Текст книги "Проклятие темной дороги"

Автор книги: Александр Золотько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 9

Все время, пока сани ехали к замку, Гартан мучительно пытался придумать, что же делать дальше. Он дал слово. И теперь, если вдруг… Гартан оглянулся на дремлющую под шкурами Канту. Если вдруг окажется, что инквизитор…

Нет, не найдет доказательств, он не сможет ничего такого найти, потому что Канта невиновна, она просто не может быть виновата ни в чем подобном. Но если проклятый инквизитор все-таки потребует ее смерти? Что тогда?

Гартан застонал.

Он сам себя загнал в ловушку. Канта, зачем она подтолкнула его, потребовала обещания? Или другого выбора не было? Если бы он не дал клятву, то его жена уже была бы мертва? И он был бы мертв, лежал бы сейчас в снегу, вцепившись зубами в глотку мертвого Фурриаса…

А так они еще живы. И жива Канта, что еще важнее…

Ведь теперь все будет зависеть не от того, на самом ли деле Канта служит Хаосу, а от того, решит ли так инквизитор. Не примерещится ли ему в глазах Канты отсвет бездны. И не потребует ли он от Гартана выполнения обещания.

Гартан почувствовал, как судорогой свело живот.

Он должен будет своей рукой… Или нарушить свое слово. Впервые за сотни лет мужчина из его рода нарушит слово? А если и вправду – нарушит, что тогда? Что тогда скажет Канта? Простит его? Или бросит в лицо презрительное: «Лжец!» Она ведь на что-то надеялась, когда предлагала этот ужасный договор.

На что?

Она зачем-то променяла смерть там, у дерева, на смерть в замке. Она не думала уклониться от своей судьбы, на это Канта не способна. Тогда что?

Можно было спросить у нее самой, Гартан даже набрал воздуха в грудь, но Канта спала, и легкая улыбка блуждала на ее лице. Она очень устала. Она держалась молодцом все это время – и привязанная к дереву, и раньше, когда продолжала ездить по деревням, помогала роженицам, следила за хозяйством в замке. Канта улыбалась, Канта почти все время улыбалась, но Гартан видел, что она устает. Видел, как время от времени замирает Канта, прижав руки к животу, и словно прислушивается к чему-то, а иногда даже будто разговаривает сама с собой. Или с ребенком. С его сыном.

Сын.

Кровь бросилась Гартану в лицо.

Вот почему она так решила. Вот, что отличает немедленную смерть в лесу, от завтрашней или послезавтрашней смерти в замке. Она успеет родить. Может быть, она успеет родить и, умирая, оставит Гартану сына. Ради этого она заставила мужа поклясться. Она обещала подарить мужу ребенка и свое обещание сдержит.

Канта тоже не умеет врать.

Гартан почувствовал, как по щеке потекла слеза. Как в детстве, губы задрожали, дыхание прервалось, и Гартан всхлипнул. Держаться, приказал себе наместник. Держаться.

Она ведь смогла. Она думала не о своем спасении, а о спасении ребенка. Только об этом. И это значит, что Гартан должен сделать все, чтобы ребенок выжил. Канта поняла, что это сейчас самое важное.

Кочевые решили не уничтожать Долину. И это значило, что нужно только дожить до весны. Пережить зиму.

Он попытается убедить инквизитора, сделает все, что возможно и невозможно, но если не получится, если действительно придется убить… Сын. Гартану есть ради чего жить.

Есть.

Солнце еще не село, когда они въехали в слободу.

Стражники, пряча лица от ветра в воротники тулупов, открыли ворота, пропустили сани. Гартан натянул поводья и приказал пропустить инквизиторов. Пришлось повторить дважды – стражники даже попытались закрыть створку ворот перед конем Черного Чудовища.

Люди в слободе, завидев странную процессию, замирали потрясенно, женщины торопливо уносили детей в дома, а немногие мужчины, увидев инквизиторов, молча сжимали кулаки.

В замок всех пропустили без расспросов. Но Когтя предупредить успели, он встретил Гартана сразу за воротами.

– Зачем они здесь? – спросил сотник, когда инквизиторы проехали в глубь двора и спешились. – Что им здесь нужно?

Гартан молча помог Канте сойти с саней и повел ее в донжон.

Навстречу им бросились пажи и девчонки, но, увидев выражение лица наместника, молча шарахнулись в сторону.

– Пойдем в спальню, – шепнул Гартан Канте. – Тебе нужно поспать.

– Нет, – Канта покачала головой. – Я не хочу ложиться… Я хочу… я должна быть в зале. Там, в тронном зале. Я – хозяйка этого замка. Я – твоя жена. И я буду ждать приговора на троне, а не в постели… пусть он быстрее начинает свои поиски. Пусть допрашивает людей. Прикажи разжечь в зале камин.

– Хорошо, – Гартан не стал спорить, он видел, что Канта приняла решение, и не посмел возражать. – Я провожу тебя…

– У меня для этого есть пажи, – улыбнулась Канта. – И мои девушки. А ты иди, тебя ждут.

Коготь, не перебивая, выслушал Гартана. И только когда тот закончил свой рассказ, недобро усмехнулся.

– Слово, значит, дал? – переспросил Коготь. – Своей, значит, рукой? Древняя кровь, значит, снова в голову ударила? Только то не кровь, а моча, твоя милость. Ты все продолжаешь в благородство играть там, где нужно быть человеком – мужем быть, мужчиной.

– Я не стану нарушать обещания…

– Тогда я стану! – решительно сказал Коготь. – Мне тем более не впервой… Даже ребят своих просить не стану, подойду и зарежу эту черную свинью. Хочешь, на спор? На три щелчка в лоб?

– Ты не посмеешь… Я не позволю тебе, – пробормотал Гартан.

– Ты? Да иди ты в задницу, твоя милость! – Коготь демонстративно высморкался в пальцы. – Ты уже и так всего наворотил… Теперь уж я…

– Ты не сделаешь этого! – голос наместника вдруг стал твердым, словно в мгновение заледенел. – Я так решил. И она так решила.

Коготь попытался отмахнуться и пройти мимо, но Гартан схватил сотника за руку, и тот с изумлением понял, что хватка у сопляка железная и что он на самом деле не позволит нарушить свою волю.

– Да послушай… – начал Коготь, но закончить не успел.

– Сотник егерей с почтением выслушивает распоряжения своего господина? – проскрежетало совсем рядом, Гартан и Коготь одновременно повернули головы и увидели Фурриаса, стоявшего всего в двух шагах. – Умный старик убеждает благородного юношу нарушить обещание?

– Если бы моя воля… – пробормотал Коготь. – Если бы от меня зависело…

– Но не зависит, – сказал инквизитор. – Кстати, старик, я так и не узнал у тебя… Кем ты был раньше? До того, как начал притворяться добрым дедушкой из селян?

– Чего?

– Не нужно прикидываться, мы ведь оба с тобой знаем, что ты… – Фурриас шагнул к сотнику и понизил голос: – Ты ведь из благородных, Коготь? Может, скажешь, свое родовое имя? Я ведь еще в прошлый наш разговор почувствовал в тебе что-то особенное. Помнишь, я ведь спросил тогда, а ты не захотел мне ответить. Может, сейчас? И твоему нынешнему господину будет интересно это услышать. Всегда интересно знать, что же такое скрывает твой самый верный слуга и надежный помощник. Ваша милость, вы ведь хотите знать, кем же был раньше ваш сотник? Просто младшим сыном благородного семейства или даже военачальником, проигравшим битву и прикрывшимся от позора курткой егеря? А вдруг – придворным? И окажется, что по происхождению не он должен вам служить, а вы ему? Возможны еще более смешные варианты. Знаете, сколько бастардов родилось от бессмертных героев и даже от самого императора, Благосклонного и Разрушительного? Сотник, ты случайно не ублюдок императорской крови?

– Закрой свою пасть, – сказал Коготь и положил руку на кинжал. – Еще одно слово…

Фурриас молча поднял руки.

– Ты хотел осмотреть замок, – Гартан говорил, глядя поверх головы инквизитора на тучи. – Осматривай. Сотник приставит к тебе пару егерей…

– Лис пойдет, он уже один раз брата-инквизитора убивал, – Коготь казался совсем спокойным, будто это не его пальцы выстукивали дробь по рукояти кинжала. – И Мрак. Я их предупрежу.

Коготь молча повернулся на каблуках и ушел.

– Ты все-таки расспроси его, – сказал Фурриас, повернув темноту под капюшоном к Гартану. – Он наверняка что-то скрывает…

Гартан не ответил.

– И еще… – Инквизитор тяжело, с хрипом, вздохнул. – В твоем замке – грязно. И воняет.

– Ты хочешь заняться уборкой? – приподнял бровь Гартан. – Спроси метлу у слуг.

– Ты понял, о чем я… Весь замок воняет… Когда я был возле него первый раз – такого не было. Я чувствовал, как тянет от него, разит Хаосом, но это был только намек на смрад, который сейчас источает каждый камень замка. Но чернота – здесь, – Фурриас указал на донжон. – Вся башня, каждый этаж… Все окутано черным маревом…

– И в этом виновата Канта?

– Не знаю… Пока – не знаю… Я не чувствую ее в этом облаке… Странно.

Словно во сне, инквизитор шагнул к донжону. Движения Фурриаса стали медленными, сонными. Он шел, раздвигая вязкий воздух. Он втискивал в сумерки свое тело, а стылая темнота не пускала его.

На стене, во дворе и на верхней площадке донжона зажгли факелы. Тени метались по каменным плитам двора, словно пытаясь ускользнуть, вырваться и убежать.

– Ваша милость… – тихо сказал Лис, выныривая из темноты. – Сотник передал, чтобы мы…

– И чтобы его никто не посмел коснуться, – Гартан посмотрел в глаза Лиса. – Никто. Ты – в том числе.

– Нам так Коготь и велел, – ответил Лис. – Чтобы охранять как зеницу, значит… Вы будьте уверены, ваша милость. Вам только приказать нужно…

Приказать нужно, повторил про себя Гартан. Это егерь не просто так сказал, а с намеком. Нужно только сказать, и инквизитор умрет. В подвале, возле собранного в кучу магического хлама. Или случайно упадет с лестницы, в донжоне или на крыльце…

Лис уже один раз убивал брата-инквизитора.

– Он должен быть жив, – с нажимом произнес Гартан. – Вы поняли меня?

Лис оглянулся на подошедшего Мрака, и оба молча кивнули.

– Вот и хорошо, – Гартан нашел в себе силы улыбнуться. – Идите, ребята.

Фурриас уже поднялся по ступенькам к дверям донжона. Егеря бросились наверх – стражник у двери чужому точно бы не открыл.

– В слободе – драка, ваша милость, – сказал капитан Картас. Он, оказывается, стоял у наместника за спиной и ждал своей очереди.

Последняя Долина изменила даже его. Лицо, от правого глаза до шеи, пересекал свежий шрам. Его капитан получил в подарок от мародера, застигнутого возле тракта. Клинок у мерзавца был острый, как бритва, правый ус Картаса до сих пор не отрос, но капитан не обращал на это внимание, регулярно разглаживая свои усы.

– Сейчас драка?

– Нет, уже закончилась. Где-то после полудня. Вначале сцепились бабы у колодца, вмешались старики, и пошла потеха… – Картас потрогал правый ус. – Наемники растащили дерущихся, но…

– Что «но»?

– Одного из наемников ударили ножом. В шею. Кто именно нанес удар, никто не заметил. Может, мальчишка. Или кто-то из женщин. Наемник жив, но, похоже, головой крутить не сможет.

Гартан вздохнул.

Была драка, была нанесена рана, это значило, что нужно вести следствие, найти и наказать виновного, а если виновный не назовет себя, то наказанию должен быть подвергнут весь поселок. Вся слобода.

А там сейчас обитало около трех тысяч человек.

– Я запер нескольких драчунов в чулане, – сказал Картас. – Объяснил, что нам нужен виновный. Пусть решают.

– Хорошо, – кивнул Гартан. – Спасибо.

Ветер усилился, рвал пламя с факелов на стене и башнях.

Гартан посмотрел на донжон. Нужно было куда-то идти, мелькнула мысль: подняться в зал и побыть с Кантой, но… Он будет смотреть на жену и думать о том, что должно произойти. Отводить взгляд и делать вид, что все нормально, что инквизитор походит по замку и просто уйдет. Может быть, даже извинится.

– Мне что-то хочется выпить, – сказал Гартан. – Вы мне не составите компанию?

– Разрешите пригласить вас ко мне в комнату? – светски осведомился капитан, будто речь шла действительно о жилье, достойном благородного человека, а не о выгороженном в деревянной казарме угле. – Я могу пригласить сотника?

– Да. Только сотника… Сотника не нужно.

Если они сейчас окажутся с Когтем рядом, то неизбежно всплывет вопрос, что имел в виду инквизитор. Правду ли он говорил о прошлом сотника. А Гартану сейчас не до разговоров. Ему сейчас просто хотелось напиться. Напиться и забыть обо всем.

Картас для этого – лучшая компания.

Молча налил в стаканы вино. Даже не пытаясь произнести тост, стукнул своим стаканом о край стакана наместника. Выпили залпом. Только после этого Гартан расстегнул плащ и сел к столу. Картас, не раздеваясь, сел напротив и снова налил вино.

В казарме воняло сырой одеждой, псиной, было прохладно – дрова берегли, понимая, что собранного до весны может и не хватить. При каждой возможности, ехали в лес – набрать хвороста или распилить упавшие под весом снега деревья, – чтоб не использовать пока запасов.

Иногда лесорубы не возвращались.

Гартан поднял свой стакан, подержал его перед собой, разглядывая капитана сквозь пузырчатое зеленоватое стекло.

– За весну, – сказал наконец Гартан.

– За весну! – провозгласил капитан, легонько стукнул стаканом о стакан и выпил.

– Инквизитор сказал, что все в замке провонялось черной магией.

– И? – капитан смотрел на Гартана серьезно и спокойно.

– Все здесь пропитано злом, Картас!

– Ну и что? Вокруг нас никогда не было особой чистоты и благости, ваша милость. – Картас потрогал правый ус и поморщился. – Солдата не может окружать благость и чистота. Все, что мы не хотим испачкать, мы носим вот здесь…

Картас прикоснулся ладонью к левой стороне куртки.

– Вот если там грязь, то… – капитан покачал головой.

– А вы философ, капитан.

– Я солдат, ваша милость, и, смею надеяться, хороший солдат.

– Вы – лучший солдат из тех, кого я встречал, – честно сказал Гартан. – Вы ведь могли уйти из Долины. Когда остались возле Брода. Вы ведь знали, что будущего у Долины нет. Почему вы не ушли, капитан?

– А разве был приказ? – спокойно спросил Картас. – Разве вы, мой начальник, освободили меня от присяги?

– Но ведь вы могли увести своих людей. Спастись не только самому, но и спасти еще десятки жизней. Разве это не благородный поступок?

– Благородный. Но это благородство, извините, высокообразованных людей. Это они могут найти нужные слова и уговорить себя в чем угодно. А я – солдат. И вы, простите, ваша милость, тоже солдат. Мы не умеем себя уговаривать. Мы для того и существуем, чтобы хоть кто-то не мог договориться с собой. Разве не так?

– Так. – Гартан потянулся к кувшину, но дверь распахнулась, и в каморку влетел Мрак.

– Это, ваша милость… – егерь сдернул с головы шапку. – Черный этот… Он хочет в подвале в кладовую войти… В ту самую, в которую никому, кроме вас, нельзя…

– Пусть идет.

– Так ключ-то у вас…

– Да. Конечно, – Гартан полез под куртку, к поясу, отвязал ключ и протянул его Мраку. – Вот. И что там инквизитор?

– Ничего. Ходит молча, смотрит, вынюхивает. Сунулся было в парадный зал, но соплячье наше, пажи ее милости, стеной встали, за ножички свои хватались. Один так прямо прыгнул – его Лис перехватил, да с одного, простите, леща успокоил. Немного нос ракровянил мальцу, но ему это только на пользу.

– А что Фурриас?

– Ничего. Спросил, госпожа в зале? Ему сказали, что да, она. Он кивнул своим капюшоном и пошел наверх, на площадку. Постоял, головой покрутил и пошел вниз, в подвалы. Вот я к вам за ключом и прибег…

– Прибежал.

– Ну да, прибежал.

– Хорошо, можешь идти.

Мрак ушел.

– Так нам и не пригодились все эти артефакты, – Гартан невесело улыбнулся. – Мы так на них рассчитывали, столько людей из-за них погибло… И не только от рук инквизитора… и все впустую. Лежат в подвале… А Фурриас говорил, что среди них есть и черные. Отмеченные Хаосом. Ладно, пусть он смотрит, может, скажет, какие нужно уничтожить… Или хотя бы выбросить. А мы – выпьем.

Они выпили еще по стакану, когда дверь снова распахнулась.

– Скорее, – крикнул Коготь. – Там…

Сотник махнул рукой и выбежал из казармы. Гартан и Картас бросились следом. Не останавливаясь, Коготь пересек двор, взбежал по ступеням – дверь в донжон была распахнута.

В помещении за дверью было людно. Лишь только после того, как Гартан приказал, живая стена расступилась.

На каменных плитах лежал мальчишка. Мертвый мальчишка. Он лежал лицом вниз, из-под головы текла кровь. Оказывается, пол здесь имел наклон, и кровь ручейком сбегала в отверстие в каменном полу, которое служило для стока воды.

Кровь текла и текла.

Рядом с мальчишкой на коленях стояла Канта. Ее руки были испачканы кровью. Канта плакала.

– Что случилось? – спросил Гартан.

– Мальчишки, – сказал стражник. – Я услышал шум наверху, они вроде как спорили…

– Он хотел напасть на инквизитора, – всхлипнув, сказал Щенок. – А мы… мы хотели его остановить. Он ударил… Вот, Смышленыша ударил, тот ответил… я попытался вмешаться, госпожа сказала, чтобы мы не смели перечить инквизитору… Я Смышленыша схватил за руку, а он… он стал вырываться, я отпустил, а он… наверное, поскользнулся. И упал. Руками взмахнул на краю… И упал в люк.

– Насмерть, – сказал стражник. – Высота какая… Сразу – насмерть. Его вынести нужно, а то сейчас кровь затопчут… Вы бы велели, ваша милость…

– Да. Всем выйти… – Гартан подошел к Канте и положил ей руку на плечо. – Выйдите все.

Люди пошли к выходу, старательно обходя кровавый ручеек на полу.

– Тело нужно унести, – тихо сказал Гартан.

– Да, я знаю, – ответила Канта, продолжая гладить мертвого мальчишку по щеке. – Я знаю. Я вернусь в зал. Мне нужно побыть одной. Я хочу побыть одна…

Канта всхлипнула.

– Тебя проводить?

– Не нужно. Со мной все в порядке. Я выдержу. – Канта встала и, не оборачиваясь, пошла наверх.

– Нехорошо, – проскрежетал Фурриас, когда Канта ушла.

– Что – нехорошо? – Гартан резко повернулся к инквизитору. – Что нехорошо? Что пол испачкали? Что вас отвлекли от ваших розысков?

– Нехорошо, что свежая кровь пролилась в замке. Очень нехорошо…

– Для кого?

– Для нас всех. Я был в подвале, осматривал ваши артефакты… Они и так светились сильнее, чем должны были. Но когда умер это мальчик… когда его кровь попала на камень… Черные артефакты просто полыхнули… Это жуткое зрелище – черный огонь. Сейчас в подвале этой башни полыхает черное пламя. И лучше никому, кроме меня… и вас, туда не входить. И лучше бы всем покинуть замок. Если все так будет продолжаться, то люди…

Со двора донеслись крики. Гартан бросился наружу – дрались мальчишки-пажи. Дрались с остервенением и злобой, будто были не приятелями, а кровными врагами. И выглядело это так жутко в мечущемся свете факелов, что люди стояли вокруг потрясенно и не вмешивались. Боялись вмешаться.

– Это ты виноват! – выкрикнул один мальчишка, нанося удар кулаком. – Ты его толкнул!

– Я не хотел… – Щенок отбил удар. – Я только хотел его остановить…

– Это ты, я же видел – ты. Ты специально это сделал… Я видел твое лицо… – Смышленыш снова ударил, попал в лицо. Брызнула кровь. – Ты улыбался, я видел… Ты ему завидовал, госпожа разрешила ему держать зеркало…

Смышленыш ударил и снова замахнулся. Он не видел, что Щенок держит в руке. И никто из окружавших их людей не видел. А когда заметили – было уже поздно.

Клинок кинжала вошел в живот Смышленыша.

– Вот так! – сказал Щенок. – Больше ты не будешь врать. Вот так.

Паж выдернул кинжал и ударил снова, в горло.

– Вот так! И вот так! И еще…

Кто-то из арбалетчиков бросился вперед, выбил у Щенка из руки оружие. Тот замер, недоуменно оглядываясь по сторонам. Потом взгляд его упал на лежащего на плитах двора Смышленыша.

Мальчишка будто проснулся, губы его дрогнули, по лицу пробежала судорога. Каждый из стоявших рядом подумал, что паж сейчас заплачет. А он… он вдруг захохотал истерично, ударил ногой мертвого Смышленыша в лицо. И снова ударил. И снова. И бил до тех пор, пока его не оттащили.

– Снова кровь… – прохрипел Фурриас. – Кровь… И еще…

С башни над воротами что-то крикнул дозорный. И что-то было в этом голосе такое, что все оглянулись и замерли.

Небо очистилось, и над головами висели Четыре Сестры, раздувшиеся, словно утопленники.

Женщина в толпе закричала. Гартан сжал кулаки.

– Времени у нас меньше, чем мы думали, – прошипел Фурриас. – Гораздо меньше. Я о таком даже не слышал. Даже предположить не мог…

Из-за стены донесся многоголосый крик.

– Коготь! – Гартан обернулся, высматривая сотника. – Коготь!

– Он людей поднимает, – сказал Лис. – Сказал, нужно слободу успокоить. А то такое начнется…

До утра никто не уснул. Егеря, арбалетчики и наемники метались среди домов слободы и успокаивали людей. Некоторых приходилось вязать, а двоих пришлось убить. Женщины голосили, матери пытались спрятать детей, старики молились… Скотина бесилась, десяток коров сломали ворота сараев и вырвались на улицу. Они неслись, не видя ничего перед собой, сбили с ног нескольких человек, добежали до ворот и бились в них, пытаясь проломить, пока стражники не открыли створки.

Когда наступило утро, солнечный свет в замок так и не попал. Солнце, встав из-за гор, почти сразу же скрылось за Четырьмя Сестрами. Люди видели вдали освещенные солнцем горы и лес, но замок и слобода оставались в тени.

Тень широкой полосой лежала от диких земель, через горы, к замку.

– Темная Дорога, – сказал Гартан, стоя на площадке донжона.

Отсюда было хорошо видно, как тень от Четырех Сестер застыла на земле.

– Которая ведет к Концу Мира, – проскрежетал Фурриас. – Но мне отчего-то кажется, что тень заканчивается на замке…

Голос вдруг прервался, превратился в сдавленный хрип. Гартан оглянулся – инквизитор стоял на коленях, сжимая голову руками, и хрипел.

– Что с тобой?

– Больно… – прохрипел Фурриас. – Больно… Вокруг все… все в черном… мы все горим в черном пламени… горим-горим-горим… нужно уходить… Если мы задержимся хоть на немного, то… черный огонь поглотит нас всех… Нужно бежать отсюда…

Судорога швырнула инквизитора на пол.

– Я… – выкрикнул Фурриас. – Я не понял… Не заметил…

Тело выгнулось, голова ударилась о каменные плиты.

– Сеть… Черная сеть была сплетена… это как ловушка… для людей… их сюда заманивали… заманили… чтобы… чтобы… – капюшон инквизитора сполз с головы, и Гартан видел обезображенное шрамами лицо, закатившиеся глаза, пену, кипящую в уголках рта. – Уводи всех людей, наместник! В дикие земли, на тракт, в пустоту… Здесь нельзя оставаться!

Гартан так и не смог заставить себя прикоснуться к бьющемуся в припадке Фурриасу. Стоял и смотрел, как извивается, корчится его тело и как течет кровь из разбитого о камни лица.

– Нужно уходить, – тихо сказал Гартан. – Нужно уходить…

Фурриас больше не кричал, а тихо стонал.

– Нужно уходить, – повторил Гартан.

Он собрался спуститься с площадки, когда заметил, что к воротам замка приближается несколько саней, заполненных людьми. Возле саней гарцевали десятка полтора конных. Едущих окликнули со стены. Гартан услышал ответ одного из конных и бросился по ступеням вниз.

Приехал Барс.

– Снова свиделись, – сказал Барс, помахав наместнику рукой. – Все нас жизнь сводит, может, задумала что?..

Барс спрыгнул с коня и подошел к Гартану поближе.

– Черный еще жив или как?

– Ты сомневаешься в моем слове?

– А почему я должен ему верить? – удивился Барс. – Вон, даже небо изменило себе, Сестры вместо хоровода в догонялки играют… А тут – какое-то слово какого-то мальчишки из благородных…

– Это все, что ты хотел мне сказать? – Гартан устало вздохнул.

После бессонной ночи у него не было ни сил, ни желания спорить или обижаться.

– Это я так, – скривил лицо в невеселой улыбке Барс. – Напоследок свободой балуюсь…

– Напоследок?

– Ты, помнится, меня на службу звал… – Барс говорил с усмешкой, вроде как насмехаясь над своими же словами, но глаза смотрели цепко и серьезно. – Не передумал?

– Нет, не передумал…

– А, ну да, Гартан из рода Ключей не передумывает… – кивнул Барс.

Гартан не ответил.

– Ладно, извини, – Барс оглянулся на сани и вздохнул. – Я наниматься пришел. Просителем, значит. Могу присягу принести, если потребуешь… За службу прошу одного…

Барс снова оглянулся на сани.

– Чего ты просишь? – спросил Гартан.

– Прими под свою защиту тех, кого я привел с собой. Тут – полторы сотни душ. Мужиков – двадцать три со мной. Будем драться. Еще стариков крепких – полтора десятка. Мальчишек от двенадцати годов до четырнадцати – двадцать. В общем, считай, полсотни получается. Если на стене воевать, то еще и бабы, те, что помоложе, в строй станут.

– На стене, наверное, не получится, – тихо, чтоб никто, кроме Барса, не услышал, сказал Гартан. – Нам нужно всем отсюда уходить…

– Отсюда – откуда?

– Из замка.

Барс покачал головой:

– Не получится уйти из замка. На него только надежда…

– Что значит – не получится? Если мы останемся здесь, то завтра…

– А если уйдем, то сегодня, – перебил наместника Барс, оглянулся и сказал ополченцам. – Давайте его сюда, только осторожно.

Мужики подошли к саням, стащили с них большой мешок, поднесли его к Гартану и положили на снег.

– Вот, прихватил с собой, как знал, что ты не поверишь… Ты уж извини, если подарок не понравится… Давайте, мужики! – Барс наклонился и разрезал веревку.

Мужики взяли мешок за углы, подняли, встряхнули. Оттуда медленно выползло человеческое тело. Упало на утоптанный снег. Мертвое тело. Не первый день мертвое, подумал Гартан, приглядевшись.

Он хотел спросить, что именно он должен рассмотреть в этом покойнике, как серая рука, обтянутая сухой кожей, внезапно дрогнула и согнулась. Гартан от неожиданности отшатнулся.

– Не бойся, он связан, – сказал Барс. – А так – очень даже прыткий оказался. Еле мы его увязали. Думал, придется руки-ноги обрубить. Но ничего, целенького привезли.

Оживший покойник тяжело ворочался у ног Наместника, пытался разорвать веревки, которыми были связаны его руки, елозил ногами и не сводил взгляда пустых глазниц с Барса. И такой злобой потянуло от трупа, что Гартана чуть не стошнило.

– Такие дела, ваша милость. Ты бы позвал своих полководцев… Когтя и того, что вроде палку проглотил. Им тоже забавно будет посмотреть. И полезно. Так ты меня на службу берешь?

– Беру, – коротко ответил Гартан, подозвал к себе стражника и велел привести сотника и капитана.

Коготь и Картас были где-то неподалеку, явились почти сразу.

– День добрый, – приветствовал их Барс.

– И тебе того же, – сказал Коготь, а Картас молча кивнул.

– Знакомьтесь, наш новый сотник. – Гартан вынул из ножен кинжал и протянул Барсу. – Извини, меча лишнего нет, и посвящать по всем правилам тоже некогда… Давай, быстро. Клянешься сражаться рядом со мной и подохнуть, если прикажу?

– Клянусь.

– Хорошо. Тогда объясняй сотнику и капитану, зачем звал.

Барс рассказал коротко о Борках, о том, что и возле Семихаток погост ожил и что у других деревень, пока ехали к замку, видели суету между могил. И о том рассказал, что люди, которые еще пока живы, ведут себя страшно. Несколько раз пытались напасть на обоз Барса, один раз пришлось пробиваться. А еще, похоже, лесные твари обезумевших людей не трогают. Громадный ядовитый паук напал на отряд вместе с толпой людей. Бросался только на тех, что были в обозе, а безумцев не трогал.

– Такие вот дела, – сказал Барс, закончив рассказ. – И уходить из замка сейчас – верная смерть. До Порога не дойдет никто, точно вам говорю. Я отправил четверых своих в деревни поблизости, может, кого и успеем предупредить. Если нет, то хоть разведаем.

– А зачем ты поднятого приволок? – Коготь толкнул носком сапога ожившего мертвеца.

– Да вот, чтобы вы глянули и запомнили, – Барс наклонился к покойнику и ткнул подаренным кинжалом ему между ребер слева.

Под лезвием сухо щелкнуло, но шевелиться Поднятый не перестал.

– Сердце, понятно, можно не пробивать, без толку, – Барс ударил кинжалом снова. – Печень, значит, тоже. Кишки, там, всякие… видите?

– Голова, шея, позвоночник, – сказал Картас. – Могу я попробовать?

– Давай, – разрешил Барс. – Голова.

Капитан ударил мечом в голову, между глаз. Выдернул. Мертвец заскрежетал зубами.

– Позвоночник! – скомандовал Барс.

Картас взмахнул мечом, голова отлетела и покатилась под ноги коню, запряженному в передние сани. Конь шарахнулся в сторону, чуть не сломав оглобли.

Тело мертвеца замерло.

– Либо рубить напрочь, либо голову раздробить, – Барс кинжалом подкатил голову покойника к телу. – Всем своим скажите. Если до шеи сразу не доберутся, пусть крушат ноги и руки. Получится тело разрубить – тоже можно, только они после этого еще живут. Следить нужно, чтобы они в ногу не вцепились. Где я могу своих сельчан поселить?

– В замок заезжай. – Коготь подошел к Барсу поближе и прошептал. – На деревянные стены надежда слабая, все равно придется в замок отступать. Так что лучше ты своих сразу сюда.

– Спасибо, – так же шепотом ответил Барс. – За мной должок.

– Поглядим, – Коготь хлопнул Барса по плечу. – Когда, думаешь, они доберутся сюда?

– К вечеру, может быть… К ночи – точно.

Когда Фурриас открыл глаза, был темно. Факел на донжоне не горел, только слабые отсветы по краям Сестер освещали площадку. И было тихо.

Фурриасу даже показалось сначала, что все уже закончилось, что мир прошел по Темной Дороге к своему концу и рухнул. Или стоит, балансируя над пропастью, и малейшее движение любого, самого маленького из людей, может опрокинуть мир в Бездну. В Хаос.

Тело Фурриаса было наполнено болью. Тело было словно обожжено изнутри. Черное пламя Хаоса довершило работу той девочки из прошлого, превратило брата-инквизитора в выгоревшую головешку.

Фурриас застонал. Тело немедленно отозвалось болью, ответило надсадным кашлем. Мир вокруг покачнулся, инквизитору на мгновение даже показалось, что это падает башня, рушится донжон, довершая гибель мира.

Вот сейчас я встану, подумал Фурриас, а вокруг башни нет ничего, только Хаос. Как это будет выглядеть?

Странно, подумал Фурриас, я всю жизнь пытаюсь бороться с Хаосом, но даже представить себе не могу, что это такое. Однажды попытался спросить об этом у наставника, но ответа не получил.

Наставник помолчал, а потом сказал, что этого не нужно знать. Этого не нужно представлять, потому что таким путем крохотная частичка Хаоса может проникнуть в душу… в наш мир.

Для того чтобы убивать или умирать, не нужно знать, нужно верить, сказал наставник. Фурриас поверил и перестал думать об этом.

Если бы Хаос уже победил, то Фурриас не мог бы задавать себе этих вопросов, не испытывал бы боли и головокружения. Не было бы ничего, и сумрачных пятен Четырех Сестер на небе тоже не было бы.

Фурриас перевернулся на живот, подтянул ноги. Схватился руками за парапет. Он должен встать. Встать. В ушах шумело, будто где-то рядом в пропасть обрушивался водопад. Даже сквозь перчатки инквизитор ощутил пронзительный холод камня.

Это было странное ощущение – черный огонь Хаоса все еще полыхал, все еще обжигал Фурриаса изнутри и снаружи, но руки ощущали холод. Ноги и грудь ощущали холод сквозь одежду, а лицо чувствовало ледяное прикосновение ветра.

Инквизитор встал.

Шум усилился, но теперь Фурриас понял, что это был не водопад, это кричали люди, сотни людей… Внизу, на стене замка шел бой. Деревянная слобода догорала, багровые сполохи указывали на место, где еще совсем недавно стояли дома. Ветер старательно раздувал угли пожарищ, доносил до замка запах сгоревшего дерева и смрад обугленной плоти.