Текст книги "Феникс"

Автор книги: Александр Громовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Громовский Александр Евгеньевич
Феникс

Александр Евгеньевич Громовский

Феникс

Коротко об авторе:

Александр Евгеньевич ГРОМОВСКИЙ сейчас живет и работает

в Перми. По профессии – художник.

С 1978 по 1995 жил, существовал, а потом и прозябал в Прибалтике:

в Таллинне и Вентспилсе. Жил, казалось, в своей стране,

но однажды проснулся за границей. Как-то вдруг оказался в эмиграции.

В 1996 году возвратился на Родину – в Россию.

Дебютировал в журнале "Вокруг света", No12, 1997 год, с рассказом

"Тайна сэра Моррисона". Печатался в других московских журналах

и в издательствах своего родного города.

Несколько слов о романе:

Первые две части (из четырех) романа "Феникс" писались еще там,

за "рубежом".

Попытка опубликовать их в одном из прибалтийских журналов оказалась

неудачной. Роман был назван "провокационным" и на этом основании

отвергнут редакцией. Автору посоветовали перенести место действия

куда-нибудь подальше от Прибалтики, например – в Приднестровье.

Разумеется, автор не согласился. Потому что никогда там не жил.

И, кроме того, роман его не о политике, а о любви, о творческих

поисках, в том числе – поисках своего предназначения в жизни.

А еще – об иных видах разумных существ и формах бытия.

Но главным образом – о любви. Без которой никакая жизнь вообще

невозможна – ни земная, ни внеземная.

Автор надеется, что в России никаких препятствий для публикации

романа "Феникс" не будет, кроме, разумеется, коммерческих.

.......................................

О структуре романа "Феникс":

Это сплав трех направлений в современной фантастике:

Прифронтовая лирика на фоне Конца Света, приключения в

первобытных джунглях, киберпанк.

Насколько благородным получился этот сплав, судить вам,

читателям.

..............................................

Адреса для связи:

ПЕРМЬ

Тел.: 65 – 77 – 77

E-Мail: [email protected]

С пометкой – "для Громовского А. Е."

Александр ГРОМОВСКИЙ

ФЕНИКС

( Роман с пространственно-временным сдвигом )

"Иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед".

Лев Толстой, "Война и мир".

Часть первая

ПУТИ ЗЕМНЫЕ

ТРЮКИ НАД МИРОМ

Небесные (возвышенные) тела все время будут

видны глазу...

М. Нострадамус.

Из газет:

"Как сообщают средства массовой информации непризнанной республики Леберли (Левобережной Литавии), с начала этого года, по свидетельству многочисленных очевидцев, в том числе и военных, резко активизировались проявления так называемого феномена UFO. В частности, участились полеты неопознанных летающих объектов над территорией Прибалтики. Так, 22 июня с. г., ровно в 4 часа утра (что само по себе уже символично!) со стороны России над городами Левобережья, а затем и Правобережья, на низкой высоте со скоростью 15 тыс. км/час пронеслась эскадрилья самолетов без опознавательных знаков, треугольной конфигурации, черного цвета, в количестве 16-ти единиц. На запросы служб ПВО по принципу "свой-чужой", самолеты не отвечали. Попытки перехватить нарушителей воздушного пространства самолетами-перехватчиками ВВС Литавии успеха не имели. В районе побережья Балтийского моря неопознанные цели бесследно исчезли как визуально, так и с экранов радаров, словно их и не было. Этот с оттенком мистики воздушный налет вызвал, однако, на правом берегу, в столице Литавии Каузинасе, вполне реальную волну паники. Были задействованы средства оповещения гражданской обороны. К счастью, все обошлось благополучно, если не считать того, что неожиданно проявился довольно интенсивный эффект северного сияния, которое бушевало в небе два последующих дня.

Россия категорически отрицает свою причастность к этому воздушному инциденту. Впрочем, некоторые думские парламентарии без обиняков говорят, что в Литавии может случится и не такое, если она по-прежнему с дурным упорством будет ущемлять законные гражданские права оставшегося на ее территории русскоязычного населения.

Веселое оживление на международном Олимпе вызвало неожиданное заявление Украины, что ее вооруженные силы не проводили и не собираются проводить военных учений в районе Балтийского моря.

Между тем не только над Литавией и ее мятежным отпрыском – Леберли, но и над многими городами и хуторами других прибалтийских государств, вышедших в свое время из состава СССР, происходят беспрерывные передвижения неопознанных летающих объектов как днем, так и ночью. Газета Литавии " Каузинас-ариес" сообщает, что за короткое время, с мая по июнь месяцы, над зоной так называемого Нордического треугольника пролетело не менее 13 тысяч неопознанных летающих объектов. Их видели в полете одиночками, парами и даже целыми флотилиями.

3 июля в небе над городом Пьятрукайте целый день было видно гигантское образование в виде человеческого глаза. "Глаз" заслонил все небо, вызвав на территории пяти тысяч квадратных километров самое длительное в истории земли солнечное затмение. Местные здравоохранительные органы зарегистрировали в тот день резкое увеличение числа самоубийств и случаев психического помешательства среди жителей города. Ночью "глаз" исчез так же внезапно, как и появился. Любопытно, что один из наблюдавших это явление, некий недогражданин Литавии Василий К., врач-офтальмолог по профессии, ныне безработный, попытался поставить диагноз по радужной оболочке "глаза" и был удивлен, когда обнаружил у гипотетического обладателя гигантского органа зрения хронический цирроз печени.

Также за последнее время (июнь, июль) участились случаи бесследного исчезновения людей, в основном детей и женщин, вследствие контактов с экипажами НЛО, число которых (контактов близкого рода) приобрело массовый характер. По сообщениям очевидцев, в рабочих кварталах Левобережья, где в основном проживают русские, с наступлением сумерек стали появляться так называемые "черные родственники", которые похищают детей до 15-ти лет. "Работают" они обычно под видом давно умерших и чудесным образом воскресших дедушек и бабушек, или богатых родственников, приехавших якобы из Америки. Одеты они всегда, как правило, в черного цвета одежду. "Черные родственники" подходят на улице к заигравшемуся допоздна подростку, соответственно представившись, берут за руку обалдевшего от счастья мальчика или девочку и уводят их в неизвестном направлении. Надо ли говорить, что все это еще больше накаляет атмосферу враждебности между русскими и литавцами, вынужденными проживать в одних городах.

В начале этого года был зарегистрирован случай попытки похищения аналогичным способом взрослого мужчину. "Я вышел как-то поздно вечером на крыльцо посс... посмотреть, как там погодка, а заодно и покурить, рассказывает житель небольшого приморского городка W., что на севере Литавии. – Было холодно. Шел снег. Смотрю: Из темноты, со стороны пляжа, по нашему переулку идет парочка, фонариками освещает себе дорогу. Подошли ко мне. И тут я чуть не помер со страху. Это были мои старики-родители, умершие 10 лет назад. Они сказали мне: "Пойдем с нами, сынок. Мы не можем больше ждать". – Я отвечаю: "Нет, мне еще рано умирать". Они повернулись и ушли в сторону леса. Помню, что больше всего меня тогда удивил не тот факт, что они ожили, а совсем другое... Откуда, думаю, у них фонарики? Какая контора им их выдала?"

До сих пор, несмотря на все принятые меры, ни полиции Литавии, ни милиции Леберли не удалось задержать ни одного "черного родственника".

На фоне катастрофических успехов в деле борьбы с глобальным потеплением и с глобальным же терроризмом, сравнимых с пирровой победой, повышенная активность UFO в Прибалтике создает для мирового сообщества дополнительные проблемы, которые надо решать незамедлительно.

Руководители стран блока НАС (Новый Атлантический Союз) во главе с США и Россией, ответственные за новый мировой порядок, провели срочные разного формата многосторонние консультации и совещания по вопросам, относительно защиты человечества от возможной агрессии со стороны недружественных внеземных цивилизаций. По мнению президента США, настала пора для самых решительных действий по установлению международного контроля над проблемой UFO/НЛО. Первоочередным шагом должно стать обсуждение и принятие "Космического закона", определяющего ООН как полномочного представителя земной цивилизации. Генсек ООН Альберто Похуэртис подчеркнул, что главным в этом законе должно стать положение, где запрещалось бы лидерам отдельных государств брать на себя ответственность в действиях, которые могут иметь катастрофические последствия для мирового сообщества.

Профессор Герман Оберг, всемирно известный специалист в области аэрокосмических исследований, прозванный отцом аэронавтики и ракетостроения, так отозвался на предложение о принятии "Космического закона":

– Ваши предложения кажутся мне в данной ситуации единственным логическим шагом... Но я думаю, что первый шаг будет сделан Уранидами".

ПОСЛЕ ВЕРНИСАЖА

Мы созданы из того же вещества, что и наши сны.

И наша маленькая жизнь окружена этими снами.

Вильям Шекспир

1

На перекрестке загорелся рубиновый глаз светофора. Водитель затормозил машину и, в ожидании разрешающего сигнала, опустил голову на руки, устало лежащие на баранке. Навалилась тишина, и счетчик застучал как-то особенно громко, точно обнаруженная мина с часовым механизмом. Георг высунулся в окошечко двери в шелестящую ночь и сразу ему на нос упала теплая капля. Он вгляделся во влажно-черное, как китайская тушь, небо – ни Луны, ни звездочки, ни летящего огонька. Зато на улице огней было много, но все они были какие-то тусклые, сонные. Город спал, как Помпеи перед землетрясением.

"Для чего стоять? – вяло подумал Георг и откинулся на мягкую спинку сидения. – Никого же нет... Кругом ни души..."

Инга взяла его под руку и прижалась к плечу. От нее шло тепло, обворожительный запах духов возбуждал чувственность. Георг почувствовал нарастающее желание и вознамерился сказать своей спутнице нечто нежно-ласковое, но мысли увязли в алкогольном смоге от выпитых коктейлей, и он счел за лучшее промолчать. В таком состоянии ничего, кроме мычаще-плоского, грубо-вульгарного исторгнуть из себя невозможно. Впрочем, если трезво разобраться, не так уж он и пьян.

Наконец зажегся желтый свет. Водитель, как автомат, поднял голову и схватился за рычаг переключения скоростей. Загорелся зеленый, и машина тронулась, резко набирая скорость. Переключив рычаг на постоянную позицию, водитель, зевая во всю пасть, вытер лицо рукой и с шумом выдохнул воздух:

– Фу-ты! Вздремнул немного... Даже сон видел.

– Неужели? – откликнулся Георг, чтобы не обидеть человека равнодушием.

– Ага!.. – обрадовано продолжил водитель, поощренный вниманием. Приснилось, будто я у себя на родине – Тамбовщине. Иду это я по полю. Кругом цветы, солнце светит, небо голубое... Короче, благодать. И смотрю, значит, тамбовская баба лежит... пардон, женщина. Голая. С двумя вот такими арбузами... хе-хе-хе... Лежит, значит, на травке, загорает. Я говорю ей: "Не помешаю?"

– На следующем перекрестке сверните направо, пожалуйста, – сказала Инга.

– ...А она мне: "Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее". Я говорю: "Мне особо разлеживаться некогда, ехать надо, сейчас зеленый дадут. Так что, говорю, надо поторопиться..." – " А ты успеешь?" – спрашивает она. "Конечно, – говорю ей, – мы шофера народ скорый..."

– А сейчас – налево, – продолжала командовать Инга.

Шофер замолчал, переключая внимание на дорогу. Высунув кончик языка и удерживая дыхание, вписался в сложный грависто-скрежещущий поворот.

– Ну и как, успели? – усмехаясь, спросил Георг, чтобы несколько смягчить паузу в разговоре, вызванную вмешательством Инги.

– А как же! – весело хохотнул шофер. – Разрезал один и уплел за милую душу. Ничего арбузец... не очень сладкий только, но сочный. Да и такой сойдет, в жару-то...

– Здесь, пожалуйста, остановитесь, – сказала Инга.

Машина встала как вкопанная. Георга бросило вперед так, что он повалил спинку переднего пустующего сидения.

– Так вы что, арбуз там ели? – сказал он машинально, вылавливая в кармане бумажник.

– Ну да, я же так и говорю, – удивился шофер, – а ты об чем подумал?

Георг смущенно вскинул брови, неопределенно мотнул головой и достал хрустящую купюру.

– Ну, я пойду, – сказала Инга, – догоняй!..

Водитель запихал полученные деньги в карман кожанки и заржал смехом здорового человека:

– А ты, видать, подумал, что я у нее трояк стал просить взаймы?.. Ха-ха-ха!..

Заразительный животный смех шофера поглотила ночь вместе со звуками мотора удаляющегося такси. Слегка покачиваясь, Георг пошел по направлению к светлому пятну, которое по мере приближения обрело очертания элегантно одетой молодой женщины. Благодаря хорошему освещению, эта женщина довольно ловко прикрепила на лацкан его куртки планку с какой-то надписью, после чего энергично взяла под руку.

– Что это? – спросил Георг, косясь на пластиковый прямоугольник у себя на груди.

– Гостевой пропуск, – ответила Инга, – не снимай его, а то не пустят.

– Ну и порядочки у вас тут, на правом берегу, – добродушно посетовал гость.

– А у вас, на левом, по-другому? – Она неуловимо быстро набрала код, клацая ноготочками по пружинным кнопкам, и бронированная дверь отворилась.

– Да, в общем, так же, – согласился Георг, – только еще с хамскими прибамбасами.

Георга ввели в гулко-мраморный подъезд бывшего элитного дома досоветской постройки. Наши полуночники задержались у конторки консьержа, показав дежурному свои пропуска. Желтый свет из маленького окошка бил наотмашь, слепил глаза, но Георг все же разглядел набриолиненный пробор и цепкие, с собачьим вниманием, глаза. Привратник разинул рот, чтобы задать какой-то вопрос, но Инга сунула ему в окошечко полкроны, и набриолиненный цербер передумал издавать звуки и только с шумом выдохнул воздух.

"У этого ночного консьержа рожа довольно противная, – подумал Георг, по-моему, он любитель подглядывать. И подслушивать..."

Инга предвосхитила озабоченность своего гостя и успокоила его, сказав насчет консьержа:

– Не волнуйся, он новенький, еще толком никого не знает...

Лифт допотопного образца, с металлической сеткой, поглотил припозднившуюся парочку влюбленных и неторопливо, солидно гудя, повез их на седьмое небо. Он и она стояли и смотрели в глаза друг другу. Он был дальнозорким, не носил очков, хотя следовало бы, и потому вблизи не особенно отчетливо видел. И потому с повышенным вниманием смотрел он на лицо, что было так близко от его собственного, на темные ресницы, опущенные на бледную кожу щек, на классический нос и прекрасных пропорций рот. Это лицо без оговорок можно было назвать красивым, в нем превосходно уравновешивались одухотворенность и потаенная чувственность.

Он снова почувствовал прилив возбуждения и притянул женщину к себе, взявшись руками за ее мягко-упругую попку. Она обняла его за шею и, наклонив голову к левому плечу, подставила свои сочные губы для поцелуя. Георг жадно припал к ее отзывчивым устам, словно вампир, пытающийся высосать душу из податливого женского существа. Не знаем, как там насчет души, но порцию приятного, жарко-коньячного духа он получил.

"Сдается мне, что женщина эта – моя лебединая песнь, – не без грусти подумал Георг и не удержался от ерничанья над собой: – или гусиное гоготанье, я бы сказал..."

И еще он подумал, что нужно постараться запомнить все происходящее с ним до мельчайших подробностей: нежнейший атлас внутренней стороны ее губ, пахнущие ароматным шампунем локоны темно-каштановых волос, длинные дрожащие ресницы закрытых глаз...

Он вдруг вспомнил свою первую девушку. Шестьдесят, кажется, девятый год шел тогда. Новогодняя ночь. Они встречали его втроем: он, его сестра и подруга сестры – Виолетта. Сестра рано легла спать, а они с Виолеткой целовались, целовались, целовались, сидя за столиком в комнате, освещаемой мерцающим светом экрана телевизора и трепетным язычком пламени свечи. Целовались, целовались, целовались, пока не загорелась столешница от растаявшей до конца свечи. Потушив огонь, они снова принялись за поцелуи, пока у Виолетты не лопнула кожа на нижней губе и не пошла кровь. "Ну вот, сказал он, – теперь ты уже не девушка"

– Ты хочешь взять меня прямо в лифте? – сказала Инга, переводя дыхание от затянувшегося поцелуя. – Подожди уж, осталось совсем немного...

Они вышли из подъемника, стараясь не грохотать железной дверью. Георг, смущенный последней фразой Инги, с виноватым видом вертел головой по сторонам, пока хозяйка квартиры доставала из сумочки ключи. Площадка эта была необъятных размеров, с какими-то нишами, в коих, надо полагать, раньше, в невообразимо далеком прошлом, стояли в вазах цветы.

– Солидный у вас дом, – с уважением в голосе сказал Георг.

– Да, этот дом видел многих и многое... – ответила Инга, пытаясь отыскать ключи среди кладезя женских мелочей. – Раньше здесь жили состоятельные буржуа, потом, после чистки в августе 1940 года, сюда поселили работников горсовета, после войны с немцами дом отдали в медицинское ведомство, и здесь поселились врачи...

– ...вредители, – закончил Георг фразу Инги.

Она засмеялась, продолжая историю дома: – После врачей...

Глухой ночью, они вылезали из черного лимузина с погашенными фарами и, тихо переговариваясь, входили в полутемный подъезд. Не клацнув отставшей кафельной плиткой пола и не пользуясь лифтом, тихо поднимались они по ступенькам лестницы. Все в черных кожанках, в скрипучих ремнях портупей и блестящих хромовых сапогах, пахнущих креозотом. Они останавливались возле этой, обитой дерматином двери, и ночную настороженную тишину пронзала неотвратимо-властная трель звонка, от которого у жильцов обрывалось сердце и выступал на лбу холодный пот.

На несколько секунд в квартире повисала обморочная тишина. Потом слышались крадущиеся шажки ее несчастных обитателей, и робкий, тихий, дрожащий голос вопрошал: "Кто там?", хотя уже весь дом прекрасно знал – КТО ТАМ! "Гражданин Юнкерс здесь проживает?" – спрашивали люди, стоявшие по эту сторону двери. "А что случилось? – наивно удивлялись по ту сторону двери. "Открывайте, мы из... (назывались страшные четыре буквы)" – "Ой, Боже ж ты мой!"

Робко открываемую дверь распахивали властным рывком и, грохоча сапогами по паркету, они шли в глубь квартиры. "Это какая-то ошибка, мой муж ответственный работник..." (называлась аббревиатура не менее уважаемого учреждения) – "Гражданин Юнкерс?" – "Нет, мы Юргенсы". – "Абрам Линкольнович?" – "Да... то есть нет. Я Абрам Леопольдович..." – "Это неважно, собирайтесь – поедите с нами". – "Как это не важно, когда на лицо явная ошибка. Вы же все безбожно переврали!". – "Органы никогда не ошибаются. Следуйте за нами". – "Куда?" – "В ...! (произносилось известное русское ругательство из пяти букв) И не надо падать в обморок, этот номер у вас не пройдет. Стоять! Да стой же ты, Господи..."

– Ну, вот мы и проснулись. С добрым утречком тебя. – Инга стояла возле открытой двери и улыбалась, поддерживая его за плечо.

– Что? – спросил Георг, разлепляя глаза и отклеиваясь от стены. – Что такое? Который час?

– Два часа, пять минут пополуночи. Ты спал, как слон. Стоя. Ты спал, прислонившись к стене, а я стояла и смотрела на тебя, как ты спишь, потом ты вдруг стал падать, будто тебя подстрелили, насилу удержала...

– Надеюсь, я слюну не пускал? Привычка спать стоя у меня еще с армии. Стоишь, бывало, в наряде... Ха-ха... Первый раз стоял на посту: тишина, вдруг "калашник" – как загремит по камням! Я ничего понять не могу! Оказывается – задремал, уронил автомат. Потом-то у меня оружие клещами не выдернули бы... Я и на ходу приспособился спать. Теперь вот опять изнежился... – Георг прервал себя сам и приобнял Ингу за талию. – Ты прости, умаялся я с этой выставкой. Всю предыдущую ночь готовили экспозицию. Знаешь ведь как у нас: сначала тянут до последнего, потом начинают гнать...

– Следуйте, сударь, за мной. Я сейчас вас взбодрю!

– Не сомневаюсь, – ответил Георг и вошел в огромную прихожую, отделанную с удивительным вкусом. – Ваш плащ, миледи.

– Не называй меня миледи, – сказала Инга подозрительно ровным тоном, позволяя Георгу раздеть себя, – а то получишь оплеуху.

– Оригинальная прелюдия... Но все же позволь узнать, почему?

– Маленькая семейная тайна. Может быть, потом как-нибудь расскажу... Проходи в гостиную, а я сейчас приготовлю кофе.

– Не привык я в гостиных сиживать. Большие пространства меня пугают. Мы все больше на кухоньках привыкли ютиться. Проклятая плебейская привычка.

– Ну тогда пойдем со мной на кухню.

Кухня была не менее великолепной. Все сверкало хромом, никелем и умопомрачительно красивым кафелем. Одним словом – евродизайн. Здесь даже была стойка домашнего бара, интимно освещаемая точечными светильниками. Чувствовалось, что ее хозяйка любит домашний уют. И эстетического чутья ей было не занимать. Неправда, что богатство и безвкусица часто шагают рядом. Деньги развивают вкус к жизни и ко всему остальному.

– Тебе растворимый или?...

– Растворимый, – ответил Георг, усаживаясь на высокий, с мягким сидением деревянный стульчик, стоявший перед стойкой бара. – Прибалтийские гурманы предпочитают кофе в зернах, свежего помола, а я почему-то люблю растворимый, гранулированный. Я не сноб... А вообще-то, не поздновато ли кофе пить? Не уснешь потом.

– А ты что, спать сюда пришел? – сказала Инга с лукавой улыбкой и включила газовую конфорку под чайником. Она не зажигала спичку, но газ тем не менее сам воспламенился, с шипением выпустил когти голубого огня. Чудеса техники.

– Да нет, это я так... – ответил гость на провокационный вопрос хозяйки. – Помню раньше, при коммунизме... (хозяйка прыснула смешком, гость улыбнулся), в кафе сидим... Пару кофейничков тяпнешь да пачку сигарет засадишь в легкие, домой придешь, ляжешь в постель – и до полночи таращишься глазами в потолок.

– Сегодня мы найдем, чем заняться.

– Ты полагаешь?.. – задал риторический вопрос Георг, притягивая Ингу к себе и демонически улыбаясь. – Слушай, а у тебя никто не придет?

– А кто ко мне должен прийти? – игривым голосом ответила Инга.

– Ну... я не знаю... ну, предположим, муж там или... – Георг смутился и стал искать по карманам пачку сигарет.

– А, этот... Да, муж... объелся груш. А он на работе.

– Что эта за работа такая, по ночам. Он у тебя, случайно, не киллер? Слишком ты шикарно живешь.

– Ну что ты! Совсем наоборот. Он в органах у меня служит... А насчет обстановки – это я сама заработала. Одна фирма хорошо платила за мои вдруг проявившиеся способности менеджера. Потом я неожиданно заболела. Сильно, опасно. Пришлось уйти с работы и серьезно лечиться. Была в Карлсбаде, на водах, как какая-нибудь Анна Каренина... кстати, и настроение тогда было соответствующее... Не в смысле шуры-муры, а в смысле рельсов... Но, к счастью, так же неожиданно выздоровела, чем удивила всех тамошних докторов. У них такое редкое явление называется – спонтанная ремиссия: неожиданное, внезапное самоизлечение... Теперь пытаюсь восстановиться на работе, но все как-то неопределенно... Да еще теперь вот с гражданством начались проблемы. Я ведь не чистокровная арийка (Инга усмехнулась горько), отец у меня был эстонцем, мать – русская. После смерти отца, мама со мной малолетней переехала сюда, здесь у нее тетка была, а в Эстонии – никого... Так что к Литавии я, вроде, никакого отношения не имею. В Бюро по гражданству мне так и сказали. А то, что я прожила здесь почти двадцать пять лет, их не колышет... Так что, в данный момент у меня нет ни работы, ни денег – сижу на иждивении мужа. Отвратительное, мерзкое чувство зависимости. Тем более при таком муже, как мой...

– Характер работы оставляет специфический отпечаток на душе человека, со знанием дела заявил Георг. – Он у тебя в каких органах работает? Правоохранительных?

– Да вроде того... Оставим это, скучно.

– Вот он приедет с проверкой, то-то весело станет.

– Он не имеет такой привычки. Да и не сможет. У него сегодня спецзадание.

– У мужа, значит, спецзадание, он, значит, сидит в засаде, – сказал Георг, все сильнее прижимая к себе Ингу, – а его жена по выставкам шляется, заводит легкомысленные знакомства с какими-то художниками... Кофе с ними распивает... А муж в это время, может быть, сейчас отстреливается, кровью истекает...

– И слава Богу, – ответила Инга полушутя, полусерьезно. – Если бы он умер, я бы перекрестилась обеими руками.

– Что, он тебя так достает? – Георг почти положил Ингу на кухонный стол и навис над ней.

– Это не то слово, ответила Инга, возбужденно дыша. – Если бы только знал, какой он гад!..

Ее спина наконец коснулась столешницы. На пол полетели приготовленные кофейные чашки. Инга расслабилась и раздвинула ноги. Георг скользнул ладонями по гладкой коже ее бедер, зацепил пальцами резинку трусиков и потянул их на себя и кверху. Она поспешно расстегивала ему рубашку и брюки, а он освобождал ее от блузки и бюстгальтера.

У нее были не большие, но гордо вздернутые груди. Твердые, высокие соски стойко выдерживали натиск ладоней Георга. Он обнял Ингу за плечи, чтобы тело ее не скользило по гладкой крышке стола. Опираясь на локти, прильнул к женщине – и глубоко вошел в нее.

– О, Боже! как... – простонала Инга и закрыла глаза. На лице ее отражалось не то страдание, не то экстаз.

– Что-то не так? – сказал Георг ей в самое ухо и укусил за мочку, в которой была вдета маленькая сережка с бриллиантом. Ступни женщины неожиданно коснулись его бедер, будто она подстегнула его.

– Наоборот. Все прек-рас-но-о-ох! – Ее тело стало вздрагивать в такт его движениям, она часто дышала и вскрикивала.

В подъезде вдруг загудел лифт, кто-то поднимался на этажи. У Георга нехорошо сжалось сердце.

Это едет ОН, подумал Георг, со спецзадания. Ведь никогда не знаешь, когда оно закончится. И вот оно закончилось, и он возвращается домой. Может быть, чудом уцелевший, так и не поймав никого. Голодный и злой. С пистолетом. С большим наградным пистолетом в подмышечной кобуре. И теперь ему нужны только две вещи на свете – еда и женщина. Чтобы острее почувствовать, что он живой. "Если бы ты знал, какой он гад!.."

– Не останавливайся, прошу тебя! – сказала Инга громко, и он почувствовал, как напряглись ее вагинальные мускулы. – В этом деле нельзя останавливаться...

Где-то этажом ниже хлопнула дверь, и все опять погрузилось в ватную тишину, прерываемую только судорожными вздохами Инги. Ее замечания отбросили мысли Георга далеко в прошлое, в пространство родины, лет этак на 30 с лишним...

2

Когда он был еще совсем зеленым сопляком, даже восемнадцати не исполнилось, и звали его тогда по другому – то Гоша, то Жорка (так его звал младший брат), случилось с ним одно событие, весьма примечательное, положившее начало его половой жизни.

Гоша и еще более соплистый паренек, Толик Репин, по кличке Репа – зашли как-то поздно вечером в подъезд соседнего дома. По лестнице спускалась одна очень старая, как ему тогда казалось, и очень пьяная дама в берете, ну и в пальто, естественно (дело было зимой). Дама неожиданно смело обняла за шею Гошу с возгласом: "Ой, какой красивый парень!" После чего она схватила его под руку и потащила из подъезда. Знакомый сопляк путался под ногами и предлагал дружку трахнуть ее вместе. (Впрочем, в те времена такого эвфемизма как "трахнуть" еще не знали, поэтому он сказал просто – выебать.) Гоша ответил, что справится сам.

На улице они крепко целовались. Он уже тогда был высокого роста, и даме приходилось тянуться к его губам, сильно откинув голову. Чтобы берет не падал в снег, она поддерживала его левой рукой, а правой тискала шею малолетнего своего кавалера. Нацеловавшись, она спросила: "Куда пойдем, к тебе или ко мне?" – "У меня – родители...", – хмуро ответил Гоша. "Значит, едем ко мне". Дама поймала такси, и они поехали к ней домой, в Болатово, на другой конец города, почти что ночью. Смелая попалась бабенка. Оказавшись в комфортных условиях на заднем сидении, она вновь склонила мальчика к поцелуям. Шофер тачки, холуйская морда, сидел как каменный, не оборачиваясь.

У нее дома никого не было. Все – сын школьник и дочь первокурсница почему-то отсутствовали. Усадив гостя в кресла гостиной, дама угощала его кофе, курила с ним наперегонки, ерзала у него на коленях, наслаждаясь обществом молодого человека, то есть его, Гоши, обществом, и, с расчетливостью скупердяя, как можно дольше оттягивала предстоящее удовольствие. Она говорила приятным, низким грудным голосом: "Не спеши, у нас с тобой вся ночь впереди". А он все равно спешил, все рвался "на передок", как необстрелянный доброволец ВОВ. Все норовил овладеть (не в мечтах, а в натуре) взрослой бабой, хотя представления не имел, как это делается. В конце концов она сдалась и постелила на диване. Потом проделала такой фокус: зашла в кладовку (была такая в хрущевских домах небольшая комнатка без окон), одетой, а вышла оттуда голой. Его это слегка шокировало. Он впервые видел голую женщину вот так близко, причем, раздевшуюся специально для него.

Когда он, наконец, овладел этой странной дамой на ее одиноком, полутораспальном диване, он удивился, как легко у него все получалось, как он сразу уловил нужный ритм, который она задавала, и сам, без подсказки, догадался, что двигаться надо не абы как, а в противофазе. Но все равно она его учила. И охала от удовольствия, хотя он ничего особенного еще не сделал, даже не притронулся к ее увядшим грудям, просто механически двигался, и все. Как включенный станок. Но, казалось, ей и этого было достаточно.

И тут она стала плакать. То есть всхлипывать, в голос подвывать, как при рыданиях. Он удивленно спросил: "Что с тобой? Ты плачешь?" – "Не останавливайся, ради бога! – простонала она, крепко обнимая руками его спину. – НИКОГДА не останавливайся в это время..." – и еще сильнее зарыдала и задвигалась под ним неистово.

Дурачок! К ней приближался оргазм, а он подумал, что чем-то ее обидел или сделал больно. Ведь она была такой худенькой, как девушка, а у него, несмотря на малолетство, орган этот был уже "ого какой!", как потом скажет другая дама. Ему казалось, что он пронзает ее насквозь. "Тебе не больно?" заботливо вопрошал он. "Нет, – шумно дышала она, – мне хорошо. Боже, как мне хорошо! О, теперь я знаю, что значит – молодой парень! Ты весь как пружина!.." – Она была счастлива.

Как выяснилось позднее, муж ее ушел к другой, более молодой. И вот дама мстила своему мужу тем же оружием – познавала молодых. Гоша надеялся, что свою месть она начала с него, с Гоши Колосова. Как бы там ни было, он был благодарен ей за то, что она на долгие годы вперед заложила в него уверенность в себе как в мужчине. Георг долго, очень долго помнил, что он бог в постели, что мало кто с ним сравнится в искусстве довести женщину до экстаза. Глупо, как он сейчас понимает. Но зато у него почти никогда не было проблем с потенцией, если рядом лежала ждущая его женщина.