Текст книги "Оперативник"

Автор книги: Александр Золотько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Твою мать, – пробормотал Иван, достал из кармана куртки шапочку и натянул по самые брови. – Не май месяц…

– Чуть не забыл, – сказал ему вдогонку Круль. – Согласно вашим сводкам и нашим, в прошлом месяце имелись случаи нападения грабителей на машины в пустыне. Не в этом районе, но все-таки… Будешь выпившего на пост ставить или сам заступишь?

Иван выпрыгнул наружу, песок заскрипел под ногами. А через секунду и на зубах. Холодный ветер хлестнул по лицу, быстренько проверил надежность застежек и холодными струйками пролез под одежду.

Парни жгли костер с подветренной стороны «Рейдера».

– А я ей и говорю, – проорал Юрасик в тот момент, когда Иван вышел из-за машины. – Смотри, говорю, какую ценность я передаю в твои руки…

– И вкладываю в уста, – подхватил Марко.

Опера снова засмеялись, все, кроме Квятковского. Тот стоял чуть в стороне, подняв воротник и засунув руки в карманы. Автомат болтался на его плече. Оружие остальных лежало на ящике из-под пива. На пустом ящике, заметил Иван.

– Ваня, – заметив старшего, крикнул Юрасик. – Пивка?

Иван молча подошел к мангалу, посмотрел на мясо, вдохнул вкусный запах и подумал что глупость сейчас, конечно, сделает, что ребята ему этого не простят очень долго, но проклятый Круль прав – бардак зашел слишком далеко.

Он пнул мангал. Железный ящик качнулся, Иван пнул еще раз, и мангал медленно опрокинулся на бок. Шампуры воткнулись в песок, багровые угли рассыпались, вспыхивая при порывах ветра желто-голубым огнем.

– Ты чего? – Юрасик подскочил к мангалу, стал подхватывать шампуры, размахивать ими, стряхивая песок. – Совсем с ума сошел?

Юрасик все еще думал, что Иван шутит так неудачно. Просто хотел попугать, но не рассчитал силу.

– Кто разрешил остановку? – тихо спросил Иван.

– Ну так мы… – Юрасик оглянулся на Марко, на Коваленка, но те стояли молча, темными изваяниями на границе света.

Угли освещали лицо Юрасика снизу, тени скользили по нему, превращая в жутковатую маску.

– Мы же собирались, ты сам… – Ветер свистел пронзительно, Юрасик кричал, и непонятно было, от ярости или просто хочет перекричать ветер.

– Мы собирались отметить день рождения Марко, – сказал Иван. – Была мысль посидеть у костра с пивком и жареным мясом. Но я повторяю вопрос – кто разрешил остановку? И кто разрешил начать гулянку?

– Но ты же спал!

– И что?

Иван был неправ, трижды неправ. Это понимал и он сам, и ребята из группы, но неправ он был по обычаям и по дружбе, а по инструкциям и правилам неправыми оказывались именно ребята, и только от начальника, от Ивана, зависело, что считать критерием правоты – эти самые инструкции или традиции Конюшни.

– Все собрать, сложить, на все – десять минут. За руль – Марко. С ним в кабине – без пива и жратвы – Юрасик. В Элате – меняетесь с Квятковским и Коваленком. Вопросы есть?

Юрасик, стоя с шампурами в руках, хотел что-то сказать, но подошедший сзади Коваленок положил ему руку на плечо. Юрасик руку сбросил, размахнулся и зашвырнул шампуры с недожаренными шашлыками в темноту, ударил носком ботинка по перевернутому мангалу и выбил сноп искр.

Марко, не говоря ни слова, поднял ящики с пивом и понес их в машину. Коваленок собрал посуду, сгреб миски в коробку, не заботясь о песке, бросил туда же банки со специями и хлеб.

Квятковский подошел к спальным мешкам, собрался их поднять, но Иван подошел к нему, взял за воротник и тряхнул:

– Ты чего топтался тут со стволом?

Угли уже почти погасли, было темно, только из окон «Рейдера» пробивался свет – Марко включил освещение. Глаза Анджея были испуганными.

– Чего, спрашиваю, тут торчал?

– Так… на всякий случай… Часового не было…

– Так какого хрена ты сейчас тюки носить собрался? – проорал Иван. – Какого хрена? Я поставил нового часового? Я тебя снял с поста, убоище?

Анджей Квятковский свободно мог ответить, что пан начальник его на этот пост и не выставлял, но был пан Квятковский в операх без году неделя, привычку спорить с прямым начальством еще не успел подхватить. И поэтому молча кивнул и поправил ремень автомата на плече.

Иван молча дождался, пока все, включая мангал, будет унесено в «Рейдер», хлопнул Квятковского по спине и указал на машину.

Сорвался, черт, сорвался в самое неправильное время и в самой нелепой форме. Ребята ведь ни при чем. Они не виноваты. Всегда так делали, он сам это разрешал и даже поощрял. А сегодня…

Сволочь предавшаяся! Сейчас войти в машину и настучать ему по роже, просто так, даже не попросив закурить. Войти – и бац! И ребятам сразу станет понятно, почему так странно себя ведет Иван Александров, специальный агент Ордена Охранителей, что Ивана Александрова, только вчера потерявшего друга, достал этот гад… сволочь… мразь предавшаяся…

Иван проговаривал ругательства вслух, начал их выкрикивать, словно надеясь, что это убедит его самого, заставит поверить в то, что только в Круле причина его срыва. Но ничего из этого не получалось. Самому себе врать не выходило. Из Ивана вообще лжец не самый лучший.

Мигнули фары «Рейдера», рявкнул сигнал – Марко дал понять командиру, что все готовы, и заодно намекнул, что у остальных тоже есть нервы. И они тоже не железные.

Это будет не самый легкий рейд, подумал Иван. И ведь все только начинается.

Иван достал из кармана четки. Почти невесомые, если разжать пальцы – ветер унесет их в темноту, зароет где-то в песок. И все. И не было ничего. А то, что может наговорить предавшийся… это только Дьявол – не врет. Только Дьявол.

Они молчали до самого Элата. Никто не спал, каждый молча переживал случившееся. Анджей время от времени оглядывался на Ивана и тут же отводил взгляд. Коваленок чистил свой пистолет, неторопливо, размеренными движениями. Окошко в кабину было закрыто – Юрасик захлопнул его демонстративно, как только Иван поднялся в фургон.

На въездном КПП Элата Иван вышел, предъявил документы и предписание. Сержант внимательно прочитал содержание бумаг, присвечивая себе фонариком и накрывшись плащом.

Иван оглянулся – прожектора на КПП были включены, за мешками возле пулемета маячили двое, тоже, кажется, эфиопы, как и сержант. В капонире стоял БТР, и двигатель его работал. Башенка с крупнокалиберным пулеметом была повернута к «Рейдеру».

– Все нормально, – сержант протянул Ивану документы. – Можете ехать. Я предупрежу КПП на выезде.

– Мы заедем к порту, нужно кое-что забрать, – сказал Иван, пряча документы. – Мы быстро – туда и обратно. А у вас тут, я смотрю, прямо война.

– У нас – усиленный режим, – сержант махнул рукой, и полосатая труба шлагбаума поднялась. – Поступило предупреждение из Иерусалима о возможных акциях галат. Вы в курсе?

– Мы в курсе, – сказал Иван. – Еще как…

«Рейдер» проехал по темным улицам Элата, возле порта свернул направо, к «Кабачку Якова». Остановился перед самым входом.

Марко заглушил мотор, но из кабины никто не вышел.

Иван выпрыгнул из фургона, глянул через боковое окно в кабину – Юрасик сидел отвернувшись, демонстрируя независимость и обиду.

– Ладно, – сказал Иван.

Дверь в кабачок открылась сразу после стука, их ждали. Сам Яков открыл дверь, радостно приветствовал Ивана, просто как родного.

– В машине, – сказал Иван.

Яков окликнул сыновей – двух рослых ребят лет двадцати, и почти бегом бросился к «Рейдеру».

Ящики они таскали сами, никто из оперов даже с кресла не встал, чтобы помочь. В любое другое время сейчас бы стоял треп, галдеж и обмен информацией. Яков если и удивился, то виду не подал. Таскал ящики молча.

Последнюю ходку делали сыновья, Яков остановился возле Ивана, протянул ему пачку сигарет:

– Закуришь?

– Знаешь ведь, что не курю…

– Мало ли… – пожал плечами Яков, прикуривая. – Мне солдаты сказали, что каша там в Иерусалиме заваривается… и Джек звонил, сказал, что ему бар разнесли. Что, правда вдребезги?

– Не правда. Зал пострадал, стекла, стойка… Остальное – в порядке.

– Ну да, ну да, – покивал Яков. – Стойка, окна… Ремонт сейчас дорог…

– А что сейчас дешево? – спросил Иван. – Ладно, поехали мы.

Иван подошел к «Рейдеру», дверь кабачка у него за спиной хлопнула.

«Галаты совсем ополоумели». «Бар трогать не хотели». «Бар или кого-то в нем».

Иван постоял перед открытой дверью фургона, пытаясь понять, это он на самом деле решил сделать глупость или за него все еще думают злость и раздражение.

Глупостью больше, глупостью меньше, подумал Иван.

– Коваленок, Квятковский, с оружием на выход!

Анджей вылетел сразу, Коваленок замешкался на несколько секунд, заканчивая сборку пистолета.

– Автомат возьми, – приказал Иван. – И мой захвати.

Коваленок удивленно посмотрел на командира, но спорить не стал, вернулся в машину. Иван распахнул дверцу кабины:

– Марко, двигатель не глушить, оружие наготове. Юрасик – перекрываешь задний выход. Если кто побежит – постарайся бить по ногам.

– Кому? – спросил Юрасик.

– Ясно же скаженно, – буркнул Марко, – тем, кто побежит. Иван побежит – и ему по ногам.

– А-а, – усмехнулся Юрасик. – Теперь понятно. Вот теперь – понятно.

Юрасик медленно вылез из кабины.

– Задача понятна? – осведомился Иван.

– Куда уж… – Юрасик снова усмехнулся. – Будем Якова ловить? Чего сразу не брал?

Иван молча взял из рук Коваленка свой автомат и пошел к кабачку. Скоро будет светать. А он сейчас собрался делать глупость. С другой стороны, глупостью больше, глупостью меньше.

Вот теперь дверь открыли не сразу, пришлось стучать дважды.

– Кто? – спросил Яков из-за двери.

– Это мы, – ответил Иван. – Тут еще одну штуку Джек просил передать.

Дверь открылась, Иван шагнул вперед, отодвинув Якова в сторону.

– Что такое? – удивился Яков.

– Ничего, все нормально, – Иван бегло осмотрел зал.

Десяток столиков, стойка, старые фонари, штурвал на стене, обрывки цепей и сетей – морской колорит припортового кабачка.

Иван глубоко вдохнул и медленно выдохнул воздух. Ящиков в зале не было.

– Куда груз поставили? – спросил Иван.

– Груз?

– Ящики где?

В зал вошел Коваленок, автомат висит на плече, даже не снят с предохранителя. Квятковский остановился возле двери, и его оружие было в руках. Стоило бы прикрикнуть на Коваленка, но Иван и сам не особо верил в правильность того, что собирался сделать.

Коваленок прошел через зал и заглянул за стойку.

– Оглох? – поинтересовался Иван. – Я спросил – где ящики?

– А что происходит? – удивился Яков. – Джек что, не расплатился?

– Расплатился, но я все-таки задал вопрос.

– Там, – Яков неуверенно указал рукой на дверь за стойкой. – На кухне.

– Сыновья там?

– Нет, сыновья уже пошли спать…

– Быстро пошли, молодцы… Меня вот в молодости в постель загнать было невозможно. Разве что с девчонкой, – Иван подошел к стойке – дверь на кухню была закрыта.

Коваленок посмотрел на Ивана, на дверь, перевел взгляд на Якова и снял автомат с плеча.

– Что вы тут хозяйничаете? – Яков бросился вперед, будто собираясь преградить дорогу своим телом. – Я попрошу!

Чего он так кричит, подумал Иван. Зачем столько шума по пустякам? Ну собрался поехавший крышей опер пройти на кухню и посмотреть как там чувствуют себя ящики, которые сам же и привез. Чего так нервничать?

Иван сдвинул предохранитель, вспомнил, что патрона в патроннике нет. Переложил автомат в левую руку, достал из кобуры «умиротворитель», снял с предохранителя.

Магазин он после перестрелки в «Трех поросятах» не сменил. Так что в пистолете двенадцать патронов.

Иван прошел за стойку, стараясь ступать как можно тише. Половицы, слава богу, не скрипели.

– Что вы делаете! – закричал Яков. – Отойдите от двери.

Иван оглянулся на него, стал сбоку от двери. Коваленок легко перепрыгнул через стойку и стал с другой стороны. Квятковский остался возле входной двери – Иван помахал рукой с пистолетом, и Анджей отошел в сторону.

– Кто там? – одними губами спросил Иван.

Яков сделал страшные глаза и попятился к выходу.

– Сколько? – снова беззвучно спросил Иван.

Яков сглотнул и показал два пальца – указательный и средний. Двое. Или, как говаривал старшина роты, пять латинское.

Будем надеяться, что двое. И что они там делают?

Иван показал Якову пистолет и взглядом на кухонную дверь.

Яков кивнул. Значит, имеем на кухне двух вооруженных человек. Блин… Везет Ивану в последнее время! Как везет!.. Или это просто жизнь такая?

– На три! – прошептал Иван еле слышно Коваленку, тот кивнул.

– Раз… – Иван посмотрел на стену – вроде бы кирпич, не пластиковая имитация, пулю задержать должна. – Два…

Иван, не оборачиваясь, положил свой автомат на стойку. Протянул левую руку к дверной ручке, Коваленок поцокал языком и покачал головой. Правильно, на хрена дверная ручка, если дверь открывается в ту сторону, и защелки на ней нет.

Иван отступил на полшага, поднял левую ногу.

– Три!

От удара ноги дверь распахнулась. На кухне оглушительно грохнуло, заряд картечи вылетел в зал, разнося вдребезги фонари и штурвал на противоположной стене.

Коваленок, не глядя, выпустил длинную очередь за дверь, быстро отдернул руку. И снова грохнуло.

Иван прыгнул вперед. Стреляли из двух стволов одновременно, судя по звуку – обрез двустволки. Если он все правильно рассчитал, то стрелкам нужно перезарядиться.

Один из стрелков стоял напротив двери, за печкой. Второй – чуть сбоку, возле жарочного шкафа. И оба перезаряжали дробовики, идиоты.

Иван выстрелил в полете, дважды. И еще дважды после приземления. Следом на кухню влетел Коваленок, перечеркнув помещение очередью на уровне груди. Подбежал к упавшим и выстрелил еще дважды одиночными.

Ящики от Джека Хаммера стояли в стороне, их пуля не задела.

Из зала что-то крикнул Квятковский, Иван встал и посмотрел – Яков сидел на полу, закрыв лицо руками, и скулил.

Иван потряс головой – от грохота обрезов все еще звенело в ушах.

– Галаты, – сказал Коваленок.

Он успел посмотреть на предплечья убитых.

Иван вышел в зал, подошел к Якову:

– Что в ящиках, Яша?

– Не… не знаю… – выдавил из себя хозяин кабачка. – Не знаю… Они… Они приказали…

Яков всхлипнул.

Открылась дверь в глубине зала, Иван вскинул пистолет, но это были сыновья Якова. Оружия у них не было.

– К стене! – приказал Квятковский. Оба – к стене.

Парни стали лицом к стене, подняли руки.

– Руки на стену, ноги на ширину плеч! – Квятковский дождался, пока сыновья Якова выполнят команду, и искоса глянул на Ивана.

Тот одобрительно кивнул.

– Давно посылки получаешь для них? – спросил Иван.

– Д-давно… Больше десяти лет…

– От Джека?

– От… от Джека… Его тоже заставили… Сказали, если… если не будет, то…

Десять лет опера возят грузы для галат. Даже не смешно.

– Не стрелять! – послышался голос от входа. – Почти свои.

В зал вошел Круль с пистолетом в руке.

Посмотрел на сидящего на полу Якова, на его сыновей, прошел к стойке и заглянул на кухню.

– Вот ведь как у вас теперь весело, – сказал Круль. – Что ни посещение бара или кабака – стрельба! Это у вас всегда так или только передо мной выеживаетесь?

– Рот закрой…

– В наше время… – начал Круль.

– Ты сам передачки возил от Джека? – перебил его Иван. – Было?

– Было, – не стал отрицать Круль. – И что?

– Они уже больше десяти лет на галат работают. Ты когда ушел? Пять лет назад?

– Четыре с половиной. Но получается, и я в этом участие принял. Обидно… – Круль присел возле Якова на корточки. – Помнишь меня, паразит?

Яков посмотрел на него и всхлипнул.

– Тебе теперь в монастырь нужно, Яков, – ласково сказал Круль. – Если попадешь в наши места, то я лично тобой займусь. Попрошусь в обслугу на пару лет, но ты неоднократно пожалеешь о содеянном.

Круль встал.

– Там ребята волнуются, сходи, успокой. Заодно вызови все-таки кого-нибудь из местных властей. А то как нагрянет еще человек двадцать, то-то повеселимся! И кстати, а что в ящиках?

Понадобилась вся целеустремленность и настойчивость Ивана, чтобы не застрять в Элате надолго. Местные безопасники, прибывшие в большом количестве на место происшествия, попытались Ивана и рейдовую группу превратить в фигурантов дела, пришлось связываться по телефону с Токаревым, выслушивать от него ругань по поводу раннего звонка, потом – по поводу всего произошедшего в общем и по поводу сволочи-Джека в частности.

Ну и элатским безопасникам также досталось.

Токарев быстро и доходчиво объяснил непонятливым разницу статуса Конюшни и какого-то там международного контингента. Капитан-американец попытался качать права на тему территориальности, распределения секторов и системы подчинения, но Токарев его перебил, ознакомил со своим видением родословной американца, с перспективой его дальнейшей карьеры и потенциальной угрозой противоестественной смены сексуальной ориентации.

– Да прости мне Господь мои прегрешения, – закончил тираду Токарев. – А чтобы не вводить меня в искушение, ты, капитан, сейчас примешь рапорт от Александрова и его людей и отпустишь рейдовую группу по маршруту. Можешь поцеловать каждого из них на прощание в задницу. Но это – по желанию. Вопросы?

Капитан скрипнул зубами, глянул искоса на Ивана, сказал в трубку: «Да» – и прервал связь.

Телефон зазвонил снова.

– И трубку не вешай, пока я не сказал, – сказал Токарев. – К тебе через несколько часов прибудут инквизиторы и вопрошающие. Обеспечь охрану этого Якова Якобсона с сыновьями, груза и кабака. И чтобы никакой информации не просочилось. Выставь охрану и молись, капитан, чтобы никто не проболтался. Иначе…

– Все? – спросил капитан.

– Дай трубку моему засранцу, – потребовал Токарев.

Иван взял трубку, внутренне содрогнувшись. Вот сейчас ТэТэ отведет душу… Вот сейчас…

– У вас там все в порядке? – нормальным голосом спросил Токарев.

– Да. Более чем. Джека бы получить для разговора…

– С ним я переговорю. От тебя что-то передать?

– Наилучшие пожелания.

Токарев помолчал.

– Так мы следуем дальше? – поинтересовался Иван.

– Естественно! И смотри там дальше, не лезь на рожон.

– Куда уж дальше! Я так полагаю, что свой норматив мы уже выполнили. Мне кажется, что с лихвой. Ребят предупрежу и сам буду тише воды и ниже травы…

– Круль как там?

– А что с ним станется? Живой. По мне – так слишком живой, но это мое субъективное мнение.

– Это… – Токарев замялся. – Ты сам под пули полез?

– А были варианты?

– Голова не соображает? Тебе сейчас…

– Это мое дело, – сказал Иван. – Только мое. И только я буду решать, самому идти под пули или ребят гнать.

– Не глупи… Я говорил с Шестикрылым и с отцом Стефаном. Есть варианты, – Токарев понизил голос. – На самом деле – есть. Ты только не занимайся ерундой, не лезь на рожон, не подставляйся. Я тебя очень прошу…

Иван положил трубку.

И снова, как в «Трех поросятах», на все формальности ушло чуть больше часа. Капитан-американец был подчеркнуто вежлив, а Иван – осторожен и обходителен. Они даже раскланялись на прощание самым вежливым образом.

Они выехали из Элата уже засветло.

Проскочили мимо Акабы, потом мимо руин Хакля.

Круль посмотрел в окно:

– Знакомые места. Слышь, начальник, кто-нибудь из твоих в Деннице был?

– Нет, – ответил Иван из кресла через проход.

На свое лежбище он так и не вернулся. Сидел в кресле, задумчиво глядя на спинку переднего кресла. В голове было пусто и гулко.

Он ведь действительно вот прямо сейчас мог схлопотать пулю. Или заряд картечи. Если бы покойные галаты были чуть быстрее или вооружены чуть лучше.

А Иван даже и не подумал. Не задумался – прыгнул, и все тут.

Да, чуть не забыл – убил двух человек. Они, конечно, начали первыми, но все-таки…

– А дорогу через горы к ней твои водители знают? – спросил Круль. – Там есть очень забавные места.

– Что ты предлагаешь? – Иван стряхнул задумчивость и с ненавистью посмотрел на предавшегося. – Тебе еще не надоело меня доставать?

– Я только начал, – улыбнулся Круль. – То ли еще будет. Но пока я хочу предложить внести мой вклад в общую копилку свершений и достижений. Давай я сяду за руль? Как бы твои не наломали дров. Вот тут и через горы дорогу совсем не ремонтировали с самого Возвращения.

Словно в подтверждение сказанного, «Рейдер» тряхнуло. Ощутимо тряхнуло – так, что сзади в фургоне что-то загрохотало, а задремавший было Коваленок чуть не сверзился с кресла.

Иван встал и постучал в окошко кабины. Закрашенный в черное пластик отъехал в сторону.

– Ну яма! – сказал Юрасик. – Ну прозевали! И сразу скандал устраивать?

– Тормози, – приказал Иван. – Дуйте в фургон, я и Круль вас сменим.

– Два сапога – пара, – пробормотал Юрасик, вылезая из кабины.

Пробормотал громко, так, чтобы зарвавшийся начальник услышал и прочувствовал всю глубину его, Юрасикова, негодования. То, что совсем недавно начальник продемонстрировал ловкость и смелость, ничего не меняло. Все в Конюшне и смелые, и ловкие. Вот урод, который шашлык в песок переворачивает, – один, Ванька Каин.

– Позавтракайте там пока, – сказал Иван, когда залез в кабину.

Окошко закрылось, отгородив обиженных подчиненных от обидевшего начальника.

– С шашлыком ты, кстати, напрасно, – сказал Круль, мягко тронув «Рейдер» с места. – Можно было и помягче…

Иван не ответил, смотрел молча на дорогу, вернее, на то, что осталось от дороги за семьдесят лет.

– Не дуйся.

– Была охота…

– Нет, в самом деле – не обижайся. Я не нарочно… Думаешь, меня осчастливили этой поездкой? Вызвали, поставили перед фактом. Я ведь тоже, между прочим, человек. И ничто человеческое, между прочим… Мне, думаешь, приятно было с вами встречаться? Вы же меня за предателя держите. За урода и иуду.

Иван посмотрел на Круля, растянул губы в фальшивой улыбке и отвернулся. Не хватало еще вести душеспасительные беседы с предавшимся. Какого рожна, в самом деле. Мы едем в одной кабине, но это не значит, что нам по пути.

– Держите и не скрываете этого… Ваше право. Никто не спорит. И у меня было право выбора. И кто сказал, что ваш выбор лучше моего?

Иван повернул голову вправо, будто увидел за окном что-то жутко интересное.

– Можешь не отвечать. Можешь. А ты знаешь, что четверть наших… ваших, из Конюшни, попадают в Ад? Не слышал?

Врет, подумал Иван. Трепись сколько влезет. Только Дьявол не врет. Только он один.

– Не веришь? Понятно, я вру. Я пытаюсь тебя сбить с пути истинного… Ты, конечно, можешь после возвращения пойти и проверить. Воспользоваться услугами агентства «Кидрон» и съездить в ознакомительный однодневный тур в Ад. Кого-либо конкретного найти там трудно, но можно воспользоваться тамошней информационной службой. В тур входит посещение одного грешника на выбор.

– Я знаю, – не выдержал Иван и повернулся к Крулю. – Не учи меня, не нужно. Думаешь, наши не проверяли? Рыков в прошлом году…

– Конечно, знаю. Игнат Петрович Рыков, тридцати лет, поиск по списку фамилий. Ответ – отрицательный, – Круль просвистел несколько тактов какой-то мелодии. – В принципе, я мог бы тебе ничего не говорить. Не мое это дело. Но…

– И не говори! Смотри на дорогу, держи руль и не выпендривайся…

– Ничего, я справлюсь, – спокойно ответил Круль. – И я тебе все-таки скажу. Ваш список убран из общей системы. К нему нет доступа. Его как бы и нет… Но души… Души – есть. Они у нас. И приходится им несладко. Совсем несладко, поверь…

– Ты можешь врать сколько угодно!

– Могу. Но могу говорить правду, для меня это совершенно безопасно. Ты ведь все равно не поверишь. Даже если я буду кристально честен! В этом фокус. И, продолжая свое выступление, я скажу, что список оперов убран из общего доступа по соглашению сторон. Нашей и вашей.

– Бог заключил соглашение с Дьяволом? – засмеялся Иван. – Ты сам понимаешь, что говоришь?

– Кто поминал Бога всуе? – удивился Круль. – Я – не поминал. Я сказал только про вашу сторону. А у вас там много всяких уважаемых людей, готовых на сделку с Дьяволом, лишь бы поддержать веру человека в Бога…

– То есть ты хочешь сказать, что кто-то из Совета тайно принял сторону…

– Тайно – да. Сторону преисподней? Скорее всего – нет. Хотя я и не уверен полностью. Там такая каша. Одни грешат, другие отпускают грехи и сами грешат, а если грехи отпускает грешник, насколько полезно это отпущение? Вот, скажем, ваш Шестикрылый согрешит. Так согрешит, что… В общем – согрешил. Ему нужно исповедаться. Но его вызывают к умирающему оперу, немедленно. Быстро и без промедления. И некого послать. Что должен сделать отец Серафим? Сказать, что не может, и оставить душу без покаяния и отпущения? Или пойти, проделать обряд, но знать, что все без толку, что это не поможет? Нет, во втором случае, конечно, все будет выглядеть куда благопристойнее. Сопли, шепот исповеди и скороговорка отпущения… Но результат…

Иван перекрестился. Ему показалось, что запах серы вытеснил из кабины весь воздух и что дышать больше нечем.

Ветер ворвался в опущенное боковое стекло, остудил лицо Ивана.

– Зачем так нервничать? Я ведь просто рассуждаю. Не так? Я рассуждаю, строю, так сказать, умозрительные конструкции. Теперь прикинь, Иван, после смерти друга кто-то из оперов отправляется в ад на экскурсию, проверяет по списку вновь поступивших и обнаруживает, что его близкий друг, получивший отпущение по всем правилам, прибыл, оказывается, в озеро расплавленной серы номер три тысячи восемьсот пятьдесят три, где сейчас и получает посмертное наказание. И вечная жизнь в Царстве Божьем ему не угрожает. Как поступит в этом случае опер? Будет счастлив и весел? Станет и дальше бросаться под пули и ножи? А если ему вдруг придет в голову, что только Дьявол не врет? Что святоши врут, а Дьявол – не врет. Бог… Бог наверняка не врет, Бог выше этого, тут даже в Аду по этому поводу не спорят. Все точно известно. Но со слугами… Со слугами все гораздо сложнее. Они ведь не безгрешны. И оперу может показаться, что если предавшийся всегда может прийти к Дьяволу и уточнить свое положение… И, даже если ему соврал начальник, подставил, то договор с Дьяволом все равно будет выполнен. В вашем случае все не так. Ваш договор – крещение. А доступа к Господу вы не имеете. Нет его подписи на договоре. Его именем – да. А лично им… Божественной рукой… Что делать оперу, ближайшего друга которого так подставили? Что бы ты сделал? Чисто умозрительно. Спекулятивно, я бы сказал. Что?

– Не знаю, – сказал Иван. – Честно – не знаю…

– В том-то и дело, – с искренней грустью произнес Круль. – В том-то и дело. Вас уговаривают попытаться поймать журавля в небе. Нам – дают синицу прямо в руки…

– Это… – Иван кашлянул, прочищая горло.

Он врет, понятно. Он не может не врать. И вопрос, который тлеет в груди Ивана, ничего не прояснит, Круль может спокойно соврать. Подтвердить возникшее подозрение. Просто так, из вредности. Или для того, чтобы внести сомнения в еще одну душу. Но вопрос жег, жег нестерпимо.

– Твоего друга… – наконец выдохнул Иван и ужаснулся тому, что говорит. – Твоего друга подставил отец Серафим?

Круль ответил не сразу.

Он как раз пытался провести машину между двух глубоких промоин, был сосредоточен и, показалось Ивану, не слышал вопроса. Точно – не слышал. Иван чуть было не вздохнул облегченно, но «Рейдер» выбрался на более-менее ровное место, и Круль повернул голову к Ивану:

– Отец Серафим? Нет, что ты. Конечно – нет. Того уже убрали. Отозвали, наказали…

И еще минут десять они ехали молча. Ветер трепал Ивану волосы, приходилось щуриться, но стекла Иван не поднял.

– А знаешь, что самое смешное? – спросил неожиданно Круль. – Самое смешное заключается в том, что, общаясь со лжецом, ты никогда не узнаешь, в каком месте он соврал. В своем выступлении или в ответе на дополнительные вопросы. Правда смешно?