Текст книги "Сказание об Эйнаре Сыне Войны (СИ)"

Автор книги: Александр Дьюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

За прошедшие века на Симскаре благополучно сложился своеобразный институт геройства со своими традициями, правилами, кодексами и списком требований к кандидатам. Занятие это было благородное, уважаемое, востребованное, а главное, хоть не всегда прибыльное, тем не менее выгодное, сулившее грандиозное продвижение по социальной лестнице. Герой, завоевавший себе скромное или не очень королевство или княжество, или хотя бы клочок симскарской земли, был не такой уж редкостью или чем-то из ряда вон выходящим. Знаменитым героям нередко даже сама знать предлагала вакантный трон, особенно в тех случаях, если объявившийся в их землях герой не мыслил себе утра без убийства пары невинных злодеев (ведь злодеи в обозримой близости рано или поздно имеют обыкновение заканчиваться, а далеко ехать за ними лень, но утренняя разминка все равно требуется; тогда злодеем объявляется какой-нибудь богач или мелкий правитель, который злодейски не делится злодейски нажитым имуществом). Неудивительно, что молодые люди различного происхождения, наслушавшись об успехах воспетых скальдами героев, сами начинали грезить о богатстве, славе, признании, маленьком замке на холме, златовласой юной княжне под боком и скромном штате личных прихлебателей и подхалимов и вставали на путь геройства. Большинство из них, к сожалению или к счастью, гибли на «вступительных экзаменах», и лишь единицы умудрялись выполнить полный список требований, необходимых для получения титула великого героя, перед обладателем которого открываются заманчивые перспективы. В старые времена, когда в каждой цитадели ужаса сидело по темному властелину, каждый перевал охраняло по великану, каждая благородная девица не считалась благородной, если ее хоть раз не похитило чудовище, в каждой пещере гнездился целый выводок драконов, а боги от скуки развлекались тем, что теряли волшебные мечи или бродили по земле, прикинувшись волхвами и исцеляя калек, что по тридцать лет лежали на лавке, проблем со становлением у героев не возникало. Но время шло, героев, несмотря на суровый естественный отбор, становилось все больше, драконов – меньше, а темные властелины предпочитали захватывать мир и владеть душами человеческими на законных основаниях, открывая отделения гномьих банков. Поэтому «гильдии» героев (а в некоторых уголках Симскары гильдии без кавычек, со своими членскими взносами, удостоверениями, рангами, льготами, привилегиями и формой одежды) пришлось пересмотреть и смягчить некоторые требования к кандидатам. И теперь для вступления в такую гильдию вместо свержения темного властелина, помешанного на ювелирных изделиях, достаточно было одолеть, к примеру, какого-нибудь локального злодея, злодействующего строго в рамках заключенного с темными силами контракта. Его необязательно даже убивать, достаточно просто одолеть. Ведь за дверьми в очереди стоят еще десять начинающих героев с жаждой приключений в глазах и членскими взносами в карманах, а настоящий, правильный злодей в округе всего один, и тот подумывает бросить злодейство и открыть сувенирную лавку для военных туристов со Стор-Йорда.

– Они и впрямь, значится, к колдуну нашему пошли, – продолжал Снорри. – Да только вот двое из их тотчас сбежали, сверкая пятками, но колдун и в ту зиму никого не забрал, вот. А с новой весной пришел очередной герой. Этот с неделю у нас гостил, геройски пил, значится, ел, Руну, дочку Ульфову, обрюхатил, а как к колдуну биться пошел, так и не вернулся, вот. Подумали было, и в тот год колдун нас помилует, ан нет – из Липовой Рощи аж двоих душегуб забрал. Ну мы-то, чай не глупые, тут и догадались, что герой тот убег запросто, вот.

Внезапный треск разбившейся об пол глиняной миски заставил Снорри вздрогнуть. Эйнар как бы не обратил внимания, лишь быстро скосил глаза на Магни, прячущего свою Каменную Руку. Старик был в ярости, но это сильно не бросалось – выражение какой-то засохшей злобы и заскорузлой ненависти было для него вполне естественным и повседневным. Но Эйнару на миг стало жаль его. Ведь он тоже оказался здесь, услышав где-то про колдуна, причем в весьма почтенном возрасте. Вряд ли его целью было спасение бедных рыбаков, но, судя по итогу, не хватило смелости или удачи, а может, того и другого, чтобы получить желаемое.

– Так оно и пошло, значится, – вздохнул Снорри, немного тактично помолчав. – Что ни год, так герой какой-нибудь али два. Придут, припасы опустошат, значится, и к колдуну, а он их, стало быть, того-этого. А бывало так, что и не ходили вовсе. Завидят, как хряки за данью идут, сразу деру, вот. Тогда колдун в отместку с нас кровь берет. А мы как-то и попривыкли даже. А чего поделаешь? – философски пожал плечами Снорри. – Куды денешься?

У вопроса был явный адресат, но Эйнар не знал на него ответа. До сих пор он не встречал еще врага, с которым не мог справиться или от которого приходилось бежать. Как правило, этим вопросом задавались те, кого Эйнар по каким-то соображениям или причинам не убил, но с кем вновь и не единожды приходилось сталкиваться. Такой вопрос он считал чисто риторическим.

– Понятно, – подытожил Эйнар, справедливо решив, что на том история порабощения и угнетения Рыбачьей Отмели закончилась. – Но все равно непонятно.

– Шево тебе ешшо непонятно, парень? – раздраженно проворчал Магни Каменная Рука.

– Непонятно, чего вы мне вчера об этом не рассказали.

Старики переглянулись.

– Так мы ж это, – утер взмокший лоб Снорри, – не знали, что ты сам Сын Войны, вот…

– Ну и? – улыбнулся Эйнар.

– Ну и это, – занервничал Снорри, как бы стараясь отодвинуться на лавке подальше от стола, – подумали, значится, что ты того, стало быть, тоже из-за колдуна нашего пришел, вот…

– Разве? – хитро погладил бороду Сын Войны. – Я, может, вчера и хватил лишку, но помню, как вы мне про беды свои рассказывали. И удивлялись еще, мол, как так? Приехал, а не знаю, зачем. Все, значит, знают, зачем в Отмель едут, а я нет.

– Ну, – протянул Снорри, отодвигаясь еще дальше и невольно сталкиваясь со стоявшей за его спиной Смертью и вновь ощущая мерзкий холод приближающегося безрадостного итога жизни, – эт-то… как бы… вот…

Эйнар вдруг громко рассмеялся. Смех его был беззлобным, как будто он только что понял шутку, рассказанную, правда, кем-то пару дней назад, а оттого совершенно неуместным и вызывающим у окружающих подозрения о его проблемах с головой.

– Не бойся, отец, – сказал Эйнар. – Я за правду никого еще не бивал. И злиться за нее не приучен. Ну говори, чего вы там вчера придумали-то?

Снорри затравленно огляделся по сторонам, встретился со злобным взглядом Магни, но придвинулся к столу, чувствуя некоторое облегчение и представляя, как паромщик Додхейма во второй уже раз за день с недовольным ворчанием отталкивает пустой паром от берега живых.

– Мы и вправду удивились, значится, когда тебя увидали, – признался Снорри. – И не поверили, мол, приехал просто так, потому как дорога через Отмель ведет, а конь устал, вот. Просто это, зима-то близко уже, а героев в этом годе еще и не было ни одного. Хотя, конечно, ежели по правде, герой ты странный, вот, – Снорри потер пальцем плешь и все-таки решил, что вкладывает в один термин слишком много требующих пояснения смыслов. – Ну то есть какие к нам до тебя приезжали-то? Хилые какие-то, квелые, морды через одного хитрые, воровьи аль глупые какие-то, вот. А ты… меч не ржавый, щит не рассохся, значится, кольчуга начищена да конь не дохлый, а совсем наоборот даже, стало быть. Кричал только много, особливо, когда второй бочонок в тебе пропал, вот Ну, мы покумекали немного и решили… решили, значится…

– Ну чего решили-то, отец?

– Ну это, Скарва этого проклятого извести, вот, – полушепотом произнес Снорри, предварительно посмотрев по сторонам и подозрительно прислушавшись к дремлющему третьему мудрецу. – Понимаешь, колдун его пару зим тому себе завел. Как будто даже не колдовством своим его хряком сделал, а родился он уже этаким поганцем бессовестным да лютым, с мордой кабаньей. Каждый месяц, а то и чащей приходит нас одирать, как липу, значится, бьет, кого хочет, просто так, ежели настроение плохое. А тут скоро еще и колдуну дань платить… И вот ты приехал, значится, аккурат накануне, как Скарв должон прийти. Мы и подумали, эка ловко Судьба-то провернула. Ну и упросили тебя Скарва, н, того-этого… вот…

– Не сказав, что у него есть злобный хозяин, который еще и колдун, – скрестил руки на груди Эйнар. – Который сильно обидится, когда узнает, что кто-то убил его любимую свинку.

– Ну говорю же, – низко склонил голову Снорри, – героев в этом годе еще не приезжало. Мы уж бояться начали, что и не приедут совсем, вот. Вдруг прослышали, сколько их тута полегло да сбегло с Берега, рукой махнули, значится… Ну а тут ты, вот… Мы как подумали: ежели ты Скарва, ну того, значится, нам все полегче будет. А ежели нет… ну куда уж хужее-то? Но мы ж не знали! – вскинув голову, горячо воскликнул Снорри. – Не знали, что ты – Эйнар, самого Войны Сын! Ежели б знали, ни за что б!.. Даже б не подумали, значится! Сразу б тебя прогнали, вот!

– Это почему? – возмутился Эйнар, хмуро сдвинув густые брови.

– Ты што, не шлушал, што тебе говорят? – прошамкал Магни Каменная Рука. – Шкажано же: колдун этот беш-шмерт-ный! Жнашит, даж тебе шо швеми швоими родишами оттудова, – он яростно потыкал в крышу трясущейся рукой, – его не убить!

– Потому-то, значится, и просим тебя уехать, пока не поздно, – добавил Снорри. – Пока колдун не вернулся, вот.

– Ага, и оставить вас одних, да?

– Ну так это, Скарв-то живехонький, – пожал плечами Снорри. – А с колдуном мы, значится, сами как-то договоримся. Чего уж, в первой, что ли? Ну покричит, пожгет чего-нить, заберет кого, ежели боги милостивы, так и не из Отмели, вот… Не так это страшно. А вот ежели тебя убьют да боги увидят, где их любимый родич смерть принял, так сразу и разгневаются. Совсем проклятым Берег станет! Совсем тута жизни не будет, вот!

– Эх, отец, – покачал головой Эйнар, – если скажу, что богам плевать, где меня положат, и уж совсем плевать им, как вам тут живется, ты мне все равно не поверишь. О богах только жрецы знают, правду говорят, а я не жрец, чего о богах-то знаю? Ну что ж, ладно, – вздохнул он и поднялся из-за стола во весь рост. – Показывай, отец, где колдун ваш живет. Этого же тебе хотелось, да? – с усмешкой глянул он поверх стариковых голов на Смерть.

Девушка застенчиво потупила печальные глаза. Грустная улыбка на ее тонких губах была самой виноватой во всей необъятной вселенной. Только древнейшая и могущественная сущность могла улыбаться с таким неподдельным, искренним раскаянием и при этом оставаться самой ехидной, хитрой и довольной маленькой стервочкой, перед которой даже Свикари казался эталоном честности.

Старики переглянулись. Магни, проследив за взглядом Эйнара, недоверчиво повернулся, но увидел лишь голую стену лачуги, впрочем, иного он и не ожидал увидеть. Снорри вертеться не хотелось. Он надеялся увидеть голую стену, но боялся, что его надежды не оправдаются.

– Мы, значится, признались, как духу, что подлость вот против тебя замыслили, а ты даже не злишься? – недоверчиво спросил Снорри.

– А чего мне злиться? – искренне удивился Эйнар.

– Про колдуна рассказали, что, значится, людей духам темным да самой Бейнихе скармливает, а ты даж не дрогнул? – недоверчивость Снорри плавно перетекла в подозрительность.

– А дрожать-то чего? – почесал затылок Сын Войны. – Колдунов я, что ли, не видал?

– И что от колдуна Смерть сама отвернулась сказали, а ты в драку все едино лезешь? – подозрительность сменилась необъяснимым стыдом и неловкостью, которую испытывает здоровый человек при встрече с умалишенным.

Смерть возмущенно уперлась кулачками в бока и, сердито надув губы, сдула упавшую на глаза челку. Хоть она и считалась самой равнодушной, бесчувственной и невозмутимой силой, но ее очень равнодушно, бесчувственно и невозмутимо злило, когда смертные по непонятным причинам отчего-то решали за нее, от кого она отвернулась, а от кого – нет.

– Ну коли он бессмертный, что ж теперь, не пытаться, что ли, убить его? – пожал плечами Эйнар. – Хотя по-честному, – помялся он с несвойственной ему робостью, – этот бессмертный… – он задумался, закатил глаза, пугающе низко хмуря брови и проводя пальцем в воздухе неуверенные расчеты. – Третьим, что ли, у меня всего-то получается?

– Т-третьим?.. – заикнулся Снорри, гладя себя по левой стороне груди. Магни Каменная Рука к своему нынешнему прозванию «Маслобойка» заимел все шансы получить еще одно, например, Магни-Кастаньет, – с такой скоростью у него затряслась челюсть. Спящий мудрец всхрапнул, почмокал губами, поводил сонными глазами.

– А?.. Чегось?.. Третьим?.. – подавил он зевоту. – Буду… третьим буду… – пробормотал он на прощанье и снова вернулся к увлекательным беседам с Дрейвой, Отцом Снов.

– Знаю, знаю, – виновато покивал Эйнар и развел руками. – Да что ж поделать? Неудачным год выдался.

***

Вопреки первому решению, Эйнар пришел к выводу, что торопиться некуда. День прошел спокойно, клонился к вечеру, скоро начнет темнеть, а никакие колдуны и свиньи даже не думали заявлять о себе. Стало быть, решил Сын Войны, до завтра они никуда не денутся. Ехать было не так далеко, как он себе представлял, с утра можно будет со всем покончить и завтра же и отбыть. Долго на одном месте задерживаться не следует. Хоть Эйнар и сам обычно не имел особого представления, куда едет и где окажется завтра, Хрофт, этот старый упертый пес, всегда точно узнавал об этом едва ли не раньше Сына Войны и имел неприятное обыкновение свалиться на голову в самый неподходящий момент.

Когда закончился тинг мудрейших, Эйнар без раздумий отправился на песчаный берег, сел на одну из перевернутых вверх дном лодок, вытянул ноги и уставился на Море, как всегда серое, но на удивление спокойное, неторопливо набегающее на линию прибоя. Где-то вдалеке оно сливалось с бесконечным серым небом в единое целое. Ближе к берегу кружила стая крикливых чаек. Ветер трепал волосы.

– Ну я же говорил, что Старик опять что-то задумал, – проворчал Эйнар. – Не понимаю, к чему эти твои игры? Когда это вы разучились говорить прямо?

Смерть вышла из-за спины, встала перед ним и обиженно надулась.

– Он… – заговорила она и тут же осеклась. Сын Войны усмехнулся. Смерть надулась еще больше, вздернув носик. – Я ничего не задумала, Эйнар, – властно объявила она. – Все идет своим чередом, так, как хотите, чтобы было, вы, смертные, а не я или кто-то другой. Мне-то что переживать? – фыркнула Смерть, неубедительно изображая равнодушное пренебрежение. – Уж кто-кто, а я – последняя, кто вмешивается в естественный ход вещей. Обманывать меня глупо, бегать – бесполезно…

Эйнар ничего не сказал, только продолжал смотреть на сестрицу. Смерть какое-то время противостояла брошенному вызову, всячески демонстрируя, что с персонификацией древней могучей силы играть в гляделки бессмысленно, но вдруг гордо отвернулась с видом, будто бы уже победила и просто не хочет больше тратить время, и, скрестив руки на груди, побарабанила ловкими тонкими пальчиками по согнутому локтю. Эйнар продолжал смотреть.

– Ну хорошо! – сердито всплеснула руками Смерть. – Почти все. Хватит! – по-девчоночьи топнула она ножкой. – Я вообще-то Смерть! Не смей смотреть на меня так!

– Ты – не смерть, – рефлекторно возразил Эйнар.

– Да, – призналась девушка, – я позволила себе чуть-чуть подстегнуть события. Но только потому, что о себе забочусь! Взгляни, – она натянула на боку край свободной траурной одежды и обмотала ее вокруг тонюсенькой талии. – Видишь? Я, по-твоему, похожа на тех здоровенных теток в крылатых шлемах? Видишь где-нибудь мою тяжеловозную лошадь? Похоже, что я могу на своем горбу таскать дюжину человек зараз? Вот и я так думаю.

Эйнар терпеливо промолчал. Несмотря на то, что сестрица любила как заведенная повторять, что и Старик, и она сама, и ее многочисленные сестры и братья – суть одно и то же смерть, на деле это были совершенно разные личности, ни капли не похожие друг на друга как внешне, так и характерами. Где-то глубоко в уме (видимо, из-за того, что в мозгу текла кровь, в которой на один банальный эритроцит приходилась одна частица божественного духа) Эйнар и вправду понимал это и даже принимал, но когда пытался вменяемо объяснить хотя бы самому себе, как это устроено и работает, у него начинала жутко трещать голова и подкрадывалось тревожное ощущение овладевающего им помешательства. Поэтому и приучил себя считать смерть Стариком, а эту маленькую, порой жутковатую, порой забавную девчонку, которая росла вместе с ним, – его внучкой и своей сестрой. Так было спокойнее. А еще дало отличную возможность изучить повадки друг друга.

Негодование и праведное возмущение Смерти иссякло почти минута в минуту. Она грустно улыбнулась, бесшумно подошла к лодке и плюхнулась рядом с Сыном Войны, тоже вытягивая ноги.

– А как же невмешательство в дела смертных и богов? – напомнил Эйнар.

– Вмешательство – это кардинальное изменение судьбы и естественного хода вещей, – возразила Смерть. – А я просто… ну устроила маленький обвальчик на одном из долгих обходных путей, который все равно привел бы к тому, что должно произойти. Это же не значит, что туда нельзя теперь идти. Просто, – Смерть застенчиво потупила печальные глазки, – этот путь стал менее привлекательным. Понимаешь, Эйнар, – взбодрилась девушка. Ее распущенные волосы начали развеваться на ветру, а в бледном личике произошли какие-то незначительные перемены, придавшие ей весьма загадочный, мистический и таинственный вид, способный вызвать не только суеверный страх, но и полное доверие. – Судьба – это не прямая дорога от утробы матери до могилы, проложенная богами, где каждый изгиб, рытвина, лужа, вынужденная остановка предначертаны и записаны в какой-то толстой книге с чьим-то именем на переплете. Судьба – это перекрестки, к которым каждый миг подходит человек. И только он решает, в какую из сторон ему свернуть. Человек может идти прямо, а может отклоняться от пути, возвращаться к тому, с чего начал, блуждать кругами – и все это его выбор. Конечно, – смущенно призналась Смерть, – человека можно подтолкнуть, можно вынудить, можно уговорить свернуть не туда, куда ему хочется, но конечное решение, правильное или нет, остается только за ним, – Смерть повернула голову к Эйнару. – Однако некоторые события все-таки неизбежны. Неважно, какой поворот выберет человек, как долго будет идти, ему все равно придется встретиться с тем, что уготовано. Но не думай, – Смерть нравоучительно наставила палец, – что это одни только препятствия и ловушки, расставленные богами. По большей части это то, что человек выбрал для себя сам. Даже если бы тем старым проходимцам удалось убедить тебя уехать или уехать ты бы решил сам, все равно вернулся бы, узнав, что здесь произойдет завтра в твое отсутствие. Я слишком хорошо тебя знаю. И, конечно, первой, кого ты обвинишь, буду я. Не твое решение, Эйнар, не твое слепое видение времени смертного только здесь и сейчас, а меня или богов. Вот ведь забавно, – грустно улыбнулась Смерть, просунув ладошки между коленок, – если тебе намекнуть или сказать прямо – ты, как маленький, надуешься, затопаешь ножками, мол, не смейте вмешиваться, хватит мной вертеть, как вздумается! А если не скажешь – это все ты подстроила, богам плевать на смертных! Вот и как с тобой быть, а, Эйнар?

– Ну раздельно, наверно? – пожал плечами Сын Войны.

Смерть печально хихикнула и жадно обняла его руку, показывая тем самым, чтобы он не смел даже и мечтать.

– Этот колдун, как его там, – немного помолчав, спросил Эйнар, – вы же со Стариком знаете о нем?

Смерть отодвинулась, посмотрела на полубога так, словно он посмел только что нанести несмываемое оскорбление ее профессионализму.

– Конечно! – гордо выпятила она грудь, упираясь в бока, и вроде бы даже немного прибавила в росте и весе. – Я знаю все обо всех! Как самая древняя и могущественная сила, что выше богов и древнее вселенной, я знаю вообщевсе, что было, есть и будет! Просто, – Смерть вдруг сдулась, возвращаясь к привычному объему, – мне нечасто можно об этом говорить, чтобы не навредить бедной вселенной. Даже себе нельзя говорить, представляешь? Пару раз пришлось даже наказывать саму себя за длинный язык, – доверительным полушепотом поделилась она, украдкой потирая ту свою часть, на которой сидела.

– А сейчас? – с надеждой спросил Эйнар.

– Думаю, вселенной особого вреда уже не будет.

– Так этот колдун и вправду бессмертный?

– Я – Смерть, Эйнар, – напомнила девушка. – Я прихожу ко всем без исключения. Так что я даже в теории не должна знать, что такое «бессмертие». А раз этого не знаю я даже в теории, значит, этого попросту нет. Есть жизнь длиной в вечность.

Эйнар растерянно почесал затылок.

– Разве это не одно и то же?

– Нет. Вечность имеет обыкновение заканчиваться.

– Как так? Она же вечность.

– Поверь мне, Эйнар, – усмехнулась Смерть, – я видела, как кончается вечность. И не раз, между прочим, – по-детски хвастнула она.

Эйнар снова почесал затылок. Иногда все-таки трудно вести разговор с персонификациями могучих сил, обладающими холодной мудростью вселенной. Для них абсолютно естественно и нормально, когда кончаются вечности, но элементарные проявления человеческого мышления вводят их в ступор.

– А что за дурь про ни мечом, ни топором, ни богу, ни человеку? – спросил Эйнар.

– Эта? – растерянно переспросила Смерть, как будто пробегая глазами по нудным строкам букв и цифр. – Ах, эта. Стандартный мелкий шрифт любого делового соглашения. Ну знаешь, который никто не читает, а зря – там содержится самое важное. Договор ведь заключается не для того, чтобы выполнять его условия, а затем, чтобы подловить другую сторону на их несоблюдении. Но этот Биркир Свартсъяль оказался неплохо подкован в юриспруденции и разбирался в тонкостях составления соглашений.

– Какие тут могут быть тонкости, если речь о бессмертии? – проворчал Сын Войны.

– Очень тонкие, Эйнар, очень, – вновь нравоучительно наставила палец Смерть. – Что такое бессмертие для вас, смертных? Для вас – это очень долгая жизнь, как правило, длиной в обозримую вечность. Чем она достигается? Тем, что одна из сторон, та, что обеспечивает такую жизнь, создает и обязуется сохранять условия, при которых смерть, то есть я, не может прийти за представителем другой стороны, который такую жизнь получает. Учитывая, что такие договоры составляются по всем законам вселенского права, то смерти, то есть мне, остается лишь засвидетельствовать свое согласие. Первые договоры обычно ограничивались «естественными причинами», справедливо считая геройский меч или яд недоброжелателя для нового темного властелина вполне естественной причиной смерти. Но поскольку смерти, то есть мне, все-таки лучше знать, что естественная причина, а что – нет, так и появился этот самый мелкий шрифт, в котором учитывался какой-нибудь очередной острый или едкий форс-мажор. В конце концов, когда мелкого шрифта в договорах стало значительно больше крупного, попробовали использовать другую, более емкую формулировку «Не убить смертному мужу». Но ведь нигде не указано про смертную жену, верно? Тогда ее изменили на «Не убить смертному или смертной». Но кто застрахован от случайной встречи с бессмертным, инкогнито прогуливающимся неподалеку? Пришлось вновь прибегнуть к старому доброму мелкому шрифту, уточняя, что «смертному или бессмертному человекоподобному существу с двумя и более руками, двумя и более или менее ногами, одной и более головой или при отсутствии оной не убить, и хватит уже искать лазейки, имейте совесть!» Но обнаружилось, что нигде нет ни слова о, к примеру, змейке, мирно дремлющей в черепе усопшей любимой лошади. Теперь понимаешь, Эйнар? – улыбнулась Смерть такой предельно грустной улыбкой, какой бывает только предельно честной улыбка опытного адвоката, защищающего в суде мошенника, умудрившегося продать богам Хаттфъяля их же собственное Древо.

Эйнар с пониманием усмехнулся. Отношения со Стариком у него были крайне сложные. С одной стороны, если бы не смерть, как бы странно это ни прозвучало, он бы умер еще в младенчестве. Если бы не Старик, Эйнар, может, и стал бы каким-нибудь героем средней руки с парой запоминающихся подвигов, а все сложенные о нем песни, в лучшем случае, прославляли бы его умение под мышкой корову носить и быка. Если бы не смерть, Эйнар не стал бы Сыном Войны и не получил право пинком открывать врата Фрайдхейлид. Он искренне восхищался холодным умом Старика, его умением обыгрывать смертных, богов, темные силы и само мироздание так, чтобы они делали за него всю работу сами. В молодости ему тоже хотелось научиться этому, и Эйнар был крайне обижен на весь мир, когда понял, что не научится никогда. Он даже назвался внуком Старика, хотя хаттфъяльские родичи считали такое родство унизительным, и не считал оскорбительным одно из своих прозвищ – «Пес Смерти» (Эйнар таковым его не считал, однако позволял произнести ровно один раз). Но все же Сын Войны искренне и честно ненавидел Старика, поскольку наиболее частой фигурой в его играх был сам. Однако это не помешало Эйнару восхититься Стариком еще раз.

– Ну и какой этот, как его, жорный морс не учел колдун? – поинтересовался он.

– Вообще-то, – стушевалась Смерть, – он оказался на редкость предусмотрителен и учел их все. Ему очень хотелось думать, что он достаточно умен, чтобы обмануть и Смерть, и царицу Бейн.

– Если так, – с досадой хмыкнул Эйнар, – там этого мелкого шрифта должно быть столько, что одну только вечность читать придется.

– На самом деле, всего лишь один год шесть месяцев четыре дня девять часов сорок две минуты и шестнадцать секунд, – со всей серьезностью дипломированной бюрократки уточнила Смерть.

Сын Войны покачал головой, устало потирая прикрытые веки. Вселенская мудрость в очередной раз показала свою беспомощность перед простым оборотом речи.

– И что, Бейн согласилась? – нахмурил густые брови Эйнар, а на лбу собрались глубокие морщины. Он вспомнил физиономию старой стервозной истерички. Вспомнил, сколько было крика и визга из-за какого-то гнилого, разваливающегося драккара. – Почему? Ей вроде бы нужна его душа, а как ее получить, если засранец отказывается помирать?

– Ах, Эйнар, – хохотнула девушка, – неужели ты ни разу не занимал в долг?

– Зачем? – с подозрением уставился на нее Сын Войны. – Если мне очень надо, я просто отниму.

Смерть с сочувствием посмотрела на братца. Геройское мышление в очередной раз показало свою беспомощность перед простым коммерческим принципом.

– Если бы занимал, то знал, что далеко не всегда в долг дают с расчетом вернуть деньги. Иногда налагают обязательства иного характера. А иногда важен сам факт оказания дружеской услуги. Ведь когда-нибудь может настать, а может и не настать день попросить об ответной дружеской услуге или, – голос Смерти не изменился, но могло показаться, что зазвучал как-то очень уж сипло и невнятно, – сделать предложение, от которого нельзя отказаться…

Эйнар взглянул на серое небо Симскары. Где-то там, высоко над облаками, своими могучими корнями опирается на небосвод великое Древо Хаттфъяля, где за золотыми вратами Фрайдхейлид обитают Отцы и Матери – боги, породившие род человеческий, такие недостижимые, далекие…

– Знаешь, сестрица, – задумчиво проговорил Эйнар, – жрецы без устали твердят, что у богов иные мотивы, непостижимые умишку смертных. У них цели выше мелочной и мелкой суеты жалких людишек, которые даже не надо пытаться понять – без толку. А посмотришь на вас, вот тут, вблизи, чтоб рукой пощупать можно, – Эйнар взглянул на Смерть, протянул к ней руку, осторожно ущипнул ее за худенькое бедро, – так вы сплошь все торгаши, жулики, воры, один в один что смертные, которых так презираете.

– Боги создали людей, чтобы люди создавали богов, – сказала Смерть, обиженно потирая ущипленное место и на всякий случай отодвигаясь подальше от агрессивного братца. – Они создали вас по своему подобию, а вы создаете их – по своему. Почему ты думаешь, что вы так уж сильно должны отличаться друг от друга?

– А Старик? – перевел тему Эйнар. – Он-то куда глядел?

– В мелкий шрифт, конечно, – пожала плечами Смерть. – А что ему… то есть мне оставалось еще делать? Договор не нарушил ни одного закона, составлен по всем правилам. В конце концов, Биркир Свартсъяль не пожелал ведь не умирать, что противоречит вселенной, а всего лишь жить вечность. Любая вечность кончается, с ней кончается все, даже Время. Мне просто нужно подождать, а ждать я умею. Биркир Свартсъяль, ТАК ИЛИ ИНАЧЕ, БУДЕТ МОИМ! – мстительно посулила девушка, сжимая маленький кулачок с какой-то не поддающейся никакому описанию жадностью.

Это был один из тех моментов, когда даже Эйнару, который без совести, стыда, страха и уважения называл ее «девочкой на побегушках», мог ущипнуть за какое-нибудь место и щелкнуть сестричку по носу каким-нибудь оборотом речи, делалось не по себе. Это был тот самый момент, когда он действительно верил, что дед и его внучка – суть одно и то же, великая и могучая, безжалостная Смерть, которую не стоит злить, даже если надумал помирать.

– Ну ладно, – кашлянул Эйнар. – «Так» я уже понял. А что там с «иначе»?

Смерть, растеряв все свое могущество и ужасающее величие, беспомощно хлопнула глазами, как обычная девчонка, сбитая с толку внезапным вопросом «Как называется столица Симскары?».

– «Так» – это значит, что Старик просто подождет, ну как обычно делает, – терпеливо пояснил Эйнар. – А «иначе»?

– Хм, – неуютно поерзала Смерть, – это же просто оборот речи, правильно?

– Не в твоем, сестричка, случае, – сердито покачал головой Эйнар.

– Прости, но я не понимаю… – занервничала девушка, бочком отодвигаясь еще дальше к носу лодки.

Эйнар поймал ее за руку. Смерть сперва испуганно дернулась (инстинктивная даже для древней могущественной силы реакция), потом вспомнила, что она все-таки Смерть, и растаяла облачком серого дыма, собравшись вновь перед Эйнаром на безопасном расстоянии.

– Все ты понимаешь, сестрица, – проворчал он. – Здесь завелся колдун, который считает себя самым умным и что облапошил самого Старика, бегает от него уж сколько-то там лет, помирать отказывается. Это неправильно, даже я согласен. Если уж родился человеком, будь любезен помереть как все нормальные люди, чего выделываешься? Но что бы ты там не твердила, сестрица, а наш любимый дедуля не такой уж и терпеливый. Уж чего-чего, а ждать он ненавидит. Попробуй-ка отложить встречу с ним или с тобой, девочка на побегушках, – таких этих, как их, возмутительных балансов схлопочешь, что в альвьем Далуринне аукнется. Потому-то сюда и заманили меня. Заманили, сестрица, не оправдывайся, – поднял руку Эйнар, видя, как возмущенно раскрылся рот Смерти. – Вы все время это как-то делаете, когда вам надо. Но тут выясняется, что колдуна этого ничем и никому не убить, даже мне со всей моей родней оттудова! – он со злостью потыкал пальцем в небо, точь-в-точь как совсем недавно это любил делать Магни Каменная Рука.