Текст книги "Кровавое шоу"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– А может, прорвемся? – ерепенисто вскинулся Станислав. – Спустимся на второй этаж и…

– Некуда нам прорываться. Ну, попрощаемся.

Гриша взглянул на брата жалкими глазами и сказал срывающимся голосом:

– Это все из-за меня, Коля. Всю жизнь я загубил себе, тебе и Станиславу. Я не имею права больше жить.

– Чепуха, – слабо улыбнулся брат. – Что случилось, то случилось. Если ты на себя руки наложишь, я тебе этого и на том свете не прощу. Я требую, чтобы ты продолжал жить, слышишь? А жизнь у нас будет долгая. Мы еще увидимся.

Они постояли немного, обнявшись, потом скинули куртки, подхватили оружие и пошли в коридор к лифту.

Сорин принял из рук Володина чашку кофе, взглянул в темное окно кабинета, потом перевел взгляд на Штрауса и изобразил крайнюю степень наивного удивления.

– Одного не могу понять, дорогие сыскари! Как это с борта теплохода может свалиться молодая красивая женщина, если там же находится оперативный работник уголовного розыска? Это нонсенс.

Штраус сморщился и проговорил жалобно:

– Не надо, Всеволод Иванович! Я работал в режиме свободного поиска! Я не был нацелен на Надежду Казанскую или Илию Казанову, хотя это одно и то же лицо!

– Но после того, как ты ее «срисовал», ты же должен был оказывать ей знаки своего милицейского внимания, или я ошибаюсь?

– Я виноват, Всеволод Иванович, – сказал Володин бестрепетно. – Задание оперативнику было сформулировано мною неточно.

– Два виноватых – это уже лучше, чем один, – согласился Сорин. – На чем же ты, Виталий, концентрировался?

– На Корецкой с ее телохранителем и группе «Мятежники». Задание по их проверке вы, кстати, давали сами.

– Совсем прекрасно. Виноватых уже трое.

Час был поздний. Полный перечень событий все трое уже знали и теперь пережевывали факты в который раз, чтобы уложить их в какую-то приемлемую схему, но и схемы не получалось.

– Начнем с ночи убийства Княжина, – сказал Сорин. – По показаниям спаниеля Джины в ночь этой гибели к Акиму Княжину с визитом поднималась наша Илия Казанская, что она сама признала по телефону. Кроме того, хозяйка Джины утверждает, что приходили парни из «Мятежников».

Он сразу почувствовал, что в его словах есть какая-то неточность, какой-то незначительный прокол, но сосредоточиться на этой мысли не успел. Штраус проговорил быстро:

– По заявлению Надежды Казанской, Княжина убили Корецкая со своим телохранителем Крикуном! Значит, она что-то видела в квартире Княжина, чтобы сделать такое заявление! Она прокричала это на весь зал, Корецкая при этом чуть в обморок не упала от страха, а Крикун, по-моему, схватил Надю за горло.

– Ты забыл, – остановил Штрауса Володин. – В час смерти Княжина Корецкая со своей бригадой была на гастролях в Самаре. И увидеть их Казанская могла во второй свой визит к Княжину, скорее всего это так и было. Когда она себе пельмени готовить собиралась. А в первый– отведала сливочного торта и ушла.

– Тут еще один нюанс, – заметил Сорин. – Тащить с собой на убийство истеричную, как ты говоришь, певицу – это уже глупость из глупостей. Убивали Княжина несколько человек, это утверждает и Седов со своей аппаратурой экспертизы. Давали наркотик, инсценировали выстрел, переносили в кровать. Убивали профессионалы, это ясно и слепому.

– Телохранитель Крикун отпадает, – заметил Штраус.

– Почему?

– Он типичный охранник. Ни образования, ни специальности, с юношеских лет качал мышцы и больше ничего не умеет. Ну, еще, конечно, гомосексуализм, но это сейчас за грех не считается.

– У Крикуна и Корецкой алиби! – обрезал Володин. – Мы топчемся на месте.

– Да не совсем с этими алиби все в порядке, – неуверенно пробормотал Штраус.

– Как это не совсем?

– Пока я болтался на теплоходе, вот еще что узнал. У таких не очень популярных групп, когда их еще плохо знают в провинции, есть группы-дублеры. Выезжает якобы группа Корецкой, с ее афишами, программой, а поет на сцене девчонка, на нее похожая. Поет под фонограмму, и оркестр в дудки для вида дует. И если в Самаре вместо Корецкой играла такая группа…

– А зачем это им? – спросил Сорин.

– Да денег же ради, Всеволод Иванович! – удивился Штраус. – Зал-то не сразу разберет, кто там поет! Подберет себе похожего близнеца, а голос через все эти установки – ее!

– Не выстраивается картина, – с сожалением сказал Сорин. – Получается, Крикун в первую ночь убил Княжина, а на вторую полез в квартиру… Допустим, что-то искать? Уж больно много надо отваги, и это непрофессионально.

– А он и не профессионал, – осторожно заметил Штраус. – Мог проверить, что наблюдения за квартирой нет, и полез. Полезла же Казанская за своей кассетой, как она сказала.

– Мотив убийства? – раздраженно оборвал Сорин, чувствуя, что у него болит голова; промелькнула какая-то мысль, но зацепиться он не успел, а лишь отложил в памяти веху – «сливочный торт».

– Мотивов может быть миллион! – смело заявил Штраус. – Дела в сфере шоу-бизнеса такие запутанные и многогранные, что там дюжина чертей ноги переломают. Все в одной куче – большие деньги, популярность, красивая жизнь и секс, наркотики, что угодно! Это если внучек любимую бабушку зарежет, все ясно: попятил у бабульки ценную иконку шестнадцатого века. А в шоу-бизнес втянуты десятки разных структур. К примеру, знакомая вам банкир Тамара Артакована, в быту царица Тамара, часто спонсирует молодые таланты из глубинки, не имея с этого дела ни хрена прибыли. А депутат Госдумы Локтева-Дворецкая пользуется в эстрадных кругах такой поддержкой, что они ее собираются выдвигать в президенты! Честное слово!

– Кто, ты сказал? – вскинулся Сорин. – Повтори!

– Локтева-Дворецкая.

В памяти Сорина возникла элегантная дама, сидевшая вот в этом казенном кабинете и сбрасывающая пепел сигареты в баночку из-под пива. Баночка стояла на месте.

Штраус выхватил свою записную книжку, словно пистолет.

– Светлана Дмитриевна Локтева-Дворецкая, депутат Госдумы, член попечительского совета студии грамзаписи «Граммофон XXI век». Муж – Локтев Владимир, имеет крупное туристическое агентство «Тур Вселенная»… По не крепко проверенным данным, этот Иван Локтев моложе жены лет на пять, пропойца и круглый дурак. Всеми делами фирмы вертит жена. Чего ей официально нельзя как депутату.

Володин сказал негромко, внятно и раздельно:

– Плевать на дурака мужа. Мама Локтевой – Дворецкая Анна Николаевна, живет тремя этажами ниже убитого Княжина. В том же доме. Вот что интересно!

– Именно. И сама Светлана Дмитриевна воспитывалась на коленках Княжина! Приехали. Или мы устали до отупения или глупы от рождения, – безнадежно сказал Сорин. – Вот вам и сливочный торт.

Верные коллеги вытаращили глаза, и Володин переспросил:

– А при чем тут торт?

– При том, что Казанская Надя его съела, – ответил Сорин, понимая, что говорит полнейшую ерунду, не связанную ни с чем.

– Ну, съела и съела! – обидчиво вспыхнул Володин. – Голодная была! Она торт съела, а ее сейчас, быть может, рыбы едят!

– Нет, – скупо засмеялся Сорин. – Я не верю, чтоб она утонула. Не из тех она, по моим представлениям, чтоб ее можно было так просто утопить. Виталий, ты считаешь ее погибшей?

– Нет.

– Трупа нет, считать погибшей нельзя, – качнул головой Володин.

– Закончим на сегодня, – сказал Сорин и потянулся к телефонной трубке, надеясь поймать машину до дома. – Мы сейчас мешаем друг другу. Общая мозговая атака хороша, когда есть большой объем информации. Мы сбиваем друг друга с мысли. Подумаем каждый за себя.

Машина, как ни странно, нашлась. Но за квартал до своего дома Сорин решил, что надо немного пройтись пешком.

Он вылез на тротуар и последние триста метров по Тверской-Ямской прошагал по тротуару, хотя бы десятую часть необходимого моциона он совершил.

И только когда поднимался по темной лестнице на свой этаж, увязал наконец воедино этот «сливочный торт» со всеми событиями. Он вдруг понял, что Светлана Дмитриевна Локтева-Дворецкая обманула или могла его обмануть элементарнейшим до бесстыдства образом! С чего это он решил, что письмо матушки, переданное ему Локтевой, написано Анной Николаевной? Письмо, отпечатанное на машинке, с закорючкой подписи?

Он остановился на площадке перед своей квартирой и задумался.

Анна Николаевна составляла в больнице завещание, а заодно и это письмо. Повинуясь, по словам дочери, чувству гражданского долга. Она что же, в больнице потребовала пишущую машинку? Держала ее у себя на коленях и печатала? Или все было заготовлено дома, еще до отправки в больницу? Не проверено элементарное предположение – письмо попросту «липа». С какой целью? Навести подозрение следствия на «Мятежников»? Они, конечно, ребята лихие, напористые, молодые да здоровые, им (всем ансамблем) инсценировать убийство Княжина сил хватит. Но кого в таком случае пыталась отвести от удара Локтева-Дворецкая? Кого-то третьего? Или сама себя? А тут еще под ногами болтается Илия-Надя.

Сорин отпер двери и вошел в квартиру. По тишине в доме было ясно, что жена опять ускакала нянчить внуков, и так будет все лето.

Он взглянул на часы. Почти одиннадцать. Звонить домой пожилому человеку в такое время неприлично, но он все равно не удержится, лучше звонить сейчас, чем через час.

Трубку сняли сразу, мужской голос произнес спокойно:

– Круглосуточное дежурство туристического агентства «Тур Вселенная».

– Я не совсем про тур по Вселенной, – слегка потерялся Сорин. – Мне бы хозяйку квартиры Анну Николаевну.

– Я могу ей передать все, что вы прикажете. Записываю.

– Мне нужна она лично.

– Информация Анне Николаевне передается.

– Куда?

– В место ее пребывания.

Сорин разозлился.

– Слушайте, дежурный, с вами говорит следователь прокуратуры по особо важным делам. Прошу отвечать точно и ясно, по сути вопросов, если не хотите продолжить беседу в моем кабинете.

– Не хочу. Я вас слушаю.

– Где Анна Николаевна?

– Она отправлена на излечение в санаторий на южном берегу Франции.

– Ясно. Надолго?

– Точно не скажу, но раньше зимы мы ее не ждем.

– Дочь отправила маму? Светлана Дмитриевна?

– Разумеется.

– А в маминой квартире сделали офис?

– Филиал, ночную службу. Моя фамилия Чугунков.

– Хорошо, Чугунков, а скажите мне попросту, вы ждете, что Анна Николаевна вернется когда-нибудь домой? Квартира оформлена под офис, сама она нездорова.

– Правильно, – явно улыбнулся Чугунков. – Добавьте, что к южному берегу Франции при наличии денег привыкают очень быстро. Я думаю…

– Минутку! – радостно догадался Сорин. – Собака, Джина где?!

Чугунков засмеялся открыто.

– Во Франции. Угадали.

– Я вас правильно понял – Анна Николаевна не вернется?

– Я так считаю, но это мое личное мнение.

– Спасибо. До свидания.

– Прощайте, – многозначительно поправил Чугунков.

Сорин положил трубку и подумал, что мелькнувший свет в конце тоннеля померк. Письмо Дворецкой теперь не проверишь – не полетишь же во Францию по такому делу. Собственно, почему бы и не слетать, если бы на это выделили деньги, но ведь не дадут по незначительности факта.

К тому же дочка наверняка подстраховалась, она – умница, нажала на маму, и та будет говорить, что ей велено! Точно так, как в «своем» письме.

Сорин дозвонился до старика Седова, зная, что эксперт еще не спит.

– Викентий, я завтра дам тебе одно письмо. Отпечатано на машинке. Понюхай его.

– Подметное?

– Нет, я думаю, подложное.

– Лишняя информация. Ты направляешь следствие по намеченному тобой пути.

– Тебя не поймешь.

– И не надо. Материал для сравнения будет?

– Найдем.

– Тогда у меня имеется пара молодых мальчиков с университетским образованием, которые доложат тебе с абсолютной точностью, кто является истинным автором твоего письма.

– А сам ты уже ничего не способен сделать? – съязвил Сорин.

– Друг мой, ты жаждешь самоутвердиться, ибо ощущаешь собственную старческую немочь, – тем же ответил ему Седов.

– До завтра, – сказал Сорин.

– Спи спокойно. Наша служба не подведет.

Сорин прошел на кухню, поколебался, разглядывая в холодильнике банки и бутылочки с пивом, но решил воздержаться – не тот напиток, чтобы пить на ночь.

Перед тем как лечь спать, он вяло, без радости подумал, что за месяц работы по делу Княжина кое-какие результаты все же есть. Хоть и очень смутно, но определены фигуры людей, в той или иной степени причастные к последним дням жизни шоу-бизнесмена. Ни у одного из них, правда, не прослеживалось четкого мотива убийства, но это вопрос времени и техники расследования.

Около полудня Надя попыталась подняться с кровати. Стены, залитое солнцем окно, книжная полка – все зашаталось перед ней и пустилось в карусельный перепляс. В памяти мелькали пестрые, не собранные в одну киноленту кадры: мерещилось, как плывет теплоход по ночной реке, играет музыка, кто-то бьет Надю по щекам, угощает шампанским, но чаще всего виделось, как она бесконечно долго летит в воду.

Она пошатнулась и опустилась на пол. Ну, да, дома. В квартире Афанасия. Словно события годовалой давности, Надя вспомнила, как ночью ее подобрали замерзшую и полумертвую на какой-то станции, как Борис Борисович взвалил ее на плечи и, хромая на протезе, поволок в свою машину, а сам все время толковал, что надо срочно везти в больницу.

Но в больницу, как видно, не отвезли. Молодец Джина. В больницу через окошко залезут разбойники, схватят ее и выкинут в реку. Нет, не в реку…

Когда Джина влетела в комнату, сознание Нади отключилось полностью. Обнаружив почти бездыханную подругу на полу, Джина кинулась вызывать «скорую помощь». Однако приезд «скорой» может оказаться опасным. Надю и Джину искали, это было очевидным, к тому же неизвестно, в какую еще переделку Надя попала на теплоходе. Нет, «скорой» пользоваться было никак нельзя.

Джина вызвала старика Илью Михайловича, своего личного врача, который хотя и специализировался по профилактически-гинекологической части, но, как думала Надя, мог справиться с любой болезнью, лишь бы ему деньги платили. Илья Михайлович долго не расспрашивал, велел перенести Надю на кровать, через час он будет.

День начался скверно. Едва Сорин вошел в кабинет, как испуганный Володин по телефону сообщил, что старик Седов по дороге на работу потерял сознание.

– Где он сейчас?

– Дома. В сознании. Хихикает, а жена плачет, собирается его хоронить.

– Ты на машине сегодня?

Через час они были у Седова, дверь им открыла чистенькая старушка с растерянными выцветшими глазами. Жену эксперта Сорин знал плохо, проговорил все лицемерные слова, которые положено говорить в подобных случаях, и вместе с Володиным вошел в кабинет Седова.

Старый эксперт в теплом халате лежал на диване и встретил посетителей так, словно пригласил их на шумную пьянку-гулянку.

– А! Явились! Вот и хорошо! А я еще не остыл! Вовремя, ребята.

– Не выдрючивайся, старый черт! – заорал Володин. – Дашь дуба, не до смеха будет.

– Конечно, дам дуба, мой молодой и глупый друг. Но не сегодня. Садитесь, братцы. Володин, бутылка на книжной полке, за сочинениями графа Льва Толстого. Доставай.

– Обойдемся!

– Ай, перестаньте! – поморщился Седов. – Антон Павлович Чехов умер с бокалом шампанского в руках! Мужчина, я понимаю. Вы что, пришли около меня сидеть, стонать и советы давать, как эту дурацкую жизнь подольше растянуть? К черту, поговорим о делах! Это наш лучший лекарь!

– Викентий, – начал было Сорин, но тот раздраженно отмахнулся.

– Оставь. Послушай лучше меня… Сейчас Володин нальет, и послушай.

Володин с осуждающими стенаниями достал из тайника бутылку коньяка, и под наблюдением Седова они выпили с Сориным по рюмке.

– А теперь слушай, – серьезно сказал Седов. – Я вчера и сегодня утром, чтоб не думать об этих хворях, вот о чем размышлял. Я подумал о жизни Акима Княжина в последние месяцы.

– Может, отложим? – спросил Сорин.

– Прекрати! Представляешь ужас, если я буду лежать и думать о своей смерти? Слушай. Я создал модель его существования, сделал выводы и, по-моему, вычислил возможного преступника. Во всяком случае, сузил круг подозреваемых до нескольких или даже одного фигуранта.

– Вызывать группу захвата? Будем брать злодея? – улыбнулся Володин, убедившись, что старый кунак не собирается помирать.

– Может быть, – деловито кивнул Седов. – Ну те-с, не буду распространяться, как старый рецидивист Княжин прыгал по жизни с молодых лет, ясно, что после того, как развалился СССР, он разумно решил, что пришло его время, время широкомасштабных афер. И создал студию грамзаписи «Граммофон XXI век». Так?

– Создал, – кивнул Сорин. – В компании с другими.

– Но его капитал в сорок процентов был основным! Однако где-то к весне этого года действия Княжина, его методы не понравились его компаньонам, остальным акционерам и в первую очередь – гендиректору Агафонскому.

– Допустимо. И это не скрывается, – согласился Сорин.

– Не сбивай с мысли! – обиделся старик. – Ситуация простая. Когда Княжина выставили в двери, он полез в окно. Фирма выбросила Княжина, но потеряла солидные деньги. Я проверил – они на краю краха. И когда возник вопрос — кто внесет эти деньги, Княжин направил туда своего приятеля – подставное лицо.

– Тофика? – подхватил Володин. – А что, может быть! Ведь Тофик обещал выдать за информацию о смерти другана Княжина сто тысяч долларов. Ну-ну?

– Правильно. Ты делаешь успехи. Но Тофика быстро раскусили, поняли, что он – тот же Княжин. И потому Тофик, как вам известно, через день после кончины Княжина был застрелен в ресторане! «Граммофон» отбивался от мафии Княжина – Тофика, от их наезда. И, судя по всему, отбился. Через два трупа.

– Викентий, – терпеливо сказал Сорин. – Как же отбился, если уже после смерти Княжина и Тофика студию «Граммофон» обстреляли из гранатомета? Кто это сделал?

– А нам на это ответил сам Агафонский! В своем заявлении он же обвинил в этой диверсии покойного Княжина? За Княжиным – Тофик! В отместку за смерть своих крестных отцов группа Княжин – Тофик обстреляла фирму.

– Слабовато, – качнул головой Сорин.

– Есть и еще кое-какие вспомогательные детали, Всеволод Иванович, – упрямо сказал эксперт. – Я, простите, просмотрел суточные сводки по Москве за те дни, когда напали на «Граммофон». И вот что там обнаружил интересного. На следующую ночь после атаки на студию грамзаписи был совершен поджог туристического агентства «Тур Вселенная». Это раз. И в ту же ночь сгорела машина вице-президента банка «Демпинг-Экстра», всем известной Тамары Артаковны! И туристическая фирма, и банк царицы Тамары, а также банк ЛТФ, объединение «Русские меха» и автоконцерн не скрывали, что готовы вложить деньги в «Граммофон», чтобы спасти его от банкротства. И потому «Граммофон» после этой диверсии тоже показал зубы! Чтобы все соискатели знали, с кем имеют дело! Чтоб не пытались на них наезжать! Таковы сегодня дела в нашем бизнесе! «Тур Вселенная» скандала о поджоге не поднимала, а царица Тамара даже отказалась писать заявление в милицию по поводу утери «мерседеса». Это же типичный стиль мафиозной борьбы! Убивать друг друга, сжигать имущество врага и не привлекать в это дело милицию – сами разберемся. Они сцепились в схватке за контроль над «Граммофоном», Всеволод Иванович! Агафонский, с одной стороны, а Тофик, Княжин, их наследники и прочие заинтересованные лица – с другой!

– Но эти оба уже в могиле! – сказал Володин.

– Правильно. В могилу их отправил Агафонский. На месте тандема Тофик – Княжин встал их преемник. Он и продолжает борьбу.

– Кто, разрешите узнать? – лукаво спросил Володин.

– Арестуйте и допросите Агафонского, – твердо сказал Седов. – Он расколется, и вы будете знать все. Он ликвидирует своих врагов и знает их в лицо и по именам.

Володин вопросительно взглянул на Сорина. Тот кивнул.

Майор набрал номер и сказал коротко:

– Майор Володин. Группу для задержания вооруженного, особо опасного преступника – на выезд. Я приеду через двадцать минут. Приготовьтесь.

Он положил трубку и встал. Деловито подал руку Седову, а тот горделиво, будто помолодев на десяток лет, сиял от счастья:

– Удачи вам, мужики! Ну что, и в следовательском деле у меня мозги крутятся? Сколько лет при розыске да следствии, тут любой руку набьет.

Они простились с ним и вышли на улицу к машине.

– Я надеюсь, что ты пошутил насчет группы захвата? – буркнул Сорин.

– Конечно, – улыбнулся Володин. – Надо было порадовать коллегу. Доказательства слабые, фактов почти нет, но старому черту прибудет сил от того, что он так вычислил преступника. Обойдемся без ареста, но поговорить с Агафонским я б не отказался. А вдруг?

– Поехали в «Граммофон».

На студии грамзаписи генерального директора не оказалось. И сегодня его уже не ждали, и завтра. Потому что, по словам секретарши, Агафонский десять минут назад уехал в аэропорт, откуда вылетает в австрийский город Вену, славный своими музыкальными традициями.

– А он вернется? – грохнул Володин.

Секретарша взглянула на него со смесью удивления и испуга:

– Я думаю. Почему ему не возвращаться?

– Ну а вдруг он кассу снял, да и «делает ноги»?

– Это возмутительно! – оскорбилась за шефа секретарша, – Евгений Андреевич кристально честный человек! Об этом знает весь эстрадный мир!

– Ну а мир мильтонов, – грубо засмеялся Володин, – думает о Женечке Агафонском по-другому!

– Хватит разговоров, – Сорин взглянул на часы. – Гоним в аэропорт. Успеем.

Пока навстречу летели улицы Москвы, пока Володин ругался на каждом перекрестке с красным светофором, Сорин неторопливо думал, что вылет Агафонского за рубеж придает общей картине тревожную окраску. Быть может, обычная рабочая поездка, а может, побег по причине сдавших нервов.

В Шереметьевском аэропорту в обычной суете и неразберихе они поначалу поняли, что рейс на Вену не откладывается, только что началась регистрация, и Агафонского еще успеют перехватить.

– Береженого Бог бережет, – сказал Сорин. – Найди милиционера в форме и держи меня с Агафонским под наблюдением, когда я с ним начну беседовать. Дам знак – лети к нам орлом.

Володин кивнул и побежал в дежурное отделение милиции.

По счастью, Агафонский еще не успел уйти за турникет регистрации паспортного контроля.

Вместе с парой сотрудников стоял у столика в буфет, пил минеральную воду, и, когда Сорин подходил к нему со спины, услышал, как гендиректор говорил внушительно:

– Не знаю, каких добьюсь результатов, но в любом случае, друзья мои, мы выходим на мировую орбиту! Так что…

– Здравствуйте, – прервал его Сорин. – Евгений Андреевич, нам бы отойти в сторонку и переговорить.

– Здравствуйте, но я не понимаю! – В его глазах не было испуга. Было возмущение и недоумение. – Через полчаса я вылетаю за рубеж!

– Я это знаю, – скучно вздохнул Сорин. – Но, если мы друг друга не поймем, ваш вылет может быть отложен. И надолго.

Агафонский нервно поставил на стол стакан с минералкой.

– У вас здесь есть кабинет?

– Ну, что вы, что вы… Найдем пару кресел и, если вы будете искренни, вполне успеем до отлета разобраться в небольших проблемках… Которые, вынужден повторить, могут прервать вашу командировку.

– Хорошо, – решительно ответил Агафонский, сделал знак своим провожатым оставаться на месте и пошел к свободным креслам в зале.

Они уселись через свободное кресло, и, еще не расположившись поудобнее, Сорин спросил неторопливо:

– Кто к вам вошел со своим капиталом, Евгений Андреевич, на место ушедшего Княжина?

– У нас есть предложения от солидных фирм, и этот вопрос будет решен на конкурсной основе. Должен сказать…

– Евгений Андреевич, если вы будете говорить не конкретно, долго, темнить, не успеете к отлету. И самолет, обещаю вам, улетит без вас. Повторяю. Кто после смерти Княжина первым предложил свои услуги? Точнее, свои капиталы?

– Некто Тофик Байдамов, – нехотя ответил Агафонский.

– Ясно, тоже ныне покойник. Предлагал свои деньги вместо пая Княжина?

– Да. Я это скрываю, но мы сейчас в очень тяжелом финансовом положении. Практически на краю банкротства. – И неожиданно почти крикнул: – Лучше пусть будем банкроты, чем работать с мафией и всякой мразью!

– Согласен с вашей позицией. Вы отказались от денег Тофика?

– Потому что это были деньги Княжина.

– Значит, Княжин не успокоился и попытался пролезть обратно под видом Тофика, я правильно понимаю?

– Абсолютно! С вашей точки зрения, именно мне было выгодно убить, то есть заказать убийство сначала Княжина, а потом Тофика. Чтоб не лезли в нашу фирму со своими грязными капиталами! Чтоб не пытались подмять нас! Конечно, их надо было убить! Я вас понимаю. Но ни того, ни другого я не убивал. В смысле – не организовывал их смерти.

– Ваша фирма сейчас прогорает?

– Да. Я вам это сказал.

– И кто сейчас еще предлагает вам финансовое вливание?

– Несколько сильных группировок, фирм, акционерных обществ. А я, как пуганая ворона, всех проверяю и всех боюсь! – тяжело ответил Агафонский. – Мы боимся, что на нас опять наедет мафия.

– Опять?

– Да что уж там! Конечно, Княжин был мафией. И Тофик тоже. Он гостиницы контролировал, а друган его шуровал в нашей сфере.

– Итак, сейчас желающие вам помочь – это…

– Акционерное общество «Русские меха», банк ЛТФ, банк «Демпинг-Экстра», туристическое агентство «Тур Вселенная», Автомобильный трест…

– За кем из них сейчас прячется мафия, которой руководили Княжин и Тофик?

– Не знаю, – горько ответил Агафонский. – Быть может, за каждым торчит ее звериная рожа.

– Помогу вам, Евгений Андреевич. После того как на «Граммофон» напали с гранатометами, кому вы продемонстрировали свою силу и готовность к борьбе?

– В каком смысле? – удивленно глянул Агафонский.

– В смысле того, что вы нанесли ответный удар. Вернее, конечно, не удар, а подали сигнал, что вас голыми руками не возьмешь. Смелее, Евгений Андреевич. На следующую ночь после диверсии в вашем офисе было, как известно, две ответные акции… Ну?

– Да, – безвольно сник Агафонский и сказал еле слышно: – Сожгли второй этаж агентства «Тур Вселенная». И автомобиль Тамары Артаковны.

– Тамара Артаковна – это банк «Демпинг-Экстра»?

– Да. Тамара Артаковна – это тетка покойного Тофика. Я подозреваю ее… Но она честный человек и искренне любит эстраду. Она меценатствует, просто так дает деньги на молодых ребят музыкантов…

– Ну и как, помогли вам ответные диверсии? Конкуренты испугались?

– Поймите меня правильно, Всеволод Иванович. Я никого не убивал. Ни Княжина, ни Тофика, Но мне надо было показать этим людям, что и за мной якобы стоит грозная сила! Со мной надо говорить уважительно! И потому я по-любительски глупо, неподготовленно, просто по-мальчишески организовал эти диверсии – на «Тур Вселенную» и машину Тамары Артаковны. А что делать, скажите? Нас, настоящую русскую эстраду, не защищают сегодня ни милиция, ни государство, ни закон. На нас наваливается сволочь со всего света! Мафия своя, инвеститоры с Запада, которые суть такие же жулики и воры! Мы беззащитны, как младенцы в стае волков! А государство только хрюкает, слушает наши песни, иногда кинут орденочек кому-нибудь на грудь или почетное звание. Все! Вот я и вынужден был хоть как-то обороняться.

– Почему вы выбрали для ответной атаки «Тур Вселенную» и царицу Тамару?

– А потому что дурак! – в сердцах сказал Агафонский. – «Тур Вселенная» – в центре города, те, кому надо, сразу об этом узнают. А Тамара в случае чего скандала не устроит, женщина широкая. Позор еще в том, что Тамара Артаковна и жена президента «Тура Вселенной» Локтева Светлана Дмитриевна – обе входят в попечительский совет нашего «Граммофона»! Понимаете?! Я уже никому не верю, честнейшим людям не верю! Своих кусаю, чтобы чужие боялись! И никакой защиты! Светлана Дмитриевна в Думе заседает и тоже ничего не может поделать! Ей там о наших делах и слова не дают сказать! Куда там! Военно-промышленный комплекс, космические исследования заваливаются, а тут мы, музыканты какие-то! И приходится сражаться самому. Мне было все равно, кому показывать зубы, кого пугать своей несуществующей силой. Кто надо – увидел. И теперь будут говорить со мной уважительно. Но деньги, пай Княжина, нам нужны позарез.

– А вы их точно отдали Княжину? – улыбнулся Сорин.

– Конечно! Нам эта грязь не нужна! То есть нужна, но без своего хозяина, скажем так. А теперь за капиталы Княжина поведут кровавый бой наследники! У него оказалась дюжина детей официальных и еще больше неофициальных. Вот уж где начнется битва при дележке, так битва! – Агафонский прислушался к информации аэропорта, взглянул на Сорина. – Мой рейс. Клянусь, я никого не убивал. Клянусь, через три дня я вернусь и буду к вашим услугам. Я вернусь. У меня все здесь: жена, подруги, дети, «Граммофон» – мечта и дело всей моей жизни. Мне некуда бежать.

– Вы улетите, Евгений Андреевич, улетите, – нервно поморщился Сорин. – У меня только один вопрос мелькнул, но я никак не могу его вспомнить. Сейчас… Да! Кто руководит агентством «Тур Вселенная»?

– Иван Локтев. Хреновый бизнесмен, из комсомольских вождей.

– Так. Локтев. А его жена… Светлана…

– Светлана Дмитриевна Локтева-Дворецкая, депутат Думы, единственный наш защитник в стенах власти… Но женщина всегда лишь женщина. Хотя она очень энергична. Между нами говоря, она и создала это агентство, но, когда стала депутатом, передала дело мужу.

– Вот оно как… – Сорин тихо засмеялся. – И вы подожгли, собственно говоря, офис члена вашего попечительского совета?

– Только потому, что он в центре! И все знают, что агентство связано с «Граммофоном»! Я же провокацию устроил! Грязную и неприличную. Боже мой, у царицы Тамары сгорел «мерседес», так она не чихнула, никому не сказала даже! А на пожар в «Туре Вселенной», я уверен, враги мои тоже обратили внимание!

– Да кто же ваш враг, Евгений Андреевич? – с силой произнес Сорин. – Княжин мертв, Тофик в гробу, кто теперь ваш враг? Последний ваш искренний ответ, и летите хоть к черту в зубы!

– Не знаю! Не знаю, – обессиленно повторил Агафонский. – Я назвал вам всю обойму тех, кто готов меня сожрать! А уж ваше дело выбрать главную личность. Все, я никуда не лечу. Пойду, хоть билет сдам.

– Летите. Счастливого пути, – Сорин поднялся. – Вы много сказали правды, много налгали. Вы кого-то до смерти боитесь. Но это объяснимо. Ведь, действительно, я не могу вас защитить сегодня. Грустно, но вот так обстоят дела в России в тысяча девятьсот девяносто пятом году. И все же. Если вы не вернетесь, то просто подпишетесь под всеми преступлениями. Именно вы будете считаться убийцей.

Агафонский тоже встал и печально улыбнулся:

– А может, я и есть убийца, откуда вы знаете?

– Может быть. Вариант не исключается.

Он оглянулся, приметил невдалеке Володина (рядом с ним стояли двое офицеров милиции), кивнул ему и пошел к выходу из здания аэропорта.

Трое суток старенький доктор Илья Михайлович дневал и ночевал около Нади, беспощадно колол ей в задницу лекарства, а на четвертые сутки сказал, что кризис миновал и что купание в холодной реке и ночные прогулки в мокрой одежде даром не могут пройти даже для такой крепкой барышни, как Надя. С этим и ушел, получив царскую плату за свои хлопоты.