Текст книги "Круговерть бытия 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Дорнбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

И вот они такие сэры и пэры все в белом, и мы тоже лезем со свиным рылом в «Калашный ряд». Малограмотное мужичье. Между тем, с последним утверждением приходится где-то согласиться. Нормальное образование в эти годы на Дону получить было негде. Сам знаменитый атаман Платов, умерший 11 лет назад, считавшийся весьма образованным человеком, писал довольно безграмотно.

Наши полковые командиры – полковник Бакланов и мой отец, выходцы из низов, тоже пишут через пень-колоду. В активе моего аватара два года обучения грамоте в хуторе и станице у разных людей за медные деньги. Да плюс два года в Крыму отец нанимал мне репетитором директора тамошнего уездного училища в Феодосии. Конечно, я сам, как человек из будущего, заткну за пояс здешних академиков, но мне эти знания афишировать не хочется.

Но иногда приходится высовываться.

Многие приказы из штаба, сопровождающиеся топографическими картами, к тому же с названиями на немецком языке, мне приходиться растолковывать своему полковому начальству. А как иначе? Латиницей они не владеют и топографические знаки не различают. Заведут наш полк на Кудыкину гору. Ведь у нас ориентируются только на местности и время определяют только по солнышку.

Что же с того, что мы мы не рождены ходить по паркетам, да сидеть на бархатных подушках? Но с другой стороны многие наши мальчишки знают о военном деле такое, чего не ведомо немецким генералам-официантам. Сыновья, внуки и правнуки служивых они уже ребенком являются казаками. Казак уже рождался воином. В семье его никогда не называли мальчиком, а только казаком, казачьим сыном.

С семи лет казачьи дети бесстрашно носятся по степи на полудиких ( и весьма злых) конях без седла, твердо знают с первого взгляда какая лошадь молодая, какая старая, все качества и недостатки верховых животных.

Зимой мальчишки выстраивают из снега укрепления и одни их обороняют – другие нападают. По праздникам мальчишки и молодежь, а иногда и старики бьются на кулаках. Иногда до смерти.

Все наши игры посвящены военному делу: стенка на стенку, схвати на всем скаку монету или платок, стрельба, рубка веток, слалом с пикой и столбиками. «Кордон», «авангард», «позиция» – значение этих слов младенцы уясняют еще с молоком матери.

А после, выросшие казаки демонстрируют красоту души и величие подвига истинно русского офицера на всех широтах необъятного Российского государства и за его пределами. С юности поход и смертный бой заменяли нам годы ученья и строевой службы. А напомню, что очень рано начинали служить и очень долго служили казаки.

А что русские офицеры императорской армии? Тянут службу как лямку каторжники, без веселья и задора. От безделья лишь буйствуют и водку пьют. Они как ломовая лошадь – убери оглобли, что служат ей подпоркой, и она грохнется на землю. Что и произошло в 1917 году.

А одежда? Отчего мы не одеты в белые облегающие лосины? Как мы сможем, ублажая высшее начальство, дать в любой момент французский балет? Или хотя бы посконное «Лебединое озеро»? Отчего казаки одеваются так удобно, чтобы можно было в любой момент действовать и верхом и пешком?

Хотя, тут кому что нужно. Тот же Багратион требуя от своих офицеров не балетных па, а военных умений, требовал: «Для полезного действия пикой надобно быть одетым как можно легче и удобнее, без затяжки и натяжки, как наши бесцеремонные казаки»

Не прижилось! Зачем нашим офицерам пики? А задницу начальству им и в облегающих белых колготках лизать удобно. Оттого свободная одежда казаков стала возбуждать злобные насмешки регулярных чинов. Она казалась вульгарной, азиатской.

«Словестностью», которую в армии солдат заставляли учить наизусть, мы не занимаемся, шагистикой тоже. Нас, казаков, учить – только портить. В то время как солдатские полки имели развернутый строй, как первоначальное построение и строй для атаки, колонны маневренные и походные, сомкнутые и разомкнутые справа и слева, рассыпной строй, управлялись командами и сигналами, мы, казаки, не имели никакого строя.

Казачий полк становился кучей или кучами посотенно. Этого вполне достаточно для войны с любым противником.

Может мы вообще не военные, а ряженные скоморохи? Или наоборот. В зависимости от точки зрения. Но, естественно, у господ-офицеров Императорской русской армии преобладала собственная точка зрения. Которую они считали единственно верной.

И им было плевать, что даже по армейским уставам от казаков требовали чтобы они превосходили солдат регулярных полков в стрельбе на все дистанции, в быстроте седловки и выходе в строй по тревоге, в быстроте спешивания и посадки на коней, в продолжительности движения рысью и наметом, в рассыпном строе и лаве, в сторожевой и разведывательной службе. А так же в плавании через реки посотенно, в стрельбе верхом на всем скаку в мишень и в прочих военных дисциплинах. Это считалось само собой разумеющимся.

Опять начались от компании, подзуживаемой князем Мещерским, насмешки, подколы, интриги и закулисные движения. С прилежанием крысы, собирающей зернышки на зиму, они искали обрывки компрометирующих сведений обо мне.

А надобно вспомнить в какое время мы живем. «Николаевской реакции», когда с извращенной логикой исключительно по внешнему виду судят о человеке. И при этом от казака требовалась такая же точность и исполнительность как и от дрессированного в верности монархическому пути солдата.

Сейчас в фаворе были утонченные космополиты, люди светские, умеющие вести за ужином витиеватые беседы. К которым я не относился ни ухом, ни рылом. Или же бессловесные роботы, управляемые начальственными операторами.

В эти времена, когда идеалом становился деревянный болван на шарнирах, механическая марионетка, казаку приходилось очень нелегко. Требовалась исправность в одежде, гораздо более чем когда-либо. Казаки и в походе были затянуты в мундиры и не снимали даже в самую сильную жару своих папах и киверов.

Особенно ужасна была служба в лейб-гвардейском Атаманском полку. Вот уж где можно было сразу вешаться. Там казаков гоняли под лозунгом: «Лучше тяжкое ранение, чем Государя неудовольствие». В общем, придраться при желании у нас могли даже к столбу.

К счастью, в этом году государь благоразумно воздержался от «экскурсии в Болгарию». По экономическим соображениям. Так как на одно лишь обслуживание царской квартиры, в окружении генералов, флигель и просто адъютантов, штатских лиц, ординарцев, обслуги во главе с церемониймейстером и прочей кодлы ( прозванной «Золотой Ордой») требовалось 10 тысяч лошадей – число достаточное для двух кавалерийских дивизий.

О деньгах тут и говорить нечего. А военный бюджет в этом году с грехом пополам профинансировали только наполовину. Все в хроническом дефиците. Русская армия уже ощущала острую нехватку в оружии, снаряжении, продовольствии. Наступать было некем, да и наше наступление проходило в условиях массового падежа конского состава от бескормицы. Про страдания бедной пехоты я уже не раз говорил.

В качестве лирического отступления, надо признаться, что о навязчивом, но бестолковом контроле государя Николая I за различными мелочами в нашей армии ходят легенды. Приведу лишь один случай. Как-то раз приехал царь Николай в Пажеский корпус, над которым он шефствовал. А это было нечто вроде кадетского суворовского училища для молодежи.

Надобно сказать, что времена нынче стоят не совсем цивилизованные. В плане бытовых удобств: водопровода и канализации. Туалеты сейчас преимущественно деревенского типа «сортир», воду носят в ведрах, при помощи коромысла, а жидкие отходы с кухни собирают в «поганых ведрах», а затем выносят и выливают.

Но я уже не раз упоминал, что здешние начальники, подобно сорокам, любят все блестящее. Даже ружья, в ущерб делу, заставляют кирпичом чистить. А в военном училище на эти пристрастия налагались еще и свои славные традиции. Шаловливую молодежь, чтобы отвлечь от каверз, заставляют заниматься тяжелым и монотонным трудом. А поскольку «залетчиков» сейчас не заставишь «унитазы драить», за неимением таковых, то они драили «поганые ведра». И те блестели как новенькие. Что и ввело царя в заблуждение.

Когда государь вошел в помещение Пажеского корпуса, то увидел как двое кадетов тащили в тяжелой бадье помои, чтобы их вылить. Но Николай I отчего-то решил, что это кадетам тащат на обед с кухни суп и решил «снять пробу».

– Стоять! Ставь бадью. Сейчас продегустирую, что тут у вас! – приказал государь.

Кадеты остановились и поставили свой груз. Придворный лакей, всегда сопровождающий государя, тут же достал из-за голенища своего сапога серебряную ложку, протер ее припасенной льняной салфеткой и, почтительно склоняясь, подал царю.

Николай I попробовал «варево» и возмутился:

– Черт знает что такое! – закипятился побагровевший император. – Да это же натуральные помои!

– Так точно! Помои и есть! – доложили царю молодцеватые кадеты. – Несем выливать эти отходы с кухни!

Возвращаясь к основной теме, скажу, что к тому же, в верхах вызывал явное раздражение и «казачий сепаратизм». А как тут не быть сепаратизму, когда казаки яро желали «взять город Константина, посечь басурман и утвердить там православную веру», а наши штабные немцы, дубы паркетные, решили совсем наоборот?

И снова я наткнулся на группу этих дрессированных обезьянок во главе с князем Мещерским. Расшитая бранденбурами «золотая молодежь». Аристократия, элита… В основном, так называемые патентованные «фазаны» с берегов Невы ( термин получивший широкое распространение во время Кавказской войны), переваривающие недавний обед «штабные». Откушавшие шашлык из молодого верблюда.

– Ой какой грозный пан! – завидя меня вступил в игру один из прихлебателей Мещерского, выполняющий в их компании роль мальчика на побегушках, судя по внешнему виду и акценту -ясновельможный поляк.

А после недавнего (в 1815 году) присоединения Польши, где шляхты было как инфузорий в капле воды под микроскопом, и они теперь тоже считались дворянами, не хуже российских, оттого дворянское сословие в Российской империи увеличилось на добрую треть. Хотя я бы лично приравнял вонючих польских шляхтичей к дворникам.

И то им этого много будет. Ведь у них любой алкаш, который находит деньги, чтобы каждый день напиться, а потом лежать в обнимку со свиньями в луже и пускать пузыри, уже считает себя благородным шляхтичем. Настоящие мерзавцы!

Впрочем, тут можно сказать: у всякого свой вкус. В основном, главное занятие польской шляхты ( и зачастую единственное) – чистка сапог. Целый день они с видом комической глупости чистят только один единственный сапог, нежно дышат на него и трут его так, что поневоле удивляешься, как не протрется кожа. И все-таки никак не могут навести на него глянец.

– А может, пан козаче и на войне быв?– не унимается поляк-офицер, подмигивая умирающей от смеха своей компании штабных бездельников. – А верна ли пословица, что если казак чего в руки возьмет, так обязательно разобьет?

– Был, как не быть. Всю жизнь воевал, – я старался быть вежливым. – А руками я владею не хуже вашего.

Не тут-то было.

– Так может пан-козак и пули бачив?

Нет, Вы это слышите? Что за кусок идиота? Псих с молочной мордой? Тебе сколько – семь лет? Где твоя колыбель? А то по мне не видно, что я человек военный с головы до пяток? Сдерживая себя, отвечаю, памятуя, что рожу вопрошающему бить нельзя. Мои противники только и ждут какой-нибудь моей ошибки.

– Приходилось.

– И из рушницы стрелял?

По видимому, у этого оголтелого польского кавалериста один только вид ружья вызывает рвоту. И косоглазые субъекты, подобные ему, при стрельбе палят исключительно друг в друга. Из таких придурков вояки – хуже чем компот из хрена.

– Как не стрелять, стрелял, – и предваряя еще кучу тупых вопросов для умственно отсталых кретинов, тороплюсь закончить. – И пикой колол и шашкой рубил. Чик – и голова летит. Дело-то пустяковое. Извините, меня ждут, я спешу. Честь имею. Гран мерси.

И я, с каменным лицом, удаляюсь от этой веселой компании. Использовал предельно вежливый, но непререкаемый тон и на этот раз все обошлось. То-то рожи они все скорчили, словно уксусу нахлебались.

Так дело не пойдет. Сколь веревочки не виться… «А совьешься ты в петлю…» Или меня подставят, либо втравят в какие-нибудь нехорошие неприятности. Один раз я уже хлебнул сполна, больше не хочу. Да и давать повод для насмешек над собой не стоит. Такого тут не прощают.

Недаром же, я еще зимой сделал себе дальнобойную винтовку с глушителем и пламегасителем и решил прикончить враждебного князя втихомолку. Но не получилось. Где я, а где князь?

Я с казаками зимовал в оккупированной Добрудже, охраняя русские позиции по Троянову валу, а кутила, князь Мещерский, проводил развеселую «зимнюю компанию» в Одессе с дамами на балах. Там князь вертелся в мазурке и пил в гардеробных ром. Прочувствованные кутежи неизменно заканчивались избиением невоенных «штафирок». И пересечься нам с князем не пришлось.

Как и во время войны. Я всегда был в авангарде, за линией аванпостов, а князь со штабом тащился в обозе.

Казалось бы, чего проще? Вызови князя Мещерского на дуэль и прикончи как кутенка. Утри всем нос! Тем более я считаю, что дуэли сейчас жизненно необходимы, выполняя роль важного общественного регулятора.

Больно уж у нас сейчас начальство дикое. Избалованное толпами крепостных рабов и слугами-подхалимами. Среди кустарей– руководителей с расстройством пяточного нерва много буйных и раздражаются они очень легко. Привыкли они уже морды бить на автомате, как собаки Павлова, так и лупят, только влет. Не умеют у нас беречь людей. И если им спускать, то все время будешь ходить с битой рожей.

Но дворяне всегда при оружии. Отсюда рождается знаменитая дворянская выдержка. Тебе дали в морду, а ты выхватил шашку и обидчика мгновенно разрубил на две половины. Тебя, конечно, накажут, но твой противник уже будет в могиле червей кормить. И опять же, наказание наказанию рознь.

Если, к примеру, ты зарубил какого-нибудь, пусть равного себе по чину, но штатского, то ничего тебе не будет. Тебя оскорбили – ты не выдержал. Проявил минутную слабость, но все мы люди. Человеки. Офицерское собрание тебя поддержит и рекомендует войти в положение и простить. С кем не бывает? С офицерами при оружии вести себя надо осторожней. Говорить, и помнить о последствиях.

А вот в случае с офицерами, особенно если твой противник выше тебя чином, то даже офицерское собрание тебя рекомендует суду строго осудить. Вы – дворяне, так что извольте соблюдать дворянский кодекс. Вызывайте друг друга на дуэль. Это ваш нравственный долг. Обязанность, от которой вы не можете уклониться.

Но опять же, что сейчас суд тебе присудит. Это помещик может крепостного запороть и ему ничего не будет, если умысел в убийстве судом не будет установлен. А дворяне после «Вольностей», которые им предоставили во время эпохи дворцовых переворотов Петр Третий и Екатерина Вторая, существа привилегированные. Их казнить нельзя. Почти. Государь Николай пять декабристов казнил, так какая жуткая вонь поднялась.

А остальное – пустяки. Лишение дворянства, ссылка в Сибирь, так люди и там живут. Тем более что в Сибири тебя никто не держит, захотел – умотал в Русскую Америку. А там и в США.

Дуэли, опять же, в военное время запрещены, но бывают моменты когда дворянин должен действовать, не взирая на запрет. Честь дороже. И дворянское собрание твои действия одобрит и рекомендует «понять и простить». Но я как-то сильно долго карабкался по служебной лестнице, чтобы вновь очутиться рядовым и не дворянином.

И опять же. Мы сейчас живем в эпоху самодержавного абсолютизма. Абсолютной монополии на власть. То есть, только царь у нас единственный решает «кто здесь еврей». Одного за дуэль жутко накажет, а другой обойдется легким испугом.

Например, раненого Дантеса, хотя Пушкин еще был жив (говорят, поэта залечили врачи), не дав собрать вещи, посадили на крестьянскую подводу под конвоем и высадили у пограничного столба на польско-прусской границе. И там пнули ногой под зад. Дантес кое-как добрался до Франции и там стал мэром Страсбурга.

А другой уедет в поместье, просидит там месяцок-другой, пока его родня не убедит государя дать ему полное прощение. А третий даже никуда уезжать не будет. Посидит пару дней дома, пока государь его не простит, пригрозив «шалуну» пальчиком. В общем, в этом «монастыре» весьма запутанный «устав». Вернее, все решают деньги и связи при дворе.

А у меня с этим швах. А у Мещерского – напротив, все в ажуре. Если он меня убьет, то ему ничего не будет, а в противном случае – мне достанется полный комплект «царского неудовольствия». Больно уж у князя при дворе сильные связи. Потому, что «рожден с золотой ложкой во рту». Да и по масонской линии он защищен. А российская ложа тесно сотрудничает с английским «Орденом золотого орла» и «Вестминстерским кружком педофилов». А там своих в обиду не дают.

Всем хороша дуэль. Кроме множества важных мелочей. Во-первых, шпагой я не владею. А еще сейчас в Санкт-Петербурге обитает множество французских и итальянских прощелыг, которые обучают дворян фехтованию, убеждая, что только шпага – благородное оружие.

А шпага от шашки сильно отличается. Тем, что шашка – боевое оружие, которое можно согнуть колесом, а шпага – игрушка. К тому же, ломкая как лед. Недаром же при сдаче в плен принято ломать свою шпагу об колено, а при разжаловании офицера или чиновника обязательно шпаги у них ломают над головой.

Лет тридцать назад, в столицах обитал один знаменитый профессиональный дуэлянт. Участвовал он в полусотне дуэлей, человек тридцать убил насмерть. Этот гад под одежду себе кольчугу одевал. Обычно все наоборот, все до пояса раздеваются или остаются в расстегнутых рубашках, чтобы при ударе шпагой в рану клочок ткани и другой мусор не занесло.

А этот нет. Даю, говорит, слово дворянина, что под одеждой у меня нет кольчуги. И никто не проверяет. Иначе за оскорбление тут же вторая дуэль начнется. И этого бретера как шпагой уколют, так клинок от удара об кольчугу обязательно ломается. А он безоружного противника насмерть закалывал. В общем, шпага – оружие мошенников. Но все же приходилось признать, что иногда даже хрупкая игла более эффективна, чем молоток…

А чтобы выбрать саблю и пистолеты, надо свою рожу под удар подставлять. Иначе все спустят на тормозах. Но и битая рожа ничего не гарантирует. Противник может не принять твой вызов на дуэль. А ты так и останешься с битой рожей. А это нехорошо для репутации.

Скажет твой противник, что он принципиальный противник дуэлей, либо, что ты его по рангу недостоин, либо сошлется на военное время. Пролетишь ты с дуэлью. А сам факт вызова подставит тебя под начальственные молотки. И тогда только держись.

Если вспоминать нашего военного теоретика Ростислава Фадеева, то он, будучи курсантом последнего выпуска, почувствовал себя без пяти минут офицером и дал своему воспитателю в корпусе оплеуху, рассчитывая на вызов на дуэль.

А что? Оба дворяне, Фадеев через месяц тоже станет офицером, чего бы им не решить все как благородные люди? Но воспитатель предпочел использовать в качестве своего оружия бумагу и чернила. Выставил полученную пощечину как бунт и покушение на основы государства. В результате Фадеева разжаловали в солдаты и сослали на Кавказ.

Кроме всего вышеизложенного, надо помнить, что дуэль в наше время часто превращается в мошенничество. Забудьте сказочку о дворянском благородстве. Лермонтов в своем «Герое нашего времени» рассказывает весьма характерную историю.

Тебе в пистолет пулю не зарядят, а твоему противнику зарядят. И стреляйтесь хоть до посинения. От секунданта очень много зависит. Недаром же в стародавние времена секунданты тоже обязательно дрались после дуэлянтов.

А как иначе? Тебе сказали, что оба пистолета заряжены, а ты удовлетворился честным словом? Или поверил на слово, что под одеждой у соперника нет кольчуги? Нет, тут надо держать нос по ветру, а ушки на макушке.

При этом отмечу, что только очень богатый и обеспеченный человек, может всегда таскать за собой потенциального секунданта, который может пойти за него в огонь и воду.

А иначе ты выбрал среди присутствующих человека, который имеет репутацию честного, а ему предложили денег достаточно, чтобы купить деревню, или поместье, и он тебя, без раздумий, продал с потрохами. И тебе в пистолет вместо свинцовой пули зарядят крашенную восковую, типа той, что используют фокусники в номерах, когда в них стреляют. В таких вещах никому веры быть не может.

Так что дуэль совсем не вариант. Я вызову князя Мещерского, а он откажется под каким-нибудь предлогом, а в штабе раздует из моего вызова историю, да с добавленными комментариями. В лучшем случае с меня снимут пару лычек. Если вообще не разжалуют в рядовые. А оно мне надо?

А Мещерский суда офицерского собрания явно не боится. Оно же дворянское, этакий профсоюз работников швабры и духовки, а не казачье. Как говорится: «А судьи кто?» А ворон ворону глаз не выклюет. Своего всегда оправдают. В любом случае. Корпоративная солидарность, знаете ли.

Глава 19

В этот вечер князь Владислав Васильевич Мещерский намеривался приятно провести время в офицерском собрании. Сейчас, когда война почти кончилась, и под Адрианополь перебралась вся Ставка, такие собрания проходили достаточно весело. Были даже дамы. Немного, но как правило, пожилые генералы стремились жениться на юных девственницах, чтобы хотя бы с этой стороны обеспечить себе здоровое потомство. Очередная попытка влить молодое вино в старые, латанные мехи.

А затем надорвав силы на ниве любви, и разбудив женскую сексуальность, чиновные старцы оставляли своих жен проводить время в обществе молодых офицеров. А там уже и потомство не заставляло себя ждать.

Сам князь, конечно, не мог похвастаться приятной внешностью, но имя его, считающееся синонимом респектабельности, развязное поведение, молодость, богатство и связи при дворе, позволяли ему одержать несколько приятных побед. Как говорится, с лица воду не пить… Да и женщины любят разнообразие.

Крестьянский домик в пригороде Адрианополя, где разместился князь на постой, преобразился словно над ним поработал джинн из сказки про Алладина. Стены, обтянутые персидскими коврами, были завешаны оружием.

Тут были кинжалы в богатых серебряных и простых кожаных ножнах, с роговыми украшениями, старинные кривые, как полумесяц, клинки турецких и персидских сабель, кавказские шашки в богато отделанных серебром с золотом насечкой ножнах, серпообразные ятаганы, длинные ружья с широким раструбом, пистолеты разных форм и величин, наконец, гибкое копье и панцирная кольчуга из мелких чешуйчатых колец, так искусно спаянных между собою, что вся она казалась сотканной из какой-то особенной, фантастической, стальной материи.

Единственная вещь во всем доме, которая не представляла ни малейшей ценности – был сам князь. Кому нужен подобный товар, может в любой момент приехать в Монте-Карло. Там подобных личностей по борделям бегает – как собак нерезаных!

Сам же наш герой, сейчас одетый в новенький, с иголочки мундир армейского поручика, интенсивного цвета «шантеклер», с высоким тугим воротником и большими, по-модному загнутыми наподобие крылышек эполетами, без конца прихорашивался перед зеркалом, обсыпая себя то пудрой, то натирая помадой, то обливая дорогими духами.

А запах какой! Пикантный! Чистый кокос! Даже от блох хорошо помогает!

За этими занятиями застал его ротмистр Федор Михайлович Спиридонькин. Незадачливый семинарист по кличке «Мармелад». Свое настоящее имя он не любил и всем представлялся Публием Сервилием. Надо ли добавлять, что от природы этот товарищ был туп как пробка?

– Как князь, вы еще не готовы? – спросил ротмистр. – Собирайтесь же, я вас жду.

Мещерский решил немного пожеманиться.

– Да я, право, так и не решил, идти ли мне, – зевая, произнес он, томным, бархатным голосам которым говорят солистки в опере, переходя на речитатив. – Как-то неохота.

– Как? Весь вечер оставаться дома? – с выражением чуть не ужаса воскликнул Спиридонькин. – Ну, этого быть не может.

– Почему же? – с фальшивой улыбкой спросил Владислав Васильевич.

– Почему? Потому что это невозможно, – тоном, не допускающим малейшего возражения, проговорил ротмистр, – вы, разумеется, шутите. Однако довольно вам, ей-богу же, некогда, мы и так опоздали и явимся позже всех.

– Ну, вот вы и торопитесь, а я, уверяю вас, никуда не сдвинусь с места.

На это Спиродонькин вздернул плечами.

– Воля ваша, Владислав Васильевич, я положительно отказываюсь понимать вас. Если это не шутка с вашей стороны, то… то… то я, право, не понимаю.

– Чего же не понимать? Или остаться вечер дома с вашей точки зрения такая удивительная вещь, что вы не можете с этим примириться? – с едва уловимым раздражением в голосе отвечал князь.

– Вечер вечеру рознь. Ничего не было бы удивительного, если бы вы остались дома вчера, третьего дня, завтра, но сегодня, сегодня сидеть дома, когда у нашего любимого генерала форменный бал, когда все, решительно все собрались там, – это, воля ваша, более чем странно. Какая ангажирована культурная программа!

И «Мармелад», причмокивая, пустился в перечисление роскошеств:

– По два рубля с персоны! Сбор в пользу бедных болгарских детей!Труппа жонглеров! 10 арабов из стамбульских кафешантанов! Величайший феномен 19 века Абдулла! Человек-загадка! Непостижимо! Загадочно! Чудовищно! Поразительные албанские акробаты! Всемирно известная Дрезина – дива из парижского театра Фоли-Бержар! Фея в страусовом туалете! С бритыми подмышками! Поет по-французски «Ты забыл милый край свой, бросил наш Прованс родной». Трио сестры Дрампир – порхающие как птички! Исполняют сопрано «Куртизаны, исчадья порока, надсмеялись надо мной вы жестоко». Полковой оркестр играет туш! А меню! Судочки попьет. Жаркое – цыпленок! Малосольные огурцы с апельсинами! Суфле-глясе Жанна де Арк. Шампанское Мумм– зеленая лента! Бомонд уже в восторге весь. Вы даже представить себе не можете, как нашему генералу будет обидно такое невнимание именно с вашей стороны. Уверяю вас, он страшно обидится. С какой стати огорчать старика без всякой нужды и порождать нелепые толки?

– Какие толки?

– Как какие? Всякие. Неужели вы думаете, ваше отсутствие останется незамеченным?

– Думаю. Сегодня на балу соберется такая масса кавалеров, что я уверен, обо мне никто и не вспомнит. Я слышал, много народу туда собирается, одного отсутствующего никто не хватится.

Но Спиридонькин продолжал в полном ажиотаже нетерпеливо передергивать плечами.

– Удивляюсь я на вас, Владислав Васильевич, ведь сами отлично знаете, что все это не так, а говорите. Простите, но вы в этом случае точно капризная дама. Ну, полноте, милый, хороший, вставайте и идемте. Вы только подумайте, как вас ждут, – добавил ротмистр, лукаво подмигивая.

– Кто ждет? Все вы глупости говорите, – никто меня не ждет, никому я не нужен, и мне никто не нужен.

– Ну, это уже позвольте – атанде, как говорит наша достопочтенная Агафья Тихоновна, уж будто бы вы никому не нужны? А Аглая Егоровна? Любимица всего полка? А? Что вы насчет этого сюжетца скажете? И насчет ее упругой груди?

Так с шутками и прибаутками, в которых зачастую делались прозрачные намеки на прошлые или будущие победы на ниве любви, перемигиваясь словно обезьяны, молодые люди собрались и отправились на бал. Где, под шампанское с апельсинчиками, в сопровождении цыганских хоров, исполняющих на бубнах патриотическую «Жила-была Россия, великая держава», загуляли далеко за полночь.

Возвращаясь, князь всей фигурой опирался на плечи своего могучего денщика, который скорей тащил Мещерского на себе, чем вел его домой. Провожатый фривольно ругал пьяного барина на все лады. Весь смысл поучений реалиста-Потапа сводился к тому, как приятно и даже необходимо пить водку. В отличие от высокоблагородий, злоупотребляющих «гусями» ( четвертухами вина).

– Я, Вы знаете, барин, никогда не блюю! – хвастался собутыльнику засаленный денщик. – Так только «мерзавчика» раздавлю для легкости и как огурчик… Отборный, любительский!

От огнедышащего денщика довольно оригинально пахло ядреным табаком как от Петра Великого и немного навозом, так что князь лишь деликатно молчал и не спорил. Полный отвращения Мещерский лишь однажды протяжно вдохнул.

Оставалось пройти всего каких-нибудь несколько шагов, как вдруг, отчего-то щепетильный Потап почувствовал что-то неладное. Совсем неладное, точно морозом по коже ему потянуло.

– Что там такое? – произнес денщик, быстро перекрестившись онемевшей рукой и, наклоняясь к самому лицу князя, стал пристально всматриваться в окружающий мрак.

Почему-то он струсил на ровном месте. Тем более, что из темноты вдруг послышалось далекое, чуть слышное: «куку».

– А ты, посвети, дурак! – хрюкнув, пьяно произнес Владислав Васильевич. Потап поднял фонарь с вставленной свечой высоко над головой, прекрасно осветив этим себя и стоявшего с ним рядом офицера…

В то же мгновенье прямо перед ними, в сгустившемся мраке вроде бы никто не стрелял, особых звуков не было, кроме слабого щелчка, но Потап почувствовал, как его грудь немного пониже плеча словно что-то брызнуло. Это были мозги князя Мещерского. Голову князя пуля пробила насквозь от лба до затылка. Пар вылетел из аристократа прежде чем он сумел крикнуть " до свиданья".

– Убили! Князя убили! – вскрикнул Потап, взмахнул руками и, сомлев от страха, медленно опустился на землю подле распростертого лицом вниз Мещерского. Покатившийся по земле фонарь слабо звякнул и погас.

В то же мгновенье среди вновь наступившей тишины ночи раздались заунывные, гнусливые звуки, похожие на вой: «Ля-иль-Алла-иль-Алла-Магомет-Рассул Алла», – протяжно тихо провыл чей-то хриплый, торжествующий голос и замер, растворившись в темноте.

Дело было сделано. Поднялась ужасная суматоха, все долго, до самого утра носились словно наскипидаренные, все искали турецкого лазутчика, ассасина, федаина и прочих соответственно одетых ниньзя. Но так никого и не нашли. При всем старании. Лишь периодически в ночной темноте слышался треск сталкивающихся лбов.

Моя операция увенчалась успехом. Один выстрел, один труп. Словно на стрельбище. И никаких тебе привязок к моей скромной персоне.

После ликвидации Мещерского, которая благодаря глушителю и пламегасителю на дальнобойную винтовку прошла без сучка и задоринки, мне пришлось еще один раз лично замарать руки. Больно уж случай был паскудный.

Повадился к нам в лагерь из Стамбула ездить один пронырливый англичанин. Говорил, что он наблюдатель от Генерального штаба Великобритании. С обширными связями в Мальборо-Хаус ( резиденция английской королевской семьи).