Текст книги "Сказание об Эйнаре Сыне Войны (СИ)"

Автор книги: Александр Дьюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Эйнар усмехнулся в бороду.

– А теперича-то чего? – озаботился будущим кто-то благоразумный из толпы.

– А теперича давайте колдуну башку отпилим!

Селяне одобрительно зашумели.

– Ага, и енто, в Лейхор на ярманку!

– То-то потехи будет!

– Агась, мож, кто-нить енто, купить надумает!

– А свиней евонных на мясо!

– Точно! Будет чего зимой пожевать!

– А потом – в башню евонную!..

Над полем прогремел оглушительный протяжный свист, пресекший бурный поток идей по компенсации морального ущерба как по щелчку пальцев.

– Эй, народ, а ну угомонитесь! – приказал Эйнар, скрестив руки на груди. – Чего теперь, спрашиваете? Я отвечу. Теперь вы пойдете за лопатами и похороните и колдуна, и его свиней по всем порядкам. По-людски.

– По-людски? – возмутился кто-то.

– Кровопийцу ентого?

– Что стока лет тиранил?

– Кровь пил?

– Людей губил?

– Ага, его самого, – спокойно подтвердил Эйнар. – Потому как кровопийцы, к которым уважения не проявляют да не по порядку земле предают, имеют обыкновение из земли подниматься. И тогда уж по-настоящему кровь пить начинают. Вам чего, народ, драуга для полного набору не хватает? От драуга-то никакие копья не помогут. Уж я-то знаю.

Толпа затихла, переваривая страшное слово «драуг».

– Ну так… енто, значится, за лопатами, а, мужики? – чуть поразмыслив, предложил кто-то.

– Ага, неправильно оно енто, ежели не похоронить.

– Ну чего, пес он, что ли?

– Хоть и упырь при жизни был, а в смерти-то все равны, ага?

– Закопаем, как есть закопаем со всем ентим, уважением, чтоб вылезти ни в жизнь не смог.

– И енто, жреца, жреца из Лейхора надо скликнуть!

– Так он же в доску небось!

– И хорошо! А ты б трезвым на такое пошел?

– А в башню евонную я б сходил. Тама стока всякого лежит бесхозного. Ну как в плохие руки попадет?..

– Молчи, дурак!

Селяне, собравшись в кучу и отвесив пару подзатыльников и тычков в бока неравнодушного к сохранности чужого имущества, засеменила в сторону деревни, активно обсуждая детали предстоящего погребения и непроникновения в башню покойного. Особо яростный спор вызывали вопросы количества осиновых кольев, которые нужно со всем уважением вбить в тело, глубина ямы и объем мешков, которые не понадобятся, когда не пойдут погулять возле чьей-то башни.

Эйнар потер лоб пальцами. Конечно, драугом он просто припугнул селян – чтобы покойник из своей могилы поднялся, нужен очень серьезный повод. Но башня колдуна – место опасное, особенно когда ее хозяин сменил место жительства. Впрочем, герои нужны, чтобы спасать людей от злодеев. От собственной глупости их не спасет никто и ничто.

– Эй, вставай, парень, – Эйнар похлопал по плечу Гизура, который сидел на земле, уткнувшись тяжелой головой в сложенные на коленях руки. Скальд только буркнул сквозь сон что-то неразборчивое.

Раск, поразительно тихо подойдя к скальду сзади, ткнулся ему мордой в затылок, положил голову на плечо и фыркнул в самое ухо. Гизур встрепенулся, словно его застукали за чем-то непотребным, в ужасе повел пустыми глазами по сторонам, вздрогнул, столкнувшись взглядом с хитрым глазом коня, отшатнулся, сфокусировался на физиономии Эйнара.

– Я над песней размышлял! – оправдался скальд с предельно честной глупостью постового, разбуженного на посту высшим чином.

– Да размышляй сколько влезет, – пожал плечами Эйнар, хлопая Раска по шее. – Только думается мне, лучше размышлять в тепле и сухости, а не в обществе покойника.

Гизур посмотрел на тело колдуна так, словно увидел его впервые.

– Ага, – тупо кивнул скальд, неловко поднимаясь и стараясь не смотреть на мертвого.

– Ну, бывай, певун, – махнул ему Эйнар, поднявшись в седло. – Надеюсь, ты намыслишь на хорошую песню. Ну, на такую, какую я никогда не услышу.

– Ага, – снова кивнул Гизур, не вполне понимая значение произнесенных Эйнаром слов.

Сын Войны развернул Раска и пустил его легкой рысью к Рыбачьей Отмели. Он чувствовал, что до обеда еще придется уладить пару дел, но это обычная геройская рутина, о которой не упоминают ни в одной песне или саге.

Гизур посмотрел ему вслед. Посмотрел на колдуна. Недовольное лицо покойника ему не понравилось до такой степени, что скальд вздрогнул и зябко поежился. Могло статься так, что оно вдруг да начнет преследовать его в кошмарах. Такое уже бывало, когда он в детстве увидел, как отрубили голову курице, а та убежать умудрилась. Долго еще безголовая кура гонялась за ним во снах, размахивая топором, или с осуждением околачивалась под окнами ненастными симскарскими вечерами. Впрочем, Гизур был из тех людей, которые даже собственные страхи умели обращать себе на пользу. В конце концов, из обезумевшей курицы-зомби-убийцы получился неплохой сюжет для песни. Из этого тоже что-нибудь выйдет.

Скальд поправил шапку на голове и тоже поплелся в деревню.

Биркир Свартсъяль остался лежать в гордом одиночестве. Но недолго. Спустя пару минут компанию ему составил первый ворон, опустившийся на грудь.

Заключение

Эйнар широко зевнул, выводя недовольного Раска под уздцы из конюшни. Было еще рано – солнце, которое по легендам все-таки было где-то там за серой пеленой симскарского неба, только-только поднялось из-за горизонта, едва освещая своим светом Симскару. Рыбачья Отмель крепко спала. После вчерашнего она будет спать долго. Эйнар не раз в своей жизни задумывался над понятием и границами бедности. Не раз и не два он сталкивался с бедными рыбаками, пастухами, пахарями, которые едва сводят концы с концами. Но когда дело доходило до празднования с активными бражными возлияниями, о бедности как-то забывалось и находились способы набраться под завязку. Рыбачья Отмель справилась с этой задачей дважды. Что наталкивало Эйнара на мысль, что не так тут все просто.

С пира, на который в корчму собралась почти вся деревня, а похмеленный и оживший Гизур даже изъявил осторожное желание сопровождать мероприятие своими песнями, Эйнар ускользнул легко, просто и незаметно. Что было неудивительно: его поздравили с помпой, но впопыхах и только в самом начале. Потом все переключились на кузнеца, которого, дабы он от своей скромности не сбежал, для верности оставили с привязанной веревкой ногой к ножке общего стола и под бдительным надзором приятелей. В конце концов, если бы не чудо-кузнец, в котором все и всегда видели талант, просто стеснялись признать, и не его чудо-копье, не видать какому-то там заезжему герою победы над злодеем. Ну и само чудо-копье, незамедлительно объявленное фамильной реликвией и общим достоянием всей Отмели, конечно, заслужило почетное место в корчме, куда оно, после торжественной клятвы, принесенной Снорри-старшим под нажимом общественности, обещалось вывешиваться на каждый тинг. Рыбий Берег, конечно, ценил героев Симскары и чтил их подвиги, но Симскара – она далеко. Свои герои ближе. Эйнар не был в обиде на селян. Он не мог себе больше позволить задерживаться в Отмели, а если бы пир прошел удачно, это могло возыметь не самые удачные последствия для него. Страшное похмелье – как самый невинный пример.

Он толкнул ворота конюшни и сощурился от яркого серого утреннего света.

И услышал какое-то неразборчивое, возмущенное бормотание за ними, сопровожденное коротким, немелодичным звоном струн.

– Ты чего, тут всю ночь просидел, что ли? – недовольно проворчал Эйнар, когда Гизур вышел из-за воротины, потирая левое плечо и держа под правой подмышкой кантеле.

Скальд, к удивлению Сына Войны, был бодр и свеж. Последнее, что о нем помнил Эйнар, – Гизур исполнял песню о волшебнике-кузнеце, то ли наспех сочиненную, то ли наспех переделанную из какой-то другой. Зная, как относятся к молодым талантам на затянувшейся попойке, Эйнар заподозрил парня в несвойственной юности мудрости, хитрости и приходящим только с годами умении спаивать домашних животных и комнатные растения. Это ему не понравилось. Как не понравилась какая-то настораживающая решительность, которой скальд прямо-таки лучился.

– Ну да, – скромно, но энергично, как будто и не просидел полночи на улице, отозвался Гизур. – А еще отогнал пару негодяев, которые хотели тебя ограбить, пока ты спал! – нагло добавил он. к.н.и.г.о.е.д. нет

Эйнар сокрушенно вздохнул, вдруг поняв, чего ему не хватало все эти дни, проведенные в Рыбачьей Отмели, – старого доброго воровства у героя, уснувшего спьяну в стоге сена. Вообще-то, это должно было случиться еще в первую ночь.

– Ты? – недовольно хмыкнул Эйнар. – Интересно, как?

– Силой пения, – вызывающе улыбнулся Гизур. – А еще напомнил о твоем скакуне, который отважно защищает своего хозяина и лягнет любого, кто подойдет к нему с недобрыми намерениями, так, что он тут же окажется на Стор-Йорде. Этот довод показался им убедительнее моей песни, – расстроенно добавил скальд.

Раск, понуро свесивший голову и дремавший на ходу, поднял морду и застриг ушами, услышав, что речь зашла о нем. Он с интересом рассмотрел скальда, приходя к выводу, что парень все-таки не так уж плох. Затем поглядел на Эйнара с немым упреком. Сын Войны буркнул себе под нос и дернул возомнившую себе животину за уздечку.

– Я пойду с тобой, – заявил Гизур, с вызовом глядя на Эйнара.

– Это еще зачем? – подозрительно проворчал Сын Войны.

– Затем, что с детства мечтал об этом! – воскликнул Гизур. – Странствовать с тобой и слагать песни о твоих подвигах, чтобы никто никогда не забыл о них!

– Ну и мечтай себе дальше, – пожал плечами Эйнар. – А я своей дорогой поеду. Ежели твоя мечта сбудется, тебе ж не о чем больше будет мечтать. Чего дальше-то делать будешь?

Раск, звеня кольцами уздечки, ехидно фыркнул за спиной хозяина.

– Разве ты не понимаешь, Эйнар? – не сдавался Гизур. – Это не только моя мечта, это моя судьба! Я знаю это, всю жизнь знал! Судьба улыбнулась мне, свела нас именно здесь, подарила мне такой шанс! Кем я буду, если упущу его?

– Счастливым парнем, который прожужжит какой-нибудь девчонке своими песенками все уши, она, счастливая, выскочит за него замуж, нарожает кучу счастливых детей, они проживут долго и счастливо и помрут счастливыми стариками, – без раздумий отозвался Сын Войны.

– А я не хочу умирать счастливым стариком, о котором знают только его дети, – уперся Гизур. – Я хочу умереть знаменитым скальдом и жить, пока поют мои песни!

Эйнар стиснул зубы. Ему вдруг показалось, что он слышит за плечами сдавленный женский смешок. Он бы поклялся, что это хихикает его траурная сестрица, если бы перед тем, как прозвучал смешок, ему не послышался стук игральных костей.

Сын Войны сердито нахмурился, настойчиво сдвинул Гизура с пути и зашагал, таща Раска в поводу за собой.

– Что ж, ладно, – холодно проговорил скальд, перехватывая кантеле для игры, и взял звонкий аккорд. – Уезжай! Но, – Гизур сделал паузу, заполнив ее какой-то назойливой мелодией, – я все равно пойду за тобой. И обязательно по самой опасной дороге, чтобы на меня обязательно напали разбойники, ограбили, а может, и убили самой страшной смертью. Может, когда-нибудь станется так, что ты остановишься в какой-нибудь таверне или трактире и увидишь, как кто-нибудь играет там на подозрительно знакомом инструменте. Тогда ты все поймешь, но будет уже поздно!

Эйнар, уже выведя Раска на дорогу, вдруг замер, ссутулил плечи и взглянул на хмурое небо из-под нахмуренных бровей. Ему показалось, что одно из серых облаков подозрительно напоминает холеную женскую руку с зажатыми в них игральными костями.

Сын Войны развернулся.

– Значит, шантаж, да? – проворчал он, меряя скальда сердитым взглядом.

– Да, – нагло вскинул голову Гизур, оборвав навязчивую мелодию на половине такта.

Эйнар сердито зашевелил усами.

– Значит, или твои песенки с тобой довеском, или мошкара Совести, которая прожужжит мне все уши, пока я вконец не озверею?

– Да.

– Я об этом еще пожалею… – проворчал он вполголоса, но так, чтобы скальд услышал.

Гизур засветился счастьем, и, если бы Симскара знала, что такое солнце не только из легенд, наверняка затмил бы его своим светом.

– Одно правило, – ткнул пальцем в подбежавшего скальда Эйнар. Гизур тонко пискнул, потирая грудь. – Не ныть, не жаловаться, не стонать, не плакать, не отставать, а главное – никаких песен, пока не разрешу!

– Но это же несколько правил… – логично заметил Гизур.

– Не спорить! – рявкнул Эйнар.

Скальд раскрыл уже рот, но вовремя одумался и только кивнул.

– Ну и отлично, – буркнул Сын Войны и запрыгнул в седло. У Раска подогнулись задние ноги, конь недовольно заржал. – Идем, – бросил Эйнар, подстегнув лошадь.

– Пе-пешком? – растерянно пробормотал Гизур, глядя на удаляющегося всадника.

– А чего? – проворчал через плечо Эйнар. – Ты ж сам идти собирался. Или есть какие предложения? – добавил он тоном, не терпящим никаких предложений.

– Нет, конечно, нет! – заверил Гизур и засеменил следом, обнимая кантеле.

Эйнар хитро ухмыльнулся в бороду и подстегнул Раска, заставив перейти его на легкую рысь. Не проехав и десяти ярдов, он вдруг услышал:

– Эйнар! Эйнар!

– Ну чего? – ухмыльнувшись еще шире, сварливо проворчал Сын Войны. – Уже ноешь?

– Нет. Просто…

Эйнар обернулся в седле. И напрягся от тревожного предчувствия.

В Рыбачью Отмель, предположительно со стороны небезызвестного Лейхора, в свете занимающегося дня маршировал небольшой вооруженный отряд.

Подозрительно знакомый вооруженный отряд.

Поразительно знакомо марширующий вооруженный отряд.

– Ну-ка шевелись, парень, – предостерегающе тихо приказал Эйнар, подманивая скальда рукой.

– Кто это? – озираясь на вооруженных, взволнованно спросил Гизур.

– Почетный этот, как его…

Вооруженные заметили всадника. Шедший во главе воин указал на Эйнара и, подав жест остальным, перешел на легкий бег, придерживая за рукоять меч на поясе. Дружина, удивительно слаженно и удивительно тихо бряцая оружием и доспехами, порысила следом, выдерживая ровный строй.

– Неужели как в той истории с ярлом Танкредом? – то ли восхищенно, то ли в ужасе пробормотал Гизур. – Когда ты ему помог, а он не захотел с тобой расплатиться и попытался заточить в темницу?

Пока скальд делал предположения, Эйнар схватил его за шкирку, поднял, как пушинку, и усадил на круп Раска. Конь заржал, приседая и приплясывая. В его ржании, если захотеть, можно было разобрать некое совсем неинтеллигентное слово.

– Хуже, – полушепотом ответил Эйнар. – Это моя дружина. Держись, парень.

– Что? – пискнул Гизур, втягивая голову в плечи.

– Стой! Князь! – хриплым, но звучным, привыкшим раздавать команды голосом прокричал воевода, на бегу выхватывая из-за пояса запечатанный конверт и размахивая им. – Именем княгини Сольвейг! Стой!

– Не сегодня, Хрофт! – рявкнул в ответ Эйнар, показывая неприличный жест, и вдарил по бокам Раска. – Н-но! Пошел!

Конь взвился на дыбы. Гизур только чудом не свалился, успев схватиться за Эйнара, кантеле и придержать шапку всего одним движением. Как оказалось, это было вовсе не самое страшное, что его ждало.

Потому что Раск сорвался с места в такой галоп, что встречный ветер втолкнул жалобный вскрик «мама!» обратно скальду в глотку.

Воевода остановился, ссутулился, чтобы отдышаться. Дружина нагнала его, встала намертво. Выглянувшие было из домов селяне испуганно заперли двери.

– А я те говорил, Хрофт, – отделившийся от колонны дружинников воин подошел к воеводе, кривя бородатое лицо в усмешке. – Не пугай его княгиней, убежит же опять. А ты: «Не убежит, не убежит, от нашей княгини не бегают»…

– Захлопнись, Ингвар! – огрызнулся воевода. – Без тебя знаю. Так я ж и хотел припугнуть. Предупреждала она князька нашего, ежели еще раз сбежит… Чего таращишься?

– Ну так, – стянув рукавицу, ухмыльнулся Ингвар, – заклад был?

– Ну был, – хмуро согласился Хрофт.

– Князь сбежал?

– Ну сбежал.

Ингвар поплевал на пальцы, сложенные для щелбана. Хрофт глубоко вздохнул, медленно снял шлем, по-парадному сунув его подмышку. Ингвар нетерпеливо потянулся, чтобы получить свой выигрыш. Хрофт осадил его повелительным жестом, с достоинством огладил седые усы и волосы, сам подставил лоб. По строю дружинников прокатился с трудом сдерживаемый смех. Кто-то тоже держал заклад. Кто-то выиграл, поставив на то, что Ингвар отобьет себе пальцы.

– Чего «ха-ха», ребятушки? – проворчал Хрофт, потирая лоб, тоном сварливого, но доброго дядюшки. – Разворачиваемся и обратно в Лейхор! А потом – за весла!

– Дядька! – взмолились дружинники.

– Бегом! – рявкнул Хрофт. – Раз-два!

Воевода взглянул вдаль, куда под оглушительный грохот копыт самого быстрого скакуна и совершенно немузыкальный вой скальда и треньканье струн кантеле умчался величайший герой Симскары, ставший конунгом на Большой Земле. Потом покачал головой, надел шлем, выровняв по ладони наносник, и нагнал марширующую дружину Айнмарка.

Ту би котинуед…