Текст книги "Проклятие темной дороги"

Автор книги: Александр Золотько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Как грустно, – улыбнулся Коготь. – Вот тысяч и тысяч людей не жалко, а нас с тобой – просто до слез… Нас можно было и дешевле убить. Не лить столько крови…

– Он прав! – сказал Фурриас. – Слышишь, Гартан, он прав! Я понял! Я понял!

Инквизитор бросился к Гартану, схватил его за плечи и развернул к себе лицом.

– Место, время, исполнитель… Все сходится, все правильно… Там… – Фурриас указал пальцем на донжон, и одновременно с этим жестом, словно повинуясь ему, из донжона донесся пронзительный женский крик.

Гартан побледнел.

Крик повторился. В донжоне распахнулось окно. Это было окно тронного зала. И снова крик. Боль, страх, отчаяние…

И ответом ему прозвучал вопль ярости, донесшийся из-за стены. А вслед за воплем – десятки голосов завыли, загоготали, захохотали… И были они совсем близко, всего в нескольких шагах от замка.

– Барс, Коготь! – Гартан кричал уже на ходу, бросаясь к ступеням. – Держите стену. Если станет тяжко – бегите в донжон. Картас прикроет…

Гартан пробежал через двор, взлетел по скользким ступеням ко входу в донжон, рванул дверь на себя и чуть не упал – дверь была не заперта и легко поддалась.

Наместник вбежал внутрь и замер.

Комната была залита кровью. Живых не было, только трупы. Гартан на мгновение зажмурился, потом открыл глаза и посмотрел внимательно: Канты среди убитых не было. С верхнего этажа донесся еще один крик. Гартан бросился к лестнице, но тело, лежавшее на полу, вдруг пошевелилось и подняло голову. Горло женщины было рассечено почти до позвоночника, но она медленно встала. Открыла глаза и протянула к Гартану руки.

Наместник ударил мечом наотмашь и побежал наверх. Он перепрыгивал через ступеньки, дважды поскользнулся и с трудом удержался на ногах.

Перед дверью зала стоял Щенок с кинжалом в руке.

– Назад, – крикнул он, выставив оружие перед собой. – Я не пропущу тебя к моей госпоже… Не пропущу…

Гартан отшатнулся, и острие кинжала рассекло воздух перед его лицом.

– Не сметь беспокоить мою госпожу! – Щенок сделал резкий выпад, пытаясь достать наместника в горло.

Из-за приоткрытой двери зала донесся какой-то шум и детский плач.

Гартан нанес удар – меч пробил пажа насквозь, кинжал выпал из его руки, зазвенел на каменных плитах пола. Наместник стряхнул мертвое тело с клинка и вбежал в зал.

В камине полыхал огонь, на стенах – несколько факелов. В нескольких чашах, расставленных на полу, горел странный голубой огонь. Между чаш стояла Канта. И держала на руках младенца.

– Явился? – пронзительным голосом вскричала она. – Где же ты так долго ходил? Тебя совсем не беспокоит, родила твоя женушка или нет? Живого родила ребеночка или дохленького?

Канта вдруг подняла младенца за ножки, покачала в воздухе.

– Живой или мертвый, как думаешь, мой господин? Не подходи! – крикнула Канта, увидев, что Гартан хочет броситься к ней. – Только сделаешь шаг – я разожму пальцы, и твой сыночек… кровинка твоя бухнется головой о твердый каменный пол…

Гартан замер.

– Вот так – значительно лучше, мой господин. Выполняй мои приказы, и все будет хорошо. Все будет правильно… Это тебе врали, что нельзя заставить мужчину из рода Ключей делать что-то помимо его воли… Стоило мне крикнуть, как ты все бросил, всех бросил и побежал ко мне… Прибежал спасать свою женушку и ребеночка. – Канта все еще держала младенца за ноги и раскачивала его из стороны в сторону. – Хочешь узнать, как прошли роды? Удачно прошли. Я сама приняла ребенка, сама… Потому что помочь мне уже никто не мог, все были мертвы… Их убил мой верный паж. Это было нетрудно: раненые, беременные, старые, маленькие… Они даже не сопротивлялись, потому что я так захотела. Я так захотела, понимаешь? Я и этот замок… Мой замок.

Канта захохотала, ее смех взлетел к своду зала, отразился и ледяной пылью осел на пол.

– Что-то у меня устала рука, – сказала Канта. – Пальцы ослабли. Я ведь только что родила, я еще слаба…

– Не смей, – прошептал Гартан.

– Что не сметь? Не сметь быть слабой? Но мы, дамы, должны быть слабыми и томными… Ах, я не чувствую своей руки! – Младенец заплакал, Канта подняла его повыше и посмотрела в его глаза. – А глаза на твои не похожи. Серенькие, водянистые… Хотя у всех новорожденных глаза одинаковые…

– Положи ребенка на пол… – сказал Гартан.

– Ребеночка? На холодный пол? – изумилась Канта. – Да ты с ума сошел, мой милый… как можно так жестоко обращаться с собственным ребенком? Лучше пусть он стукнется головкой о пол… Или давай я ударю им о трон. О твой трон, мой господин. Он не будет мучиться, я умею хорошо бить…

– Канта… – простонал Гартан. – Канта…

– Канта. И что из этого следует? Если ты знаешь мое имя и обладал моим телом, то имеешь на меня какие-то особые права? Ошибаешься, милый, ошибаешься… Кстати, вы часто ошибаетесь, мой господин. Вы хотели сына, наследника? Вы думаете, что это сын? – Канта тряхнула ребенком. – Ошиблись, это девочка, дочь. Предмет для меня бессмысленный и бесполезный… Я хотела от вас сына. Я надеялась, что вы подарите мне сына. А вы оказались способны только на дочь…

– Я же говорил, – Фурриас вошел в зал и остановился на пороге. – Она – отмечена Хаосом.

– Ты сумел сюда прийти, убийца? Ты о чем-то догадался? Как? – удивленно воскликнула Канта.

– В самый последний момент, – сказал Фурриас. – Ты смогла затаиться… Но сегодня я услышал о человеке и доспехах… Никто не станет бояться отдельно человека и отдельно доспехов. Только когда доспехи надеты на человека. У тебя было недостаточно сил, чтобы все это сделать, замок пропитан сейчас этой силой, но он – всего лишь груда камня.

– А вместе мы – непобедимы, убийца! Я, кстати, была уверена, что мертвецы внизу остановят любого… Моего господина они не тронули бы, а вот чужого… Как ты прошел?

– Я прорвался, – проскрежетал Фурриас. – И другие тоже пройдут…

– Кто? – засмеялась Канта. – Кто эти другие? Если ты об остатках защитников замка, то им сейчас не до нас, они сражаются на два фронта, потому что их павшие товарищи снова ожили…

– Ее нужно убить, – сказал Фурриас. – Лампы на полу – рисунок перехода. Если она успеет провести обряд и принести жертву, то погибнет весь наш мир.

– Принести жертву? – Канта снова засмеялась и сделала несколько танцевальных движений.

Плащ на ней распахнулся, открывая обнаженное тело.

– Жертвы уже принесены. Вся Долина – жертвенник. Такой жертвы не было еще никогда под этим небом, ткань мироздания вибрирует… – Канта взвизгнула и подхватила дочь на обе руки. – И ты тоже приносил жертвы, инквизитор! Ты тоже убивал. Замечательный парадокс, ты пытался все остановить, но вместо этого… Вместо этого ты мне помогал… Не двигайся, Черное Чудовище! Стой, где стоишь, иначе…

Фурриас сделал еще шаг.

– Скажи ему, Гартан! Это ведь твоя дочка!

– Если я не убью эту тварь, то твоя дочь все равно погибнет, – Фурриас продолжал идти шаг за шагом, твердо ступая по плитам. – Все погибнут…

– Все погибнут! – крикнула Канта. – Все-все-все-все погибнут… Как жалко! Не подходи!

Канта подняла плачущую девочку над головой, Фурриас занес меч.

– Нет, не так быстро, – Канта ногой швырнула горящую чашу с огнем в лицо инквизитору, а сама скользнула в сторону и оказалась за спиной Гартана. – Не так…

Канта застонала.

Гартан повернулся к ней – его жена медленно опустилась на колени, осторожно положила младенца на ковер.

– Что здесь происходит? – прошептала Канта и посмотрела на Гартана глазами, полными слез. – Что со мной происходит?

Фурриас шагнул к ней, но Гартан остановил его, схватив за руку.

– Она притворяется, – проскрежетал Фурриас. – Она испугалась и притворяется…

– Что он со мной сделал? – слабым голосом спросила Канта. – Что он хочет сделать с нашей дочкой? Он ненавидит меня… ненавидит. Он хочет меня убить. Гартан…

Канта протянула к мужу окровавленные руки.

– Это же я…

Фурриас попытался высвободиться, Гартан оттолкнул его и поднял меч, который все это время держал в руке.

– Я не позволю…

– Я… я помню… – прошептала Канта. – Я помню, что произошло со мной, с людьми внизу, с несчастным мальчишкой, моим последним пажом… Как это получилось…

– Вы обещали, Гартан из рода Ключей! – крикнул Фурриас. – Была дана клятва, и вы не можете ее нарушить…

– Гартан…

– Но вы же видите… – Гартан посмотрел на свой меч, на оружие в руке инквизитора. – Она всего лишь жертва. Жертва… Нужно ведь не допустить завершения ритуала… Можно ее связать, если хотите.

– Да, пожалуйста… я хочу жить… жить…

– Она лжет, – Фурриас поднял меч. – Если вы попытаетесь меня остановить, я вас убью.

– Не нужно драться, – быстро, словно в бреду, шептала Канта. – Не нужно из-за меня драться, пожалуйста… Свяжите меня, закуйте в цепи, закройте в подвале… только ребенка пощадите… Дайте мне хотя бы надежду… Я вас прошу…

– С дороги! – Фурриас сделал выпад, не желая убивать, намереваясь только выбить оружие из руки Гартана.

Гартан легко отвел оружие в сторону. У него болело левое плечо, сердце колотилось как безумное, но он принял решение и менять его не собирался.

Да, он дал слово. Но ведь Канта ничего не просит, кроме жизни для себя и для дочери. Для их дочери. Она не совершает ритуала, которого так боялся инквизитор.

Фурриас ударил снова, на этот раз сильно и точно – лезвие скользнуло по раненому плечу наместника. Гартан закричал и ударил в ответ. В грудь инквизитора.

Фурриас всхлипнул и выронил меч.

– Не нужно было тебе… – еле смог произнести Гартан. – Не нужно было требовать…

Инквизитор все еще был жив, пальцы скребли по полу, он даже что-то пытался говорить.

– Она будет жить… – сказал Гартан.

– Он умирает, – тихо сказала Канта. – Зачем он начал? Я ведь просила… а он…

Канта подошла к Гартану сзади, обняла за плечи.

– Я его убил, – прошептал Гартан. – И я нарушил клятву… Первый в нашем роду. Но, знаешь, Канта, я не жалею… Правильно говорил Коготь, нужно самому отвечать за свои поступки, быть не мужчиной из рода Ключей, а просто мужиком. Мужем…

– А вот в этом Коготь не прав, – тихо-тихо сказала Канта. – Совсем не прав. Мне не нужен просто муж или просто мужик. Мне нужен мужчина из рода Ключей…

Она еще на закончила фразу, а лезвие длинного тонкого ножа уже вошло в спину Гартана.

Гартан рухнул как подкошенный.

– Мне не нужен самец, – сказала Канта, переступая через мужа. – Мне нужен носитель крови Ключей.

Канта перевернула Гартана на спину.

– Это ведь не больно, правда? – Канта наклонилась к мужу и погладила его ладонью по щеке. – Совсем не больно. Ты жив, но не можешь пошевелиться. Есть такая особая травка, она даже здесь растет, в Долине… Ты же помнишь, я знаю много зелий…

Гартану и вправду не было больно. Тело было пустым и легким.

– Я знаю зелья, которое может вызвать слабость кишечника. Бедная Уртина, она думала, что это у нее от плохой воды… И Астрис так радовался твоему благородству… А на самом деле мне нужно было привести тебя в Последнюю Долину, – продолжая говорить, Канта быстро переставляла светильники, располагая их вокруг лежащего Гартана. – Согласись, у нас была такая возвышенная и романтичная любовь! Ты спас меня в лесу от злобной твари… бедная моя кошечка, она так весело играла со мной. Но я пожертвовала ею ради нашей с тобой будущей любви. Нужно было проверить твой волшебный дар – кошечка умела усыплять свои жертвы на расстоянии, но с тобой у нее это не получилось. Ну и ладно, нужно же было как-то объяснить слишком глазастым людям, откуда на мне печать Бездны. И нужно было, чтобы ты меня жалел и любил… И делал все так, как это нужно мне. Моему роду. Моему Ордену… Понимаешь, Гартан, ваш род… Он ведь не просто так не поддается чарам. С чего бы это такой подарок самодовольным тупицам? Ваша кровь – ключ к вратам Хаоса. Вот и все. Понятно? Ключ. Ты меня понял, Гартан из рода Ключей? Вы придумывали легенды и сказки о своем высоком предназначении, но на самом деле были лишь связкой ключей, оставленных хозяином за ненадобностью. И вот время пришло…

Канта подошла к тронам, уперлась руками в спинку того, что был меньше. Раздался скрежет, и резная спинка ушла в стену.

– Все, конечно, не так просто. Нужна ваша кровь, но пролита она должна быть здесь, в Замке Последней Двери… А ты думал, что он называется просто руинами? Дальше… Дальше ты все сам видел. И даже участвовал. Мне немного жаль тебя убивать, честное слово… Я бы и не стала этого делать. Мне вполне хватило бы твоего сына. И мне было бы проще все сделать: ты бы героически умирал на стене замка, а я бы вот этим ножом, – Канта взмахнула в воздухе ножом, который она достала из тайника, лезвие полыхнуло алым, словно головня на ветру, – этим ножом выпустила бы новорожденному Ключу кровь, открылись бы Врата… Не жалкие оконца, которые пытались открывать всякие колдунишки, а ворота, от неба до земли… И никто не смог бы остановить Хаос. Земли на многие дни пути вокруг опустошены, кентавры – напуганы и ушли подальше в степь… будто расстояние может спасти их от Хаоса… Кочевых больше нет. Совсем нет. Ты так боялся открыть мне правду, что чуть все не погубил. Мне поломойка рассказала о слухах. Что ринутся орды в долину… Не ринулись. Я ведьма, ты же помнишь? Здесь больше некому остановить пришествие Хаоса. Тут только залитая кровью Последняя Долина – самый грандиозный алтарь во вселенной!

Канта подошла к Гартану и снова присела на корточки, играя ножом перед его глазами.

– И все-таки мне было весело! И даже приятно. Ты умеешь доставить женщине удовольствие. Как мы тут веселились с тобой… В первый день, вот тут же, на полу. Помнишь? – Канта провела лезвием по лицу Гартана и засмеялась визгливо. – Это я подняла и привела мертвых Болотных тварей в деревню… Нужно было подтолкнуть Долину к тебе, под твою защиту. Иначе мы бы просто не дожили до Дня Темной Дороги… Правда, меня очень пугал инквизитор… Мне снились сны, что он убивает меня. Вонзает нож в горло. Или в сердце. Или в спину… Каждый раз он убивал меня во сне как-то иначе. Но наяву ничего сделать не успел. Ты его победил, мой хороший. Победил. А то ведь он чуть не сорвал все. Я так нелепо попала в плен к нему… Я так заботилась о несчастных людях Долины, лечила их, принимала их уродливых детей и все только для того, чтобы никто… никто-никто не смог меня заподозрить. И никто не заподозрил. Как можно такую милую и сердечную женщину заподозрить в чем-то плохом?

Канта наклонилась к мужу и кончиком языка слизнула кровь с его лица.

– А на вкус – ничего особенного. Я пробовала кровь, когда меня готовили ко всему этому… Я училась убивать, колдовать, составлять снадобья и накладывать наговоры… На пиво, например. Ты должен был испугаться. Не за себя, за тех, кто в твоей власти. И ты должен был отступить сюда, в замок, полагая, что это единственная защита для тебя, нас, твоего ребенка. Чуть не забыла: эти артефакты, которые ты стал свозить сюда, они очень хорошо прятали мою черную отметину. Если бы я тогда не выехала из замка прямо к Фурриасу… Но все равно получилось, только инквизитор и этот Барс, так и не умерший на кресте, все чуть не испортили… а ты очень удачно вспомнил о том, кто Барса с креста снял. Вовремя вспомнил. Чудаковатый старик давно исчез где-то в болотах… или даже в столице, но ведь пригодился, отвел от меня угрозу. Пусть на день-два, но мне хватило. Пришлось, правда, отсиживаться в этом зале, чтобы Фурриас не почувствовал запаха Хаоса, чтобы не решил, что это от меня так воняет… А потом несчастный Щенок – такой хороший, заботливый мальчик… С сердцем мягким, как грязь… Его нужно было только подтолкнуть. А он – толкнул своего приятеля, пролилась кровь, и замок стал оживать. Тут уж бедняге инквизитору стало совсем не до меня, все гремело и полыхало. Оставалось только родить мальчика и вырвать ему сердце… Представь, что я испытала, когда на свет из меня появилась девчонка. Пришлось позвать тебя…

Канта разрезала одежду Гартана, приложила холодную ладонь к его груди.

– Бьется, – сладострастно прикрыв глаза, прошептала Канта. – Бьется… Я долго училась вырезать сердце так, чтобы не повредить его. Сердца так забавно дергаются на ладони, выплевывают последние капли крови… и замирают… превращаются в куски мяса… Но зато я теперь выну твое сердце одним движением руки… Этот нож – ему тоже тысяча лет, как замку, – рассечет кости и плоть легко, будто они из воздуха… из пара… Если тебя это беспокоит, то нашу с тобой дочку я убивать не буду… пусть лежит себе, все равно весь мир обречен вернуться в Хаос… Интересно, как все это будет выглядеть? Жаль, но ты не увидишь. И Фурриас не увидит, с чем он пытался бороться…

– Ты тоже не увидишь, – прозвучало от дверей.

Канта оглянулась, вздрогнула всем телом, то ли пытаясь встать, то ли намереваясь нанести Гартану удар ножом, но ничего не успела. Клинок вонзился ей под левую грудь и вошел по самую рукоять.

– Сука, – сказал Барс.

Канта медленно завалилась на бок, дернулась и затихла.

– Тварь, – сказал Барс.

– Барс… – прошептал еле слышно Гартан. – Барс…

– Что? – спросил Барс, сев на пол возле наместника.

– Там лежит моя дочь… – Гартан закрыл глаза, сглотнул. – Моя дочь…

– Лежит, – кивнул Барс.

– Я тебя прошу… прошу… у-убей ее… – Гартан снова закрыл глаза.

– С ума сошел? – Барс даже постучал себя пальцем по лбу. – Зачем?

– Она не должна мучиться… Не должна… Когда в башню ворвутся эти твари… и ты поймешь, что осталось совсем немного… ты подари ей быструю безболезненную смерть… Хорошо?

Барс не ответил.

– Я прошу тебя… – простонал Гартан.

– А если… если мы все-таки выкрутимся? Тварь-то ведь подохла? Мы отступили от стены, набились в донжон, закрыли двери… Но если это она всем командовала, то покойники должны уже снова успокоиться…

Барс встал с пола, подошел к окну.

– Ну точно, лежат… Жаль только, что в твой замок наведались не только мертвяки… Я и не думал, что столько странного народу живет в лесах да на болоте… Вот эти нас, наверное, не выпустят… А там солнце восходит, – Барс оглянулся на Гартана, словно ожидая, что тот прямо сейчас встанет с пола из кровавой лужи и подойдет, чтобы полюбоваться восходом. – Получается, что мы все-таки остановили Хаос.

Он зачем-то посмотрел на свои руки.

– Мы его остановили… Ненадолго, всего на тысячу лет… Но это уже пусть другие дальше возятся. – Барс вернулся к Гартану, выдернул нож из груди Канты. – И ведь знаешь, что получилось? Ее ведь и в самом деле нож инквизитора порешил. Его нож, – Барс покрутил оружие в руках, хотел бросить его к телу Фурриаса, но передумал и спрятал за голенище. – Сейчас встанет солнце, еще кто-то из тварей уйдет – не все они переносят свет… А назад, может, и не вернутся… Никто их не позовет, да и незачем – ушло время. Может, выживем? Проскочим как-то… Капитана твоего жалко, так и не отступил. Мы побежали к донжону, а он остался. Дурак…

– Отнеси мою дочь в Ключи… – прошептал Гартан.

– Как ты себе это представляешь? – осведомился Барс. – По мертвому тракту или через заледеневшие дикие земли?

– Я прошу тебя…

– Хорошо, – Барс отвел взгляд от требовательных глаз наместника. – Отнесу.

– Дай слово, – потребовал Гартан.

– Слово? Хорошо, хорошо… Даю слово, что отнесу твою дочь в Ключи, если мы все выживем…

– Или убьешь ее, чтобы она не попала в чужие руки… – одними губами прошептал Гартан.

– Или убью, – легко согласился Барс.

Это у благородных слово что-то значит, а простые люди ради слова не умирают. Незачем. И не за что. А наместник умрет успокоенным.

– Сестры разошлись? – спросил Гартан.

Барс снова подошел к окну, высунул голову наружу. Сестры стали меньше, Темной Дороги больше не было.

– Разошлись, – сказал Барс.

Гартан не ответил.

Барс посмотрел на него, подошел и закрыл наместнику глаза. Захныкал ребенок, ему было холодно. Барс подобрал с пола плащ Канты, завернул в него ребенка. Девочка продолжала плакать, наверное, хотела есть. Барс вышел из зала, спустился на этаж ниже, вошел в спальню наместника, сорвал с кровати покрывало, прикинул, как из него нарезать пеленок.

За спиной у Барса скрипнула дверь. Он оглянулся и чуть не выронил девочку.

– Здравствуй, Барс, – сказал высокий старик.

Барс не ответил.

– Там, на холме, ты был разговорчивее…

– Откуда ты взялся?

– Пришел тебя спасти. Снова спасти, – усмехнулся старик. – Я привел кентавров. Пришлось их уговаривать и даже припугнуть. Там, за стеной замка, сейчас идет резня. Твои приятели убивают нечисть и всяких тварей… колдунов тоже. И кентаврам это нравится, что самое важное…

– Ты не мог привести их вчера? – спросил Барс.

– Что ты хочешь услышать, человек? – голос старика стал гулким. – Я мог привести их вчера, мог бы позавчера, но тогда все было бы напрасно… Я пришел тогда, когда это необходимо.

– Зачем?

– За ней, – указал старик на девочку. – Дай ее мне!

– Нет.

– Ты, кажется, не понял, с кем разговариваешь? – от голоса старика задрожали стены замка. – Отдай мне ребенка.

– Возьми, – сказал Барс, приставляя к шее девочки нож. – Попробуй.

– Ты дурак, я же тебя убью…

– Можно и так. Убей. Только я, пожалуй, успею. Я слово дал ее отцу, – неожиданно для себя сказал Барс. – Слово дал…

– Мне нужен этот ребенок… Слишком многое зависит от нее… от нее… И слишком много сил потрачено, чтобы девочка вообще появилась на свет. Ты думаешь, что я просто так спас тебе жизнь? Ты должен был спасти девочку и передать ее мне…

– Ты знал, что все будет так? Знал, что погибнут тысячи и тысячи людей? И ты не остановил этого? Ты же мог просто схватить Канту в любой момент, увезти, спрятать, а когда она родила бы…

– Она бы не родила… Она бы умерла и убила бы ребенка, если бы я ее схватил. Она должна была родить. И она родила…

– Я не отдам тебе девочку, – твердо сказал Барс. – Не отдам.

– Ты пожалеешь, – пророкотал старик, глаза под капюшоном сверкнули синим огнем.

– Сегодня меня трудно напугать, – ответил Барс. – Очень трудно. Ты можешь строить свои планы, можешь все знать наперед, но я думаю, что стоит послать тебя в Бездну. Можно еще тебе в рожу плюнуть, но я что-то устал.

– Это окончательное решение?

– Да.

– Тогда ты пройдешь этот путь до конца. Ты сам его выбрал.

Старик вышел из комнаты, Барс обессиленно опустился на кровать.

Девочка пискнула, Барс посмотрел на нее и улыбнулся:

– Навязали тебя на мою голову. Знать бы, где эти Ключи…

Барс спустился к выходу из донжона, уцелевшие люди стояли, тесно прижавшись друг к другу. В толпе был проход – от ступеней до сорванных с петель дверей. Там шел старик, понял Барс.

– Бабы, – сказал Барс, – дитя покормить кто-то может? Хватит молока на еще одного дармоеда?

– Хватит, – сказала какая-то женщина и протянула руки за девочкой.

– А Коготь – жив, – сообщил радостно Лис. – Глаза открывал, а когда я его спросил, то послал меня матерно… Жив сотник. А что пальцев на руке нет – не страшно. Так ведь?

– Так, – сказал Барс.

Он вышел из донжона на ступени, поднял лицо к светлеющему небу и вздохнул полной грудью. Вот уж не думал, что переживет эту ночь. Не надеялся, что сможет спасти своих односельчан. Думал – умрет. А теперь придется жить. Он дал слово.

Барс, осторожно переступая тела, поднялся на стену. Старик стоял под ней, будто специально дожидался Барса.

– Прощай! – сказал старик.

– Ты знал, что я не отдам тебе девочку.

– Я многое знаю.

– И все это произошло ради того, чтобы появилась на свет эта девочка и чтобы я ее отнес в Ключи? Все эти смерти и мучения только ради этого?

– Нам многое кажется неправильным и нелепым только потому, что мы… вы многого не знаете… – Старик повернулся к замку спиной.

– Будь ты проклят, – сказал Барс.

Старик не ответил, лишь на вершине холма он остановился, повернулся к замку лицом и помахал рукой, прощаясь.

– Будь ты проклят, – повторил Барс и посмотрел на восток.

К замку приближались кентавры. Первым, кажется, был Гнедой. Увидев на стене Барса, Гнедой испустил радостный клич, поднялся на дыбы, и пошел, приплясывая, к замку на задних ногах.

Люди из донжона вышли во двор, стали подниматься на стену. Шли молча, ставя ноги осторожно, чтобы не наступить на убитого.

Из-за гор показался край солнца.

Начинался новый день.