Текст книги "Я не умру (СИ)"

Автор книги: Александр Годов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

   На некоторое время в переносном домике наступила тишина. Казалось, даже воздух застыл. Девушки погрузились в свои мысли. Наверное, представляли красавца Тиггелина. Ах, какая невероятная гибель из-за прихоти женщины! Вот что могла творить настоящая любовь. Тиберий мысленно рассмеялся. В своем рассказе он видел глупого молодого идиота, который погиб из-за того, что ему не дали.

   – А что случилось с дочерью купца? – спросила Кретика. В её глазах стояли слезы, на лице отражалась печаль.

   Дуреха совсем приняла историю близко к сердцу в отличие от трех других женщин. Те лишь с грустью посмотрели на него, ожидая услышать конец рассказа.

   – Безымянный Король, узнав о выходке дочки купца, велел казнить её, – сказал Тиберий, – а музыку Тиггелина Криспуса – записать. С тех пор на всех торжествах исполняют мелодии юного гения! Вы наверняка слышали их.

   Авла, сидящая рядом с Тиберием, налила тому в кружку горячей настойки.

   – Какая грустная история! – воскликнула Кретика.

   "Куда грустнее то, что нас отправили на верную смерть. Шансов вернуться практически нет. А при такой погоде – и подавно. Лучше уж вонзить гладиус в живот и забыться вечным сном".

   Тиберий глубоко вздохнул. Он бы так и поступил, если бы его не ждали дети в Венерандуме. Как они там? Скучают ли? Конечно же скучают! Особенно маленький Луций. Наверное, плачет перед сном из-за того, что отец больше не рассказывает ему про благородных воинов, борющихся с порождениями Хаоса. Все надежды на Гименею. Она умная девчонка. Должна уследить и за малышом, и за Домиником. Будь прокляты боги, что отправили его, дряхлого старика, в ледяную пустыню!

   Отхлебнув из кружки, Тиберий нарушил молчание:

   – Как видите, из меня получился плохой рассказчик.

   – Вовсе нет! – возразила Кретика. Она коснулась своей щеки и вытерла большим пальцем слезу. – Я хочу услышать еще историю! – сказала она и улыбнулась ему.

   Тиберий взглянул на друга, тот, пока девушки не успели посмотреть на него, закатил глаза. Кудбириону, как и ему, уже наскучило рассказывать женские истории вокруг костра. Всем своим видом он показывал, что лучше пробежится с голой задницей по ледяной пустыне, чем вновь услышит слезливую историю.

   "Может, притворится сонным? Уже, наконец, лечь спать, а завтра..."

   Думать про завтра совершенно не хотелось.

   – Вы знаете, откуда появились горгонионы? – спросил Тиберий девушек. – Знаете, кто и когда придумал эти круглые щиты?

   Те замотали головами.

   Кудбирион хищно улыбнулся, предвкушаю кровавую историю. Он даже отложил четки и уставился на друга, весь превратившись в слух.

   – Горгонион придумал кудбирион Мектатор Скавр во времена битв с тварями из ядра земли, – сказал Тиберий. – То есть где-то четыреста лет назад. Как вы помните из уроков хаятов, на Юменту напали монстры Универса. Война затянулась надолго, много людей погибли тогда. Дети, женщины, старики – гигантские черви не жалели никого. Безымянный король попытался было спасти людей Юменты, решив поселить их в Венерандуме, но не успел...

   "Эта история куда как интереснее, чем слушать бред про замерзшего музыканта".

   Тиберий умолк. Каждое слово вырывалось из него легко, словно некая нематериальная сущность подталкивала его, помогала. От природы он был стеснительным, выражать собственные мысли всегда удавалось с трудом. И это несмотря на его должность королевского прокуратора! Каждое публичное выступление ему давалось с огромным трудом. Приходилось заставлять себя выплевывать слова. Если бы сейчас Тиберия увидел, например, старейшина Димир, то не поверил бы, как пылко и ярко он рассказывал. И Тиберий понял, почему сегодня звуки, вырывавшиеся из его рта, превращались в слова, а слова – в образы: потому что напротив сидела Кретика.

   Кретика... От одной мысли по телу разливалось блаженное тепло, а сердце бешено колотилось, словно у парня, влюбившегося впервые. Он пытался убедить себя, что за ее восхищенными взглядами ничего не стоит. Она даже теоритически не может любить его. Слишком старый. Слишком занудливый. Слишком простой. К тому же за Кретикой постоянно следит её муж, Септим.

   – Так что дальше было? – спросила Авла.

   Вернувшись из мира грез, Тиберий засмеялся и продолжил:

   – Если не ошибаюсь, в восемьсот шестьдесят восьмом году Безымянный Король, чтобы расправиться с врагом, отправил в Нижний Город девять кудб. Предполагалось: палангаи дадут отпор тварям. Мектатор Скавр на тот момент был кудбирионом и перед ним стояла задача охранять Владыку. Но с самого начала битвы всё пошло не так: черви расправлялись с людьми, из пещер вылезали все новые и новые уроды. – Тиберий почесал кончик носа. – И среди тварей больше всех выделялось невероятной мерзости существо – Горгон. Оно атаковало кудбу Мектатора и перебило всех людей, кроме самого Скавра.

   Авла прижалась к Тиберию. Тепло её плеча передавалось даже сквозь толстую одежду.

   – А как выглядел Горгон? – спросила Кретика, округлив от ужаса глаза.

   – Ты разве не видела горельефы на стенах храма Юзона? Безобразный, безобразный монстр: с множеством голов, со склизкой кожей и девятью лапами, оканчивающимися острыми, как ритуальные кинжалы старейшин, когтями! – Тиберий окинул хитрым взглядом девушек и друга. – Горгон напал на бедного Мектатора, принялся крошить его большой прямоугольный щит! Однако кудбириону удавалось уворачиваться от ударов, хотя его скутати становился все меньше и меньше от атак уродца. Когда отчаяние захлестнуло Скавра, он прыгнул на шею Горгона и остатками своего щита отрубил голову монстру! Ценой своей жизни – чудовище все-таки пронзило его острым когтем! – Мектатор спас многих палангаев в тот день.

   Тиберий взглянул на друга. Даже он теперь внимательно слушал его. Эту историю про храброго кудбириона рассказывали мисмары юным палангаям, чтобы те помнили ту отвагу, с которой сражались герои прошлого.

   – А что дальше? – не унималась Кретика.

   – Безымянный Король вернулся в Венерандум с остатками щита Скавра. Видя как ловко боролся Мектатор с тварью, Владыка приказал кузнецам сделать небольшие круглые щиты с острыми краями, а военным командирам – научить сражаться солдат с помощью них. Так появились горгонионы.

   Тиберий облизал пересохшие губы.

   – Как-то нечестно, – прошептала Авла.

   – Почему?

   – Зачем круглые щиты назвали в честь монстра, а не Скавра? "Скаврионы" звучит намного красивее, чем "горгонионы".

   "Где ты была четыреста лет назад, женщина? Объяснила бы нерадивому богочеловеку, что он неправильно назвал щит..."

   Тиберий хотел было уже ответить девушке, когда кудбирион поднялся, хрустнув коленями, и заявил всем:

   – Мы чего-то засиделись, а завтра тяжелый день! Давайте ложиться спать. Время поболтать еще будет.

   Женщины посмотрели на Тиберия, но он лишь виновато пожал плечами. Было уже действительно поздновато. Поэтому он вылил остатки настойки в костер, встал на ноги и направился в свою часть переносного домика.

   Хватит на сегодня историй.

   Снег больше не сыпал с неба. О вчерашней непогоде говорили лишь завьюженные сани и домики. Палангаям пришлось себя откапывать, дабы вылезти на поверхность. Хвала дагулам, что их не погребло под порошей. Тиберий, укутавшись в плащ, расхаживал среди своих людей и раздавал приказы. Солдаты собирались медленно, нехотя, словно намеревались подольше посидеть в переносных домиках.

   "Медлительные задницы. Надо будет сказать Немерию, что, если палангаи и дальше будут так плохо работать, то придется принимать жесткие меры. Дисциплина за эти два дня испортилась.

   Чтобы хоть как-то себя успокоить, Тиберий поднял голову. На чернильном небе ярко переливались звезды. Еще в Венерандуме астрономы рассказывали, что, возможно, на этих колких точках живут люди. В качестве доказательства они приводили выкладки из "Истории от возникновения мира" Луция Агенобарда. Однако Тиберий сомневался, что там, в небесах, обитали такие же как он. Даже если они и существовали, то кто наделил их энтелехией? Ведь Безымянный Король один, и обитал он в Мезармоуте.

   "Все астрономы – тупицы, тратящие свои жизни на ерунду. Разве им мало дагулов? Разве им мало богочеловека? Никогда не пойму прелесть того, чтобы целыми днями пялиться в трубу, пытаясь разглядеть людей на других звездах".

   Растерев горящие от мороза щеки, Тиберий направился к старейшине Актеоуну. Тот разминал узловатые руки и комично пританцовывал вокруг стоявших, как истуканы, демортиуусов. Королевский прокуратор к своему удивлению понял, что раньше не обращал внимания на внешность священнослужителя. До этого они обменивались лишь парой слов. Старейшина выглядел крепко сложенным, с лицом, изборожденным морщинами. В глаза бросалась его густая седая борода и крючковатый нос. Тиберий никогда не понимал, почему старейшины, обладая эликсирами, способными возвращать молодость, не пользовались ими за исключением главы культы Димира.

   Пообщавшись с Актеоуном о возможном переходе через горы, он помог девушкам перенести вещи в сани и вместе с Немерием обсудил план сегодняшних действий. Им предстояло пройти не менее четырех витамов. Скалистые горы не становились ближе. По плану уже через семь дней экспедиция должна была достигнуть их. Вот только погода вносила свои коррективы. Хотя дагулы смилостивились над несчастными путешественниками и одарили безветрием.

   Как только все домики были разобраны и сложены в сани, огни потушены, а палангаи надели костяные лыжи, Тиберий отдал приказ двигаться к горам. Сам он забрался на бегунки, тщательно следя за солдатами. Погода выдалась ясной, света Луны вполне хватало, чтобы отчетливо видеть всех, поэтому палангаи не стали обвязываться веревками.

   Тишина стояла такая, что можно было услышать, как снег скрипел под лыжами и санями. Казалось, на всем свете больше не осталось никого, кроме них, отчаянных путешественников. Мезармоут давно уже скрылся за спинами. И теперь сколько не жмурь глаза – не увидишь огоньки города.

   "Лишь только смерть и снег".

   Укрывшись теплым одеялом, сделанным из кожи дагенов и человеческих волос, Тиберий бросил взгляд на девушек: дурехи скрыли лица масками, сидели на бегунках и о чем-то щебетали. Он было попытался подслушать их разговор, когда с его повозкой поравнялся палангай.

   – Король бессмертен! – воскликнул солдат и чуть склонил голову.

   – Оставь формальности, – ответил Тиберий. Воздух дымком вырывался изо рта. – Мезармоут далеко. Не сотрясай попусту воздух. Что ты хотел?

   Сверкнув черными, как уголь, глазами, палангай прошептал:

   – Королевский прокуратор, я узнал кое-что... Такое, что вам не очень понравится.

   – Переходи к делу.

   – Это касается девушек... – Каждое слово, казалось, с трудом давалось бедняге, словно его сейчас начнут пытать. – Авла... Она... Слух, конечно, недостоверный, но...

   – Ну же! – Левое веко прокуратора задергалось.

   "Все испытывают мое терпение!"

   – Авла пошла в поход бе...

   Палангай исчез. От неожиданности Тиберий на мгновение потерял дар речи. Вот только что солдат ехал перед ним и пропал. Раздались крики воинов, сани остановились. Прокуратор выглянул из бегунков, посмотрел на то место, где бессвязно лопотал дурачок. Идеально круглая дыра красовалась в обрамлении поблескивающего снега.

   Кудбирион обошел сани, встал вокруг дыры и спросил друга:

   – Что произошло?

   Тиберий слез с бегунков, боясь провалиться под пружинистый снег. Возможно, вся земля была усеяна дырами! Ведь никто и никогда еще не уходил так далеко от Мезармоута. Может, до гор вообще нельзя добраться.

   – Палангай подошел ко мне, хотел что-то сказать и угодил в прореху в снегу, – ответил он, сел на колени и взглянул в идеально круглый чернильный зев.

   Дыра больше походила на нору: ровные, блестящие стенки, небольшая кучка снега на границе с прорехой. Естественное углубление. Вот только никто не знал, кто вырыл её! Хотелось верить, что тварь, обитавшая под землей давно мертва. Тиберий склонился еще ниже. Щеки защипал мороз.

   – Всем стоять на месте! – приказал кудбирион солдатам и сел на колени рядом с другом.

   – Вот мы и влипли, Немерий! Даже и семита не прошли! Что будем делать? Вдруг он еще живой?

   Сняв маску, кудбирион закричал в дыру:

   – Палангай! Ты меня слышишь?!

   Тишина.

   "А если тварь, живущая в норе, вылезет на поверхность? Сможем ли мы отбиться?"

   Тиберий почувствовал, как по коже поползли мурашки. Даже сквозь теплые перчатки мороз вцепился в руки, сжимавшие края дыры.

   – Нельзя его там оставлять, – сказал Немерий, шмыгнув носом.

   – И как мы его вытащим?

   – Можно обвязать одного из палангаев веревкой и спустить.

   Критически оглядев нору, Тиберий замотал головой.

   – Довольно рискованно, – пробурчал он. – А если солдат застрянет?

   – У нас каждый воин на счету! Я не позволю разбрасываться своими людьми, Тиберий! – Лицо кудбириона исказилось в гримасе ярости.

   – Не кричи ты.

   Тиберий посмотрел на палангаев, вереницей растянувшихся по ледяной пустыне. Можно попытаться спустить демортиууса в нору, хотя вряд ли старейшина Актеоун позволит. И тут его осенило! Конечно же! Прокуратор вспомнил, что в поход отправился и тот карлик, что сражался в мастерской с гигантом Септимом.

   "Как же его звали?"

   – Постумус! – закричал Тиберий. – Иди сюда! Живо!

   Коротышка спрыгнул с самих дальних саней, нагруженных под завязку припасами, и рванул к нему. Издалека его можно было принять за ребенка, невесть как оказавшимся среди суровых взрослых. Теплые одежды также придавали ему сходство с шаром. Запыхавшись, карлик встал возле Тиберия, то и дело посматривая в дыру.

   Кудбирион, лишь мельком глянувший на него, тут же понял замысел королевского прокуратора и сказал:

   – Постумус, обвяжись веревками и лезь в дыру. Необходимо вытащить палангая.

   – Командир, но...

   – Живо лезь! – взорвался Немерий. – Это приказ!

   Повторять не пришлось дважды. Буквально через десять секунд коротышка сидел на снегу, опустив ноги в чернильный зев. Его грудь крест-накрест опоясывали веревки из грубого линума. Септим вместе с пятью палангаями держали бечевку, дабы в нужный момент вытащить карлика.

   Нахмурившись, Тиберий взглянул на гиганта и сказал:

   – Только без глупостей. Отпустишь Постумуса – лично убью. – Прокуратор повернулся к коротышке. – А ты будь осторожен. Если что-то произойдет или увидишь, два раза дерни за веревки. Тогда мы тебя вытащим. Возьми еще эту коробочку с горючим маслом, чтобы видеть в темноте. – Он аккуратно протянул цилиндрический сосуд, на вершине которого из маленькой круглой дырочки танцевал лепесток пламени.

   Обреченно кивнув, Постумус полез в нору.

   "Надеюсь, карлик без проблем вытащит палангая, мы дальше отправимся в путь. Дагулья задница! Вот почему нам постоянно так не везет? Боги, ответьте мне! Почему нельзя без проблем добраться до гор и дотащить проклятого Сира до Венерандума? Почему проблемы сыплются и сыплются на наши головы?"

   Тиберий в который раз пожалел, что согласился отправиться в экспедицию. Если бы тогда он наотрез отказался от слов Безымянного Короля, то в крайнем случае его бы лишили звания, дома и отправили бы доживать последние года в Юменте. А сейчас он рискует жизнью, чтобы добраться до гигантского ящера ради... Ради чего?

   Нора шла вертикально вниз, словно городской колодец, однако затем резко уходила под большим углом в сторону. Разгоняя тьму лепестком пламени из сосуда, Постумус в последний раз поднял голову в желании увидеть круг звездного неба и скрылся в углублении.

   На время воцарилась тишина. Тиберий всматривался в нору, стараясь не думать о плохом. В конце концов, после стольких неприятностей должно произойти хоть что-то хорошее. Не может не произойти!

   – Как ты, Постумус? – громко спросил Немерий.

   От неожиданного рева друга у Тиберия бешено забилось сердце. А карлик, наверное, уже давно обделался со страху.

   Какое-то время ничего не происходило, потом донесся приглушенный голос коротышки:

   – Дыра бесконечная. По крайней мере, не вижу конца. Похоже, ход вновь становится вертикальным. Вот только разглядеть ничего не получается.

   Немерий жестом приказал гиганту дальше спускать Постумуса. Септим лишь кивнул.

   – Что еще видишь? – спросил Тиберий как можно громче.

   Тишина. А затем раздался голос карлика:

   – Похоже, Фабриций разбился! Нора все еще отвесно идет вниз!

   "Фабриций. Вот как звали палангая, который хотел мне что-то рассказать про Авлу".

   Облачка пара от дыхания людей смешивались и клубились словно туман в свете луны. Тиберий потер руки, чтобы заставить кровь струиться в сосудах быстрее. Не мешало бы сейчас выпить горячей настойки. Он усилием воли заставил себя думать о дыре и карлике, спустившемся за палангаем. Однако душа обратилась внутрь, еще больше запутавшись в дебрях непослушных мыслей. Как же он устал! А ведь прошло слишком мало времени, чтобы раскисать. Нельзя было оставлять детей одних. Нельзя!

   "Куда пропал этот проклятый коротышка?"

   – Постумус! Описывай, что ты видишь! – не унимался Немерий.

   Тишина. Лишь поскрипывали кожаные перчатки солдат, опускавших карлика. Тиберий вопросительно взглянул на друга. Вытаскивать несчастного или же еще подождать? Кудбирион рукой показал палангаям дальше выполнять приказ.

   Воображение рисовало ужасную тварь, что пряталась в норе. Склизкую, с множеством маленьких белых волосков на теле, с десятью черными глазками, в которых отражались не ярость или злоба – холодность чудовища, созданного природой убивать. Тиберий видел подобных монстров на фризах храмов и на горельефах в домах знатных прокураторов.

   Вдруг Тестатем много лет назад перебил не всех тварей в ледяной пустыне? Вдруг кто-то остался и ждет непрошенных гостей...

   – Пора его вытаскивать, – сказал Тиберий. – Этот палангай Фабриций мертв. Нора слишком глубока.

   Стянув маску с лица, кудбирион бросил гиганту:

   – Делайте, что велит прокуратор.

   Септим, не говоря ни слова, принялся тянуть веревку на себя, ритмично работая руками. Через десять секунд показалась присыпанная снегом голова карлика. Тиберий сразу же заметил, что в руках маленький палангай ничего не держал.

   "Да он же замерз!"

   Когда Постумуса вытащили солдаты, коротышка таращился в одну точку недалеко от себя и молчал. Рот его сжимался в тонкую неприятную линию, губы были бледными, кожа цветом напоминала молочную воду. Тиберий снял перчатки, достал маленький мешочек, что тонкой веревочкой скреплялся с карманом, и принялся растирать согревающий жир по лицу карлика.

   – Говорить можешь? – спросил он.

   Постумус взглянул на него, кивнул.

   – Почему не дернул бечевку два раза, чтобы вытащили? – Тиберий провел языком по верхнему ряду зубов. Будь проклят холод!

   – Хотел найти Фабриция, – простонал карлик. – Я... Я... Я кинул сосуд с пламенем в дыру, чтобы... чтобы хоть разглядеть труп...

   "Прекрасная идея! Ведь у нас горючего масла хватит на целый Мезармоут! Кретин!"

   – И?

   – Сосуд... Он падал долго... Очень долго. Эта нора... Она... Она, кажется, бесконечная!

   Рядом стоящий гигант поднял Постумуса, посадил на сани и накинул теплый плащ.

   – Говори яснее! – не выдержал Тиберий. – Ты что-нибудь увидел? Почему замолчал, когда позвали тебя?

   Карлик почесал большой прыщ на лбу. И внезапно стал печальным и усталым.

   – Я ничего не разглядел, прокуратор. Там, внизу, ход идет вертикально и постепенно расширяется. Целая бездна! Я... Я боялся наткнуться на взгляд Универса!

   – То есть Фабриций точно умер?

   Слабый кивок.

   Кудбирион подошел к Тиберию и прошептал в ухо:

   – Думаешь, этот ход прорыла какая-нибудь тварь? Может, все же палангай провалился в естественную расщелину?

   Оглядев людей и облизав губы под маской, Тиберий коснулся локтя друга.

   – Все чудовища в ледяной пустыне давно убиты Тестатемом, – пробормотал он. – Давай придерживаться этой теории. Меньше всего я хочу, чтобы люди боялись монстров в ночи! Пусть те, кто на лыжах, обвяжутся веревками. И если кто-нибудь из них вновь угодит в дыру, то остальные вытащат его.

   Кудбирион задумчиво кивнул. Взгляд медленно перемещался от Постумуса к Септиму, от Тиберия к рядом сидящей на санях Авле, изучая их глаза. Казалось, командир кудбирионов пытался найти несоответствие в словах карлика, но ничего не получалось. Наконец, он, выпустив облачко пара, обратился к другу:

   – Что-то не так. Я не могу уйти без тела солдата. А если Постумус... – Он замялся. – А если врет?

   – Зачем ему это делать? Я сомневаюсь. Мы должны двигаться, Немерий. Время поджимает, а припасы не бесконечны.

   – Жаль палангая. – Кудбирион взял горсть снега с саней, помял её. Стал говорить в полный голос, чтобы как можно больше людей услышали его. – Фабриций был отличным солдатом! Еще один верный сын нашего славного Мезармоута умер... Умер не как герой, но подобная участь может настигнуть каждого. Его смерть послужила хорошим уроком: ледяная пустыня полна опасностей, необходимо быть постоянно начеку! – Немерий повернулся к палангаям. – Обвяжитесь веревками, да покрепче! Я не могу терять свою кудбу только из-за того, что вы не смотрите под ноги.

   "Сколько патетики не к месту".

   Похлопав по плечу карлика, Тиберий вскарабкался на сани и плюхнулся на сиденье рядом с девушками. После вынужденной остановки все тело ломило, била дрожь. К тому же поднялся ветер, который пронизывал до костей, проникал в самое сердце. Жир, что дал старейшина, слабо помогал от мороза. Если все-таки удастся вернуться в Венерандум, то надо будет заставить Димира обмазаться этой вонючей, липкой дрянью и пробежаться от Королевского Замка до ворот. Пусть прочувствует на собственной шкуре всю "силу" мази.

   Палангаи, обвязавшись веревками, двинулись в путь. Бегунки тронулись с места. Вскоре нора осталась позади, и теперь взгляду было не за что зацепиться: сугробы-сугробы да колкие звезды с Луной в небе. Горы впереди казались такими далекими... Такими недостижимыми.

   Тиберий припомнил слова Фабриция.

   "Авла... Он говорил что-то про Авлу".

   Он взглянул на девушку, сидящую рядом с ним. За толстым слоем одежды ничто не выдавало в ней женщину. Если бы она шла вместе с солдатами, то была бы от них неотличима.

   "Наверное, палангай хотел сказать, что Авла влюбилась в меня. Да это и очевидно: как она вчера смотрела влюбленно на меня. То и дело пыталась прижаться. Возможно, в этой экспедиции я найду не только упавшего дагула, но и жену. Надо будет пораспрашивать Кретику про Авлу".

   Тиберий подул на окоченевшие руки и с завистью посмотрел на кудбириона. Друг в отличие от него предпочел не расслабляться и теперь шел на лыжах чуть впереди саней. В голове мелькнула подлая мыслишка: может, все-таки размяться? Потом Тиберий вспомнил про нору и передумал.

Глава девятая. Исхак

   Юмента, территория у входа в туннели

   От запахов крови и гниющих кишок скручивало живот. Глаза мертвецов противно поблескивали в свете жар-камней, а их рты были раззявлены в молчаливых криках. Кожа на лицах посинела, губы напоминали объевшихся дохлятиной червей. Но больше всего в глаза бросались пальцы рук – маленькие и скукоженные. Квинт объяснил ему, что пальцы уменьшались из-за крови: она переставала струиться по сосудам и тем самым плоть «сжималась». Исхак слушал бывшего дворцового министра вполуха, стараясь представить на его месте учителя Преномена. Мертвого учителя. Судьба – несправедливая штука. Негодяи не должны жить, а хорошие люди – умирать.

   Квинт склонился над мертвым палангаем.

   – Смотри, у этого глаза открыты. Такой еще молодой. Был.

   Исхак бросил взгляд на труп: худой, с ввалившимися щеками, белобрысый, с широкими плечами и руками-ковшами. На его медном панцире "красовались" два следа от лезвия гладиуса. Благородная смерть. Такой палангай в царстве Юзона удостоится большого дома и кучи монет, а также ему разрешат иметь около сотни жен.

   Отвернувшись от бывшего дворцового министра, Исхак двинулся дальше, стараясь не наступить на мертвецов. Неподалеку от него "трудились" другие служки. Сегодня практически их всех отправили сюда, чтобы переложить оружие и уцелевшие доспехи в повозки. Три десятка детей боязливо шагали через трупы, пытаясь не запачкаться в крови. Старейшине Димиру пришлось пойти на столь страшный шаг потому, что, как шептались выжившие мастера, большая часть войска Безымянного Короля была разбита. Уцелели немногие: сам Богочеловек, старейшина, двадцать демортиуусов и сорок палангаев. Около пятидесяти простых солдат получили тяжелые ранения. Поговаривали, что выжить удалось и мастеру Гуфрану, но информация была недостоверная.

   Исхак не мог поверить, что больше в Мезармоуте не осталось ни кудбирионов, ни мисмаров, ни преторов-демортиуусов. Люди Пророка уничтожили их всех, дабы показать свою силу Безымянному Королю. Теперь, если вероотступники вновь нападут на Юменту, то никто не сможет защитить простых жителей. Они все были обречены. Были ходячими мертвецами.

   Злые языки поговаривали, что Гектор заставил склониться богочеловека перед ним, но Исхак не верил в столь гнусную ложь. Владыка – искусный боец на мечах. Никто не способен победить его в бою. Если только глава вероотступников не совершил какую-нибудь подлость.

   – Исха, подожди меня! Не могу угнаться за тобой! – донесся из-за спины голос Квинта.

   Мальчик вздрогнул. Старейшина Димир из-за гибели мастера Преномена собственнолично приказал бывшему дворцовому министру всегда быть при Исхаке и исполнять любые его приказания. Своего рода наказание: мужчина, исполняющий все желания безусого юнца. Однако Квинт, похоже, отнесся с пониманием к каре старейшины и не пытался перечить.

   Шмыгнув носом, Исхак бросил взгляд на открытые ворота, ведущие в туннели копателей. Казалось, шея сама вытягивалась, а глаза округлялись от восторженного ужаса. Овал непроницаемой черноты под огромным арочным сводом поражал воображение. Перед мысленным взором возникали картины монстров, таившихся во тьме и ожидавших, когда кто-нибудь из служек подойдет достаточно близко, чтобы схватить беднягу и унести в лабиринт пещер.

   – Врата прекрасны, – сказал Квинт и положил тяжелую ладонь на плечо Исхаку. – Их давным-давно построил Дий Крискент. Практически восемьсот лет прошло с тех пор. Впечатляет, не правда ли?

   – Мастер Преномен рассказывал про Крискента. – Голос Исхака был сухим и безжизненным. – Лучший ученик Луция Агенобарда. Его триады до сих пор заучивают все архитекторы.

   – Жаль, что врата ты увидел не в самые лучшие времена.

   – Старейшины что-нибудь придумают.

   – Несомненно, – сказал Квинт, позволив себе легчайший оттенок издевки. – Димир и Кадарус спасут Юменту от мастеров мечей. Конечно же.

   Сжав кулаки, Исхак повернулся в сторону бывшего дворцового министра и нахмурился.

   – Ты дерзишь? – спросил он. Голос предательски задрожал. Сердце часто и взволнованно заколотилось о ребра.

   – Нет, Исха.

   – Не называй меня так!

   Квинт замолчал, нахмурился, словно гнев мальчика сильно ранил его душу. На миг показалось, что он вырезан из другой реальности, той, где люди не предают и не убивают без необходимости, той, где решения Владыки не оспаривается, той, где дети не забирают у мертвецов оружие. После того нападения лжепророков на астулу старейшин Квинт сменил рваную одежду на простой черный калазарис, который носили торговцы. Седые волосы его отросли и топорщились в разные стороны.

   – Прости меня, Исхак, – сказал бывший дворцовый министр и невесело улыбнулся. – Я буду называть тебя так, как ты захочешь. Просто когда-то давно, кажется, уже в прошлой жизни у меня был мальчик-раб с таким же именем как у тебя. И я его всегда ласково называл Исхой.

   Исхак посмотрел на Квинта с изумлением.

   – Ты называешь меня рабом?

   – Вовсе нет, мальчик. Я лишь забылся. Прости старику его глупость.

   – Какой же ты старик? Тебе же всего сорок лет.

   Квинт сменил дружелюбную усмешку на добрый смех.

   – Чуть меньше, мальчик. Но ведь для тебя я кажусь дряхлым? Двенадцать лет находится слишком далеко от сорока.

   Исхак заглянул в небесно-голубые глаза бывшего дворцового министра. Один вопрос давно мучал сердце, не давал заснуть. Настало время задать его:

   – Как ты тогда прогнал псевдопалангаев из астулы старейшин? Ты даже не дрался с ними!

   Воспоминания нахлынули на Исхака, сломив ментальный блок. Сколько раз он пытался забыть события того дня? Сколько раз вглядывался в странное лицо Квинта и пытался понять его? Сколько раз в часы сна мучили кошмары? Не сосчитать.

   Увидев гибель мастера Преномена от рук псевдопалангаев, Исхак вместе с бывшим дворцовым министром укрылись в комнате несмышленышей. Казалось, лжепророкам никогда не удастся прорваться сквозь толпу мастеров и попасть в школу. Однако они это сделали: расправились со служителями дагулов и направились прямиком в здание.

   Исхак вспомнил, как с ужасом смотрел на то, как раскрылась входная костяная дверь, как его бросило в пот, а в желудке поселился холодный слизень, как комок застрял в горле. Вероотступники, одетые в панцири обычных солдат, шагнули в комнату несмышленышей и занесли гладиусы для ударов. Именно тогда Квинт, широко раскинув руки, двинулся к ним. Спокойный и величественный. Словно он не был одет в грязное тряпье, которое не носили даже бедняки, и не пахло от него мочой и экскрементами. Удивительно, однако лжепророки не зарубили его как дагена: они смотрели прямо ему в глаза и отчего-то широко улыбались.

   А затем ушли.

   Ушли, не причинив никому зла. Никто больше не умер в тот день.

   – Как ты прогнал псевдопалангаев? – повторил вопрос Исхак.

   Квинта охватила грусть, и он погрузился в долгое молчание, словно пытался найти нужные слова.

   – Я не знаю, малец.

   Прищурившись, Исхак бросил:

   – Лжец! Или ты боишься, что я сдам тебя мастерам? – Он на мгновение замолчал, думая над тем, как бы побольнее ужалить. – Ты ведь не хочешь возвращаться в камеру? Не хочешь увидеть хунфусе?

   Тяжелов вздохнув, бывший дворцовый министр положил руку на плечо мальчика. Вид у него был почти растерянный. Сложно верилось, что этот человек некогда обладал колоссальнейшей властью. После заключения он превратился в старика, которого совсем не интересовали события в городе, – лишь бы поскорее умереть.

   – Вижу тебя не обманешь, малец, – прошептал Квинт. Его интонации – грусть, сожаление, дурное предчувствие – заставляли слова проникать в самую глубь души. – Хорошо, не буду ничего скрывать от тебя. В конце концов, теперь я завишу от твоей воли. – Он ласково провел ладонью по лицу Исхака. – Помнишь тот случай в казематах, когда ты приносил мне еду? Помнишь, как погасли огни жар-камней? Я преобразился тогда. Стал видеть ярче, глубже... Иначе.