Текст книги "Перековка судьбы (СИ)"

Автор книги: Александр Колючий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Я остановил процесс в тот самый момент, когда цифра достигла желаемого значения – 1,0%. Ни больше, ни меньше. Я получил несколько брусков идеальной, твёрдой, но предсказуемо хрупкой стали.

Следующий этап – ковка пластин. Это была кропотливая и точная работа. Я нагревал и расковывал все свои бруски – и высокоуглеродистые, и низкоуглеродистые – в тонкие, идеально ровные пластины одинакового размера. Я потратил на это целый день, добиваясь того, чтобы толщина каждой пластины была одинаковой по всей длине.

И вот настал почти ритуальный момент. Сборка пакета.

Я тщательно очистил поверхность каждой пластины от окалины. Затем начал их складывать на наковальне в определённом порядке. В самый центр – три пластины самой твёрдой, высокоуглеродистой стали. Это будет сердцевина, будущее лезвие. По бокам от них я начал выкладывать чередующиеся слои: пластина мягкого железа, пластина твёрдой стали, снова железо, снова сталь. Всего получилось одиннадцать слоёв.

Я взял тонкую железную проволоку и плотно, виток за витком, стянул этот «бутерброд», превратив его в единый, плотный пакет. Моя первая заготовка для дамасского клинка была готова.

Я стоял перед горном, держа в клещах свой пакет. Это был самый первый и самый ответственный этап ковки. Одна ошибка, один непроваренный слой, один пузырёк шлака, запечатанный внутри, – и вся заготовка отправится в переплавку. Весь труд последних дней пойдёт насмарку.

– Сильнее, Тихон! Мне нужен весь жар! – крикнул я.

Старик с удвоенной силой налёг на рычаг мехов. Горн взревел, и пламя стало ослепительно-белым.

Я поместил пакет в огонь. Я использовал свой Дар, чтобы видеть не только температуру на поверхности, но и то, как тепло проникает вглубь, равномерно прогревая все одиннадцать слоёв. Я ждал нужного момента. Того момента, когда сталь достигнет сварочного жара, когда её поверхность начнёт «потеть» и искриться, а границы между слоями в моём «Зрении» начнут плыть и размываться, готовые к соединению.

– Готово! – выдохнул я.

Одним быстрым, отточенным движением я выхватил сияющий, почти белый пакет из огня. Тихон тут же посыпал его флюсом – толчёным речным песком, который мгновенно расплавился на раскалённой поверхности, защищая сталь от окисления.

Я положил пакет на наковальню. Занёс молот своего деда. Мгновение – и я обрушил его на раскалённый металл.

БАМ!

Мощный, уверенный удар. Из пакета во все стороны вылетел сноп ослепительных, золотых искр – это выдавливался расплавленный флюс и последние остатки окалины. Звук был глухим, сочным, мощным – звук, с которым множество слоёв металла под действием огня и силы сливаются в единое целое.

Своим Даром я видел, как под ударом молота границы между слоями расплываются, свариваясь намертво. Как атомы одного слоя проникают в решётку другого.

Процесс пошёл. Я больше не готовил материалы.

Я начал ковать душу своего меча.

**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком, комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С огромным уважением, Александр Колючий.

Глава 16

Утро после первой успешной кузнечной сварки было тихим. В кузнице витал запах остывшего металла и триумфа. На наковальне, как новорождённый, уродливый, но долгожданный ребёнок, лежал остывший брусок пакетной стали. Внешне он был неказист: тёмный, покрытый толстым слоем окалины, с неровными, оплывшими краями.

Тихон, который вошёл в кузницу с кружкой горячего отвара, посмотрел на этот брусок с некоторым разочарованием.

– И это… то, ради чего мы так трудились вчера всю ночь, господин? – в его голосе слышалось сомнение. – Он не похож на блестящий металл, что был у вас в тигле.

Я усмехнулся. Старик видел лишь внешнюю оболочку. Я же готовился заглянуть в душу.

– Конечно, не похож, Тихон. Это алмаз, только что извлечённый из кимберлитовой трубки. Вся его красота и прочность – внутри, скрыты под этой грязной коркой. Прежде чем ювелир начнёт огранку, он должен часами, а то и днями, изучать камень под лупой, найти все внутренние трещинки и дефекты, чтобы понять, как его резать, чтобы не испортить. Сейчас я буду делать то же самое.

«Первая сварка прошла успешно, – размышлял я, проводя рукой по шершавой поверхности. – Но насколько успешно? Идеальных технологических процессов не бывает, особенно в таких кустарных условиях. Я уверен, внутри есть зоны с непроваром, микроскопические шлаковые включения, участки с неравномерным распределением углерода. Прежде чем я начну вытягивать клинок и вкладывать в это десятки часов тяжёлого труда, я должен составить полную карту этого материала. Провести его полную, тотальную дефектоскопию».

Я взял драгоценную заготовку и положил её на свой импровизированный верстак. Тихону я велел пока не мешать и заняться чисткой инструментов. Мне требовалась полная концентрация.

Я сел на скамью, закрыл глаза, чтобы отсечь все внешние раздражители, и полностью сосредоточился, направляя свой Дар внутрь металла.

[Активация режима «Духовное Зрение». Цель: заготовка дамасской стали. Тип сканирования: комплексный анализ].

Мир вокруг исчез. Передо мной, в моём мысленном пространстве, висел полупрозрачный, светящийся изнутри брусок. Я начал своё путешествие вглубь стали.

[Запрос: показать структурную целостность, выделить дефекты].

Картинка изменилась. Я увидел чередующиеся, волнистые слои стали и железа. Большинство из них были плотно, намертво сварены друг с другом, их границы были почти неразличимы, они перетекали один в другой. Это была хорошая, качественная сварка. Но местами, особенно ближе к краям заготовки, я видел тончайшие, как волос, тёмные линии. Это были зоны непровара. Микроскопические разломы, где слои не соединились на сто процентов. При сильной нагрузке такой дефект мог стать причиной разрушения. Я мысленно отметил их расположение на трёхмерной карте в своей голове.

[Запрос: показать химический состав, дифференциация по углероду].

Видение снова изменилось. Теперь я видел распределение моего главного легирующего элемента – углерода. В целом, картина была обнадёживающей. Тёмно-серые слои высокоуглеродистой стали чередовались со светло-серыми слоями мягкого железа. Но и здесь были свои нюансы. Я заметил, что в некоторых местах, особенно у торцов заготовки, углерод из стальных слоёв слишком сильно «просочился» в железные, создав зоны со средним, непредсказуемым содержанием углерода. Это были зоны с неизвестными мне свойствами, потенциально слабые места.

[Запрос: показать неметаллические включения, выделить серу и фосфор].

Я активировал свой «фильтр грехов». К моему огромному удовлетворению, большая часть этих «цветных примесей» была выдавлена наружу вместе со шлаком во время многочисленных проковок и сварки. Но я нашёл несколько крошечных, запечатанных внутри жёлтых (сера) и зелёных (фосфор) искорок. Все они были расположены неглубоко, у самой поверхности.

«Итог: неплохо для первой попытки в условиях средневековой кузницы, – подвёл я итог сканирования. – Сварка на девяносто восемь процентов успешна. Ядро заготовки – почти идеально. Основные дефекты – по краям и у поверхности. Это ожидаемо. Значит, именно из ядра, из самой чистой и прочной части, я и должен сформировать клинок».

Анализ был завершён. Я «выключил» Дар, чувствуя знакомую лёгкую головную боль и усталость. Я взял в руки кусок обычного мела.

Я снова посмотрел на уродливый, тёмный брусок. Но теперь для меня это был не просто кусок металла. Это была подробная, трёхмерная карта со всеми известными мне сильными и слабыми зонами.

Я, постоянно сверяясь со своей мысленной картой дефектов, начал наносить мелом на поверхность бруска контур будущего клинка. Это была не менее ответственная работа, чем сама ковка. Ошибка в разметке могла свести на нет всю предыдущую работу.

Я размещал контур не по центру, а со смещением, тщательно выверяя каждую линию.

Остриё и будущая режущая кромка полностью попадали в самую чистую, самую качественную и однородную зону в ядре заготовки. Здесь не было ни одного дефекта сварки, ни одной вредной примеси.

Обух клинка, на который придётся основная ударная нагрузка, я расположил в области, где слои были сварены идеально, но содержание углерода было чуть ниже. Это должно было дать ему дополнительную упругость.

А хвостовик – часть, которая уйдёт в рукоять и не будет нести критической нагрузки, – я выкраивал из зоны, где обнаружил небольшой непровар. Это было рационально.

Все обнаруженные мной шлаковые включения остались за пределами меловых линий, в той части металла, которая будет отсечена или сточена в процессе дальнейшей обработки.

Тихон, который уже закончил с уборкой, подошёл и с любопытством заглянул мне через плечо. Он видел, как его господин просто рисует на куске железа белый силуэт меча. Он не понимал, что это результат сложнейшего анализа, и что эта простая меловая линия – это граница между будущим шедевром и бесполезным браком.

Я отошёл на шаг назад и посмотрел на брусок. Теперь на нём чётко виднелся белый, призрачный силуэт его будущего меча, скрытого в грубой массе металла.

Я посмотрел на ту часть заготовки, которая осталась за пределами контура. Она была не такой идеальной, как ядро, но всё же это была качественная, многослойная сталь.

«Выбрасывать это – преступление, – подумал я. – Этот кусок недостаточно хорош для клинка, но он в сто раз лучше любого железа в этой деревне. Из него можно сделать отличные инструменты, которые прослужат десятилетия».

Я взял зубило и наметил на оставшейся части контуры будущих инструментов: пары больших клещей, нескольких пробойников и бойка для нового молотка.

– Вот это, Тихон, – сказал я, указывая на основной контур, – станет нашим мечом. А вот это, – я указал на остатки, – станет нашими первыми настоящими инструментами. В хорошем хозяйстве ничего не пропадает.

Я держал в руках заготовку с нанесённой на неё «картой». Я знал о ней всё. Я видел не уродливый брусок, а уже готовый, идеальный клинок, который просто ждал, когда его освободят из металлической тюрьмы.

План дальнейшей ковки был ясен как никогда. Я чувствовал невероятный прилив уверенности и сил.

«Аудит завершён. Материал признан годным с определёнными допусками. Техническое задание нанесено прямо на заготовку. Всё, что осталось… это огонь и молот».

Утро встретило нас запахом остывшего металла и чувством завершённости первого этапа. На наковальне лежал он – уродливый, тёмный, но полный скрытого потенциала брусок пакетной стали, с нанесёнными на него меловыми очертаниями будущего клинка. Моя карта сокровищ.

Тихон, который уже принёс из дома скромный завтрак, с надеждой посмотрел на заготовку.

– Ну что, господин? Теперь-то меч ковать будем? Вытягивать лезвие?

Я покачал головой.

– Нет, Тихон. Ещё рано. Это пока просто стопка из нескольких толстых слоёв. Она прочная, но недостаточно. Чтобы клинок был по-настоящему упругим и твёрдым, как я задумал, эти слои нужно сделать невероятно тонкими и тщательно перемешать между собой.

Старик посмотрел на меня с недоумением.

– Перемешать? Да как же их перемешаешь, они же железные?

Я усмехнулся. Пришло время для очередной лекции из цикла «Занимательная металлургия для чайников».

– Представь, что мы месим тесто, Тихон. Мы берём кусок, раскатываем его, складываем пополам и снова раскатываем. И снова. И снова. С каждым разом слоёв в нашем «тесте» становится вдвое больше, а сами они – тоньше. Мы будем делать то же самое, но с раскалённой сталью. Мы будем складывать и сваривать этот брусок снова и снова, пока он не превратится в единый, монолитный композит.

«Сейчас у меня в пакете одиннадцать слоёв, – произвёл я быстрый расчёт в уме. – После первого складывания будет двадцать два. После второго – сорок четыре. После третьего – восемьдесят восемь. После седьмого – одна тысяча четыреста восемь слоёв. Это создаст композитный материал с уникальными механическими и, я надеюсь, магическими свойствами. Но главная задача – обеспечить идеальную кузнечную сварку на каждом этапе. Любой дефект, любая частичка шлака или окалины, запечатанная внутри, станет фатальной слабостью, точкой, с которой начнётся разрушение. Здесь нельзя ошибаться».

Прежде чем начать, я должен был подготовить заготовку. Я взял зубило и молоток и аккуратно отсёк от основного бруска те участки с дефектами, которые я наметил вчера. Эти куски хорошей, хоть и не идеальной стали, я бережно отложил в сторону. Оставшийся идеальный прямоугольный брусок я отправил в горн.

– Тихон, давай жар! – скомандовал я. – Мне нужен сварочный!

Старик с энтузиазмом налёг на рычаг мехов. Горн взревел, и пламя начало жадно облизывать металл. Я, используя свой Дар, следил за температурой. Мне нужен был не просто красный или оранжевый жар. Мне нужен был ослепительный, почти белый цвет, когда поверхность стали начинает «потеть», покрываясь блестящей плёнкой расплава, и искриться. Моё «Зрение» показывало мне, как границы между слоями начинают «плыть», готовясь к полному соединению.

– Готово! – крикнул я.

Одним быстрым движением я выхватил сияющий брусок из огня. Тихон, по моей команде, тут же посыпал его флюсом – чистым речным песком, который мгновенно расплавился на поверхности, защищая сталь от окисления и помогая очистить будущий шов.

Я положил брусок на наковальню и точным ударом зубила наметил середину. Затем несколькими быстрыми, сильными ударами молота я согнул брусок пополам, как будто закрывал книгу. Начинка из твёрдой стали оказалась внутри.

Начался самый ответственный этап. Кузнечная сварка. Я обрушил на сложенный пакет серию мощных, частых ударов, начиная от места сгиба и методично двигаясь к краям. С каждым ударом молота из-под него вылетало облако ослепительных, золотых искр – это выдавливался расплавленный флюс и остатки окалины. Кузница наполнилась оглушительным, ритмичным звоном.

Но я видел не только это. Своим Даром я видел сам процесс изнутри. Я видел, как под давлением молота две внутренние поверхности соприкасаются, и их кристаллические решётки начинают срастаться, образуя единый, монолитный, бесшовный сварной шов. Я видел малейшие пузырьки газа или частички шлака, которые пытались остаться внутри, и направлял удары так, чтобы безжалостно выгнать их наружу. Это была микрохирургия с помощью кувалды.

Первая сварка прошла успешно. Пакет стал вдвое толще и короче, а количество слоёв удвоилось до двадцати двух. Теперь начиналась долгая, монотонная, изнурительная работа.

Я снова нагрел брусок и начал его «протягивать» – расковывать обратно до первоначальной длины, делая его тоньше и длиннее. Затем – снова в огонь, до сварочного жара.

На этот раз я сложил его перпендикулярно первому сгибу. Это должно было усложнить внутреннюю структуру, сделать узор будущего клинка более интересным и хаотичным.

Снова флюс. Снова удары молота. Снова сноп искр. И вот у меня в руках уже заготовка из сорока четырёх слоёв.

Процесс повторялся. Нагрев. Складывание. Сварка. Протяжка. Снова и снова.

Кузница наполнилась своим собственным, первобытным ритмом. Рёв мехов. Гудение пламени. И оглушительная, звонкая песнь молота, бьющего по раскалённой стали. Это был танец. Танец человека, огня и металла.

Эта работа изматывала. Моё слабое тело работало на абсолютном пределе. Пот заливал глаза, смешиваясь с сажей. Мышцы рук, спины и плеч горели огнём. Рубаха насквозь промокла и прилипла к телу. В перерывах между нагревами я падал на скамью, тяжело дыша, и жадно пил воду из кружки. Но я не чувствовал усталости. Я был в «потоке». В том самом состоянии предельной концентрации, когда мир вокруг исчезает, и остаётся только ты и твоя работа. Мои глаза горели азартом инженера, который в реальном времени наблюдает за успешным ходом сложнейшего технологического процесса, который он сам спроектировал и запустил.

Тихон, видя это, работал мехами с удвоенной, почти фанатичной силой. Он уже давно перестал что-либо понимать. Он просто видел, как на его глазах его молодой, хилый господин творит настоящие чудеса, превращая кусок железа в нечто невероятное. Он чувствовал, что участвует в чём-то великом.

Восемьдесят восемь слоёв. Сто семьдесят шесть. Триста пятьдесят два. Шесть часов непрерывной, адской работы.

После седьмого складывания, когда количество слоёв в заготовке перевалило за тысячу четыреста, я решил, что достаточно. Дальнейшее усложнение структуры было уже нецелесообразным и могло привести к выгоранию углерода.

Я провёл последнюю, чистовую проковку, формируя из многослойного бруска аккуратную, плотную прямоугольную заготовку – билет. Я не стал остужать его в воде, чтобы не создавать внутренних напряжений. Я просто оставил его медленно остывать в тёплой золе у края горна.

Когда заготовка остыла настолько, что её можно было взять в руки, я приступил к финальному анализу. Внешне это был просто тёмный, чистый брусок металла. Но мой Дар видел совершенно иную картину.

[Объект: Заготовка, дамасская сталь (1408 слоёв)]

[Структура: Ультратонкая, ламинарная. Слои полностью интегрированы. Дефекты сварки: отсутствуют.]

[Магические каналы: Стабильны, переплетены со структурой, образуя сложную, плотную сеть.]

Я смотрел на эту картину и чувствовал восторг. Я видел не просто слои, а тончайшую, переплетённую, почти органическую структуру. Слои стали и железа были настолько тонки и так плотно сварены, что образовали единый композитный материал, обладающий одновременно и твёрдостью, и упругостью. А магические каналы внутри него теперь образовывали не просто параллельные линии, а сложную, запутанную сеть, похожую на нейронную сеть моего собственного мозга.

Я держал в руках эту заготовку. Она была тяжёлой, плотной и казалась… живой. Я добился своего.

– Теперь-то меч, господин? – с надеждой спросил Тихон, глядя на мой шедевр.

Я посмотрел на него и покачал головой.

– Нет, Тихон. Теперь у нас есть материал. Идеальный материал. А вот теперь… – я положил заготовку на наковальню, – теперь начнём ковать меч.

Следующим этапом было придание этому совершенному материалу совершенной формы.

**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком, комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С огромным уважением, Александр Колючий.

Глава 17

Ночь была нашим союзником. Она скрывала дым, который тонкой струйкой уходил в звёздное небо, и приглушала звуки, которые не должны были слышать чужие уши. В кузнице было жарко, как в сердце вулкана. На наковальне, остывая после финальной проковки, лежала она – идеальная, плотная заготовка моей будущей стали, результат многодневных трудов, провалов и озарений.

Я стоял перед горном, чувствуя, как его жар осушает кожу. Я был спокоен. Это было спокойствие хирурга перед началом сложнейшей операции. Я прогнал этот этап в голове сотни раз. Каждый удар, каждое движение.

– Тихон, – позвал я старика, который стоял у мехов с лицом, полным торжественной тревоги. – Сегодня работа будет долгой и тяжёлой. Мне нужен будет постоянный, сильный жар. Ярко-оранжевый, переходящий в жёлтый. Ни в коем случае не перегревать до белого, иначе мы выжжем углерод и вся наша работа пойдёт насмарку. Твоя задача – мехи. Слушай мои команды. От тебя зависит температура, от меня – форма.

– Слушаюсь, господин, – твёрдо ответил он. Он уже не сомневался. Он верил.

Я взял заготовку длинными клещами. Она была тяжёлой, плотной. Я поместил её в ревущее пламя горна и смотрел не столько на цвет металла, сколько «внутрь» него, своим Даром. Я видел, как тепло равномерно проникает вглубь, как тысячи слоёв стали начинают светиться изнутри, как пробуждаются и начинают вибрировать голубые магические каналы.

Когда температура достигла нужной точки, я выхватил сияющий брусок из огня и одним быстрым, отточенным движением положил его на наковальню. Я занёс молот деда. На мгновение в кузнице замерло всё, кроме рёва огня. И затем – первый удар.

ДЗИНННННЬ!

Кузницу наполнил чистый, высокий, почти музыкальный звон. Он разительно отличался от глухих ударов по железу или вязкого «хрясь» по шлаковой крице. Это пела сталь. Настоящая, качественная, многослойная сталь. Это была её первая песнь.

Начался главный этап – «протяжка» заготовки. Нужно было превратить короткий, толстый брусок в длинную, тонкую, прямоугольную полосу – основу будущего клинка.

Это был танец. Тяжёлый, изнурительный, гипнотический танец двух людей, огня и металла.

Я задавал ритм. Мой лёгкий молот Мастера отбивал частую, звенящую дробь по раскалённой стали. Каждый мой удар был не просто ударом. Это была команда. Я не плющил металл, я указывал ему, куда течь, направлял его, удлиняя, утончая, выравнивая.

А по моей команде в дело вступал Тихон.

– Сейчас! – кричал я.

И он, кряхтя, обрушивал на заготовку всю мощь тяжёлой кувалды. Его удары были не такими точными, как мои, но они несли в себе массу, необходимую для грубой осадки металла.

Наше общение было лишено слов. Оно было в ритме. Мой частый перестук – сигнал для Тихона бить в ту же точку, вкладывая силу. Мой резкий одиночный удар – смена позиции заготовки на наковальне. Кивок головы – и Тихон с новой силой нажимает на рычаг мехов, раздувая пламя.

Цикл «Нагрев-Ковка» повторялся десятки, если не сотни раз.

Раскалённая сталь на наковальне быстро остывала, меняя цвет с ярко-жёлтого на тёмно-красный. Несколько десятков секунд интенсивной, оглушительной работы. Затем заготовка снова отправлялась в огонь. Минута на разогрев. И снова на наковальню.

Это была адская работа. Мышцы рук, спины и плеч горели огнём. Моё слабое тело работало на абсолютном пределе своих возможностей. Ладони, даже сквозь толстые кожаные рукавицы, ощущали жар и жёсткую вибрацию от каждого удара. Но я не чувствовал боли. Был в состоянии предельной концентрации, когда мир вокруг исчезает, и остаётся только ты, твоя работа и твоя цель. Я был полностью поглощён этим ритмом, этой песнью молота.

Для Тихона, который видел только огонь, пот и раскалённый металл, это была просто очень тяжёлая кузнечная работа. Но я делал нечто большее. Я видел то, что было скрыто от глаз.

Я видел кристаллическую решётку стали. И мои удары были направлены так, чтобы «зёрна» металла, его кристаллы, вытягивались и ориентировались строго вдоль будущей оси клинка. Я не просто вытягивал полосу. Я буквально строил внутренний силовой каркас меча, его скелет. Я заставлял саму структуру металла работать на меня, создавая максимальную прочность на изгиб и удар.

И я видел магические каналы. Голубые нити, вплетённые в сталь. Они вели себя так же, как и физическая структура. Следуя за деформацией металла, они тоже вытягивались. Из хаотичной сети, которая была в исходном слитке, они превращались в упорядоченные, параллельные линии, идущие от будущего хвостовика к острию.

«Это не просто ковка, – проносилось в моей голове вместе с ритмом ударов. – Это металлургия в реальном времени. Каждый удар молота – это не просто изменение формы. Это команда. Команда, отданная душе стали. Я выстраиваю её скелет, её мышцы, её нервную систему. Я создаю не просто полосу металла. Я создаю идеальный проводник для силы».

Ночь подходила к концу. На востоке небо начало едва заметно светлеть. Работа была сделана. Короткий, толстый брусок, итог всех моих предыдущих трудов, превратился в длинную, узкую, прямоугольную полосу стали.

Она лежала на наковальне, медленно остывая и потрескивая. Она всё ещё была грубой, чёрной от окалины, без формы острия или хвостовика. Но это уже был узнаваемый прототип будущего клинка.

Я стоял, оперевшись на молот, и пытался отдышаться. Я был полностью разбит физически. Руки дрожали так, что я едва мог удержать инструмент. Спина не разгибалась. Но в моих глазах горел огонь триумфа. Тихон сидел на скамье, обессиленный не меньше моего, но с благоговением смотрел на дело рук своих и своего господина.

Я бросил последний взгляд на своё творение через «Зрение», проводя финальный контроль качества.

[Объект: Полоса клинковая (черновая ковка)]

[Структура: Слоистая (1408 слоёв). Зерно ориентировано вдоль продольной оси. Внутренние напряжения: минимальны.]

[Магические каналы: Стабильны, выровнены по структуре зерна.]

Я удовлетворённо кивнул. Самый тяжёлый, самый «силовой» этап ковки был завершён. Душа клинка была вытянута и получила своё направление. Теперь её нужно было облечь в идеальную форму.

Я бережно взял ещё тёплую полосу клещами и отнёс её в дальний угол, где положил на сухие доски остывать. Нельзя было допустить, чтобы на неё попала даже капля воды.

Песнь молота на сегодня была окончена. Но её результат лежал передо мной. Основа, сердце моего будущего клинка, родилось в огне и ритме этой долгой, изнурительной ночи.

После небольшого сна, я с Тихоном снова отправился в кузницу. Время шло, его было катастрофически мало.

– Мы получили длину и основу, Тихон, – сказал я старику, который с благоговением смотрел на тёмный брусок металла. – Теперь нам нужно придать ей форму. Меч – это не просто заточенная полоса. Это сложный геометрический объект, где каждый изгиб, каждая грань, каждый скос имеет своё предназначение. Сегодня мы будем не просто бить. Мы будем ваять.

Я окинул взглядом свой скудный инструментарий. Для грубой протяжки его хватало. Но для того, что я задумал – для выведения точных долов, продольных желобов на клинке, – мне нужны были специальные приспособления. Обжимки. Нижняя, которая кладётся на наковальню, и верхняя, по которой бьют молотом. У меня их, разумеется, не было.

«Чтобы сделать хорошую вещь, нужны хорошие инструменты, – пронеслась в голове старая аксиома. – Если у тебя их нет – сделай их сам. Первое правило любого инженера и, как я теперь понимаю, любого толкового кузнеца».

Не теряя времени, я взял один из тех обрезков стали, что отложил накануне. Это был не такой качественный материал, как сама заготовка, но для инструмента он подходил идеально. Я потратил несколько часов на этот микро-проект. Разогревал, ковал, придавая кускам стали нужную форму – с закруглёнными, плавными рабочими поверхностями. Один инструмент я сделал с массивным основанием, чтобы он устойчиво лежал на наковальне, другой – с удобной рукоятью. Затем я провёл их закалку и отпуск, сделав их твёрдыми, но вязкими. Теперь у меня был свой собственный, уникальный набор для формирования долов.

На этот раз работа предстояла более тонкая, не требующая грубой силы, но требующая предельной точности.

Я нагрел один конец моей драгоценной стальной полосы. Начал с самого простого – с хвостовика. Это та часть, которая уйдёт в рукоять, и её геометрия не так критична. Идеальная возможность, чтобы «почувствовать» материал в новом качестве. Несколькими точными, выверенными ударами я отковал «плечи» клинка – чёткий уступ, отделяющий лезвие от рукояти. Затем я начал вытягивать и сужать сам хвостовик. Сталь поддавалась легко, пластично, она словно сама текла под моим молотом.

Закончив с хвостовиком, я перешёл к другому концу. К будущему острию. Это была куда более ответственная работа. Удар за ударом, я начал сужать конец полосы, формируя острое, но прочное остриё в точном соответствии со своим чертежом на доске. Оно не было просто заточенным. Я формировал дополнительные рёбра жёсткости, которые должны были сделать его устойчивым к изгибу при уколе.

Я постоянно использовал свой Дар. Я видел, как сотни слоёв моего дамаска плавно сходятся к самому кончику, не образуя разрывов. Я видел, как голубые «магические каналы» внутри стали послушно следуют за физической формой, концентрируясь в одной точке. Я готовил будущее «жало» своего оружия.

Теперь начинался самый сложный и красивый этап ковки – выведение долов. Я объяснил Тихону, что мне снова понадобится его помощь. Я не собирался выскабливать или вытачивать металл. Это было бы варварством и пустой тратой драгоценного материала. Я собирался его «перемещать».

Я нанёс на раскалённый металл метки углём, обозначая границы будущего дола. Затем положил этот участок клинка на свою новую нижнюю обжимку, установленную на наковальне. Сверху я приставил верхнюю.

– Сюда, Тихон! – скомандовал я. – Бей! Не сильно, но ровно!

Старик, вооружённый тяжёлой кувалдой, занёс её и нанёс удар по моей верхней обжимке.

БАМ!

Я тут же нанёс серию своих, более лёгких и частых ударов, корректируя и выравнивая вмятину. Кузница наполнилась новым, сложным ритмом: глухой, мощный удар кувалды Тихона и частые, звенящие удары моего молотка. Нагрев, удар, снова нагрев. Секция за секцией.

Моё «Зрение» работало на пределе. Я видел, как под давлением инструментов сталь «проседает», образуя ровный, гладкий желоб. Я контролировал его глубину с точностью до долей миллиметра, не позволяя ему стать слишком глубоким или, наоборот, слишком мелким.

В один из перерывов, когда я вытирал пот со лба, Тихон с восхищением посмотрел на ровную, темнеющую впадину на клинке.

– Глубокий кровосток выйдет, знатный! – с гордостью сказал он. – Кровь врага рекой польётся!

Я криво усмехнулся.

– Это не кровосток, Тихон. Это народные сказки. Этот желоб называется дол. И нужен он не для красоты или кровожадности. Представь себе балку перекрытия в потолке. Она имеет форму буквы «Н» в сечении, верно? Её середина тоньше, чем края. Это сделано для того, чтобы убрать лишний вес, не теряя при этом прочности на изгиб. Наш дол делает то же самое. Мы убираем лишний металл из центра клинка, делая его легче и быстрее, но почти не жертвуя его жёсткостью. Это чистая физика.

Тихон посмотрел на меня, на клинок, потом снова на меня. В его глазах читалось благоговейное непонимание. Он, кажется, снова решил, что я общаюсь с какими-то очень умными духами.

К концу ночи долы были готовы. Идеально ровные, симметричные, идущие почти по всей длине клинка. Теперь нужно было сформировать лезвия – вывести спуски.

Я отправил Тихона отдыхать. Эта работа требовала абсолютной точности, и я мог доверять только своей руке и своему Дару.

Снова нагрел клинок. И начал наносить лёгкие, но точные, скользящие удары под определённым углом. Я формировал ровные плоскости, идущие от края дола к будущей режущей кромке. Это была ювелирная работа.

Моё «Зрение» было моим главным инструментом. Я видел многослойную структуру своего дамаска. Я видел, как под ударами молота слои уплотняются и смещаются. Моя задача была в том, чтобы вывести спуски так, чтобы на самой режущей кромке оказались слои самой твёрдой, высокоуглеродистой стали. Я буквально «обнажал» самые прочные слои своего материала, формируя будущее лезвие. Я создавал микроскопическую пилу, где зубьями были слои твёрдой стали, а основой – вязкое железо.

Ночь подходила к концу. Работа была завершена.

На наковальне лежало уже не просто полоса. Это был «чёрный клинок» – покрытая окалиной, грубая, но уже безошибочно узнаваемая форма меча. У него было остриё, хвостовик, долы и спуски. Его геометрия была рождена в огне и продиктована наукой.