Текст книги "Оперативник"

Автор книги: Александр Золотько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– И как ты справлялся раньше?

– Раньше стояли либо государственные служащие, либо солдатики международного корпуса. Все в отдельности – милейшие люди, дай Бог им здоровья, но как сойдутся вместе… те следят за этими, эти – за теми, а бедному предпринимателю что делать? – Джек цыкнул зубом. – Нерентабельно получается.

– А со мной – рентабельно?

– С тобой – вполне. Я ж так вообще никому взятку платить не буду, только вознаграждение тебе. А я тебе вместо вознаграждения на ту же сумму пивка выдам. Вы заказали десять ящиков? Заплатите за… – Джек нахмурился, потом поднял глаза к полотку. – За восемь.

Иван улыбнулся.

– За семь.

Улыбка стала шире.

– За пять, – Джек подмигнул. – Всего за пять… четыре. Меньше не получится. Рентабельность…

– Наживаться на своих – нехорошо, – сказал Иван. – Просто отвратительно. Особенно если при этом ты еще обзываешь их кончеными идиотами.

– Я? Кого-то назвал конченым идиотом? Тебя? – На лице Джека Хаммера, бывалого моряка и опытного предпринимателя, бурлила крепкая смесь из обиды, изумления, возмущения и негодования. – Да как я мог?

– Ты хочешь сказать, что государственные служащие настолько идиоты, что берут с тебя в качестве взятки меньше стоимости десяти ящиков пива? И, что самое обидное, ты думаешь, что я в это поверю? – Иван похлопал Джека по плечу.

– Ты забыл, что в прошлом году я попал в Элат как раз на Великий пост и заметил, сколько у твоего приятеля в баре стоила самоделка. Свобода воли – свободой воли, но торговля алкогольными напитками в Великий пост не приветствуется.

– С тобой приятно вести дела, Иван, – сказал с самым серьезным видом Хаммер. – Ты никогда не держишь камень за пазухой. Ты все говоришь открыто и прямо. Мне это нравится. Я не возьму за пиво денег вообще.

– За все четырнадцать ящиков? – спросил Иван.

– За все пятнадцать! – величественно произнес Хаммер в тишине – автомат как раз менял пластинку, жужжа и позвякивая.

Парни из охраны оглянулись.

– Все в порядке, ребята! – провозгласил Джек, и снова врубилась музыка.

Хаммер достал из-под стойки бутылку, щедро налил в две рюмки, по самый край.

– Не чокаясь, – сказал Джек. – Царство небесное Фоме Свечину.

Иван задумчиво посмотрел на свою рюмку. Джек протянул руку к своей, но в последний момент положил руку на стойку.

– Что-то не так? – спросил Джек, наклонившись к Ивану.

– Он заходил к тебе в воскресенье? – Иван посмотрел в глаза Хаммеру.

Такие глаза, кажется, называют рысьими. Хищные и хитрые. Человек, смотрящий на мир такими глазами, может соврать, не моргнув этим самым рысьим глазом, может улыбнуться или разбить бутылку о голову собеседника. Иван видел Хаммера во всех трех ипостасях.

– Фома? – переспросил Джек и положил ладонь на свою рюмку. – Заходил. А что?

– Что он делал?

– Что тут все делают? Выпил, поел. Попытался ущипнуть за задницу Франсуазу, но был поставлен на место. Потом ушел.

– Во сколько?

Джек задумался, оглянулся на часы, висевшие над полкой с бутылками.

– Как бы не около часа. Как раз после того, как ввалились ваши парни. Они его еще позвали к себе, что-то там собирались отметить, а он пообещал вернуться через пару часов.

Через пару часов он был уже мертв, подумал Иван. И густо посоленный хлеб уже обжег мне горло.

Сразу из бара он пошел к Сионским воротам. И планировал вернуться. Что-то получить и вернуться. Или что-то узнать. Что он узнал – неизвестно. А получил… получил три пули и полное отпущение грехов.

Автомат захрипел и замолчал.

Хаммер вздохнул, вышел из-за стойки, подошел к автомату, пнул его и вернулся на свое место. Музыка заиграла снова.

– Раритетная вещь. Древняя. Еще до Возвращения она уже была старой, – сказал Джек.

– И никого чужого в баре не было? – спросил Иван.

– В такую погоду? – удивился Джек, достал кисет, трубку и принялся набивать ее табаком. – В такую погоду люди пьют, доставая бутылки из мини-бара в отеле «Интерконтиненталь», а не в стейк-баре «Три поросенка». Здесь были все свои… Кто более свои, кто менее…

– С какого раза ты запоминаешь посетителя?

– С первого, естественно. И во второй раз я уже могу назвать его по имени и спросить «Как обычно, приятель?». И не перепутать его прошлый заказ. Я уже двадцать лет в деле, Ваня… – Джек набил трубку, зажег спичку о свои джинсы и поднес огонь к трубке. – Без этого простой владелец бара не может рассчитывать на более-менее постоянную прибыль. Пусть даже небольшую.

Джек затянулся, выпустил краем рта струйку дыма и удовлетворенно улыбнулся.

– В тот день, в основном, были более свои. Хотя… был один и менее свой. Появляется редко. В смысле – не часто. Ничего не пьет, кроме чая. Ест салатик и бифштекс. Фрукты пару раз заказывал.

– А зовут его как?

– Зовут… тоже спросил. Если он ходит один и ни с кем не разговаривает, как я узнаю его имя? Уважаемый господин! И все, – Джек пыхнул трубкой. – А что такое? Я слышал, что Фому застрелили галаты.

– Уже слышал? – Иван даже и не удивился – так, продемонстрировал легкое удивление. – От кого?

– Разве вспомнишь? – Теперь легкое удивление продемонстрировал Джек. – Говорят. Ну так выпьем? За помин души…

Иван взял рюмку осторожно, чтобы не расплескать. Самоделка чуть приподнялась над краями рюмки, удерживаемая только поверхностным натяжением.

– А знаешь, Джек, – спросил Иван, разглядывая свою рюмку. – Знаешь, сколь булавок можно бросить в эту рюмку до того, как потечет через край?

– Если наливал Джек Хаммер, то ни одной, – сказал Джек.

– Ошибаешься, Джек Хаммер. Если верить старинной книге по физике, то насовать можно еще полную рюмку булавок. И не потечет. Сам я не пробовал, но не будет же врать известный ученый.

– Ваня, если бы ты знал, как врут ученые! Простой парень вроде меня если и соврет, то так, по мелочи. Ах, Эмма, я тебя люблю! Джон, доверься мне, эта лошадь придет первой! Никита, я засадил этой красотке на первом же свидании!.. Разве это ложь? А вот ученые… не поверишь, но мне довелось видеть книгу, в которой было написано, что Земля круглая. Не как круг, а как шар!

Представляешь? И крутится вокруг здоровенного солнца на этой, на оси. Представляешь?

Иван оглянулся на окно, но Игла отсюда была не видна.

– Представляю, – сказал. Иван.

– Что? Я сам… Я сам был возле небесной тверди. В западной половине Тихого океана. Мы, конечно же, не стали подходить близко, но даже издалека зрелище было потрясающим! Невероятным! Солнце как раз ушло за горизонт, зажглись звезды. Они были совсем рядом, рукой подать, а не во многих миллионах миль, как было написано в той книге. Я себе даже представить не могу, чего напился тот писака, прежде чем придумал бред о круглой Земле. Ну ладно, те, кто жил на макушке, еще как-то могли двигаться, хотя в гололед я бы не хотел оказаться на их месте. Поскользнулся и гоу ту нафиг с шара. Но ведь врали, что кто-то жил и вверх ногами. И ведь верили в это, верили! – Джек попытался затянуться, но табак уже прогорел, и Джек выбил его на пол о каблук. – Невероятно!

– Вероятно, – сказал Иван и выпил самоделку. – И про булавки, и про круглую Землю. Мне отец Серафим подтвердил, ты же знаешь Шестикрылого? Вот он и подтвердил. Я и раньше слышал, но в подробности не вдавался. Читал в библиотеке, в отделе Свободы Воли…

– Закрыл бы я эти отделы! – возмущенно выпалил Джек. – Вся ерунда оттуда проистекает.

– Была Земля шаром. Была до самого Возвращения. А потом развернулась, стала плоской, и твердь небесная легла сверху… – Иван поставил рюмку перед собой вверх дном, заметив, что Джек потянулся за бутылкой. – И стала Земля плоской семьдесят лет назад.

– И как же ходили по ней люди? – спросил, хитро прищурившись, Джек Хаммер. – Как ходили вверх ногами? Как мухи? Или как обезьяны по деревьям?

– Я то же самое спросил у отца Серафима, – вздохнул Иван. – Вот почти теми же словами. А он мне ответил…

Иван поманил к себе Джека пальцем, тот наклонился.

– А он меня спросил в ответ, отчего это я сомневаюсь во всемогуществе Господа нашего Бога? – прошептал Иван.

Джек Хаммер перекрестился.

– Вот и я о том же, – кивнул Иван. – Тот, не совсем свой, без имени, он далеко от Фомы сидел?

– От Фомы? В другом конце зала. Точно говорю, в другом конце. Фома, значит, в углу, лицом к двери, а этот мужик – за первым столиком, но тоже лицом к двери, а это значит, спиной к Фоме. И ушел, не оглянувшись, – Хаммер замолчал, задумавшись. – Погоди, Фома почти следом за ним вышел. Чуть замешкался, чтобы все-таки Франсуазу ущипнуть, увернулся от оплеухи, переговорил с вашими ребятами и вышел. Точно.

– Как мужик выглядел? Можешь описать?

– Как?.. Росту среднего. С меня, но потоньше в кости. Аккуратный такой, перстень на пальце, но я не рассмотрел что там за печатка. Одет в тот раз был в плащ с капюшоном, по погоде. И обычно ничего такого не надевал. По сезону. Раз в три месяца, в два. Как-то месяца четыре его не было. Что еще… Глаза серые, волосы темно-русые, вон как у тебя. Бородка и усы. Такие хитрые, соединяются. Усы по краям рта переходят в бородку. Не длинную. Чуть не забыл – шрам у него был на виске. На левом, – Джек поднес пальцы к своему виску. – Нет, на правом. Небольшой шрам. От ножа. Я таких в свое время насмотрелся. И все, больше я ничего не заметил. Приходил один, уходил один. Девок не водил и не кадрил. Если ты меня сейчас спросишь, не сидел ли он за все это время с Фомой за одним столиком, я пошлю тебя на хрен, ибо, что я тебе, компьютер, чтобы столько всего в голове держать. И разозлюсь. Так что – лучше не спрашивай.

– Я и не спрошу, – Иван посмотрел на часы.

– Не знаешь чем заняться? – участливо спросил Джек.

– Еще куча времени, – признался Иван. – Хренова куча времени. Убивая такую кучу времени, я начинаю чувствовать себя серийным убийцей. Или организатором геноцида.

Джек тоже глянул на часы.

– Сейчас у нас четыре часа. Ты сядешь за стол, к тебе подойдет Франсуаза, и ты интеллигентно сделаешь заказ…

– Это в смысле – рукам воли не давать?

– Именно. Я и сам еще не наигрался, между прочим. Смотреть – смотри. Даже за пазуху. Там есть на что посмотреть. Сделаешь заказ, она тебе его принесет минут через тридцать, у нас тут не фастфуд, у нас тут разогретое не подают. Эти тридцать минут ты скоротаешь за кружечкой пива. Орешков я тебе не предлагаю, а вот рыбца с Волги мне недавно привезли. Пососешь. Пока покушаешь, пока запьешь это кофейком по моему особому рецепту, с коньяком и перцем, вот уже и время подойдет, твои секретные восемнадцать часов. Как тебе план?

План был хорош. Даже в своем угрюмом настроении Иван не мог не признать, что план полностью соответствует его взглядам на счастливую жизнь. Не совсем, но очень близко.

Иван хотел честно это сказать, но не успел.

За окном прогремел взрыв. Близко – стекла влетели внутрь бара, взрывная волна сорвала занавески.

Иван успел только пригнуться, Джек – присел за стойку.

Закричала женщина – ее зацепили разбившиеся стекла. Женщина стояла на коленях, смотрела на кровь, пульсирующей струйкой бьющую из правой руки, и кричала.

– Твою мать! – Джек схватил полотенце и побежал к раненой, чтобы остановить кровь.

Иван первую помощь оказывать не стал. Он спрыгнул с табурета, вытащил из кобуры «умиротворитель» и подошел к оконному проему. Под ногами хрустело выбитое стекло и трещали пластиковые листья искусственных растений.

В ушах гудело, да и на музыкальный автомат взрыв особого впечатления не произвел. Автомат переключился и затянул «Онли ю».

Иван поднял пистолет.

На противоположной стороне улицы стоял патрульный вездеход, уткнувшись в фонарный столб. Странно, но лампа фонаря уцелела и продолжала освещать улицу. Взрывом машину не перевернуло, но тем, кто сидел внутри, позавидовать было сложно. Хотя дело было даже не в этом.

Заряд был небольшой. В мотоцикл на обочине могли, в принципе, заложить столько взрывчатки, что патрульный вездеход разлетелся бы в клочья. Но его только тряхнули. Это значило, что…

Иван выстрелил, не задумываясь. У парня, вынырнувшего из подъезда дома напротив, в руках был автомат, допотопный, как и все оружие галат. То ли они брезговали новинками, то ли старье достать было проще.

Парень был высокий, стройный, красивый или нет, рассмотреть было невозможно из-за повязки на лице.

Пуля ударила его в голову, парень упал, будто его сбили на землю дубинкой. Автомат отлетел в сторону. Еще выстрел – и второй парень осел на тротуар, скользнув спиной по стене. Этот получил пулю в лоб.

Как удачно все складывается, пробормотал Иван, еще дважды нажимая на спуск. Третий упал в двери подъезда, Иван даже толком не рассмотрел, кто там был. Мелькнула мысль, что пострадал зевака, но пистолет убитого вылетел и простучал по ступенькам.

Трое. Три-ноль или как?

Иван краем глаза заметил, что один из дежуривших в баре охранников сидит на полу, зажимая лицо, а между пальцев капает кровь. Его достали осколки стекла. Второй охранник замер с обнаженным стволом возле дальнего окна, того, что выходило в переулок. Заметив взгляд Ивана, он кивнул, мол, все нормально, все под контролем.

И ошибся. Как оно могло все быть под контролем, если вдруг очередь десятка в полтора пуль влетела в это самое окно и отшвырнула охранника прочь.

Иван присел – очередь прошла выше его головы, но никто не мешал пулеметчику опустить прицел.

Что он и сделал.

Вторая очередь прошла уже ниже, пули добили уцелевшие после взрыва искусственные растения, пробежали по рядам бутылок над стойкой бара и убили музыкальный автомат. Музыка прервалась, крик раненой заполнил освободившееся от музыки пространство, но Джек махнул рукой, и женщина замолчала.

Еще это называется ручной амнезией, вспомнил Иван, быстро переползая к дальнему окну.

Вот стоит сейчас сволочь с древним пулеметом, с «бреном» каким-нибудь, и от пуза с удовольствием поливает окно бара. А другая сволочь в это время подойдет к этому же окну и бросит в него гранату.

Снова ударил пулемет.

Пули долбили стену, разбрасывая осколки штукатурки и кирпича, время от времени доставали уцелевшие бутылки, и те разлетались миллионом прозрачных брызг.

Иван высунул над подоконником пистолет и, дважды выстрелив, быстро убрал руку. Вовремя – пули торопливо запрыгали по нижнему краю окна, пытаясь нащупать стрелка.

Иван оглянулся – Хаммер уже успел оттащить раненую женщину за стойку и вернулся к остальным, что-то стал втолковывать им громким шепотом.

Следующая очередь заставила всех припасть к полу, но Джек даже лежа продолжал жестикулировать и указывать на стойку. Там был проход на кухню и выход во двор.

Хаммер схватил за руку окровавленного охранника и потащил его к стойке. Женщина и двое мужчин, залитые кровью, припорошенные пылью, поползли за ним.

Что-то взорвалось возле патрульной машины. Все-таки добрались до нее, не получилось у Ивана отбить. Ни хрена не получилось у Ивана, если честно. Теперь галаты – а это точно галаты, больше некому так нагло себя вести в Иерусалиме, – теперь они вытащат ребят из машины и возьмут их в заложники. Закроются где-нибудь в доме и будут убивать их по одному, вещая в окно через мегафон, что уверовали они во Христа Иисуса, чтобы оправдываться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть.

Суки.

А пулемет все гремел, делая перерывы между очередями по пять-шесть патронов, не давая поднять головы.

Это не «брен», какой это «брен», к свиньям собачьим? У того патроны уже закончились бы. А тут явно пулемет с ленточным питанием, и лента патронов на сто пятьдесят, не меньше.

Ну, здравствуй, подумал Иван, заметив силуэт в дверях бара. С той стороны обычный человек никак не сунется. Только необычный, с оружием в руке и числом 216 на правом предплечье.

Вот сейчас он переждет конец очереди. Они могут и по радио переговариваться. Даже наверняка.

Итак.

Иван поднял пистолет, лежа на спине, опершись плечами о стену под окном.

Пулемет замолчал, дверь распахнулась.

Выстрел.

Человек согнулся, сделал еще шаг в помещение и упал лицом вниз. Автомат проехал по мраморному полу к стойке. Ударился о ножку табурета и остановился.

В бар влетел следующий.

Стояли они там вдвоем, готовились войти один за другим, быстро, чтобы успеть автоматным огнем накрыть все, переплести помещение огнем из двух стволов, вычистить все и всех. Бросились вперед по команде, первый упал, и второму нужно бы остановиться, но команда уже отдана, сам он уже прыгнул, адреналин в крови, мысли прыгают. Он ведь убивать собирается, убивать, а тут его…

Пуля в голову, человек в темно-синей куртке ударяется плечом в стену, отлетает вперед и падает.

Восемь выстрелов. В магазине еще двенадцать. Надо бы сменить позицию, вроде бы Джек вывел всех на кухню. А тут сейчас все может случиться.

И случилось.

Снова загрохотал пулемет. И к нему присоединилась пара автоматов с улицы. Теперь пули летали вдоль и поперек, словно плели ткань. Может быть, даже и саван.

Иван прикинул расстояние до стойки. Осколки кирпича, стекла и куски штукатурки летали вокруг, пыль заполняла зал. Наконец погас свет. Вовремя. Это, наверное, Джек сообразил.

На улице уже стемнело, теперь никто никого не видит.

Иван пополз в темноту, шипя от боли, натыкаясь руками на стекла или локтями на острые куски кирпича. Стрелки справа перезаряжали автоматы, пулеметчик продолжал стрелять не переставая.

Какого хрена? Ну добрались до патруля, открыли машину. Забрали и ушли. Чего устраивать перестрелку? Все уже получилось. Или не получилось? И где, спрашивается, тревожная группа? Где наш любимый спецназ?

Автоматы ударили как раз в тот момент, когда Иван дополз до стойки бара. Здесь стекол было куда больше. Порежу руки, подумал Иван, что стану делать? А если пулю схлопочу и помру без покаяния?

Пули все долбили и долбили, звонко ударяясь в стену и сухо, четко – в деревянную стойку.

А ведь только что сказал Токарев, что есть у Ивана склонность к саморазрушению? И где она? Лежит, вжавшись в мусор, и молится, чтобы пронесло, чтобы не зацепило или не убило.

Господи, прошептал Иван и сам себя оборвал. Молись не молись… Грешен ты, Ваня… и грехи тебя утянут…

Наконец замолчал пулемет.

То ли показалось Ивану, то ли вроде что-то бабахнуло между выстрелами пулемета, что-то не того калибра, не той тональности. Громко так, внушительно.

Или все-таки перезаряжается пулеметчик?

Иван нащупал стойку, попытался вспомнить, где проход. Сейчас полезть напрямую, загреметь чем-нибудь, застрять – и все. И реализовалась тайная тяга Ивана Александрова к саморазрушению. Далось ему это саморазрушение…

Только собрался лезть прямо через разбитую стойку, как автоматы снова открыли огонь. Сколько же это может длиться?

Иван уже не пытался ползти, лежал, прикрыв голову руками – зачем? – и что-то бормотал. Ругался, наверное, но не молился, это точно.

К дуэту автоматов подключился еще один исполнитель. Сказал «бабах», и автомат остался один. Еще раз «бабах», и все стихло.

Теперь стали слышны сирены. Приближающиеся сирены. Это не могло не радовать.

Но мы не будем выползать, сказал Иван. Мы не идиоты, чтобы вылезать из норы… Мы подождем. Вон мигалочки появились, как красиво они освещают разгромленный бар. Всполохи так и летают по тому, что еще минуту назад было залом.

Сирены смолкли – только сполохи. Синее – красное, синее – красное… Красиво. Обнадеживает и внушает надежды. Синее – красное, синее – красное…

За дверью что-то скрипнуло, кто-то хочет войти. Двое уже пытались. Иван, ясно отдавая себе отчет в том, что сейчас никто из врагов не может входить в бар, прекрасно понимал, что это кто-то из своих: либо патрульный, либо спецназовец, а то и этот, с бабахалкой, – хочет войти и помочь.

Все это Иван понимал, видел, осознавал, но это не мешало ему медленно поднимать «умиротворитель», наводить его на дверь и плавно, очень аккуратно, начинать давить на спуск.

– Кто тут? – спросили из-за дверей.

– А тут кто? – ответил Иван, продолжая жать на спуск, выбирая люфт.

У него в пистолете всегда был большой люфт. Нравилось ему так.

– Если не ошибаюсь, – сказали от дверей, – это со мной разговаривает Иван Александров. Да?

– Угадал… – Палец на спуске замер.

– У нас с вами есть общий знакомый, – сказал мужской голос от дверей. – Никита Сергеевич Токарев. Помните?

Иван опустил пистолет, снял занемевший палец со спуска.

– Я могу входить? – спросил голос.

– Входи.

– А с фонариком?

– И с фонариком входи, – разрешил Иван.

Все входите, кто угодно входите, колоннами, цепями – теперь можно. Теперь это уже не галаты, теперь это уже свои. Кто угодно, но свои. Не желающие убивать Ивана Александрова.

Опять что-то заскрипело.

– Ты там осторожно! – крикнул Иван. – Не споткнись, там покойник. И дальше по залу – тоже покойник.

Возле двери появился бело-голубой упругий на вид луч света. Пробежал по стенам, полу, остановился на лице убитого возле двери. Дырка точно во лбу. Замечательный выстрел, господин специальный агент, поздравляю. И ведь мишень двигалась, а все-таки попали точно в лоб.

Луч света порыскал по залу, зацепился за ногу Ивана. Иван ногу подтянул, и луч прыгнул к его лицу.

– Делать нехрен? – спросил Иван. – Лампочку убери, пока я не разозлился.

Луч ушел в сторону, оставив в глазах Ивана белые пятна, медленно плавающие в темноте.

– Посмотри на кухне, там должен быть Хаммер, мой приятель Джек Хаммер, – сказал Иван. – Он может включить свет в зале. Хаммер!

Иван попытался крикнуть громче, вдохнул – пыль попала в горло, Иван закашлялся.

– Хаммер! – закричал Иван, откашлявшись. – Свет включи! Хаммер!

И свет включился. Лампы под потолком, как оказалось, не пострадали. Необыкновенно яркий после темноты свет залил помещение, заставил Ивана зажмуриться.

– Да, – сказал голос печально. – А я ведь собирался всего лишь пообедать и скоротать время до встречи с вами.

Иван открыл глаза.

Ярослав Круль сидел на стуле, положив на колени помповое ружье, и с интересом рассматривал Ивана. Он был слишком чистый и опрятный для хаоса, царившего вокруг.

– А, – сказал Иван, – это ты…

– Я. И не слышу радости в вашем голосе, любезнейший. Я, видите ли, спасаю, как оказалось, ему жизнь, а он…

– Зря ты со мной от двери заговорил и Токарева вспомнил. Пошел бы внутрь, тебя бы тоже похоронили… у меня сегодня рука легкая, – Иван посмотрел на свою левую ладонь, из порезов текла кровь, промывая дорожку в белесой пыли. – Пулю в лоб ты как раз и схлопотал бы… сколько народу вздохнуло бы свободно.

– В Конюшне? – поинтересовался Круль.

– Там у тебя друзей нет, – сказал Иван.

– Это ты так полагаешь, – ответил Круль. – И еще ты ошибочно полагаешь, что среди нас у тебя нет друзей…

– А что – есть?

– Мне так кажется, во всяком случае.

– Но ты, надеюсь…

– В их число не вхожу.

– Там все нормально? – спросили с улицы.

– Тут все нормально, – крикнул Иван. – Из хороших ребят погиб только один. Есть трое раненых, кажется… Да вы заходите, не стесняйтесь…

В бар влетели несколько человек в полном боевом, с оружием наперевес, в бронежилетах и шлемах. Один бросился к Ивану и вынул пистолет из его руки.

Иван протестовать не стал.

– Там, – сказал Иван и показал указательным пальцем на руины барной стойки. – На кухне. Или уже во дворе.

– На кухне, – сказал Хаммер, появляясь на сцене.

Его шикарные бакенбарды казались седыми от пыли, в волосах запутались какие-то щепки и палочки, рукав рубахи был залит чем-то красным, но в целом хозяин бара выглядел значительно лучше своей недвижимости.

– Ты извини, – сказал Иван. – Мы тут у тебя немного насорили…

– Сволочь ты все-таки, – сказал Джек. – Ну какого хрена ты начал стрелять? Ну пусть бы они себе разбирались с броневиком… Ты-то зачем полез? И парень ваш погиб. Остался мне должен, между прочим, двадцать пять монет. И кто мне их вернет?

Джек подошел к Ивану, присел возле него на корточки, взял в свои руки его левую кисть и посмотрел.

– И еще легко отделался.

– Ты это как-то без одобрения…

– Какое тут одобрение? Франсуаза! – заорал Хаммер. – Где ты там лазишь, кукла безмозглая? Аптечку сюда, живо!

– А бизнес твой тю-тю… – сказал Иван. – Такие убытки…

– Убытки? Хрена вам, а не убытки у Джека Хаммера. Это у страхового агентства убытки. И это у вашей Конюшни убытки, чтобы ты знал. Джек Хаммер вытрясет из них все, до песчинки. И за материальный ущерб, и за моральный… понял?

– Понял, – сказал Иван и посмотрел на Круля. – Все-таки жаль, что ты не полез под пулю. Хотя за жизнь – спасибо, конечно.