Текст книги "Оперативник"

Автор книги: Александр Золотько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Ну ты и здоров бегать! – сказал Круль. – Пацана моего давай подождем. И Хаммера. Оттуда нас не догонят – Ян свое дело знает. Если на кого и напоремся, то только там…

Круль указал пальцем вперед, за спину Ивана.

– И перестань светить мне в рожу!

Из клубящейся пыли вынырнули Ян и Хаммер.

– Все в сборе – марш-марш! – Круль наполеоновским жестом указал на коридор. – Ты, Ваня, посвети, а то я свой фонарь посеял в суете и хаосе…

Иван пошел вперед, держа фонарь так, чтобы луч не убегал слишком далеко вперед.

– Я в детстве обожал взрывать всякую дрянь, – сказал Круль. – Петарды, серу, самодельный порох – лишь бы грохотало. Мне не нужно было ничего разрушать, мне нравился сам звук. Бабах!!!

– Не ори.

– Извини, это нервное. И еще я плохо слышу – оглушило, – Круль помотал головой. – Ты, кстати, соображаешь, куда идти?

– Вперед. Это ж ты у нас специалист по безднам.

– Специалист по безднам у нас Ян, – Круль оглянулся на парня. – Янек, куда мы идем?

– За церковь Святого Петра. Там есть несколько выходов, три из них на официальных планах не свечены.

– Что не может не радовать. А куда-нибудь подальше от Старого города?

– К дороге на Иерихон, только там все отмечено и даже перекрыто дверями и замками, – пояснил Ян. – Выйти-то мы выйдем, только нас там могут ждать. Вектор мы указали однозначно, просчитать куда мы идем и где выйдем – пара пустяков.

– И возле Святого Петра, и возле дороги на Иерихон…

– И туда и туда, – согласился Ян. – Вообще-то, от Старого города можно пройти наперерез и к Петру нас не пустить.

– И что же делать?

– Можно идти ниже, на другой уровень…

– Мы еще и этот не прошли, – буркнул Круль.

– Что?

– Ничего, это я так. А с того уровня куда можно уйти?

– В Старый город, например. Но выходов я толком не знаю, придется искать. Возле Святой Анны, кажется, у кафедрального… Нужно будет искать…

– Что будем делать, Ваня? – спросил Круль. – Не знаю как ты, а я не рвусь в Старый город. Там-то мы наружу выскочим, а вот из самого Старого города…

– Рванули к Святому Петру, – Иван понял, что сморозил двусмысленность, и засмеялся.

– И шутки у тебя тупые, – сказал Круль недовольным тоном. – Это вон у них есть шанс, причем у Янека – почти гарантированный. А для нас с тобой…

– Не начинай, я уже эту песню знаю наизусть, по поводу задания о спасении моей жизни, но не любыми средствами. Просто заткнись и… – Иван замер.

Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, воздух превратился во что-то твердое и шершавое, забил глотку.

Иван выронил оружие и фонарь, схватился за горло. Фонарь упал на пол, покатился и замер, наткнувшись на камень. Луч уперся в стену.

Ноги ослабли, колени подогнулись. Пол бросился навстречу, больно ударил в лицо. Рядом, лицом в освещенный круг, упал Круль. Глаза его были открыты, в них Иван успел прочитать удивление и досаду.

И все исчезло.

– …Привет, – прозвучало откуда-то сверху.

– Привет, – автоматически ответил Иван, задирая голову и пытаясь рассмотреть на ярко-белом фоне того, кто с ним так панибратски поздоровался.

Маленькая темная фигурка. Крохотная, выглядящая точкой на бесконечно громадном листе бумаги. Кто-то очень большой взял да и поставил точку огромным карандашом.

– Как дела? – спросила фигурка, и голос ее прозвучал громко, отчетливо, словно фигурка была совсем рядом. – Давно тебя не видел…

Бумага была белой, такой белой, что резало глаза. До слез.

– Я тебя и сейчас не вижу, – ответил Иван вроде бы тихо, но голос прогремел так, что по белой бумаге прокатилась концентрическая волна, и оказалось, что не бумага вовсе это, а ткань – белоснежная, гладкая, плотная.

– Ты присмотрись, – посоветовал голос, знакомый голос.

Иван присмотрелся. Черная точка стала увеличиваться – крохотная фигурка – небольшой силуэт – плоский рисунок в натуральную величину…

– Здравствуй поближе, Ваня, – сказал Фома и улыбнулся печально.

– Руки я тебе не подам, – предупредил Иван.

– А я и не смог бы ее пожать. Ты еще живой, а я… Ты знаешь. И кроме того, я ведь тебе только мерещусь. Ты бредишь, вот я и пришел…

Фома всегда говорил то, что думает, не задумываясь над тем, как будут его слова восприняты, какое впечатление произведут.

– Ты в раю? – спросил Иван.

– Наверное, – пожал плечами Фома. – В Аду меня нет, тебе ведь Круль говорил. А он знает, что говорит… Дальше – простая логика. Если меня нет в Аду, значит, я в Раю… Это не я тебе говорю, это ты сам придумал. Мозги работают, даже в таком состоянии…

– Ты зачем меня подставил?

– Ты о хлебе с солью? – Фома улыбнулся. – Понимаешь, мне нельзя было попадать в Ад. Я знал такое, что Дьяволу знать было не положено.

– Но ты же исповедовался, я знаю, – сказал Иван.

– И они так думали, – ответил Фома. – Они следили за тем, чтобы кандидаты на устранение были безгрешны, получили отпущение и так далее и тому подобное… Токарев точно знал. Он всегда это отслеживал. Им не я был нужен, не Фома Георгиевич Свечин, а тот, с кем я разговаривал.

– Они его не забрали?

– Нет. Иначе я был бы мертв до твоего прихода. А я выжил. Значит…

– Значит. Эти четки – его?

– Его.

– И взорвали дом, чтобы уничтожить что-то важное?

– А ты как думаешь, Ваня? Они хотели уничтожить нечто важное, но вот уничтожили или нет… Они решили, что я тебе успел что-то рассказать. Или написать в мобильнике. Потому тебя так допрашивали, потому и не убили сразу.

– Почему? – удивился Иван. – Тот же Токарев мог сразу вечером меня пьяного и расстрелять. Или поручить это Квятковскому…

– Не мог, – покачал головой Фома. – Ты бы попал в ад, все стало бы известно Дьяволу. Токарев убил Александрова. Он не хотел светиться, Ваня!

– Но ведь я тоже исповедовался в пятницу.

– У меня в кармане были хлебные крошки и крупинки соли, прости. Такие штуки обязательно проверяют в Конюшне. На всякий случай.

– И тут ты меня подставил…

– Дурак, я тебе жизнь спас. Если бы не это, тебя убили бы сразу. Безгрешного сам Токарев бы и порешил. Или помощнику приказал. После того как я вроде бы Божье перемирие нарушил, галаты могли делать все что угодно.

– Меня не хотели выпускать из города, – напомнил Иван. – Зачем?

– А потом не хотели впускать. Убить попытались. Почему? – хитро улыбнулся Фома. – Думай, соображай. Я подсказать не могу, меня нет, не забыл? Это ты сам с собой разговариваешь, только мозг все подстроил, чтобы ты себе сумасшедшим не казался.

Теперь белое полотно было не над головой Ивана, а у него под ногами, где-то далеко-далеко внизу. От горизонта до горизонта. А сверху – свет, яркий, мягкий, белый и легкий.

При взгляде вниз начинала кружиться голова.

– Нет, они не хотели меня отпускать. Токарев не хотел. Это вмешался Дьявол, прислал Круля…

Фома насмешливо промолчал.

– Не смотри на меня так, если уж не помогаешь, так и не отвлекай! – крикнул Иван.

Начинался ветер, он подхватывал слова и уносил их в бесконечность.

– Я не отвлекаю, – снова улыбнулся Фома. – Я делаю только то, что хочешь и знаешь ты. Тебе нужно, чтобы какие-то неприятные вещи тебе сказал кто-то другой, чтобы исходило это неприятное знание не от тебя, а от кого-то чужого. От Фомы Свечина, например.

– И что же я не хочу произнести сам?

– Все упирается в одно – с кем и ради чего я встретился в том доме. С кем-то таким, которого можно было похитить только там, в руинах. Похитить тайно даже от галат. И так, чтобы никто, хоть сам Дьявол, не узнал, кто именно его похитил. И похоже, они не смогли заполучить этого человека. Иначе ты был бы не нужен.

Ветер усиливался, по полотну внизу бежали волны, и теперь это было похоже на море, на молочно-белое море.

– Время заканчивается, – сказал Фома. – Я, собственно, почему появился здесь…

– Не слышу! – крикнул Иван.

– Я появился здесь, чтобы сказать тебе! – крикнул Фома. – Слышишь?

– Слышу!

– Не забудь сказать, что ты знаешь Токарева.

– Дьяволу?

– Дурак! Тем, кто тебя будет убивать! Не забудь сказать, что его знаешь, только не называй его имени. Ни в коем случае не называй! Ты должен будешь все решить сам…

– Что решить?

– Решить, прав я был или нет… И стоит ли заканчивать то, что я начал. Только сам. Я так до конца и не разобрался, тянул, сомневался и умер. У тебя есть шанс. И то, что Дьявол тебе помогает… – Ветер отшвырнул Фому прочь, понес его вниз, к кипящему белой пеной океану.

Иван закричал, бросился было вдогонку, но перед глазами сверкнула молния.

– …Живой? – спросил Круль.

Белой бездны не было – была большая комната, из-за низкого потолка казавшаяся еще шире. Были грубо побеленные стены, железная дверь, два плоских светильника на потолке и прямоугольная жестяная труба вытяжки над дверью.

И были два бетонных столба посреди комнаты.

К одному столбу был привязан Круль. Ко второму, лицом к предавшемуся, – Иван. Лицо Круля было испачкано смесью грязи и запекшейся крови. Своего лица Иван не видел, но саднящая боль правой скулы и ощущение стянутой, пересохшей кожи позволяли заподозрить, что и он выглядит не лучше.

– Молодец, очнулся, – сказал Круль. – А мы – фраера, чтоб ты знал.

– По… – В горле запершило, Иван закашлялся, попытался сплюнуть, но вязкая слюна повисла на губе. – Почему фраера?

– Так красиво убежали… И даже не подумали, что нас гонят в ловушку… А там открыли вентиль… Ты что, действительно не слышал о газе-усмирителе?

– Слышал, – сказал Иван, все еще стараясь сплюнуть слюну. – Но не… не пробовал раньше…

– Я тоже. На вкус – мерзость. И действие… Какой фигни я только не насмотрелся! – Круль облизал потрескавшиеся губы. – И сушняк дикий, как после трехдневной попойки…

– А где Янек и Хаммер? – спросил Иван.

– У тебя за спиной, на столбах. Только рты у них заклеены. А нам отчего-то вышло послабление, – Круль усмехнулся. – Вон Янек подмигивает, а Джек выпучил глаза, пытается понять, будет сегодня верстак для него или нет… Не бойся, Хаммер, будь молотком. Тебе бояться нечего, я тебе соврал – пойдешь ты в рай без пересадки сразу после смерти. И Янек – у него, как у отважного Охотника за демонами, пожизненная индульгенция, извини за выражение. Так что побудем немного вместе, а потом…

– Тебе трепаться не надоело? – спросил Иван.

– Нет, а что?

– Кто нас принял?

– Когда я пришел в себя, тут уже никого не было. Только мы, прикрученные к столбам. Не знаю, что там у меня за спиной, но ты обратил внимание на то, что пол кафельный, в углу есть умывальник со шлангом, а в полу несколько стоков. Тебе видно?

Иван покрутил головой – шланга он не увидел, а стоки и кафель действительно были.

– О чем это нам говорит? – спросил Круль и сам ответил: – А говорит это нам о том, что здесь можно совершенно спокойно резать человека в мелкое крошево, потрошить и шинковать, а потом легко смыть все водой из шланга.

– Ну?

– Тебе не страшно?

– Пока ты не начал нести эту околесицу – не было страшно.

– А теперь?

– А теперь я боюсь, что ты будешь городить ерунду до самой смерти.

– Буду, – кивнул Круль. – И долго. Быстро нас не отпустят. Ты же знаешь такую штуку: поставят видеокамеру, включат и начнут нас убивать. С патетикой, с драматическими паузами, с назидательными монологами. Вот, мол, что бывает с операми, когда они связываются с преступившими. И так будет со всеми.

– Круль, я тебя ни о чем не просил, теперь настал момент – прошу, заткнись, пожалуйста. Мне и так хреново…

– Понимаю. Ребятам у тебя за спиной еще хуже… Или лучше, не знаю. Они попадут в рай, но сейчас им заклеили рты, чтобы, значит, не кричали. Следующий за ними – я. Рвать меня будут с особым старанием, нечасто удается заполучить Старшего Администратора Центрального офиса, но, сколько бы у них это ни тянулось, когда-нибудь закончится. И вот тогда я сполна получу по своему Договору.

Только сейчас Иван сообразил, что говорит Круль слишком торопливо и громко, словно пытается заглушить что-то, может собственные мысли.

– А тебе, выходит, хуже всех. Тут будет хреново, больно будет, но только после смерти ты поймешь, что здесь, в сущности, было не так уж плохо…

– Заткнись! – крикнул Иван.

– Не нужно, не нервничай, – словно ничего не слыша, продолжил Круль. – Надежда-то остается. Вдруг Дьявол действительно что-нибудь для тебя придумает. Честно – не знаю как он такое сможет, ведь не всемогущий все-таки, но вдруг? Тебе ведь даже такая призрачная надежда сейчас не помешает. Постарайся мыслить позитивно.

– Рот. Закрой.

– Понимаешь, тут, в общем, все решает воля Господа нашего… вашего. Нет, все-таки нашего. Он создал ад, заключил в него Дьявола на веки вечные. И посылает туда к нему грешников, одного за другим. Но не просто так, а по порядку, по законам и по обычаям. Вот ты про сатанистов слышал? Слышал, все опера про сатанистов регулярно слышат, а некоторые так с ними сталкиваются, так или иначе. Казалось бы, что нам до сатанистов? Что сатанистам до нас?

Иван вздохнул.

– Не переживай, все закончится скоро. С точки зрения вечности, сколько тут нам осталось до финала?

– Ты сходишь с ума? – сказал Иван.

– Я? С чего это? У меня есть четкие перспективы, я знаю, что меня ждет. Да, мне немного неприятна мысль, что меня будут разбирать на составляющие, но при этом я прекрасно понимаю, что после этого все наладится. Все. Это как перед приемом у стоматолога. Ты сел в кресло, в соседнем кого-то уже лечат, рвут зубы, дробят челюсть, он во всю сплевывает кровь, врач выбрасывает окровавленные тампоны, гремит инструментами и жужжит бормашиной. Тебя пока не трогают, но у тебя уже болит в разных местах организма, дрожит в желудке, и только одна мысль носится внутри головы – уйти. Бросить все и уйти. Зубная боль-то уже прошла, она, сука, всегда проходит перед кабинетом стоматолога. Что с того, что ночь накануне ты бегал по потолку, распугивая потрясенных соседей сверху. Сейчас-то – все нормально. Встать и уйти. Но ты не можешь, ты помнишь, что уходить нельзя, это неприлично и выглядеть будет глупо, и ты понимаешь, что следующей ночью тебя опять прикрутит, и завтра снова придется идти сюда. Ты сидишь и обреченно ждешь врача-избавителя. Надеешься, что сейчас будет очень плохо, но завтра, завтра будет значительно лучше. Так вот, я не надеюсь, я точно знаю. Абсолютно точно… – Круль снова облизал губы. – Кольке вообще хорошо, он тоже знает, причем о Рае, о райском наслаждении. Хаммер опасается… А ты… Надейся. Тебе остается только надежда.

– Слепая надежда, – сказал Иван.

Оказывается, какие полезные вещи звучат иногда при накачке. Отец Стефан выбрал правильную тему. Успокоить это не может, но от иллюзий освобождает.

– Так я о сатанистах. Знаешь, собираются, устраивают обряды, кого-то распнут на пентаграмме, сожгут или еще что. Они ведь даже чудеса могут совершать. Демона вызвать, опять же. Полагаешь, это все придумал Дьявол? Он это сделал? Ничего подобного, Ваня. Так повелось. Такие заложены условия в свободу совести и выбора. Если Дьявол заключен в аду, значит, он и не сможет вводить в соблазн. Выбор исчезает сразу. Понятно?

Иван закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Такого Круля он видел впервые, и восторга это зрелище не вызывало. Что это – страх? Подступающее безумие?

– И вот попущением Божьим позволено существование книг с заклинаниями и обрядами, описанием черной мессы и способами продажи души. Кто сможет все это выполнить, сможет получить и молодость, и богатство, и власть… На время, в обмен на душу. Тогда ведь еще не было Службы Спасения и типового Договора на посмертное обслуживание… Закавыка в чем? А в том, что по Договору клиент все получает после смерти. И никакой мистики, никаких летающих свиней и председательствующих козлов. Ничего подобного. И люди начинают к этому привыкать. Дьявол уже не пугало, а гарант. Даритель надежности и уверенности.

– Но священник в Деннице чудеса совершал после подписания типового Договора, – не выдержал Иван, – как же без мистики и чудес?

– Вот, в самую точку попал, – кивнул Круль. – В самую. Может человек чудеса творить именем Дьявола и попущением Божьим. Но все меньше подобных идиотов. Все меньше и меньше…

Открылась входная дверь. Круль не мог этого видеть, но услышал скрип петель и замолчал, насторожившись.

Вошли двое. Незнакомые. И лиц они не прятали, что наводило на самые неприятные мысли. Один из них, тот, что повыше и покрепче, принес картонную коробку, поставил ее на пол возле столба с привязанным Крулем.

Тот, что пониже и субтильнее, сразу подошел к Крулю и ударил кулаком в лицо. Из носа потекла кровь.

– А как же – здрасте? – Круль попытался втянуть кровь, но ничего у него не получилось. – Представиться?

Снова последовал удар.

– А можно чуть левее? – поинтересовался Круль. – Очень чешется.

Субтильный размахнулся…

– Стой! – крикнул Иван. – Ты что, не понял – он тебя злит, хочет получить быструю смерть. Его в аду заждались…

Субтильный оглянулся на Ивана, с удивлением посмотрел ему в лицо.

– Что уставился? – спросил Иван. – Я тут буду кровью истекать, а он там будет обживаться и надо мной насмехаться? Ни хрена. Вы же знаете, кто он? Он Старший Администратор Центрального Офиса Иерусалима. Не хрен собачий, между прочим. Вы бы, прежде чем его отпустить, из него всю информацию выдавили и только потом… А там, глядишь, Дьявол за его болтливость ему льготы посмертные срежет. Подумайте, безголовые.

Субтильный глянул на здоровяка. Тот кивнул, субтильный снова ударил Круля, но уже не кулаком, а ладонью, нечто вроде – подожди, еще поболтаем.

– Ну ты, Ваня, и сука, – сказал Круль. – Нет, я знал, что ты меня не любишь, но чтобы вот так, внаглую… И совершенно бессмысленно, заметьте. Я же почти раскрутил его на убить быстренько и сосредоточиться на тебе. И тут – такая подстава.

Кровь из разбитого носа стекала по подбородку, капала на футболку.

– Зачем, Ваня? Я же приду после смерти к твоей яме и насру тебе на голову. Честно. Или плюну. Я придумаю, как тебя достать.

Здоровяк снял с себя кожаную куртку, аккуратно положил ее на коробку, оставшись в черной футболке с короткими рукавами. На предплечье Иван рассмотрел цифры.

– Галаты, – сказал Иван. – Кажется, настоящие.

– Настоящие, – подтвердил субтильный. – Самые что ни на есть. Знаешь, что мы умеем?

– Слышал, – сказал Иван.

– Я в аду с вашими беседовал, – сказал Круль. – Орут, плачут, голосят, что если бы они знали, если бы могли исправить… Просили даже предупредить, если кого живого увижу, чтобы, пока не поздно, подписали Договор. У меня и бланки найдутся…

Теперь ударил здоровяк – коротко, почти без замаха, но Круль захрипел и замолчал. Лицо стало белым, и на лбу выступили капельки пота.

– Ребята, – сказал Иван. – У меня есть пара вопросов. Всего пара. После этого обязуюсь даже не кричать.

– Соврет… – прохрипел Круль. – Он такой – соврет и кинет. Вон как меня.

– Нет, серьезно. Два вопроса. Можно?

Очень важно было получить их разрешение. Иначе они не станут его слушать и просто заклеят рот. И тогда у него не будет ни малейшего шанса. Отец Стефан был прав, был сто тысяч раз прав, клеймя людей за приверженность слепой надежде. Но надежда у Ивана вовсе не была слепой. Была она чахлой, полудохлой, но очень живо стреляла глазками по сторонам, прикидывая разные варианты.

– Можно, – сказал субтильный и подошел к Ивану. – Задавай хоть три.

Галат резко протянул руку к лицу Ивана, Иван вздрогнул нарочито явственно, даже зажмурился. Галат не ударил, похлопал по щеке, осклабившись.

– Первый вопрос, – Иван сглотнул слюну. – Вы нас просто так будете убивать, без видеосъемки?

– А без нее тебе и пытки не в радость? – тонким голосом засмеялся субтильный.

– Нет, дело не в том, – пояснил Иван, стараясь не смотреть на Круля. – Вот вы нас просто так грохнете…

– Не просто так, поверь…

– Просто так, ради удовольствия, – позволил себе не согласиться Иван. – Самое большее – подбросите нас… наши тела на улицу, поближе к Конюшне. И все.

– Что значит – и все? – поинтересовался субтильный, оглянулся на здоровяка, но тот молча пожал плечами. – Еще как подбросим.

– Но ведь вы могли бы снять все происходящее на видео, – сказал Иван. – Надеть маски и медленно нас препарировать – вначале одного, скажем Администратора…

– Сука.

– А потом меня, опера из Конюшни. Пусть вам сейчас это не нужно, но через неделю, через две вам все равно что-то понадобится подобное…

– Понадобится – сделаем заново, – заговорил наконец здоровяк.

– Старшего Администратора? – прищурился Иван. – Из Центрального офиса? Он же с Дьяволом несколько раз лично разговаривал.

– Серьезно? – искренне удивился субтильный.

– Сами спросите.

– Разговаривал-разговаривал, не сомневайтесь, – сказал Круль мрачно. – Тут эта сволочь не врет.

– Представьте себе, вы рвете в клочья личного знакомца Дьявола, а Дьявол не вмешивается. Круто?

Субтильный недоверчиво усмехнулся, перевел взгляд на Круля. Ему эта идея начинала нравиться. Сам он был мелким исполнителем, разменной монетой, но, как всякой разменной монете, ему хотелось сделать что-то серьезное и важное. Выступить с такой вот завлекательной инициативой, например.

– Вам что, трудно найти видеокамеру? – позволил себе Иван немного иронии. – Пойдите и отберите у кого-нибудь. Пусть даже любительскую, качество здесь не важно.

Субтильный вопросительно посмотрел на здоровяка, тот снова пожал плечами.

– Тебе-то с этого что? – с подозрением в голосе спросил субтильный.

– Ну… – Иван сделал вид, что сомневается – говорить или нет. – Во-первых, если вы начнете с него, то у меня будет немного времени. Еще немного времени. Во-вторых, перед камерой вы все-таки будете убивать чуть быстрее.

– А в-третьих? – спросил субтильный, когда Иван замолчал.

– А в-третьих… В-третьих, вы, когда пойдете за камерой, сообщите своему непосредственному начальнику, что я знаю, как и кто вербовал Джека Хаммера, – Иван краем глаза увидел, как изменилось лицо Круля, от ненависти к удивлению. – И пусть тот передаст эту информацию дальше наверх.

– Иначе? – поинтересовался субтильный. – У тебя тут не хватает угрозы – иначе… Что иначе, законник?

В руке субтильного появился нож. Небольшое лезвие со щелчком возникло между пальцев галата, вспорхнуло к самому лицу Ивана, коснулось острием нижнего века и медленно поползло вниз, по щеке. Без нажима. Без боли. Просто холодная точка стекла по лицу, как капля. Или слеза.

– Иначе у сообщества галат возникнут очень серьезные проблемы, – сказал Иван. – Очень серьезные.

– С чего это?

– Просто передай, – сказал Иван. – Можешь даже не прекращать пыток…

– С него начать? – Субтильный показал ножом через плечо на Круля.

– Да хоть с меня. Я даже помочь могу. – Иван плюнул прямо в рожу галата и зажмурился, ожидая удара ножом.

Только не в глаза. Только не по глазам. Ухо, нос – пожалуйста, только не глаза.

– Ни хрена себе… – удивленно произнес субтильный, и Иван, открывая глаза, увидел, как он вытирает лицо рукавом. – То есть все настолько серьезно?

– Серьезнее, чем ты можешь себе представить, – холодно произнес Иван. – Галаты просто могут закончиться раз и навсегда.

Субтильный с сомнением посмотрел на Ивана, оглянулся на здоровяка, но тот стоял неподвижно, не желая вмешиваться в решение напарника.

– Ладно, – сказал субтильный. – Меня ты убедил, молодец. Я схожу, свяжусь со старшим, но скучать ты не будешь. Правда?

Здоровяк кивнул.

– Уж не знаю, как я обернусь, так что запасись терпением…

Как субтильный ушел, Иван не заметил, стало слишком больно, чтобы отвлекаться на мелочи. Здоровяк работал умело, без надрыва и истерики, наносил удары методично, точно и ровно с той силой, которая была нужна для достижения максимального эффекта.

Иван даже не пытался сдерживаться, кричал, если удавалось. Некоторые удары парализовали дыхание, заставляли сипеть и разевать рот в надежде сделать еще хоть глоток воздуха.

Кажется, несколько раз Иван терял сознание. Во всяком случае, это лучше, чем магия, объясняло внезапное перемещение палача. То он рядом, справа, замахивается кулаком в лицо, а через мгновение – бьет слева, по почкам.

Правда, кости еще ломать не начал, подумал Иван в короткий момент просветления и снова закричал – здоровяк разбирался в причинении боли.

Потом вдруг оказалось, что здоровяк стоит в стороне и вытирает лицо полотенцем, а субтильный хлопает Ивана ладонью по лицу.

– Что? – спросил Иван.

– Забавный ты парень, – сказал галат. – И не дурак, судя по всему. Велено тебя оставить в покое. И твоего напарника, если и он знает, кто вербовал Хаммера.

– Знает, – выдохнул Иван. – Он тоже знает.

– Вот ведь сука, – засмеялся Круль. – Падла гребаная. Что ж ты творишь, урод?

– Оставляю вас наедине, – засмеялся субтильный.

Здоровяк надел куртку и поднял с пола коробку.

– Жаль, – протянул субтильный с очень искренним сожалением. – Я так хотел сегодня расслабиться… Ну да ладно, может, вас еще мне и отдадут…

Субтильный ударил внезапно – резкий удар в лицо, по носу. Ослепительная боль, хруст, отдавшийся в мозгу, что-то горячее потекло по лицу.

– Оставляю вас. Прощайте, – дверь захлопнулась.

Иван попытался проморгаться, но слезы остались на ресницах, свет дробился в капельках, распадался в спектр.

– Ну ты козел, Ваня, – сказал Круль. – Редкостный козел. Не мог сразу мне сказать?

– Что? Что не нужно подставлять себя, нарываться на быструю отправку в ад? Ты же, придурок, хотел по-быстрому подохнуть, чтобы помощь мне вызвать? Герой жертвенный, брат Страшный Администратор, – Иван попробовал наморщить нос и застонал от боли.

– Не дергайся, – посоветовал Круль. – Не шевели лицом.

– Тебя не спросил, герой. Мог бы у меня спросить, прежде чем на тот свет собираться. Может, мне от тебя спасение не нужно?

– Нужно не нужно… А если бы комнату прослушивали? Толку в нашем разговоре? Все бы сорвалось. А так… Мне все равно в ад, а так они бы тебя несколько часов резали, был бы шанс тебя найти…

– В полуобглоданном состоянии. Ты себе представляешь, во что меня превратили бы через несколько часов?

– Извини, – подумав, сказал Круль. – Ничего другого в голову не пришло. Ты – умнее.

– Я знаю, что умнее. Но даже я не могу придумать выход для Токарева. У него есть два человека, которых нельзя убивать, но которые знают о нем слишком много. И особой любви не испытывают. Может, у тебя есть варианты?

Круль задумался.

И он все время смотрел за спину Ивану, словно было там что-то, привлекавшее внимание и одновременно заставлявшее нервничать.

Там были Хаммер и Янек, вспомнил Иван. У них заклеены рты, они не могут говорить. Так сказал Круль.

А галаты ничего о них не говорили. Абсолютно не говорили, будто и не было там никого. Будто больше никого не касались отношения между палачами, предавшимся и опером. И субтильный переспросил только о том, знает ли Круль о вербовавшем Хаммера. Больше ни о ком.

Иван попытался повернуть голову, но столб был широкий, выглянуть из-за него не получалось.

Мокрый пол, вдруг подумал Иван. Кафель блестит, словно влажный.

И еще… Газ, которым их вырубили… Разработка новая, необычная. Клиент отключается быстро, но сам из комы выйти не может. Нужно обработать спецсредством. Значит, их с Крулем разбудили не первыми.

Вначале убили Хаммера и Яна. Помыли пол. И только после этого, дав палачам отдых на обед, разбудили Ивана и Круля.

Все это время Круль разговаривал даже не с мертвыми телами. Он разговаривал с тем, что осталось от мертвых тел.

– Знаешь, – сказал Круль. – В голову лезут разные дурацкие варианты… Но, если честно, ничего хорошего для нас там не вырисовывается.

– Давай подумаем еще, – предложил Иван. – Нам же нужно что-то предложить Токареву. Основа всех переговоров – в широте вариантов. А то, что ты подумал, я даже обсуждать не хочу.

– Обсуждать он не хочет… Мне думать о таком противно, но на месте Токарева я поступил бы именно так.

Когда приехал Токарев, оказалось, что Круль был прав. Их могли не убивать, но легче им от этого не становилось.