Текст книги "Я не умру (СИ)"

Автор книги: Александр Годов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

   – Отвечай на мои вопросы, – спокойно сказал Флавий.

   Мора замотала головой, глаза заволокли предательские слезы.

   "Не сдавайся, дура! Ничего плохого он тебе не сделает".

   – Я не выйду замуж ни за кого из Марциалов, – на одном дыхании выпалила она. – Это неправильно. В "Бревиарии дагулов" говорится, что сестра, которая возляжет с собственным братом...

   – Не попадет в царство Юзона, – закончил за нее старик и улыбнулся еще шире. – Деточка, неужели ты веришь во всю эту чепуху? Богов не существует. После смерти наши души растворятся в хаосе.

   – А как же Безымянный Король? Он сотворил мир и Мезармоут.

   Старик пренебрежительно отмахнулся:

   – Детские сказки. Настоящий Безымянный Король давно мертв. Сейчас эти дряхлые идиоты-старейшины выбирают обычных детей, чтобы те потом плясали под их дудку. Не будь идиоткой, Мора. Марциалы уже много каганамов вступают в браки только с родственниками! Благородную кровь нельзя смешивать.

   Мора поднялась с жесткого стула, подошла к стойке с книгами и отвернулась от деда, чтобы тот не увидел её эмоций. Так и подмывало выйти из библиотеки, даже не взглянув на проклятого старика.

   – Подумай сама, – продолжил Флавий. – Например, ты выйдешь за Акифа Дахма и родишь ему сына. Также предположим, что твой отец Мартин, брат Прокол, маленькие племянники Тит и Гней умирают. И этот коршун Акиф сразу же объявит своего ребенка полноправным хозяином дома Марциалов и отберет землю! И всё – на одну благородную семью меньше! Этого ты добиваешься?

   Мора тяжело вздохнула. Руки сами потянулись зажать уши, чтобы не слышать бред старика. Дагулы, за что ей выпали такие страдания? Почему она не может делать то, что хочет? Говорить то, что думает?

   "Держись. И настаивай на своем".

   Она повернулась к деду, чуть выдвинув нижнюю челюсть:

   – Я не собираюсь вообще выходить замуж.

   Флавий, не сводя с нее взгляд, медленно поднялся со стула, подошел к ней и больно схватил за подбородок:

   – Это решать будешь не ты, деточка. Видишь ли, у тебя нет выбора. В следующем месяце мы сыграем свадьбу. Если ты боишься, что в постели Корвин или Карвин окажутся совсем никчемными, то, думаю, твой брат Прокол или мой сын Мартин помогут тебе зачать ребеночка, – он сделал паузу и обнял Мору за бедра. – Да и я еще не стар.

   Она выскользнула из его объятий и подошла к другой полке с книгами. Сердце часто-часто забилось. Сказала как можно небрежнее:

   – А если немного подождать? Я бы могла выйти замуж за Тита, когда он подрастет.

   – Ему же всего шесть. Ты будешь ходить в девках еще как минимум семь лет. Готова ли ты на это?

   Мора попыталась изобразить улыбку. Вот он шанс отсрочить неизбежное!

   – Да, дедушка. Готова.

   Старик Флавий неожиданно нахмурился. Он принялся буравить её взглядом, словно ждал, что она сейчас скажет что-то плохое. Что-то противоречащее уставу Марциалов. Её лоб покрылся испариной, а в животе разлился неприятный холодок.

   – Нет, – сказал Флавий. – Ты выберешь или Корвина, или Кирвина. И решение не оспаривается.

   – Но...

   – Никаких "но"! Думаешь, я клюну на твои уловки? Думаешь, я не знаю про то, как ты была на пиру Ноксов? Как долго ты собиралась скрывать это, деточка?

   Самым противным в этой ситуации было то, что старик говорил, не повышая голос. Даже лицо оставалось бледным, а глаза – холодными. Мора попыталась выйти из библиотеки, но он схватил её за локоть.

   – Отпусти! – вскрикнула она.

   – Только после того, как ты дашь согласие на свадьбу. В противном случае я отдам тебя своим воинам! Пусть вдоволь наиграются с молодым телом! А затем я прикажу высечь тебя на площади собраний перед всеми жителями Юменты! И даже после всего этого я заставлю тебя выйти замуж за члена семьи Марциал.

   Ноги Моры подогнулись, и она оказалась на холодном полу. Слезы полились ручьем. Она закричала, забилась в истерике, но на помощь к ней никто так и не пришел. Улыбаясь уголками губ, старик отошел от нее на несколько шагов, чтобы один из ударов случайно не задел его.

   – Прокол не умеет врать, деточка. Как только он вернулся с рынка без тебя, я сразу же заподозрил неладное. Твой брат не стал долго отпираться. О чем ты думала, идиотка, когда пошла в дом Ноксов? В дом наших врагов!

   Закрыв ладоням лицо, Мора воскликнула:

   – Я тебя ненавижу! И всю эту семейку тоже! Чтобы все ваши души сгнили в царстве Юзона!

   Флавий хрипло засмеялся:

   – И даже после всех этих слов я даю тебе выбор. За кого ты выйдешь замуж – за Корвина или Кирвина?

   – Я лучше сдохну, чем буду убирать дерьмо за дебилом!

   Собрав остатки воли в кулак, Мора размазала слезы по щекам и, смотря старику в глаза, поднялась.

   "Я тебя не боюсь!"

   Флавий покачал головой и направился к двери. Прежде чем выйти в коридор, он бросил ей вслед:

   – Это твой выбор.

   Закрывшись у себя в покоях, Мора повалилась на кровать и принялась рыдать. Казалось, в её груди появилось маленькое колючее существо, каждое движение которого вызывало сильнейшую боль. И сколько бы она не пыталась убедить себя, что все в порядке, что ничего страшного не произошло, однако легче не становилось. Как дед мог позволить разговаривать с ней в таком тоне? Она впилась зубами в подушку. Перед мысленным взором возникла картинка: Флавий широко улыбается и хватает её за бедра.

   Но что можно было сделать в этой ситуации? Только и оставалось, что кивать и лить слезы. В голове проснулся подленький голосок, который принялся шептать о мести старику. Можно подсыпать в еду яд или же спрятать под одеялом цветок мортем. У деда по всей Юменте есть враги. Никого не удивит его внезапная смерть. В конце концов, старик свое пожил. Не каждому удалось протянуть в Юменте аж семьдесят шесть лет. По долгожительству его обходила лишь древняя Януария Нокс.

   Всхлипнув, Мора заставила себя оглядеть комнату. Только сейчас она осознала, в какой тесной клетушке жила. Из мебели здесь были только кровать, каменный стул и широкий костяной стол возле стены. Её "покои" отличались от темницы лишь невероятно высокими потолками. Чтобы зажечь жар-камни, рабам и слугам приходилось приносить с собой лестницу и высоко лезть за светильниками. Мора в очередной раз вспомнила дом Ноксов. Вот у Дуа все комнаты были обставлены иначе. Везде чувствовался уют, а не атмосфера уныния и запустения...

   Может, убежать из особняка? Но куда идти? К Ноксам? Или же попроситься на службу к Безымянному Королю? Что она умела делать? Да ничего! Её даже прачкой не возьмут! К тому же отец отправит шпионов по всему Мезармоуту, дабы найти убежавшую дочку... Мора засмеялась. Внезапная догадка посетила её. Она пойдет к отцу! Конечно же! Он всегда внимательно выслушивал её, какую бы ерунду не несла. В конце концов, отец любил Мору всем сердцем, прощая многие шалости и капризы. Уж Мартин Марциал не допустит, чтобы единственная дочь вышла замуж за полоумного!

   Или допустит? Выбора всё равно не было. Либо она говорит о планах старика отцу, либо находит маленький шип, вгоняет в плоть и ждет, когда колючка, блуждая по кровеносным сосудам, вонзится в сердце. От одной мысли, что Корвин или Кирвин будут прикасаться к ней, становилось дурно. В родословной семьи Марциалов от кровосмесительных браков частенько рождались уроды. Обычно они умирали на второй или третий анинам после родов, однако были и исключения. Доказательства тому существование Корвина и Кирвина.

   В дверь постучали. Мора, в который раз за сегодняшний день, вздрогнула от неожиданности. Сердце остро кольнуло. В груди начал нарастать холод. Настоящий холод, которому не место в тесной и душной комнате.

   – Мора, открой, – раздался голос брата. – Это я, Прокол.

   Она, сдерживая нарастающий гнев, не ответила. Предатель! Как он мог так поступить с ней?

   – Пожалуйста! Мне очень надо поговорить с тобой. Это касается нашего деда.

   – Я не хочу видеть тебя! – воскликнула Мора, не выдержав.

   – Я понимаю, что виноват перед тобой. Но что мне было делать? Как только я переступил порог дома, старик сразу же обо всем догадался. У него наверняка есть шпионы, которые следили за тобой все время. Пожалуйста, не дури! Сейчас Флавий направляется к отцу, чтобы рассказать про то, как ты веселилась в доме Ноксов. Папа придет в ярость! Открой же дверь!

   Мора поднялась с кровати, но выполнять просьбу брата не спешила. Если он говорит правду, то отец всыплет ей по первое число. Между Мартином Марциалом и Дуа Нокс вот уже много лет велась борьба за власть и городские территории в Юменте. Но если раньше их конфликт не выливался в кровопролитные войны, то после смерти мужа Дуа, Гиясуддина, от меча отца Моры обе семьи не жалели монет и людей для того, чтобы окончательно истребить врага.

   – Мне долго ждать? – нетерпеливо спросил Прокол.

   – Иду!

   Мора подошла к двери и убрала задвижку. Затем она почувствовала удар в плечо. Ноги подогнулись, и она рухнула на пол. В комнату вошел Прокол с двумя воинами. Хищно улыбнувшись, брат влепил ей звонкую пощечину. Голова Моры мотнулась в сторону. Нижняя губа лопнула, брызнула кровь.

   – Вот и настал твой конец, сестренка, – сказал Прокол и принялся расстегивать ремень.

   Она попробовала вскочить и убежать, но получила кулаком в солнечное сплетение. Словно раскаленный молот ударил её в грудь. Тщетно пытаясь вдохнуть, Мора сложилась пополам.

   – Тебе больше некуда спешить, – сказал Прокол. – Ты больше не член семьи Марциалов, сестренка. Отец приказал отдать тебя солдатам. Пусть порезвятся. Но сначала я поиграюсь с тобой.

   С этими словами он схватил её и порвал платье. Мора не сопротивлялась, борясь с болью в груди.

   – Как долго я ждал этого момента, сестренка. Ой как долго! Думал, что наш папаша одумается и отдаст тебя мне! И из-за этого проклятого старикашки пришлось ждать шесть лет.

   Прокол облизнул её ухо, сжал грудь. От резкой боли она вскрикнула. Захотелось умереть. Вот прямо сейчас. Здесь. В голову не лезла мысль, что отец приказал отдать её воинам, словно дворовую шлюху. А может, брат врет? И папа ничего не говорил?

   Вспоров нижнее белье ножом, Прокол схватил её за промежность. Она непроизвольно ахнула, попробовала оттолкнуть его, но проще было сдвинуть ментумный камень.

   – Не надо, – взмолилась Мора. – Прокол, не делай этого. Пожалуйста.

   – Заткнись, тварь.

   Что-то твердое и горячее коснулось бедра. Затем пальцы Прокола сомкнулись на её шее. В ту же секунду, отчаянно закричав, Мора впилась ногтями в лицо брата. Тот вскрикнул, попытался вскочить, но она лишь сильнее прижала его к себе. Один из охранников склонился над ней и ударил эфесом гладиуса в челюсть. Чудовищная боль пронзила её. Во рту почувствовался вкус крови.

   Поднявшись, Прокол приказал своим солдатам:

   – Не бейте её. Хочу, чтобы она была в сознании, когда лишится девственности!

   Мора непроизвольно бросила взгляд на член брата. Затем она закрыла глаза, чтобы не видеть Прокола и его людей. Ей всё это снится. Её брат был другим – добрым, нежным, обходительным, галантным. Тот, кто сейчас стоял перед ней, не был даже человеком. Зверь – опасный и жестокий.

   Пальцы Прокола коснулись её груди, затем скользнули по животу и остановились возле пупка.

   – Не надо, – прошептала Мора, вся дрожа. – Пожалуйста.

   – Наслаждайся, сестренка.

Глава одиннадцатая. Исхак

   Юмента, астула старейшин, казематы школы

   Его шаги гулким эхом отдавались в подземных казематах. Жар-камни, вплавленные прямо в стены, тускло освещали бесконечные коридоры. В длинных, как червь, коридорах было глухо и пусто. Заключенных вот уже много каганамов не заключали под землю. Исключение сделали лишь для дворцового министра Квинта, чтобы наказать и припугнуть его.

   Исхак прижал поднос с едой к груди, стараясь не смотреть в темные углубления в стене. Вот уже по всей астуле старейшин прошел слух о том, как Квинту удалось выбить дверь в камере и сломать шею одному из мастеров. Лишь по случайному стечению обстоятельств удалось усмирить заключенного. Учитель Преномен рассказывал, что, когда он наткнулся на дворцового министра, тот страшно кричал и просил сбросить с его ног хунфусе. Но странность заключалась в том, что никаких жуков ни в камере, ни на самом Квинте не нашли. Стараясь не вдаваться в подробности, дабы не испугать ученика, мастер Преномен как бы невзначай бросил, что у дворцового министра временно помутился рассудок. Однако старейшины, несмотря на протесты юментских консулов, переправили Квинта из камеры школы в казематы.

   Исхак не понимал, чем они руководствовались: подземные коридоры не охранялись, а костяные двери, обтянутые металлическими листами, были хлипкими и ненадежными. Если дворцовый министр снова решится сбежать, то это он сделает легко и быстро. Единственная проблема, которая могла возникнуть у заключенного, – бесконечные лабиринты. Заблудиться в казематах не составляло труда.

   Остановившись, Исхак прислушался. Иногда к звуку шагов добавлялось шуршание хаето, доносившееся из брошенных камер. Эхо повторяло его, дробило и возвращало искаженным грохотом, походившим на рычание тварей из ледяных пустынь.

   "Я не знаю, как выглядят монстры за стенами Венерандума. К тому же их давно перебил Тестатем. Выбрось эти дурные мысли из головы".

   Исхак продолжил путь. Сколько бы он не храбрился, страх всё сильнее вгрызался в сердце, заставляя нервно вздрагивать от любого звука. После того, как он избил брата, мастер Преномен в наказание заставил ученика каждый аниамам по два раза носить еду бывшему дворцовому министру. И раньше Исхак лишь посмеялся бы над этим. Ничего сложного спуститься в казематы и накормить заключенного он не видел. Не избили, не заставили сидеть на мелких камешках – и ладно! Однако сейчас всё изменилось. Вот уже семь анинамов многие мастера, ученики и, как поговаривали, старейшины мучились от кошмаров. Всем им снился один и тот же сон: ледяная пустыня, кровь на снегу, Огненный Шар в небе и гигантская тварь, выползающая из луча света. Исхак не был исключением. Он боялся наступления темноты и старался находиться как можно ближе к учителю Преномену.

   "Нет ничего страшного во тьме. В конце концов, все люди появились из неё".

   Аргументы не действовали. Хотелось оставить поднос возле лестницы и бежать из казематов. Подальше от чернильной темноты. Лишь совесть за голодную смерть заключенного не давала Исхаку уйти из подземных камер. К тому же мастер Преномен в любой момент мог проверить дворцового министра и, если бы он узнал про то, что его ученик заморил голодом одного из влиятельных чиновников (пусть даже бывшего), беды было бы не избежать.

   "Не будь девчонкой. Ничего не бойся".

   Перед мысленным взором встал вчерашний сон. Он один брел по ледяной пустыне. Холодный ветер хлестал по лицу и не давал вздохнуть полной грудью. Приходилось иногда прятать голову под полы теплого кожаного плаща, чтобы перевести дух. В небе колко переливались звезды. Несмотря на них, в зените висел Огненный Шар, освещая ледяную пустыню.

   Внезапно снег вокруг Исхака становился красным от крови. Затем по пустыне прокатывался раздирающий душу вопль, из гор вдали выплескивалась какая-то желтая вязкая жидкость. Небо вспарывали зигзаги красных молний. Из Огненного Шара на землю падал ослепительно белый луч света... Дальше вспоминать не хотелось.

   Исхак свернул за угол и оказался перед дверью, ведущей в камеру дворцового министра. Обычно он оставлял поднос с едой возле небольшого отверстия у входа, стучал и отбегал на несколько шагов, чтобы заключенный не попытался схватить его. Затем показывались грязные руки Квинта, хватали еду и исчезали в камере. Забрав поднос, Исхак после этого со всех ног мчался к выходу из казематов.

   – Эй, малец!

   Исхак вздрогнул. Сначала он подумал, что голос ему послышался, но бывший дворцовый министр вновь заговорил.

   – Стой, малец. Не уходи. Пожалуйста, умоляю тебя всеми дагулами. Нам надо поговорить. Прошу.

   "Уйти или остаться?"

   – Ты их слышишь? – не унимался заключенный. – Хунфусе везде. Твари следят за мной. Ждут, когда засну.

   Исхак решил пока подождать и не уходить из казематов. Он представил себя на месте Квинта. По спине побежали мурашки. От одной мысли, что придется остаться тут хотя бы на один день, становилось дурно. Ведь жар-камни к концу дня затухали, и кромешная тьма расползалась по бесконечным коридорам. И бывший дворцовый министр ни с кем не мог даже поговорить: все камеры пустовали.

   – Тебя ведь зовут Исхак? – спросил Квинт.

   – Откуда вы знаете мое имя?

   – Ты приносил мне еду еще в здании старейшин. Помнишь, как твой учитель заехал мне по носу, когда я попросил вас остаться?

   Исхак кивнул. Затем понял, что заключенный не видит его и сказал:

   – Да, помню.

   За дверью послышалось шуршанье, затем из отверстия в стене появилась рука Квинта. Исхак сделал шаг назад. Терять бдительность он не собирался. Неизвестно, что могло ударить в голову этому сумасшедшему.

   – Малец, присядь. Я хочу увидеть твое лицо. Пожалуйста, прошу. Если хочешь, можешь не подходить к камере. Просто присядь.

   Исхак поморщился и огляделся. Коридор, в котором он находился, был достаточно узким. Взрослому человеку здесь пришлось бы идти боком. Оставалось загадкой то, зачем в дверях камер сделали небольшие отверстия: ведь заключенный, например, мог схватить за ногу стражника. Вздохнув, Исхак оглянулся назад. Ему придется вплотную подойти к камере, чтобы бывший дворцовый министр смог увидеть его лицо.

   – У меня нет ключа.

   – А он мне и не нужен, – сказал Квинт. – Ты думаешь, я хочу тебя убить, малец? Нет, ты нужен мне живым. Кто будет таскать мне еду и воду? К тому же за твою смерть мне наверняка отрубят голову. А я хочу еще пожить. Малец, не будь трусом.

   Решив, что в словах заключенного есть смысл, Исхак поставил поднос возле двери и сел на колени. Прямо на него смотрел бывший дворцовый министр. Запавшие глаза блестели искрами, голодное усталое лицо расплывалось в улыбке.

   – А ты храбр, – сказал он. – Из тебя получится прекрасный мастер. А может, даже и старейшина.

   – Спасибо.

   – Тебе спасибо за то, что согласился перекинуться парой слов с таким негодяем как я.

   На миг они замолчали, вглядываясь друг в друга. Затем Квинт всколыхнул воздух вопросом:

   – Малец, скольких богов ты знаешь?

   Исхак нахмурился. Он ожидал, что бывший королевский министр будет спрашивать о событиях, происходящих в Юменте и Венерандуме. Ведь за последние несколько дней в Нижнем Городе погибли четырнадцать воинов-демортиуусов! Теперь все улицы патрулировали несколько десятков черных плащей. Руководил отрядами претор Секст вместе со старейшиной Димиром.

   – Ответь на мой вопрос, – холодно сказал Квинт. Затем суровое лицо смягчилось. – Прости. Я слишком груб.

   Исхак попытался встать, но заключенный схватил его за руку и крепко сжал.

   – Не уходи, малец. Пожалуйста! Ты должен будешь передать своему мастеру важную информацию от меня. Пусть твой учитель в самые короткие сроки сообщит старейшинам о надвигающейся катастрофе!

   Исхак попробовал освободиться, но ничего не получилось. По спине пробежала холодная ящерица ужаса: вдруг этот сумасшедший убьет его? Как долго он будет сопротивляться? И почувствует ли учитель Преномен, что ученик слишком долго пропадает в подземных казематах?

   – Я знаю девять богов, – сказал Исхак, дрожа.

   – Перечисли их имена.

   – Отпустите меня!

   – Перечисли!

   "Не перечь ему".

   – Безымянный Король, Ияс, Сир, Рах, Тестатем, Юзон, Кулда, Воган, Корд, – на одном дыхании прошептал Исхак.

   Квинт кивнул, взгляд затуманился. Он дважды глубоко вздохнул, словно хотел что-то сказать, но губы не слушались его. Справившись с самим собой, он заговорил серьезно:

   – Фертор, писавший про богов, ошибался. Их намного больше, малец. Если бы ты был обычным юментским мальчишкой, то мать бы обязательно пугала тебя перед сном байками о бессмертном людоеде Каро. Этот злой бог возник из пещер витамов и поселился в Нижнем Городе. Ему никто не молится, не поклоняется и не приносит жертвы. Но ему все равно. Когда жар-камни гаснут, Каро выходит на охоту. Ты, малец, знаешь, что в домах жителей Юменты нет дверей? Бессмертный людоед проникает в жилища горожан и похищает маленьких детей.

   – Похищает для чего? – хрипло спросил Исхак и сделал усилие, чтобы проглотить комок в горле.

   Квинт хищно ощерился, показав желтые ровные зубы:

   – Для того, чтобы съесть, разумеется. Но помимо Каро есть и другие черные боги. Например, гигант Универс и Симно.

   – Никогда ничего не слышал про Симно, – сказал Исхак, облизав сухие губы.

   Бывший дворцовый министр отпустил его руку и лег на пол.

   – Симно – единственное порождение хаоса, которое смогло спастись от Тестатема. Оно обитает в ледяной пустыне. В отличие от других злых богов Симно наплевать на людей. Его интересует только Безымянный Король. Оно жаждет смерти богочеловека.

   Исхак оглянулся. Его охватил иррациональный страх, словно он оказался в логове Каро. Как рассказывали другие ученики старейшин, казематы соединялись с подземными лабиринтами города.

   "Всё это ерунда. Квинт специально пугает тебя. Не превращайся в девчонку, тупица!"

   – Малец, пойми: все болезни возникают не просто так, – сказал бывший дворцовый министр. – Их насылают на нас, простых смертных, злые боги. Чума, красная желчь, черное поветрие, желтая гниль, зеленый скабиес, белая смерть – это оружия нелюдей. И мы не можем бороться с болезнями, если забудем про сверхъестественное в нашей жизни.

   – Я не понимаю, о чем вы говорите, – заявил Исхак.

   Квинт отмахнулся:

   – Всё ты понимаешь, просто не хочешь напрягать мозги. Мастер не учит тебя думать. Ты для него раб! С той лишь разницей, что ты сам согласен выполнять его поручения.

   Бывший дворцовый министр замер, глядя на мальчика. Лицо его словно окаменело. Сколько Исхак ни пытался что-то прочесть в нем, ни одна жилка не дрогнула, глазом не моргнул. Заключенный был для него как белый линумный лист.

   "Вот бы брат оказался рядом со мной. Он бы сразу раскусил этого сумасшедшего".

   – Слышал ли ты, малец, про зеленый скабиес?

   – Да, – Исхак кивнул. – Мастер Преномен заставлял меня читать "Медицину дагулов" Пиктора Трога. Зеленый скабиес – это обыкновенная чесотка. У больного на начальной стадии пораженная кожа зеленеет и покрывается маленькими волдырями.

   – А что такое красная желчь? – спросил Квинт.

   Исхак позволил себе усмехнуться:

   – Зараза пьяниц. В теле больного появляются черви, которые прогрызают в плоти ходы. Обычно они откладывают яйца в глазах человека.

   – Умный малец, – сказал заключенный. – Очень умный. Но уверен, что ты не слышал про желтую гниль.

   Исхак замер, пытаясь припомнить, где он слышал похожее название. Возможно, дворцовый министр сейчас водил его за нос, на ходу придумывая "страшные" болезни. Но для чего он это делал? Чтобы просто поглумиться над маленьким наивным мальчиком? На миг мелькнула шальная мысль: вдруг Квинт не врал. Вдруг действительно он знал что-то важное.

   – Многие в Юменте сейчас мучаются кошмарами, малец, – нарушил тишину заключенный. – Один и тот же сон каждый день посещает их: ледяная пустыня, Огненный Шар в черном небе и кровь на снегу.

   Сердце бешено забилось. Исхак вздрогнул от неожиданности. Дворцовый министр довольно ухмыльнулся.

   – Да, ты тоже видел это место, – с удовлетворением сказал Квинт. – Скоро в Юменте появятся первые больные. Понимаешь, желтую гниль насылают темные боги, чтобы захватить разум людей. После кошмаров начинают изменения с телом: кожа желтеет, веки перестают смыкаться, а зрачки заменяются темными дырами, в которые по ночам заползают хунфусе. Всегда обращай внимание на жуков, малец: на начальной стадии оборотня можно найти только по ним.

   Затуманенные страхом глаза Исхака не сводили взгляд с лица Квинта, голосок дрожал:

   – Хватит врать! Откуда вы узнали про кошмары? Кто-то спускается в казематы из мастеров или служек?

   Дворцовый министр гулко захохотал.

   – Малец, расскажи всё, что я тебе сообщил, своему мастеру. Пусть тот доложит старейшинам. Если не поторопится, ситуация выйдет из-под контроля. Я могу помочь. Мне было видение.

   Нахмурившись, Исхак прислонился спиной к холодной стене. Хотелось отмахнуться от слов заключенного, но что-то мешало это сделать. Пожалуй, учителю Преномену действительно нужно всё рассказать. И чем быстрее, тем лучше. Перед мысленным взором промелькнули картины всеобщего сумасшествия в Юменте: пожары, крики младенцев и сотни тысяч обезумивших людей с желтой кожей...

   – Помни о том, что оборотень спит с открытыми глазами, – сказал заключенный. – Он делает это для того, чтобы в провалы зрачков забралось как можно больше хунфусе.

   – Хорошо, – прошептал Исхак.

   В глазах Квинта промелькнул огонек.

   – Только я один знаю про желтую гниль, малец. Больше старейшинам никто не сможет помочь. Пусть меня освободят. Я буду служить Безымянному Королю так, как никто не служил за всю историю Мезармоута. Ибо враг силен и страшен. Если старцы отмахнуться от моих слов, то Юменту захлестнет волна насилия. Многие умрут.

   Исхак хотел посмеяться над словами заключенного, когда жар-камни стали тускнеть. В стремительно густеющем мраке очертания коридора принялись растворяться. Тьма наступала, пожирая всё на своем пути. С бешено бьющимся сердцем Исхак вскочил и побежал к выходу. За спиной послышался долгий и протяжный стон, сменившийся душераздирающим воплем.

   – Нет!! Пожалуйста! Не надо!! – кричал Квинт.

   Стараясь не обращать внимания на мольбы бывшего дворцового министра, Исхак ускорился. В голове, словно копья, свистели мысли. Почему старейшины решили погасить жар-камни? Ведь до наступления времени сновидений было еще больше десяти часов? Или же на поверхности случилось что-то необычное? Что-то из ряда вон выходящее...

   Тьма проглотила без звука, как филь глотает хунфусе. Пожравшая темнота казалась не обычным отсутствием света без малейших проблесков. То была темнота иного рода: материальная, почти осязаемая, словно живая. Потеряв ориентацию в пространстве, Исхак зацепился обо что-то острое, вскрикнул и споткнулся. Голова больно ударилась о каменный пол. Перед глазами забрезжили звезды.

   "Успокойся! Тебе нечего бояться! Если ты и дальше будешь носиться без света, то расшибешь лоб о косяк. Нужно придумать способ как выбраться".

   Вопли заключенного не смолкали.

   – Выпустите меня!! Выпустите!! Я хочу жить!! Малец, помоги мне!!

   Когда боль в затылке утихла, Исхак сел. Смутное беспокойство не покидало, однако он смог взять себя в руки. Во-первых, нужно понять, где он находится. Во-вторых, придется, видимо, оставаться на месте до тех пор, пока не зажгут жар-камни или же не придет помощь. Он попытался себя убедить, что во тьме не было ничего страшного. Казематы давным-давно заброшены. А все эти истории про бессмертного людоеда – страшные сказки детям. Однако воображение рисовало в темноте уродливых, пугающих монстров с длинными острыми клыками и горящими от жажды убийства глазами...

   "Прекрати. Ты пугаешь сам себя. Попробуй подумать о чем-нибудь хорошем. Например, о героях из "Деяний" Тертиуса".

   Подленький внутренний голосок не давал покоя. А что если мастер Преномен специально погасил жар-камни, дабы ученик смог справиться со страхом темноты? Вдруг помощь не придет? Исхак отрицательно покачал головой. Глупости. Учителю не присуща была жестокость. Или он ошибается? Исхака учили управляться с жар-камнями, но он мог выжечь только маленькие искорки. Лишь после пятнадцати лет служки дагулов обладали силой и знаниями, чтобы управлять божественным светом.

   А может, все-таки попробовать? В случае провала ему останется только дожидаться мастера Преномена.

   Глубоко вздохнув и закрыв глаза, Исхак сосредоточился на молитвах огня. Губы принялись сами выплевывать нужные слова, а руки – двигаться, ловя в холодном воздухе частицы тепла. В груди разлилось неприятное жжение, ноздри защипало. Исхак глубоко вздохнул и задержал дыхание, выжидая нужный момент. Порыв горячего воздуха коснулся лица.

   "У меня получится. Я смогу".

   Позволяя неведомой силе влиться в него, Исхак открыл глаза. Изо рта хлынул белый свет. Невозможный свет, изогнутый, словно наконечники копий палангаев, сомкнулся вокруг жар-камней, наполняя их энергией. Через несколько секунд божественный огонь вновь пылал в бесконечных подземных коридорах...

Глава двенадцатая. Тиберий

   Венерандум, постройки старейшин

   Проклятая лестница всё не кончалась. Казалось, ноги отяжелели на несколько ментумов. Каждый шаг отдавался мучительной болью в спине. Стискивая от недовольства челюсти, Тиберий поднимался к старейшине Димиру. Дагулья задница! Зачем он согласился встретиться с этим лизоблюдом на его территории? В конце концов, можно было пересечься в королевском замке.

   "Терпи. Скоро всё закончится".

   В этом он сомневался. До похода оставалось двенадцать дней, а ему вместо того, чтобы готовиться к предстоящей экспедиции, приходилось решать проблемы с лжепророками Мезармоута. Он еще даже понятия не имел, какие припасы брать в дорогу и как организовывать людей! Оставалось надеяться, что Безымянный Король действительно всё продумал для далекого странствия к упавшему дагулу.

   Мысли резко перескочили к приспешникам единого бога. Кто бы мог подумать: в его доме все эти года жила предательница. В доме королевского прокуратора, говно хаето! После той схватки с палангаем Тиберий приказал своим людям заковать рабыню Изру в цепи и кинуть в подвал для того, чтобы выбить нужные показания. Тогда он опасался, что в его особняке могли быть еще последователи лжепророков. Но обошлось. Под пытками Изра рассказала, что поклонялась своему богу еще тогда, когда не была рабыней. Долгое время ей удавалось это скрывать. Ровно до того момента, как с неба свалился дагул Сир. Изра решила, что падение крылатой твари – знак. И как-то умудрилась обратить в свою веру венерандского палангая. Но случилось то, что Тиберий называл иронией судьбы: он в первый же день молитвы к единому богу застукал рабыню и солдата на кухне.

   Сейчас по всему Венерандуму искали других вероотступников. Кудбирионам даже пришлось провести децимацию среди палангаев. В итоге умерли семь ни в чем неповинных людей, а поймать лжепророков так и не удалось. Массовые проверки продолжались. Врагов искали везде: в королевском замке, в министерствах, в казармах, постройках старейшин и даже в усыпальнице. Однако враги были хитры и невероятно умны.