Текст книги "Круговерть бытия 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Дорнбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

А вот раненые нас обременяют больше. Конечно, большинство пострадавших казаков поедут в седле, максимум их привяжут к коню и будут поддерживать товарищи, чтобы они не сползли набок. А казак цепко сидит на лошади до самой смерти. Даже в беспамятстве тело по привычке само балансирует в седле. Но человек десять из наших раненых совсем плохи. Казаки делают им импровизированные носилки, из пик и плащей врагов. Такие носилки, с лежащими в них ранеными, поместят между двух лошадей.

Заодно казаки и вытаскивают уцелевшие с столкновении пики из трупов. Пик осталось всего шесть десятков и это еще один повод побыстрей убираться отсюда, так как в чистом поле нам не отбиться. Единственная надежда остается на огнестрельное оружие.

Глава 9

Мы спешно отступали. До облюбованного нами холма где-то три километра. То есть мы со своим «санитарным обозом» прибудем туда минут через сорок.

А вот турки уже помолились, заканчивают утренний завтрак, смакуют чашечку кофе и потом до обеда они будут «совершенно свободны». И сейчас жалобщики в очередном лагере кавалерии рассказывают, какие мы плохие. Право, как дети…

И если сразу двинется передовой отряд федаинов, на лучших конях, то им пути на двадцать минут. Может быть тридцать, если учесть, что они будут двигаться по диагонали. И османы вполне могут нас перехватить по дороге. А вот если турки выступят разом, потратив на сборы минут десять, пролистав напоследок модный «Журнал для молодых девиц», то мы вполне можем разминуться с противником. Заняв свои позиции. Все решает слепой случай. Чет – нечет.

Игра становилась серьезной.

Жизнь всегда полна подобных сюрпризов. Поэтому, когда до холма было рукой подать, какой-то жалкий километр, я увидел, что передовой отряд турок, состоящий из полусотни всадников, вооруженных до зубов, нас быстро нагоняет. От их багровых от злости лиц вполне можно было прикурить сигарету.

Они неслись наудалую, с огромной энергией, охваченные огнем кровожадности, как стая голодных волков. Нисколько не обращая внимание, на то, что делается сзади них или по сторонам. Поэтому значительно оторвались от основного отряда мусульман.

Ареной этой скачки для них было это поле, а призом – жизнь обидчиков.

И тут мне чувство мата изменило. Напрочь!

Мой мозг, загрузив эту картину, словно процессор компьютера, уже прокручивал в голове самые разные варианты исхода этой ситуации.

Что же, делать нечего, научим пылких «энтузиастов» осторожности. Настала минута умерить излишний пыл. Подо мной был отличный конь, по имени Ворон, мой старый товарищ по многим передрягам. Он силами превосходил основную массу коней на две головы, так что я не опасался отстать от своего отряда.

Надо сказать, что второй мой конь – Облак, скакун белого цвета, еще лучше чем Ворон. Но на нем я в основном езжу в тылу, а в бою всегда предпочитаю садиться на черную лошадь. Слишком уж заметен белый конь, притягивает взоры. А с ними и вражеские пули. А мне этого не надо. Так что, оставим белых лошадей на откуп генералам. Ведь они появляются на поле боя когда последний выстрел уже давно прозвучал.

Так вот, счастливо избавившись от пики, я теперь мог врагам продемонстрировать все преимущество своей винтовки, продукта новейших технологий. Значительно опережающих время. Это был опытный образец, мастерская переделка дорогого ружья знаменитой германской фирмы «Ягер Рафаль».

Патроны я в этом походе пока экономил, так что у меня была их полная разгрузка. И ружье я мог заряжать с казенной части, не сходя с лошади. Правда, оставалась одна неприятная проблема. Стрелять я мог начать с 400 метров, а если враги поскачут на меня со всей дури, то преодолеют это расстояние менее чем за 40 секунд. Я же мог надеяться в этот период только лишь на четыре выстрела. Так как раненое вчера и натруженное сегодня мое левое плечо чертовски болело.

Тем не менее, с огромной уверенностью к себе, я остановил лошадь, заставив Ворона стоять как статуя, не пугаясь звуков пальбы, и с максимально возможной быстротой произвел четыре выстрела. Это был трюк, который я еще никогда не использовал прежде, но надеялся, что он сработает. Нам по плечу не только коромысла!

В этом мире я уже давно привык надеяться только на себя и на свое ружье. Обстоятельства мне благоприятствовали, первым же дальним выстрелом я ранил предводителя этого отряда. Опасного и хитрого негодяя, весьма дикого вида.

Тот бородач схватился рукой за грудь и, резво скувыркнувшись оземь, плюхнулся с такой феноменальной силой, так что будь он ныряльщиком в воду, то я бы выставил ему неплохие баллы.

И это было только закуской. Рука моя двигалась словно механизм, перезаряжая оружие.

Ошарашенные поклонники исламизма, удивленные дистанцией на которой мне удалось поразить их главаря, смешались и притормозили. И с душераздирающим визгом хаотично заметались. В это время мне удалось подстрелить еще одного из неприятелей. Какого-то туземного забулдыгу. А потом еще и какого-то неприятного на вид жлоба. Еще один раз я глупо смазал.

«Конфуз, мадам. Зато как тверд я духом.»

Но для такой дальней дистанции и такой результат был выше всяких похвал. Такой вот «привет из эры Водолея».

Особенно учитывая тот факт, что чрезвычайно обеспокоенные быстротой, с которой я перезаряжал свое оружие и стрелял, османы подались назад. Все же это были не профессиональные солдаты, а буйные разбойники, абреки, приверженцы идеалов анархизма и апологеты башибукизма.

Я же, с чувством выполненного долга, погрозил им кулаком и быстро нагнал наш отряд. Это была демонстрация воинского мастерства, которая произвела впечатление на всех, кто наблюдал ее. Целевая аудитория всосала мое послание. Турецкий авангард сдулся.

Как говорил незабвенный поручик Ржевский:

– Я не нудист, хвастун обыкновенный!

Где молодец, там молодец. Неплохо управился.

Колесо Фортуны продолжало вращаться, мы сумели избежать преследователей и занять позиции на господствующей возвышенности. Холм был не такой уж большой, так что все 250 человек, а мы намеревались привлечь для стрельбы и легкораненых, на вершине просто не помещались. Пришлось густо обсыпать склоны и «плечи"возвышенности. Превратившись в кочки. Все казаки дали честное слово "умереть совместно с братию со славою, не видя сраму».

– Чаю воскресенье мертвых и жизнь будущего века. Аминь! – глухо произнесли станичники хором.

Мы все попадем в рай, а наши враги просто сдохнут и угодят в ад!

Раненых мы разместили на противоположной стороне холма, а своих лошадей – у его подножия, с невидимой для османов стороны.

Конечно, все существовал риск, что османы пойдут в обход, и обрушатся всей своей силищей на наши тылы, «натворив делов». Но приходилось идти на риск. К тому же он был не так уж и велик.

Дай турку время, и он разработает хитроумнейшую многоходовую комбинацию, которой любой гроссмейстер позавидует. Даст интригу, что лишь искусственному интеллекту впору. Но в условиях цейтнота, когда горячая южная кровь кипит и дает о себе знать, вместе с мочой приливая в голову, турок с налитыми кровью глазами, как бык кинется напролом. В лоб. Особенно, если обладает превосходящими силами.

Так здесь и произошло. Вражеская конница атаковала с ходу, без раздумий и без раскачки. Османские кавалеристы мчались как полоумные, размахивая ружьями и клинками и издавая по ходу дела пронзительные, дикие вопли. Словно они рожали.

Эти люди сидели на резвых, породистых конях, ноздри им щекотал запах крови, адреналин бурлил внутри, а клинки ждали жертв. В ореоле пыли они стремительно приближались к нам, словно летели на крыльях. Настал их звездный час.

Добро пожаловать на праздник смерти!

Я с лихорадочной поспешностью заряжал винтовку и стрелял. Стрельба – отличная школа. Чтобы выиграть войну – необходим порядок. Именно поэтому я всегда предпочитаю больше стрелять. Так больше пользы принесешь. По ходу дела я удачно поразил трех человек, а потом и снял и четвертого, поразив в грудь самого атабека, присоединившись к общему мушкетному залпу.

Мы стреляли точно, так как имели преимущество высоты, опирались на землю и могли хорошо прицелиться. Кроме того, расположение высотными ярусами позволяло нам задействовать все ружья сразу. Казаки стреляли спокойно, не торопясь, тщательно прицеливаясь, и ни один выстрел не пропадал даром. Железные нервы у наших ребят!

Вспыхивало короткое пламя, в бесконечном грохоте гремело наше оружие. Первые ряды неприятельской конницы словно сослепу, с размаха, налетели на невидимую стену. Падали кони, кувыркались люди. Все смешалось в кровавой агонии.

Враги тоже стреляли, тем более, что количество мушкетов у такой толпы турок немногим уступало нашим. Но в нас, лежащих на земле, было трудней попасть. Тем более со спины коня, на скаку. Да в окутавшей нас занавесом пороховом дыму. Пули с жалобным визгом то и дело проносились над головами казаков, но нет-нет, да находили свою жертву. Пуля она ведь дура.

Но размен того стоил – с нашей стороны – пострадало не больше дюжины, с той – 250 людей и животных. И в случае падения лошади и человеку приходится плохо. Он мог сломать себе шею или хотя бы руку, или ногу. Или получить сотрясение мозга. Кроме этого, на лежащего могли наступить копытами кони скачущих следом товарищей, и это ему здоровья гарантированно не прибавит. Можно сказать, иногда удавалось одним выстрелом «двух зайцев» убить.

Началась мясорубка. Первые шеренги атакующих исламских кавалеристов валялись в лужах собственной крови, залившей землю. Всадники кричали, когда их собственные лошади падали на них и давили их. Кавалеристы, скакавшие позади, не могли обойти бойню впереди, и последующие шеренги врезалась на всем скаку в разбитые остатки своих товарищей, и лошади кричали, ломая ноги, и, падая, скользили дальше, организуя кровавый хаос. Люди тоже кричали и падали.

Надо ли говорить,что взрывы 20 гранат, начиненных динамитом, что мы обрушили на турок внизу, внесли долю в эту кучу малу? Добавив фарша, для любителей остренького. От разрывов в различной степени пострадало около 80 человек. И некоторое количество лошадей, довольно значительное. Да и уцелевшие животные заметались в панике, словно муравьи на бревне, которое бросили в горящий костер.

Боже! Атака продолжается!

Не взирая на потери, часть османов спешилась, чтобы атаковать холм, но почти половина наездников полезли вверх прямо на лошадях. Султанские командиры уже погибли, так что сейчас толпа басурман воевала как придется, подгоняемая своими кровавыми инстинктами. Высокое безумие вело остальных сипахов вперед.

Холм не был так уж крут, чтобы взобраться на лошади не оставалось невозможным, но все же скорость таких конников упала при этом до минимума. У этого явления есть название и оно называется – самоубийство.

И все же эти противники достигнут нас до того момента как мы сумеем перезарядить свои ружья.

Но подобное печальное обстоятельство нами было предусмотрено изначально. Поэтому казаки, что находились на вершине, дружно встали, перезаряжая свои мушкеты и сноровисто работая шомполами. Стимул им придавал тот факт, что они становились прекрасными мишенями для седельных пистолетов османских всадников.

Но и у нас были пистолеты. И больше чем у гололобых раза в два. А учитывая тот замечательный факт, что казаки, находящиеся внизу, получили заряженные пистолеты от своих товарищей, то каждый такой казак выстрелил подряд сразу из двух пистолей. Добавив шума и дыма. 250 выстрелов в упор смело все то количество врагов, что подобно бешеным собакам сумели взобраться на холм. А кому посчастливилось уцелеть, тех подбил я, стреляя по-македонски с двух рук из своих револьверов.

Для турок это было слишком. Горячо, до жаренного. Несмотря на турецкую храбрость и их великолепный прорыв, у них пока ничего не получалось путного. Гололобых еще оставалось почти вдвое больше, чем защитников холма, но столь ужасающие потери привели к тому, что атакующий натиск продолжался очень вяло. Приобрел минорные нотки. Основная волна уже схлынула.

Но атакующий натиск не прекратился. Канкан на граблях очень популярен. Сотни две человек, кто конно, а кто и пешим порядком, неорганизованной массой полезли по склону вверх. Но там их уже встречали передовые казаки. И наши люди сохранили дух твердости. Длинными пиками, которые они подняли с земли и теперь, действуя сверху вниз, донцы ловко скидывали атакующих под ноги задних османских шеренг.

Азартные турки тоже уже разрядили свой огнестрел еще на первоначальном этапе и без особой пользы для себя. А так как острозаточенные пики казаков работали со скоростью иглы от швейной машинки, то озадаченные басурмане попали впросак, не в силах преодолеть эту импровизированную преграду. Нехристи рассчитывали завязать примитивную дикую драку, в которой они могли бы реализовать свое численное преимущество, но им не повезло.

Конечно, своими молниеносными ударами казаки не столько старались проткнуть наших врагов, сколько, нанеся поверхностное ранение, сбросить их вниз. Впрочем, некоторые донские ловкачи метко поражали своих противников ударами в горло, организуя сразу великолепную занятость местным гробовщикам.

Теоретически вооруженный саблей солдат может отбить древко пики в сторону, а потом, изловчиться, и поразить своего противника. Но все зависит от мастерства обеих задействованных в поединке сторон. А мы поставили на пики самых лучших в этом деле. Так что работа успешно шла в одну калитку. Длина, помноженная на высоту, давала отличный результат. Жала пик покраснели от крови…

Мусульмане, храбрецов у которых уже перебили, а осторожные остались, сразу поняли, что следующий залп казаков с вершины будет переломным. И фатальным. Поэтому сами, разочарованные сложившимися обстоятельствами до глубины души, начали разворачиваться и убегать. Спеклись, нехристи! Они уже напрудили в свои шаровары. С такими ужасающими противниками они еще не сталкивались. А жизнь для каждого дорога.

Атака федаинов захлебнулась. Истощив всю энергию без остатка в отчаянной борьбе, они совершенно потеряли присутствие духа. В последние секунды, когда счастье столь явно обратилось против них, они побежали без оглядки. Наш залп из 124 мушкетов был направлен в убегающие спины. Впрочем, я, оставив винтовку в покое, перезарядил барабаны револьверов и теперь «жарил» без остановки. Придавая прыти убегающим.

Все было кончено. «Черт его побери, мы снова сделали это!»

Наши пикинеры спустились к подошве холма и короткими ударами в горло прекратили мучения всему, что там еще дергалось. Включая и людей, и лошадей. Остальные, предусмотрительно перезарядили свой огнестрел. Но нас никто не атаковал.

Из тех двух сотен мусульман, что сейчас сбежали от нас, в султанскую армию вернется не больше половины. Потому, что сейчас они получили от армейской службы устойчивый иммунитет. А вторая половина собьется в банды абреков и присоединится к грабежу многострадальных болгар. Это намного безопаснее. Не для того их мамочка рожала, чтобы в схватках с суровыми казаками им приходилось жизнью рисковать.

Но и нам на сегодняшний день пора заканчивать играть с судьбой в русскую рулетку. Из 350 человек 150 уже выбыли из строя. Свыше трех десятков убитых, остальные раненые. Предположим, убитых мы сейчас всех быстро захороним, но с ранеными мы будем двигаться со скоростью черепахи. Да и материальных потребностей есть три раза в день нельзя было обойти.

Так что пока к нам не заявился очередной турецкий отряд, быстро закругляемся и отходим в наш тыл. Под прикрытия русского авангарда, который должен действовать уже где-то неподалеку. Не стоит Рубикон переходить на красный…

А вот когда мы оставим своих раненых на попечение госпитальных врачей, то можно будем повторить свою атаку. На «рывок». И в этот раз мы перебьем всю османскую конницу, и, уклоняясь от пехоты, прорвемся в турецкий тыл. И, наконец, заблокируем перевалы.

Конечно, будь у нас вертолеты, мы смогли бы высадить группы десанта прямо на перевалы и снабжать их по воздуху. Но вертолетов у нас не было. Приходилось действовать старыми, архаичными методами.

Глава 10

Нашим планам не суждено было осуществиться. Как только мы оказались вблизи передовых русских аванпостов и отправили караван с ранеными в госпитали, то нас разыскал фельдъегерь. Он привез приказ Дибича, чтобы мы прекращали заниматься ерундой и самоуправством, а действовали совместно с армией. Повинуясь приказам из штаба. Это был просто вербальный удар под дых, вышибающий дух. Вот и кончилась наша вольница. Не судьба нам погеройствовать. Когда идешь на поводу, не бьешь копытом.

У нас как в сказке:

– Меняй старуху, рыбка!

Добавлю, что и наград нам за наши «внеплановые» действия не полагалось. По мнению командования мы их не заслужили. Нечего поощрять «партизанщину». Нам так и передали:

– Скажите своим головорезам, что если будут игнорировать замыслы командования, то на награды пусть не надеются.

Многие наши руководители, из властной верхушки, с великим подозрением смотрят на казачество. В любом крупном проекте особенно таком огромном как Российская империя, люди и организации борются за ресурсы и позиции. И мы, казаки, слишком многим оттоптали любимые мозоли.

Они из них, «юристы», видят в нашем «казачьем государстве» в государстве законы, нарушающие равноправность и единообразие целостности. Вторые, «экономисты», коридорные из коридоров власти, отмечают непроизводительное отчуждение большого числа рабочих рук от производительного труда. И все это кажется им неправильным и недопустимым.

Но такой взгляд, основанный на основах права и политэкономии, грешит своей отвлеченностью. Казачество нарушает равноправность и производительность страны, это верно, но когда человек что-то покупает, то он чем-то жертвует. И не жалеет о жертве, если покупка ее стоит. Что дал и что взял – вот в чем вопрос!

Казачье хозяйство, требующего большого приволья, конечно, не извлекает из земли всего того, что она может дать. Но это происходит потому, что казаки поголовно заняты государственной службой. Причем за смешные деньги. А трудом на дядю, не покормишь тетю.

Действующие казачьи полки стоят казне всего третью часть против регулярных. Как говорится: «И кляп могли бы вставить повкуснее!»

И число наших полков в случае внезапной войны всегда легко может быть удвоено и утроено, всей массой вооруженного народа. На полевой работе ли, дома ли, казак всегда стоит на часах у опасной границы. Если бы вдруг власти захотели заменить казачью силу соответственной силой регулярной кавалерии, то государственные финансы Российской империи в тот же момент рухнули бы. И государство обанкротилось.

Так что это мы кредиторы, а русские цари со всей своей придворной камарильей – наши хронические должники. Но в этом наша беда, никто же не любит кредиторов!

Наконец, как боевая сила казачьи войска имеют огромную для империи важность.

Напомню тут идиотскую теорию, что казаки – бежавшие на Дон русские крепостные крестьяне. Дезертиры наоборот, бегущие из тыла на фронт. Между тем, сказка ложь, да в ней намек. Российская империя хотела захватить вольные казачьи области, оттого и родилась именно такая теория, оправдывающая и обосновывающая этот захват.

Для сравнения, можно вспомнить теорию, которая как раз сейчас рождается в США. О том, что Куба это песок, который принесла река Миссисипи. Поэтому Америке надо развязать войну с Испанией и отобрать обратно этот песок. То бишь остров. Не правда ли, эти теории созданы по одним лекалам, один в один? Мыслительный процесс в анабиозе.

Между тем, как раз сейчас, девятнадцатый век вдребезги разбил крестьянскую теорию происхождения казачества. Опытным путем. И дело тут не столько в военных поселениях, где солдаты-крестьяне постоянно восставали от безысходности. Как раз сейчас, наряду с традиционными, правительство создает множество новых «казачьих войск» на границах империи. В Южной Сибири, Казахстане, Средней Азии и на Кавказе. И уже даже официальные газеты смеются, что в результате всех этих потуг создают лишь вооруженную толпу.

Всегда трагедий больше чем Шекспиров!

Только там, где природные казаки составляют половину переселенцев, играя роль своеобразной «закваски», только там и получается необходимый результат. В остальных случаях у теоретиков происходит полный провал.

Природный казак гордится своим званием и не хочет быть никем иным кроме казака. «Ведь ловкость, сметка да сноровка: – Весь капитал у казака!» Предания и родовые обычаи в казачьем населении гораздо сильнее, чем в остальном русском народе. Мне часто здесь приходилось видеть, как вздорный слух, пущенный между казаками об обращение их в податное сословие, выводил их из себя.

И они в этом случае стояли не за собственный интерес, а как раз вопреки ему, так как повинности лично свободного крестьянина, гораздо легче чем у казака. Стояли они за свою родовую гордость. То есть казаки необходимы, казаки удовлетворены своим званием и гордятся им.

Кажется, довольно причин, чтобы апологеты равноправия в данном случае могли заткнуться? За равенством пожалуйте к Прокрусту!

Но вернемся к нашим баранам. Как я уже упоминал, наш новый главнокомандующий не производил впечатление умного человека. Бог дал талант, но позже взял обратно. В результате, вся военная компания, предусмотренная на первую половину 1829 года, у него свелась всего к двум идеям. Первая – осада сильным корпусом в 30 тысяч человек Силистрии, а вторая – не мешать туркам. Всем нос утер, испортив кашу маслом.

По замыслу этого немца османы должны были спокойно подогнать под Шумлу, которую нехристи уже успели прозвать «гроб неверных», все свои отряды, сформировать гигантскую армию и попытаться атаковать русских. Вот тогда, в генеральном сражении все должно и решиться. Мысль яркая! Еще бы смысл добавить. Последний же этап Дибич с изумительной простотой позаимствовал у Витгенштейна, надо взять Адрианополь и тогда все будет хорошо.

Когда то я читал, что сам великий Мольтке, с Отелло путая Акелу, очень хвалил этот план Дибича и называл его «гениальным». Но во-первых, нет аргументов? А национальность? И Мольтке, и фон Дибич – немцы. А за что кукушка хвалит петуха? За то, что хвалит он кукушку!

Во-вторых, Мольтке нельзя назвать искренним другом русского народа. Отнюдь. Это ярый гуру национал-германизма, один из троих членов триумвирата, в составе кайзера Вильгельма, Бисмарка и самого Мольтке, что считали Великую Германию геополитическим конкурентом России. Так что тут похвалой бы было, если бы этот Мольтке ругал Дибича последними словами. Поносил на всю Ивановскую.

Действительно, неужели гении не должны совершать замысловатые маневры, занимать важные стратегические позиции на театре военных действий, расчленять отряды противника, выигрывать инициативу и прочее? Неужели следует просто тупо ждать, пока на тебя нападет полностью подготовившийся к бою враг, превосходящими силами, преисполненными отваги, и, в свою очередь, бесшабашно атаковать его в лоб? Это ли классические признаки гениальности?

И в-третьих, у каждого свой вкус и разуменье. Мне тоже нравился Гоген, пока его картину не увидел. И – как отрезало. Невольно вспомнилось, что часть обезьян зачем-то Дарвин вывел в люди.

Конечно, мне могут возразить, что проще всего лежать на диване и критиковать действия начальства. С этим справится любой бездельник.

Но у нас сейчас ситуация выглядит на редкость однозначно. Император Николай I – на 94 % немец. И ярый германофил. Ему все по плечу – он дел заплечных мастер. А немцы издавна считают себя главными противниками славян. Лозунг «Дранг нах Остен» родился не в 20 веке.

В результате германофильства царя всю военную верхушку Российской империи заполонили немцы, получающие за свое руководство неплохие деньги. Но никто же не станет утверждать, что все немцы продажны? Встречаются среди них и патриоты. И немало. Когда в 1871 году образовался Второй рейх Германской империи, то многие прибалтийские немцы, вечно облизываемые русскими царями с головы до пят, уехали на историческую родину, чтобы служить верой и правдой новому государству.

А так как Россия и Германия конкуренты и соперники, да к тому же еще и соседи, то какой им смысл ковать славу русского оружия и делать русскую армию непобедимой?

Вот я ни за что не поверю, что эти фанаты Фридриха Великого ( того самого, которого наши донские казаки напрочь побили, черные прусские знамена захватили и сделали из них покровы на аналой в ризнице Старочеркасского собора), забыли слова своего кумира, сказанные всего полвека назад.

Что задача генералов – расположить своих солдат так, чтобы они могли перестрелять своего противника, прежде чем тот вступит в бой. Или, что у них в заплесневелых мозгах за прошедшие четырнадцать лет уже совсем потускнел образ Наполеона, который никогда не обременял своих солдат муштрой. И при этом побеждал раз за разом.

Кажется, что даже безголовой курице уже должно быть ясно, что в военном деле является главным, а что сущей ерундой. Но нас в русской армии пичкают именно балетно-паркетной ерундой, муштрой, оружейными приемами в несколько этапов, шагистикой и воинскими артикулами. Хотя мы воюем не на плацу. И, к сожалению, русского солдата можно сделать машиной только ценой большей части его качеств, которые при этом он утрачивает.

Толку-то, что наши генералы гордятся, что при стойке «смирно» русские солдаты часами застывают часами как каменные статуи, так что пугливые воробьи садятся на штыки? Как это поразит врага?

Даже ружья до блеска кирпичом заставляют солдат чистить. Все мы помним лесковского Левшу, который пытался донести до соотечественников, что «англичане ружья кирпичом не чистят», но не рассчитал сил в борьбе за истину, отчего и умер. Между тем это не какое-нибудь секретное британское «ноу-хау». С давних времен англичане смывают пороховой нагар простой горячей водой или же просто собственной мочой. И этого вполне достаточно, не за чем огород городить.

И лишь у нас нашелся пытливый, но извращенный ум, который нашел где-то кирпич, разбил его на части, а потом растолок в порошок. Весьма странные манипуляции. Возможно этот кирпич свалился кому-то на голову и так его пытались «наказать». А потом,что бы добру не попадать, заставили этим абразивом чистить ружья солдат. По всей армии. Такой вот чисто русский вклад в историю военной науки и техники.

Такое хитрое посконное «ноу-хау» позволяло в пару лет настолько раздолбать ружье у русского солдата, что он из него и с пятидесяти метров с толком по цели не попадет. А это грозило бессмысленной гибелью русского воина.

Я легко могу отличить компетентность от самонадеянной глупости. Еще раз тут вспомним недавнюю войну с Наполеоном. По приказу императора во французской армии не применялись нарезные винтовки и штуцера. Более того, из-за английской блокады у французов не хватало селитры и они добавляли в порох больше угля, из-за чего их порох был слабомощным и прицельная дистанция для стрельбы получалась меньше. То есть английский стрелок из мушкета в большинстве случаев просто бил французского издали.

Россия же покупала селитру втридорога у англичан. То есть и русский стрелок из мушкета мог так же подстрелить француза? Как бы не так! Вступал в дело «кирпичный» фактор. И в результате какой-нибудь французский «кудрявый пуделек», которого на вид соплей перешибешь, напротив, легко подстреливал русского солдата, который просто не мог подойти на дистанцию для стрельбы. Не говоря уже о штыковом бое.

И кто в этом виноват? По идее за такие фокусы всех этих «директоров филармоний», так-то Витгенштейнов, Барклаев де Толли, Багратионов по-хорошему надо к стенке ставить. Кутузова мы тут простим, так как дедушка был назначен в армию всего за несколько месяцев до своей смерти, много болел и уже явно не соображал, что творит.

Из-за занятости подобными извращениями в русской армии почти совсем не уделяется времени для обучения меткой стрельбе, маневренности отрядов, организации засад и прочему…

Невольно вспоминается еще одна цитата Грибоедова: «Я Вас обрадую: всеобщая молва, что есть проект насчет лицеев, школ, гимназий; Там будут лишь учить по нашему: раз, два; А книги сохранят так: для больших оказий.»

Наверное, это происходит потому, что немецкие командиры всегда держат в уме возможность столкновения русской и германских армий ( хотя Германия сейчас раздроблена и состоит из множества государств). И в душе болеют за своих.

Следует честно признать, что таким же образом действий грешат не только немцы, но и мы, русские. Приведем простой пример. Я тут собрался с мыслями, хотя чужие затесались.

Все знают таких военных теоретиков как Сунь-Цзы или Клаузевиц. И любят их цитировать. Между тем народ не даром утверждает: «Знающий не говорит, говорящий – не знает».

Про деяния Сунь-Цзы как полководца никому ничего не известно, а Краузевиц сейчас – мой современник. Ничем себя не проявивший. Этого молодого прусского офицера без особого труда не так уж давно били все наполеоновские отряды и похвалить его решительно не за что.

Потом Клаузевиц, убедившись в собственном тупоумии, спасаясь от врагов, в поисках защиты бежал в Россию. И там устроился на хлебное местечко при штабе. Переписывать красивым почерком массу бюрократических бумаг и рисовать карты. В обозе русской армии этот прыткий немец и проследовал до самого Парижа.

Но и далее Клаузевиц, светильник разума с засохшей батарейкой, сторонился реального военного дела. Бежал от него как черт от ладана. Пристроился в Берлине руководить военной академией и посвятил себя исключительно теоретическим вопросам. В которых он разбирается меньше, чем любой казачий вахмистр. Без задних мыслей жил. И без передних тоже. На каком этапе этот Клаузевиц, уча молодежь, решил, что он гений и поспешил осчастливить своим открытием все человечество – не знаю. И знать не хочу.

Но это была только присказка. Сказка будет впереди. В 19 веке в России был свой знаменитый военный теоретик. «Наш Клаузевиц.» Звали его Ростислав Фадеев. Талантище! Сунь-Цзы рядом не валялся.

В определенный этап времени египетский правитель – хедив Ибрагим решил продать свою долю Суэцкого канала. И долго колебался, выбирая между французами и англичанами. Так как было козе понятно, что новые владельцы приобретут огромную власть в его государстве. Выбор был для Египта только в преобладании влияния Великобритании или Франции. Поэтому, хедив, пораскинув мозгами, решил обратиться к третьей стороне. К России, отводя ей роль «честного брокера».

Хедив Ибрагим попросил Р. Фадеева заняться переобучением египетской армии. На современный лад. В качестве главного военного инструктора-специалиста. С неограниченными полномочиями и за большие деньги.