Текст книги "Полусредний мир"
Автор книги: Александр Дон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)
– Понимаю, мой генерал, – догадался проницательный Муха. – Значит, мы не должны выполнять ваш приказ об освобождении шпиона? Ведь он противоречит интересам национальной безопасности и является преступным. Это была проверка, так?
Проня смутился. Все шло как-то не так.
– Э-э-э… – сказал он. – Не совсем… Дело в том, что с одной стороны… э-э-э… интересы безопасности государства требуют, чтобы так называемый агент Нунстрадамуса был казнен. Но с другой стороны интересы государства требуют, чтобы он был освобожден.
Нетопырь, который не понял абсолютно ничего и совершенно запутался, недоуменно спросил:
– Так эта… Не понял… Его убить или освободить надо?
Проня вздохнул. Предстояло сделать последний, самый главный шаг. Еще не поздно было отступить. Еще можно было сказать: «Все нормально, парни. Это была проверка. А сейчас отправляйтесь на дежурство, да смотрите мне – чтобы без жертв!» – и все встало бы на свои места. Муха и Нетопырь отправились бы на дежурство, довольные, что так удачно выдержали проверку, а Проня, (нет, не Проня, а Ронни – потому что после этого он уже никогда бы не смог назвать себя Проней!), так вот, Ронни вызвал бы секретаршу и велел принести коньяку, а вечером вернулся бы с работы к жене и детишкам, и все было бы как раньше… Но Проня не мог так поступить. Он на мгновение закрыл глаза, мысленно перенесясь в родное Пескоземье, окинул взглядом знакомые поля и торфяники и обнял кривую березку с вырезанной перочинным ножом надписью «Проня дурак».
Вдохновившись таким образом, Проня встал и решительно сказал, отрезая все пути к отступлению:
– Вам предстоит освободить агента ковосской разведки Романчиша и доставить его в целости и сохранности до границы, где его встретят сотрудники тайной разведки Ковоса. А теперь слушайте план операции!
Через два часа взмыленные агенты Муха и Нетопырь вышли из кабинета шефа разведки Ронни. В ответ на молчаливый вопрос секретарши оба недоуменно пожали плечами, переглянулись и отправились на рыночную площадь – туда, где второй день стучали топоры и визжали пилы плотников, возводящих виселицу для шпиона.
Операция «Освобождение героя» началась.
* * *
Вован очнулся под вечер. В маленькое окно, забранное широкой деревянной решеткой, мягко струился сиреневый закатный свет. Было тихо, только с улицы изредка доносился шум шагов, негромкий говор и цокот копыт по брусчатке. В маленькой комнатке пахло домашним хлебом, молоком и какими-то травами.
Вован попробовал приподняться и застонал. Тело, казалось, состояло из множества отдельных кусков, кое-как сшитых нетрезвым портным. Особенно мучительной была боль в правой половине груди. Вован закашлялся и обессилено упал на подушки.
Сейчас же невысокая ширма у его кровати раздвинулась и появилась женщина. Она осторожно сняла с Вована одеяло, быстрыми точными движениями разрезала старую повязку и стала промывать рану. Делала она это так умело и осторожно, что Вован почти не чувствовал боли. Он отдышался, пришел в себя и повернув голову, стал разглядывать женщину.
Высокая, полноватая – местами даже чересчур, одетая как обычная горожанка, она находилась в том возрасте, когда определить, сколько лет женщине без подсказки с ее стороны (умножив при этом результат на два) невозможно. Одно можно было утверждать наверняка – восемнадцатилетие она отпраздновала очень давно. Пышные формы горожанки на время отвлекли Вована, заставив забыть о ране. Сделав перевязку, женщина сказала:
– А теперь спи. Тебе нужно набраться сил.
Вован откинулся на пышно взбитых подушках. Вдруг он приподнялся и спросил:
– А где этот… баклан тут со мной был…
– Твой приятель? Плохи его дела. Завтра его повесят на рыночной площади.
– Как?! – подхватился было Вован. Но тут же резкая боль пронзила грудь, в глазах замелькали круги и Вован снова потерял сознание.
* * *
Агенты Муха и Нетопырь прибыли на рыночную площадь примерно в полдень. Виселица была почти готова, и сейчас плотники наводили последний лоск: покрывали лаком перила, шлифовали деревянные завитушки у перекладин и отделывали разноцветными красками резных голубков и херувимчиков, украшавших виселицу.
– Да-а-а, – сказал Муха, оглядывая площадь. – Ну и задачку задал нам генерал!
– Ага! – подтвердил Нетопырь. – Эта… как его… Замудил воду, а мы расхлебывай!
Задачка и впрямь была не из легких. Если быть точным, она представлялась абсолютно неразрешимой.
Виселица возвышалась посреди огромной площади, со всех сторон окруженной домами. Справа вдоль всей восточной стороны площади тянулся большой серый дом, в котором помещалась акиремская биржа. Слева беспорядочно громоздились домики многочисленных лавочек и контор. С северной стороны возвышалась глухая стена городской ратуши, завешенная чудовищных размеров ядовито-синим плакатом с рекламой Какакулы – вонючей жидкости с привкусом ржавого железа, выдаваемой торговцами за любимый напиток акиремцев. Южная сторона целиком была застроена разномастными харчевнями, постоялыми дворами и домами терпимости. Увы – все здания были непроходные, и даже если бы Мухе и Нетопырю каким-то чудом удалось захватить волшебника и пробиться сквозь многотысячную толпу, окружавшую эшафот, они все равно не смогли бы покинуть площадь – пройти сквозь дома невозможно, а четыре узкие улочки, ведущие к площади, в дни праздников, подобных завтрашнему, бывали так забиты толпой, что по ним не проскользнула бы и мышь.
Опечаленные агенты зашли в харчевню. Хозяин принес им по большой кружке, и Муха с Нетопырем принялись сосредоточенно цедить пиво, надеясь, что вместе с напитком в них прольются и свежие идеи.
– А что, если пострелять стражу из арбалетов, как в той книжке про Рубин-вуда, которую читал вчера в казарме глухой Буки? – предложил Нетопырь.
– Нет, нельзя, – покачал головой Муха. – Завтра в карауле будут Сноки, Вики и Пуки. Сноки должен мне два реала, Пуки – четыре. Вики попросил на выходные мои новые лаковые башмаки, которые обещал вернуть только на следующей неделе. Нет, стрелять никак нельзя…
Агенты снова погрузились в раздумье. Муха рассеянно разглядывал синий плакат Какакулы.
– Интересно, из чего делают эту Какакулу? – сказал он. – Один мой знакомый утверждал, что одной бутылки хватает, чтобы вывести всю ржавчину на железной крыше сарая. Он сам пробовал.
– Эта, как его… алфизика! – брякнул Нетопырь.
– Что? – насторожился Муха. – Что ты сказал?
– Алфизика… – неуверенно повторил Нетопырь. – Ну эта… которая железо в свинец превращает…
Муха неожиданно просиял.
– Гениально! Алхимия! Вот что нам нужно! Алхимик! Нам нужен алхимик! С помощью философского камня и волшебного эликсира он превратит нашего шпиона во что-нибудь компактное, например, в таракана, и тогда мы сможем спокойно покинуть площадь! А потом мы превратим его обратно и переправим через границу. Вперед, к алхимику!
* * *
Алхимическая лавка находилась неподалеку.
Кривоватое здание венчала яркая вывеска «Распродажа философских камней по сниженным ценам».
Запыхавшиеся Муха и Нетопырь принялись отчаянно дергать колокольчик.
– Иду, иду! – игриво послышалось из-за двери, и на пороге показался алхимик. На его розовом кукольном личике, щедро вымазанном белилами и румянами, с густо наведенными углем бровями, появилось выражение хищного восторга, свидетельствовавшее о том, что алхимик почуял крупную добычу.
Алхимик слегка привзвизгнул и радостно улыбнулся, продемонстрировав агентам полный рот гнилых зубов.
– Добро пожаловать, друзья мои! – завопил он. – Желаете омолодиться? Вот замечательный эликсир на основе философского камня. Взгляните на меня – как потрясающе я выгляжу! Мне никак нельзя дать больше двадцати пяти, а ведь мне уже триста пятьдесят лет!
Муха, которому было доподлинно известно, что возраст алхимика составляет пятьдесят семь лет, при том, что выглядел он, несмотря на белила и румяна, на все семьдесят, поморщился.
Алхимик между тем продолжал наращивать темп:
– Или вот к примеру специальный состав для обращения золота в свинец. Позволяет с легкостью превращать чистейшее золото в неблагородные металлы… То есть, что я говорю! Превращать чистейшие металлы в неблагородное золото… Тьфу! Совсем запутался! Короче, имея в кармане всего пару унций этого снадобья, вы станете настоящим миллионером! Вот, взгляните! – и алхимик издали продемонстрировал грязно-желтые кругляшки, подозрительно напоминавшие медные плашки для изготовления солдатских пуговиц. – Это чистейшее золото я получил сегодня утром с помощью волшебного порошка!
Муха решительно прервал его:
– Нам нужен эликсир для превращений, – и не успел алхимик открыть рот, как Муха еще решительнее добавил: – И ничего больше!
На лице алхимика мелькнуло разочарование, но он быстро оправился и снова ринулся в атаку:
– Разумеется, мои торопливые друзья! Вы обратились точно по адресу! Именно тут продают самый лучший превращательный порошок во всем Семимедье! Только сегодня и только в моей лавке проводится уникальная акция по распродаже превращательного порошка! Каждый десятый пуд вы получаете бесплатно! Прошу!
Через десять минут довольные агенты покинули лавку. Муха сжимал в объятиях большую бутыль с грязно-бурой жидкостью, а Нетопырь небрежно придерживал здоровенной лапищей огромный ящик с кривой надписью: «Осторожно! Толуол!». Надпись была наспех замазана углем.
Алхимик вился ужом:
– Вам невероятно повезло! Это была самая удачная сделка в вашей жизни! Триста фунтов великолепного превращательного порошка по такой мизерной цене! Это просто фантастика!
– Так значит, непосредственно перед превращением вылить бутыль в содержимое ящика? – в десятый раз переспросил Муха просто для того, чтобы прервать поток словоизвержений алхимика.
– Так точно, мой господин! Останетесь довольны! – закивал алхимик и тут же завел снова:
– Это просто потрясающее везение! Невероятная удача! Превращательный порошок наивысшего качества по такой невероятно низкой цене! Как я вам завидую! Я просто умираю от зависти! Такая удача случается один раз в жизни!
Он проводил друзей до конца квартала и долго махал им вслед рукой, выкрикивая:
– Ах, какая удача! Великолепная сделка! Превосходно! Вам просто невероятно повезло! Замечательный порошок по самой низкой цене!
Когда агенты скрылись за углом, алхимик сплюнул и вернулся в лавку.
– Чего там? – лениво спросила его жена, ворочая шваброй под столом.
– Приходили два олуха. Помнишь, у меня оставалось триста фунтов толуола, которые я никак не мог продать? Ты не поверишь! Я всучил им весь ящик и бутыль азотной кислоты в придачу! Выдал за превращательную смесь!
– И что теперь будет? – равнодушно спросила жена.
– Что будет? – засмеялся алхимик. – Сегодня у нас будет роскошный ужин! Я содрал с этих олухов целых пятьдесят реалов! Айда в харчевню!
* * *
Когда счастливые агенты появились на площади, уже почти стемнело. Воспользовавшись сумерками, Муха с Нетопырем без особого труда проскользнули сквозь жидкое кольцо оцепления, состоявшее из полусонных стражников, и пробрались под эшафот.
– Предстоит бессонная ночь, – сказал Муха, раскладывая плащ на брусчатке и пристраивая в ногах бутыль.
– Эта… как его… ночные бздения! – бухнул Нетопырь, зевая.
– Угу! Главное… это… бди… бдитель… бди-ы-ы-ы-а…
Через минуту друзья уже храпели вовсю. Их храп сливался с храпом стражников, охранявших площадь.
* * *
Разбудил их многоголосый шум.
Ничего не понимающий Муха протер глаза и осторожно выглянул в щель между досками.
Площадь была полна народу. Поглазеть, как будут вешать ковосского шпиона, собралось едва ли не полгорода. Центр площади, где возвышался эшафот, окружало плотное кольцо стражи.
– Вот незадача! – озабоченно сказал Муха. – Кажется, мы проспали! Надо срочно готовить превращательный порошок. Распаковывай ящик!
Нетопырь поддел дощатую крышку пальцем и взорам агентов предстали странного вида грязно-желтые бруски, весьма напоминавшие хозяйственное мыло.
– Чертов алхимик! – огорчился Муха, разглядывая подозрительный брусок и пытаясь отколупнуть от него кусочек. – Кажется, вместо превращательного порошка он всучил нам ящик мыла! Ну ничего, мы с ним еще поговорим! Будет знать, как обманывать государственных шпионов!
– Ага! – подтвердил Нетопырь. – Будет ему небо в тычинку!
Тут шум снаружи внезапно усилился. Толпа на площади радостно заревела. Муха бросил брусок обратно в ящик и прильнул к шели.
– Ведут! – сказал он. – Вот он!
В дальнем конце площади показалась процессия. Несчастный волшебник, окруженный двумя десятками стражников, едва передвигал ноги. Ему понадобилось не меньше четверти часа, чтобы доковылять до подножия эшафота. Тут силы оставили его. Стражники подхватили почти бесчувственного волшебника под руки и втащили на эшафот.
Глашатай стал зачитывать приговор. Когда он дошел до слов «приговорить к смерти через повешение», Романчиш совершенно потерял голову от отчаяния.
– Вы не имеете права! – закричал он. – Я волшебник! Я вас всех превращу в тараканов!
Ответом ему был дружный хохот собравшихся. Муха услышал, как какой-то зевака из толпы издевательски крикнул:
– Если ты волшебник, то исчезни с площади! Прямо сейчас!
Эти слова потонули в новом взрыве хохота. Когда он стих, над головой агентов прозвучала команда:
– Приготовиться к казни!
Затрещала барабанная дробь. Через минуту помост задрожал.
Муха опомнился.
– Заливай! – лихорадочно зашептал он.
Нетопырь, недолго думая, вышиб горлышко у бутылки и перевернул ее. Послышалось громкое шипение. Из ящика повалил белый дым. Через мгновение шипение перешло в рев, а дым из белого стал черным.
Первым почуял неладное Муха.
– Спасайся! – отчаянно завопил он.
Раздался оглушительный грохот, и площадь заволокло дымом.
Когда дым рассеялся, толпа дружно ахнула.
На виселице раскачивалась пустая веревка.
Волшебник исчез.
* * *
– Нетопырь! Миленький! Ты жив?
– Ага!
– Ты уже пришел в себя?
– Ага! Это… Как его… Пошел на оправку!
Перемазанный копотью Муха с трудом поднял гудевшую как большой Сам-Баровский колокол голову и посмотрел вверх.
Они находились на самом дне глубокого колодца. Высоко наверху виднелся кусочек синего неба. На его фоне одиноко покачивался обрывок веревки.
Муха огляделся.
Это был тоннель. Неширокий, вымощенный старинным кирпичом проход уходил куда-то в темноту.
Рядом послышалось кряхтение и из темноты появилось перепачканная пылью физиономия Нетопыря.
– Это… Как его… Что это было?
– Не знаю, – задумчиво пробормотал Муха. – Похоже, мы куда-то провалились… Постой, постой, а это что такое?! Да ведь это подземный ход!
Он вскочил и ринулся в проход, но тут же зацепился за что-то большое и мягкое и кубарем полетел на землю.
– Что за черт! – воскликнул он, вставая на четвереньки и потирая ушибленные места. – Это еще кто?!
Нетопырь легко подхватил с пола какой-то темный мешок и встряхнул его. Луч света упал на мешок.
– Это он!!! – завопил Муха.
– Кто? – не понял Нетопырь.
– Как кто?! Шпион!!!
– Какой шпион?
– Наш! Наш шпион! Тот самый, за которым мы сюда приехали!!!
– Где?
Тут свет, льющийся сверху, накрыла тень. Кто-то заглядывал в колодец.
– Скорее! Вперед! – завопил Муха и бросился по проходу.
Нетопырь не стал дожидаться разъяснений, подхватил волшебника в охапку и ринулся вдогонку.
К вечеру они были уже на берегу пограничной реки.
Операция «Освобождение героя» успешно завершилась.
* * *
Нунстрадамусу доложили, что его задание выполнено. Герой освобожден и доставлен в Ковос.
– Прекрасно, – сказал Нунстрадамус, похлопав по плечу начальника тайной разведки. – Поздравляю вас с большой удачей и жалую звание старшего барона!
– Служу великому Нунстрадамусу! – радостно гаркнул начальник
– Наиболее отличившихся сотрудников наградить! – распорядился Нунстрадамус. – А героя немедленно доставить во дворец!
– Он здесь, ваше величество! – доложил начальник разведки. – В приемной дожидается.
– Просите!
Грянул оркестр, и под сводами тронного зала раздались шаги гулкие шаги. В зал вступил освобожденный герой в сопровождении почетного эскорта из лейб-мушкетеров.
Процессия была слишком далеко от трона, и подслеповатый Нунстрадамус никак не мог разглядеть лицо героя. Вот он все ближе и ближе, славный сын Ковоса, не побоявшийся выступить против акиремских псов на стороне великого Нунстрадамуса. О-о-о, Нунстрадамус не забывает таких людей! Нунстрадамус мудр и справедлив. Он не оставит героя, совершившего подвиг в его честь. Он воздаст герою по заслугам!
Процессия подошла к трону. Яркий свет хрустальных люстр лег на лицо героя.
Нунстрадамус побледнел и с размаху шлепнулся на трон.
Он не верил своим глазам.
– Ты?! – воскликнул пораженный оракул.
– Ты?! – воскликнул пораженный волшебник.
– Я, – ответил оракул.
– Я, – ответил волшебник.
Нунстрадамус охнул и безжизненным кулем обвис на золотом троне.
* * *
Тетушка Олинье как раз заканчивала перевязывать Вована, когда в комнату вбежала взволнованная соседка.
– Ой, что было, что было! – с порога закричала она. – Этот шпион… Этот шпион… Шпион…
От волнения и быстрого бега она тяжело дышала и больше не смогла вымолвить ни слова.
– Что? Что случилось? – всполошилась тетушка. Вован тоже насторожился.
– Пс-с-с-с! Ш-ш-п-п! – только и могла выговорить соседка. Она никак не могла отдышаться.
– Да говори же скорее! Что там стряслось?
Но соседка только отчаянно мотала головой и нетерпеливо перебирала ногами, как застоявшаяся лошадь.
Тетушка метнулась на кухню, налила полный стакан валерианового отвара и поднесла соседке. Благодаря этому уже через каких-то пару минут тетушка и Вован смогли услышать историю таинственного исчезновения волшебника прямо с площади.
Соседка, видевшая все своими глазами, клятвенно уверяла, что тут не обошлось без самого настоящего волшебства. По ее словам, волшебник, произнеся заклинание, растворился в воздухе.
Вован, хорошо знавший волшебника, сильно сомневался в его волшебных дарованиях. Он подозревал, что разгадка намного проще и уж точно не имеет никакого отношения к волшебству. Тем не менее он был искренне рад за своего друга.
* * *
Прошло три дня со времени появления волшебника в Ковосе.
Все это время Нунстрадамус пребывал в наихудшем расположении духа.
Волшебник был последним из всех, кого он хотел бы видеть в своем замке да и вообще в окрестностях своего королевства ближе чем на тысячу миль.
Дело было даже не в том, что волшебнику были известны некоторые не вполне приглядные подробности биографии Нунстрадамуса. Если бы волшебник держал язык за зубами, Нунстрадамус, возможно, позволил бы ему остаться в замке и исправно обеспечивал бы скромные потребности волшебника в еде и нескромные – в выпивке. Но увы – волшебник молчать не желал. Нунстрадамус попытался было подкупить Романчиша, выдав ему ключ от королевских винных погребов, но это только усугубило ситуацию: выпив, волшебник чувствовал непреодолимую потребность поговорить.
И он говорил.
Рот его не закрывался ни на минуту. Волшебник болтал. Волшебник хвастался. Волшебник распространял гнусные сплетни. Волшебник вспоминал. Наконец, волшебник выдумывал, и надо сказать, что отдельные его фантазии могли бы довести до нервного припадка намного более терпеливого человека, чем Нунстрадамус.
Когда Нунстрадамусу принесли записи этих речей, составленные агентами тайной полиции, он разбил хрустальную чернильницу, порвал обивку на троне и запустил короной в голову начальника тайной полиции. Но неприятности на этом не закончились.
По замку поползли слухи и сплетни. На Нунстрадамуса косились и перешептывались. На третий день начальник тайной полиции сообщил об учреждении в замке тайного общества. В общество с многообещающим названием «Нет пророка в своем отечестве!» вступали придворные, наслушавшиеся речей волшебника. Почетным председателем общества был единогласно избран Романчиш.
Нунстрадамус понял, что настал час решительных действий. Он собрал Тайный совет.
Выступление Нунстрадамуса на совете прошло под девизом «Наше ковосское отечество в опасности!». Нунстрадамус вложил в свое выступление все красноречие, на которое был способен. Он напомнил членам тайного совета о недавних временах правления реформаторов, о сопровождавших это правление войнах и потрясениях и о том, что только его, Нунстрадамуса, вмешательство спасло страну от неминуемого распада. Он не жалел черной краски, чтобы описать будущее, ожидавшее Ковос, если бы он, Нунстрадамус, не взялся решительно за искоренение чужеземной заразы и выкорчевывание гнилых ростков реформаторства. После этого он огорошил членов тайного совета заявлением. Речь шла ни много ни мало о государственной измене. Враг пробрался в самое сердце Ковоса. Под личиной так называемого Романчиша скрывается опаснейший акиремский шпион и диверсант. Он поставил цель уничтожить Ковос, посеять смуту и раскол, развалить страну. Безопасность государства под угрозой.
Нунстрадамус обвинил членов Тайного совета в потере бдительности. Некоторые из придворных, заявил он, поверив лживым измышлениям и опасным выдумкам волшебника, даже встали на путь прямой измены, создав тайное общество. Следующим шагом, по заявлению Нунстрадамуса, должен был стать государственный переворот, возврат к власти варягов-реформаторов, развал страны и гибель цивилизации.
Совет ахнул. Министры и не предполагали, что дело зашло так далеко.
Волшебник был немедленно приговорен к повешению, четвертованию, сожжению, расстрелу, утоплению, удушению, закапыванию живьем в землю и варению на медленном огне.
Но тут выступил Нунстрадамус. Он одобрил патриотические устремления членов Тайного совета, однако призвал их быть милостивыми и великодушными. Волшебника, сказал он, разумеется, следует умертвить, но сделать это нужно тайно, негласно, дабы не будоражить неокрепшие умы и не давать повода для слухов.
Предложение Нунстрадамуса было с восторгом принято.
Так Романчиш, которого в Акиреме приговорили к смерти как агента Ковоса, был приговорен к смерти в Ковосе как агент Акиремы.
Прямо из дворца Нунстрадамуса начальник тайной полиции направился в свой кабинет, куда были немедленно вызваны лучшие агенты Ковоса. Было решено схватить волшебника ночью, спрятать в большой мешок и утопить в реке.
Операция «Ликвидация героя» началась.
* * *
Вован быстро шел на поправку. Искусство тетушки Олинье творило чудеса. Ее отвары и микстуры, припарки и настои исцеляли раны Вована не по дням, а по часам. Тетушка не зря носила титул лучшей знахарки Акиремы. Наибольшие хлопоты причиняла рана от мушкетной пули, но и она быстро затягивалась.
Но чем здоровее становился Вован, тем печальнее делалась тетушка Олинье. Она понимала, что близится час разлуки.
Появление Вована она воспринимала как подарок судьбы. Впервые за много лет в ее доме появился мужчина. И пусть это был не самый умный мужчина на свете, но зато он был сильным, решительным и немногословным. Тетушка Олинье уже не столь переборчива как в молодости, и понимала, что на каждое достоинство мужчины всегда приходится по три недостатка.
Вовану также пришлась по вкусу пылкая и истосковавшаяся по мужской ласке тетушка. Но ему и в голову не приходило оставаться в Акиреме. Едва почувствовав себя лучше, он стал собираться в путь.
Тогда тетушка решила поговорить с Вованом. Она поведала ему все, что знала об оборотнях. Тетушка не сомневалась, что это заставит Вована одуматься.
И в самом деле – путешествие в царство оборотней никак не могло претендовать на звание легкой и безопасной прогулки.
Империя вервольфов располагалась посреди огромного, простиравшегося на сотни миль леса.
Последнее было отнюдь нелишним. Ибо каждый месяц при наступлении полнолуния все население империи вервольфов от мала до велика превращалось в волков. Оборотни покидали свои дома в городах и селах и устремлялись в чащу.
Само собой разумеется, границы леса были запретной зоной для всех акиремцев. Даже отъявленные самоубийцы предпочитали вешаться на деревьях, отстоявших от леса не менее чем на сто шагов. Встреча с оборотнем не сулила ничего хорошего. Опасность была даже не в том, что вас могли съесть – хотя и это не исключалось. Намного страшнее был укус вервольфа. Укушенный оборотнем сам превращался в оборотня. Он бросал свой дом и уходил в лес, чтобы пополнить население громадной империи вервольфов. Отныне и навеки за сутки до полнолуния несчастный начинал ощущать непонятную тоску и тревогу, затем его лицо начинало стремительно меняться: рот растягивался, превращаясь в волчью пасть, на ставших лапами руках появлялись когти, человек стремительно обрастал шерстью, и наконец в ночь полнолуния из жилища человека выскакивал волк.
Оборотни собирались на улицах и площадях, поднимали морды к небу, к полной белой луне, и окрестности оглашал жуткий вой. Утром оборотни уходили в леса, чтобы жить там жизнью волков. Лишь спустя три дня к ним возвращался человеческий облик. Оборотни становились людьми, чтобы в следующее полнолуние опять превратиться в волка.
Сама мысль о подобной участи приводила тетушку в содрогание.
Впрочем, Вован остался равнодушен к этим ужасным рассказам. Он справедливо полагал, что переживать до встречи с неприятностью неоправданно, во время неприятности – некогда, а после неприятности – бесполезно. Он стал готовиться к отъезду.
Сцена прощания Вована и тетушки Олинье могла бы тронуть самое черствое сердце и растопить самый холодный лед. Причитаний, отчаянных возгласов и рыданий, прозвучавших со стороны тетушки, вполне хватило бы чтобы проводить на войну целый эшелон новобранцев.
Вволю наплакавшись, тетушка вручила Вовану узелок с домашними пирожками, глиняную кринку с домашней сметаной и серебряную ложку, чтобы Вован мог есть эту сметану, не вступая в конфликт с правилами гигиены и хорошего тона.
К вечеру Вован уже подходил к границам заповедного леса.
Он поужинал тетушкиными пирожками и уютно устроился на большой опушке. Через несколько минут ночной лес огласился могучим храпом.
Высоко в небе над Вованом висел большой, похожий на половинку бублика, серп молодого месяца.
* * *
Волшебник проснулся от жажды. Он потянулся за стаканом и с удовольствием отхлебнул ароматную, слегка маслянистую жидкость. Коньяк в Ковосе и Акиреме делать не умели, но местный напиток, именуемый «визги», был великолепен. Всякий раз пробуя его волшебник тихонько повизгивал от восторга. Волшебник опустошил один стакан, и потянулся было за вторым, как вдруг его внимание привлек непонятный шорох за дверью. Волшебник прислушался. Шорох повторился. За дверью кто-то скребся и царапался.
«Мыши» – подумал волшебник, но тут же понял, что ошибся. Мыши, звенящие ключами и шепотом обсуждающие, кому заходить справа, а кому слева, выглядели подозрительно. «Неужели белая горячка?! – похолодел волшебник. – Говорил мне Нунстрадамус, завязывай с пьянством! Вот вам, пожалуйста – уже и галлюцинации начались!»
Но тут же ему в голову пришла другая мысль. «А вдруг это грабители?!» – подумал волшебник. Красть у него, разумеется, нечего, но ведь грабители могут об этом и не знать. Стукнут по голове – и привет! Волшебник лихорадочно заметался. Что же делать?
Тут взгляд его упал на большую мраморную статую, украшавшую спальню. Волшебник, стараясь ступать бесшумно, соскочил с постели, подбежал к статуе, схватил ее в обнимку и поволок к постели. Он едва успел уложить статую и укрыть ее одеялом, как в замке звякнул ключ и дверь, тихонько поскрипывая, приоткрылась.
Волшебник бросился к выходу и спрятался за дверью.
В тусклом свете месяца он увидел три тени в темных плащах и масках. Тени осторожно, на цыпочках подкрались к постели и окружили ее.
– Спит, – прошептал один грабитель.
– Как убитый! – подтвердил второй.
– А сейчас будет и взаправду убитый, – проворчал третий. – У кого ломик?
Послышался глухой удар. Волшебник похолодел.
– Готов! – сказал первый грабитель.
– Точно. Не дышит, – сказал второй.
– И сердце не бьется, – подтвердил третий. – Все чисто. Берем его, ребята! Давай мешок!
Волшебник, ни жив ни мертв смотрел, как троица быстро засунула статую в большой мешок, и поволокла к выходу.
– Тяжелый какой, гад! – проворчал первый грабитель.
– Ничего, тут недалеко, – ответил второй. – С Луковского моста сбросим.
– Там мелко, – возразил первый. – Всплывет!
– А мы камень привяжем, – сказал третий. – Авось не всплывет!
И с этими словами налетчики покинули комнату.
Волшебник, не помня себя от страха, опустился на корточки и тихо завыл.
Внезапно он подумал, что налетчики могут заметить подмену и в любой момент вернуться.
Волшебник вскочил. Надо бежать! Скорее бежать из этого замка, из этого города, из этого королевства!
Волшебник бросился к двери, но вовремя остановился. Ведь налетчики, если они вдруг обнаружат подмену и захотят вернуться, пойдут этой же дорогой. И тогда они неминуемо встретятся! Нет, бежать через дверь нельзя!
Волшебник подошел к окну. Его комната располагалась на третьем этаже. Прыгать вниз было никак невозможно – он неминуемо свернул бы себе шею. Волшебник в отчаянье сжал кулаки.
Прямо перед окном рос огромный вяз. Толстые сучья и массивные ветви вполне могли бы выдержать не слишком грузного волшебника. Правда, до дерева было не меньше пяти шагов, но если хорошенько помахать руками перед прыжком, допрыгнуть можно. По крайней мере, других вариантов все равно не было.
Волшебник взобрался на подоконник и принялся ритмично размахивать руками, готовясь к прыжку. Когда он уже был готов оторваться от подоконника, какая-то мысль внезапно остановила его. Волшебник лихорадочно замахал руками, балансируя на узеньком подоконнике и стараясь удержать равновесие. С большим трудом ему это удалось. Волшебник спрыгнул обратно, подбежал к столику, взял бутылку визги, привязал ее полотенцем к поясу и вернулся к окну.
В проеме окна мелькнула тень, и ночные птицы с криками поднялись над старым вязом. Волшебник, с маху приземлившийся прямиком на толстенный сук, некоторое время свыкался с ощущениями, изо всех сил стараясь не завизжать. Наконец боль в паху несколько ослабла, и волшебник стал осторожно спускаться с дерева.
Через дыру в заборе он покинул королевский сад. Ночные улицы были пустынны, и никто не видел, как волшебник торопливо пробирался к городским воротам. Вскоре он нагнал большой купеческий караван. Волшебник перевалился животом через край последней крытой повозки и удобно устроился на каких-то тюках.
Вскоре караван благополучно миновал городские ворота. Волшебник облегченно вздохнул, достал бутылку с визги и несколькими глотками опустошил ее. После этого он наконец почувствовал, что переживания последних часов понемногу притупляются. Через несколько минут измученный волшебник крепко уснул.
