Текст книги "Ключ Руна (СИ)"

Автор книги: Александр Изотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Я, всем своим видом показывая, что нагло вру, кивнул в ответ. Платон Игнатьевич немного помолчал, потом спросил:

– А зверь не показался тебе странным, Видящий?

Я сразу вспомнил о чёрном символе, который не смог разглядеть… Значит, мне и вправду не привиделось? Интересно, а Видящие должны это видеть?

Но если он спросил, значит, что-то мы точно должны чувствовать…

– Я только-только узнал, что Видящий, – осторожно протянул я, – И с тем волком я не очень-то понял, когда он на меня бросился. Боюсь ошибиться.

– Значит, талант действительно есть, – воевода усмехнулся, – Вот ни хрена не понимаю, зачем вы оба врёте? Она попёрлась туда, ты спас княжне жизнь… да барин бы тебя озолотил, Грецкий!

– Не понимаю, о чём…

– Богом прошу, замолчи. Ну не могла она убить волка!

– Могла.

– Ох и дуболом ты. Знаешь, Даша мне, как дочь, и если б ты не спас ей жизнь…

Я снова открыл было рот, но орк поднял ладонь, «мол, ни слова». Мне одного взгляда хватило, чтобы понять, что я испытываю последнее его терпение.

– Грецкий, ещё раз появишься возле дружинного дома, и сломаю тебе шею, – жизнерадостно сообщил мне воевода.

– Спасибо за приглашение, Платон Игнатьевич, я снова попытаю счастья. Теперь знаю, что я Видящий, и обязательно поступлю на службу, – тут я добавил, вспомнив одну важную деталь, – Что ж, до десятника придётся дослужиться, на меньшее я не согласен.

Орк явно не разбрасывался злостью по таким мелочам. Он только покачал головой, устало потирая лоб и показывая, что он с трудом меня терпит.

– Ладно, давай ещё раз. Значит, когда ты на горе встретил княжну…

– Я не встречал. В Качканаре нанял воина для охраны, чтобы он сопроводил меня… – буднично затараторил я.

– Всё, хватит, – тот поднялся, бухнув мне ладонь на плечо, – Выметайся отсюда!

Я открыл дверцу и стал вылезать. Орк неожиданно придержал меня, стиснув плечо так, что, кажется, теперь снова нужна помощь Врачующего.

– Знаешь, Грецкий, – воевода усмехнулся и, вдруг одобрительно кивнув, прошептал, – Видит Бог, сегодня ты не посрамил ни отца, ни свой род. Но появишься у барона, голову сверну.

– Посмотрим, – я повёл плечом, высвобождаясь.

Так-то понятно, если бы орк не отпустил, хрен бы я вырвался. Но, сдаётся мне, в происшествии с княжной этот воевода тоже каким-то образом виноват, иначе бы я так легко не отделался.

Поэтому мне не мешали, я спокойно вылез на улицу, где давно уже царил поздний вечер. И обомлел, глядя на тот белоснежный транспорт, на котором мы приехали…

Это была какая-то помесь кареты и паровоза. В том смысле, что в задней части находилась комфортная кабина, из которой я как раз и выбрался, а передняя часть представляла из себя нос-бочку, как у крохотного паровоза. На самом конце из носа торчала изящная голова коня на изогнутой шее, кузнец не забыл даже выковать гриву.

Весь нос был испещрён уже знакомыми мне гномьими рунами, из решётчатых прорезей пробивался жёлтый свет той самой волшбы, и небольшой контур гномьих рун читался даже на дороге, как та самая неоновая подсветка. Это наверняка была роскошная карета… Уж точно не сравнится с той моей развалюхой, которая окончательно развалилась в горах.

До меня вдруг дошёл смысл фразы «яроходная карета». Так вот ты какая!

Транспорт окружали многочисленные всадники, все как один внушительные воины, облачённые в кольчуги, испещрённые бледными рунами. В свете уличных фонарей, которые освещали ночной Качканар, глаза воинов зловеще поблёскивали, когда они смотрели на меня.

У кого-то на поясе висели мечи, у кого-то топоры, а у пары я заприметил даже луки. Один из лучников, кстати, был эльфом… Ну хоть кто-то не зелёный.

Так, стоп. А вот ещё один воин, вооружённый арбалетом, и он… Охренеть… Охрене-е-еть! Это же человек!

Обычный, с круглыми ушами, без явных клыков, с нежной, как у поросёночка, розовой кожицей… Меня он удивил даже больше, чем волшебная самоходная карета. Ну чего может быть необычного в двигателе волшебного сгорания?

А вот челове-е-ек…

Воин даже переглянулся со своими, не понимая, чего я на него так уставился.

– Борис Павлович, – меня отвлекли, тронув за плечо.

Это оказался тот орк-целитель в длинной хламиде, и он, довольно бесцеремонно схватив меня за голову, вдруг повернул её в одну сторону, в другую… Его ладони засияли мягким изумрудным светом, и я почувствовал себя… а как вообще можно почуять рентген? Наверное, только на слух: «Не дышите!»

Ладони орка потухли, и он одобрительно цыкнул:

– Прекрасно… Даже изумительно. У вас завидная живучесть.

– Спасибо… эээ…

– Целитель рода Демиденко, Аристарх Авдотьевич Степной, – он чуть кивнул, – Всего вам доброго.

Орк полез в карету, и я только тут понял, что он имел ко мне интерес чисто профессиональный. Видимо, что-то его во мне заинтересовало, но как к человеку, он был ко мне равнодушен.

– Борис, – знакомый шёпот заставил повернуться.

Сейчас Даша стала другая… Взгляд холодный, надменный, и она явно хотела этим меня оттолкнуть. Что, думала, я её выдал, общаясь там в карете? Нет, я врал до последнего, зарабатывая себе титул главного кретина в Качканаре. Да я даже не понял, чего я наврал-то…

Но вообще, если честно, сейчас у меня не было особого желания разгадывать женские причуды, пусть и княжеские.

– Борис Павлович, прошу принять от нашего рода Ростовских благодарность и, как и обещалось, возмещение за ущерб, – с деланным равнодушием сказала она и махнула рукой, – Антип…

Её слуга, щуплый и разодетый во фрак эльф, чем-то похожий на ушастую каланчу, протянул звякнувший мешочек. Захар удивился размерам кошеля и чуть было не взял, но я бахнул ему руку на плечо, оттаскивая. Вот нутром чую, уж как бы ни была запутана женская логика, но не к добру эти денежки.

Захар меня удивил, сразу же опустив руку и приговаривая:

– Да, да, господин, вы сами…

И удивился, когда я не взял деньги, а слегка поклонился.

– Для меня было честью участвовать в одной охоте с вами, ваше сиятельство, княжна Дарья Никитична. И, надеюсь, это был не последний раз.

– Но, барин… – с лёгкой паникой произнёс Захар, чуя, как я его оттаскиваю от протянутого мешочка.

– Что же до благодарности, княжна, то наши спасённые жизни являются для меня лучшей наградой, – с нажимом продолжил я, – Тем более, я и так был должен за охрану.

Даша закусила губу, явно сомневаясь. Тут из кареты рявкнул воевода.

– Княжна, не хочет брать, так пусть идёт лесом, орф дубоголовый!

Но та упрямо поджала губы, с её лица пропала спесь, и прошептала:

– Борис Павлович, прошу, не обижайте меня. Я могу и потребовать взять эти деньги…

Сзади цокнули копыта, всадники сделали шаг, приблизившись.

– Но не хочу, – поспешно добавила княжна.

Я вздохнул, потом спросил у слуги:

– Захар, а сколько там наш дилижанс стоил?

Тот жарко зашептал:

– Но ваше благородие, дилижанс это же многомест…

– Захар!

– Ну-у-у… Ежели подумать, то рублей пятьдесят ему красная цена.

Дарья Никитична улыбнулась, услышав цену, и кивнула слуге. Тот открыл мешок и отсчитал Захару всего несколько серебряных монет. Кошель, к моему неудовольствию, не особо-то и опустел, и я понял, что моя гордость только что лишила меня довольно крупной суммы.

– Доброй ночи, Борис Павлович, – орка вдруг шмыгнула носом и отвернулась.

– Всего вам наилучшего, ваше сиятельство, – я толкнул Захара ко входу в дом и добавил, – До скорой встречи.

– Увижу тебя возле неё, Грецкий, шею сверну! – вылетело из окна кареты.

– И вам не хворать, господин Платон Игнатьевич.

Воины на лошадях переглянулись, гадая, не слишком ли нагло я себя веду. А девушка, погрузившись в карету, бросила на меня блестящий и слегка растерянный взгляд. Долго вся делегация, к счастью, не задержалась, и спустя несколько минут карета, окружённая всадниками, уже катила в конце улицы.

Глава 6
Где деньги, Грецкий?

Вошли мы в довольно старый двухэтажный дом, аккуратно выкрашенный и отделанный в лучших губернских традициях. И попали сразу в неплохо обставленную гостиную, где Захар уверенно повёл меня к деревянной лестнице на второй этаж.

Но дорогу неожиданно перегородил высокий, худой и очень сердитый эльф. Гладко выбритый, с чопорно вытянутыми губами, с лысиной, кое-как прикрытой начёсом жиденьких волос… При взгляде на него сразу же возникало на уме слово – «дворецкий».

Одет он был в махровый домашний халат, красный и расписанный розовыми сердечками, и в одной руке держал чашку с густо пахнущим кофе, а в другой толстую трость с серебристым набалдашником. Ей же он мне и пригрозил:

– Где деньги, Грецкий⁈

Я слегка опешил, а Захар тут же раскланялся:

– Не велите серчать, господин Древнёв…

– Я не с тобой говорю, огрызок! – рявкнул эльф, потрясая тростью, – Грецкий, ты задолжал мне уже за два месяца!

Смотреть снизу вверх было не совсем удобно, но сердитый «дворецкий», как я его мысленно нарёк, неожиданно сконфузился, что-то заметив в моём взгляде. Про себя же я подумал, что два месяца – это ведь ещё неплохо. Я думал, у моего протеже дела были гораздо хуже.

Хотя вполне может быть, что эти проблемы разруливал мой слуга…

– Захар, а как его? – спокойно спросил я, кивнув в сторону «дворецкого».

– Эдуард Вениаминович, ваше благородие, – шепнул мой слуга, – Но вы же никогда…

– Эдуард… – задумчиво повторил я, стиснув плечо Захара, чтоб тот замолчал, – А сколько должны?

– Почитай, что тридцать рублей.

Я присвистнул. Конечно, этот Эдуард всё слышал, но мне было наплевать. Не на долг, это дело святое, а на его реакцию.

Вот на что мне было точно не наплевать, так это на чашку кофе в его руках. Ох, на хре-е-ен, это же божественный запах, который дурманил и просто сводил с ума. Пить кофе поздним вечером, конечно же, моветон, но сегодня был не самый обычный день.

И, особо уже не заботясь, что подумает хозяин дома, я взял из его рук чашку с горячим напитком и, зажмурившись от удовольствия, пригубил. Боже, как прекрасно!

Дворецкий, как я его про себя прозвал, так и застыл с отвисшей челюстью. Да и мой Захар, видимо, тоже сильно удивился…

Я глотнул ещё, чувствуя, как бодрящий напиток падает в желудок, словно манна небесная, и как волны блаженства растекаются по всему телу. Вот это я понимаю настоящее волшебство.

Какие, к человечьей бабушке, гномы, орки и эльфы? Кофе с молоком!

– Охренеть, какой вкусный кофе, – не выдержал я, замычав от удовольствия.

– Эээ… – только и протянул эльф, – Да ему же цена…

– Захар, тридцать рублей отдай.

– Слушаюсь.

Кофе, хоть и был горячим, исчез в моём желудке за мгновение, и я быстро вернул опустевшую чашку в ладонь, в которой уже лежали монеты и которую дворецкий так и не опустил. Он лишь растерянно глянул на свою руку и едва успел перехватить чашку.

– Эдик, в расчёте? – спросил я.

Теперь у того даже челюсть отвисла…

– В расчёте? – только и промямлил он, – Эдик?!!

– За этот месяц будет, но попозже. Уж пару недель-то потерпит?

Тот растерянно кивнул, и я, добродушно похлопав его по плечу, прошёл мимо и потянул за собой опешившего Захара. Осталось надеяться, что я не превысил лимит на волнение вселенского эфира от удивления, и таинственные «жнецы» не ринутся тут же в этот мир.

Оставив позади хозяина, чешущего репу тростью, мы поднялись по скрипучей лестнице. Сравнивать этот клоповник мне было не с чем, но дому явно требовался ремонт.

И, пока мы шли к нашей комнате по длинному и тёмному коридору, который мне сразу не понравился, я думал…

* * *

Я не то чтобы спешил как-то избавиться от общества Дарьи Никитичны. Просто чувствовал, что моя психика с трудом выдерживает все события прошедшего дня, и мне требовалась передышка.

С моим наспех придуманным враньём я себя чуть не закопал, но если бы за самим Платоном Игнатьевичем не было какого-то косяка – а это ведь он не усмотрел за княжной, которая свалила в лес за зверем – то я бы так легко не отделался. Возможно, мой наглый экспромт, наоборот, меня и спас.

Почему ему нужно было признание? Княжна дала личную клятву, а мы вдруг нашли лазейку? Этого я не знал…

Но, чувствую, моя легенда удачно легла на характер княжны, и, скорее всего, такие проделки были вполне в её духе. Значит, она реально могла притвориться воином и подзаработать, сопровождая кого-нибудь. Просто от скуки или назло Платону Игнатьевичу…

А ещё я чувствую, что с первого же дня, как оказался в этом мире, ввязался в какую-то мутную историю. Двое головорезов, якобы подосланные моей дражайшей тётушкой, хотели меня убить. Вдобавок, кажется, я предотвратил покушение на здешнюю княжну… Ведь не просто так воевода спросил про зверя, не почувствовал ли я что-то странное?

Я сознательно не сказал про чёрный знак, который увидел на груди волка. Надо для начала выяснить, какие способности для Видящих нормальны, а потом уже втираться в доверие к Платону Игнатьевичу. А то не хотелось бы сболтнуть лишнего и закончить новую жизнь в яме, где меня похоронят вместе с секретами рода Ростовских. Хотя нет, речь же вроде шла о бароне Демиденко, который заправляет тут всем в Качканаре?

Короче, не знаю, чьи я руны вижу. Но никто не должен знать, что я их вижу.

И всё же…

И всё же я чувствовал, что мне всё это начинает нравиться. Эта зелёная задница, обладателем которой я стал, так легко притягивала неприятности, что мне даже стало завидно.

Может, я ещё не осознал всей реальности происходящего? А может, в прошлой жизни я пережил такое, что всё происходящее сейчас казалось лишь весёлым приключением?

Но я потихоньку ощущал душевный зуд, который заставлял меня уже набрасывать дальнейшие планы. Проблемы требовали немедленного… ну-у-у, почти немедленного решения.

Меня так и порывало отправиться в Пермь к тётке и выяснить отношения. Затем добраться до непутёвого бати и спросить, а какого хрена он бросил любимую жёнушку с сыном?

Кстати, а добираться-то на чём? Я уже понял, что тут есть поезда, раз есть поговорка про «вагон и тележку», но до станции тоже как-то надо ведь доехать… Значит, не так уж глуп был ранний Грецкий, если до последнего цеплялся за карету. И придётся нам её с Качканара-то возвращать, пока ушлые горожане не растащили. Тем более, княжна денег чутка подкинула, уж колесо как-нибудь приделаем.

А ещё я действительно думал об этой княжне, и что, если я не воспользуюсь тем, как наши судьбы сплелись, это будет глупо. Да и вообще, она мне явно очень и очень понравилась. Зелёная вся такая…

Но это всё эмоции, которыми моё двадцатилетнее фисташковое тело сейчас буквально фонтанировало. Кстати, ещё нельзя было забывать о предупреждении Дра’ама, что всё это веселье могут оборвать какие-то жнецы, и мне нужно готовиться их встретить.

Как готовиться? Стать сильнее?

Ну, я так подозреваю, мой новоявленный статус Видящего – это уже маленький шажочек к силе. Кстати, надо бы получше выяснить, что это за таинственная «ярь», о которой все вокруг говорят, и которая, судя по всему, позволяет этим всем вокруг творить чудеса…

Я услышал и увидел сегодня многое. О яродеях… О том, что я Жалованный… О пресловутой яри… А ещё прозвучала какая-то варь, и эта самая варь, насколько я понял, это краска, с помощью которой рисуют руны.

Руны на коже орков, руны под ногами гномов. Гномьи руны на сапогах подосланного убийцы, и гномьи руны на яроходной телеге. Эльф тот, которого топором перерубило, тоже был раскрашен какими-то рунами, но их я видел почему-то обычным зрением.

Всё это крутилось в голове и не желало складываться в картинку. А Захар, у которого я всё осторожно пытался что-то выпытать, сам либо ничего не знал, либо был уверен, что я и так всё знаю. Тем более, мне ещё и не все вопросы можно было задавать – мало ли кому слуга по глупости сболтнёт?

Мастер Зот предупредил меня, что знания о дворянских рунах – табу. При этом о рунах знают все вокруг, а значит, есть ширпотребные символы для народных масс, а есть секретные. И мне для начала надо научиться хотя бы их различать и читать.

* * *

Все мои размышления вылетели из головы, когда мы дошли до двери в конце коридора. Захар как раз взял со стены фонарь-колбу, нажал пальцем на золотую руну, просто нарисованную на бронзовом донце, и внутри колбы затеплился огонёк.

Наверное, мне надо было бы удивиться волшебному огоньку, но, по сути, это же просто зажигалка. А вот наша потёртая дверь была приоткрыта, и треснувшее дверное полотно возле замка меня сразу насторожило. Слом был свежим… Откуда у меня такие познания, мне было невдомёк, но своей интуиции я доверял.

Я толкнул слугу к стене, не давая пройти, прижал палец к губам и махнул головой на фонарь. Захар так и застыл, не особо понимая, что я от него требую.

– Затуши, – прошептал я, и орк тут же послушно погасил фонарь.

Нас окутал мрак, разбавленный только тусклым светом из приоткрытой щёлочки. Так могло светить только окно – ночной Качканар, оставшийся снаружи, довольно пёстро мерцал уличными фонарями.

– Захар, ты дверь закрывал?

– Вот он, здесь ключик, ваше сиятельство, – во мраке коридора блеснула железка.

Мы постояли несколько секунд, но вокруг нас была только тишина. Если не считать доносившегося снизу ворчания хозяина-эльфа, и постукиваний из комнаты какого-то другого постояльца.

Я всё же толкнул дверь, и шагнул внутрь под протяжный скрип. Весь напряжённый и готовый сразу броситься на взломщика, я прошёлся по комнате.

Возможно, до этого помещение было обставлено со вкусом, но сейчас внутри был погром. Вынутые ящики, открытые шкафы, всё вывернуто на пол, потоптано, да некоторые шмотки ещё изрядно порваны и втиснуты в камин.

– Древо Небесное!!! – ахнул Захар, забыв о всякой конспирации, – Да как же так-то… Да как же мы теперь⁈ Ах, господин, ваши лучшие сюртуки!!!

Он снова запалил фонарь и бросился на пол собирать разбросанные пожитки. Я тихо прикрыл дверь и постарался защёлкнуть пострадавший замок.

На меня как-то резко нахлынуло чувство, что весь этот погром ляжет на мой карман, потому как хозяин дома не будет разбираться, чья тут вина. Да ещё закралось смутное сомнение, что хитрый эльф уже видел этот погром, и просто дожидался, когда мы прибудем домой. Чтобы…

В дверь тут же раздался требовательный стук.

– Грецкий! Что у вас случилось? Я слышал какой-то шум!

Усмехнувшись, я открыл дверь и, схватив эльфа за лацкан халата, просто резким движением затянул его внутрь. У Эдуарда Вениаминовича уже была заготовлена торжественная морда лица, но я тут же влепил кулак ему в живот. Всё торжество куда-то испарилось, эльф схватился за меня скрюченными пальцами, и кое-как попытался вдохнуть, но у него это не особо получалось.

– Ваше сия… – начал было Захар, испуганно вскочив, но я грозно зыркнул на него и ухватил эльфа за длинное ухо.

Ого, как удобно-то! Я даже застыл на мгновение, разглядывая зажатый в кулаке хрящик… Такие остроконечные уши, наверное, выворачивать одно удовольствие.

– Грецкий, да как ты… – и тут же новый тычок влепился бедняге в солнышко. Бил я не со всей силы, но ощутимо, потому как не терпел, что меня обманывают.

Он захрипел и закашлялся, а я притянул его к самому лицу и прошипел:

– Что, думал побольше с меня содрать, так? Ты устроил это? – я вывернул ему ухо, поворачивая эльфу голову и помогая осмотреть погром.

И только тут я сам заметил, что на стене над расколотым зеркалом было намалёвано: «Готовься, племянничек!»

Хмыкнув от досады, я отпустил хнычущего «дворецкого» и встал перед стеной. Ну да, символично – смотреть на надпись и видеть в расколотом зеркале своё отражение, где на трещинах заметны капельки крови или какой-то красной краски. Угроза на стене должна так показаться мне ещё страшнее.

Опять, значит, тётушку приплели.

– Ты… Грецкий… чтобы через пять минут…

Обернувшись, я глянул на эльфа, который всё никак не мог встать с пола. Глянул я, видимо, как-то особо недружелюбно, потому что тот сразу заохал и попытался уползти в коридор.

Вот только дверь перед ним захлопнулась, да ещё и бедняге прилетело по лбу. Я присел перед плачущим хозяином:

– Ты видел этот погром, эльф, ведь так? – второе его ухо оказалось стиснуто в моём кулаке, – Так⁈

– Я сейчас… городового… я… у меня связи…

Эдуард Вениаминович попробовал собрать последние крохи храбрости, но его губы предательски запрыгали. А до меня только дошло, что городовыми раньше, кажется, полицейских звали.

– Так зови, – я улыбнулся и махнул головой назад. – Тут тётушка моя замешана, да? Решил припугнуть меня напоследок? А ты подумал, что дальше будет?

Я повернул его голову, чтобы он повнимательнее разглядел надпись…

– Ты же свидетель, эльф, – прошептал я, – Если даже меня убьют, ты всё равно сви-де-тель.

В местных законах, да и вообще в отношениях дворян я особо не разбирался, времени выучить с сегодняшнего утра как-то всё не было. Но того, что я вокруг увидел, было достаточно, чтобы понять – к убийцам тут отношение такое же, как и везде, во всех мирах. Хоть они дворяне, хоть крепостные…

И если тётка вправду решила меня сжить со свету, как мне пытаются показать, то она так же избавилась бы и от этого идиота. А зачем ей очевидец, который на суде скажет: «Да, я видел надписи! Это всё она!»?

Судя по затрясшемуся Древнёву, до него вдруг дошло… Явно вспомнил, что тётка моя ещё и с местным бароном на короткой ноге. Все хозяйские планы срубить с меня денег на ремонт вдруг рассыпались о мысль, что его гостиница вообще может сгореть дотла вместе со всеми доказательствами.

– И чего делать⁈ – вдруг жалобно проблеял Эдуард Вениаминович, бледнея так, что даже из зажатого уха отлила кровь.

– Ещё кто это видел?

Тот испуганно замотал головой и охнул, чуть не оставив ухо в моём кулаке. Я отпустил его и отряхнул ладони.

– Ни… никто больше… тут с утра уже так… – дворецкий, морщась, прижал ухо, – Двое это были, эльф и орк, просто вас хотели подождать.

И тут же замер, округлив глаза и поняв, что во всём признался. А значит, мой долг сам собой испарился… Да так мне ещё и с него за участие в покушении можно требовать.

Я, усмехнувшись, добродушно похлопал его по плечу:

– Ну, значит, бери тряпку, ведро, и смывай давай. Слуг не вздумай присылать, а то разболта-а-ают, – я зевнул и потянулся, вдруг осознав, что ужасно устал и просто-напросто хочу спать. А в соседней комнатушке, как я успел разглядеть, меня ждала вполне себе удобная двуспальная кровать.

– Сейчас, сейчас, – засуетился дворецкий, с кряхтеньем поднимаясь.

– Мебель менять, сам понимаешь. Я в такой разрухе жить тут не собираюсь.

* * *

Лечь спать сразу как-то не получилось.

Естественно, первый шок от происходящего у Эдуарда Вениаминовича быстро прошёл, но он к этому времени уже успел, разок навернувшись с секретера, смыть надпись. Сделана она, кстати, была обычной краской.

Мне пришлось потом самому помогать Захару и ворчащему хозяину дома поднимать поваленную мебель и складывать вещи. Эльфа-то я никак не уважал, то вот бескорыстный и безропотный труд орка вызывал у меня угрызения совести. Если честно, я не видел разницы между слугой и рабом, поэтому меня даже подмывало освободить Захара от службы – мне было неясно, а чем я за неё вообще плачу? Красивой улыбкой?

Мы закончили, когда за окном уже стояла такая глухая ночь, что звуки с улиц вообще исчезли. «Дворецкий», стоя в дверях с тазиком и метёлками, робко заговорил о том, что надо бы поговорить о возмещении ущерба.

На поверку всё оказалось не так страшно – поломанными оказались только зеркало, стул, табурет и небольшой диванчик.

– Оно всё ведь не казённое, Борис Павлович…

– А изорванное шмотьё мне кто возмещать будет? – я тут же пошёл в атаку.

– Да, да, – подхватил Захар, – Сюртуки-то, сюртуки… И куртка замшевая.

Я довольно кивал словам Захара, а дворецкий теперь предусмотрительно держался возле двери, чтобы сразу выскочить.

– Но это ведь ваши проблемы, из-за которых страдают мои вла… – он не успел договорить, потому что в дверь опять постучали. Причём от чьей-то требовательности створка заходила ходуном, отчего Эдуард Вениаминович испуганно отдёрнул руку и отпрыгнул.

Постучали ещё, да так, что с потолка посыпалась побелка. Да уж, интересно, кто бы это мог быть посреди ночи.

– Откроете? – услужливо спросил я у хозяина дома, но тот испуганно затряс головой, аж взвихрились на лысине жидкие волосики, и вдруг перекрестился.

Воображение уже рисовало ему здоровенных амбалов за дверью, прибывших убивать ненавистного Грецкого… а заодно и всех свидетелей.

Захар двинулся было, но я остановил его. Взяв кочергу у закопчённого камина, я осторожно подошёл к двери.

– Кто там?

– Тот, кому ты должен, Грецкий! – последовал незамедлительный ответ.

Я лишь скривился. А ведь ещё днём, на горе Качканар, я догадывался, что спущусь в город и тут меня будут ждать бесконечные кредиторы… и коллекторы, мать их!

Но если прошлый Грецкий от проблем бежал, то новый Грецкий собирался их встречать лицом к лицу… с кочергой в руках. Поэтому я, чуть согнув ноги в коленях, чтобы в случае чего резко отпрыгнуть, спокойно открыл дверь. Ведь сначала же наверняка будет разго… эээ…

За дверью стоял гном.

Нет, не в шаолиньской одежде. Он был одет вполне себе по-городскому – серые брюки, клетчатая рубашка, стёганая жилетка. За спиной какой-то наплечный мешок, рыжая борода вполне себе аккуратно подстрижена на уровне пупка, а на голове старомодная кепка. Ну, для меня старомодная, а тут-то это, наверное, самый пик моды.

На жилетке был прицеплен круглый серебряный значок, где сверкнул рисунок кирки в каких-то красивых виньетках.

– Вот ты где, Грецкий, – гном протиснулся мимо меня и, коротко глянув на присутствующих в комнате, ни с кем не поздоровался, а прошёл дальше и с кряхтением плюхнулся на диванчик.

Тот жалобно заскрипел, западая на сломанную ножку, но гном даже не повёл бровью. Под ним вспыхнул двойной жёлтый круг, один в другом, наполненный рунами, от него отлепилось небольшое пятнышко и, устремившись под противоположную ножку, приклеило её к полу. Гном облегчённо выдохнул, будто он целый день шёл к этому дивану.

Я глянул на эльфа Древнёва и сам чуть было не испугался за его здоровье. Просто «дворецкий» стал бледнее самой смерти – когда я его бил, он так не боялся, а тут вообще будто пришельца из ада увидел. Как бы сердце не прихватило.

– Да я на одну ночь всего, – гном крякнул, откидываясь на спинку, – Ну, чего стоим-то? Ужин-то будет, а, Грецкий?

Я растерянно глянул на хозяина дома, и тот, едва успев кивнуть, быстро ретировался из комнаты. Остались только мы – я, гном и мой Захар, который тоже стоял, заметно побледнев. Кстати, у орков бледнота выглядела довольно интересно – они становились нежного цвета детской неожиданности.

Судя по реакции Захара и хозяина дома, гость был необычным. Но что именно было необычно – сам гном как явление, или именно этот гном? Двойной круг под ним продолжал гореть, и я подумал о том, что у молодёжи в горах круги были одинарные. Неприятная мысль, что этот незваный гость сильнее шаолиньского ученика, заставила меня быть настороже.

– Кому обязан честью? – прикрыв дверь, всё же спросил я.

– Дык я ж известно кто-о-о, – тот, тряхнув рукой, протяжно зевнул, – Гном я, разве не видно? – и хохотнул.

– Ваше сиятельство, это член Уральской торговой гильдии гномов… – наконец, открыл рот мой Захар.

– Председатель качканарской общины, попрошу, – подняв палец для важности, буркнул гном и сбросил на пол мешок, – Копаня я, Тяженич. Проездом вот, дела у барона вашего, переночую – и на Качканар завтра, на гору…

Я только и поскрёб затылок, искренне недоумевая… Ну, а при чём здесь вообще я? Странно выглядит эта ночёвка, если до горы не так уж и далеко.

Дверь распахнулась, и вошёл Эдуард Вениаминович собственной персоной, неся в руках поднос с парящимися плошками и блюдами. Захар тут же подвинул к дивану стол, «дворецкий» водрузил поднос и склонился в низком поклоне:

– Чего ещё изволит дорогой гость? Я бы предложил свою лучшую комнату, и я…

– Сдрисни, ушастый, – сказал Копаня, схватив ломоть белого хлеба, тут же взял ложку и стал уплетать похлёбку, – Грецкий за всё платит.

На лице хозяина дома, конечно, повисла обида, выкрученные уши разгорелись краснотой, но он, сохраняя чопорное великодушие и кисло улыбаясь, задним ходом покинул комнату и прикрыл дверь. Не укрылось, с каким злорадством он глянул в мою сторону.

Во взгляде так и читалось: «Ну что, Грецкий, допрыгался⁈ Лучше волк, чем гному долг!» – вспомнилась мне пословица Захара.

– Захар, – задумчиво сказал я, в тишине наблюдая, как гость, причмокивая, расправляется с едой, – А ему я тоже, что ли, денег должен?

– Денег? – гном рассмеялся, аж выплюнув крошки, – Дык зачем гномам деньги, мы ж их накопаем, сколько хошь!

– Ну тогда, гость дорогой, не серчай, – я наклонился и потянулся к нему, хватая за шиворот.

Точнее, попытавшись…

Потому что дальше произошло не совсем понятно что. Вот вроде я был у диванчика, вот даже вроде я успел заметить кулак Копани… но мелькнул белёный потолок – ого, люстра-то какая, свечная! – и мой затылок встретил какое-то препятствие… А потом темнота.

Сначала я думал, что потерял сознание. Потом понял, что обычно, если в обмороке, боли-то не чувствуешь. А у меня лопатки так отбило, будто я сам добровольно в столб влетел.

Твою ж ма…

– Ах… Ох!.. – мой стон перебили чьи-то вздохи, – Сухих веток вам под Древо!

Оказалось, я уже лежу в тёмном коридоре на разбитой вконец двери. А из-под её обломков выкарабкивается Эдуард Вениаминович, который, видимо, под этой самой дверью подслушивал.

Я схватился за грудь, закашлявшись, и сам свалился с придавленного «дворецкого». Гадство! Мне хватило пары секунд на размышления, чтобы понять, что с таким противником, как этот сраный гном, никак не справиться. Да и вообще, до меня сразу как-то дошло, что этот гном очень даже неплохо выглядит посреди комнаты, и совсем никак мне не мешает…

– Визитку-то, барин, визитку совсем порвали! – где-то надо мной затрепыхался голос слуги.

– Захар, отвали, – прохрипел я.

Самое главное, у меня явно был опыт в таких делах. И если меня дальше не бьют, значит, приглашают к разговору.

Быстро собравшись с силами, я встал, отогнал надоедливого Захара, с удовольствием наступил на створку, под которой так и охал хозяин дома Древнёв, и проковылял обратно в комнату. Подвинул сломанный табурет, стоявший неподалёку, уселся, осторожно балансируя на трёх уцелевших ножках, и улыбнулся гному.

Ну что, дубль два? Горные гномы мне второй шанс давали, значит, и тут будет. Поморщившись и потерев грудь, я скривился:

– Чуть душу не выбил…

– Так от души же, – Копаня улыбнулся, будто и не было драки, и чуть погромче добавил, – А кто подслушивает, тому гномы всё припомнят!

В коридоре раздались поспешные шаги…

– На чём мы остановились? – спросил я, – Что-то про то, что я тебе должен?

Гном не ответил, всё так же улыбаясь и глядя на меня кристально чистыми глазами, и продолжил наяривать похлёбку.