Текст книги "Проклятие темной дороги"

Автор книги: Александр Золотько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Глава 5

Деревня называлась Дикий Угол. Большая деревня, жителей в ней было почти четыре сотни – старики, дети, женщины. Они стояли перед своими домами, старательно отводя взгляды от брата Фурриаса.

Инквизитора это нисколько не заботило. Ему было неинтересно смотреть в глаза селян, наполненные страхом и ненавистью. Пустым страхом и бессильной ненавистью. Они не пытались бежать – и это было хорошим знаком. Даже до местных дикарей стало доходить, что от инквизиции не сбежишь и не спрячешься.

Раньше селяне пытались прятаться.

Выставляли вокруг деревень в дозор мальчишек и, как только те замечали приближение отряда инквизиции, пускались наутек, прихватив с собой самое ценное. Но брат Фурриас в погоню не бросался. Войдя же в опустевшую деревню, он приказывал забить весь скот, от коров до кур, затем его люди поджигали дома и уходили прочь.

А вот в деревне Смоляки брат-инквизитор поступил по-другому. Ему не пришлось в пустой деревне жечь хибары и убивать скот, он, прежде чем направиться к Смолякам, расставил арбалетчиков и монахов-воинов так, чтобы те перекрыли пути к отступлению. А потом, не таясь, пошел в эту самую деревню.

Люди побежали от инквизиторов и натолкнулись на засаду. Полтора десятка селян были убиты стрелами, еще три десятка погибли от мечей и рогатин. Пленным – Фурриас особо приказал схватить как можно больше пленных – отрубали кисти рук, выжигали по одному глазу и отправляли в соседние поселки, с посланием. С предупреждением, что так будет с каждым, кто попытается уклониться от расследования Ордена инквизиции.

Людям предписывалось ожидать инквизиторов, выдать все заговоренные, зачарованные предметы и не мешать наказанию виновных. Остальные, пообещал брат Фурриас, не пострадают. И слово свое держал.

Поселяне быстро поняли, что лучше подчиниться. И теперь было достаточно предупредить очередную деревню или поселок, заодно потребовав, чтобы никто не смел покидать своего двора под угрозой наказания соседей.

Вот сейчас обитатели Дикого Угла больше всего на свете хотели бы оказаться подальше от своих домов, но тем не менее стояли неподвижно, позволяя себе разве что время от времени переминаться с ноги на ногу.

Было жарко – Четвертая Сестра ушла с неба, предоставив солнцу возможность беспрепятственно обжигать землю и ее обитателей. Раскаленный воздух дрожал над деревней, раскаленный ветер раскачивал ветки посеревших от жары деревьев, швырял раскаленную пыль в лица поселян. Но те стояли, не пытаясь прикрыться от солнца, ветра, пыли.

Даже грудные дети на руках матерей молчали, а те, что постарше, обычно неугомонные непоседы, стояли вместе со взрослыми, разом даже не повзрослев – постарев. Серые от пыли лица, по которым капли пота прокладывали черные дорожки.

Брату Фурриасу тоже было жарко, но он не стал сдвигать капюшон. Он старался вообще не открывать лицо и голову даже перед своим отрядом. К его внешности трудно привыкнуть, а у нового человека она неизменно вызывала ужас и отвращение.

Достаточно того, что в Последней Долине его и так стали называть Черным Чудовищем. Ну и пусть называют, лишь бы подчинялись или хотя бы не мешали его работе.

Вот как сейчас: взяли и выложили свой нехитрый магический скарб на землю, все – обереги, талисманы, найденные в лесу разноцветные камешки и позеленевшие от времени куски металла и просто инструменты, украшенные даже не ритуальными узорами, а обычными фигурками зверюшек и людей. Рисковать селяне не хотели.

Странно, но по-настоящему опасных, черных предметов почти не было. Пройдя половину деревни, Фурриас приказал забрать только бронзовую подвеску в виде гарпии, каменного божка, неизвестно как попавшего в эти края с Севера, топор со следами заговора на кровь и два плетеных кожаных пояса с узором, сильно смахивавшим на магические руны. В другое время брат-инквизитор на пояса и внимания бы не обратил, но сейчас приказал забрать и отнести на деревенскую площадь.

Над Диким Углом висело не только серое марево горячей пыли, над деревней плавали черные нити магии, и это заставляло брата Фурриаса проявлять особую осторожность.

Что-то здесь было, что-то черное таилось за этими саманными стенами, пряталось в опущенных глазах жителей деревни, носилось в воздухе, заставляя сердце инквизитора биться быстрее, чем обычно. Своим людям брат Фурриас приказал держаться чуть позади, чтобы удар, если он последует, пришелся на него.

Магия была не слишком мощной, но, безусловно, черной. Фурриас полагал, что справится с ней. Был уверен, что справится.

Следующий дом, шесть человек – старик, старуха, молодая женщина и трое детей, похоже, погодки. Двое стоят, схватившись за юбку матери, а третьего она держит на руках и кормит, не скрываясь, грудью. Перед ними на земле то, что, по их мнению, имеет колдовскую силу. Ерунда, неспособная ни отогнать, ни привлечь магию. Фурриас хотел уже идти дальше, даже сделал шаг, но вдруг замер, прислушиваясь к своим ощущениям.

Есть. Тут что-то есть… Но не среди хозяйственной мелочи в пыли. И даже не черная магия… Фурриас, сосредоточившийся на черной ауре, чуть не проглядел легкое золотистое свечение возле самой стены хижины.

Камень под деревянным корытом. Обитатели саманной хибары, по-видимому, даже и не предполагали, на чем стирают белье.

– Камень под корытом, – тихо, чтобы не пугать звуком своего голоса селян, сказал Фурриас. – Принеси…

Служка бросился вперед, селяне шарахнулись от него, младенец заплакал. Старик вздрогнул, но, увидев, зачем бежал человек в серой сутане, выдохнул с облегчением. Корыто отлетело в сторону, разлилась вода, тряпка со шлепком упала в пыль, служка поднял камень и принес инквизитору.

Камень оказался плоским и светлым, почти белым мрамором. Это даже не камень – плитка, какими обычно облицовывают храмы и дворцы. Откуда она здесь, где вершиной архитектуры является хижина, сложенная из глины, смешанной с измельченной соломой? Здесь сам мрамор был редкостью, а то, что он нес на себе след магии Светлого Владыки, делало его появление в этой дыре вообще немыслимым.

Осмотрев мрамор, брат Фурриас сделал несколько шагов к селянам и остановился перед стариком.

– Откуда этот камень? – стараясь говорить тихо, спросил Инквизитор.

Старик вздрогнул и побледнел.

– Тебе ничего не грозит, – сказал брат Фурриас. – Я только хочу знать, откуда вы взяли этот камень.

– А тут… – старик оглянулся на лес, начинавшийся почти сразу за его домом. – Во-он там, за горой.

Дрожащим узловатым пальцем старик указал на поросший лесом холм.

– Аккурат за ним – Каменная Горка… Там таких много… мы туда не ходим, только мой сын, когда еще мальцом был… принес как-то, а бабы в хозяйство приспособили… Я не знал…

– Ничего, – сказал Фуррриас, стараясь говорить мягко. – Все хорошо. Все хорошо…

Брат-инквизитор приказал служке унести камень в повозку, а сам пошел дальше вдоль домов. И у следующего же двора остановился.

Маленькая девочка… Лет пять, не больше. Нет, она не была средоточием черной силы, но что-то было возле нее, какой-то странный оттенок… словно серый огонек тлел у нее над головой.

Фурриас закрыл глаза, сосредотачиваясь. Ему не показалось. Нет, не показалось… Тончайшая, во много раз тоньше паутины, нить висела в воздухе, легко касаясь лба девочки. Нить была настолько тонкой, что и цвет ее невозможно было разглядеть.

Нить касалась девочки и уходила прочь, плавной дугой поднимаясь к небу. Фурриас не смог рассмотреть, куда она тянулась. И это было не очень хорошо. Совсем нехорошо, если подумать.

А ведь он вполне мог уже проглядеть такую же нить, исходящую от кого-то из жителей деревни. Мог. Вернуться? Нет, не стоит. Нужно закончить осмотр, и, если ничего подобного обнаружить не удастся, вот тогда придется идти обратно…

Не придется.

Перед следующим домом стоял только один человек. Крепкий еще на вид старик с окладистой черной бородой, аккуратно подстриженными волосами, в добротной одежде и даже в сапогах, что было редкостью для обитателей не только Дикого Угла, но вообще деревень и поселков Последней Долины. Люди здесь обычно ходили босиком.

Старик не опустил глаз – смотрел на Фурриаса спокойно, без страха или смущения. Уверенный в себе человек, подумал инквизитор. Очень уверенный. В самой такой уверенности не было ничего страшного, если бы только не чернота, которая плескалась в глазах старика, да нити, что тянулись к его груди. И значило это, что Фурриас нашел то, что искал.

Одна из нитей, похоже, тянется от той пятилетней девочки. И здесь эта нить гораздо толще, настолько, что виден ее цвет – глубокий черный цвет. Черная магия.

– Взять его, – чуть помедлив, приказал Фурриас.

Служки бросились вперед, схватили старика за плечи, быстро связали руки за спиной. Если бы Фурриас сказал: «Вот он», то первыми начали бы действовать арбалетчики и стреляли бы наверняка, насмерть.

– Как тебя зовут? – спросил инквизитор, когда связанного старика подвели к нему.

– Лекарь, – усмехнувшись, ответил старик.

– Настоящее имя, – потребовал Фурриас, понимая, что честного ответа не получит, но давая схваченному шанс. – Иначе я буду вынужден…

Лекарь молча покачал головой, так и не убрав с лица усмешку.

– Ты сам выбрал свою судьбу, – сказал Фурриас.

– А за тебя это сделал кто-то другой? – не скрывая издевки, поинтересовался Лекарь. – Мы все выбираем сами… Кроме тех, у кого не хватает для этого ума… Рановато ты пришел, убийца… если бы к зиме… ко времени Четырех Сестер, вот тогда бы все могло быть иначе… Хотя и сейчас не все так плохо…

– Для тебя – плохо, – сказал Фурриас.

– Это ты так думаешь, убийца. Наверное, увидел нити?

– Да.

– А ты понял, что это такое?

Фурриас не ответил. Его не интересовало, чем именно были эти нити. Он знал, что Лекарь не должен жить. Вот и все.

– Отведите его на площадь, – сказал Фурриас.

Как только служки повели Лекаря к деревенской площади, тот вдруг изогнулся и закричал высоким, пронзительным голосом:

– Люди, меня хотят убить, люди!

Один из служек оглянулся на брата-инквизитора, тот молча указал рукой на площадь.

– Люди! – кричал Лекарь, уже даже не кричал – визжал, разбрызгивая слюну. В уголках рта его появилась пена, глаза закатились, а тело билось в судороге, словно у Лекаря случился приступ падучей. – Помогите, люди!..

Он рванулся, от неожиданности служки позволили ему упасть на землю, Лекарь задергался, взбивая клубы пыли, потом вдруг затих и замер.

Его подняли, но идти он не мог, голова запрокинулась и бессильно качалась из стороны в сторону. Служки подхватили его под руки и потащили к площади. Ноги Лекаря оставляли в пыли извивистый след, словно там проползла громадная змея.

Жители Дикого Угла пришли на площадь. Им было страшно, это Фурриас заметил с первого взгляда, но тем не менее они пришли, обступили инквизиторов и неподвижного Лекаря живым кольцом.

Служки и монахи приготовились к схватке.

– Что вы хотите? – спросил брат Фурриас у людей.

– Отпустите Лекаря, – попросил высокий старик с посохом в руке. – Он не сделал никому ничего худого… он только лечил людей.

– Он будет казнен, – ответил Фурриас. – Он не имеет права жить…

– Он спасал людей, – повторил старик чуть дрожащим голосом.

Старику было страшно – так страшно, как никогда, он ведь спорил с самим Черным Чудовищем, но – спорил, не отводя взгляда от тени под его капюшоном.

– Давно он у вас? – спросил Фурриас.

– Чуть больше года, – ответил старик. – Как раз только снег сошел, он и появился… Ветка захворала. Провалилась в яму с водой, пока домой добежала, хворь и прицепилась… Мы уж и отвары пробовали, и парили – не помогло. В Выселки ходили, к Заморокам – никто не смог помочь… А тут – он. Дал ей снадобье, к вечеру жар ушел и лихоманка пропала…

– Где она?

– Кто? Лихоманка? – опешил старик.

– Ветка ваша где, – сказал Фурриас и загадал, если они ее не покажут, то прямо сейчас прикажет убить лекаря.

– А вот она, – старик оглянулся, пошарил взглядом по толпе и указал рукой. – Вот она. Иди сюда, Ветка!

Люди расступились, и вперед вышла крепкая молодка. Высокая, статная, с крупной грудью, крепкими ногами и с черной нитью, касающейся ее груди напротив сердца.

– Кого еще он вылечил? – спросил Фурриас, уже не понижая голоса, и люди, услышав скрежет, вылетающий из-под черного капюшона, попятились на пару шагов. – Кому он еще жизнь спас? Я не трону, выходите… Слово даю!

Люди стали выходить вперед. Десяток, второй… Тридцать один человек: полтора десятка детей, стариков и старух пятеро, остальные – женщины.

– А Желудевы чего не вышли? – спросил Лекарь.

Он, оказывается, уже в себя пришел, приподнялся, опершись связанными руками о землю, и даже, кажется, снова ухмылялся.

– Желудевы, чего спрятались?

Вышли еще пятеро – пожилая женщина, молодка с двумя грудняками на руках и мальчонка лет трех.

– Чуть вся семья не померла, – сказал Лекарь, повернув голову к Фурриасу. – Муж чего-то принес из лесу, камень какой-то особый, они и стали помирать… Я спас.

– Я вижу, – ответил Фурриас.

Он и вправду видел. Черная нить словно пронизывала Желудевых, прошила насквозь – вся семья была, будто рыба на кукане. Одна нить для всех.

Он не сможет ничего объяснить селянам, как и своим людям. Сейчас все видят только Черное Чудовище и испуганных людей перед ним. Они даже наглую вызывающую ухмылку, спрятанную в густой бороде Лекаря, рассмотреть не могут, что уж говорить об этих проклятых нитях…

– Они ведь за меня драться будут, – усмешка Лекаря стала шире. – Бабы и старики с детками… Все. Я их надежда, понимаешь? Ты должен понимать, убийца… И ты понимаешь, что случится, если ты меня…

Некоторые полагали, что брат-инквизитор всегда убивает чужими руками. Даже в его отряде были люди, которые не знали, на что способен брат Фурриас. Вот и сейчас движение его правой руки заметили не все. Только когда Лекарь вдруг дернулся, когда его речь вдруг превратилась в хрип, а из пробитого ножом горла потекла густая черная кровь, люди поняли, что брат-инквизитор решил поставить точку в разговоре своей рукой.

Тело Лекаря выгнулось, заваливаясь набок, он засучил ногами, словно пытался убежать, но с места, понятное дело, так и не сдвинулся.

Толпа вздохнула, монахи и воины схватились за оружие, становясь между братом-инквизитором и жителями Дикого Угла. Нет, воины и тем более монахи не осуждали своего предводителя, они не привыкли сомневаться в его действиях, но сейчас все было слишком неправильно… нелепо как-то. Лекарь, человек несущий добро. И не было у него ничего магического, иначе инквизитор приказал бы это отобрать или заткнуть тому рот, чтобы не смогли вырваться проклятия…

Брат Фурриас просто убил этого человека, даже как-то торопясь, суетливо, что ли… Зачем? Теперь придется убивать еще людей… Неповинных людей.

Желудевы рухнули на раскаленную землю разом, словно кто-то невидимый рванул их за ту самую черную нить. Мать так и не выпустила детей из рук, упала вместе с ними, подняв клубы пыли. Упала и застыла, будто умерла, еще стоя на ногах. И старуха рядом с ней упала, как подкошенная, глухо ударившись головой о землю, и мальчик умер, но опустился мягко, положив голову на колени мертвой матери, будто заснул…

Жители деревни даже не закричали – вздохнули, словно у всех одновременно перехватило дыхание.

Вздохнули и смотрели потрясенно, как умерли еще люди – тридцать один человек: полтора десятка детей, от пяти до десяти лет, пятеро стариков и женщины. Без стона, без вскрика – они просто падали-падали-падали…

Воины выхватили мечи, арбалетчики подняли оружие, но жители Дикого Угла не пытались броситься на инквизиторов, просто стояли, потрясенно глядя на своих мертвых односельчан.

– Всем вернуться к своим домам и ждать, когда я разрешу разойтись! – крикнул в полный голос Фурриас. – Немедленно!

Люди разошлись, остались только мертвые. Даже матери, чьи дети сейчас лежали бездыханными в пыли, не посмели возразить или попытаться забрать тела.

Брат Фурриас стоял неподвижно, опустив голову. Могло показаться, что он наслаждается победой или чего-то ждет, никто даже подумать не мог, что Черное Чудовище сейчас пытается совладать со своим сердцем, пытается взять себя в руки, унять дрожь во всем теле.

Виновные должны погибнуть. Виновные должны погибнуть… Виновные.

А здесь…

Виновный был один. Только один. И он должен был умереть. И он умер. Но вместе с ним умерли ни в чем не повинные люди. Люди, которых Орден инквизиторов призван был защищать. Но не было иного выхода. Не было.

Брат Фурриас повторил это несколько раз, а стоящим рядом с ним воинам показалось, что он молится, еле слышно проговаривая слова очищения.

Руки перестали дрожать.

Брат-инквизитор подошел к телу Лекаря, наклонился, выдернул свой метательный нож из его горла, вытер двумя движениями лезвие об одежду убитого. Очищенное оружие исчезло под черной одеждой Фурриаса.

Не говоря ни слова, брат-инквизитор двинулся по деревне, от дома к дому, а люди стояли перед жилищами и ждали своей судьбы.

Оставалось два дома, когда к Фурриасу подбежал один из служек.

– Возле деревни – чужие, – прошептал он так, чтобы не слышали местные жители. – Двое – возле самой околицы, еще несколько человек – в роще.

– Прячутся? – спросил брат Фурриас.

– Скорее нет. Стараются не шуметь, но и не ползают, пришли, стоят, будто ждут…

– Хорошо, – сказал Фурриас. – Посмотрите, нет ли с других сторон.

– Нет, мы смотрели, – быстро ответил служка. – Только с запада…

– Ладно, предупреди палачей и арбалетчиков, пусть осторожно смещаются на западную окраину. Прятаться не нужно, но и внимания пусть не привлекают… Чужие без знаков?

– Зеленые куртки, луки, короткие мечи…

– Егеря, – тихо сказал Фурриас. – Разговор все равно должен был состояться.

Он, не торопясь, закончил осмотр деревни, потом вернулся к дому старейшины, подозвал его и велел передать всем жителям деревни, что они могут вернуться к своим обычным занятиям, могут похоронить родных и соседей и что отныне им запрещается иметь какие-либо зачарованные предметы. За ослушание – смерть.

Старик молча кивнул, дернул кадыком, глаз от земли так и не подняв.

– Лекаря – сжечь, – приказал Фурриас. – Вместе с домом.

Воины схватили мертвое тело за ноги, оттащили его к дому и бросили внутрь, так и не переступив порога. Несколько раз ударили кресалом, зажгли факел и, дав разгореться, бросили его в дом.

– Не гасить, – проскрежетал Фурриас. – Пока не прогорит.

Когда брат Фурриас подошел к западной окраине деревни, весь его отряд уже был там, кроме двоих, что уничтожали магические предметы.

Егеря, стоявшие до этого в тени дерева, перебросились несколькими словами, потом один, не торопясь, ушел в рощу, а второй, так же не поспешая, двинулся к деревне. На полпути между деревьями и крайним домом остановился, заложив руки за пояс.

У него на груди, на толстой серебряной цепи, висел знак сотника. Сам сотник был невысокий, сухой, широкоплечий. И немолодой, что свидетельствовало о недюжинном уме и везении. Егеря обычно долго не жили.

Брат Фурриас пошел к сотнику, чуть приподняв край плаща, чтобы тот не цеплялся за высокую сухую траву. Помимо своей воли, он почувствовал к егерю нечто вроде симпатии. Предводители отрядов инквизиции также жили недолго. Фурриас был одним из самых опытных. И самым пожилым из братьев-инквизиторов. В какой-то мере это роднило его с сотником егерей.

– Мир тебе, – сказал инквизитор, остановившись в двух шагах от сотника.

– И тебе, – согласился сотник.

– Ты пришел, – сказал Фурриас, предоставляя тем самым егерю начать разговор.

– Да. Пришел, – сотник хмыкнул, переступил с ноги на ногу. – Тут такое дело…

– Как тебя зовут? – спросил инквизитор. – Тебя спрашивает Старший брат Ордена инквизиторов Фурриас. Как тебя зовут?

– Коготь, – сотник прищурился. – Или станешь требовать истинное имя? Тогда…

– Что тогда?

– Тогда разговор не получится. – Сотник постучал пальцами по рукояти кинжала. – Ты же знаешь, что имя егеря оставляют дома, когда на службу нанимаются… Привилегия, мать ее так… От императора.

– Мать ее так, – согласился Фурриас.

– Ага, – кивнул сотник. – Не в обиду тебе будет сказано, брат-инквизитор, но голосок у тебя… Ты уж, если придется нам еще встречаться… вот так… спокойно, при лошади моей помолчи, а то ведь сбежит. Она у меня пугливая…

– Ты хочешь казаться уверенным… – проскрежетал инквизитор. – Но у тебя плохо получается. Не нужно ломать комедию ни передо мной, ни тем более перед собой…

– Лады, – кивнул сотник. – Без комедии, так без комедии… Может, в тень отойдем? Палит – сил нет.

– Хочешь – можем пойти в деревню, – предложил Фурриас. – Твои не забеспокоятся? Если пойду с тобой к роще, то мои – точно двинутся за мной.

– Ладно, потерпим. Тебе, может, в балахоне пожарче будет, чем мне…

– Может…

– Значит, такое дело… Его милость, господин наместник Гартан из Ключей…

– Известный род, – сказал Фурриас, – уважаемый Орденом.

– Тем более, – вроде как обрадовался сотник. – Так вот, господин наместник велел передать, чтобы ты, брат-инквизитор, чудить перестал и…

– Так и передал, чтобы брат-инквизитор перестал чудить? – осведомился Фурриас.

– Он другими словами передавал, только все одно это значило, чтобы ты не чудил… Всю долину закоптил кострами… Дышать нечем, честное слово.

– Тебе?

– Жителям местным, подданным императора, между прочим. Им уже дышать нечем, ночами не спят, детей тобой пугают. Наместник приказывает тебе прекратить казни без суда. Велит доставлять всех обвиняемых к нему в замок, на справедливый суд…

Инквизитор издал странный высокий звук, будто кто-то провел ножом по стеклу. Коготь не сразу сообразил, что это инквизитор так смеется.

– И еще приказал, чтобы ты не смел нападать, а тем паче убивать людишек, что старые могильники раскапывают…

– А это уже не смешно, – сказал Фурриас.

– Так оно и раньше все не для смеху сказано было, – пожал плечами сотник. – И его милость не смеялся, и я вроде не хохотал… Тебе сказано, ты выполняй, всего делов…

– Кто смеет указывать, что делать, а чего не делать брату-инквизитору? – Фурриас снова засмеялся. – Орден, если ты забыл, может даже приказы императора не выполнять, если решит, что так нужно… Ты разве не слышал?

– Отчего же, слышал. И даже как-то видел, как ваших ребят в сером на деревьях развешивали по приказу наместника Гиблых Круч. Они там решили, что лучше императорского наместника могут знать смысл жизни…

– Тогда ты должен знать, что произошло в Гиблых Кручах после этого. Братьев и служек вешали между Второй и Третьей Сестрой, а к зиме никого в провинции в живых уже не осталось… Удивляюсь, как ты уцелел.

– А я там проездом был. Уехал еще до первых заморозков. И что там случилось потом – только слышал. Говорили о демонах и еще о чем-то таком…

– Правду говорили. И если бы наместник не вмешался в дела Ордена, до сих пор был бы жив… Братья могли предотвратить…

– А братья… Ты вот можешь предотвратить нападение кочевых на Долину? Можешь? Вон, я гляжу, у тебя два палача, два десятка вооруженных монахов, служки… Ты сможешь остановить кочевых, если им в их пустые головы придет вломиться в Последнюю Долину? – Сотник, словно забывшись, до половины вытащил кинжал из-за пояса, глянул через плечо инквизитора на деревню и быстро сунул оружие на место. – Если не сможешь – не трогай тех, что копают.

– Вы пытаетесь найти оружие, способное остановить нашествие?

– Мы пытаемся найти штуки, которые можно продать за большие деньги, а за денежки нанять войско, которое…

– Мне казалось, что в роду Ключей мужчины были умнее и осторожнее, – прервал сотника Фурриас. – Пытаться факелом гасить пожар – безумие. Вы не знаете, что в захоронениях может быть…

– Золото там может быть, оружие старое, эти, артефакты… ничего опасного мы пока не нашли. А вот ты… твои людишки, сколько народу уже убили на могильниках да в руинах? Мы знаем почти о трех десятках. А сколько на самом деле?

– Я не считаю. И не собираюсь считать. И не собираюсь разрешать…

– А ответить готов? – зло спросил сотник. – За убитых, за сожженных, за искалеченных? Это ты ловко придумал – руки рубить да глаза выжигать… А старейшины тебе что плохого сделали? Наместник попытался совет собрать, так отказались старейшины приезжать… Те, что живы до сих пор, отказались. Говорят, Черное Чудовище уже десятерых увезло. И ни один старик не вернулся. Ты с ума сошел, брат-инквизитор? Как можно долиной управлять, если договариваться не с кем? Или у тебя под капюшоном головы нет, темнота одна?

– Это тоже наместник передать велел? – холодно поинтересовался Фурриас. – Про голову?

– Считай, да! – отрезал сотник. – И считай, что про голову – это намек тебе. Был отряд инквизиторов – и не станет. Полагаешь, кто-то станет об этом доносить в Орден? Они там тебя вычеркнут из свитков и забудут. Ты хочешь умереть?

– Я хочу очистить эту землю от скверны, – медленно, отделяя слова одно от другого, проговорил Фурриас. – И если придется умереть, то умру я с мыслью, что оставляю я этот мир чище, чем он был до меня…

– Можешь мыслить, чего заблагорассудится, но только запомни: я передал тебе приказ наместника, и ты обязан его выполнить… И… что?

Коготь замолчал, увидев, что инквизитор протягивает к нему руку, затянутую в черную шерстяную перчатку.

– Давай приказ, – сказал Фурриас. – Наместник – не базарная баба и не сотник егерей, все его повеления закрепляются на свитках и заверяются печатями. Только получив такой, я начну думать над тем, выполнить или не выполнить его. А до тех пор… До тех пор я буду делать то, что сочту нужным. Получив приказ, я тоже буду делать то, что сочту нужным.

– Ты подохнешь, – тихо-тихо сказал сотник. – Я сам тебя убью.

– Может быть. Все может быть. А может, я тебя убью… Или мы оба останемся в живых. Или оба подохнем, если я не успею предотвратить…

– Что предотвратить?!

– Не знаю… Пока не знаю.

Коготь что-то пробормотал, инквизитору показалось, что сотник грязно выругался, но переспрашивать брат Фурриас не стал.

– Возвращайся к его милости, господину наместнику, возьми у него письменный приказ, привези мне, и тогда мы сможем говорить о деле, а не болтать о своих чувствах. Если ты не можешь серьезно говорить, пусть наместник приедет сам. Или пришлет с грамотой кого-то, кто способен видеть чуть дальше собственного носа… Тебе все понятно, сотник, из того, что я говорю?

– Почти, – кивнул Коготь, твердо глядя под капюшон инквизитора. – Голосок твой дребезжащий, конечно, мешает, но я стараюсь… Ты тут с селянами воюешь, а не сталкивался с поднятыми из мертвых Болотными тварями? Не сталкивался?

– Болотные твари? – переспросил инквизитор. – Они же…

– Вымерли хрен знает сколько лет назад. Это даже мне понятно и его милости… Только меня самого и супругу наместника как раз перед Последней Сестрой твари чуть не сожрали… Всех жителей деревеньки – слопали. А меня и госпожу Канту наместник спас. На него, оказывается, колдовство да магия не действуют…

– Я слышал об этом…

– О том, что он мечом убил мертвую Болотную тварь?

– О том, что мужчины из рода Ключей могут противостоять магии… И кто поднял Болотных тварей?

– А я почем знаю? Только поднял, да так, чтобы не дать нам с местными договориться.

– Не дал?

– А хренушки! Наоборот. Он не знал, что наместник такое может… А люди местные как увидели, так просто повалили к замку, просили, чтобы, значит, под свою защиту принял… Но ведь кто-то пытался? Ты бы этим занялся, Черный!

– Меня зовут брат Фурриас, – сказал инквизитор.

– Да хоть Пеньком пусть зовут! – выкрикнул сотник. – Хоть Ручкой от метлы! Тебе не селян жечь, а этого… мертвячника искать…

– Некроманта, – поправил Фурриас.

– Вот-вот, и наместник так говорил.

– Он просит моей помощи? – спросил Фурриас.

– А тебя нужно просить об этом? Ты не забылся немного, инквизитор? Я старенький, с памятью у меня не шибко хорошо, но могу вспомнить что-нибудь из «Указа об инквизиции»… Напомнить?

– Странно, – выдохнул инквизитор. – Очень странно…

– Что странно?

– Ты – странный, сотник. Начал разговор ты обычными для егеря словами, косноязычно и просто, но по мере того, как злился, слова у тебя стали вырываться… разные… такие, что обычный егерь и не понял бы, наверное. Ну а предложение процитировать «Указ об инквизиции», изданный императором еще полторы сотни лет назад, – это ты совсем осторожность потерял, сотник. Может, расскажешь мне, откуда ты такой взялся?

– Пошел ты!..

– А наместник знает о твоем прошлом, Коготь?

– И снова скажу – пошел ты, убийца!..

– Так меня только что называл колдун. Перед тем, как я его убил. Он так нравился обитателям этой деревушки… Жизни им спасал. И привязывал их жизнь к своей. Пока только привязывал, но со временем… Со временем он бы стал ими управлять… Сделал бы их своими придатками… Но люди этого не знали. И сейчас не знают. Для них я – убийца доброго лекаря и трех десятков их односельчан… Привязанные – умирают вместе с тем, кто их привязал. Меня и раньше не любили в этой деревне, а сейчас – ненавидят. И знаешь, что я по этому поводу думаю?

– Нет.

– А мне плевать! Пусть ненавидят, пусть боятся – пусть. Я знаю, что я должен делать. И мне очень жаль, что я не успею побывать во всех поселках и деревнях Последней Долины…

– А жителям Долины-то как жалко…

– Мне и на это наплевать… Так и передай наместнику. И то, что я тебе говорил, тоже передай. Я последний раз трачу время на человека, не подтвердившего свое право говорить со мной подобным тоном. Ты можешь идти, сотник Коготь. И пусть оградит тебя Светлый от Бездны. Ступай с миром!

Фурриас отвернулся и пошел к деревне.

Коготь постоял пару мгновений, прикидывая, не сказать ли что-нибудь обидное вдогонку Черному Чудовищу, но потом махнул рукой и двинулся к лошадям.

Ведь с самого начала было понятно, что инквизитор ничего не выполнит. Их можно убить, но заставить – нельзя. Этим они похожи на Гартана.

Письмо им, видите ли, подавай! Или целого наместника!

Коготь и сам бы сейчас хотел увидеть его милость, спросить у безголового… сотник осекся, одернул себя, приказал такого даже в мыслях не произносить… спросить у бестолкового, о чем тот думал, когда поперся к кентаврам на переговоры. К кентаврам, после первого же приглашения, не потребовавши заложников или не назначив места встречи на своей территории. На лошадке поехал, как светлый паладин, чтобы, значит, глаза в глаза с кентавром. На равных…

А для кентавров равный только тот, кто обмануть себя кентаврам не дал.

И где теперь наместник… и жив ли? Считай, пять дней прошло с тех пор, как кентавры увезли его в дикие земли. Какое уж тут письмо!

Счастье, что Канту в замке удержали без мордобоя. В смысле, она-то как раз пару носов разбила, и даже капитану Картасу досталось; забавное получилось зрелище – капли крови на кончиках холеных усов… а ее, Канту то есть, удалось без побоев на месте удержать. Пообещал ей Коготь, что лично поедет в дикие земли для переговоров.