Текст книги "Бун-Тур"

Автор книги: Александр Власов

Соавторы: Аркадий Млодик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Я – Шерлок Холмс, а Бун – доктор Ватсон

Мы в парк пришли не к семи, а в пять.

Спрашиваю у Буна:

– Что будем делать, доктор Ватсон? И каким методом – дедуктивным или индуктивным?

Бун поклонился мне, как в старой Англии на Бейкер-стрит.

– Я к вашим услугам, мистер Шерлок Холмс! Но разрешите узнать, нет ли какого-нибудь третьего метода, поновей, что-нибудь вроде редуктивного?

– Простите, – говорю, – доктор Ватсон. Я это слово не знаю, а Британскую энциклопедию с собой не захватил!

Смешно нам стало почему-то. Идем и хохочем. Прохожие на нас посматривают, улыбаются. В парке улыбок всегда больше, чем просто на улице. Деревья, что ли, действуют? Или микроклимат тут особый? И тихо-тихо, только утки где-то покрякивают.

– Привезли! – говорит доктор Ватсон. – Посмотрим!

– Бежим!

В наш парк каждую весну откуда-то уток и лебедей привозят.

Добежали мы до пруда, а там машина стоит крытая. Что в ней – не видно, но слышно: утки и лебеди на волю просятся.

Машина развернулась, попятилась и задними колесами в воду въехала.

Грузчик в высоких резиновых сапогах сходни приставил. И началась выгрузка новых поселенцев.

Сначала на сходнях лебедь появился. Строгий такой, важный, неторопливый. Остановился у воды, шею поразмял, назад на машину оглянулся. А оттуда, из темной дверцы, повалили утки. И никакой у них важности. Торопятся, крыльями машут, лапками по доскам пришлепывают.

А лебедь все стоит и назад смотрит. Докатились до него утки и – которая куда! Одни через него перемахнули, другие вправо и влево со сходней попрыгали в воду.

По всему пруду рябь пошла. Включились утиные моторчики, и понеслись утки к прошлогодним камышам, к острову. И пропали! Попрятались!

А лебедь стоит. И хочется ему в воду, а не идет, на машину смотрит. Прокричал тревожно. Грузчик перевел с гусиного языка на русский:

– Чего там?.. Давай, давай!

Из машины ответили:

– Дверцу заело!.. Сейчас!

Внутри крыльями кто-то захлопал. Лебедь совсем от воды отвернулся и пошел назад, вверх по сходням. Из машины высунулись руки и поставили на доски второго лебедя. Первый лебедь спросил у него что-то. Второй ответил. А грузчик перевел:

– Что случилось, спросил… Все ли в порядке?.. Люди бы так жили!..

Лебеди парочкой спустились в пруд, оплеснулись водой, покивали клювастыми головами – будто попрощались со своим переводчиком – и поплыли на глубину. Они скользили по воде крыло к крылу. Их словно веревочка невидимая связывала. Доплыв до середины пруда, лебеди сделали небольшой круг и прокричали что-то в два голоса. И сразу же появились спрятавшиеся раньше утки. Захлопотали, засуетились. Началось освоение прудовой целины.

– Разбойники! – ласково проворчал грузчик и полез в машину.

– Хороший, наверно, человек! – сказал Бун.

И я подумал то же самое, но ответил совсем другое:

– Доктор Ватсон! Разрешите вам напомнить: мы ловим не хороших людей! И в парк мы пришли не ради пантомимы с участием водоплавающих солистов. Не так ли, доктор Ватсон?

– Хватит, Тур! – говорит Бун. – Ты меня хоть Агатой Кристи назови – толку будет мало. Не знаю, что надо делать. И как помочь Борису Борисовичу, не знаю!

Я и сам ничего не знал, но виду не показывал. Наоборот, храбрился, даже Буна ругнул:

– Ишь слабачок какой нашелся! Дистрофик полноценный, как дед говорил!

Но обругал я его напрасно. У него голова работает не хуже моей! И наблюдательный он – ничего не скажешь! Это у него от жуков: привык повсюду замечать их и вылавливать. А я, дурак, с марками вожусь. От них, наверно, глаза тупеют и уши хуже слышат! Потому так и вышло. Обидно даже!..

А вышло это уже тогда, когда мы Бориса Борисовича у входа встретили и пошли к парашютной вышке. Вернее, он нас туда повел. А задание дал такое: смотреть по сторонам и всех хотя бы чуточку знакомых парней ему показывать. Только кого сейчас встретишь? Время очень тяжелое! Восьмиклассники по домам сидят. Они в зеленом тумане, как деревья, но не от весны, а от экзаменов, которые на носу. Выпускники – еще зеленее. Наших семиклассников можно встретить и показать, но что это даст? Они-то к будке чистильщика и пальцем не притрагивались, головой ручаюсь! Кроме того, Борис Борисович и сам всех наших школьников знает. Кого же он ищет? Не того ли парня, которого мы в плен взяли? Но его искать нечего, мы запросто можем показать, где он живет. Иди к нему в квартиру и арестовывай сколько хочешь!

Так мы и дошли до вышки, никого не встретив.

Вокруг вышки – ограда, чтобы народ близко не подходил, а то какой-нибудь парашютист на голову приземлиться может. Людей много. Все смотрят, как прыгают мальчишки. Я раньше думал: маленьким запрещено. Нет! Прыгают. Визжат, а прыгают. И музыка играет. Аттракционы всегда с музыкой. А Бун… Честно скажу: обскакал он меня на три корпуса!

Сначала он меня в бок толкнул.

– Смотри! – говорит.

Потом спросил у Бориса Борисовича:

– Вы не его ищете?

Тут и я увидел: стоит у ограды парень с транзистором на груди. Это из него музыка раздается… Теперь-то, конечно, легко! Теперь и вы, конечно, догадались! Парень этот проходил мимо, когда скандал с чистильщиком вышел. Он еще ногой за трубку от газировки зацепил.

Шагах в трех от парня – наш старый знакомый, которого мы в физкультурном зале обсуждали. Я на него чуть пальцем не указал – хотел хоть здесь опередить Буна. Но Борис Борисович попридержал меня за локоть и говорит:

– Идемте! Посидим где-нибудь на скамейке.

Отошли подальше и сели.

– Он? – спрашивает Бун.

А чего спрашивать! Теперь-то ясно!

– Он! – говорит Борис Борисович. – Я хотел проверить. Хотел, чтобы вы мою версию подтвердили… Где вы его видели и что он тогда делал?

Тут я закрутил свое кино и дал Буну полный реванш. Все припомнил, начиная с той минуты, когда мы у экскаватора стояли вместе с этим парнем. Он, значит, следил за нами! И потом так хитро все подстроил, что мы с Буном в милицию попали!

– Правильно! – говорит Борис Борисович. – Но он не один действовал. Их целая группа. Деньги за пальто и за ящик почтовый заплатили, чтобы никаких последствий не было, а вас двоих запомнили… Опасные они ребятишки!

Борис Борисович сказал это как-то странно, будто хотел нас предостеречь. Мне такой тон не понравился.

– Подумаешь! Так мы их и испугались!

– Бояться не надо, – говорит Борис Борисович, – а осторожным быть нужно. Особенно тебе, Саша! Ты один остался. Не на всякий звонок дверь открывай.

– А он и не один! – возражает Бун.

– Сегодня, – говорю, – я и минуты один не был! Но дело не в этом. Не боимся мы их – и все! Если надо, Васька Лобов отряд соберет, и мы их в полном составе к вам притащим!

Борис Борисович повторил:

– Опасные ребятишки!.. Как думаете, что они у парашютной вышки делают?

– Что и все! – отвечаю. – Глазеют, как другие прыгают.

– Нет, – говорит Борис Борисович. – Там у них экзамен.

И откуда он все знает? Оказывается, в тот вечер мальчишки сдавали экзамен по воспитанию воли. Они по очереди залезали на вышку и прыгали с парашютом. А два их вожака – два знакомых нам парня – стояли внизу и отметки ставили: кто долго не решается прыгнуть, трусит наверху – тому двойка, кто завизжит в воздухе от страха – тройка, а кто не прыгнет – того выгонят из «компахи».

– А что! – говорю. – Требования ничего, приличные! Мне они нравятся! У нас бы в отряде ввести такие законы!

– В таком случае, – сказал Борис Борисович и как-то по-чужому посмотрел на меня, – вступай в их группу. Будешь трубки у телефонов обрезать… Им не простая воля нужна, а преступная!.. Вступай – они научат!

Я обиделся.

– За преступление в тюрьму сажают, а вы почему-то не забираете их! Воля – это всегда хорошо.

На это Борис Борисович ничего не ответил, а в конце разговора подбросил кусочек философии вроде своей «мысли повторенной».

– Запомните! – говорит. – Бывает воля преступная. Красота встречается порочная. Свет – убийственный. Есть простота, которая хуже воровства. Сила бывает тупая. Гений – злой… Таких понятий очень много. Подумайте над ними.

Когда мы вдвоем остались, Бун сказал:

– Задира ты все-таки порядочная! Борис Борисович к нам по-человечески, а ты!..

– А что я?

– А ты колешься, как заноза: приличные требования, почему не забираете в милицию? Не забирает, потому что не может! Поймать надо с поличным.

– С трубками?

– Хотя бы с ними!

А ведь верно! Бун опять прав! Умней он меня, что ли?.. И конечно, не надо мне было так с Борисом Борисовичем разговаривать! Что он плохого мне сделал? Противно даже, потому что исправить трудно! За ним не побежишь, слова назад не выпросишь! И кто меня болтать заставил? Может, я – злой гений какой-то?..

– Слушай, – говорю, – Бун! Ты-то хоть не злись! Ну, виноват! Сажайте меня в тюрьму, только ненадолго: у меня дело есть – хочу помочь Борису Борисовичу!

– Нужен ты ему очень! – ворчит Бун.

– Не я, а мы!

– Ладно! – говорит Бун. – Ты передо мной не юли! Я не Борис Борисович! Идем домой! У нас с сегодняшнего дня распорядок строгий. Ужин в половине девятого, чтобы ты не похудел без родителей.

Слушайте приказ!

Будильника мне не надо: пап-с-мамой приучили. Проснулся, посмотрел на часы – ровно половина седьмого. Полежал, к себе прислушался: как-никак, а один в квартире я ночевал впервые. И проснулся один тоже в первый раз.

Как себя чувствуете, товарищ Данилов?.. Все бы хорошо, если б только не вчерашнее. Ни за что, ни про что обидел Бориса Борисовича. Идиот… А выход один – помочь ему. Собрать отряд, выставить у телефонов дозоры, переловить всех этих мембранщиков и привести к Борису Борисовичу. «Вам они с поличным нужны? Пожалуйста! Трубки у них в карманах. Теперь автоматы будут в порядке и новоселы могут звонить в любое время – хоть ночью!»

План этой операции еще вчера у меня в голове вертелся. Буну я о нем ничего не сказал. Но он согласится, конечно! А вот интересно, как Васька Лобов отнесется? Думаю, что тоже поддержит мою идейку. Подбородок поскребет и поддержит! Четверть уже кончается, экзаменов у нас, тьфу-тьфу-тьфу, нету – почему не поддержать?

Все это я думал еще под одеялом. С кровати меня сдернул звонок. Бегу в трусах к двери. И вдруг застопорило меня в коридоре. Вспомнил, что Борис Борисович предупреждал о бдительности.

Этой минуты я никогда себе не прощу!

Топчусь на месте. В голове – чушь трусливая. Кто-то гаденький шепчет в уши:

– Берегись! Берегись!.. Хоть спроси, кто это?

У нас никогда таких вопросов не задают. На звонок открывают, и все.

– А еще комсомолец! – молча прикрикнул я на этого гаденького шептуна.

– А вот и нет! – хихикает он. – Еще не комсомолец!

– И не будешь! – отвечаю. – Трус несчастный!

Рванул я на себя одну дверь, щелкнул замком и распахнул вторую. А это – почтальонша. На меня посмотрела, улыбнулась. Спрашивает:

– Что такой испуганный? Сон плохой видел?.. Проснись! В школу скоро!.. И за телеграмму распишись…

Телеграмма от пап-и-мамы. Читаю: «Звонили вечером Новосибирска. Телефон молчал. Беспокоимся. Целуем».

Не чудаки разве? Ведь знали же, что вечером я у Буна ужинаю! Позвонили бы ночью! А ночью, наверно, побоялись меня испугать… Будут теперь мучаться, особенно мама. Главное, не ответишь им на телеграмму. В Новосибирске они пролетом были, а где сейчас – кто их знает!

Поворчал я на них, а самому приятно, легко стало. И с Борисом Борисовичем я, по-моему, здорово придумал…

В восемь, как вчера условились, я спустился вниз, к Буну. Открыл он сам – родители уже на работу ушли.

– Завтрак подан, мистер Шерлок Холмс!

Я ему отпустил легкий хук слева. Он ответил прямым в солнечное сплетение и отступил в столовую.

На столе – большой термос, две тарелки, два стакана, бутерброды и вареные яйца. Ничего сервировочка!

Пока завтракали, я выложил Буну свой план безвозмездной помощи Борису Борисовичу.

– Хорошо! – одобрил Бун. – Очень хорошо! Одно плохо…

– Что?

– Сколько у нас ребят в отряде?

– Десять.

– А сколько автоматов в городе?

– Зачем в городе? Под обстрел один микрорайон возьмем!

– Который?

– А вокруг той школы, в которой тот парень учится.

Бун – он дотошный. Сразу неувязку в моем плане разглядел.

– Хорошо! – говорит. – Мы у школы дежурим. Отлично! А они в другом месте трубки срезают. Или они предварительно тебе сообщат, где будут срезать?

– Иди ты! – огрызнулся я.

– Понятно! – ехидничает Бун. – И вот, значит, мы день около автоматов крутимся, второй день вертимся, а на третий приезжает карета с решетками на окнах и увозит нас…

– За что?

– Подумают, что это мы трубки срезаем… Привозят в милицию и – здравствуйте, Борис Борисович! Мы вам помогли!

Я разозлился.

– Отстань, – говорю, – со своими прогнозами! Никакой у тебя фантазии! Реалистик серый!.. Я тебе что – детальный план выложил? Я тебе только суть подсказал, а уж детали вместе подработаем…

И подработали. После уроков, втроем с Васькой Лобовым. Он все эти проблемы, которые у нас с Буном появились, расщелкал, как орехи, и даже подбородок не поскреб.

– Дело уголовное, – говорит. – Так?

– Так! – подтверждаем.

– А в уголовном деле, – говорит, – самодеятельность – как что?

И мы спрашиваем:

– Как что?

– Как дырка в скафандре!

– Ладно! – говорю. – Не пыли в космосе! Летать будет трудно!.. Ты против, что ли?

Васька руку вытянул, пальцы растопырил и стал их загибать по одному:

– Где дежурить – не знаем! Когда дежурить – не знаем! Сколько их в группе – не знаем! Что делает Борис Борисович – не знаем! Но… все это можно узнать! – Он сжал кулак – пальцы кончились. – Пошли звонить Борису Борисовичу. Он наш самодеятельный энтузиазм использовать сумеет.

– А куда звонить? – спрашиваю. – У тебя есть его телефон?

– У меня не такие тесные связи с милицией, как у вас… Но это не важно! Пошли тогда к тому дежурному, который брал у вас отпечатки пальцев.

– Какие отпечатки? – возмутился Бун. – Не было такого!

А Васька хохочет.

– Не было? – спрашивает. – Тем лучше! Пошли – он скажет, как найти Бориса Борисовича…

Что ни говорите, а в любом деле вожак нужен! Кто без разбора выбирает председателя или даже звеньевого, тот просто недоумок! Это все равно, что в поход идти и глаза завязать на старте. И выбирать надо не середнячка, который и отнекаться от должности не умеет, не тихоню и не крикуна, а такого, которого, как дед говорил, можно брать с собой в снайперскую засаду. Туда не всякий подойдет. Дураку там мигом голову продырявят. Тихоня пролежит весь день: себя не покажет и сам никого не увидит. А крикун беду на обоих накаркает – под чужую пулю подведет…

Конечно, тогда война была. Сейчас все не так остро получается. По мелочам больше, но и в мелочах характер проявляется. Разве Борька, например, Шилов пошел бы с нами в милицию? Да ни за что? Стал бы нас отговаривать или побежал бы к Галине Аркадьевне советоваться, чтобы самому ничего не решать. А Васька Лобов идет, хотя и знает, что теперь отвечать за нашу выдумку придется ему: он – председатель, а мы – рядовые.

Дошли до отделения, и как-то так вышло, что мы с Буном поотстали от Васьки. Не намного: на шаг, на полтора, но отстали. Буна я понимаю: он смелый, но застенчивый. В лес ночью один – пожалуйста! А войти в чужую дверь – этого он не любит.

Ну а я не полез вперед из-за языка. Боюсь отношение испортить. Меня спросят не очень вежливо, а я брякну такое, что выгонят нас и никакого телефона к Борису Борисовичу не дадут.

В общем, Васька первый у дверей милиции оказался. Оглянулся на нас и наверняка понял, почему мы сзади очутились. Он же нас тоже не первый год знает.

– Шире ноздри! – говорит. – Вы хоть покажите, где там эта комната с дежурным. Направо или налево?

– Прямо! – отвечаю.

Так мы и вошли в комнату с барьером. Васька впереди. А за столом совсем не тот дежурный сидит. Телефонную трубку плечом к уху прижимает и записывает что-то шариковой ручкой. Мы думали подождать, но он так на нас взглянул, что ждать стало неудобно.

– Мы хотели бы, – говорит Васька, – про Бориса Борисовича узнать. Мы его ученики…

– Вторая направо! – сказал дежурный, прикрыв трубку ладонью.

Васька поблагодарил его, и мы выкатились в коридор.

– Неужели, – спрашивает Бун, – ему тут целую комнату дали?

– Ничего особенного! – отвечает Васька. – Он же ваше дело расследует, потому здесь и работает поблизости.

Дверь во вторую направо комнату была приоткрыта. Васька заглянул туда, раскрыл дверь пошире, и мы вошли.

Борис Борисович читал какую-то здорово потрепанную книжонку.

Я выдвинулся вперед и взял инициативу в свои руки. Не кому-нибудь, а мне надо извиниться за вчерашнее.

– Здравствуйте, Борис Борисович! – говорю, а моя рука сама на книгу потрепанную показывает и язык сам спрашивает: – Опять детектив?

Бун коленкой мне сзади поддал, а Борис Борисович молча показал обложку – кодекс какой-то. Скрутил я себя в узел и заставил говорить как надо.

– Я, Борис Борисович, не про то хотел… Я хотел извиниться за вчерашнее…

– Зачем дважды извиняться?

– Почему дважды? Я в первый раз…

– Неправда! – говорит Борис Борисович. – Ты еще вчера все понял, а сегодня утром проснулся и извинился!

Удивил он меня. Психолог какой!

– Вы что, – спрашиваю, – под кроватью у меня сидели? Только все равно бы ничего не услышали: я сам с собой не разговариваю. Не дошел еще до этого!

Борис Борисович ухватился рукой за белый подбородок и как-то снизу и сбоку посмотрел на меня.

– Знаете что, гражданин Данилов?

– Что?

– Вы памятью своей хвастались: и зверская она у вас, и как бритва… Память действительно хорошая, но язык!.. Вот это настоящая бритва – из углеродистой стали!

– Из нержавейки! – говорю.

Васька понял, что самому мне никак не остановиться. Он плечом оттеснил меня от Бориса Борисовича.

– Помолчи, нержавейка! Борис Борисович! Данилов не только с извинением пришел. Они с Буном еще и план один придумали!

– Какой план? – заинтересовался Борис Борисович.

– Как вам помочь с этими… как их?

– С мембранщиками! – подсказал я.

– Ну и как же? – спрашивает Борис Борисович.

Васька рассказал все очень толково. Особенно напирал он на арифметику.

– У нас, – говорит, – десять ребят. Стоит каждая пара одного средненького милиционера? Стоит! Мы, выходит, пятерых милиционеров в ваше распоряжение откомандировываем!

Борис Борисович рассмеялся.

– Ты, Вася, цифрами увлекся!.. Даже из…

Он задумался – прикидывал что-то в голове, но я ему не дал продолжить.

– Мысль, – говорю, – повторенная, сами знаете, что это такое!

– А что я хотел сказать? – спрашивает Борис Борисович.

– Что-нибудь вроде: из миллиона блох и одну лошадь не соберешь?

– Верно! – признался Борис Борисович.

– А вот и не верно! – возразил я. – Тысяча деревьев – это уже роща. А миллион камней – это настоящий Казбек!

Борис Борисович руки поднял.

– Сдаюсь! – говорит. – В диспуте Данилов непобедим!.. А за помощь – спасибо, ребята. Я подумаю, как воспользоваться вашим предложением. Только не в этот раз и не в этой операции.

– Значит, – спрашиваю, – операция будет все-таки?

Борис Борисович замялся. Пожалел, наверно, что сказал про операцию. Пока он думал, как ответить, в комнату вошел тот майор – толстый, как Жаботинский, и хмурый по-прежнему. Кивнул на нас головой, глаза под брови запрятал и спрашивает:

– По тому делу?

– Нет! – ответил я раньше Бориса Борисовича. – Мы против того дела!

Он приподнял левую бровь, как заслонку, в меня прицелился и заколыхался от смеха. Узнал! И мои слова, оказывается, запомнил!

– А-а! – говорит. – Это – уважающие себя шпионы, которые в тайну сапожной будки хотели проникнуть!.. Борис Борисович! Поосторожней с ними! Обведут и опять туда же выведут! И жаловаться некому – сам таких воспитал! Зачем ты их вызвал? Четверть кончается – время для них дорого. Моя Ленка и по ночам к экзаменам готовится.

– Не вызывал я их, – отвечает Борис Борисович. – Сами пришли. А экзаменов у них нет. Они – семиклассники.

– Счастливчики! – говорит майор со вздохом.

– Давайте меняться! – предлагаю я.

– Чем? – спрашивает майор.

– А местами! – говорю. – Вы – за парту, а мы – в ваш кабинет. Только пусть Борис Борисович нас, как вас, слушается!

Наверно, этот майор детей страшно любит. Добродушия в нем больше, чем собственного веса, а весит он килограммов сто двадцать. Кто бы другой стал мою галиматью слушать? И не только слушать, а и подыгрывать мне!

– Давайте! – говорит. – Получится ли только?.. Надо проверить! Приказывайте Борису Борисовичу! Если он вас послушает, так и быть – забирайте мой кабинет!

Я к нашему чертежнику повернулся, каблуками прищелкнул по-военному, прокашлялся и, как Левитан, чеканю:

– Борис Борисович! Слушайте приказ Верховного Главнокомандования! В обеспечение успешной операции по поимке мембранщиков приказываем ввести в действие войска нашего класса!

Тут даже Бун и Васька, которые привыкли к моим шуточкам, и те загрохотали, а по майору просто волны пошли.

И вопрос решился в нашу пользу. Борис Борисович еще посопротивлялся немножко, опять тех мальчишек опасными назвал, но майор утвердил мой приказ и сказал уже серьезно, без смеха:

– Мы – одно поколение, они – другое… Наша обязанность – опыт передать, помочь, когда надо. Но в основном в делах своего поколения им самим разбираться придется. Пусть привыкают…