Текст книги "Отклонение от нормы, Или приключения томбоя, обыкновенные и невероятные( СИ)"

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

–Хорошо, – пискнул я, надевая шапочку.

Первым делом мы зашли к нам домой, где я был встречен мамой и Юриком.

–Мама, только не целуй меня, это макияж.

–Зачем тебе макияж? – удивилась мама, потом, посмотрев на Сашу, поняла:

–Опять синяки? – Я покаянно кивнул.

–Мама, мы на минутку, хотим погулять, вчера целый день просидели взаперти.

–Совсем ты от мамы отбился, – притворно вздохнула мама. – Юрик тоже без тебя скучает.

–Вечером придём ночевать.

–Кушать будете?

–Мы наелись.

Мы побежали на улицу.

Я подумал, что живу вторую жизнь, и второй раз обижаю маму.

Мысль появилась и пропала, я уже думал о своих, мальчишеских, делах.

Пройдясь по ближайшим улицам, мы встретили несколько пар своих ребят.

Отряд не спал, ребята следили за районом, и пришлых не было.

Зашли мы и в клуб. Там дежурили мальчик и девочка из пятого класса.

Они нам обрадовались, рассказали, что в городе спокойно, никого не взяла полиция, как будто ничего не было.

–Это хорошо, – сказал я, – Хотя наводит на некоторые размышления.

–Что за размышления? – спросил Саша.

–Похоже на постановку. Будто проверяли наши силы.

–Проверка удалась, – согласился Толик, – когда теперь на татами выйдем?

–Да нам – то с нашими рожами, хоть сейчас, вот тебе будет несладко. Ребята, спокойного дежурства.

–Уже уходите? – уныло спросил мальчик.

–Надо с тренерами поговорить.

Мальчик с девочкой одновременно вздохнули.

–Вам что, скучно? – догадался я.

Ребята синхронно кивнули.

–Мало ли развлечений, вон у вас компьютер, вот шахматы, даже телевизор есть. Побороться, опять же, можно.

–Надоело это всё, поговорить не с кем.

–Вас же двое.

–Мы брат и сестра.

Я рассмеялся: – Если бы мы с братиком дежурили, не заметили бы, как сутки пролетели.

–Мы бы тоже. С твоим братом, или с тобой.

–Понятно, ну ладно, пора нам.

Максим Сергеевич с Яной были дома, но на наши вопросы у него ответов не было. Телефон куратора он нам не дал.

–Разберутся, скажут. А вы сами никуда не лезьте. Без вас всё сделают.

–Ребятам скучно, созвали бы всех в клуб.

–Мне тоже надо отдыхать, да и битые почти все. Давайте, зализывайте раны, завтра вечером соберёмся.

Не очень довольные своим вояжем, вернулись мы ко мне домой.

Зализывать раны.

–Завтра в школу, – вспомнил я.

–Нам ничего не задавали.

–Что будем делать, может, Толика полечим?

–Тебя бы тоже, – улыбнулся Саша.

–Юрик, – оторвал я брата от компьютера, – можно что-то сделать с нашими ушибами?

–Можно. Ты же знаешь, нужен тесный контакт.

–Мы уже проспали ночь в таком контакте, что меня едва не раздавили.

–И что?

–Синяки остались.

–Понятно. Вы расходовали много жизненных сил.

–Ты тоже?

–У меня сейчас не очень, но после сытного ужина, если возьмёте в свою тёплую компанию, может быть, что – то получится.

–Тогда надо готовить сытный ужин, – сказал я.

–Фаршированные блинчики! – вспомнил Толик.

–Да! – сказали Саша с Юркой.

Мне осталось только вздохнуть и пойти на кухню.

–Мама! – пожаловался я, – наши проглоты хотят блинчики с мясом!

–Мне тяжело стоять долго.

–Я и не прошу. Есть у нас мука, мясо и прочее?

–Фарша нет.

–Значит, кто-то сейчас пойдёт в магазин!

Ребят мы отправили за покупками, я остался замешивать тесто.

Любопытный Юрка пристроился рядом, заворожено глядя на мои действия.

–Откуда у тебя такое умение? – с завистью спросил он, Ты всё время говоришь, что в прошлой жизни ты был мальчиком.

–Э, брат, чтобы быть мальчиком, надо знать и уметь всё! Научиться и мальчишеским, и девчоночьим делам. Особенно, если ты в большой семье младший.

–Я тоже младший.

–Ты не младший, ты маленький.

Юрка почесал затылок: – Я, может, тоже в прошлой жизни был мальчиком.

–Наверняка, кабинетным учёным, этаким книжным червем.

–Почему ты так думаешь?

–Тебя невозможно вытащить на спортивные мероприятия!

–Немного вырасту, догоню тебя в спорте.

–Давай, догоняй. Кстати, яиц мало.

–Сколько раз ты подтягиваешься на турнике? – полюбопытствовал брат.

–Двенадцать.

–Врёшь! – открыл рот Юрка, – ты недавно допрыгнуть до него не мог.

–Спать меньше надо!

–Я коплю силы.

–Копить надо утром, на физзарядке. Подумай: физическая зарядка!

–То-то вы все пустые. Назаряжались.

–Я эти два дня дрыхнул! – возмущённо сказал я, – У Саши как-то было неудобно с утра шуметь.

–Знаю ваши зарядки. С Сашей, небось, до потери сознания заряжались? – проницательно спросил Юрик.

–Такая зарядка несёт в себе массу положительных эмоций.

–Но истощает физически.

–Хочется ещё и ещё…

–Потом меня просишь поделиться силой.

–Юрик, не будь занудой, сам скоро захочешь!

–Скоро? Через десять лет? Не думаю, что буду такой ранний, как ты. Только девочки в двенадцать лет могут так влюбляться.

Ответить мне было нечего, оставалось счастливо улыбаться

Пришли наши гонцы, принесли продукты, пришлось вплотную заняться приготовлением блинчиков.

–Надо сделать из моей кровати нары. – Задумчиво сказал я.

–Это как? – Поинтересовался Юрик.

–Кладёшь доски поперёк кровати, здесь ножки, всё это сколачиваешь, сверху бросаешь тюфяки, вот и широкое, просторное лежбище. Иначе как мы вчетвером уляжемся на односпальной кровати?

–Помещались как-то, – вспомнил Толик.

–Кто-то не съедал на ночь столько блинчиков.

–Не я один, – обиделся Толик.

Он был прав. Всё, над чем я трудился целый вечер, было сметено.

Папа потом ещё спросил, не могу ли я засолить сельди.

–Лишь бы рыба была, – ответил я.

Теперь же мы стояли у моей кровати, и думали, как на ней разместиться.

–Я могу спать наверху! – Ехидно сказал Юрка.

–С Толиком! – добавил я, – ему больше всего надо полечиться! Мы с Сашей, так и быть, помучаемся внизу.

–У вас синяки ещё долго не сойдут, – засмеялся Юрик.

–Ну и ладно, мне такая Саша тоже нравится, – глаза Саши уже блестели

Мы легли и обнялись. Слились в страстном поцелуе.

–Девочка моя, – прошептал Саша.

–Мальчик мой, – прошептал я.

–Вы, там, внизу, тихо! – ревниво сказал Толик.

Мы закрыли друг другу рты поцелуем.

Утром я опять проснулся под грудой тел.

С трудом выбравшись на волю, отправился в ванную. В зеркале на меня смотрело уже вполне живое лицо, лишь желтизна под глазами портила внешность. Умывшись, сделал зарядку, запрыгнул на турник.

Легко подтянулся 12 раз, с улыбкой вспоминая свои первые попытки.

Доведя себя до пота, принял душ.

Теперь можно приступать к самому интересному: готовить завтрак.

–Господи, – проговорил я, обшаривая холодильник, – за что мне это?

Вчера весь вечер пёк блинчики, фаршировал их мясом с рисом.

Сегодня опять пустота.

Пожарить яичницу? Попытался почесать себе. Там тоже ничего нет.

Сварить макароны? С чем? С тушёнкой. Где тушёнка? Наверно, в магазине.

Да что такое? Два дня не был дома, и всё съели.

Колбаса есть? Какие – то обрезки. Почему так всё запущено? Может, деньги кончились, а я тут со своей сворой. Надо будет прикупить продуктов.

–Минуточку! – сказал я сам себе, – мы два дня назад принесли целую тележку продуктов. Вчера ходили в магазин.

–Ладно, разберёмся!

Макароны варятся, из обрезков делаю соус.

–Может, гости были? Что ты привязался! – оборвал я сам себя, – съели, так съели.

Как всегда, первой пришла мама. Она прижала меня к себе, и я замер, боясь потревожить минутку радости.

–Нашёл что – нибудь? – спросила мама.

–Я удивляюсь.

–Всё кончилось. Были гости. К тебе приходили.

–Кто?

–Они не представились. Долго ждали, пришлось накормить.

–Как они выглядели.

–Как все твои друзья, как шкафы.

–Ничего не говорили?

–Нет, даже по телефону не стали звонить. Сказали, личное дело.

–Интересно. Ничего, найдут в клубе.

–Ты бы осторожнее, Сашенька.

–Всё, завтрак готов, сегодня купим ещё продуктов. Пойду будить свору.

–Саша, мы с папой купим продукты.

–Лишние не помешают.

Мои мальчики спали. Юрик тоже лежал рядышком с ними. Я встал на колени перед ними и стал их разглядывать. Каждый хорош по – своему. Вот братик. Маленький, милый красавчик. Поцеловал его. Толик. Самый преданный друг. Красавчик. Поцеловал его в глазки. Саша. Самый любимый человек в мире. Заслонил собой всех. Целую в губы, пока он не обнял меня за шею. Повалил меня на ребят. Те недовольно заворчали и зашевелились. Каждый день бужу по – разному. Будить – то надо.

Всё выяснилось после уроков, когда мы собрались на тренировку в спортзале.

При всех, ни от кого не скрываясь, нам предложили поучаствовать в боях без правил. Мы онемели. Предлагал человек, который приезжал к нам на пустырь.

–Поподробнее, попрошу, – сказал я.

–Постановочные бои.

–Кровь и песок?

–Типа того.

–Каков расклад?

–Ваши десять процентов.

–Борцам?

–Как решит тренер. Всё зависит от ставки.

–Надо бы обсчитать.

–Калькуляция при мне. Я передам её тренеру.

–Хорошо. Я посмотрю.

–Смотри. Надо бы провести показательный бой перед комиссией.

–Это мы проведём. Мы обречены на победу.

–От скромности ты не умрёшь.

–Собирайте свою комиссию, и увидите, что мы победим ещё до боя.

–Интересное утверждение. Посмотрим. Спасибо, что выслушали, до встречи.

Когда гости вышли, мы, трое, не выдержали и упали на маты, хохоча до слёз. Никто не мог понять причин нашей истерики.

Отсмеявшись, мы рассказали, как видим наши бои, теперь хохотали все.

Вытерев слёзы с глаз, дядя Коля сказал:

–Всё было бы хорошо, если бы они соблюдали договор. Как бы бои без правил не оказались договором без правил.

–Да, – согласился я, – у этой братии нет ничего святого, кроме денег. Скажи, дядя Коля, это что, предложение, от которого нельзя отказаться?

–Почти.

–У нас довольно мощная организация.

–Не забывай, они взрослые.

–Да, – сник я. – Возможностей у них больше. На смотрины идём?

–Идём.

На смотринах, когда я вышел на арену в одних спортивных трусах против парня лет шестнадцати, как мы и ожидали, комиссия с трудом держалась, чтобы выглядеть серьёзными. Их распирало от смеха.

Мой противник тоже улыбался. Ещё немного, и он сам упадёт на ковёр.

Я заскакал вокруг него в стиле обезьяны, и тут никто уже выдержать не мог. Члены комиссии уже лежали на столе.

Мой противник встал в стойку, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

Зря он так. Нельзя недооценивать противника. Я несколько раз приближался к нему на расстояние удара, уворачивась от захватов.

Выждав некоторое время, я крутнулся возле него и нанёс удар локтем в болевую точку, парализующую мышцы. Тут же повернувшись к зрителям, я вскинул свои худенькие руки в знак приветствия.

Через секунду сзади услышал звук падения тела.

Сначала в зале повисла тишина. Затем они начали делиться между собой впечатлениями.

–Ставки ставили? – спросил я.

–Не успели. Слишком быстро и не зрелищно.

–Тогда всего доброго.

–Мы обсудим ваше выступление. Парень жив?

–Жив.

–Убить мог?

–Убить всегда проще.

–Много у вас таких?

–Человек двадцать.

–Что ж, мы подумаем.

Почему-то больше к нам не обращались.

Мы только вздыхали по поводу упущенных возможностей, а дядя Коля откровенно радовался. Он сказал, что нечего заниматься всякой ерундой, надо серьёзно готовиться к областным соревнованиям.

Интересно, что побоище на площади успели снять на видео, и не на любительскую камеру, выложили в интернет, даже показывали по местному ТВ.

Да, да, нас с Сашей крупным планом, со смаком.

Не знаю, что послужило основанием, но нас пригласили в Тамбов, проверить, насколько мы хороши.

Мы всё-таки похулиганили. Не давал мне покоя гладиаторский антураж, и мы устроили бои, правда, по правилам, с уговором не ставить синяки на лице. Надоело мне как-то, я стал неравнодушен к своей внешности.

Петровские давно из врагов стали если не друзьями, то приятелями, но, тем не менее, разные стили борьбы вызывали взаимный интерес, поэтому наше предложение прошло на ура.

Сражение прошло очень весело, несмотря на жутковатое освещение живым огнём, некоторые нанесли на обнажённые тела боевую раскраску, кто-то намазался растительным маслом.

Раунды объявляли наиболее грудастые полуголые девушки, которые даже у меня вызвали неподдельный интерес, что не осталось незамеченным, и вызвало целый шквал шуток в мой адрес. Я, как мог, отшучивался.

Что ещё мне не понравилось, это явное внимание к моей персоне со стороны Славки. В результате мне не удалось отвести душу и подраться нормально. Противники будто сами валились к моим ногам.

Я показывал свой кулачок Славке, на что тот только смеялся и пожимал плечами.

Всем понравился такой турнир, и мы решили встретиться ещё, пригласив гостей.

Весна уже входила в свои права, таял снег, и мы месили грязь своими кроссовками в парке. Приближался футбольный сезон.

Вечером мы без сил валились на свой топчан, который всё-таки соорудили на месте моей кровати.

Повалявшись, минут пятнадцать совершенно без сил, опять начинали весёлую возню.

А у нас с Сашей отношения развивались всё более бурно.

Я думал, что крепче любить просто невозможно, но оказалось, что это не так. Весна принесла новые ощущения. Нам уже не нужен был близкий контакт, чтобы почувствовать трепет. Мы ласкали друг друга взглядом, на расстоянии дарили друг другу нежность и радость.

Тренеры сердились на нас, грозили снять с соревнований, если не перестанем изображать из себя застывших, глупо улыбающихся Будд.

Оставшись вдвоём, мы надолго выпадали из реальности.

Мама подарила мне календарик, где был отмечен мой первый день, и объяснила, как пользоваться им, календариком.

Оказывается, цикл у меня ещё не установился, и определить, когда тело принесёт мне новый сюрприз, было невозможно. Мама сказала, что в ближайший месяц может вообще ничего не быть, и в то же время, может произойти в самый неподходящий момент. Например, на соревнованиях, или даже во время футбольного матча.

Такие календарики были у моих подруг, они показали и рассказали, что цикл может колебаться от недели до двух. Меня это несколько напрягло.

Выбыть из соревнований в самый ответственный момент совсем не входило в мои планы.

Между тем наступил апрель, прошло число, отмеченное в календарике, а у меня ничего не происходило. Приближался матч, и я всё более нервничал.

Позвонив Марии Борисовне, попросился на приём.

Со мной пошли наши четыре девчонки.

Одинаково одетые в скаутскую форму, с короткими причёсками, мы вызвали немалое удивление среди сотрудниц детской консультации.

Впрочем, мода на такой стиль широко охватила девчоночьи слои населения, к немалому ужасу мальчишек, которым нравились длинные косы подруг.

Мария Борисовна ничего утешительного сказать не могла, сказав, что цикл в мои годы очень неустойчив. Осматривать матку она отказалась, боясь вызвать кровотечение.

–Главное, следи за собой, измеряй каждый день температуру. Повышение будет означать, что яйцеклетка вышла из яичников, то есть произошла овуляция. В это время лучше воздержаться от половых контактов.

Как будто они у меня были.

На этот раз я вышел от Марии Борисовны раздосадованный. Риск сбежать с поля оставался.

Впрочем, я оказался весьма посредственным футболистом, в отличие от Толика, Вовчика, и, конечно, несравненного Саши, которого поставили центровым. Я же довольствовался ролью полузащитника на правой стороне поля. Хотя здесь я стоял мёртво, и противник старался гонять мяч в противоположной от меня стороне.

Я всё честно рассказал Максиму Сергеевичу. Он в сердцах что-то сказал, наверно, матерился про себя. Потом предложил заменить меня на запасного.

Сначала я отказался, но во время тренировок иногда чувствовал, как деревенеют ноги, как ягодицы сами собой сжимаются в тугой комок.

Всё же ожидание смерти хуже самой смерти. И я сдался. Первый раз, но я боялся подвести ребят, лучше я посижу на скамейке запасных, сказавшись больным, чем застыну на поле.

Меня заменили очень неплохим игроком, Ванькой Паниным, и я успокоился. Как только успокоился, сразу исчезли фантомные приступы.

Теперь я сидел и маялся, дрожа от волнения. Никогда не понимал болельщиков. Сидишь, смотришь, вместо того, чтобы пулей носиться по полю! Ноги у меня сами собой выбивали барабанную дробь, я вскакивал и бегал туда-сюда. Впрочем, этим занимался не только я. Бесновались болельщики, бегали тренеры, что-то вопя.

Ванька играл отлично. В перерыве между таймами он подбежал ко мне, и, радостный, благодарил меня за оказанную ему честь и доверие.

Глядя в его сияющие глаза, я ругал себя за эгоизм. Надо было давно Ваньку ставить в игру.

Второй тайм сыграли вничью, назначили пенальти.

Когда играешь на поле, многое скрывается из глаз, отсюда же всё было видно, как на ладони. Все ошибки игроков, странности, которые вытворял мяч. Да, нам попался своенравный мяч, он по своей прихоти менял траекторию полёта, но не произвольно, а упорядоченно.

Математика в последнее время стала даваться мне легко, я даже подумал, что способности бывшего владельца тела начали просыпаться во мне.

К чему это я? Мне удалось вычислить, почему мяч летит не в ту сторону, куда его направляют!

Бьёт игрок по мячу, и я уже знаю, куда он полетит.

Особенно хорошо это было видно на пенальти. Мяч обманывал игрока, летел или мимо ворот, или в руки вратарю. Я не выдержал, побежал к тренеру, и попросил пробить пару мячей. Сердитый Максим Сергеевич сначала фыркал на меня, как рассерженный кот, но потом выпустил на поле, сделав замену.

Поставив мяч на одиннадцатиметровую отметку, я разбежался, и ударил мимо ворот. Половина стадиона разочарованно загудела, половина радостно взвыла, потом наоборот, потому что мяч беспрепятственно влетел мимо растерянного вратаря.

Следующий мяч вратарь уже ловил, не расслабляясь, поэтому я ударил в левый от меня угол ворот, и, пока вратарь прыгал за тенью, мяч сделал хитрый финт, и закатился точно по центру.

С минимальным перевесом в одно очко мы выиграли у Петровских.

Ко мне бросились наши игроки и повалили на газон с воплями.

Чудом остался жив.

-Научишь бить по воротам? – приставали ко мне ребята.

–Это не я, – это мяч! – отбивался я, но мне не верили, обзывая жмотом.

Пока на помощь не пришёл Саша с Толиком.

–Им – то он всё покажет! – с завистью говорили ребята.

Надо сказать, что на этот ответственный матч девчонок не взяли, и они долго дули губы, пока не увидели меня на скамейке запасных.

–Эти мальчишки, что о себе думают? – возмущались они, жалуясь мне, – один удар по яйцам, и, считай, игрока нет! Пусть попробуют нас вывести из строя!

Я кивал и соглашался, с досадой вспоминая, что меня вывела из строя даже не болезнь, а страх заболеть. Никому я не признался в этом, хотя девчонки у нас классные, всё понимали, со мной откровенничали обо всём, так же, как и мальчишки. Так я узнал, что на моего Толика давно положила глаз наша тихоня Валюшка и, молча, страдает.

Мальчики делились со мной своими возрастными особенностями, рассказывая, как у них всё проходит. Но таких были единицы. В основном мальчики оставались ещё детьми, в отличие от девочек.

Так получилось, что там и там я был своим человеком, тем более, я помнил, что значит быть мальчишкой, не понаслышке.

Потихоньку наступили тёплые дни, и мы перешли на летнюю скаутскую форму, с шортами и рубашками с коротким рукавом.

Я почему-то почти не вырос, зато Саша вытянулся, и на нас стало смешно смотреть. И так был на голову выше, а теперь вовсе не дотянуться.

Стал ещё красивее, к нему стали приставать девушки. Меня принимали, самое большое, за младшего брата и особо наглые отправляли пойти поиграть, или съесть мороженного, пока они поговорят с моим братом.

Обидно, понимаешь! Я даже плакал.

Когда Саша вытирал мне лицо, сидя на корточках, это выглядело ещё забавнее, а я разражался новым плачем.

Потом Саша кормил меня мороженым, чтобы замёрзли слёзки.

Слёзки замерзали, и мы, счастливые, продолжали свою прогулку, пока не встречалась очередная красавица. Я ревниво смотрел, как Саша провожал взглядом их фигурки.

–Надо было одеться девочкой, – говорил он.

–Тогда меня принимали бы за твою сестрёнку, – бурчал я.

–Я тоже не могу всем говорить, что вот этот мальчик – моя невеста, или жена.

–Ты просто меня дразнишь, в следующий раз я пойду гулять с Толиком.

–…и Валей.

–И Валей.

Толик – это отдельная тема для разговора. Он выпросил у меня старый розовый телефон, и я видел, как Толик с ним разговаривал, целовал, и прятал в свой рюкзачок. Мне было даже не по себе, я казался себе предателем.

–Толик, – говорил я, – Смотри, какая девочка сохнет по тебе!

–Не нужна она мне, я тебя люблю.

–Она испытывает такие же муки, как ты. Люби меня, отдавайся ей.

Толик негодующе сопел.

Но через некоторое время я увидел их вместе. Правда, ночевать он приходил к нам, отвоёвывал место поближе ко мне, и засыпал с блаженной улыбкой на лице. Даже Саша улыбался, когда я целовал Толика перед сном.

Поэтому Саша так и сказал.

Но я крепко держал его за руку и тихо радовался. От одного прикосновения его руки в груди разливалась радость, я знал, что Саша испытывает такое же чувство, поэтому мне было вдвойне приятно. Так бы и шёл всю жизнь вдвоём.

На девятое мая мы встали в строй на парад. Нас долго гоняли в части строевому шагу. Мы не роптали, тем более, что я объяснил, что строй дисциплинирует. Тренировались у нас ребята и из других школ.

Когда построились на парад, я увидел, как нас много. Пестрели разноцветные галстуки, у каждой школы был свой цвет или оттенок.

Больше всех было красного и зелёного. Прошли мы очень хорошо, я потом видел по телевизору.

Нас прикрепили к городскому военно-патриотическому отделу городской администрации, мы теперь можем по всем вопросам обращаться в мэрию.

Мы обратились. По вопросу летнего отдыха. Нам предложили восстановить заброшенный пионерлагерь и взять его на баланс. С охраной и стройматериалами обещали помочь.

В школе нам выделили бывшую пионерскую комнату, где я теперь собирал актив, или, проще говоря, стаю. Там мы планировали уже недалёкие летние походы, организовывали драки с пригородом, проводили другие закрытые мероприятия. Стая увеличивалась. Отсюда можно было уйти, если ты умер, женился, или вышел замуж. Даже переехав в другой город, ты оставался в стае и продолжал там тайное движение, вовлекая ребят в нашу организацию.

Мне 13 лет. Вот такой праздник.

Мне скоро будет тринадцать лет! Сердце бухало от радости, губы сами растягивались в какой-то глупой улыбке. Я не ходил, а бегал вприпрыжку.

Всё было таким праздничным! Солнце сияло на голубом небе, зелёная сочная зелень всюду радовала глаз, через неделю закончатся надоевшие занятия, и мы окунёмся в беззаботные летние каникулы.

И Саша, Саша, Саша. Я закрывал глаза, и таял от счастья. Мы будем вместе, мы будем вместе целое лето!!! Нас не разлучат даже школьные занятия. Каждый день с утра я буду вдеть его лицо, его любящие глаза, больше ничего не заставит нас сдерживаться, мы будем любить друг друга, будем любить долго и страстно. До изнеможения! А потом ещё.

С утра я надел лёгонький костюмчик зелёного цвета, не форму, вполне легкомысленную мальчишечью одёжку, лёгкие сандалики, зелёные носочки, я весь светился от радости, мама, глядя на меня, тоже смеялась, папа несколько раз поддел насчёт моей прыгучести. Сегодня было воскресенье, все были дома, только Сашу позвали зачем-то домой. Он сказал, что сбегает и скоро вернётся. Потом пойдём гулять в парк и на озеро, на пляжик, где можно позагорать под весенним солнышком.

Раздался звонок телефона. Звонил Саша.

–Саша, ты можешь прийти на наш место?

–Да, – радостно ответил я, – уже бегу!

Я отключил телефон. Зачем мне телефон, если знаю, где мой Саша?

Я его чувствую. С тех пор, как Юрик попросил меня установить с Сашей ментальную связь, я далеко продвинулся. Уже могу сказать, где Саша находится в пределах города. Жаль, что Саша так и не научился слышать и понимать меня. Связь была односторонней.

Я бежал, не чувствуя ног, раскинув руки, чтобы ветер обдувал их, запрокинул голову, ветер трепал волосы.

Сейчас я увижу Сашу, пусть возьмёт меня на руки! Я свернусь калачиком на его сильных руках, и буду слушать, как бьётся его сердце…

Я выскочил на полянку, с одной стороны стояла каменная глухая стена, с другой – чёрный забор, с третьей стороны, откуда прибежал я, стояли густые заросли неведомого кустарника. Как часто мы здесь прятались с Сашей, сидя на бревне, и целуясь, пока не опухнут губы!

А вот и Саша, сидит на бревне и ждёт меня.

Я подбежал и сразу обнял его, прижавшись к груди.

–Я уже соскучился, что ты так долго? – капризно спросил я.

–Саша…

–Нет, не говори ничего, – я сначала закрыл ему рот ладошкой, потом сказал:

–В наказание ты меня будешь целовать.

Но Саша не стал меня целовать.

–Саша, – сказал он чужим голосом, и замолчал.

–Саша, – начал он в третий раз, и сказал:

–Мы сегодня уезжаем.

Я отстранился от него, посмотрел непонимающе.

–Кто уезжает?

–Мы. Папу перевели во Владивосток. Сегодня мы уезжаем. Папа и мама не велели тебе ничего говорить, но я не мог не проститься с тобой.

–Нет! – твёрдо сказал я.

–Я не могу оставить родителей.

–Нет, ты не можешь меня бросить. Так нельзя. Нет! Нет, нет.

–Саша!

–Неееет! – закричал я в ужасе, хватая Сашу в охапку, – ты мой! Не отдам!

–Саша…

Я машинально подключился к нему и почувствовал, как гудит плёнка, натянутая между нами. Я напрягся, плёнка завибрировала и начала издавать звуки, похожие на те, что издаёт лист металла, если его гнуть.

Я крепче прижал к себе Сашу, и плёнка лопнула. Я открыл глаза. Мир вдруг вспыхнул яркими красками, всё стало выпуклым, рельефным. Прикоснувшись к разуму Саши, я почувствовал его отчаяние, близкие слёзы, его любовь ко мне. Он же отшатнулся, когда моё горе коснулось его.

–Саша, что это?

–Наши души срослись, Саша.

–И что теперь? – чуть не плача, спросил Саша.

–Теперь будем рвать их, и истекать кровью.

–Ты серьёзно?

–Ты разве не слышишь меня? Я уже не разговариваю с тобой, общаюсь мысленно. Я сейчас избавлю тебя от своего горя.

Я стал ласкать его сознание, представив, что нам хорошо, я дул на его ресницы, он смешно моргал и улыбался. «Тебе нельзя быть расстроенным, ты самый хороший, любимый»

Я не думал, что прямой ментальный контакт может принести такое счастье, никакой секс не может сравниться с этим. Мы ласкали сознание друг друга, растворяясь один в другом, испытывая ни с чем несравненное блаженство.

–Мне пора, – сказал Саша.

Нет, небо не почернело, и не рухнуло на землю. Родившийся вой я зажал в груди, Чёрная Пустота коснулась моего сердце, чтобы оно не разорвалось пополам, и, свернувшись маленьким чёрным клубочком, уютно улеглось там. Я знал. Саша хотел ехать. К морю, к новым просторам, туда, где его ждут паруса «Надежды». Я знал, я сам там жил, всё это видел, самого немного поносило по морям. Что я ему скажу? Что море лучше всего видно из окна пассажирской каюты? Что сам прошёл от Берингова моря, до моря Сулу? Что пробороздил всё побережье Приморья, пролетел, проездил его?

Что у самого душа рвётся туда?

Я мог оставить беременную маму, Братика? Нет, сейчас нет.

Мог Саша остаться у нас? Наверно, но он сам ещё ребёнок, он будет страшно скучать по маме и папе. Оставят его наши родители? Оставят.

Если бы это было единственным желанием Саши. Наверно, скоро он поймёт, что это и есть его самое заветное желание, но пока он думал, что пара недель пройдёт быстро, они обустроятся на новом месте, и он приедет ко мне на каникулы.

Он не учёл одного. Наши души будут истекать кровью.

Он не увидит моря, он будет рваться к половинке своей души. Мы ещё не знали, как это страшно и больно.

Если бы мы знали, что сделали бы? Приковали себя цепью? Может быть.

А сейчас я смотрел на Сашу сухими глазами, прощаясь. Я хотел запомнить его, хотел, чтобы он был…

–Саша, почему ты не плачешь? Так же хуже.

Я кивнул. Мы разорвали ментальную связь, иначе никогда бы не разлучились.

–Я не могу, – сказал я, – И не могу первым уйти от тебя. Если можешь, иди.

–Саша! – вдруг затряс он меня за плечи, – очнись!

–Я совершенно спокоен, – соврал я, – не бойся за меня, иди, если у тебя есть силы.

–Мне надо… – сглотнул он, – я обещал.

«Мне ты тоже обещал никогда не покидать меня» – подумал я.

Саша последний раз поцеловал меня и ушёл.

Я остался один. Поняв, что Саша не вернётся, поплёлся домой. По своим следам. Вот они, ещё излучают счастье, с которым я бежал сюда.

Ноги подломились, я упал на колени, потом лёг на свои следы, обнимая их руками. Зарыдать бы, завыть по-волчьи. Почему я не могу? Почему глаза сухие?

Не знаю, сколько так я пролежал, будто надеясь, что сейчас послышатся шаги любимого человека, и он подойдёт и поднимет меня, возьмёт на руки…

«Надо жить» – сказал внутренний голос.

–Надо, – согласился я, переворачиваясь на спину и глядя в бездонную синь.

–Надо жить, даже если душа стонет и корчится от боли.

Может, не надо было зализывать рану у Саши, тогда он не смог бы уйти. Всё равно рана скоро откроется, и он испытает такую же дикую боль.

Что с ним будет, справится ли? Может, побежать, остановить? Поздно. Уже поздно, за поездом не угонишься.

С трудом поднявшись, я потихоньку пошёл домой. Мне показалось, что кто-то зализывает душевную рану.

Дошёл до своего дома, не видя никого. Кто-то звал меня. Какая мне разница? Никто мне больше не нужен.

Я вошёл в квартиру, прошёл на кухню, умылся из-под крана и сел за стол.

Вот здесь сидел Саша. А сейчас сидит этот мужчина. Я с такой ненавистью посмотрел на него, что мужчина отшатнулся.

–Саша, ты чего?

Я опомнился. Это же мой папа.

Но снова я разозлился.

–Папа, за что ты меня ненавидишь?

–О чём ты? – искренне удивился папа, – да что с тобой?

–Помнишь, осенью, ты сказал, что ненавидишь меня, чуть не убил ещё тогда.

–А, это, – протянул отец, – может, забудем?

–Нет уж, давай выкладывай свою последнюю тайну.

–Какая же это тайна? Она у тебя в компьютере, даже без пароля.

–За что ты хотел меня убить? Показывай.

–Да кто тебя хотел убить? Не выдумывай. Я не знал, что у тебя пробита голова.

–Лица не было видно? Показывай!

Отец с трудом поднялся.

–Может, если ты всё забыл, не стоит?

–Стоит. Чтобы исправлять, надо знать, что исправлять.

Отец пошёл в нашу комнату, включил компьютер.

–А где мама с Юриком?

–Гуляют где-то.

–А ты что?

–Был срочный вызов на работу вот, загрузился, смотри.

На экране появилась фотография: Мальчик в ковбойской одежде смотрел на меня. Где-то я эту фотографию видел.

–Это кто? – хмуро спросил я.

–Ты притворяешься? Посмотри в зеркало.

У нас в комнате висело зеркало, я посмотрел. Какое угрюмое лицо! Заострившиеся скулы, запавшие, лихорадочно блестящие глаза. А это кто?

Где улыбчивый мальчик с озорной улыбкой и пухлыми щёчками?

Где влюблённая девочка, очаровавшая всё мальчишечье население?

–Ты уверен, что это я?

–Теперь трудно сказать, но это ты, год назад. Неужели не помнишь?

Я покачал головой: – ничего не помню.

Отец показал следующую фотографию. Очень качественные фотографии.

На этих снимках я рекламировал нижнее мальчишеское бельё.

Сколько ни приглядывался, особенностей своего тела не разглядел. Мальчик и мальчик. Мастер снимал.