зачистил закалённый кончик куском песчаника до яркого металлического блеска. А затем очень медленно и аккуратно снова поднёс его к краю огня, держа его не в пламени, а рядом.

И по блестящей поверхности стали побежали цвета.

Семён подался вперёд, его глаза расширились.

Сначала по металлу пробежал бледный, соломенно-жёлтый оттенок. Затем он потемнел, стал золотистым. Затем – насыщенным коричневым.

– Сейчас… – прошептал я сам себе.

Коричневый цвет начал сменяться фиолетовым. И в тот самый момент, когда на кончике зубила проступил этот глубокий, благородный цвет, я снова резко окунул его в воду. Отпуск был завершён.

Семён смотрел на меня с открытым ртом. Он, работавший с металлом всю свою жизнь, никогда не видел такой тонкой, контролируемой работы с цветом.

– А теперь – проверка, – сказал я.

Я взял обработанное зубило. Оно было ещё тёплым. Положил на наковальню старый, толстый ржавый гвоздь. И одним, точным, несильным ударом молотка по бойку зубила перерубил гвоздь пополам, как будто это была сухая соломинка.

Я поднял зубило. На его идеально острой режущей кромке не было ни малейшей зазубрины.

Семён застыл. Потом он медленно подошёл, взял у меня из рук своё старое, убитое зубило, которое теперь стало невероятно твёрдым, но, как он понимал, не хрупким. Он достал свой лучший напильник и попытался провести им по лезвию. Раздался визг. Напильник соскользнул.

Старый гончар смотрел то на зубило, то на меня. Его скепсис, его презрение, его ворчливость – всё это исчезло. В его глазах был шок, смешанный с неподдельным, глубочайшим уважением мастера к мастеру. Он понял, что этот худой, странный мальчик обладает знаниями, которые стоят дороже любого серебра.

– Неси свои кирпичи, боярич, – хрипло сказал он, и его голос звучал совершенно по-другому. – Я обожгу их. И… если понадобится что по глине или по обжигу – заходи. Сговоримся.

Я одержал свою первую, самую важную победу. Я обменял не вещь, а чистое знание. Доказал свою ценность. Путь к восстановлению кузницы стал реальным.

**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком, комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С огромным уважением, Александр Колючий.