Текст книги "Ключ Руна (СИ)"

Автор книги: Александр Изотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 16
Пока сам не попросишь

Началось наше обучение с общей физической подготовки… Дворы вокруг гридниц, одноэтажных дружинных домов, были богаты на всяческие тренажёры и полосы препятствий, сбитых из брёвен.

На громадное имение барона Демиденко я смотрел только издалека. Шикарная усадьба в центре красивых садов не была ограждена каким-то забором, потому что и так хорошо охранялась. Тем более, в некоторых местах сияли руны – красные, синие, золотые и даже жёлтые. Гномы тоже, видимо, подсобили барону в защите имения.

Хотя, насколько я понимал, в империи процветала торговля ярь-поделиями и волшбой, и любое защитное заклинание можно было попросту купить.

Стоило признаться себе, что я просто хотел увидеть княжну – с момента покушения я так и не встречал её ни разу. Впрочем, любоваться на красоту садов барона у меня не было ни времени, ни возможностей.

Дружинные дворы-то как раз были огорожены высокими частоколами из толстых брёвен – один такой свежий, вокруг новой гридницы, мы сами и ставили несколько дней. Труд отроков использовался повсеместно, и мне это не особо нравилось. Я хотел быть стать воином-яродеем, а не разнорабочим.

Поэтому радовался, когда наконец мы закончили с этим сраным частоколом. Но недолго… С брёвнами мы не расстались – теперь мы таскали их по двору, вместе с ними перелезая через препятствия или проползая под ними. Везде в обнимку с бревном, даже до уборной… У воеводы, кажется, был пунктик на этот счёт.

В лесу за Качканаром у бароновой дружины было своё ристалище, у небольшой горы с милым названием Малая Луковая. Старшие разок отправили нас туда, и я думал, что уж там-то начнётся настоящее постижение волшбы.

Ага, хрен бы там… Кстати, затаскивая тяжеленные, особо огромные брёвна на вершину горы, заросшей лесом, я понял всю иронию этого названия. С огромным стволом на плечах, который я толком не мог поднять, а лишь тащил за один конец, Малая Луковая превращалась совсем не в малую.

А ведь когда мы шли к этой горе, она казалась совсем невысокой… Вот только десятник Данила легко таскал вместе с нами такое же брёвнышко, закинув его на плечо и покачивая им, будто оно невесомое. Я прекрасно видел, что руны на его руках и плечах оставались в покое, и понимал, что десятник даже не помогает себе волшбой.

Ух, мотивация так и пёрла! Так же пёрла, как и я, вспахивая им тяжеленным бревном пожухлую листву на склоне и медленно петляя между деревьев. И искренне надеялся, что это хоть как-то приближает меня к поиску источника.

Пока что кроме изнуряющих пробежек у нас ничего больше не было, даже про волшбу больше не рассказывали. Радовало, что Денис уматывался не меньше моего. Лишь Лукьян тащил бревно так же легко, как и десятник Данила, время от времени поджидая, когда мы с Денисом его догоним. Вот же громила, отмерила ему природа сил.

Моё тело никогда не подвергалось таким испытаниям, это чувствовалось, но, к счастью, в нём чуялся огромный потенциал. Орочья ли это кровь, или ещё что, я не знал.

Просто валился вечером на кровать, слушая причитания Захара, какой бессердечный воевода и как он измывается надо мной – и мгновенно засыпал. А с раннего утра, просыпаясь под те же причитания Захара, что воеводе пора бы уже прекратить издеваться надо мной, я чувствовал себя как огурчик и снова отправлялся на тренировки.

По иронии судьбы, мой слуга имел теперь больше свободы, чем я. И вполне мог отправиться за пределы дружинного двора, чтобы погулять по Качканару и выполнить мои указания. Поэтому если какие новости и появлялись, то узнавал я их от Захара.

– Карета у колёсника, Листик тоже у него, – деловито докладывал мне старый орк, с недовольством щупая мои явно подросшие плечи, – Визитку новую вам пошью, уже заказал две штуки… Эх, прибавлю пару пальцев ещё, вы таким широким никогда и не были, барин! Брюки и рубашку ещё надо хорошие сделать, для ужинов с графьями, но это, наверное, с первого вашего жалованья.

Я на всё это лишь молчал, хотя знал, что деньги у Захара есть. Мне они тут пока были не нужны, а на себя он их не тратил, так что приходилось доверять его скупердйяской экономии. Хорошо знать, что у тебя есть какая-то сумма на чёрный день.

Шкатулку с заначкой Захара мы всё же нашли в сгоревшей гостинице – я легко различил фиолетовое сияние скрывающей руны даже среди дымящихся углей. Мне пришлось сделать вид, что я споткнулся об неё, но, кажется, слуга что-то заподозрил. К счастью, это был верный слуга, и он молчал, как рыба, принимая меня таким, какой есть.

Кстати, я и сам начал подозревать, почему Грецкий вырос таким неженкой. Перелюбили дитятко-то, кажись… На Качканаре мне казалось, что слуга и вправду очень хочет, чтобы я принялся за ум и перестал транжирить деньги. А ещё как радовался, что я в дружину вступил.

Но теперь ему не нравилось, что я приходил слишком измотанный, да ещё и всю одежду изорвал, хотя отроки носили простые холщовые рубаху да штаны. И мозоли мои ему не нравились, совсем не барские, и грязь под ногтями благородством не пахла. То и дело Захар ворчал, что «не барское это дело по брёвнам скакать, да в грязи валяться». И всё же я был ему благодарен.

Зато, в отличие от остальных, свои портки мне стирать не приходилось. Если мыть полы в гриднице Захар ещё мне позволял, то когда дело дошло до прачки, тут мы с ним чуть не подрались. И даже мои строгие… строжайшие, напитанные суровой яростью и непреклонной железной волей… в общем, мои приказы игнорировались.

Ну да и ладно. Я тоже мстил Захару по-своему… Бухался на кровать с чувством оскорблённого достоинства, да так и засыпал. Спал я зло и возмущённо, и старался сохранить гордое выражение лица до самого утра, но это не особо получалось.

* * *

Шла вторая моя неделя в отроках, по совпадению вторая неделя августа, и как-то выдался замечательный погожий денёк. Осень уже потихоньку намекала о себе частыми ветрами, но подвинуть лето пока не могла.

Воевода ещё вчера отлучился по приказу барона встречать какого-то высокого гостя, приезжающего в Качканар, и оставил руководить нами десятников.

Но Платон Игнатьевич не провёл и пары часов в отъезде, как за горой Качканар вдруг случился новый всплеск Омута. Случилось это рядом с какой-то шахтой, и барон распорядился отправить туда дружину. По-хорошему можно было подождать и ещё, чтобы «всплеснувшие» животные чуть поднабрали яри, и тогда их кровь была бы ценнее для вари.

Но барон волновался, что опытного воеводы нет рядом, и боялся, как бы не случилось чего непредвиденного. Поэтому старшие, как и наш десятник Данила, даже дня не поруководили нами, отправившись за Качканар наводить порядок. А заодно и пополнить запасы ингредиентов для вари.

* * *

Да, я уже знал, что у различных народов существовали свои традиции в «варении».

Орки, например, добывали сырьё на охоте, и особо ценили кровь различных яроносных животных. В ход иногда шли и другие ингредиенты, будь то желчь или ещё какие секреты из тела животных, но это зависело от рецепта. И вообще было тайной любого уважающего себя рода.

Эльфы, которые верили, что они родились в лесах, собирали кору и листву деревьев, цветы и травы, несущие в себе ярь. Узнав это, я вспомнил Анну Львовну, подругу моей матери, которая торговала травами на рынке. И понял, почему противная орка, стоящая за соседним прилавком, продавала сушёное мясо и жилы.

У людей всё было намного сложнее. Их секрет «варения» оказался самым строгим и скрывался за стенами человеческих мастерских.

Ответом была сама суть их волшбы, которая позволяла им управлять предметами. Все эти предметы были творением рук человеческих, и руны наносились именно при их создании. Кузнец, кующий меч, или плотник, изготавливающий боевой лук, одновременные были и мастерами рун.

Но Денис, разоткровенничавшись, как-то шепнул мне на ухо, что, например, кузнец одного великого вологодского рода тщательно собирал окалину с разных клинков. А другой, как он слышал, соскребал ржавчину с металла, окроплённого кровью, и всё это тоже шло в варь. А третий добавлял в создание рун свой собственный пот, выделенный при ковке клинка. Правда это была или вымысел, он не знал.

Ну, а про гномов все знали очень мало, но ни для кого не было секретом, что они создают варь из разных земных пород и минералов, добываемых на большой глубине. Что было, впрочем, логично.

Гномы тоже владели обработкой металла, но больше имели склонность к механизмам и к ювелирному делу. Их ярь-поделия были очень дорогими и ценились по всей Российской Империи.

Познавая теорию волшбы, которой владели разные народы, я и вправду стал видеть в этом некую логику. Расы отличались между собой и видом, и волшбой, но при этом будто бы дополняли друг друга.

Полукровки, как водится, обычно наследовали волшбу какой-то одной крови. Это если им везло, и у них совпадали ядро и покров – это касалось и жалованных, и рождённых яродеев.

Потому что часто случалось, что полукровки получали внутри комбинацию, не пригодную для волшбы. Например, ядро от отца, а покров, в котором творится волшба, от матери – именно тут и начинались сложности, которые не позволяли полукровке овладеть волшбой.

Но, как назло, выяснить, что у меня с ядром и покровом, я не мог. Дальше пары уроков по теории наши занятия пока не заходили.

Что же касается практики, то нам её хватало вдоволь… С брёвнами на плечах, десятки кругов друг за другом.

* * *

Когда я услышал о всплеске Омута за Качканаром, то ещё надеялся, что вот оно! Первое наше серьёзное приключение и возможность понаблюдать за яродеями.

Но нет, туда отправились старшие вместе с матёрыми воинами, а мы, отроки, остались предоставлены старому Орчеславу Добрыничу, вместе с его боевым другом – таким же старым и лысым эльфом Ухояром. Отчества его мы не знали, потому что остроухий старик требовал обращаться к нему просто – мастер Ухояр.

В отличие от Орчеслава, который был только Видящим, мастер Ухояр неплохо владел эльфийской волшбой, но с нами он тоже любил только поговорить. И когда мы сегодня собрались во дворе, я заподозрил, что нас опять собрались муштровать только брёвенными потаскушками.

Гадство!

Уже полмесяца, но волшебный мир для меня не расширился, а лишь сузился до размеров дружинного двора. Это что же, получается, когда Жнецы придут в этот мир, всё, что я смогу, это с бревном на плечах удирать от них? Нет, мне однозначно следовало рискнуть…

– Давайте, давайте, сынки, – Орчеслав, восседая на любимом пеньке, упёр трость между колен и положил на неё руки, – Позабавьте стариков молодеческой удалью.

Отроки стали набирать на плечи брёвна, готовясь к бесконечным кругам. Я тоже собрался вскидывать груз, но мой тоскливый взгляд упал на стойку, где в одиночестве уже которую неделю пылились деревянные тренировочные мечи, топоры и копья.

– Батюшка Орчеслав Добрынич, – сказал я, встав у бревна и чувствуя, как бьётся сердце от волнения. Старый орк был очень консервативен и совсем не любил перемен, поэтому уговорить его на что-то другое казалось невозможным.

Мне же за мою дерзость могли назначить не только десяток лишних кругов, но могли и огреть клюкой, как следует. У полуслепого орка удар был поставлен, что надо.

– Это у нас кто говорит-то? – орк прищурился.

Ухояр видел лучше, и поэтому лысый эльф смотрел на меня с хулиганским интересом – охну я при ударе тростью или стерплю.

– Борис я, Грецкий! – мне пришлось повысить голос, – Орф.

Денис и Лукьян встали рядом, заинтересованно слушая, да и другие отроки застыли. Среди них тоже было много таких, как я, никогда не пробовавших волшбу.

Я всё же начал издалека, надеясь прошибить стариков хитростью. Воевода меня и слушать бы не стал – приказано таскать брёвна, значит, таскаешь. А болтать и думать отроку не положено.

При таком распорядке хочешь не хочешь перестанешь верить в собственную особенность.

Денёк стоял хороший, в последние дни лета солнышко грело особо ласково, отчего настроение у Орчеслава Добрынича, кажется, присутствовало. И у мастера Ухояра, хотя он и так был довольно мягким.

– Орф Грецкий, – повторил мастер Ухояр и потрепал ухо, – Говорят, Видящий. Нашу, эльфийскую волшбу зришь.

Я кивнул.

– Видящий? – Орчеслав будто впервые это услышал, хотя это звучало уже десятки раз, – Кхе-кхе, интересно…И что же ты хочешь спросить, орф Борис Грецкий?

– Мы тут уже две недели, а всё только брёвна таскаем! – возмутился я, – Воевода не говорит, зачем, и старшие молчат.

Я видел, как Денис прикусил язык. Болтуну очень хотелось вставить свои двадцать пять копеек, но Добрынич уже давно его научил, какая цена у каждого слова.

– А ты, значит, отрок, в дружину вступил и свои распорядки решил сюда принести? – старый орк сразу насупился, – Сомнения у тебя? Мы, значитца, сотни лет так живём, растим лучших воинов, но из-за сомнений юного отрока должны перестать?

– Да, да, батюшка Орчеслав, – закивал мастер Ухояр и важно поднял указательный палец, – Мне хоть и сто двадцать годков как стукнуло, а до сих пор сомнений нет. Видит Бог, всё правильно у нас было и будет.

Со вздохом я начал заваливать бревно, но дело было сделано. Рыбка, точнее, рыбки всё-таки клюнули.

– Не извольте серчать, батюшка Орчеслав Добрынич, – сказал я как можно громче, с кряхтением взвалив бревно, – Думал, хоть вы, старые добрые мастера, поясните нам эту науку, в чём же хитрость. Самим нам не постичь, как брёвна приближают к волшбе.

А дальше я вместе с остальными безропотно побежал, неся на плече уже ставшее довольно лёгким за полмесяца брёвнышко. Денис пыхтел рядом со мной и улыбался, подмигивая мне. Кажется, он понял, что я пытался сделать.

Двое вологжан, при их талантах и уже освоенной волшбе, уже засиделись в отроках и тоже надеялись побыстрее начать постигать качканарскую воинскую науку. Зря, что ли, они пёрлись столько вёрст через Урал? И таких талантливых отроков здесь было много.

Не успели мы пробежать даже двух кругов, как послышался скрипучий голос Орчеслава Добрынича.

– Ну-ка, отроки, брысь сюды!

– Да скорее, пока не передумали, – добавил мастер Ухояр, оглядываясь, словно они затеяли что-то плохое, и как бы их кто не застукал за этим.

Брёвна полетели к забору с таким грохотом, будто развалилась громадная поленница, и вот мы уже сидели перед двумя мастерами.

– Грецкий, – Орчеслав недовольно поджал сухие губы, выпятив клыки, – Ты, значит, Видящий?

Я сначала кивнул, потом, опомнившись, ответил:

– Да, мастер Добрынич.

Ухояр, похлопав Добрынича по руке, встал с пенька и отошёл в сторонку. Взял со стойки деревянный меч, крутанул его, выполнив какую-то замысловатую связку – тычок вперёд, отход, приём невидимого клинка на меч и…

Тот из-под ног Ухояра сама собой взметнулась золотая руна, и вихрь, созданный ей, подхватил целую горсть пыли, которая полетела в лицо невидимому противнику. В это облако тут же воткнулся меч Ухояра.

Удар был неотвратимым и жестоким, но при этом изящным, естественным и очень экономным. Ясно, что старый эльф получил прозвище мастера не за острые уши.

– Вау, – восхищённо кивнул Денис, – Сотворил волшбу, даже не поднимая ладони.

Старик не делал никаких лишних движений, не демонстрировал высоких прыжков и эффектных трюков, как эльф Анатолий, выступавший на арене.

Тот, кстати, сидел тут вместе с нами, но я за две недели не перекинулся с ним даже парой слов. Дружелюбием от него не пахло, выскочка явно не умел проигрывать.

А мне он тоже не нравился. Сейчас, спустя две недели казарменной жизни, роскошные эльфийские волосы Анатолия уже не лежали так прямо, а висели клоками, но эльф всё равно кичился, будто самое малое был князем. Хотя я уже знал, что он всего лишь сын какого-то очень богатого купца Лешкова из Перми.

Отец отправил его сюда в надежде выбить сыну дворянский титул. В Москву было нельзя – на западной границе, говорят, назревала война с Польшей, и купец посчитал службу там слишком опасной. А здесь близко, под присмотром, да и на сибирском торговом тракте у купца Лешкова были связи.

Пока нас всех нагружали так много, что на ссоры у нас просто не было времени, но я чувствовал, что эльф за его проигрыш на смотре явно точит на меня зуб. Я то и дело ловил на себе его хмурый взгляд, но уже перестал обращать на это внимание.

Мастер Ухояр свистнул мечом ещё раз, уже без волшбы, а потом снова сел на пенёк, положив оружие на колени. Он с какой-то особой любовью смотрел на деревянный клинок, потирая рукоять, и всем показалось, будто мастер помолодел сразу на десятки лет.

– Ваши тела… – вдруг гаркнул Орчеслав Добрынич, привлекая наше внимание, – … это сосуды! Накопайте глину, слепите из неё кружку и налейте в неё воду. Что будет?

Один из отроков спросил:

– Глина размокнет, и вода выльется?

– Истинно так, огрызок, – Орчеслав пристукнул тростью по земле, – Но помести глиняную кружку в печь, прокали её там и дай остыть? Что будет?

– Вода останется.

– Есть у вас мозги, холопьё, есть, – Орчеслав одобрительно кивнул, – С курицами в шахматы играть в самый раз.

Ухояр захихикал.

Я не был особым любителем философии боевых искусств, но сейчас внимательно слушал, не обращая внимания на старческую вредность. Моя память из земной жизни не сохранила ни имён, ни лиц, но я прекрасно помнил, что неплохо владел рукопашным боем, и что это тело переняло многие мои навыки.

В боевых искусствах тоже было много мишуры и показушества… И некоторые мастера, которые хотели постичь именно искусство боя, а не танца, проходили долгий путь, пока отделяли зёрна от плевел. Отделяли эффектность от эффективности.

А закон эффективности был таков, что львиная доля всех приёмов была бесполезна, а в реальном бою даже опасна для самого бойца. Но приёмы эти всё равно охранялись потомками с усердием – наследие же, традиция.

Здесь, в мире волшбы, я ещё недостаточно освоился, и не мог знать, что эффективно, а что – просто эффектно. Но был уверен, что законы боевого мастерства здесь такие же, будь они хоть десять раз напитаны волшбой.

– Там… – трость Орчеслава ткнула в сторону забора, – … простой народ думает, что ведает о волшбе. Красятся рунами да балуются волшбой нулевого круга, которая даже понос у противника не вызовет.

– Огурчики вкуснее под руной солятся, ну что ты, Добрынич.

– Ухояр, я тут про волшбу, а ты про огурцы!

Тот, поглаживая жидкую бородку, рассмеялся.

– Но здесь! – Добрынич продолжил, и трость воткнулась в землю, – Здесь вы, остолопы, постигаете настоящую волшбу. И вы почуете её, несмотря на то что остолопы! Волшба – это не сказка, рассказанная бабушкой, а пот, засохший на ваших спинах.

Его прищуренные глаза окинули нас, будто выискивая, кто тут посмеет оспорить звание остолопа. Никто не оспаривал, и Орчеслав осторожно продолжил, будто боялся пропустить наш бунт.

– Настоящая волшба опасна. Она как цепной серп в неумелых руках… Неумелое движение, и он воткнётся в глаз хозяину, – старик приподнял трость, помахивая ей, будто серпом, – Волшба как лютая псина у бездарного псаря – допустишь ошибку, и она вгрызётся вам же в горло. Поэтому нельзя овладеть волшбой, имея слабое и неподготовленное тело.

– Мастер Орчеслав! – вдруг подал голос Анатолий Лешков, – Но вы же сам только Видящий.

И Орчеслав, и Ухояр одновременно повернули головы, явно не ожидая такой дерзости. Заявление, что мастер является «только Видящим», могло означать только сомнения в его боевых навыках.

– Это кто вякнул-то? – Ухояр привстал, глядя на Анатолия.

– Мастер Ухояр, я не имел в виду вас обидеть, – Лешков вскочил и чуть поклонился, – Вы – настоящий мастер, и ваше умение непревзойдённо.

Мы едва не ахнули… Даже моя дерзость меркла в сравнении с наглостью Анатолия. Удивительно, как эльф с таким характером две недели-то вытерпел.

– Я тебя не обо мне спросил, ухарь! Кто такой⁈

– Анатолий Лешков я, мастер. Из Перми я, мастер.

– А язык ты от самой Перми тянул, да, что такой длинный?

Было видно, что лесть Анатолия не дошла до адресата. Старый эльф, раскрасневшись, мял губы, раздумывая, какое бы наказание ему придумать, но тут его потянули за локоть клюкой.

– Сядь, Ухояр, я сам.

Мастер Ухояр, расплывшись в улыбке, сел. Хотел было протянуть деревянный клинок Орчеславу, но тот отказался.

– А в моём умении ты, значит, сомневаешься? – прищурившись, спросил Лешкова старый орк.

Анатолий прикусил губу, чувствуя, что сболтнул лишнего. Но отступать назад, тем более под наши насмешливые улыбки, он не хотел.

– В ваших знаниях, мастер, я не сомневаюсь.

– В знаниях, но не в навыках… Встать! Куда сел?

Анатолий снова подскочил, и Орчеслав махнул головой, чтобы тот вышел и выбрал себе оружие. Лохматый эльф, конечно же, выбрал себе длинный шест с набитым шаром на конце, имитирующий копьё.

Весь двор притих, даже в окнах гридницы показались лица слуг. Ну надо же, впервые за две недели тут происходит что-то более интересное, чем бег кучи потных отроков с брёвнами.

Согбенный старичок прошествовал к площадке, на которой красовался до этого Ухояр, и встал напротив Анатолия. О-о-о, по глазам лохмача сразу стало видно, как же он ждал этого момента, когда можно похвалиться своим мастерством.

Копьё тут же засвистело вокруг Лешкова размытыми кругами – тот вертел его и сверху, и сбоку, и за спиной, ловко перехватывая и разворачиваясь. Тут, там, здесь! Копьё было везде, и появлялось каждый раз в новом месте, замирая в смертоносном тычке. Я даже сбился со счёта, скольких он уже заколол – наше счастье, что все враги были невидимые, иначе бы двор потонул в крови.

Вот сбоку появилась руна, куда эльф отбросил копьё, наметил тут же удар ногой в сторону, а потом подхватил отскочившее от руны оружие и добил воображаемого противника.

Копьё снова завертелось, и его свист перешёл в тончайшую трель, набирая обороты. Анатолий, прыгнув назад, наступил на появившуюся золотую руну и резко поменял направление прыжка. А потом рубанул сверху всей длиной копья, оглушив землю перед спокойно стоящим Орчеславом. От последнего удара даже поднялась пыль.

Лешков, ещё пару раз крутанув копьё, встал, светя улыбкой во все тридцать два зуба. Довольный, как слон, что наконец-то он снова нам всем показал.

Да-а-а, страшный это был противник… На конкурсе по танцам с шестом.

– Ты уже тут? – Орчеслав подслеповато прищурился, пытаясь разглядеть перед собой юнца, и Анатолий сконфузился, когда понял, что противник даже не разглядел всей продемонстрированной ему мощи.

– Да-а-а, мастер, – упавшим голосом сказал эльф, под наш дружный смех.

– Цыц, холопьё! – тут же рявкнул на нас Орчеслав и, подняв клюку, подошёл ближе к Лешкову, как раз на уверенную дистанцию поражения копьём, – Ну, тогда начинай, Анатолий.

Эльф, глядя на старика перед собой, почесал затылок. Потом осторожно ткнул копьём, но клюка уверенно отвела тычок в сторону. Анатолий хмыкнул и перехватил копьё. «Ну, мол, раз так!»

Новый тычок, мастер широко отводит клюкой… И тут же Анатолий отбрасывает копьё в сторону, в зажёгшуюся сбоку руну, да прыгает вперёд, чтобы просто перехватить клюку рукой.

Но его ладонь хватает воздух – Орчеслав на мгновение раньше бросает клюку в сторону, как раз в созданную Лешковым волшбу.

Поэтому эльф просто замирает от растерянности. Он выставляет ладонь, ловя возвращающееся к нему копьё, но в его же ещё не потухший вихрь влетает и чужая клюка… чтобы тут же отскочить к Анатолию! Тот не успевает среагировать, и трость смачно трещит об его лоб.

А тут ещё и Орчеслав Добрынич мощно шагнул вперёд, впечатывая плечо в грудь противнику. Старик трезво оценивал свои возможности и вложил в толчок вес всего тела, поэтому Анатолий улетел сразу на несколько метров.

Клюка же, даже не успев упасть, легла ровно в зелёную сухую ладонь.

Мы так и смотрели, открыв рот… Всё произошло за доли секунды, и многие толком даже не успели понять, что произошло.

Я лишь хмыкнул. Это что, такое волшебное айкидо, что ли? «Используй волшбу противника против него же самого!»

А мастер Орчеслав тут же превратился обратно в согбенного старичка, который, покряхтывая и опираясь на трость, проследовал обратно к пеньку.

– Сядь, – сказал мастер Ухояр вскочившему Лешкову, и тот, дуясь на самого себя, проследовал к своему месту.

Орчеслав Добрынич пожевал сухие губы, смазал языком ветхие клыки, раздумывая, что бы нам сказать.

– Кто победил этого остолопа? – спросил он, – Я или его же волшба?

Мы все переглянулись.

– Вы с помощью его же волшбы, – подал голос Денис, но тут же йокнул, – За что⁈

Как Орчеслав дотянулся так далеко, придерживая трость за самый кончик двумя пальцами, мы даже и не понял. Но трость снова оказалась в его пальцах, и мастер крякнул:

– Эх, сорвалась рука… Привычка, – он поморщился, – Да, ты прав, человек. А ты, орф, значит, считаешь, что для волшбы уже достаточно крепкий? – он вдруг вспомнил обо мне.