Текст книги "Я не умру (СИ)"

Автор книги: Александр Годов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Пролог

   Проклятая тьма! Она давила на глаза, словно желающая ослепить своего хозяина непокорная рабыня. Она, отравляя душу, проникала вглубь тела с каждым вдохом вместе со спертым воздухом. Воображение рисовало во тьме невероятных чудовищ с тысячами глаз и слюнявых ртов. Однако время шло, а жизнь еще по-прежнему теплилась в теле.

   "Я выживу! Я непобедим!"

   Откуда эта мысль появилась в воспаленном мозгу? Единственное, что он мог назвать с абсолютной уверенностью, так это свое имя. Гектор. Сокрушитель врагов. Непобедимый воин. Мститель. Откуда столько пафосных слов? Он не знал. Прошлое растворялось в хаосе мыслей. Сколько бы Гектор не пытался вспомнить, что произошло с ним хотя бы месяц назад, – ничего не получалось. Проклятые боги!

   Он и еще одиннадцать человек очнулись во тьме, казалось, сотни дней назад. Слепые, истощенные и напуганные они бродили по пещерам в тщетной попытке найти выход. Гектор стиснул челюсти. То, что они находятся в пещере, он понял по гладким влажным стенам, по сталактитам, по гулкому эху и по чавканью хаето.

   На плечо опустилось что-то тяжелое. Гектор вздрогнул.

   – Это я, Теш, не бойся.

   Гектор остановился. Вот будет забавно, если окажется, что все это время он бродил не с человеческими созданиями, а с куклами или монстрами...

   – Надо отдохнуть, – сказал Теш. Голос его был хриплым и противным, словно у старика.– Люди устали.

   Гектор кивнул, понял, что Теш его не видит, и бросил в темноту:

   – Хорошо.

   "Почему они выбрали меня вожаком?"

   Этот вопрос мучал его. В свободные часы, лежа на холодных камнях, он прокручивал в голове всё то, что с ним произошло за столь короткий срок, и не мог ничего объяснить. Да он бы руку сейчас отдал за ответы на вопросы! Однако боги молчали.

   Гектор справил малую нужду, не снимая калазарис. Зачем? Едкая моча пропитает одежду и во тьме станет проще находить других спутников. Да, от них воняло как от стада филей! Ну и что? Кому какое дело до запахов экскрементов, мочи и крови?

   – Гектор, расскажи нам что-нибудь!

   Он узнал голос Шифры. Эта шлюха, даже несмотря на тьму и общее настроение упадка, лезла к нему в "постель", когда удавалось отдохнуть и поспать.

   "О чем она вообще думает? О чем думают все эти люди?"

   Гектор проглотил вязкую слюну. За столько времени от жажды и голода они должны были сдохнуть! Видимо, даже смерти нет до них дела.

   – Да, пусть Гектор что-нибудь расскажет! – поддакнул Теш.

   Во тьме послышались радостные возгласы. Усталость сковала мышцы несчастных людей, их глотки жадно всасывали воздух, а ноги дрожали от перенапряжения – и потому настало время для рассказов Гектора. "Ночь" они переждут здесь, прямо на холодных камнях, согревая друг друга собственными телами и мечтами о скором спасении.

   – У меня нет для вас сегодня историй, – сказал Гектор и замолк.

   Несколько долгих мгновений тишину нарушали лишь сиплые дыхания людей. Историй не будет, так сказал вожак. Спорить было бесполезно – Гектор не изменит своего решения. Поэтому люди, кряхтя и посылая проклятия богам, ложились спать. Сегодня они останутся наедине со своими страхами.

   Гектор прислонился спиной к стене и сел. Кости неприятно ломило. Раздражала постоянная боль в плечах.

   "Боги срут на меня, а я это терплю".

   Он глубоко вздохнул, нашел более-менее сухое место и лег. Как же надоела неопределенность! Как же хотелось сдохнуть! Последние пять "ночевок" он рассказывал людям истории о прекрасном городе, что ждал их впереди, о теплых реках, что смоют грязь с тел, о неостывающих жар-камнях. Врал долго и с упоением. Истории приходили в голову спонтанно. Если бы кто-нибудь из его спутников обладал острым умом, то в миг бы обнаружил ложь.

   Гектор ухмыльнулся. Люди, что брели вместе с ним во тьме, были какими-то... не такими, что ли. Из них словно вытащили стержень. Они мало общались друг с другом и беспрекословно выполняли любые приказы.

   Шифра нащупала его плечо и спросила:

   – Почему ты сегодня ничего не рассказал?

   – У меня нет настроения, – отмахнулся Гектор.

   Он подумал о том, что не знает, с кем занимается любовью. Как выглядела Шифра? Какого цвета были её глаза? Орехового или же лилового? Ему нравились её грудки-бутончики, ямочки на щеках. Помимо запаха мочи от нее исходил сладостный аромат радикаса. Он любил её завитки волос на лбу и за ушами. И часами мог перебирать маленькие пальчики. Только сейчас до Гектора дошло, что он, если не подавит в себе чувства, влюбится в девушку, даже ни разу не увидев её лица.

   – О чем ты думаешь? – спросила Шифра.

   – Обо всем и ни о чем одновременно.

   – Ты воин?

   – Не знаю. Возможно.

   Шифра взяла его руку и принялась ласкать ладони языком. Гектор почувствовал, как набухает член.

   "Нет, сегодня я её не возьму".

   – У тебя грубые ладони, – промурлыкала Шифра. – В прошлой жизни ты наверняка был воином...

   – Или землепашцем, – перебил Гектор.

   Шифра разочарованно буркнула:

   – Ты воин! Непобедимый воин!

   – Давай спать.

   – Но я не хочу!

   Гектор не ответил. Он грубо оттолкнул локтем девушку и повернулся к ней спиной. Шифра заплакала, посылая проклятия в его адрес. Ему было все равно. Пока он не увидит её лица – не влюбится. Да и о какой любви может идти речь, когда тьма непроглядной вуалью окутывала их?

   Так они и провалились в объятия сна, не сказав друг другу больше ни слова.

   Вначале это были искаженные и мелькавшие с умопомрачительной быстротой обрывки видений. Гладиус, лезвие которого испачкано в вязкой крови. Голая толстуха с пухлыми губами и кривым носом. Невероятно худой ребенок с руками-спицами и сеткой вен на лбу. Затем сквозь тени миражей Гектор увидел фигуру в черной рясе, с низко надвинутым на лицо капюшоном. Он вытянул руку, чтобы коснуться плеча незнакомца, однако кожа вспыхнула синим огнем...

   – Проснись же!

   Спину обожгло болью. Гектор вскочил с нагретого камня. Сон как рукой сняло.

   "Что происходит, боги их дери?!"

   Перед ним стояла невероятной красоты девушка. Кукольное лицо пугало безжизненностью, а в глазах читалось такое откровенное желание, что Гектору стало нехорошо.

   Неожиданная догадка кольнула сердце.

   Свет! Он видит.

   Гектору наконец удалось разглядеть свою темницу. Стены пещеры поражали великолепием: то тут, то там на гладкой поверхности переливались красным, синим и фиолетовым драгоценные камни. Со сталактитов, похожих в ярком свете на желтые зубы ведьмы, капала вязкая белая жидкость. Если приглядеться, то можно было увидеть и норы на потолке, что выгрызли черви-хаето.

   Гектор, изумленный увиденным, стоял с открытым ртом, не в силах пошевелиться.

   Из прострации его вывела Шифра.

   – Да очнись же! – закричала она и влепила ему пощечину. – Коммититур нашел гладиус и жар-камень!

   Из черного провала её рта повеяло смрадом. Гектор скривился, словно укусил кислый плод. Он обошел девушку и на не гнущихся ногах направился в сторону толпы, окружавшей бородатого мужчину. В пещере стоял шум и гам. Люди, лица которых напоминали скорее кукольные маски, тянули руки в тщетной попытке коснуться светящегося камня. Однако бородач шикал на них и пытался кольнуть гладиусом.

   Гектор растолкал толпу и оказался напротив Коммититура. Только сейчас до него дошло, что бородач был выше на голову, а в плечах шире в несколько раз. Гигант. По его телу бугрились мускулы, толстые губы искажала хищная улыбка. Такой без боя не отдаст меч.

   Однако Гектор не хотел проливать кровь:

   – Можешь оставить себе гладиус, только отдай жар-камень.

   Коммититур не ответил, лишь спрятал светящийся камень в набедренную повязку. Вмиг в пещере стало темнее.

   – Это всё мое! – прогудел бородач. Голос его был ужасен. Низкий гул, от которого, казалось, тряслись стены.

   – Я вожак, – напомнил Гектор. – И я решаю, какая вещь кому принадлежит. Если ты будешь сопротивляться, то клянусь богами: твои кишки окажутся нанизаны на сталагмиты.

   Вместо ответа бородач попытался ударить гладиусом его в грудь. Гектор лишь в последний момент отскочил, острое лезвие просвистело у самого уха, отрезав клок волос.

   – Опомнись, Коммититур!

   Бородач сделал свой выбор: он размахнулся мечом и громко зарычал, словно попавший в руки охотника даген. Клинок засвистел, вспарывая воздух. Гектор словно превратился в призрака. Каждое его движение стало быстрее мысли.

   Выждав подходящий момент, он толкнул плечом в живот бородача, однако тот удержался на ногах и всадил гладиус ему в шею. Нечеловеческая боль сковала всё тело. Пытаясь вздохнуть, Гектор схватился за рану. Затем Коммититур вытащил лезвие и отошел на несколько шагов.

   "Я умру. Ну, и ладно".

   Кровь рекой лилась на песок. В сумраке она казалась черной, словно небо Венерандума.

   Венерандума...

   Воспоминание ярким фонарем вспыхнуло в умирающем мозгу.

   Все еще стоя на ногах, Гектор к своему удивлению осознал, что сил хватит продолжить бой. Но следовало сменить тактику. Гигант будет бороться до конца – лишь бы сохранить жар-камень. Все-таки столько прошедших часов дали о себе знать. Мозги многих страдальцев потонули в пучине безумия. И потому надо быть самому безумным, чтобы справиться с противником. Хаос – лучший друг.

   Окружавшая Гектора толпа молча пялилась на схватку двух полуголых героев, вонявших мочой, кровью и экскрементами.

   – Я победил! – воскликнул Коммититур и облизал потрескавшиеся губы. – Я победил вожака! Я сам теперь вожак!

   Гектор рявкнул, кинулся на бородача, одной рукой схватил того за горло, а другой вытащил из набедренной повязки гиганта спрятанный жар-камень. Лицо громилы было мрачным и непроницаемым. Доверяясь инстинкту, Гектор всадил жар-камень в глаз противнику.

   Вспыхнуло пламя. Бородач завопил, выронил меч и схватился за пораженный глаз.

   Гектор, сжимая жар-камень, сделал несколько шагов назад. Он осмотрел себя и к своему удивлению понял, что рана затянулась. Горло перестало болеть. Но когда это произошло? Когда он схватил жар-камень?

   – Сдавайся, Коммититур, – сказал он. – На первый раз я тебя пощажу. Но сделаешь это в следующий раз и...

   Гигант вдруг захохотал и убрал руку с глаза. Сердце Гектора кольнуло холодом. Бородач стоял перед ним целый и невредимый. Мутная белая капля со сталактита упала на его жуткую рожу, и громила поморщился.

   Гектор бросил взгляд в сторону толпы. В нескольких шагах от них валялся испачканный в крови и песке гладиус.

   "Успею или нет?"

   Похоже, бородач подумал о том же. Он хищно улыбнулся и... Мышцы его лица расслабились, а взгляд стал пустым.

   Гектор воспользовался заминкой гиганта, бросился к толпе, схватил гладиус и победоносно направил острие лезвия прямо в сторону врага.

   Ничего.

   Гигант даже не обратил внимания. Он по-прежнему смотрел в одну точку.

   Наконец по правую сторону от Гектора прозвучал раздраженный голос:

   – Хватит!

   Перед ним стояла фигура в черной рясе из сна. Низко надвинутый капюшон скрывал лицо.

   – Кто ты? – спросил Гектор. – Я тебя не боюсь!

   – Не сомневаюсь, – ответила фигура. Голос каждый секунду менялся: становился то детским, то взрослым. Принадлежал то юноше, то девушке, то глубокому старцу.

   – Ты не ответил на мой вопрос.

   – Я тот, кто поможет тебе. Тебе и твоим людям.

   – Ты знаешь, как отсюда выйти?

   – Знаю, но тебе ведь нужно иное.

   Гектор нахмурился:

   – И что же мне нужно?

   Фигура рассмеялась и подошла к нему ближе. От нее исходил хорошо ощутимый человеческий запах, смешанный то ли с ароматом дорогих духов, то ли рогерса.

   – Всему свое время, Гектор, – сказала фигура. И через несколько мгновений повторила. – Всему свое время.

   – А если я не захочу пойти с тобой?

   – Желаешь остаться в этой пещере? Поверь, самостоятельно тебе отсюда не выбраться. Мы очень далеко от Мезармоута.

   Мезармоут...

   Обрывки воспоминаний вновь закружились в голове Гектора.

   – Так ты и твои люди пойдут со мной? – со смехом в голосе спросила фигура.

   Гектор ответил, не задумываясь:

   – Да.

Часть первая. Так велят дагулы

Глава первая. Безымянный Король

   Венерандум, королевский замок

   – Торговец кожами Спурий Гней Корнелий Цецилий!

   Я даже не посмотрел в сторону прибывших. Убранство большого зала интересовало меня куда сильнее, чем очередное желание богатого купца отомстить бедному жителю трущоб Юменты. Почему у торговых людей такая черствая душа? Что заставляет их быть столь жестокими к тем, кто находится на нижних ступенях иерархической лестницы? Одни риторические вопросы.

   Почувствовал, как гнев воспаляет разум. Надо сдерживать себя. Скоропалительные решения приводят к неуправляемым последствиям.

   Я бросил взгляд на своды зала, что утопали во тьме. До них всего-то эмиолусов двадцать... Необходимо напомнить Тиберию, чтобы на потолки повесили несколько люстр с жар-камнями. Затем оценил новые картины, развешанные по стенам. Чудо как хороши! В меру жестоки, в меру красивы: дагул Сир, отгрызающий себе лапу и дарующий людям свою душу; верный Тестатем, борющийся против сотен мертвецов...

   – Ваше Сиятельство, я вас прошу не отвлекаться, – прошептал в ухо старейшина Димир.

   Я молча кивнул. Пора начать наше представление.

   – За что вы, Спурий, хотите казнить этого бедного человека? – спросил я.

   Спурий обладал надменным лицом, большими зелеными глазами, в которых не горел огонь интеллекта, маленьким узким ртом и вторым подбородком. Одежда ничем не отличалась от одежды прочих мелких торговцев Юменты: линумные штаны и рубаха тонкой выделки, сапоги до колен и плащ из кожи ревухи. Интересно: этот плевок дагулов действительно заявился в Венерандум в таком легком одеянии?

   – Я пришел к своему богу, чтобы добиться правды, – начал Спурий. Для убедительности он вскинул руки и бросил сердитый взгляд на затравленного паренька, стоящего на коленях перед моим троном. – Этот, с вашего позволения, человек – богохульник. Я долго отслеживал его и...

   – Прямо вы? – перебил я.

   Спурий покраснел и потупил взор.

   – Мои люди, разумеется, – ответил он. – Этот ублюдок верит в единого бога! Я собственными глазами видел, как он уговаривал моих покупателей обратиться в другую веру! Нес какую-то чепуху про скорый конец света и прочие ужасы. Я решил незамедлительно прийти к вам, ваше сиятельство, и доставить врага Мезармоута!

   Спурий умолк.

   Я лишь хмыкнул. Веропреступление – тяжкий грех. За него полагается смерть. Если Спурий не лжет, то пареньку придется лишиться головы. Дело из пустякового превращается в государственное. Нельзя допустить казни. По крайней мере, пока не буду уверен в виновности паренька.

   – Пусть обвиняемый назовет свое имя, – сказал я и позволил себе широко улыбнуться.

   Двое палангаев подняли паренька с колен. Тот с вызовом посмотрел мне в глаза. Смельчак или глупец?

   – Луций, Великий, – сказал он.

   – Ты знаешь кто я?

   – Да, вы – Безымянный Король. Создатель внешнего города Венерандума и подземного царства Юмента. – Парень чеканил слова с невероятной быстротой.

   – Сколько мне лет? – спросил я.

   – Тысяча двести шестьдесят пять.

   Из груди вырвался раскатистый громкий смех. Паренек потупил взор. Я посмотрел сначала на Тиберия, потом на старейшину Димира и попытался найти в их глазах подтверждение всех этих глупых домыслов про свое бессмертие. Крамольная мысль ввинчивается в мозг: неужели люди действительно считают, что Безымянный Король – бессмертное существо? Что я – бог? Даже сам я в это слабо верю.

   Ладно, необходимо держать себя в руках.

   – Торговец Спурий говорит, что ты, Луций, веришь в единого бога. Правда ли это? – спросил Тиберий. Видимо, он подумал, что мой насмешливый взгляд предназначался для того, чтобы вопрос задал другой человек. Пусть будет так.

   Луций замолчал.

   Торговец поднял руку для удара...

   – Прекратите, Спурий! Не забывайте, где вы находитесь.

   Ярость удушливыми волнами накатила на меня. Терпеть... Надо терпеть...

   – Ваше Сиятельство! – с вызовом бросил Луций. – Да, я верю в единого бога. Именно он создал весь этот мир, людей и разных тварей! Вы – смертны! Вот уже больше пятисот лет настоящий Безымянный Король мертв! А вы лишь человек...

   Держащий юнца палангай врезал кулаком тому в солнечное сплетение и вновь посадил на колени. Луций закашлял.

   Я же молчал, разглядывая его: тощее тело, тонкие алахамские ручки, грязь под ногтями. Из одежды на нем был лишь замызганный калазарис. Жалкое зрелище. Однако в том, как выглядит этот человек, виноват я. Необходимо лучше следить за своими людьми.

   – Кем ты работаешь, Луций? – спросил я и поднялся с трона. Зазвенели драгоценные бусы на шее и руках. Старейшина было хотел опередить меня, однако я жестом приказал оставаться ему на месте.

   Парень молчал.

   – Он витам, Ваше Сиятельство, – самодовольно заявил торговец. – У него есть жена и маленькая дочь.

   Я глубоко вздохнул. По крайней мере, теперь понятно, откуда взялась грязь на теле бедняги. Витам. Копатель.

   – Пожалуйста! – взвыл парень. – Ваше Сиятельство, не трогайте мою семью. Они невиноваты!

   Палангай ударил ему в грудь, повалил на пол и вытащил меч из ножен. Противно блеснуло лезвие.

   – Не убивать, – приказал я и оттолкнул воина. – Я освобождаю тебя! Можешь идти домой. Через двенадцать часов ты будешь работать на ферме. Если еще раз услышу, что ты совращаешь умы других людей непристойными речами, повешу за крюки прямо перед своим замком. Всё ясно?

   Парень часто-часто закивал. Палангай молча убрал меч, схватил Луция и повел к воротам.

   В большом зале повисла мертвая тишина. Я еще раз скользнул взглядом по одеянию торговца, затем посмотрел ему в глаза. Мое решение его не удовлетворило. Он покраснел, глаза налились кровью, руки задрожали. Холодному ветру удалось проникнуть в большой зал, и я поежился. Усталость навалилась тяжелым грузом на плечи.

   – На сегодня хватит аудиенций, – сказал я. – Тиберий, через час пришли в мои покои мастера по мечам. Я хочу провести этот день в учебе.

   Старейшина Димир хотел было возразить, но вовремя одумался. Молодец. Хорошо знает, что мне уже не восемнадцать. Жаль только не всегда это помнит.

   – Хорошей торговли, Спурий, – сказал я и двинулся к воротам большого зала.

   – Король бессмертен, – бросил он мне вслед.

   – Зачем ты отпустил парня? – спросил Тиберий. – Его полагалось казнить.

   Горели лишь два жар-камня, отчего в покоях притаился ласковый сумрак. Я смотрел в окно, как сильный ветер бросал снежную крупу на королевский замок и на дежуривших палангаев. Далекие звезды, выглядывавшие из-под черных туч, горели холодным ровным светом. За стеной Венерандума простирались бесконечные снежные равнины, лишь на северной стороне вздымались ледяные скалы. Вечное царство стужи и смерти.

   Если приглядеться, то можно было рассмотреть в рваных облаках дагула Раха, повисшего в воздухе. Вот уж кому было наплевать на время. Я в очередной раз удивился тому, как богу удавалось зависнуть на высоте многих семита над снежными полями. Зачем дагулам кожистые крылья? Они ими не пользуются. Ни один житель Венерандума за долгое время не видел, чтобы троица богов хоть как-то передвигалась.

   Как Ияс, Сир и Рах смогли подарить души людям, когда сами не имели ничего общего с человеческими существами? Рах, например, напоминал юментскую рептилию с крыльями. С мускулистых лап свисали клочки кожи, конусообразная пасть была раззявлена. Фиолетовые чешуйки, покрывавшие тело, ярко блестели в свете звезд.

   – Ты не хочешь говорить? – спросил Тиберий.

   Я словно вынырнул из сна и замотал головой:

   – Прости, я что-то замечтался.

   Тиберий подошел к моему столу, налил в стакан воды и, кряхтя, сел на стул, сделанный из кости филя.

   – Что ты меня спрашивал? – спросил я.

   – Зачем ты отпустил парня?

   Я растянул губы в легкой улыбке:

   – Ситуация осложняется, Тиберий. Я не могу каждый день убивать приверженцев единого бога. Пора что-то делать. Этот парень... Луций... Я приставил к нему шпионов. Он выведет нас на нужных людей.

   – Думаешь, он примется за старое? – фыркнул Тиберий.

   – Разумеется. Нам необходимо смотреть на несколько шагов вперед. В скором времени я соберу всех старейшин в замке для того, чтобы задействовать в Юменте преторов-демортуусов.

   – Предполагаешь, что кто-то из высокопоставленных преторов пытается посеять ростки новой веры?

   Я лишь пожал плечами. Не хотелось мне сейчас об этом говорить. Слишком мало информации, слишком неопределенное будущее...

   От меня не ускользнул взгляд Тиберия – недоверчивый и снисходительный. Мой бывший учитель наверняка считает, что я слишком инфантильный для Безымянного Короля, слишком зависимый от собственных чувств. Он не верит, что я могу продумывать ходы на много шагов вперед. Для него я все тот же мальчишка... Однако не стоит спешить мне сердиться на Тиберия. Ведь он – лицо моих солдат. Что на уме у него, то на уме и кудбирионов, и мисмаров, и палангаев, и дворцовых министров. Все они считают меня недалеким, даже несмотря на возраст. Вот уже тридцать три года Венерандум во власти ночи, а меня по-прежнему принимают за безусого юнца. С этим пора что-то делать. Но позже...

   – Ты опять о чем-то задумался, – заметил Тиберий.

   Я налил себе в стакан воды. Тиберий... Милый учитель. Сколько ему уже? Если не подводит память, то в следующем месяце ему исполнится пятьдесят два года. Однако он и не собирается уходить на покой. Все также поджар, собран, а борода аккуратно подстрижена. Сколько себя помню, а Тиберий не меняется. Кажется, что он такой же бессмертный бог, как и я.

   Его глубоко посаженные карие глаза настороженно осматривали окна и стены.

   Если в детстве и юношестве я не замечал в нем минусов, то сейчас прекрасно вижу их. Тиберий слишком поспешен в принятии решений, слишком упрям. Этим позже я и воспользуюсь.

   – Ты не устал? – спросил я.

   – В каком смысле? – Тиберий нахмурился.

   – Да не беспокойся: я не собираюсь отправлять тебя на покой, – засмеялся я. – Я задумался над тем, сколько тебе лет и поражаюсь бодрости твоего духа. Ты все так же неутомим и энергичен, учитель. Хотел бы и я в столь позднем возрасте быть похожим...

   – Ну, не так уж я и стар! – перебил Тиберий. – Взгляни на старейшину Димира!

   В королевской комнате зазвенел радостный смех. Порой у меня такое чувство, что Тиберий разговаривает со мной, как со своими палангаями. Услышали бы только старейшины, как тыкает мне королевский прокуратор, то у них бы сердца остановились от волнения. Вот бы была умора!

   – И все же я беспокоюсь за тебя, – серьезно сказал Тиберий. – Мы должны казнить тех, кто поклоняется единому богу! Они клятвоотступники.

   – Тогда придется перерезать половину Юменты, – возразил я.

   – Их не так много, как ты думаешь. Мои шпионы говорят о том, что вера в единого бога не популярна среди обычных жителей. В основном витамы и астульские стражники...

   – Вот поэтому я и хочу завтра организовать совет старейшин, – перебил я. Заметил, как нахмурился Тиберий. – Сейчас не стоит забивать голову пустыми домыслами. Если кто-то из знатных прокураторов сеет смуту, то он будет казнен без промедления. Я никого не пощажу.

   – Вот слова мудреца! – воскликнул Тиберий.

   Раздался стук в дверь.

   – Вот и мастер по мечам, – сказал я и улыбнулся, давая понять учителю, что разговор окончен.

   Мастер яростно рубился мечом, крутился как юла и отбивал любые мои выпады. Я лишь удивлялся, как ему удается загонять меня в угол, когда он даже не атаковал. За сегодняшний день я уже ощутил сильнейший удар эфесом меча по голове – в ушах до сих пор звенело. И хоть мастер был старше меня на десять лет, однако проигрывал бой не он. Я уже задыхался от тесноты и усталости, сражаясь инстинктивно, словно загнанный зверь.

   Бой как всегда проходил в королевских покоях. Места здесь достаточно для того, чтобы сражаться и с десятью воинами. Многим дворцовым министрам не нравится, что я превратил жилое помещение в тренировочный зал. Да и пусть катятся в задницы дагулам! Мне нравится засыпать, чувствуя въевшийся в стены запах пота. Нравится вести аскетичный образ жизни. Мне хватит и одной простой кровати! Единственную слабость, которую я себе позволил – это иметь большой длинный стол из кости филя.

   Когда-то в этих покоях было такое богатое убранство, что впервые входивший в помещение министр терял дар речи! Стены украшала золотая лепнина; добрую половину покоев занимала сделанная из человеческих костей кровать; в гигантских шкафах блестела в свете жар-камней серебряная посуда; на подоконниках старейшины выращивали рогерсы (правда из-за сквозняков и из-за недостатка тепла цветы умирали за десять-двадцать часов)...

   Я пропустил удар, и мастер врезал мне круглым щитом в грудь. Дыхание перехватило, а в глазах забрезжили звезды. Хватая ртом воздух, я повалился на пол.

   – Вы сегодня невнимательны, Ваше Святейшество, – сказал мастер. В его злом голосе была суровая ласка.

   – Голова... голова забита политическими делами, Гуфран.

   Мастер помог подняться. Нахмурившись, он посмотрел мне в глаза:

   – Я могу чем-то помочь?

   Я замотал головой.

   – Нет.

   – Если надо кого-нибудь убить, просто скажите.

   На мгновение в комнате повисла тишина. А затем я и Гуфран рассмеялись.

   – Хватит разговоров! – заявил я и встал в стойку. – Продолжим.

   Мастер молча кивнул, отошел в другой конец покоев и... бросил в меня щит. Среагировав молниеносно, я увернулся от деревянного диска. В настоящем бою края горгонионов затачивают, превращая безобидный металлический кругляшок в опасное орудие. Хотя редко кто из воинов Венерандума умирает от брошенного щита. Все-таки на солдатах два доспеха – кольчужный и пластинчатый.

   Мастер пошел в атаку. Удары сыпались градом. За несколько секунд мои мечи стали такими тяжелыми, что каждый взмах ими казался чудом. Однако я не стал ждать, когда упаду без сил. Я ударил ногой в щиколотку Гуфрану.

   Раздался хруст, напоминавший звук лопающегося сухого корня.

   Мастер вскрикнул и упал.

   Я тут же отбросил мечи и склонился над учителем. Но тот резким движением приставил лезвие к моему горлу.

   – Никогда не жалейте противника! – сказал он. – Я об этом уже тысячу раз говорил.

   – Но ты же мой учитель!

   – Тем более.

   – И что теперь? – решительно спросил я. – Убьете?

   Гуфран отбросил меч и сказал:

   – Пусть дагул откусит мне яйца, если вы не самый лучший воин во всем Мезармоуте! Ваше высочество, у вас талант тактика и бойца. Вы будете непобедимы в бою. Однако...

   – Не бойся говорить мне правду.

   Я поднялся и, стесняясь показать усталость, остался стоять. Ноги дрожали от перенапряжения. Крупные капли пота стекали по лицу, жгли глаза. Удары мастера до сих пор болью отзывались в руках. Старая тактика Гуфрана впервые за много месяцев не сработала. Он вился как змея и изматывал меня, однако я все равно нашел его слабое место!

   – Ваше Высочество, не подумайте, что я пытаюсь вас оскорбить, – начал мастер, – однако изучение "Деяний" Петро Тертиуса отрицательно повлияло на ваш образ мышления. Поверьте: противник будет хитрить и играть подло лишь бы выжить. Ему все равно кто вы! Если он вознамерился вас убить, то он будет жрать землю ради этого.

   Я сглотнул вязкую слюну. Неужели и Гуфран считает меня большим ребенком? Я медленно отвернулся от него, остро ощущая накаляющуюся обстановку. Только сейчас осознал, как быстро бьется сердце. Удары болью отзывались в ребрах.

   – Почему ты считаешь, что именно работы Тертиуса повлияли на меня?

   – Возможно, я ошибаюсь, Ваше Высочество, но только в этой дрянной книжке говорится о том, что хороший воин не будет добивать раненного врага без необходимости! Это же верх глупости!

   – Попридержи язык, – твердо сказал я.

   За окном сыпал нескончаемый снег. Если вдуматься, то столько сил уходит на очистку территорий Венерандума! Тысячи золотых талантов в год тратятся на ерунду. Вспыхнула безумная мысль: а что если уйти навсегда в Юменту? Перетащить всех дворцовых министров, министров финансов, военных министров, министров по организации общественных работ, войско с их кудбирионами под землю! Для чего мучиться от холода здесь, в Венерандуме?

   – Простите, Ваше Высочество, – сказал Гуфран. – Я не подумал, что говорю.

   Я кивнул и бросил:

   – Давай продолжим бой. В этот раз я не пощажу тебя!

Глава вторая. Тиберий

   Венерандум, улицы города

   Тиберий ненавидел новую человеческую оболочку Безымянного Короля. Почему божественная душа не может подавить или уничтожить людскую душу? Сколько он ни убеждал себя, что надо терпеть, однако инфантильность главы Мезармоута злила его. Династическое древо включает в себя вот уже семь оскопленных королевских оболочек, и ни одна не вела себя так по-детски, так глупо!

   Частенько Тиберию снился один и тот же сон: Безымянный Король входит в большой зал замка голый. Глаза его горят лихорадочным огнем безумия, из носа текут зеленые сопли, а из места, где когда-то был член, торчит дверная ручка. Старейшины ахают, придворные дамы теряют сознание, а Мартин Марциал, этот потомственный ублюдок и любитель инцеста, хлопает в ладоши и смеется.

   Тиберий помотал головой, прогоняя видение. Когда-нибудь его больное сердце не выдержит, и он умрет возле королевского трона.

   "Я слишком стар. Пора уходить на покой".

   Чтобы хоть как-то прочистить мозги, Тиберий распахнул кожаную маску. Ледяной ветер хлестнул по лицу, в носу защипало, дыхание перехватило. День обещал выйти морозным и богатым на новые трупы палангаев на стене. Впрочем, никому нет никакого дела до простых вояк. Они придут в эту жизнь и уйдут в царство Юзона, а Безымянный Король будет вечно править Мезармоутом.

   Тиберий остановился и огляделся, несмотря на мороз. Луна висела высоко в небе, изливая на землю липкий свет. Звезды не уступали ей в яркости: их колкий блеск заглядывал в души тех неудачников, кому не посчастливилось оказаться на улицах Венерандума в такую погоду.

   Было смертельно тихо и запредельно скучно.

   Тиберий вздохнул полной грудью и ощутил, что ярость спала. Пусть человеческая оболочка Безымянного Короля и дальше чудит. В конце концов, кто он такой, чтобы осуждать бога? Может, Великий придумывает какой-нибудь хитроумный план... Да и что можно сделать с чужой глупостью? Ничего. Время всех рассудит.

   Тиберий направился в сторону королевского гарнизона. Месяц хуфра закончится через несколько дней, за ней последует жестокий месяц сиф. Безымянный Король приказал в следующем месяце уменьшить количество палангаев на стенах города и отправить их на патрулирование улиц Юменты. И Тиберий за долгое время был согласен с решением владыки. Незачем гробить людей в морозы. Хотя старейшины совсем недавно предлагали через каждый эмиолиус ставить по жар-камню, однако эту затею Безымянный Король не поддержал.