Текст книги "Оперативник"

Автор книги: Александр Золотько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Глава 04

Как ни странно, но группа выехала в рейд с опозданием всего в час, хотя Ивану поначалу казалось, что их вообще не отпустят.

Сперва «тревожники» начали суетиться, обыскивать все вокруг, и двое бойцов сунулись было в служебные помещения «Трех поросят».

Джек Хаммер поначалу был вежлив и почти корректен. Первые три минуты. Когда возбужденные парни в бронежилетах, касках и с оружием наперевес попытались проскочить мимо него на кухню, Джек просто стал у них на пути и сказал, что не фиг служивым совать свой нос в частные владения. Служивые с этой точкой зрения не согласились и попытались преграду если не обойти, то отодвинуть.

Преграда возразила. Дважды. Два бойца на несколько секунд потеряли возможность нарушать границы частных владений, а Джек Хаммер, воспользовавшись паузой, обратился к Ивану с настоятельной просьбой вмешаться и объяснить понаехавшим уродам, что он, Джек Хаммер, является стороной пострадавшей, что, блин горелый, это в его бар стреляли и что, любить вашу уважаемую маму в извращенной форме, сюда террористы так и не проникли.

Оружие с бойцов он тщательно обобрал и выбросил в оконный проем. Потом, воспользовавшись временной слабостью «тревожников», вытолкал обоих за порог.

Сразу возникло некоторое напряжение, на улице защелкали затворы, Джек начал что-то кричать – в общем, Ивану пришлось вмешаться. Потом пришлось вмешаться брату Старшему Администратору, потому что Иван, запорошенный пылью, скорее напоминал клоуна или театральное привидение, чем специального агента. А Круль выглядел авторитетно и уверенно. Ну и спорить с представителем Службы Спасения было как-то неудобно. А стрелять в него вот так, с ходу, было неосторожно, по меньшей мере.

Мало ли что, а попасть в ад, имея на себе незаконное убийство предавшегося, никому не хотелось. То есть совершенно.

Переговоры зашли в тупик, но тут прибыл Токарев, быстро вник в ситуацию и расставил все по своим местам.

– Снова ты, – сказал ТэТэ, поглядев на Ивана, и покачал головой. – Ну можешь ты хоть что-нибудь сделать нормально, без шума?

– Могу, – сказал Иван. – Хочешь, напишу рапорт о происшествии?

– Обязательно, – Токарев осмотрел бар и снова покачал головой. – Сколько народу погибло?

– Тут? Тут погиб только один из охранников, – Иван огляделся, нашел целый стул, стряхнул с него пыль и осколки, сел. – Остальные были ранены в момент взрыва. Стеклом.

– Точно, – подтвердил Джек, стоявший рядом. – Ванька зачем-то начал стрелять в галат, но я так понимаю, что подобный идиотизм у вас ненаказуем и приветствуется?

– У них это называется взаимовыручка, – сказал Круль. – Галаты пытались захватить патрульных, опер из Конюшни это заметил и не мог не подписаться за своих. Ему, в принципе, положена награда. Ну уж поощрение в любом случае. Строгая благодарность…

– …С занесением в грудную клетку, – перебил его Иван. – Сам-то зачем полез? У вас как это называется?

– У нас это называется – угробить на совершенно законных основаниях троих верующих. Я бы даже сказал – фанатиков, – Круль очень мило улыбнулся. – Три души в аду. Раунд при помощи господина специального агента закончился со счетом шесть – ноль в пользу ада. Хороший выдался день…

– Шесть – один, – буркнул Иван. – Парень из охраны погиб при исполнении, не успев никого убить и, кроме того, защищая ближнего своего…

– Хорошо, – кивнул Круль. – Шесть – один, согласен. Но ведь все равно – перевес в пять душ.

– И оружие у тебя официально зарегистрировано? – спросил Токарев.

– Всенепременно, – улыбка Круля стала еще шире. – Сам ведь знаешь – для обеспечения безопасности от действий террористических группировок и для взаимодействия с силами правопорядка при задержании и уничтожении демонических сил, покинувших места заключения… Ну и так далее.

Приехала труповозка, тела вывезли, предварительно сфотографировав разгромленный зал. Как бы не рычал Токарев, но все было понятно, все было обычно, и обвинений, кстати, предъявлять было некому. Виновные убиты. Обычно добавляли: «С Божьей помощью», – но тут помощь была не только божественной.

Иван закончил рапорт как раз к приезду «Рейдера» с командой.

– Ну ты даешь! – восхитился Юрасик. – Мы, значит, шмотки грузим, а ты тут развлекаешься по полной программе. Сколько, говоришь, штук?

– А почему я слышу столько радости в голосе? – тут же осведомился Токарев, и восхищение на лице Юрасика сменилось опасливой улыбкой. – Чему ты радуешься, голубь? Семь человек погибли, шесть душ потеряно, еще неизвестно, что будет с патрульными – тяжелейшая контузия и ранения у троих… А ты радуешься?

– Но ведь Иван-то жив? Значит… – Юрасик опустил глаза, кашлянул и мелкими приставными шагами двинулся в сторону, подальше от начальства.

– Что теперь прикажешь с тобой делать? – спросил Токарев, глядя на Ивана сверху вниз.

Франсуаза оказалась медсестрой куда более расторопной, чем могло показаться при взгляде в ее светло-голубые глаза. Она успела промыть, обработать и перевязать все порезы на руках Ивана и даже обтерла его лицо влажным полотенцем.

Джек легонько шлепнул ее по заднице в качестве поощрения и отпустил на кухню.

– Так что с тобой делать? – повторил Токарев.

– А что ты со мной можешь сделать? – спросил Иван. – Рапорт я написал. Свидетели у тебя есть. Выезд группы никто не отменял. Складываем все вместе – я нахожу свою тревожную сумку, гружусь в «Рейдер» и убываю на неделю в круиз. А ты тем временем все оформляешь, все описываешь и передаешь наверх. Как раз к моему возвращению все это будет обработано, и я смогу принять посильное участие в окончательном оформлении бумаг. Нет?

Токарев помолчал, задумавшись.

Если он очень хочет не пустить Ивана в рейд, то теперь у него есть замечательный повод – это Иван понимал и ждал решения начальника с некоторым опасением. Ну не хотелось ему оставаться сейчас в Иерусалиме. Помимо всех прочих неприятных расспросов и соболезнований коллег, это могло вылиться в изматывающе тяжелые разговоры с теми же Токаревым и Шестикрылым.

– Ладно, – сказал Токарев. – Хрен с тобой – езжай. Когда вернешься…

– Если вернется… – с нажимом на первое слово поправил Круль. – Все в руках Господних…

Токарев скрипнул зубами, посмотрел на Ивана, но тот не стал ни спорить, ни возмущаться, продублировал улыбку Круля и согласно кивнул:

– Всё в руках Господних, и все в руках Господних. Любой из нас может не вернуться…

Круль засмеялся и вышел из бара.

– Слышь, Токарев, – Иван покрутил головой, пытаясь обнаружить свою сумку. – Тут рядом где-то бегает «тревожник» с моим «умиротворителем»… Дай команду, пусть вернет. А то мне лень вставать, догонять…

Токарев ничего не ответил, хотя имел полное право поставить на место зарвавшегося подчиненного. Это с одной стороны, с другой, прикинул Иван, чего орать на придурка, взявшего на себя чужие грехи, даже не зная какие именно. Его даже пристрелить из жалости не получается. Лучше не обращать внимания на его вызовы и эскапады.

Токарев вышел.

– Так мы договорились, – Джек Хаммер подошел к Ивану и наклонился. – Я ставлю пятнадцать ящиков пива, а вы…

– Договорились, – сказал Иван. – Скажи моим…

– Я уже сказал, – ответил Хаммер. – Они на заднем дворе грузятся.

Иван еще раз окинул взглядом зал и с удивлением заметил, что сумка стоит возле его ног, немного притрушена пылью, но совершенно цела.

– Будем считать это хорошей приметой, – пробормотал Иван.

– Что? – не разобрал Хаммер.

– Ничего, это я о своем.

Иван встал со стула, подхватил сумку и вышел через кухню на задний двор.

Группа трудилась в поте лица своего, перетаскивая ящики в фургон «Рейдера».

– Джек сказал, что ты… – начал Марко, но Иван прервал его взмахом руки, подошел к машине и заглянул внутрь.

– И где мы собираемся спать? – спросил Иван. – Сколько вы самоделки загрузили?

– Двадцать ящиков, – отрапортовал Юрасик. – И заканчиваем с холодильниками и пивом.

– Вы все это ставьте на дно, сверху матрацы и спальники, – приказал Иван.

– Так это только до Элата…

– Тогда мне спальное место подготовьте, если сами не желаете, – Иван снова заглянул в фургон и указал пальцем: – Вон там, посерединке, чтобы не трясло… Вам на все про все пятнадцать минут.

– Да мы уже почти…

– Пятнадцать минут на то, чтобы все переставить и приготовить, – официальным голосом произнес Иван. – И еще минимум одно спальное место в хвосте, для брата Старшего Администратора. Он к нашим операциям отношения не имеет.

Ребята посмотрели на старшего группы немного удивленно, но спорить не стали.

Иван забросил сумку в машину и вышел через ворота на улицу.

Подъехал эвакуатор, зацепил патрульный вездеход, кто-то что-то орал о безголовых идиотах, которые до сих пор не могут расчистить дорогу, Токарев устроил выволочку опоздавшим экспертам, галдели зеваки – все как обычно.

Вся картинка становилась то красной, то синей, красной – синей, красной – синей… А мне всего этого будет не хватать, сказал себе Иван. Скучно будет без этого цирка.

Сзади послышались шаги, Иван оглянулся – подбежавший боец сунул ему в руку «умиротворитель», что-то неразборчиво пробормотал из-под шлема и исчез за автобусом тревожной группы.

Иван вложил пистолет в кобуру, собрался уже окликнуть Токарева и для порядка все-таки доложить о готовности и отъезде, но сзади, из-за левого плеча раздался тихий голос:

– Галаты совсем ополоумели…

– А если я тебе в рыло насую? – спросил Иван, не оборачиваясь.

– И охота тебе отягощать свою душу подобными деяниями? – ленивым тоном поинтересовался Круль. – Юридически – я твой ближний. И нанесение вреда мне может оказаться последней каплей в твоей печальной судьбе. Тебе это нужно?

Иван не ответил.

– Тогда, с твоего разрешения, я повторю свою предыдущую фразу, – сказал Круль. – Галаты совсем ополоумели.

Иван снова не ответил.

– Ну так нечестно… Ты должен был спросить – с чего это я так решил? Типа, с каких хренов мне это взбрело? А я тебе сказал бы, что вся акция была спланирована нелепо и нерационально. А ты…

– Что ты ко мне прицепился? – спросил Иван, закипая. – Тебе поставили задачу вывести меня и спровоцировать? Мне только что вернули пистолет…

– Вернули? Чего же ты до сих пор не выстрелил? Что тебя вообще так задевает мое существование? Я кого-то убил? Предал кого-то? Только не нужно о Боге, оставь это между мной и Им. Богу – Богово, а человеку – соответственно. Я предался Дьяволу? Извини, парень, это мой свободный выбор. И этот выбор предоставил мне сам Господь. Тебя больше злит мой выбор или деяние Господа? – Круль помолчал, словно давая возможность Ивану ответить на вопросы, потом хмыкнул. – Я разговариваю с тобой как с профессионалом. И обращаю твое внимание на то, что галаты сегодня действовали глупо. Сам посуди…

– Сужу, – сказал Иван.

– Уже лучше, – одобрил Круль. – Так вот, галатам нужны были заложники. Заложники, переговоры, отстрел, ответные действия Конюшни, съемки телекомпаний, в том числе – наших, шум, крики и прочее… так? Так. Они нападают на патрульную машину, которая, помимо всего прочего, еще и бронирована. Причем делают они это возле бара, в котором, все это знают, постоянно пасутся опера и даже инквизиторы. И что – кто-то блокировал бар? Кто-то занялся его посетителями? Я так вижу, что засада была в доме, значит, они могли видеть, кто заходил в бар. Нет?

– Могли, – нехотя признал Иван.

– В машине было трое патрульных, – продолжил Круль. – Вся кутерьма завертелась из-за троих возможных заложников. И в баре было трое ваших. Только в баре эти трое были расслабленны, типа, пивко и созерцание новой официантки, можно было брать теплыми. Ну и еще четверо туристов, что тоже неплохо для демонстрации по телевизору. Вот, мы не хотим лишней крови и отпускаем невинных людей, а вот тех, что оправдываются делами закона, а не верою, этих мы убьем и порвем… Кстати, и взять всех в баре можно было тихо, без взрыва. Что из этого следует?

Иван покосился на стоящего слева Круля. Нормальное, спокойное лицо. Могло бы даже вызвать симпатию. Могло бы… и не дурак. Когда Токарев рассказывал о нем, то несколько раз повторил – не дурак. Опер от Бога, ляпнул даже один раз Токарев, но быстро спохватился.

– Из этого следует, – сказал Круль, – что бар трогать не хотели. Тебя не интересует – почему?

Бар или кого-то в баре, подумал Иван, но вслух ничего не произнес.

Тягач потащил патрульный вездеход, автобус с тревожной группой двинулся следом, остались только три дежурных машины и фургончик экспертов.

Из ворот с заднего двора выехал «Рейдер».

Открылась дверца, выглянул Коваленок:

– Вань, ты в фургоне или в кабине?

– Кто за рулем? – спросил Иван.

– Шляхтич. Дорогу возле города он знает, тут заблудиться негде. А потом, когда станет посложнее…

– То есть, – как можно более неприятным голосом произнес Иван. – То есть, если я сяду в фургон, то к молодому мы посадим предавшегося?

Коваленок отвел взгляд.

– Значит, – сказал Иван, – я и брат Круль садимся в фургон, а кто-то из вас…

– Я, – торопливо выкрикнул Юрасик и выскочил из фургона. – Я – в кабину.

– Сейчас это называется дисциплиной? – поинтересовался Круль.

– Сейчас это называется брезгливостью, – отрезал Юрасик, забрал из фургона свой автомат и открыл дверцу в кабине. – Так я поеду тут?

– Тут, – кивнул Иван. – Заодно не дашь уснуть Квятковскому.

Круль молча отодвинул в сторону Коваленка и вошел в фургон.

Иван бросил сумку внутрь, оглянулся и увидел, что Токарев смотрит на него. Огромный печальный Токарев.

– Пока! – сказал Иван и помахал рукой.

Токарев вздохнул и отвернулся.

– Все на местах? – поднявшись в фургон, спросил Иван.

– Все, – ответил Марко.

– Все получено, ничего не забыто?

– Все и ничего, – ответил Марко ритуальной фразой на ритуальный вопрос.

Иван захлопнул дверцу, прошел к креслу и сел.

В фургоне было десять двойных кресел, но свободными были только четыре передних, на остальных лежали мешки, тюки и коробки.

Заднюю часть салона занимали ящики. Предусмотрительный Хаммер использовал только глухие ящики с заколоченными крышками. Чтобы не привлекать внимания.

– Слушай, – спросил Круль, – а у вас теперь везде такой бардак?

«Рейдер» сдал задним ходом, развернулся, его тряхнуло на бордюре, и в ящике что-то звякнуло.

Круль демонстративно вздохнул.

Иван глянул в окно – Джек появился на пороге бара и стоял в дверях, прислонившись плечом. Неунывающий Джек Хаммер. Проныра, каких поискать.

Иван задернул шторку.

– Коваленок, в шахматы будешь? – спросил Марко.

– Он будет молча сидеть, – отрезал Иван. – Свет в салоне будет выключен, все будут молча сидеть, а я буду молча спать. Настроение у меня хреновое…

Иван посмотрел на Круля, тот развел руками и улыбнулся.

– И в кабину передай, – приказал Иван, вставая с кресла.

Он пробрался по проходу между креслами, нашел свое полевое снаряжение и переоделся. Потом молча лег на спальник, развернутый поверх ящиков. И закрыл глаза.

Спать не хотелось, но еще больше не хотелось смотреть на кого-либо или выслушивать очередные рассуждения Круля. Здравые, между прочим, рассуждения.

Иван положил руки под голову. Попытался положить, порезы на руках живо напомнили, что делать этого не стоит, Иван нашарил в темноте сумку и положил под голову.

То есть кругом прав предавшийся. А галаты – кругом идиоты. И если бы они всегда были такими идиотами, то Конюшня уже давно бы с ними покончила.

А так…

Полгода назад галаты взяли целый экскурсионный автобус. Почти возле самого Старого города. Чисто, без шума, без крика и перестрелки. Трех охранников разоружили без проблем, потом обменивали туристов из Германии на время в телеэфире, на радиотрансляцию…

В результате – получили теле– и радиорекламу часов на десять в общей сложности, а затем, перестреляв захваченных охранников, пошли на прорыв, прекрасно понимая, что ничего у них не получится, что снайпера давно уже наготове и что есть приказ пленных не брать.

Это было впечатляющее зрелище – огромный туристический автобус трогается с места, офицер городской полиции что-то кричит в мегафон, но темно-зеленая громадина с логотипом «Святая земля ждет вас» сносит патрульную машину и, набирая скорость, пытается прорваться, но не к окраине, а в центр. Снайперы начинают стрелять, пули выбивают стекла, дырявят бока, а махина все прет, расталкивая легковушки. Лопнули скаты, наскочивший на «колючку» автобус повело в сторону, но водитель удержал его на дороге.

Шансов уйти на рваной резине и на дисках – никаких, но автобус все еще продолжает двигаться, когда в дело включается пулемет. Со своего места Иван не видел, что там происходило в кабине водителя, не пошел смотреть потом, не смотрел в записи. Пулемет метров с пятнадцати длинными встретил машину, она остановилась. Пулемет выпустил еще несколько очередей, открылась дверь, и на дорогу выпрыгнул окровавленный человек с автоматом в руках.

Выстрелить ему не дали: снайпер целился по инструкции – в голову.

А сегодня… сегодня все было не так. Чушь какая-то получилась. Нет, можно попытаться списать все на спешку, на то, что галаты торопились, схватились за первую же возможность, но это так было на них непохоже…

Бар должен значиться в их списках в первой строчке. Если хочешь захватить опера или еще кого из Конюшни, то сперва наведайся к Хаммеру, а уж потом…

Черт…

Уже неоднократно думали на эту тему, даже пускали за Хаммером хвост и ставили технику, чтобы проследить и проверить, не работает ли старина Джек на галат. И ничего не обнаружили. Совершенно ничего.

Кто-то решился высказать предположение, что Джек откупается от галат информацией, почерпнутой из разговоров оперативников за кружкой пива. И это тоже могло быть правдой. Тогда возникал вопрос, какого хрена Инквизиция не пресечет подобного непотребства, но у инквизиторов спросить, понятное дело, не решились.

Потом все как-то забылось. Решили, что так было всегда и так всегда будет.

Может, поэтому и не тронули бар сегодня?

Хорошая версия, одобрил Иван. Логичная, непротиворечивая.

«Рейдер» остановился.

Контрольно-пропускной пункт. Проявляют бдительность солдатики международного контингента. Ведь наверняка же получили предписание пропустить и не цепляться. Если сейчас потребуют старшего, пообещал себе Иван, встану и порву в клочья дежурного по КПП. Прицеплюсь к какой-нибудь фигне – и порву.

Идеальных солдат не бывает, мать вашу. Прицепиться можно к любому, как говаривал старшина роты рядовому Александрову в годы срочной службы. И цеплялся, и наказывал, и научил, сволочь, на всю оставшуюся жизнь.

Вот сейчас…

«Рейдер» снова поехал. Какой-то лейтенант, сам того не зная, спас себе только что… Что именно себе спас летеха, Иван даже не стал додумывать. Ему захотелось спать. «Рейдер» покачивало, глаза начали слипаться.

Дальше, когда они доберутся до Элата, дорога станет похуже. Куда похуже, и машину будет уже не покачивать – трясти. Нормальные люди дальше Элата не живут.

Южнее нефть добывают, газ. Службу несут в гарнизонах, друг за другом следят, чтобы, не дай бог, значит, не умыслили пакость и не захватили месторождение. Это называется мирным сосуществованием и даже международным сотрудничеством. Посему коммуникации ремонтируются только от портов к месторождениям. Остальное – от лукавого. Есть еще нефтепровод и газопровод, но они идут восточнее Святой земли, через Ливан.

Иван почти заснул, но тут «Рейдер» снова остановился. На этот раз, судя по разговору, на таможенном посту.

И снова двинулся – таможенники также пропустили сразу.

Вот и славно, пробормотал Иван и заснул.

И проснулся от того, что его кто-то бесцеремонно похлопал по плечу.

– А в лоб? – спросил Иван, не открывая глаз.

– Ой, боюсь-боюсь-боюсь! – заголосил Круль тонким голосом. – Ой, сейчас ударит прямо в лоб. Хорошо устроился, начальник. Весь рейд думаешь проспать?

Иван открыл глаза.

В фургоне было темно, только красные сполохи скользили по потолку.

– Твои орлы устроили привал с пивом и шашлыками, палят костер, – сказал Круль.

– Ябедничать – плохо.

– Я и не ябедничаю. Я сообщаю, что они все равно тебя сейчас придут будить. Потом вы пожрете, потом мы снова поедем… И не сможем поговорить с тобой наедине.

– Пошел в жопу, – сказал Иван и попытался сесть, но получил толчок в грудь и упал.

– Лежи, не дергайся, – посоветовал Круль. – Мне нужно только три минуты твоего времени, чтобы привлечь внимание. На три минуты удержания у меня здоровья хватит. Предлагаю пропустить часть с физическим насилием и перейти к конструктивному диалогу.

– А если я…

– Бог – не фраер, – сказал назидательным тоном Круль. – Я ведь только разговариваю, а ты меня вдруг из пистолета. Господь все увидит, примет меры. Зачем тебе скандал и проблемы, если можно потерпеть всего три минуты, а потом послать меня на фиг. И я даже не обижусь. На обиженных, знаешь ли, черти воду возят. Сам видел.

Иван отпустил рукоять «умиротворителя», расслабился. Пусть говорит. Ладно, пусть говорит. Потом сочтемся.

– Я хотел тебя спросить… – Круль вернулся в кресло и превратился в черный силуэт на фоне задернутой шторки. – Еще возле бара, но решил подождать. Думал, в последнюю минуту вынырнет из темноты святой отец…

– Ты о чем?

– Это ты о чем? В смысле – о чем думал? На тебе три человеческих жизни. Пусть бандитов-заговорщиков, пусть конченых галат, но это все равно грех… в мое время… да и сейчас, насколько я знаю, такие штуки нужно отпускать. А ты совершенно спокойно садишься в «Рейдер», а Токарев тебя совершенно спокойно отпускает на неделю. Без отпущения. Ладно, ты забыл, замотался. Я не могу себе представить такого, но ладно, может быть. Но Токарев… Просто так тебя отпускает… я ведь его знаю – он такого пропустить не может. Что мы имеем?

– Три минуты еще не прошло? – спросил Иван.

– Еще нет. У меня еще есть время.

– Смотри, оно идет.

– Я знаю. Я успею. И я вполне могу предположить, что ты вчера, у Сионских ворот…

– Это не твое дело!

– Не мое? Наверное… Я мог бы тебе предложить выход, но ты…

– Пошел ты…

– Вот именно. Так я и предполагал. И посему решил немного проверить твои карманы.

– Что? – Иван сел на спальнике.

– Карманы проверить, – хладнокровно повторил Круль.

– Да я…

– Сможешь кому-нибудь объяснить, откуда это у тебя? – спросил Круль.

Что-то упало на колени Ивану. Легкое, словно горсть зерен.

Иван взял четки и спрятал их в карман.

– Откуда это у тебя?

– Четки? – вполне натурально удивился Иван. – В лавочке купил, для туристов. А что?

– Ты мне не подскажешь, где такая лавочка находится? – театральным шепотом спросил Круль.

– Ну… не помню… Да и какого хрена я должен перед тобой отчитываться?

– Не должен. А вот перед Объединенной Инквизицией – обязан. Сколько зерен на твоих четках?

Иван двинул было руку к карману, но остановился.

– Твое дело какое? Сколько нужно.

– Молодец, шустрый мальчик. Там на четках у тебя две детали. Вернее, одна деталь и одно отсутствие детали. С чего начать?

Иван промолчал.

– Хорошо, начну с отсутствия. На четках у тебя нет крестика. Правда странно?

– Ну и что? – Иван стал лихорадочно припоминать все четки, которые попадались ему на глаза. – Ну нет креста… Оторвался, может быть. Сегодня, в перестрелке.

– Хорошо. Зачтем этот странный ответ. Тогда о детали. О присутствующей детали. У тебя ровно тридцать шесть зерен на четках.

Круль сделал паузу, словно давая Ивану самому осознать всю глубину и значимость происшедшего. Словно и вправду ожидал, что Иван сейчас переполошится, вскинется и станет лихорадочно пересчитывать зернышки на четках. Или осознает всю глубину своего падения и горько зарыдает.

Но Иван на заявление предавшегося не отреагировал.

Нет, в голове шевельнулось легкое удивление, при чем здесь количество зерен? Иван был честно уверен, что в четках может быть сколько угодно шариков. Готов был поклясться, что видел у монахов и паломников маленькие четки, шариков на десять, и длиннейшие гирлянды штук на сто пятьдесят. Тридцать шесть? И что?

– Та-ак… – протянул Круль разочарованно. – Не знал, что все настолько плохо. Ты, оплот и защита христианства в борьбе с происками Дьявола, и не знаешь элементарных вещей. Нас в Службе дрючат, чтобы мы, значит, знали все подробности учения, избранные места заучиваем на память, чтобы в спонтанно вспыхнувшей дискуссии суметь срезать святошу, а вас, значит, не напрягают…

Иван попытался придумать ответ на прямое оскорбление, но в голову ничего не пришло. Так оно и было, в общем. Служба, пьянка с расслаблением, отпущение, и снова служба, и снова расслабление…

– Ладно, блиц-курс, – Круль отодвинул шторку, на лицо упал красный отсвет костра. – Твои орлы все никак не справятся с огнем на ветру, время есть…

Время закончилось, хотел отрезать Иван, но смолчал. Чертов предавшийся что-то знал. Пусть не о подробностях смерти Фомы, пусть только о найденных четках… Все равно нужно было когда-то выяснять их происхождение. Не к Шестикрылому же обращаться.

– Значит, слушай и постарайся запомнить, – сказал Круль. – На обычных христианских четках бывает разное количество зерен. От десяти до ста пятидесяти. Двадцать, тридцать, тридцать три, сорок, пятьдесят, сто, сто двадцать, сто пятьдесят… Количество завязано на конкретные моменты учения: сорок дней Великого поста, Пятидесятницу, сто пятьдесят псалмов в православии, ну и так далее и тому подобное…

– Мне не нравится твой тон…

– Хорошо-хорошо, не нервничай, – Круль не давил, не пытался уязвить или оскорбить – он просто рассказывал. Информировал. – Так вот, у тебя на четках тридцать шесть зерен. В вышеизложенный список не вмещается. И что это значит?

– Кто-то из ваших сделал? Для осквернения?

– Забавная версия, – засмеялся Круль. – Действительно забавная. И что осквернять таким образом? Или ты о черной мессе, молитвах наоборот и прочей ерунде?

Ты серьезно хочешь сказать, что вы даже об этом не знаете? Все настолько плохо в Датском королевстве? Хотя о Гамлете тебя тоже лучше не спрашивать…

– Пошел ты в жопу, умник, – сказал Иван.

– Не сквернословь, раб Божий! – Настроение Круля еще улучшилось, голос звучал звонко и непринужденно. – Читал ты Шекспира, читал, верю… или кино смотрел. Но я не об этом, я о том, что у тебя в кармане сейчас не четки – суббах.

– Что?

– Суббах, тасбих, тисба, диспе… – пояснил Круль. – Все это происходит от одного корня, который обозначает «молиться, восхвалять Бога»…

– И что здесь неправильного? Тебе не нравится хвала Богу?

– Не нравится, – ответил Круль и, словно спохватившись, зачастил: – Но это, понятно, не мое дело, я не стал бы вообще затрагивать этот вопрос, но при помощи суббах, тасбих и прочего восхваляют не просто Бога – восхваляют Аллаха. Мусульмане. Знаешь такие слова?

Такие слова Иван знал. Легче, правда, от этого не становилось. И понятнее – тоже.

– Так где, ты говоришь, находится та сувенирная лавочка, где ты суббах купил?

Иван достал из кармана четки, в темноте, на ощупь, пересчитал зерна. Тридцать шесть.

– Там еще есть такая продолговатая косточка, символизирующая одно из основных положений учения пророка Мухаммеда. Где ты взял подобную редкость, Иван? Мы с тобой оба понимаем, что вещица не древняя, сделана не до Возвращения… Сам делал? Зачем? Неужто пытаешься возродить ислам прямо тут, в Святом городе? – Теперь в голосе звучала насмешка.

Парни снаружи захохотали, Юрасик что-то неразборчиво крикнул. Неясно, что там у них с костром, но пива они уже явно приняли.

Иван спрятал четки в карман, вытер руку о полу куртки.

Ислам… Его не было на Земле вот уже почти семьдесят лет. С момента Возвращения. Собственно, с отделения истинно верующих от всех остальных Возвращение и началось.

Во всех учебниках, во всех книгах о Возвращении, в стихах и поэмах, посвященных этому событию, говорилось об изгнании иноверцев и безбожников. Явился Господь своим верным, а иные исчезли в лучах славы Его… Иван заучивал текст еще в пятом классе, к годовщине Возвращения. Большую часть помнил до сих пор.

В учебниках истории рассказывалось о коварных и жестоких мусульманах, захвативших вместе с иудеями Святую землю, вырезавших христиан, надругавшихся над святынями и посеявших в сердцах людей ложь.

Фильмы о Крестовых походах, о мусульманских завоеваниях, крови, жестокостях и насилии все расставляли по полочкам – благородные, жертвенные христиане, проповедовавшие мир, и коварные, жестокие сторонники Аллаха… Террористы, поставившие мир на край бездны перед самым Возвращением.

Рассказывали, что проклюнулась даже какая-то секта, учившая, что именно для противостояния проискам исламистов и произошло Возвращение. Секту признали еретической, кто-то даже пострадал, отправился в монастыри, а то и на тот свет – во время Смуты особо не церемонились с еретиками. Этого в школьных учебниках, естественно, не было, но в рамках спецкурса курсантам это читали. На случай встречи.

О современных мусульманах нигде и никогда не сообщалось. Хотя Иван и остальные опера знали об их существовании. В Темном доме время от времени. И мусульман, и иудеев. И было это тайной. Во всяком случае, нигде официально не говорилось о том, что в самом центре Вселенной, на Святой земле, в Святом Городе, появляются странные люди, принадлежащие – это себе трудно даже представить – к иной вере.

Сам Иван их не видел. Не доводилось. И оно, наверное, к лучшему. Дежурить возле Игольного Ушка, сопровождать членов посольств к Темному дому, охранять и обеспечивать их безопасность – увольте. Тут нужны люди особые. Никто из оперов не знал, кто именно работает возле Игольного Ушка. Вообще, вслух сам термин «Игольное Ушко» не произносился.

Послы прибывали, следовали в Темный дом, там с ними проходили переговоры, потом посольства отбывали обратно.

Фома, насколько знал Иван, возле Игольного Ушка не появлялся.

– Еще раз повторю свой вопрос – откуда четки?

– Пошел ты на хрен, – сказал Иван. – Не твое дело. Нашел. Шел по улице и нашел.

– И не сообщил начальству?

– О чем? О четках? Так я думал, что это обычные. Это ж только сейчас ты мне глаза открыл на вопиющий факт. А до этого я ни сном ни духом… вернемся из рейда, я, конечно, все отдам начальству, сообщу… факт, ясное дело, вопиющий, профилактические меры принимать нужно… – Иван замолчал сам, Крулю не пришлось ни перебивать, ни смеяться.

Молчание предавшегося было очень выразительным.

– Короче, – чуть помолчав, сказал Иван. – Ты идешь в жопу, я иду наружу, погонять личный состав и пожрать чего-нибудь. Если ты не возражаешь…

– Не возражаю, чего мне возражать? Я, с твоего разрешения, останусь здесь, подремлю. Вчера у меня выдался день тяжелый, ночь также не спал, а с утра меня вызвали к начальству и погнали в Конюшню, – Круль потянулся и зевнул.

Иван прошел мимо него, открыл дверь, в машину ворвался свист ветра, песок и холод.