Текст книги "Мифы и легенды народов мира. Библейские сказания и легенды"
Автор книги: Александр Немировский
Соавторы: Александр Скогорев
Жанры:
Религия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
Город Рим возник за грехи Израиля. В тот самый час, как породнился царь Соломон с египетским фараоном и взял за себя его дочь, послал разгневанный Элохим с небес архангела Гавриила. Опустил он в бурные волны жезл, и закрутился вокруг него ил и песок морской. Поднялась мало–помалу в том месте суша, на которой потом был Рим основан. Когда же воздвиг царь Иеровоам двух золотых тельцов – в Бетиле и в Дане, – появился первый шалаш над Тибром и поселились в нем близнецы – Ромул и Рем.
Но пока соблюдал Израиль заветы Божьи, не стояли больше двух дней над Тибром каменные дома – рушились они тотчас, едва строить их начинали. И решил тогда злой дух Самаэль помочь римлянам. Явился он к ним, будто странник с Востока, и, назвавшись именем Абба–Колон[420]420
Абба–Колон – «отец позора» (евр.).
[Закрыть], сказал:
– Нужно воду доставить сюда из города Вавилона, ибо заключена великая сила в ней. Если станете подливать ее к извести или глине, сделается ваш город могуч и непобедим.
Попросили римляне Самаэля привезти им запас воды вавилонской, обещая за это вечными слугами его быть. Заключили они договор, и понесся злой дух к Евфрату. Набрал там тысячу бочек воды, а вавилонянам объявил, что купил он вино и везет продавать его в дальних странах. Когда же доставил он в Рим евфратскую воду, стали римляне глину на ней месить, и научил Абба–Колон их обжигать кирпич.
С того времени начал быстро расти город. Захватил он земли соседних народов и разграбил богатства их, выстроил себе железные стены и сделался неприступен. Собирал Рим дань на севере и на юге, и стекались к нему богатства со всех сторон. Появилось в нем столько рынков, сколько солнечных дней в году, и наполнили они гулом своим весь мир. А потом построили римляне три тысячи бань, по пятьсот окон в каждой, разукрасили их золотом, мрамором и коврами. И чем больше грешил Божий народ, тем сильнее Рим становился.
Алчно взирали римляне на Восток и вожделенно – на Запад. Но больше всего мечтали они покорить греков. Воевал против них тридцать два раза Рим, но не мог одержать победы, пока не пришел на помощь ему ослепленный грехами своими Израиль. Заключили римляне с Израильским царством союз и послали сказать грекам: «Сражались мы до сих пор мечами, теперь же с нами Тора и народ избранный». И покорилась устрашенная Греция Риму[421]421
Основой для этой легенды, вероятно, послужил исторический факт союза евреев и римлян против греко–сирийцев, заключенного во время Маккавейских войн.
[Закрыть].
Соблюдали римляне договор с Израилем двадцать шесть лет[422]422
Здесь, как и в других иудейских мифах, указание «точных сроков» понималось в иносказательно–символическом смысле и получало самые разные толкования агадистов.
[Закрыть]. Но разгорелась среди иудеев беспричинная распря, равносильная всем смертным грехам, вместе взятым. И иссякло терпенье Божье – отвернулся от своего народа Господь. А злокозненный Самаэль подстрекал усердно к злодейству римлян. И напали они на царство Израильское, осквернили Святыню его. И оказался Божий народ под властью злодейской.
Марк Ульпий Траян – римский император в 98–117 гг., в первый период своего правления проявлял терпимость к чужеземным культам, однако впоследствии начал на них гонения.
[Закрыть] и Таннай Нахум [424]424
Таннаи – иудейские знатоки и толкователи Библии первых двух веков н. э. Их наименование произошло от слова «Танах» (сокр. Тора, Невиим, Хтувим – Пятикнижие, Пророки, Писания). Таннай Нахум – более известен как Нахум из Гимзо. Расцвет его научной и политической деятельности пришелся на начало II в. В агадических сказаниях обычно фигурирует как чудотворец, пользовавшийся особым покровительством пророка Илии. Некоторые легенды изображают Нахума безруким, безногим и слепым на оба глаза.
[Закрыть]
Решили однажды просить римского императора иудеи, чтоб не препятствовал он почитать им Бога праотцов своих. Собрали жемчуг они, сапфиры, алмазы и изумруды и, уложив их в большой ларец, стали думать, с кем бы Траяну дары переправить. Пал наконец выбор на тайная Нахума, равного неколебимой верой своей праотцу Аврааму. В невозмутимости же сравниться никто с ним не мог. Говорили про мудреца, что, когда он болел, а ветхий дом его скрипел и готов был рухнуть, хотели ученики перенести в другое место тайная, чтоб не погиб учитель их при обвале. Но велел Нахум прежде скарб на улицу выносить, а уж только потом его, ибо твердо верил, что рожденье и смерть во власти Божьей и, пока не пришел ему смертный час, не рухнет дом, если сам он внутри будет.
И вот, взяв драгоценный ларец, отправился Нахум в Рим. Когда же достиг он Италии вместе со спутниками своими, пришлось им заночевать на постоялом дворе. И проведали как‑то его владельцы, что везут иудеи в Рим дары для кесаря. Зная же, сколь бесправны они и гонимы, решили их обокрасть. Дождались хозяева середины ночи и выкрали самоцветы, а в ларец вместо них земли насыпали.
Проснувшись утром, заметил подмену Нахум, но спокойно сказал себе: «К лучшему это! На все воля Господня». И поехал с этой землею в Рим.
Допущены были посланцы к кесарю. И увидели в царском дворце они храмовую завесу, закрывавшую прежде в Святая Святых ковчег Завета от взоров. Проступали на ней кровавые пятна, и зарыдали при виде их иудеи. Один лишь Нахум невозмутим остался и с Траяном от имени всех говорил.
Принял дары от него император и к посланцам отменно милостив был. Но когда в ларец заглянул и простую землю увидел, решил, что глумятся над ним иудеи, и хотел казнить лютой смертью Нахума. Позвал уж было и палача. Но явился в тот миг перед царским троном пророк Илия в облике префекта римского и сказал:
– Не простую землю, как вижу, привезли тебе иудеи, кесарь. Помогла она прародителю их Аврааму одолеть всех врагов в битвах. Если под ноги горсть земли этой бросишь, каждая крупица ее острым мечом станет. А если к небу подкинешь, туча стрел на врагов помчится. И отступит любое войско перед тобой.
Вел император в то время войну и никак не мог одержать победу. Выслушав же пророка Илию, отослал он к войскам ларец, привезенный Нахумом, и через несколько дней римляне победили.
Приказал тогда кесарь наполнить алмазами тот ларец и вручить Нахуму, а потом с великим почетом отправил старца домой.
На обратном пути остановился Нахум на том же постоялом дворе, где по дороге в Рим ночевал. Удивились хозяева, увидев его живым. А узнав, как принял его император и каких он почестей был удостоен, спросили его:
– Что ж такое принес ты кесарю в дар?
– Только то и доставил я в Рим, что унес отсюда, – отвечал им Нахум. – Чудодейственной ваша земля оказалась!
Перерыли они тогда весь двор в доме своем и, набрав шесть огромных корзин земли, двинулись в Рим, чтоб кесарю их поднести. Но оказалась эта земля простой. Сколь ни сыпали ее и сколько вверх ни бросали, чудес от нее так и не дождались. Разгневался император и велел тех людей за дерзость на съедение львам бросить.
Адриан – римский император в 117 – 138 гг. В первые десять лет своего правления стремился привлечь на сторону римской власти духовных руководителей еврейского народа, однако в дальнейшем его политика спровоцировала антиримское восстание в Палестине. В 130 г. он посетил Иерусалим, после чего была отчеканена монета с изображением Иудеи в виде пленной женщины.
[Закрыть] и Бен Ханания[426]426
Иошуа бен Ханания – выдающийся иудейский ученый II в., неоднократно посещавший Рим с дипломатическими поручениями синедриона.
[Закрыть]
Однажды приехал в Рим Иошуа бен Ханания. Прослышав о мудрости знаменитого тайная, позвал его Адриан к себе во дворец и спросил:
– Велико ль могущество иудейского Бога? Знаю я, что сравнивали Его ваши пророки со львом. Но способен ведь чуть ли не каждый всадник убить на охоте льва.
Отвечал Адриану Иошуа:
– Не со всяким львом сравнивают Его, но с одним лишь бей–илаийским[427]427
Бей–илаийский лев – могучий зверь агадических сказаний, живший, согласно легендам, в сказочном лесу Бей–Илаи.
[Закрыть].
– Хотел бы я видеть этого зверя, – сказал Адриан. – Можешь ли показать его нам?
Воззвал бен Ханания к небесам, и услышан Всевышним был. Повелел Бог бей–илаийскому льву выйти из логова и вполголоса зарычать. Зарычал бей–илаийскийлев, находясь в тысяче миль от Рима. И рухнули его стены тотчас. Выкинули беременные матроны детей из чрева. Приблизился лев на сто миль к Риму и издал еще один рык. Повылетали зубы из десен у римских старцев и сбросило кесаря самого с трона на землю.
– Довольно! – закричал Адриан. – Умоли Бога своего, чтоб лев обратно ушел.
Вознес молитву Иошуа, и вернулся бей–илаийский лев в свое логово. Захотел тогда напуганный Адриан почтить Бога евреев, устроив пиршество для Него.
– Не по силам тебе это будет, – сказал Иошуа. – Сопутствует Ему неизменно великое воинство, и не хватит твоих сокровищ даже столы для всех соорудить.
Решил все же попробовать Адриан. Выбрал он обширное поле и все лето на нем шатры возводил. Но подули осенние ветры и смели постройки. Снова начал готовиться император. Ушла на это зима. Когда же в шатрах столы и ложа уже стояли, смыло весенним ливнем постройки в Тибр.
– Не желает, видно, ваш Бог, чтобы я Его почитал, – сказал бен Ханании император.
– Ошибаешься, государь! – отвечал Иошуа. – Это небесные слуги – заметальщики и поливальщики Божьи дорогу Господу в Рим готовят.
И понял царь, что не по силам смертному потчевать Бога.
Позван был Иошуа в другой раз к царю во дворец, и спросил его Адриан:
– Почему не покажется Бог ваш людям хоть бы раз в году? Увидев Его, прониклись бы они страхом и почитали бы Его повсеместно.
– Не могут видеть Господа люди, – отвечал бен Ханания. – Ибо не вынесут их глаза сияния славы Божьей.
– Не стану я поклоняться вашему Богу, – сказал император, – пока сам Его не увижу.
А гуляли они в тот раз в царском саду, и был полдень. Указал Иошуа Адриану на солнце и говорит:
– Вглядись‑ка, царь, в него хорошенько, если Бога нашего хочешь видеть.
– Какой же глупец станет в полдень смотреть на солнце?! – возразил Адриан.
– А ведь оно всего лишь слуга Господне и отраженье славы Его. Если великий кесарь не может взирать на солнце, как же будут люди смотреть на Того, чей свет оно отражает?
Не нашел, что сказать, Адриан и удалился в свои покои. Но слышала их разговор царская дочь и, удивляясь мудрости слов тайная, захотела сама взглянуть на него. Вышла она к бен Ханании и, пораженная его простоватым видом, вскричала:
– Может ли быть такое? Прекрасная мудрость в дрянном сосуде!
Спросил ее Иошуа:
– Скажи мне, о дочь, в каких кувшинах храните вы драгоценные вина?
– В глиняных, – отвечала та.
– Разве и царские вина хранят в таких же?
– Именно так мы делали до сих пор. А в чем же его хранить?
Молвил девушке Иошуа:
– Если прекрасному только в прекрасном место, надлежит редкие вина держать в драгоценных вазах.
Приказала царская дочь, чтоб перелиты были лучшие вина в золотые кувшины. Исполнили это слуги, и вскоре скисло вино. Когда ж попробовал его император и узнал, в чем дело, спросил он у дочери:
– Кто подсказал тебе сделать так?
Отвечала царевна:
– Иошуа бен Ханания.
Призвал кесарь Иошую. И объяснил таннай Адриану, что не совет он царевне давал, а говорил притчу.
Посмеявшись, сказал кесарь:
– Но ведь встречаются и с красивой внешностью мудрецы.
Отвечал бен Ханания:
– Да, кесарь, но только, будь они некрасивы, куда б мудрее были.
Покоренный мудростью бен Ханании, разрешил Адриан иудеям возвести новый храм в Иерусалиме. Возликовал народ Израиля, и во множестве городов собирали для этого деньги, и не мало их уж собрано было. Но внушил дьявол самаритянам оклеветать евреев. Узнав, что уехал из Рима Иошуа, отправили они тайно посольство к кесарю и сказали:
– Не для постройки храма собирают евреи деньги, а готовят восстание против тебя. Пока не поздно, отбери золото, а строительство запрети.
– Но как его запретить? – задумался император. – Ведь дано разрешение им от народа римского и сената.
– Прикажи, кесарь, – сказали самаритяне, – чтобы строили они новый храм не на прежнем месте. Или пусть размеры его изменят – больше прежнего сделают или меньше. Откажутся сами они тогда от постройки.
Так Адриан и сделал. Но вызвал новый его указ всеобщий плач среди иудеев. Собрался народ в долине Бет–Римон, и говорили многие, что не следует больше кесарю подчиняться. Дошел слух об этом до римских властей. И, чтоб беды избежать, поспешил Иошуа бен Ханания в Бет–Римон и сказал людям:
– Подавился однажды лев огромной костью. Как ни вертелся, избавиться от нее не мог. И стал он на помощь звать. Прилетел, услышав стоны его, журавль, клюв свой длинный в глотку зверя засунул и вытащил кость, а потом стал о награде просить. «Убирайся немедля! – прорычал ему лев. – Довольно тебе и того, что можешь теперь похвастать – был, дескать, я в пасти у льва, но ушел невредимым». Так вот и мы, братья, – будем довольны и тем, что, оказавшись под властью Рима, жизнь свою сохраняем.
Проезжала однажды дочь императора Адриана через город Бетар[428]428
Город Бетар стал в 132–135 гг. оплотом антиримского восстания в Палестине. Точное его местоположение остается предметом споров. Некоторые исследователи дислоцируют Бетар к югу от Иерусалима, согласно другой точке зрения, он находился в приморской зоне – между городами Кесария и Антипатрида.
[Закрыть], и сломалась ось в ее колеснице. Срубили тотчас царские слуги ближайший кедр и сделали из него новую ось. Но едва собрались римляне дальше ехать, прибежала вдруг большая толпа бетарийцев и избила путников.
Случилось же так потому, что в Бетаре был обычай: если рождался сын – сажали кедр, а рождение девочки акацией отмечали, и когда вырастали дети, строили им из этих деревьев свадебный балдахин. Такой вот свадебный кедр и срубили римляне.
Но донесли тотчас в Рим императору Адриану, что взбунтовались против него бетарийцы и едва дочь его не убили. Приказал разгневанный царь своим легионам сровнять тот город с землей.
Обложили римляне Бетар со всех сторон[429]429
В действительности осада крепости Бетар стала не начальным, а финальным эпизодом 2–й иудейской войны 132–135 гг.
[Закрыть]. Думали голодом жителей заморить. Но месяц за месяцем не сдавался город, и защищали храбро его воины Бар–Кохбы[430]430
Бар–Кохба (букв, «сын звезды») – псевдоним предводителя национально–освободительной войны евреев против римского владычества. Археологические находки 1950–х гг. в Иудейской пустыне (письма на иврите и арамейском) позволили установить, что настоящее и тщательно скрывавшееся имя Бар–Кохбы было Шимон бар–Косева
[Закрыть]. Был каждый из них столь силен и ловок, что на всем скаку мог дерево из земли вместе с корнями вырвать. Сильнее же и отважней всех был сам Бар–Кохба. Не боялся он ни мечей, ни копий, стрелы ловил на лету, камни пращников ладонями отбивал.
Два с половиной года осаждали Бетар войска Адриановы[431]431
Осадой Бетара руководил римский полководец Юлий Север. Император Адриан появлялся под стенами крепости лишь несколько раз.
[Закрыть]. И не взять бы им города никогда, если б не помогли им демоны. Но убит был Бар–Кохба, и когда ворвались римляне в город, истребляли они всех подряд, не щадя ни детей, ни женщин, так что кровь лилась через пороги домов, и тонули в кровавых потоках кони.
А потом прибыл в разрушенный Бетар сам Адриан. Не позволил он хоронить убитых, повелев привязать их к кольям и поставить рядами вдоль виноградников, чтобы отпугивали они осенью птиц. И лишь когда воцарился в Риме другой император, были несчастные погребены.
Отправились в Рим защищать веру отцов десять великих законоучителей. Происходил каждый из них от одного из десяти колен Израиля[432]432
Как явствует из дальнейшего, среди них не было представителей колена Иосифа и колена Вениаминова.
[Закрыть]. Добрались они морем до Путеол и, сойдя с корабля, двинулись дальше пешком. Находясь еще в сотне миль от Рима, услышали мудрецы гул и поняли, что шумит это римский Форум. Вспомнив разрушенный Иерусалим, опечалились девять из них, только один раби Акиба засмеялся.
– Как ты смеяться можешь? – укорили его таннаи. – Разве не слышишь: шумит, будто море, Рим Вавилонский?
– Так чего же плачете вы? – спросил их Акиба.
Отвечали они:
– Наслаждаются миром язычники. Процветает и благоденствует их погрязший в пороках город. Святой же Иерусалим – подножье престола Божьего сожжен и разрушен.
Возразил на это им Акиба:
– Коль допускает Господь, чтоб вкушали счастье злодеи, даст Он в тысячу раз больше тем, кто заветам Его следует. Потому‑то и радуюсь я.
Когда же пришли мудрецы в Рим и провели там несколько дней, узнал префект города Руфус, что наставляют они римских евреев Торе, и добился вместе с супругой своей Руфиной указа от кесаря, запретившего жителям Рима изучать Тору.
Повстречался вскоре префекту раби Акиба, и спросил Руфус тайная:
– Скажи, иудей, за что нас так не любит ваш Бог? Ведь возвестил же Он, что ненавидит Исава. И записаны, как говорят, эти слова одним из пророков ваших[433]433
Соответствующее заявление Бога («Возненавидел Исава Я») приводится пророком Малахией (1:3). В древнейших книгах Библии потомки Исава отождествлялись обычно с идумеями, но после римского завоевания Палестины Исав как олицетворение грубости и варварства стал символизировать в иудейской литературе Рим.
[Закрыть].
Отвечал ему Акиба:
– Коли позволишь, завтра об этом тебе скажу.
На другой день встретились они снова, и спросил префект:
– Ну что, нашел ты в Торе ответ? Или, может, видение сонное тебе было?
– Было, префект! – отвечал ему Акиба. – Видел сегодня я двух собак во сне. Кобеля Руфусом звали, а Руфиной – суку. Уж не Руфиной ли супругу твою зовут?
Возмущенный дерзостью его слов, закричал префект:
– Ах бездомный бродяга! Других кличек не мог собакам своим придумать! Завтра же будешь смерти предан!
– Велика ли разница между вами? – возразил ему Акиба. – Вы с женой едите и пьете, и собаки делают то же. Подобно вам, производят они потомство. Срок земной и у вас и у них отмеряй. Но стоило мне назвать их вашими именами, в неистовство ты пришел. А теперь о Всевышнем подумай, который небо и землю создал. Безначален и беспределен Он, незрим и тварным разумом непостигаем. Вы ж бесстыдно и Его богом зовете, и какой‑то чурбан раскрашенный или камень. Потому‑то и ненавидит Он вас, потомков Исава.
Схвачен был тотчас раби Акиба и заключен в темницу. А на другой день повели тайная на казнь. Случилось же это в тот час, когда читают молитву «Шема»[434]434
«Шема» – молитва, содержащая исповедальный символ иудаизма – догмат единобожия и запрет поклоняться чужеземным идолам.
[Закрыть]. Углубленный в нее, радостно шел на смерть Акиба. И с покорностью принимал он муку, когда терзали его палачи железными крючьями.
Кричали ему из толпы:
– Где же мера терпению твоему, учитель?
– Дети мои, – отвечал Акиба, – мне ли роптать на Бога? Ведь заповедано нам: «Люби Господа своего всем сердцем своим», значит, люби Его и тогда, когда Он жизнь у тебя забирает.
И до тех пор повторяли уста тайная слово «Еход»[435]435
Эход (евр. «единый, единственный») – основное утверждение молитвы «Шема».
[Закрыть], пока душа его не рассталась с телом. И загремел в тот миг голос с небес: «Благословен ты вовеки, ибо умер со словом «Единый»!»
И слышали все, кто стоял вокруг, как возопили ангелы к Богу:
– Господи! Какова ж награда ему за муки?
И ответствовал ангельским хорам Господь Элохим:
– Уготована мудрому Акибе грядущая жизнь.
А едва был казнен раби Акиба, явился к верному ученику его Иошуе пророк Илия и сказал:
– Забрал Малах–Гамавет душу учителя твоего. Нужно похоронить великого мудреца, как ему подобает. Избран для этого ты. Не могу ли чем услужить тебе?
– Но кто ты, почтенный? – спросил его Иошуа.
– Я священник. Послал же меня помогать тебе Господь Всемогущий.
И отправились они вместе в темницу. Оказалась незапертой ее дверь, стражники же все спали. Поднял пророк казненного Акибу и положил на плечи себе. Увидев это, воскликнул Иошуа:
– Но если и впрямь ты священник, как же мог к мертвецу прикоснуться?[436]436
Галаха (часть иудейского Закона) категорически запрещала священникам прикасаться к умершим и принимать участие в их погребении.
[Закрыть]
Отвечал ему Илия:
– Как свят Господь, истину говорю тебе: не исходит скверна от тела праведника.
Когда же вышли они из темницы, явился вдруг перед ними ангельский сонм. Подняли ангелы всех троих и от–Мифы и легенды Поздней Иудеи несли в окрестности Кесарии. Вырыли здесь Илия–пророк с Иошуей пещеру и поставили в ней ложе, стол и сиденье[437]437
По другой версии мифа, Илия–пророк и Иошуа не выкопали, а нашли эту пещеру, причем не в окрестностях Кесарии, а под Антипатридой.
[Закрыть]. А едва внесли туда ангелы тело казненного Акибы, загорелось яркое пламя в лампаде и закрылось само собой устье пещеры. И никто из людей не знает с тех пор, где раби Акиба похоронен.
Хоть запретил кесарь под страхом смерти проповедовать Тору в Риме, продолжали таннаи наставлять в истине свой народ. И готовился во дворце указ, чтоб казнить их всех. Прослышав об этом, собрались иудейские мудрецы к святейшему Ишмаэлю бен Элише[438]438
Ишмаэль бен Элиша – выдающийся иудейский богослов первой половины II в., разработал тринадцать основополагающих принципов толкования библейских текстов. Юношей был увезен в Рим, но затем выкуплен из рабства и воспитан Иошуей бен Ханания.
[Закрыть] и сказали:
– Взойди, о наси[439]439
Наси (евр.) «принц, государь»). – Обычно так титуловали первосвященника.
[Закрыть], на небо и узнай, впрямь ли от Господа ниспослана эта кара?
Совершил очищение бен Элиша, облекся в молитвенные одежды, произнес тайное имя Божье, и в ту же минуту вознес его ветер на небеса[440]440
Слово hwr (руах) означает одновременно «ветер» и «дух», поэтому данную фразу можно понять и в том смысле, что первосвященник вознесся духом на небеса.
[Закрыть]. Встретил у райских врат Ишмаэля архангел Гавриил и спросил:
– Ради чего ты явился сюда, верный слуга Божий, ведь не настал тебе еще срок войти в эти врата?
Отвечал наси Гавриилу:
– Пришел я, чтобы узнать, скреплена ли печатью Господа скорая наша смерть или противиться мы ей должны?
– Довелось слышать мне у Престольной Завесы, – сказал архангел, – что обречены десять израильских мудрецов быть казненными римской властью.
– Чем заслужили мы эту кару? – воскликнул бен Элиша. – За что отдает нас Господь в руки злодеев?
– За то, что продан был некогда в рабство Иосиф родными братьями! – сказал Гавриил. – Ибо тысячу лет уже вопиет у Престола Божьего Суд Небесный и Всевышнего вопрошает: «Может ли быть неистинной хоть единая буква в Торе? А ведь сказано там: «Кто украл человека и продал его, будет смерти предан». Повинны в таком злодействе родоначальники десяти колен Твоего народа, ты же, Господи, за это с них не взыскал».
И спросил архангела Ишмаэль:
– Отчего ж доселе никто кары за Иосифа не понес?
Отвечал ему Гавриил:
– Не было до сих пор в десяти коленах Израиля таких праведников, чтоб достойны были тот великий грех искупить. И возложено теперь Господом возмездие на тебя и на тех, кто в Рим с тобою пришел.
Подслушал эти слова злой дух Самаэль, покровитель Рима, и принялся перед ангелами похваляться, что победил, наконец, он народ избранный и защитника его одолел – архангела Михаила.
Вознегодовал Предвечный на Самаэля, призвал к Себе великого ангела Метатрона и велел ему:
– Напиши и печатью Моей скрепи: «Сера и пламень на Рим, город злодейский! На людей и животных его, на золото и серебро, на все, что находится в нем!»
Услыхал Ишмаэль повеленье Божье, и сошел мир в сердце его. А потом увидел он жертвенник пред Господним Престолом и спросил о нем архангела Гавриила.
Отвечал Ишмаэлю архангел:
– Попадают на тот алтарь только души великих праведников, жизнь свою за веру отдавших. И воздвигнуты будут для них золотые троны, на которых воссядут они в синеве небесной.
Возвратился на землю наси Ишмаэль и поведал восьми остальным таннаям о том, что видел на небесах и что услышать там ему довелось. Стали скорбеть и радоваться таннаи. Скорбели – о близкой смерти. Радовались же – избранию своему, ибо нашел достойными их Господь искупить грех десяти колен.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Из «Песни песней Соломоновой»Песня песней вступила в круг библейской веры и мудрости как всепобеждающая красота. Те, кто посмел поднять на нее руку, должны были услышать отповедь, которую несколько позднее дал рабби Акдаба: «Песнь песней – святая святых. Все существование мира не стоит дня ее создания». Но все же потребовались усилия, чтобы завуалировать изначальную сокровенную чуждость прекрасной гостьи иудаизму, а затем христианству. На совершенное тело было накинуто прозрачное аллегорическое одеяние. Любовь мужчины и женщины в комментариях была представлена как душевная привязанность бога или мессии к избранному народу или церкви божьей. Лишь иногда время от времени раздавались протестующие голоса ревнителей веры, которых смущало присутствие Песни песней в священной книге. Но к ним не прислушивались. Впрочем в XVIII в. христианский теолог Иоганн Давид Михаэлис попытался в научном труде на латинском языке причислить Песню песней к апокрифам. Она не была им включена в его перевод Библии. Великий немецкий мыслитель Иоганн Готфрид Гердер открыл пробуждающемуся от феодальной спячки миру Песнь песней и всю Библию как памятник народной поэзии, подобный гомеровским поэмам и фольклору европейских народов. В своем издании Песни песней (1778) он доказал, что в этой книге нет и тени аллегории и мистики, что это памятник естественной, интимно–человеческой любви и одновременно ценнейший исторический источник.
Так начался первый век научного осмысления Песни песней. В ней стали мыслить некое драматическое действо с конкретными образами и сюжетными линиями. Ее героями были объявлены царь Соломон и простая пастушка, вытеснившая из царского сердца его бесчисленных жен и наложниц и подвигшая царя к истинной доброте и любви. В развитии этой трактовки был предложен третий образ – соперника Соломона, молодого пастуха, от которого была уведена Суламифь и к которому она в конце концов вернулась. Впрочем этот «роман» имел некоторую опору в традиции: согласно Оригену Песнь песней – это свадебная поэма драматической формы. К началу XX века были открыты и прочтены более древние, чем Библия месопотамские тексты, пролившие свет на древнейшие языческие культы. Тогда же возникла гипотеза, что первоначальный герой Песни песней – это умирающий и воскресающий бог Таммуз, а его возлюбленная – богиня Астарта (Иштарь), оплакивающая его смерть. А сама Песнь песней – это фольклорная переработка храмового текста с целью приближения его к монотеистической концепции.
В Песне песней отражена фольклорная традиция пастушеской поэзии, бытовавшая не только у евреев, но и у других народов в эпоху эллинизма, когда сицилийский поэт Феокрит, живший при дворе Птолемея III, создал свои идиллии о томимом любовью пастухе. Это параллель навела Генриха Гретца (1817– 1891) на мысль, что Песнь песней – еврейское сочинение времени перевода Библии на греческий язык (Септуагинты), испытавшее влияние Феокрита. Это гипотеза не встретила признания специалистов, указавших на преобладание в Песне песней национальных мотивов и на слабое знакомство еврейских теологов с греческой литературой. Впрочем, самые поздние из Песни песней на самом деле принадлежат к III веку до н. э., тогда же был составлен весь сборник.
В своем объяснении метода перевода «Песни песней» в начале XX в. А. Эфрос писал: «Задача переводчика – вызвать у читателя то же впечатление, что и подлинник. На наш взгляд, ближе всех к выполнению этой грандиозной задачи оказался не он сам, а поэт Лев Александрович Мей (1822–1862) в своих «Еврейских песнях», реконструировавший напевность и интонационную естественность оригинала»[441]441
Мей А. А. Полное собрание сочинений. Т. 1. СПб., 1911. С. 138–145.
[Закрыть]. Л. Е. Коган, опиравшийся на научный перевод «Песни песней» выдающегося востоковеда И. М. Дьяконова, подобной задачи перед собою не ставил[442]442
Дьяконов И. М., Коган Л. Е. Ветхий завет. Перевод, введение, комментарии. М., 1999.
[Закрыть]. Что касается Л. Ярошевского, предложившего стихотворный рифмованный перевод библейского оригинала, то его труд не обладает какими‑либо художественными достоинствами, хотя он и вышел под редакцией и с предисловием известного поэта М. Кузмина[443]443
Ярошевский Л. Песнь песней в стихотворном переложении с библейского текста. Под ред. и с предисл. М. Кузмина. Одесса, 1919.
[Закрыть].
И вот наш собственный опыт перевода пока еще отдельных стихотворений великой книги о чувственной любви мужчины и женщины, опирающийся на поэтику XX в. и на достигнутое в этом веке понимание текста. Недостатком всех научных переводов «Песни песней» является буквализм, стремление ничего не утратить в древнем тексте. В результате вместо поэзии появляется подстрочник, в котором нет поэзии и к тому же подчас отсутствует логика, ибо не только каждое слово «Песни песней» допускает несколько толкований, но и сама ее образная система является загадкой загадок. В поэтических переводах с новых языков, как показывает пример великих русских поэтов–переводчиков XX в., всегда от чего‑то приходилось отказываться и компенсировать утрату чем‑то своим. По этому пути пошли и мы, давая при этом в комментариях обоснование своей художественной гипотезе.
