Текст книги "Круговерть бытия 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Дорнбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Annotation

Сознание нашего современника, словно кур в ощип, попадает в тело своего погибшего предка. Прямо в разгар русско-турецкой войны 1828-1829 года. Подобно какому-нибудь легендарному Одиссею, героя несёт поток истории и бьет его о скалы и водовороты событий прошлого. Нет числа приключениям. В войне с беспощадным и хитрым врагом льются реки крови, но действия нашего героя всегда идут на пользу империи. И немножко – в свою.

Круговерть бытия 2

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Круговерть бытия 2

Глава 1

Наступившая поздняя весна 1829 года миловала. Омытый весенними дождями, зацвел миндаль. Подхватив весеннюю эстафету, густым розовым цветом покрылись абрикосовые сады. Прохладно, свежо. Поля испещряются вышедшими на работу людьми.

Тут и там болгарские крестьяне вырубали кустарники, освобождали землю под пшеницу и просо, подновляли и ремонтировали свои перезимовавшие жилища. Прыгает юркий свободолюбивый козленок, за ним присматривает маленький кудрявый сорванец-мальчик вместе с флегматичной и доброй собакой.

К небу мирно поднимались сизые дымки, доносился запах горящего кизяка. С полей веяло духом вспаханной земли и мятой. Какой свежестью веет от травы, как красивы маки и фиалки!

На крыше одной из хат, полощась в прохладном весеннем небе, развивался большой флаг с двуглавым орлом, видимый за десятки верст. Эмблема русского владычества.

Перевалы восточных хребтов Старой Планины уже обесснежили и просохли. Турки только того и дожидались. Лазутчики что ни день доставляли нехорошие вести. Наступившая весна веяла тревогой. В воздухе висело напряжение. Все время прибывали известия, одно другого ужаснее.

Исламский полумесяц угрожающе всходил над горизонтом. Болгария горела в огне. Люди не знали, что ждет их завтра. Страна полнилась слухами.

– Эй, народ православный, спасайтесь! – кричал в селе какой-то юродивый. – Турки идут на нас, они воздвигнут горы из наших голов, а тела бросят на съедение собакам!

– О боже! – стенали в народе. – О боже!

Чувствовалась какая-то горькая подавленность. Не сегодня-завтра придут османы. Кто знает, какими будут бедствия?

Положение наше действительно было не ахти. Сложившаяся обстановка никак не походила на старую добрую сказку. Волей светозарного султана Махмуда II, держателя всего Востока и Запада, повелителя христианства и ислама, и всех полуденных и полночных стран, на европейском театре военных действий османы довели свои военные силы до 150 тысяч свирепых бойцов.

Могучие мусульманские рыцари, хорошо известные всему Востоку, эмиры и богатуры считали делом чести присоединиться к новому газавату. Эти дикие орды, как выпущенные на волю тигры, готовы были все сокрушить на своем пути. Показать дерзким гяурам неистовую мощь армии Аллаха.

Кроме собранной могучей султанской армии, скутурийский паша Мустафа по торным дорогам привел сорока тысячное свирепое албанское ополчение. Настоящих головорезов! Это вам не кот чихнул! Башибузукам было все равно кого резать – была бы добыча. Они хотели убивать, жечь, грабить и уводить в плен молодых женщин и детей.

К тому же, чем больше ты «неверных» убьешь – тем быстрее в рай попадешь. А иначе придет ангел смерти Азраил и огненным мечом вынет из тела душу. Да и мучениками за веру стать – не самый худший конец.

Все дороги на север были покрыты неисчислимыми как песок пустыни конными и пешими отрядами под зелеными знаменами ислама и разнообразными значками. «Санджаки» и конские хвосты гордо реяли на ветру. Места кровавых битв, высоких минаретов и прекрасных дворцов из «Тысячи и одной ночи» снова оживились. Под ногами могучего мусульманского воинства стонала земля.

В авангарде шла неустрашимая турецкая конница, ведомая великими беями. За ними следовали звероватого вида «сипахи», разбитые на полусотни. Среди них, сидя в седле, какой-то мулла визгливо кричал:

– Правоверные! Не бойтесь нечестивых христиан! Крепко держа в руке священный меч Али-Зульфунар, с криками «О Аллах», «О Мухаммед», бейте и уничтожайте их! Вырвите с корнем и гнилой зуб и зубную боль!

Потоком шли полки турецкой пехоты, иноземного строя, обучаемые европейскими инструкторами – авантюристами, за большую плату присоединившихся к султанскому войску. Тяжело катились пушки многочисленной турецкой артиллерии.

Следовали конные дружины «алпов»– богатырей, которые в решительную минуту кидались в сечу и своей яростной атакой решали участь боя. Встречались уцелевшие полки бывшей султанской гвардии – янычар, ныне вышедшие из милости Повелителя Правоверных. И тащилось неисчислимое море пестрых ополченцев -башибузуков, присоединившихся к джихаду. Одетых кто во что горазд и точно так же вооруженных. Но одичавших и ожесточившихся в бесконечных войнах.

Громоздкое воинство двигалось величаво и неторопливо. В обозах тридцать тысяч верблюдов были навьючены мукой и ячменем, три тысячи верблюдов – свинцом и порохом. В небе парили стаи хищных птиц. Головы предателей-христиан были насажаны на колья вдоль дороги, по которой шли исламские отряды.

Русские на этом направление главного удара, собрав все, что возможно, имели около ста тысяч человек. Получалось – один к двум. При этом атаковать необходимо было именно нам.

В то время как в Адрианополе властвовала сильная рука Махмуда II, железный кулак султана стучался в ворота Малой Валахии и Молдавии, в Санкт-Петербурге дворянская гвардия бесконечно шатала трон императора Николая I.

Наша разношерстная аристократия, сброд из пьяниц и волокит, спала и видела золотые сны, пока жизненная проза 1917 года не разбудила их. Народ все еще стоял на коленях, склонив голову, и безмолвствовал. Колеса плохо работающего российского механизма грозили остановиться в любую минуту. Страна гнила и разлагалась.

Еще хуже наше дело обстояло в Азии. В Закавказье турки собрали сто тысячную армию. Огромную орду, состоящую из озверелых турок, курдов, туркмен, черкесов, арабов и прочих воинов Аллаха. Многочисленные племена, исповедующие ислам поднялись все как один. Дикари-кочевники предвкушали возможность набегов и разбоя и это вызывало у них яростное желание ликовать, кричать от восторга.

Противостоящий им граф Паскевич имел под знаменами всего двадцать тысяч солдат и добровольцев. То есть соотношение здесь складывалось один к пяти. Прибавим к этому десятки тысяч воинственных кавказских горцев, терроризирующих русский тыл. Так затягивалась петля аркана. Слишком уж неравными были силы. Русской армии в Закавказье фактически не существует, страна с это направления совершенно беззащитна!

Да, наше государство беззащитно и расшатано, его сердцевина прогнила до трухи и оно разлагается. Народ разорен и проклинает управления царских ставленников. Мы стоим над бездной.

Простой военной прогулкой представлялся исламским воинам вояж на север. Как вшей, раздавят могучие гази презренных гяуров и без труда снова захватят северные земли, точно так, как всегда поступали их великие предки.

Под зеленым знаменем с полумесяцем исламское войско должно прокладывать свой великий путь при криках ужаса, в море нечестивой крови неверных и в дыме пожарищ их городов – так поучали воинов благочестивые муллы и имамы. Мусульманские священнослужители привели весь народ к присяге в непримиримой ненависти к гяурам.

Красноречивые фанатичные проповедники в это же время в ярких красках рисовали счастливую жизнь покорных турецкому султану племен, до небес превозносили его мудрость, справедливость и заботливость о своем народе, передавали необычайные чудеса, совершаемые им, пророчили скорое истребление гяуров, а вместе с ними и тех, кто дружит с христианами, вопреки заповедям Корана.

Уже запели певцы-узаны, прославляющие мощь и славу османского падишаха, а старые меддахи-сказители рассказывали былины и легенды о подвигах прародителя турок Огуз-хана.

Османская империя широко пользовалась негласной поддержкой главных европейский держав: Англии и Франции. Оттуда потоком шло современное оружие, в турецкую армию толпами прибывали инструкторы и наемники. Гяуры-европейцы, наперегонки кидаются лобзать кровавые ступни Османского падишаха.

Все великие европейские державы, действуя единым, слаженным концертным ансамблем, опасались усиления русского влияния, распада султанской империи, потери проливов, что вредило их интересам и прилагали все усилия к сохранению «статус кво». Они даже были готовы продать туркам жен своих, лишь бы не допустить подобного итога.

«Может ли Европа быть равнодушной, видя, как дикие русские варвары нападают на бедных, миролюбивых турок?» – было общим возгласом.

Россия оставалась в этой войне одинокой. Ныне нет у нас друзей, все вокруг – наши враги. Формально, еще продолжала воевать Греческая республика, на помощь которой мы и пришли. Но греки ограничивались продолжением бесконечной мышиной возни в своих горах.

Кроме этого, после того как мы перешли Дунай и вторглись в Болгарию, так называемая Задунайская сечь, состоящая в основном из запорожцев, в мае месяце 1828 года под давлением обстоятельств переметнулась от Османской империи к России. Но хитроумные запорожцы в основном преследовали собственные интересы, поэтому в войне свели свое участие к минимуму. Правда, в этом году на нашей стороне должны были выступить два свежесформированных полка: Первые и вторые дунайские – всего около тысячи казаков.

И вдобавок в турецкой войне и войне Кавказской Россия чуть было не получила еще и войну Персидскую. В феврале этого, 1829 года, подстрекаемая турецкими эмиссарами, озверелая толпа в Тегеране разгромила русское посольство. Погиб русский посол и литератор Александр Грибоедов и еще куча народа. Конфликт еле-еле удалось спустить на тормозах, но осадок остался…

А донские казаки, застрявшие в Добрудже, скучали по родной стороне. Общее мнение было – пора с турком в этом году кончать, да и идти по домам, шашку на гвоздь вешать.

И предпосылки к этому имелись. Подчиняясь неизбежности, государь Николай I, лично убедившись на многочисленных примерах в хроническом идиотизме главнокомандующего Европейской армией графа Витгенштейна, наконец-таки, отстранил его от должности.

Чем устроил в наших доблестных войсках настоящий праздник. Ибо бывший главнокомандующий в Европе был туп как полено. И то сказать – хуже главнокомандующего, чем граф Витгенштейн многие ветераны, бывалые, опытные волки, поседевшие в походах и битвах, за всю жизнь не видели.

Все какая-то дурость из него лезла из всех щелей. За что русским солдатам и офицерам приходилось платить большой кровью. И лично Витгенштейн за целый год военных действий ни к одной победе русского оружия руку не приложил.

Напомню, что Варну взял князь Меньшиков, а злосчастный Браилов – в одиночестве домучил младший брат царя – великий князь Михаил. Больше же больших побед в Европе русская армия не имела.

Многочисленные немцы, окопавшиеся на высоких должностях, просто даром ели свой хлеб и пожирали ресурсы без особого выхлопа. На маневрах под Красным Селом небось и за сто лет тому не научишься, чему мы выучиваемся от наших врагов в непрестанной войне с ними…

Впрочем, идиллии снова не получилось. Нет, чтобы царь обратился к бывалому казаку-воину… Куда там! Напрочь забыли у нас, что всякая филантропия к чужим может начинаться только после удовлетворения последнего из русских интересов. «Помилуйте! Мы с Вами не ребяты… Зачем же мнения чужие только святы?» Новым главнокомандующим русских войск в Европе стал граф Иван Иванович Дибич.

Несмотря на вполне русские имя и фамилию – тоже немец. Очередной член обширного землячества ливрейных конюхов-миннезингеров «Ландсманнштафт», право похожих друг на друга как одно яйцо на другое. " Ни звука русского, ни русского лица…" Только этот экземпляр с большой примесью славянской крови. И внешностью потомственного пролетария.

Иван Иванович упорно утверждал, что в цвете и форме его огромного красного носа причиной были исключительно непривычные русские морозы, а император Николай обвинял в этом водку. Кто из них был прав – неизвестно.

Что касается меня, то я, в первый раз увидев нашего нового «фельдмаршала», принял его за пьяненького печника, которого позвали для починки кухонной плиты. Редко мне доводилось видеть настолько довольного своим существованием субъекта.

На самом деле наш новый главнокомандующий был прусский офицер из бывшей польской Силезии, «в девичестве» звавшийся Ганс Карл Фридрих Антон фон Дибич-унд-Нартен. В общем, как любил выражаться один мой знакомый по имени Зяма Захермахер: «Одни евреи кругом!»

И в этой самой Силезии фон Дибича послали так, что он сразу вышел в люди! Похоже, он прекрасно знал маршрут.

Весь 1828 год Дибич болтался при ставке без всякой определенной должности. Сидел и блаженствовал. Наладил жизнь, играл с судьбою в похер. Некоторое время Дибич числился в качестве неформального советника генерал-фельдмаршала Витгенштейна. А что бы не посоветовать под хорошую закуску?

Ведь из черных «рыбьих яиц», ломтиков ветчины, пахучего сыра «бри», нарезанных пластинок отварного языка и французской булки наш герой мог всегда сварганить свой фирменный бутерброд. Получалось поистине великолепно! Рай, да и только!

Конечно, улиток по-бургундски в России не достать, а вот фуа-гра и паштет из трюфелей встречается. И это было замечательно, учитывая, что в родной Силезии, где в совершенстве овладели искусством плохо готовить, никому не нужный фон Дибич кроме тушеной капусты ничего в жизни слаще не едал. Употребляя сей немудреный продукт вместе с кислым пивом.

А в России можно было обжираться изысканнейшими деликатесами вместе с неплохим французским шампанским «Вдова Клико», времен производства Первой Империи. А нет выпивки лучше, чем охлажденное шампанское – оно сразу ударяет в голову. И тогда можно, повышая градус, сразу переходить на водку. А вот после завершения такой «освежающей процедуры» наш герой уже вполне чувствовал, что может руководить. Прямо руки чешутся.

Ответственности за свои советы Дибич, как воплощение праздной жизнерадостности, никакой не нес и очень удачно сумел свалить на графа Витгенштейна все общие их неудачи. Так сказать, умело подсидел начальника под лозунгом, что всякий творец нуждается в поощрении. Так что игра стоила свеч.

Если мне будет позволено создать поэтический образ, то я бы выразился, что граф Дибич, будучи безбилетником, подвис за окном на стенке железнодорожного вагона Ставки, и с изрядной ловкостью сумел первым оказаться на перроне в пункте назначения.

К тому ж, он протрезвел и стал неузнаваем. Кто сирым был, тот стал сейчас убогим…

А как всем известно, царь-батюшка, широко пользуясь неограниченностью своей власти, раздавал чины и должности как ему заблагорассудится. Повинуясь капризам своей души любого мог вознести до небес, но так же любого мог снять и разжаловать. Так и тут, вспомнив цитату какого-то знаменитого судьи: «Он нам по всем статьям подходит», царь сделал выбор, закрыв вакансию главнокомандующего.

Что же, бывает всяко. В основном – плохо. Как говорил покойный Грибоедов: «Чины людьми даются, а люди могут обмануться». Ждем «Алых парусов», а он один белеет…

Да и то сказать, окопавшиеся в Ставке немцы, так сказать Паганини космоса, уже изрядно забодали нас писанием бесконечных артикулов и инструкций, как будто у нас здесь не война, а закрытая гимназия для девочек. Или мы являемся статистами в какой-то невообразимо глупенькой оперетке.

Все эти полные пафоса приказы грозили бесконечными репрессиями. Мол, не обессудьте дорогие граждане, времена нынче тяжелые, война на дворе. И оттого получите «массу полезных навыков». Когда из штаба очередные цидулки пишут, право читать тошно, такая там ахинея, галиматья и перлы остроумия. Руками разведешь.

Бывало, пробежишь глазами первоначальные стандартные строчки:

"Мы твердо уверены, что любезные и верные нам сыны Дона, следуя и впредь славному преданию отцов, всегда сохранят за собой высокое звание преданных слуг и охранителей престола и отечества.

В сей уверенностью, пребывая к Войску Донскому императорской милостью нашей неизменно благосклонной, соблаговолили мы сию грамоту собственной нашей рукой написать и государственной печатью утвердить повелели…"

И далее: Та-дам!

Неожиданный интеллектуальный кульбит с фейерверком! В игривой форме.

Все это походило на дешевое арт-хаусное кино, где сцены меняются так быстро, что ничего не успеваешь понять: только что звучала тихая музыка, светило солнце, среди цветов колыхались добрые феи – и вдруг появляется невесть откуда злобный полицай, что-то истошно крича, горько плачут дети, в окружении кудахтающих куриц с воплями выбегает обсыпанный мукой Арлекин; падая на ровном месте и избивая друг друга колбасами, кривляются тевтонские клоуны. Словно на тебя обрушиваются все силы преисподней.

Просто причудливая комедия абсурда. Ниже всякой критики. Недаром же расхожее выражение «Кино и немцы» стало определением полного днища!

Поистине, этой страной может руководить кто угодно. Я, например.

Глава 2

Отставим тут те моменты, когда нас бесконечно долбят за внешний вид, где плохо начищенная пуговица, к тому же с повернутым набок орлом – ужаснейшее преступление перед властью и законом. Крайнее проявление вольнодумства и «вольтерьянства».

Если бы не текущая война, то нас бы на маршировке да вахтпарадах давным-давно вконец муштрой задушили бы. Руководству волю дай, так начнется однообразная, донельзя скучная служба: парады, разводы, маршировка, караулы, обязательное присутствие при штабе, всегда начеку, всегда в неукоснительно соблюдаемой форме, всегда на глазах у бесчисленного множества начальства, которое так и смотрит, так и следит, чтобы поймать тебя в какой-нибудь вздорной неисправности. Честь отдавать так замучаешься, что рука отваливается.

А воевать кому и когда? У них там, на Марсовом поле, постоянно в программе Марлезонский балет в три темпа, а дойдет до настоящего дела – они и на попятный. Нихт ферштейн…

Теория и практика уже настолько разошлись, что даже проведшие много лет на войне русские офицеры, совершенно не годятся для того, чтобы «тянуть лямку» в армии мирного времени. И наоборот.

У нас же казаки верхом любому наезднику фору дадут. Мы – сыны свободы, в седле рождаемся, в седле живем и в седле же умираем. Да и ходят станичники с развальцем, широким, беглым шагом. Не хлопая со всего размаха подошвой, как баба вальком, а, напротив, мягко, по-волчьи, усвоив эту походку у своих закаленных в вековечных войнах врагов.

Ружье носят не по уставу, а как кому удобно, по темпам заряжать не умея, памятуя одно правило: досылай пулю скорее, целься быстрее, а попадай во врага вернее по тому самому, что если ты его не убьешь, он тебя убьет наверняка. И кто у кого учиться должен?

Что же, в конце концов все наши высшие начальники – богатые и изнеженные дворяне, а такие оранжерейные растения не растут под открытым небом. Приходится все невзгоды взваливать на свои привычные плечи…

Но продолжим далее. О бумажках. Так же со скрипом можно согласиться с певцами гигиены и кипяченой воды, что профилактика болезней – дело нужное. В какой-то мере тут и я за! Хотя и о закаливании организма тут тоже забывать не нужно.

Перейдем сразу к немудреным житейским делам. Так, на зимних квартирах нам, словно героям водевиля, строго было запрещено вывешивать для просушки белье на подоконниках. Тем более заношенное исподнее, с подозрительными пятнами. Дабы не умалять перед местными жителями светлый образ российской армии. И это была не просьба. Отнюдь! Даже учитывая, что жалованье роскошью не поражало.

Любого могут обидеть, не взирая на статус, заслуги и образ жизни. Бывало, не успеешь взмахнуть одеялом перед открытым окном, как полевой жандарм уже тащит тебя на губвахту. А ты не успел даже позавтракать.

После такого экспромта отчего-то хотелось, как жертве нещадной эксплуатации, срочно поехать на воды в Баден-Баден и там подлечить расшатанные нервы. Ведь когда обо всем этом думаешь, то поневоле задаешься вопросом: как может жить сейчас человек, не являясь ни царем, ни жандармом, ни сборщиком податей?

Кроме того, в населенных пунктах было запрещено кормить лошадей за пределами отведенных для этого мест. Кучеряво! Я так и не понял: кому какое дело, где я кормлю своих же собственных лошадей? Я же им не делаю ничего дурного? Я бы еще понял, если бы запрещали кормить чужих. Тогда бы можно было подозревать меня к подготовке к конокрадству. А от этого лошади, оскорбленные в своих лучших чувствах, могут прийти в расстройство.

Так же не положено было бить фарфор и стекло на улицах, а если это произошло, то предписывалось тут же собрать все осколки. Что надлежит нам делать с собранными осколками – сказать не берусь. Об этом полученная нами инструкция умалчивала. Знаю лишь, что их нельзя было «выбрасывать куда попало, оставлять где попало или избавляться от них каким-либо иным способом». Вот и думай!

У нас, некоторые казаки по этому поводу смело утверждали, что полученные осколки необходимо носить с собой до самой смерти. И их положат к Вам в могилу. Другие же станичные «умники» имели собственное мнение – тут полумерами не обойдешься. Поэтому, эти осколки из чувства долга нужно незамедлительно проглотить, чтобы начальство не увидело.

Запрещалось ходить по улицам сел и весей «толпами» вне строя. Это рассматривалось как святотатство. И считалось безнравственным. Понятия толпы при этом не расшифровывалось. Это запретное знание имела лишь полевая жандармерия. Поэтому многие, как пришибленные, остерегались собираться больше двух.

Запрещалось нам и стрельба из лука на улицах. С запретной стороны тротуара. Чтобы мы не причинили себе вреда.

Какого лука? С какой запретной стороны? Что может быть диковиннее? При этом многие господа-офицеры всех родов оружия, считающие себя в душе лейб-гусарами, повадились стрелять из окон по кошкам или мешающим им спать петухам из дробовика – всегда мимо.

Я думаю, что на их меткость влияет то обстоятельство, что, как правило, они очень воинственно бухают полдня и всю ночь, умудряясь при этом сохранять все пять чувств – умение достигнутое большой ценой. И долгими, изнурительными тренировками в стиле «кто кого перепьет». Видимо, такая стрельба по домашним животным в населенном пункте нарушением не является. А что не запрещено – то разрешено.

Как видите, нашим немецким начальникам, целой уйме иностранных дураков, было мало правонарушений, на которые может отважиться нормальный человек. Они предусмотрели как раз те, на которые отважится бы только конченный маньяк. Видимо, исходили из собственного опыта…

Не знаю, какую цель преследуют наши морализирующие немецкие кукловоды. Свои замыслы они предпочитают держать в тайне. Все дело в том, что немец не терпит праздности. Ему нравится когда его подчиненные работают. И они работают не жалея сил, в этом не может быть ни тени сомнения. И с германской точки зрения в этом был некий шик.

Я так полагаю, что немцы, стараясь до одури внести свой посильный вклад в общие усилия, своими строгими правилами пытались сделать из наших кондовых солдат прирожденных европейских дипломатов. Чтобы потом их успешно использовать по дипломатической линии. С таким-то знанием этикета! Можно признать, что эксперимент этот уже близок к удачному завершению.

Но так как правил было слишком много, то их в полном объеме никто не знал. Скорее Геракл мог вычистить запущенные конюшни царя Авгия, чем нормальный человек продраться сквозь все эти демонические параграфы. Да и не будет он этого делать, если намерен избежать самоубийства.

Сами посудите, играть на фортепьяно можно только до одиннадцати ночи, а вот горланить пьяные песни – до трех. И даже далее. Это было несущественным. От чего атмосфера накалялась до предела.

Что же, на все монаршая воля. Любишь кататься – люби и саночки возить. Начальству всегда виднее… А на войне нет место раздорам и сварам. Приказали – исполняй. Слепое подчинение всем и каждому, кто носит форменный мундир с более высокими погонами – вот главный армейский идеал.

Хотя, если честно признаться, где-то с краешка моего сознания нет-нет да мелькнет в голове благая мысль: «Мало мы Вас вешали!»

К чести нового главнокомандующего, все же приходится признать, что умом он превосходил младенца. Так как умел пить на ходу пиво и даже бульон. И поэтому, не рассчитывал прорваться к престольному Адрианополю под воздействием невидимых небесных сил.

На пути русской армии имелось три крупных естественных препятствия: Дунай, на котором не имелось мостов, Балканские и Родопские горы. А так же четырехугольник из мощных крепостей: Рущук, Силистрия, Шумла и Варна. Внутри этого приграничного четырехугольника жило значительное число мусульман, что позволяло туркам прямо на месте формировать полевые армии. Пока нам за год военных действий удалось выломать только один зубец – взять приморскую Варну.

Близилась пора решительных действий.

И даже младенцу было ясно, что нам надлежит в кратчайшие сроки преодолеть Балканы. Оттого неплохо бы заиметь на той стороне гор какой-нибудь плацдарм. Обстоятельства в этом нам благоприятствовали. Турецкий флот после потерь, понесенных в Наваринском сражении, так и не оправился. Османские корабли предпочитали теперь отсиживаться в Мраморном море, за «перерезающими горло» крепостями, расположенными на Босфоре.

В Черном же море безраздельно господствовал русский флот. Граф Дибич, став командующим, задавшись целью перейти Балканы, для беспрепятственного обеспечения войск продовольствием на той стороне гор, еще в марте обратился к адмиралу Грейгу, англичанину на русской службе, с просьбой овладеть какой-нибудь гаванью, удобной для доставки туда припасов.

Выбор адмирала Черноморского флота пал на маленький Сизополь, который был взят с моря десантом и занят трехтысячным русским гарнизоном. Османы в конце марта попытались отбить этот город, но их попытка не увенчалась успехом, так что турки пока ограничились блокадой Сизополя с сухопутья.

Между тем Дибич, учтя некоторые ошибки прошлого года, для обеспечения тыла русской армии, подвергающегося постоянным ударам турок с запада, решил прежде всего овладеть Силистрией, этой болючей занозой в нашем тылу. Медлить было опасно. В воздухе все сильнее пахло жареным…

Но, как обычно, у нас то понос, то золотуха, то позднее наступление весны, и все эти обстоятельства весьма задержали выступление громоздкой и неповоротливой русской армии.

Как известно из железного закона жизни, только полпроцента всех планов осуществляются вовремя, в срок и не выходят за рамки бюджетов, а в 99,5 % случаев надо рассчитывать на худший вариант. Часто ремонт простой домашней кухни, размером с камбуз для парусника, превращаются в катастрофу и годы страданий для всей семьи.

К примеру, вы сдираете напольное покрытие и обнаруживаете омерзительную плесень досок пола, сбиваете штукатурку и обнаруживаете, что старая проводка уже ни к черту. Вам доставляют заказанную дорогую гранитную столешницу, но когда вы несете ее, то поскальзываетесь и ломаете плиту надвое. Все идет кувырком. Запланированная смета быстро сгорает в огне. Деньги кончаются и вы остаетесь жить в разгромленной квартире.

У нас все получилось в полном соответствии с этим законом.

Только в конце апреля граф Дибич сумел переправить через Дунай основные силы. Оставалось только надеяться, что русские долго запрягают, но быстро ездят. Не то здесь место, чтобы кобениться, нужно шевелиться, шустрить. «Тормозить» просто вредно для здоровья.

При этом всем приходится признать, что наш новый командующий очень самонадеян. С абсолютной уверенностью утверждая, что удивительно хорошо умеет ориентироваться на местности, он сворачивает во второй поворот направо, и никто не может его убедить, что надо свернуть в третий. Он уверен что успеет перебежать долину до подхода врагов, и его не переубедишь, пока он сам нос к носу не натыкается на турок. Тут он признает свою ошибку, надо ему отдать должное, но как правило уже поздно пить «Боржоми».

Наши же войска, зимовавшие в Добрудже, по правую сторону Дуная, сразу, не дожидаясь подкреплений, в начале апреля уже двинулись под Шумлу и Силистрию. Так сказать, пошли исполнять второй дубль. Опять и снова. Все возвращалось на круги своя, словно мы попали в огромное беличье колесо.

Полк наш, полковника Бакланова, в котором я и служил, присоединился к главным силам, шедшим к Шумле. Вернее сказать, казакам, как обычно, предстояло идти авангардом, и действовать за линией аванпостов. Решающий час битвы пробил. Эскадрон марш-марш!

Было бы безумием столь малыми силами идти вперед, но мы шли.

Мы же не какая-нибудь «крупа» пехотная, а краса и гордость русской кавалерии! Придется постараться, погеройствовать! А мы разве против?

Конечно, всех врагов нам не перебить, жестокий отпор дадут нам турки. Но восточные военачальники, как правило, обычно не умеют согласованно использовать свои разноплеменные отряды. Так что страху мы нагоним, строй порушим и порубим их немало, пока на выручку к нам главные силы не подоспеют. Надо же подрубить сук, на котором держится все это вороньё.

Тем временем диспозиция прояснилась. Стало ясно, что и турки снова упорно придерживались своих старых шаблонов. Складывалось такое впечатление, что война идет по-старинным, неписаным правилам.

Воспользовавшись заминкой наших войск, визирь Решид Магомед-паша, прозванный «Щитом Ислама», выйдя из своего логова, во главе османской армии снова обрушился на Варну. «Гяура мучить – Аллаху служить», – хвастливо, с диким хохотом, повторяли турки.

Мусульманские войска, многочисленные «как саранча и морской песок», крушили все на своем пути, но снова, как прыгучий мячик, отскочили от крепостных стен.

Не надо было ходить к гадалке, чтобы предсказать, что основная масса османов снова, как и этой зимой, кинется к Шумле, и опять, по стандартному шаблону, ринется оттуда к Праводам. Господи, как тут все предсказуемо! Все движение происходит исключительно по проторенной колее. В стиле тяни-толкай!

И Наполеонов в обеих армиях днем с огнем не сыскать! Все будут долго и упорно биться лбом об стену, не замечая, что в двух шагах от них расположена открытая дверь. И никакое сальто-мортале тут городить не нужно. Как говорится: «И с этими людьми тут собираются строить царизм с человеческим лицом?» Ну-ну. Так и живем.

Глава 3

Если кто забыл, напомню коротко о чем идет дело. В охраняемой небесами Российской Федерации, жил да был один обычный гражданин. Сергей Ежов. То есть я, прошу любить и жаловать. Получил я прекрасное советское образование, затем приобрел богатый жизненный опыт в разных сферах деятельности. В основном, конечно, мусор, но что-то полезное за сорок лет работы на подкорке тоже отложилось. И дожил я до 58 годков.