Текст книги "Полусредний мир"
Автор книги: Александр Дон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)
Глава 26
ПРОРОЧЕСТВА НУНСТРАДАМУСА
Нунстрадамус пришел в себя.
В голове была нездоровая пустота, практически целиком заполненная мучительной головной болью. Болезненно морщась, Нунстрадамус ощупал голову. Убедившись, что голова на месте и что болит именно она, оракул перешел к дальнейшему осмотру. Произведя ревизию конечностей и прочих частей тела и не выявив недостачи, Нунстрадамус несколько успокоился. Он встал и принялся недоуменно оглядываться.
Он находился в самом сердце непроходимых джунглей. Вокруг стояла сплошная зеленая стена из стволов, листьев и лиан. В густой листве угадывались многочисленные обитатели джунглей – птицы, ленивцы, обезьяны – с интересом наблюдавшие за странным двуногим зверем.
Как ни силился Нунстрадамус, он никак не мог припомнить, как он здесь очутился. Его воспоминания обрывались на том месте, где Вован с волшебником скрылись за деревьями. Дальше шла зловещая пустота.
Тут Нунстрадамус вгляделся внимательнее и обнаружил у своих ног странную пятнистую лиану. Он потянул за нее, и из опавшей листвы показалась плоская змеиная голова с желтоватым узором, напоминающим череп. Змея была мертва.
Нунстрадамус охнул, выпустил из рук хвост и сразу все вспомнил. Он брел через чащу, догоняя Вована с волшебником, и с дерева свисала вот эта самая пятнистая лиана. Он потянул за нее, и… Что было потом, Нунстрадамус теперь хорошо помнил, но никакого удовольствия ему это не доставляло. Он уже жалел, что так опрометчиво расстался с амнезией. Как мило, уютно и безопасно было ничего не помнить!
Но рассиживаться было некогда. Надо было искать Вована. И Нунстрадамус отправился на поиски.
Кругом были джунгли – совершенно одинаковые со всех сторон, без всякого намека на тропы, указатели, яркие щиты и прочую туристическую дребедень. Нунстрадамусу удалось вспомнить, что когда они с Вованом шли по джунглям, солнце было с правой стороны. Не долго думая, Нунстрадамус развернулся так, чтобы солнце светило справа, и решительно двинулся через заросли. Он шел, старательно продираясь через лианы, переходя вброд небольшие болотца и переваливаясь животом через поваленные деревья, ни на минуту не упуская из виду сверкающее в листве солнце.
Увы! Нунстрадамус не учел нескольких важных мелочей. Во-первых, пока он валялся без сознания, солнце перевалило за полдень, и приняв влево от солнца, Нунстрадамус вместо того, чтобы идти на север, самым решительным образом двинулся на юг. Во-вторых, он не учел, что движется не только он, но и солнце. Старательно удерживая светило справа от себя он, по мере того, как солнце клонилось к закату, все больше и больше поворачивал на запад. Таким образом, каждый его шаг, вместо того, чтобы приближать оракула к Вовану, удалял их друг от друга все больше и больше.
Когда в джунглях почти совсем стемнело, Нунстрадамус вышел к реке.
Нунстрадамус в растерянности остановился. Река была широка – по крайней мере, достаточно широка, чтобы пытаться переплыть ее. Кроме того, мощные всплески, то и дело взрезавшие воду, красноречиво свидетельствовали о наличии огромного количества крокодилов, явно настроенных познакомиться с потенциальным ужином поближе. Стремительное течение не оставляло Нунстрадамусу никаких шансов перебраться на другой берег при помощи бревна. Надеяться на то, что в пределах досягаемости есть мост или брод также не приходилось.
Уставший Нунстрадамус, так ничего и не придумав, решил дождаться утра. Он уютно устроился на естественном плоту из сбитых рекой бревен и веток и сразу же уснул.
Он спал так крепко, что не услышал как полчаса спустя поднявшийся ветер сорвал плот и погнал его вниз по реке.
* * *
Всю ночь Нунстрадамусу снились змеи.
Он брел сквозь джунгли, ежеминутно натыкаясь на свисающие с деревьев пятнистые лианы. Нунстрадамус дергал за лианы, и каждый раз оказывалось, что это не лианы, а змеи. Испуганный Нунстрадамус ломился сквозь джунгли, изнывая от страха, а стоило ему остановиться, как сейчас же перед ним появлялась очередная лиана. Нунстрадамус снова дергал ее, и снова это оказывалась змея, и Нунстрадамус снова ломился сквозь джунгли. Наконец он дернул за особенно толстую и пятнистую лиану, и тотчас же перед его лицом возникла широкая плоская голова, украшенная узором, похожим на череп. Нунстрадамус глянул в мертвенные желтые глаза змеи, обмер от ужаса, отчаянно закричал…
…И проснулся.
Змей не было. Вместо них над ним раскинулось огромное ярко-синее небо с пышными хлопьями облаков. Над Нунстрадамусом неторопливо проплывали гигантские ветви тропических деревьев. Высоко-высоко в безбрежной синеве парил, высматривая добычу, огромный коршун.
Нунстрадамус вскочил. Ему показалось, что продолжается какой-то дурной сон.
Кругом была вода. Нунстрадамус плыл по широкой и быстрой реке на небольшой кучке бревен, сучьев, веток и пальмовых листьев, каким-то чудом удерживавшихся вместе вопреки законам физики.
Нунстрадамус в ужасе бросился к краю плота с твердым намерением броситься в воду и добраться до берега вплавь.
Но как только он приготовился прыгать, из мутной воды высунулась гигантская крокодилья морда и с интересом глянула на него. Нунстрадамус отпрянул. Крокодил не торопясь, с видимым удовлетворением обозрел Нунстрадамуса, щелкнул огромными челюстями и полез на плот.
Нунстрадамус завизжал и принялся лихорадочно шарить по плоту, ища чем бы отразить неожиданное нападение. Но несколько мелких ветвей, попавшихся ему под руку, лишь раззадорили крокодила. Огромная рептилия с шумом взгромоздилась на хрупкий плотик и стала подбираться к Нунстрадамусу. Плотик трещал, Нунстрадамус визжал, потревоженные шумом тропические птицы громко кричали, и под этот аккомпанемент крокодил неумолимо приближался к Нунстрадамусу. Между ними оставалось три шага… Два… Один… Полшага… Крокодил замер, приготовившись к атаке.
Нунстрадамус в отчаянье схватил первое, что попалось под руку – какой-то огромный спутанный клубок – и швырнул в крокодила. После этого он упал на плотик ничком и приготовился к смерти.
* * *
Ему казалось, что прошла целая вечность.
По всем расчетам он давно уже должен быть в желудке у крокодила. Однако яростный рев и ходивший ходуном под ним плотик красноречиво свидетельствовали, что, по крайней мере в данный момент крокодил слишком занят, чтобы предаваться чревоугодию.
Нунстрадамус осторожно приподнял голову. И разинул рот от удивления.
Крокодил бился в огромном клубке лиан. Он отчаянно вертел головой, клацал зубами, ревел и бил хвостом по воде, но чем больше он вертелся, тем туже запутывались лианы. Наконец крокодил не выдержал. Он плюхнулся в воду, подняв фонтан брызг и бешено работая лапами, поплыл прочь от плота.
Нунстрадамус облегченно вздохнул, и в ту же секунду почувствовал сильный толчок. Он не удержался и покатился по плоту, а когда поднялся, то с удивлением обнаружил, что его плотик несется с огромной скоростью вниз по реке. Впереди, шагах в десяти маячила ребристая спина крокодила, а от спины к плотику тянулась длинная зеленая лиана.
Собравшиеся на шум обезьяны, вися на деревьях вдоль берега, наблюдали удивительную картину. По реке, рассекая воду острой зубастой мордой, несся огромный крокодил, а за ним прыгал по волнам плотик с отчаянно визжащим Нунстрадамусом. Эта странная кавалькада стремительно пронеслась по реке, распугав ошалевших пираний, и мгновенно скрылась за поворотом.
Бедный Нунстрадамус, попавший из огня да в полымя, стремительно несся вниз по реке, вцепившись в плотик. Ветхий плотик, ежесекундно готовый рассыпаться, дрожал и трясся, прыгая по волнам, и вместе с плотиком дрожал и трясся Нунстрадамус.
А крокодил, не останавливаясь, плыл все дальше и дальше. Время от времени он делал попытки освободиться от связывавших его лиан, ныряя на глубину. Тогда плотик начинал крениться на бок и угрожающе трещать. В эти минуты Нунстрадамус чувствовал, что вот-вот умрет от страха.
Так прошла ужасная ночь. Ни на минуту Нунстрадамус не сомкнул глаз. Озаряемый мертвенным светом огромной иссиня-белой луны, он скользил над водами, изо всех сил вцепившись в шаткий плотик. Впереди были бесконечные воды реки, натянутая как струна лиана и пенные буруны над бугристой крокодильей спиной, по обеим берегам – однообразные заросли джунглей, позади – стремительно удаляющийся ночной пейзаж. Их сопровождали крики ночных птиц и утробное журчанье разрезаемой крокодилом воды.
Днем гонка продолжалась в том же бешеном темпе. Проклятая рептилия не знала усталости. В полдень на обессиленного Нунстрадамуса попытался было спикировать голодный гриф, но плотик несся так быстро, что после нескольких неудачных попыток догнать его озадаченный гриф опустился на берег и стал размышлять, не сошел ли мир с ума, и если нет, то как тогда объяснить странное поведение его сегодняшней добычи.
Ближе к вечеру джунгли кончились. Крокодил вырвался на открытый плес. Теперь по обеим берегам мимо Нунстрадамуса проплывали зеленые луга, оттененные кромкой фруктовых посадок, крестьянские поля, темневшие пашней и маленькие аккуратные домики под красными черепичными крышами.
И снова наступила ночь. Время от времени Нунстрадамус впадал в болезненное забытье. Тогда ему казалось, что он снова в своей постели в разбойничьем замке, теплой и уютной. Но стоило ему открыть глаза, и он снова видел пенные буруны, и бугристую спину, и снова прыгала в его глазах бешеная белая луна.
Утром вдалеке, в синем тумане, показались белокаменные стены. Над рекой вставал город.
Отчаявшийся Нунстрадамус из последних сил вскочил и в отчаянье принялся колотить по лиане. Крокодил взвился на дыбы и резко повернул. Лиана лопнула. Плот, движимый инерцией, пролетел еще шагов тридцать и с размаху ткнулся в берег. Нунстрадамус вылетел на берег.
Не веря своему счастью, он с трудом поднялся на неверные ноги и шатаясь стал подниматься к городу.
Путь к городским воротам занял еще около часа. Солнце было уже довольно высоко, и Нунстрадамус, знавший, что в Сам-Барове в это время у городских ворот не протолкнуться от повозок, всадников и пеших путников, был поражен полным отсутствием публики. Кроме тощего бродячего кота, восседавшего у большого облезлого щита с надписью «Королевство Ковос. Добро пожаловать!», и вяло подошедшего к нему на предмет попрошайничества, желающих войти в город не нашлось.
За воротами Нунстрадамуса встретил маленький лысый человечек в донельзя поношенном фраке и изорванных лаковых туфлях, перевязанных веревочкой. Более всего человечек походил на нищего, но разглядев его повнимательнее, Нунстрадамус был вынужден признать, что сам-баровские нищие выглядели гораздо респектабельнее.
– Здравствуйте! – печально сказал человечек. – Добро пожаловать в королевство Ковос! Разрешите представиться. Я – премьер-министр. По старинному обычаю я встречаю путников у городских ворот и провожаю их в гостиницу, где они могут отдохнуть и утолить голод, – проговорив это, человечек стал еще печальнее.
Нунстрадамус с недоумением оглядел залатанный фрак и порванные штиблеты премьер-министра. Министр перехватил этот взгляд. Он неловко прикрыл большую заплату на фраке и промолвил:
– Прошу прощения, о благородный путник, за мой неподобающий вид. Увы, наше славное королевство переживает не лучшие времена…
Он смутился как человек, сболтнувший лишнего, и быстро добавил:
– В то же время нельзя не отметить положительные перемены. Наше общество стало более открытым и теперь у каждого есть возможность высказывать свое мнение без каких бы то ни было ограничений… И еще газеты… – лицо премьера затуманилось, но он бодро продолжал, – …газеты свободно могут писать о чем захотят… Даже о том, чего на самом деле не было… И все это без всяких последствий… – министр вздохнул.
– И вообще, – добавил он совсем уж печально. – Наша жизнь стала намного лучше.
Нунстрадамус, который последний раз обедал три дня назад, решил повернуть мысли премьера в более практическое русло:
– Вы, кажется, сказали, что где-то тут поблизости есть харчевня? – спросил он. – Я умираю от голода!
– Да-да, – оживился министр. – Простите, я как всегда, задумался. Прошу вас!
* * *
Город представлял собою жуткое зрелище.
Похожее Нунстрадамусу приходилось видеть только один раз, во времена его молодости, когда он участвовал в войне Кувшинок и Росянок и неделю провел в осажденной варварами крепости.
Кругом царил хаос и запустение. Дома зияли пустыми глазницами разбитых окон и выбитых дверей. Мастерские городских ремесленников были закрыты, а их окна и двери крест-накрест заколочены досками. Жители города, попадавшиеся навстречу, были одеты в лохмотья, а лица их выражали скорбь и озабоченность.
У хлебной лавки выстроилась огромная очередь. Люди, стоявшие в ней, были озлоблены до предела. Пахло большим скандалом, и он не замедлил начаться.
– Куда вы претесь, мужчина?! – завизжала какая-то старуха. – Вас тут не стояло!
– Как это не стояло? – возмутился интеллигентного вида мужчина в очках и потрепанном форменном мундире с эмблемой министерства просвещения. – Да я с вечера очередь занимал!
– Врешь, собака! – рыкнул огромный детина в мясницком фартуке, заляпанном кровью. – Я тут с вечера стою, а тебя не видел!
– Глаза разуй, козел! – заорал интеллигент. – Вот мой номер! – он ткнул в нос мяснику ладонь с накарябанными на ней значками. – Сам, гад, только сейчас приперся, а на других киваешь! У тебя-то самого номер есть? Покажи номер, тварь! Номер покажи!
– Я вот тебе сейчас покажу номер! – зарычал мясник и вытащил из-за пояса увесистую дубинку.
– А ну попробуй, сунься, сволочь! – интеллигент выхватил из-за пазухи угрожающего вида тесак и воинственно размахивая им, двинулся на мясника.
Началась потасовка, и премьер с Нунстрадамусом постарались поскорее покинуть опасное место.
– Вы только не подумайте, что они плохие люди… Они на самом деле добрые и сердечные. Просто сейчас такое время… жестокое, – неловко сказал министр, когда они скрылись за углом. – Борьба за существование…
– У вас что, война? – спросил Нунстрадамус.
Министр вздохнул:
– Нет, что вы! Наше королевство вот уже сто лет не знало войн… Внешних, я имею в виду, – добавил он поспешно. – Война у нас только гражданская… Правда, ею охвачено уже девять десятых провинций и почти все население… Но это ведь не в счет.
– А отчего же такая разруха? – поразился Нунстрадамус.
Премьер-министр не успел ответить.
Послышались громкие крики, и улицу перегородила огромная толпа, состоявшая преимущественно из юнцов не старше шестнадцати-восемнадцати лет. Под аккомпанемент железных бочек и огромных барабанов они приплясывали и громко скандировали:
– Перемен! Мы требуем перемен!!!
– Чего это они? – поразился Нунстрадамус.
– Школьники, – кратко пояснил министр. – Требуют увеличения перемен до сорока пяти минут и сокращения уроков до пяти минут.
– Но… – начал было Нунстрадамус, однако премьер-министр прервал его:
– Скорее! Сейчас они начнут бросать петарды!
Они наддали ходу, и вовремя: под ногами стали с грохотом взрываться петарды. Нунстрадамус с премьером отчаянно подскакивали, пытаясь избежать ожогов. Довольные школяры свистели и улюлюкали. В Нунстрадамуса полетели пустые бутылки и камни. Спасаясь от града камней, Нунстрадамус и премьер, прикрывая головы руками, со всех ног помчались прочь.
Запыхавшись, они едва успели проскочить улицу, как наткнулись на другой митинг.
Огромная толпа, составленная из мрачного вида мужчин в одинаковых сатиновых рубашках и черных жилетах, сосредоточенно внимала оратору – маленькому уродливому человечку, стоявшему на большой перевернутой бочке посреди площади.
А человечек надрывался со своей бочки:
– Мы, лавочники, больше всего пострадали во время господства предыдущей преступной власти. Подумать только, от нас требовали не реже одного раза в месяц подметать свою лавку! И еще прибирать улицу перед лавкой от окурков и конского навоза! Это страшное унижение! Но мы выстояли в этой борьбе! Все эти годы мы жили надеждой на перемены, и боролись! Лучшие из лавочников прибирали свои лавки раз в два, а то и в три месяца, а самые достойные из нас, подлинные герои – даже раз в год! И сегодня, когда солнце свободы засияло на лавочном небосклоне, мы требуем признать указы прежней власти актом сознательного истребления лавочников! Мы будем требовать компенсации!
Толпа одобрительно зашумела.
– А пока, – торжественно объявил человечек, – мы приняли решение открыть музей преследования лавочников! Свободные лавочники! Я призываю вас немедленно сдать в музей все орудия пыток старой власти! Сдавайте метлы, совки и тряпки! Нет преследованиям! Нет ограничениям! Да здравствует свобода!!!
Толпа радостно взревела. Человечек полез с бочки, толпа подхватила его, и на руках понесла с площади. Человечек, восседая на плечах лавочников, продолжал выкрикивать какие-то лозунги и воинственно размахивал руками.
Нунстрадамус с премьером едва успели отскочить в сторону. Четверть часа им пришлось простоять навытяжку, вплотную прижавшись к стене, пока толпа лавочников прошла мимо них и покинула площадь.
К счастью, харчевня оказалась неподалеку. Премьер с Нунстрадамусом прошмыгнули в перекошенную дверь и приткнулись за столиком в самом дальнем углу. Вскоре к ним подошел хозяин.
– Здравствуйте, господин премьер! – почтительно поздоровался он. – Давненько вас не было!
– Да, понимаешь, Шамо, государственные дела… – смутившись, сказал премьер.
– Понимаю, – кивнул кабатчик. – Опять жалованье не выплатили?
– Не выплатили, – вздохнул премьер.
– Что делается, что делается! – покачал головой хозяин. – Но не отчаивайтесь, господин премьер! Заходите в любое время, я всегда найду для вас тарелку каши. Я хорошо помню те добрые старые времена, которые нынче называют преступными. Подумать только, я, простой кабатчик, мог выйти в министры! Мой сын выучился на доктора и стал профессором в университете! А теперь он служит лакеем в доме нового королевского советника и каждый вечер приходит ко мне за объедками, потому что жалованья профессора нынче не хватает даже на то, чтобы заплатить за воду и дрова. Зато теперь у нас свобода, будь она проклята! – и хозяин сплюнул.
– Благодарю вас Шамо, – прослезился министр. – Вы всегда были добры ко мне. Но мы отвлеклись, – продолжил он, указывая на Нунстрадамуса. – Это наш гость. По старинному обычаю я привел его к вам, чтобы он мог отдохнуть и перекусить с дороги. Что у нас полагается сегодня на государственный обед?
– Пустой суп, господин министр, перловая каша и корка хлеба.
– Как? – спросил премьер. – И это все?
– Государственный обед нынче скуден, – вздохнул хозяин. – Раньше государство оплачивало пропитание всех путников, приезжавших в королевство, и кормили их от пуза. А нынче совсем ничего не платят. Мне уже задолжали за четыре обеда. А когда я попробовал было заикнуться об этом, господа новые чиновники подняли меня на смех: дескать, это в преступные времена короля Мариуса государство швыряло деньги на ветер, оплачивая кормежку путешественников, а нынче у нас времена правильные и деньги тратятся с умом. Знаю я, как они тратятся! – неожиданно добавил он со злобой. – Господин новый советник Брехалло вывез весь золотой запас в Акирему, да еще на драгоценности из королевской сокровищницы лапу наложил!
– Тише, Шамо! – испугался премьер. – Свобода свободой, а за такие слова тебе живо открутят голову.
– Да ведь сил нет, господин премьер! – в отчаянье сказал кабатчик. – Совсем уж страну до ручки довели! Кругом нищета и раздоры. Война третий месяц идет. Господа новые советники говорят, что я должен воевать с кузнецами. Они, дескать, устроились на тепленькие места и незаконно присвоили себе право дуть в горны. А чего мне воевать с кузнецами? Ежели мне понадобится топор или лемех, то я пойду к кузнецу, и мирно и спокойно у него куплю. Еще господа новые советники требуют, чтобы я воевал с землепашцами. Они, мол, незаконно заняли наши земли, и пашут на них во всю. Ну ладно, отберу я у них землю – и что я с ней делать буду? Так и будет стоять непаханая, сорняком зарастать. Говорят, мол, землепашцы все коварные чудовища, монстры с рогами и детей они якобы пожирают. А мой дед рассказывал, что он с землепашцами вместе против диких рыцарей воевал, одним плащом укрывался, последней краюхой делился! Славные они люди, говорил, добрые и отважные. А нынче твердят, что они чудища с рогами, и враги наши вечные. Что-то тут не так!
– Шамо, ради бога! Не кричи! Пожалуйста! Лучше дай нам поесть. Видишь, наш гость голоден.
– Да, да, прошу прощения! – сказал кабатчик, опомнившись. – Сию минуту несу, господин министр!
Кабатчик принес щи и кашу, и Нунстрадамус принялся уплетать так, что за ушами трещало. Утолив первый голод, он спросил министра:
– Этот хозяин сказал, что совсем недавно ваше королевство процветало. Это правда?
– Да, – вздохнул министр. – Всего год назад наше государство было самым богатым в восточных землях. Боги щедро наградили наше королевство всем необходимым. Плодородные земли, густые леса, бескрайние моря, масса полезных ископаемых, от угля до алмазов – все это было в пределах нашего государства. Все жители королевства трудились, и плоды трудов ремесленников, мастеров и крестьян продавались едва ли не во всем Полусреднем мире. Государство процветало. Все были счастливы. Детей бесплатно обучали в школах и университетах, каждый заболевший мог пригласить лекаря бесплатно – королевская казна возмещала все затраты за визит. Всех путников, прибывавших в королевство, встречали с почестями и обеспечивали всем необходимым за счет государства. Мне, премьер-министру полагалось по три парадных фрака на день, а уж о шелковых платочках и крахмальных манжетах я не говорю. О, тогда я был великолепен!
– Но как же так? – изумился Нунстрадамус. – Куда же все это подевалось?
– Увы! – горько сказал премьер-министр. – Год назад умер наш старый король, Мариус Последний. Умер, не оставив наследника. Среди придворных возникло брожение. Вопрос об избрании нового короля был вынесен на рассмотрение парламента. В то время в парламенте как раз набирала силу Партия горлопанов. Именно им пришла в голову идея призвать из-за моря варягов, чтобы править нашим королевством. Дескать, мы нация дикая и бессмысленная, и нуждаемся в цивилизованном, культурном правителе, который научит нас жить, как живут все другие королевства. А зачем нам жить как они, если они всегда нам завидовали? Зачем нам пытаться подражать тем, кто всегда смотрел на нашу страну алчущими глазами, никогда не упуская случая сделать нам какую-нибудь гадость?
Я пытался доказать им все это, но меня не слушали. Вопли горлопанов были объявлены гласом народа. Парламент постановил призвать на царство варягов. Из-за моря был выписан знаменитый варяжский конунг Иборг. С собою он привез целый корабль этих рефор-… рефор-маторов.
Новый правитель был исполнен прогрессивных идей. Он назначил своими советниками выходцев из королевства Акирема, наших злейших врагов. Они сразу же принялись раздувать между нами склоки и распри, не забывая при этом наложить лапу на все, что казалось им мало-мальски ценным. Их глашатаи день и ночь трубили с площадей о том, что мы должны ненавидеть друг друга, что лавочники против кабатчиков, а кузнецам не по пути с пахарями. Газеты вперебой публиковали шокирующие статьи о том, как три тысячи лет назад один лекарь отравил ювелира. И теперь ювелиры должны мстить лекарям, и никакого мира между ними быть не может, потому что на самом деле лекари хотели поработить ювелиров и захватить их лавки и мастерские, и потом лекари собирались поработить медников и жестянщиков, а потом…
– Но ведь это бред! – воскликнул Нунстрадамус.
– Конечно, бред, – печально согласился министр. – Но ужаснее всего было то, что народ поверил этим бредням. Началась вражда и усобицы. Оказалось вдруг, что население страны, всех тех, кто раньше жил единой семьей, разделяет вековая вражда. Началась междоусобная война… Ювелиры истребляли лекарей, кузнецы уничтожали пахарей, а мельники воевали с плотниками. Погибли тысячи ни в чем не повинных людей. Горели города и деревни, плакали дети, потерявшие родителей, стенали родители, у которых гибли дети… С каждым днем вражда множилась, а советники только потирали руки и требовали еще большей ненависти друг к другу.
Не удовлетворившись посеянной между нами враждой, они принялись за наши святыни. Всё, во что мы верили эти годы, было опорочено. Наших святых очернили. Над нашими ценностями насмехались. Вся наша прежняя жизнь была признана неправильной и глупой, и высмеяна продажными писаками. Новые советники объявили подлинными ценностями сребролюбие, стремление к наживе и ненависть к ближнему своему. «Человек человеку пещерный медведь» – говорили они, усмехаясь.
Город наводнили бродячие театры. Они разыгрывали представления, в которых культивировались насилие, жестокость и стремление к наживе любой ценой. Главный герой – это всегда был варяг – беспощадно громил и убивал жителей нашего королевства, грабил храмы и насиловал женщин, а в конце пьесы торжественно объявлял о том, что принес в нашу страну свободу. К сожалению, эти пьески пользовались огромным успехом у молодежи. Несмышленые юнцы рвались во всем подражать варягам – героям пьесок. Молодежь ударилась в разврат, стала объединяться в воинствующие секты, избивавшие и даже убивавшие таких же как они юных ребят только за то, что те жили не на их, а на соседней улице. Государство покатилось в пропасть. Но советники называли это перерождением и очищением. Они говорили, что нам необходимо избавиться от пагубного наследия прошлого… Еще год такого очищения и избавления, и наше королевство развалится. Тогда западные земли отойдут к Акиреме, северные заберет Репил, а южные достанутся Нанавии. А мы пойдем к ним в рабство!..
Премьер разрыдался.
Нунстрадамусу стало его жаль. Ему захотелось хоть чем-нибудь помочь доброму и гостеприимному министру.
– Не переживай! – сказал он. – Завтра пойдем во дворец. Может, что-нибудь придумаем.
* * *
Утром Нунстрадамус в сопровождении премьер-министра появился в королевском замке.
Премьер-министр, серьезный и бледный, умытый и одетый во все чистое, как моряк перед смертью, шел, печатая шаг. Лицо его выражало непреклонную решимость победить или умереть.
Они прошли в зал заседаний.
Советники уже собрались за большим столом и что-то оживленно обсуждали. На премьер-министра никто не обратил внимания.
Говорил холеный господин с аккуратной острой бородкой и масляными глазками:
– Необходимо немедленно передать в частные руки государственные алмазные прииски, этот отвратительный рудимент преступной мариусовской эпохи. Я, так и быть, готов принять эту тяжкую ношу. Конечно, это большая жертва с моей стороны, и она должна быть компенсирована соответствующим увеличением жалования…
– Принять?! – не выдержал премьер-министр. – Жертва?! Да эти прииски приносят три миллиона реалов в год чистой прибыли!!!
– А-а-а, господин премьер пожаловал! – с отвратительной издевкой сказал бородатый советник. – Что, пришли искупать грехи своего преступного прошлого?
– Я честный человек! – бледнея, сказал премьер.
– Конечно, конечно! – подхватил другой советник, толстый одышливый господин с большим бриллиантовым перстнем на пальце. – Вы были настолько глупы, что находясь при власти пятнадцать лет, не сумели скопить себе приличного состояния. Как можно было доверить премьерский пост такому дураку – не понимаю!
Премьер-министр стоял как оплеванный.
– А может, он пожертвовал свои сбережения на бедных голодных детишек? Господин премьер, я слыхал, что вы отдали все свои скудные накопления какому-то сиротскому приюту, – со смехом сказал бородатый советник.
Премьер покраснел.
– Не вижу ничего смешного! – пробормотал он. – Я действительно отдал свои сбережения приюту дл сирот. С тех пор, как вы пришли к власти, приют не получил ни крошки хлеба. Дети голодают! – отчаянно воскликнул он.
– Ха-ха-ха! Вы только послушайте, господа! Этот болван отдал свои деньги голодным детям и сам остался голодным!
– Да он настоящий идиот! Ха-ха-ха!
– Ну ничего, господин премьер. На следующей неделе мы наконец переизберем вас, и тогда вы сможете наняться в этот ваш сиротский приют дворником. И тогда, может быть, ваши сироты поделятся с вами вашим же хлебом!
Тут не выдержал Нунстрадамус:
– Послушайте, господа! Ведь нельзя же так! Премьер-министр очень хороший человек, он переживает за страну, он сам мне рассказывал!
– А что это за чучело? – расхохотался бородатый советник. – Господин премьер, где вы откопали этого замухрышку? Уж не на помойке ли, где вы, говорят, подобрали ваш замечательный фрак и чудесные штиблеты?
Советники засмеялись.
– Не смейте так говорить! – вспылил премьер. – Это наш гость, и вы должны относиться к нему с уважением!
– Гость? – удивился советник. – Какой же он гость? Приличные гости приезжают в Ковос, чтобы вложить свои деньги. Вот господин Забру, – он указал на толстенного, похожего на борова человека в бархатном кафтане, вальяжно развалившегося в кресле. – Он приехал из Нанавии, чтобы купить все мельницы Ковоса. Теперь эти мельницы в надежных руках.
– После того, как Забру скупил мельницы, хлеб подорожал в десять раз! – воскликнул премьер.
– Вы ничего не понимаете в свободной торговле! – с отвратительной улыбкой ответил советник. – Вы отсталый и недемократичный болван. Вы – ретроград!
– Как вам не стыдно! – попытался усовестить советников Нунстрадамус. – Не смейте оскорблять премьер-министра!
Советники захохотали.
– Тоже мне защитничек выискался!
– Чучело!
– Урод!
– Клоп вонючий!
– Нищеброд!
– Хи-хи-хи!
– Ха-ха-ха!
– Хо-хо-хо!
И тут Нунстрадамус не выдержал.
Два года, проведенные в непосредственном общении с Вованом, не прошли для него бесследно. С воплем: «Ах ты падла отмороженная!», Нунстрадамус ринулся на врагов.
Если бы Вован видел в этот миг своего приятеля, он бы не смог удержаться от восхищенного: «Красавелла, баклан!».
Нунстрадамус работал кулаками с яростью разгневанного орангутанга. Премьер-министр, также охваченный патриотическим порывом, изо всех сил помогал ему.
Через минуту все было кончено.
– Что мы наделали?! – в ужасе вскричал министр, глядя на неподвижно валяющихся вокруг стола советников.
Нунстрадамус окинул поле боя решительным взглядом.
– Зови стражу! – распорядился он.
– Ты хочешь сдаться? – в ужасе прошептал министр. – Но тебя казнят!
– Идиот! – рявкнул Нунстрадамус. – Я хочу принять командование войсками! И вот еще что… У кого ключ от королевской казны?
– У меня, – пробормотал министр. – Но зачем тебе ключ? Ты задумал ограбить королевскую казну?
