Текст книги "Ключ Руна (СИ)"

Автор книги: Александр Изотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 3
Рубите, Боря, рубите

– Ой, ой, господин, прячьтесь, – Захар сразу же присел и бросился к ближайшему толстому стволу.

Крик повторился, и следом я услышал грозный рык. Девушка… и зверь? Плохо дело!

– Борис Палыч, сюда, прячьтесь!

– Не понял, – вырвалось у меня, – В смысле прятаться? Там же девка кричит!

Слуга, округлив глаза от удивления, наблюдал, как я пронёсся мимо него и бросился в глубину леса. Сначала я побежал по тропинке, затем, услышав крик ещё раз, свернул в чащу.

Сначала меня, конечно, кольнула мысль, что такое моё поведение наверняка удивило Захара… Ну да и плевать!

Под величественными кедрами, куда едва попадало солнце, всё было усыпано мягкими иголками и поросло редкой травой. Вот только бежать было трудно, потому что корни деревьев торчали тут и там, а иногда создавали непроходимые заросли – некоторые я вынужден был перепрыгивать, под иными перекатываться. Под одним из корней попалась увесистая палка, которую я удачно подхватил – не с голыми же руками на зверя?

Один раз мне пришлось нырнуть прямо в гущу кореньев, просто расколов густой плетень, и мой бедный костюм издал последний победный треск. Кажись, всё, Захара кондратий хватит – больше он шмотку не починит.

Бывший хозяин тела за формой, видно, вообще не следил. Я запыхался, как загнанный толстый гном, всего через полминуты бега, когда неожиданно выскочил к источнику крика.

Мой мозг едва успел нарисовать картину…

В дыму силуэт девушки. Одетая по-мужски, она опустилась на одно колено и опирается на руку, а другой рукой, вооружённой топориком, прикрывает лицо. Прямо на неё разбегается и прыгает огромный матёрый волчара, в холке наверняка достающий мне до причинного места.

Зверь, за лапами которого в воздухе остаётся странный красноватый след, медленно плывёт в воздухе, распахивая пасть и нацелившись на руку девушки. Она будто бы только-только замечает волка и пытается отмахнуться.

Я появляюсь как раз в стороне от них, вылетая из-за ствола… И, не сбавляя хода, прыгаю, чтобы палкой, как копьём, врубиться в рёбра летящему волку.

Он всё же успел хватануть девушку за руку, она кричит, но зубы волчары соскальзывают с её предплечья. Моё оружие, оказавшись трухлёй, рассыпается, и меня вместе со зверем по инерции уносит в сторону.

Упав, я кувырком вскакиваю на ноги. Точнее, пытаюсь, потому что спотыкаюсь о тело зверя, ещё сильнее отталкиваюсь и ныряю, чтобы меня не хватили пастью. Волк успевает извернуться, и совсем рядом с моей ногой клацают клыки размером едва ли не с мизинец.

Пока я перекатываюсь, собирая лопатками неудачно подвернувшиеся камни и коренья, ко мне приходит запоздалая мысль, что, возможно, Захар был прав. Надо было хоть немного подумать…

Всё же мои ноги обретают опору, я резко вскакиваю, принимая стойку. И тут же рву в сторону, потому что зверина с налитыми кровью глазами летит уже на меня.

Отпрыгнул я кра-а-айне неудачно, врезавшись лбом в дерево…

– Вот на хрен! – обнимая ствол, я едва не сползаю по нему.

– И-и-ийя-а-а! – раздаётся лихой девичий крик, и у меня звенит весь череп, когда что-то прилетает мне в темечко, – Да твою эльфячью бабушку! Промахнулась!

Кое-как высвободив голову, чем-то прижатую к стволу, я вскидываю глаза… Прямо надо мной, буквально в паре сантиметров, лезвие топора, глубоко зашедшего в кору. Его-то рукоять, торчащая вниз, мне и саданула по башке.

До меня даже не сразу дошло, что пройди лезвие всего на пару сантиметров ниже… Ну, охренеть не встать! Она чокнутая, что ли? Чуть не убила!

Вспомнив о волке, я тут же схватился за торчащий топор, рванул на себя – ну и силища у девки, глубоко вогнала. Видимо, по голове мне прилетело слишком крепко, потому что от резкого усилия у меня потемнело в глазах, и я просто сел, глухо слушая кружащийся мир сквозь вату. Вырвать топорик так и не получилось.

Сбоку раздаётся угрожающий рык…

Ошарашенно поворачиваю голову на звук. Волчару явно отпугнул бросок девушки, но теперь, опустив морду и с ненавистью глядя на меня, он роет лапой землю и глухо рычит, оскалившись. Делает шаг и принимает более низкую стойку.

– Вот гадство, – вырвалось у меня.

Кое-как оперевшись на ствол, я подтягиваю ноги, ползком-ползком поднимаюсь. Не время контуженным сидеть, тут выжить надо…

Мне показалось, что на серой, почти белой груди зверя проявился какой-то чёрный, будто бы впитывающий свет символ. Но разглядеть его я не успел, потому что вокруг волка неожиданно появился красный контур, затмивший всё и слегка повторяющий его голову. Яркий, насыщенный, и наполненный хаотичными колеблющимися прожилками.

Я прищурился, не понимая, то ли это у меня зайчики в глазах, то ли и вправду из волка вперёд на один шаг шагнула какая-то красная субстанция, будто световая новогодняя фигура. Вот она, копируя движения животного, тоже присела… и рванула ко мне, растягиваясь в один длинный штрих.

Едва успев нырнуть в сторону, я ощущаю нестерпимый жар, будто в меня плеснули кипятком. Мимо проносится самая настоящая волна огня, чем-то отдалённо напоминая распахивающего пасть волка – и врубается в ствол кедра, с которым я только что обнимался. Разлетаются словно от взрыва в стороны горелые щепки, я едва успеваю прикрыть глаза от мелкой древесной шрапнели.

Бедный кедр, словно подкошенный, заскрипел и стал крениться, с торжественным хрустом цепляя ветви соседних деревьев. Краем глаза я вижу, как уже настоящий волк, резко взяв со своего места, снова несётся ко мне… Оттолкнувшись, я с разбегу прыгаю прямо под падающий ствол, выигрывая бесценные мгновения.

И я успел… Успел нырнуть сквозь дым. А вот волчара взвизгнул, когда его в двух шагах позади придавило такой огромной массой.

Упав вслепую, я саданулся бедным лбом обо что-то звякнувшее и взвыл, едва не выбив себе зубы об камень. Но сразу забыл об этом, потому как мои руки нащупали топор, выпавший из поверженного кедра.

Не теряя ни секунды, подвывая от ноющей челюсти, я тут же рвусь обратно и врываюсь в колючие заросли. Зверь рычит, ворочается где-то под ветвями так, что ствол кедра аж ходуном ходит от его мощи.

Раздвигая руками ветки, я продираюсь к волку, и вдруг снова вижу перед собой, буквально сквозь хвою, светящийся красный силуэт. Прожилки, наполняющие его контур, вибрируют, сдвигаются к центру, словно сосредотачиваясь для новой атаки…

Сразу поняв, что это означает, я отталкиваюсь и падаю спиной на колючую хвою, едва успев прикрыть лицо руками. Волна огня прошибает ветви прямо надо мной, осыпая палёными иголками… И, едва волчье пламя рассеивается в небе, я тут же продираюсь в пробитую брешь.

Где, замахнувшись, с утробным рыком я врубаю топор прямо между горящих и налитых кровью глаз. Голова оглушённого волка рванулась, череп с первого раза пробить не удалось, но, неуклюже навалившись сверху и обхватив клацающую пасть рукой, я замахиваюсь ещё раз, чтобы вогнать лезвие уже в холку, прямо под затылочную кость.

Морда поднимает меня, приложив о ствол так, что перед глазами всё заискрилось. Врёшь, гадина, не возьмёшь!

Удар… Неудобно, не замахнёшься как следует. Ещё удар, ещё!

Зверь воет, его шерсть вдруг покрывается мелкими искрами и дымит, будто готовясь воспламениться. Он едва не приподнимает огромный ствол, придавивший его к земле, роет когтями землю, и всё так же прижимает башкой меня к стволу.

А я ору из-за того, как стала жечься шерсть, как больно отбитым рёбра и ногам, но неистово рублю в боевом трансе до тех пор, пока туша подо мной не перестаёт шевелиться… Уж не знаю, что на меня нашло, но остановило меня то, что окровавленный топор просто выскользнул из пальцев.

И только тогда я услышал знакомый крик:

– Господин! Господин, где вы⁈

Тяжело дыша и облизывая чужую кровь с губ, я устало привалился к стволу и уткнулся в локоть. Всё тело дрожало, и это явно было не от усталости… Меня накрыл отходняк, когда я вдруг осознал, что секунду назад реально мог сдохнуть. Просто сдохнуть в клыках этой непонятной твари.

Я знал, на что способны дикие звери, приходилось мне такое наблюдать. Уж лучше с разумным противником драться, который может бояться, чем так, с тупой природной яростью.

Замерев, я попытался нащупать хоть что-то в памяти. Нет, ничего. Вот вроде помню, явно опыт какой-то боевой имею, но… кхм… Нет, ничего не помню.

– Борис Павлович, ваше сиятельство! Борис Павло… ой, – Захар, кричавший где-то за пеленой тлеющих и дымящихся ветвей, вдруг охнул, – Госпожа… Госпожа, вы в порядке? Госпожа, вы не видели тут…

– Здесь я, Захар, – проворчал я, кое-как поднимаясь, – Кха, кха!

Ноги соскальзывали с окровавленного тела волка, нос забило гарью, глаза слезились, но мне всё-таки удалось перевалиться через ствол кедра.

Упав в колючие, но вполне мягкие ветки, я перекатился по ним и вывалился из хрустящей кроны прямо к девушке и орку. Она сидела на пятой точке, положив локти на колени и глядя в землю, а мой Захар стоял рядом, удивлённо глядя на меня и на неё.

Надо ещё поспорить, кто был больше удивлён. Потому что я, удачно приземлившись на четвереньки и устало усевшись на землю, теперь увидел, что девушка, поднявшая взгляд, тоже была с зелёной кожей. Не с такой заветренной и старчески бурой, как у Захара, и не со светло-мятной, как у меня – кожа у красавицы была цвета тёмной, свежей весенней листвы, но с самым настоящим и горячим румянцем на щеках.

Орк… Точнее, орка, и очень молодая. Не знаю, как я это понял, но она точно была моей ровесницей.

Её чёрные, буквально смоляные волосы, были сплетены в две утончающиеся к концу косы. Уши, даже меньше, чем мои, с чуть оттопыренными острыми кончиками, притягивали взгляд, но я почему-то загляделся на красные заколки-черепа – они были приколоты на кончики косичек, лежащих на плечах.

Глаза у неё цвета синего неба, резко контрастирующие с зелёной кожей, и смотрящие на меня с нескрываемой ненавистью… Упрямо поджатые губы, которые, к счастью, не были обезображены выступающими клыками. Хотя нижняя полная губа у неё чуть выпирала, что придавало девушке особый шарм.

Обута в высокие сапоги почти до колен. Одета в тёмные штаны простого покроя с красной вышивкой, прекрасно облегающие крутые бёдра, и в безрукавку с белым меховым подбоем на плечах и воротнике. Совсем не по погоде, как говорится…

На предплечьях у неё, кстати, были защитные латки, и, хоть волк и прокусил их, непоправимого урона не причинил. Зато страшенные клыки оставили отчётливые борозды на металле, сняв стружку, да ещё и порвали ремешок крепления.

На меховом подбое с одной стороны шерстинки были опалены, да и рука орки тоже будто была в саже, а на голом плече вздулись волдыри. Видимо, огненная атака монстра достала её раз.

Я поймал себя на мысли, как спокойно рассуждаю о том, что волки могут изрыгать пламенных двойников… Никакого удивления после того, как меня отхреначили гномы в горах. Кстати, если я вообще ничего не помню о своей прошлой жизни, то почему я вообще должен думать, что всё вокруг необычно? Может, оно как раз всё нормально, а это у меня с головой что-то не то?

И вот теперь передо мной сидит орка. Кстати, очень даже недурственная собой… Раз мои мужские инстинкты сработали на неё на полную катушку, значит, так думают и все мужчины в этом мире. Да, это однозначно очень красивая девушка, и кажется, я прям влюбился.

Кулаки орки стискивались и разжимались, нижняя губа прыгала, и я понял, что в её взгляде не ненависть ко мне. Это злость! И отчаяние, и обида – целый букет эмоций разочарованного в себе бойца, аж на глазах застыли влажные блики, но всё-таки она сдерживалась.

«Не смогла, промахнулась, не осилила, подвела!..» – буквально всё это читалось в её глазах.

– Опять… промахнулась, – прошипела она, подтверждая мою догадку.

Адреналин, позволивший мне скакать и биться всего минуту назад, явно сгорел, и я устало откинулся на локоть и с оханьем вытянул ноющую ногу. Захрустели страдающие рёбра. Для этого тела слишком много приключений сегодня…

– Господин, но как же костюм? Визитку-то совсем сожгли-и-и… – жалобно проблеял слуга, и я кинул взгляд на себя.

Оказалось, волк и вправду чуть не воспламенился, и теперь на моей груди зияло несколько прожжённых до когда-то белой рубашки дыр. Да и саму рубашку прихватило…

От вишнёвого пиджака-куртки, который слуга назвал «визиткой», и вправду практически ничего не осталось. Да ещё и на брюках одна штанина оказалась располосована до колена – зацепил-таки волк, сволочь!

Всё же немного обидно, что он так за визитку переживает. А ничего, что меня только что чуть не сожрали⁈

– Господин, а ну как теперь…

– Помолчи, Захар, – я требовательно поднял руку, снова возвращая свой взгляд на притихшую, будто пришибленную орку.

Что-то меня ну очень зацепило в этой девушке, и, не зная, как ещё её поддержать, я выдавил:

– Ох-х… спасибо, что топор мне кинула. А то я уж и не знал… уф-ф… что делать.

Оставалось надеяться, что это враньё сработает и подарит зелёненькой красотке уверенность в себе. Пусть ложную, но сейчас и не разгар битвы, так что для душевной терапии сгодится, чтоб на тренировках держала оружие крепче.

«Не метнула топор в волка, а кинула мне. Не промахнулась, а наоборот постаралась не попасть в меня.» При этой мысли у меня заныл затылок, и шишка на нём запульсировала.

И это сработало… глаза, которые смотрели сквозь меня куда-то в пучину личного отчаяния, вдруг сфокусировались на мне, будто впервые увидели. Слёзы мгновенно высохли, и выражение лица преобразилось в… м-м-м… как бы сказать-то?.. Упрямо-надменное личико вредной девчонки, у которой вдруг проснулся ко мне интерес.

– А ты… вы… – она поморщилась, тронув ожог на плече.

– Можно на ты, сударыня, – мягко ответил я, надеясь, что обратился более-менее правильно, – Всё-таки, вместе по краю смерти прошли.

– Су… сударыня?

– Ну не сударь же, – я усмехнулся.

Девушка округлила глаза, будто увидела перед собой инопланетянина. Потом чуть отклонилась в сторону, чтобы глянуть за мою спину на труп волка под деревом. Опять поджала губы, покосившись на меня.

Не пойму, о чём она думает…

– И кто ты такой? – уже увереннее спросила она.

Я открыл было рот, но за меня ответил Захар, с дрожью в коленках глядя на меня:

– Это, госпожа, юный барин Грецкий Борис Павлович…

– А, Грецкий? Тот самый, что ли? Слышала, слышала.

Я лишь поморщился. Вот гадство! И что она обо мне слышала?

– Да, госпожа, потомственный дворянин, и он выказывает вам своё глубочайшее почтение и предлагает принять искреннюю благодарность за чудесное спасение наших жизней, – Захар поклонился.

Я тоже, наверное, что-то должен был ответить, но, закрыв рот, так и махнул в сторону Захара, кивнув – ну, вроде вот всё это я и хотел сказать. Хотя ещё большой вопрос, кто тут кого спас.

Наверное, надо было бы осадить слугу, чтоб не распахивал рта вперёд господ, но что-то подсказывало, что я сам в этом виноват. Не именно я, а тот я, которым был до этого… Чувствую, за языком наверняка не следил, наживая проблем тут и там, и слуге, даже под угрозой побоев, приходилось вечно сглаживать углы.

– Странно, – орка поднялась, глядя вокруг явно в поисках своего оружия, повернулась ко мне спиной, – Не думала, что ты вот так вот кинешься в драку… Я о тебе другое слышала.

Захар снова открыл рот, но я уже показал на него пальцем, двинув бровью. Мол, сам разберусь, лучше помалкивай.

И вправду хороша в этих обтягивающих брюках… Точёные ноги переходили в притягивающие взгляд округлости, так чертовка ещё и крутилась, выискивая свой грёбанный топорик. Как там говорят? Попа как орех… грецкий.

Хотя изгибы тела и расстёгнутая верхняя петлица, позволяли предположить, что безрукавка и кружевная рубаха скрывали не такую уж и большую грудь. Но ведь скрывали, проклятые шмотки! И чего я так завёлся?.. Видимо, адреналин в крови ещё бурлит.

– Людям я не нравлюсь, – ответил я, – Вот и брешут всякое. А топор твой там… – мой палец указал за спину, – Сейчас принесу… ох.

– Да у меня ещё один был, – орка топнула ногой и отбросила косички за спину, – Ну дерьмо! К эльфячьей бабушке! Куда я его запулила⁈

Я попытался подняться, но так и остался на месте, вдруг поняв, что больше вообще никуда не двинусь. Всё, лимит бедного фисташкового тела на сегодня исчерпан – орешек спать хочет. А ещё в больницу, желательно, дорогую, платную… и чтоб бесплатно.

Хотелось просто лечь на холодную землю, покрытую такой мягкой жухлой хвоей, и заснуть… На-ахре-е-ен, как же я устал!

– Господин, господин, не надобно тут почивать! До кареты бы дойти, – Захар начал меня поднимать, пытаясь закинуть мою руку себе на плечо, и я едва не взвыл. Чёртовы гномы, чёртовы волки, чёртовы деревья…

Слуга всё-таки оказался довольно крепким. Поднявшись и ощутив землю под ногами, я буквально повис на Захаре, и мы совершили вместе первый победоносный шаг.

– Барин, умничка, ещё, и ещё, – ласково залепетал Захар, даже смутив меня, – Ножка наша какая молодец, и вторая ножка какая молодец…

Я вдруг понял, что наверняка он присутствовал рядом, когда в младенческом возрасте эти ноги делали первые шаги. И болтал то же самое. В груди у меня сразу расплылась непонятная теплота, а к горлу подступил ком от злости на самого себя. Такие служат не за деньги, а всей душой.

– Нашла!!! – донёсся радостный крик орки.

Мои губы тронула улыбка. Уж не знаю почему, но меня очень волновала судьба другого топорика.

Девушка с радостью нашла и второй, с досады немного поцыкала, что рукоять опалило, но была очень довольна, что тот «искупался в крови»… И не очень довольна, что не её рукой. Но очень довольна, что теперь она смыла свой позор… Но не очень довольна, что смыла свой позор не конкретно она. Но очень довольна, что…

Я как-то быстро потерялся в лабиринтах женской логики и, свесив голову, лишь следил за своими ногами. Шажочек, ещё шажочек… Грецкий, сволочь я такая, слабак!

– Давай помогу… кхм… сударь.

Под моё другое плечо вдруг протиснулась чёрная макушка, жёсткие пальцы ласково ухватились за ушибленные рёбра, буквально вдавливаясь в них, и всю свою вселенскую мужественность… всю брутальную свою твёрдость… да чтоб тебя-а-а-а!!! Гадство! Кажется, вся моя влюблённость разом прошла.

В общем, чудом вытерпев и не вскрикнув, я едва слышно зашипел и кое-как процедил:

– Спаси-ибо…

Пользуясь случаем и чувствуя себя извращенцем, я незаметно втянул носом запах чёрных волос. Пахло той же гарью, чуть-чуть кровью, немного потом, и едва уловимым парфюмом. Хороша, чертовка!

– Не благодари, Грецкий, – орка чуть подкинула мою руку, поудобнее перехватывая, отчего я чуть было не потерял сознание, – У вас тут карета? Яроходная?

Я хотел было кивнуть, плавая где-то на грани, но тут понял, что ничего не понял. Яро… чего?

– Конная, госпожа, – ответил Захар, – Там она, внизу, на дороге.

– Ну, кстати, меня Дарья зовут, – она тряхнула головой, – Дарья Никитична Ростовская.

И замерла, изучая нашу реакцию. Чего это она, скрывается, что ли, от кого?

– Будем… – выдавил я, – … знакомы.

Глава 4
Ходят тут всякие

Орка говорила много. Видимо, тоже накрыл отходняк, но я только был благодарен судьбе, что мог послушать ещё одного жителя этого странного мира. Жительницу… Красивую и пахнущую парфюмом.

Сложно было из её эмоционального и напористого монолога выцеживать информацию, но кое-что я всё-таки понял. А мне надо было понять, потому как по-другому стать сильнее в этом мире было нельзя.

В основном она говорила про своего дядю, воеводу Платона Игнатьевича. Отца и матушку, «тоже дворянских кровей», упоминала редко и неохотно, хотя разок обмолвилась фразой «Древа им Небесного», и я понял, что осиротевшую девушку этот самый дядя и воспитывал.

Что-то у них там не ладилось в отношениях, раз орка решила двинуться одна на гору Качканар, чтобы загладить какой-то свой проступок. Тот зверь, которого я… кхм… которого мы только что завалили, оказался упущен во время последней охоты, куда дядя великодушно взял Дарью.

Почему охота была связана с Всплеском в каком-то Омуте, я не понял, и решил оставить это на потом. Она говорила и про «ярь», упомянула и загадочную «варь», и что всё это добывалось на охоте.

Сил задавать вопросы у меня особо не было, и я даже ругал себя за то, что нахожусь в таком беспомощном состоянии при такой красивой девушке. Хотя, с другой стороны, я её всю дорогу обнимаю… Всё не то, что слушать вечные причитания Захара.

Видимо, дядя редко брал Дарью на охоту, и косяк за ней был конкретный. Зверь вырвался, когда охотники загоняли «всплеснувшую стаю», и вырвался именно там, где цепь замыкала наша орка. Да мало того, волк ещё и чуть не погрыз соратника, который кинулся Дарью прикрыть.

Вообще, насколько я понял характер девушки, этот Платон Игнатьевич не особо-то её и ругал, но Дарье нужно было что-то доказать ему и самой себе, и спустя пару дней она отправилась одна выследить и загнать зверя. Хотя и знала, что «он за это время мог здорово напитаться ярью».

Вот только теперь за её отлучкой скрывался новый косяк, причём касался он личного приказа воеводы. И сейчас, когда месть свершилась и адреналин улёгся, в мозгах у Дарьи появились проблески страха и понимания, что она снова в глубокой заднице.

Пусть зверь и повержен, но она чуть не погибла, да и без моей помощи точно бы не справилась. Но страшнее всего – она не знала, как преподнести всё это воеводе.

Если бы зверь на самом деле был так опасен для города Качканар или для рудных шахт на этой стороне, дружина бы не успокоилась, пока не отыскала его. Но Платон Игнатьевич отправил воинов по домам, оставив охоту за недобитком на другой раз и строго-настрого запретив девушке, порывавшейся вслед за зверем, преследовать его.

Дарья ослушалась приказа… И теперь понимала, что даже тело поверженного зверя не перевесит этого проступка. О чём она, сбиваясь и волнуясь, поведала мне. Орка очень стеснялась своей откровенности со мной, но было видно, что она мало с кем может поговорить вот так по душам.

А мне наконец-то стало понятно, чего она так дёргается, когда я называл её по имени. Думает наверняка, что я её сразу выдам. Да она за кого меня принимает?

– Ну, не переживай, – попробовал я успокоить её, – Дядя твой поймёт, наверняка…

– Ты не знаешь Платона Игнатьевича, – сказала она то ли с гордостью, то ли с обречённостью, – Непослушание он карает жёсткой рукой.

Она вздохнула и чуть удобнее перехватила меня. К счастью, меня сильно уже не мутило, на редкость живучее тело уже расходилось, но всё равно было неприятно.

– Дарья, а есть ещё причины, по которым ты могла бы сюда отправиться?

– Я… ну, не знаю… Стой, ты предлагаешь мне соврать⁈

– Ничего я не предлагаю. Вам воевода разрешает подзаработать на стороне?

Она извернулась, чтобы удивлённо посмотреть мне в глаза. Зрачки цвета небесной синевы были так близко… И зелёная кожа ей очень даже шла.

– Подзаработать? Мне⁈

Я усмехнулся. Ну, а чего такого-то? Но мне очень хотелось помочь девушке, но она изумлённо молчала, и пришлось опять подстегнуть её мыслишки:

– Дарья, вас всех отправили по домам. Но ты могла, например… м-м-м… поохранять мою карету, пока я со слугой таскался к гномам?

– Охранять⁈ – небесная синева раскололась удивлением, – Грецкий, ты сдурел?

– Даша, а можно не фамильярничать? – я прищурился, – Меня Борис зовут. Борис Павлович, но для тебя можно Боря, Боренька, Борюсик…

Она аж поперхнулась и закашлялась.

– Какая я тебе… Какой ты мне… Да к бабушке… Кха! Кха!

– К эльфячьей? – участливо уточнил я.

Дарья откашлялась, выдохнула, и снова упрямо уставилась вперёд, помогая меня вести. Что у неё в голове, не пойму.

Почувствовав наконец уверенность в ногах, я отстранил помощников и попробовал идти сам. Прихрамывая, задыхаясь и морщась от боли, но сам.

– А ты… м-м-м… Борис, – снова начала разговор Дарья, – Говоришь, к гномам ходил?

– Ну да, к гномам, – кивнул я, отдышавшись.

– После Всплеска ещё неделя не прошла! Какой идиот попрётся на этот берег сейчас?

Я тактично умолчал, что таких идиотов тут, если не считать моего слуги, даже двое.

– А я говорил барину, госпожа, да! Ох как я уговаривал его, матушкой заклинал! Да только вот он меня…

– Захар, – я зыркнул в его сторону, и слуга замолчал, хотя на лице его застыло оскорблённое достоинство.

А вот Дарья уже не отстала:

– А зачем к гномам? Хотел узнать, какой у тебя талант? Я слышала, Грец… Борис, да… Слышала, что ты бесталанный, – сказала она без особого такта, и пожала плечами.

Я сразу не нашёлся, что ответить. Ну, не говорить же, что пошёл выпрашивать у гномьего бога мести для моей тётушки, которая мне денег не прислала.

– Да, я слышала, что ты то к купцам, то всё пытался в дружину к нам попасть, – задумчиво добавила Дарья.

– Господин считает, что ему надо находиться ближе к яродеям, – бросив испуганный взгляд на меня, молвил Захар.

– Так ясное дело, – уверенно добавил я, не особо понимая, о чём речь, – С яродеями самое… это… близко чтоб.

«Особенно с такими, как эта орка», – подумал я, но вслух, конечно, не озвучил.

– Ага, – усмехнулась Дарья, – Вот только ты тогда сказал, чтоб никаких смотров, и чтоб тебя самое малое десятником сразу поставили. Тогда-то наш десятник Данила взашей тебя выкинул. А зачем к яродеям-то?

– Госпожа, мой господин считает, что так его собственное ядро проснётся.

– Собственное? – удивилась орка, – Но, я слышала, ты Жалованный! Ну, и, кстати, это обычное дело для полукровок, что таланта нет.

Что такое Жалованный, я не знал, и вопрос этот был бы наверняка глупейшим. Но меня взяла упрямая ревность, и я выпалил, хвастаясь и желая пришибить её этими словами:

– Вообще-то гномы сказали, что я – Видящий!

Про то, что вижу ещё и руны, я предусмотрительно умолчал. Предупреждению мастера Зота я внял полностью, и понимал, что этот секрет будет стоить мне жизни, и даже моему Захару его знать не стоит.

– Ха, Видящий, – орка отмахнулась, – Таких в Качканаре вагон и тележка…

Она тут же осеклась, поняв, что её бестактность превысила какие-то рамки, и добавила:

– Но всё же это дар, да.

Я же подумал про вагон. Старомодная одежда, топорики, и гномы-шаолиньцы наводили меня на мысль, что мир здесь явно ещё без технологического прорыва. Но если есть вагоны, то наверняка должны быть и поезда.

– Ох, господин, господин, какое счастье! – Захар, наоборот, обрадовался, услышав о диагнозе гномов, – Ваша матушка была бы так счастлива, Древа ей Небесного! Ох, такая радость, ваше сиятельство!

– Было б чему радоваться, – усмехнулась беспощадная Дарья, но со вздохом добавила, – А хотя что я? Сама кня… Кха-кха! – она вдруг закашлялась в кулачок, – Сама я как бы телесный яродей с рождения, и то с натяжкой на первый круг вышла, и вторую руну кое-как освоила… Не могу точно использовать ярь, не хватает концентрации. Дерьмо!!!

Она, стиснув кулаки и зарычав, замахала руками. Я усмехнулся – ну да, с концентрацией тут точно какие-то проблемы.

Затем, вдруг выхватив топорик из-за пояса, Дарья замахнулась… Я отчётливо увидел, как на её руках и плече загорелись крупные красные руны, сплетаясь в узор. В отличие от гномьих, они были в основном круглыми, с приятными плавными линиями.

Вот руны вспыхнули, волной красного света устремляясь к запястью, словно усиливая… и орка метнула топор в дерево, стоявшее посреди тропы шагах в двадцати перед нами.

Топорик, сочно свистнув, сиганул мимо ствола почти на полметра правее…

– Промахнулась! Тварь!!! – Дарья взвыла, подняв голову. И присела, когда далеко впереди раздался ужасный треск и ржанье испуганной лошади.

– Листик! – Захар всплеснул руками и понёсся вперёд.

Орка ахнула и, закрыв губы руками, виноватым взглядом уставилась на меня.

– Не, ну сам бросок вообще-то ничего… – я одобрительно кивнул и со вздохом махнул, – Пойдём, глянем хоть.

* * *

Карета у меня была, что называется, скромная. Когда-то она, наверное, видала лучшие годы и была даже красивого зелёного цвета, но сейчас была вся изрядно пошарпанная, и даже замшевые сиденья непонятного серого цвета были заметно протёрты. Вообще я бы скорее назвал это аккуратной телегой – с подножками и с проёмами в бортах, чтоб садиться, и с дощечкой впереди, где, видимо, сидел извозчик.

Эта повозка, если честно, лишь подтвердила мои опасения насчёт личности Грецкого. Бывший я, видимо, очень любил понты, и до последнего выжимал из этой кареты всё, что мог, чтобы кататься по Качканару как настоящий дворянин. Лопни, но держи фасон, как говорится.

И всё же моей карете, или экипажу, как её любезно называл Захар, конкретно не повезло. Топорик Дарьи прошиб правое переднее колесо, срезал крепление оглобли к оси и, задев левое колесо, прорыл в земле глубокую траншею. Отрикошетив, снаряд вонзился в кедр на другой стороне дороги.

Лошади рядом не было, но были слетевшие оглобли. Испуганное животное, скорее всего, рванулось и, оторвав упряжь, куда-то унеслось.

Захар бегал вокруг покорёженной повозки, охая и ахая, и то и дело крича:

– Листик! Сюда! Листик, – и, сунув пальцы в рот, коротко свистел.

Я посмотрел в разные стороны на вполне укатанную грунтовую дорогу, освещённую солнцем. Потом оглянулся назад, на сумрачную лесную тропу, с которой мы сошли, и, мягко сказать, немножко прихренел.

А вообще, нехило так орка топорик-то метнула… Это ж мы сколько прошли, метров двести⁈ И он бы и дальше полетел, если б не телега на пути. При этом прошиб толстый брус оси, да ещё и от земли отскочил.

Дойдя до топорика, который заехал в древесину по самую рукоять, я попытался его выдрать… и с великим позором не смог. Охренеть! И какой бы броник это выдержал⁈ Да никакой… А даже если б выдержал, так всё равно б рёбрам и внутренностям конец.

– Руки вспотели, да и в крови, – буркнул я, когда подошла Дарья.

А потом я ещё раз наблюдал, как на её руках и плечах загорелись красные руны. Одно усилие, и девушка легко выдрала своё оружие.

Я с сомнением глянул на свои руки. Зелёные, а толку-то? И вообще, а почему у меня нет таких символов на руках? Тоже хочу огромную силищу… а мне выпал какой-то Видящий. Гадство!

В бою устрашающе лупить глазки, конечно, навык необходимый, но хотелось бы чего-то более грозного, раз уж вокруг все с такими способностями.

– Господин Борис Павлович, – орка сунула топорик за пояс и с виноватым видом повторила, кивнув на повозку, – Я всё вам возмещу.

Я лишь отмахнулся.

– Даша, давай без официоза.

Дарья была в этом мире моим настоящим единственным знакомством… кхм… ну если не считать побивших меня гномов и собственного слугу… В общем, глупо вот так терять завязавшуюся вроде дружбу из-за такого пустяка.

И пусть это потом окажется не пустяком, и ударит мне по карману, но сейчас же я об этом не знаю. Тем более, с улыбкой она была гораздо красивее.

– И вообще, забей, – буркнул я, прикидывая мысленно, сколько ж нам переть отсюда пешком до Качканара.