Текст книги "Профессия: шерп"

Автор книги: Александр Прозоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– От тортов с лимонадом тебя разнесет так, что в дверь пролезать не будешь.

– Чушь все это, Лана. Я пока в «Курчатове» работал, три года на одних тортах жил. Вечером покупаешь торт и двухлитровую бутылку кваса, вечером одну половину съешь, на завтрак – остальное. В обед в столовке обычным обедом подкрепишься. В выходные же вообще, кроме тортов, ничего не употреблял. Вкусно и питательно. И, как видишь, нисколько не распух.

– Озвереть! А пиццу вам с Тумариным не заказать было? Или в кафешку какую сходить?

– Мы же работали, а не дурака валяли, – прожевав крупный кусок, ответил Сизарь. – У Дениса дома компьютер такой собран – нашему институту и не снилось. Мы с Питером по скайпу разговаривали и в электронном макете размещение конденсаторных блоков пытались смоделировать. В общем, было не до еды. А потом меня Тумарин сюда подбросил. Я торт и лимонад внизу купил и к тебе поднялся.

– Ой, видеть этого не могу, – передернула плечами журналистка и вернулась к своему ноутбуку. – Вообще, странно все это. Я вот по сайтам госзакупок полазила, цены сверила – и получается, что Топорков тратит на «Агентство межпланетных перелетов» больше денег, чем получает. Никак не пойму, где он ворует?

– А почему ты решила, что он ворует?

– Он олигарх, они все воруют. Это же уроды, жулье и гопота! Им на страну плевать, им бы только к деньгам казенным присосаться. Все развалили, что могли, теперь самые остатки добивают.

– Остатки чего? – не понял Сизарь.

– Остатки народного добра разворовывают, – вдохновенно стуча по клавишам, ответила девушка.

– Лана, милая… – зачесал в затылке Алексей. – Ты в курсе, что всего два года назад никаких производственных баз по строительству космических модулей, никаких катапульт и «Касаток», и школ подготовки космонавтов не существовало вообще, даже в фантазиях? Все это сделали именно Топорков, Тумарин, я и еще куча народа на деньги и по заказу корпорации «Молибден»?

– В курсе я, Лёша, в курсе, – кивнула журналистка. – Я только не могу понять, в чем смысл этой аферы? Где Топорков жульничает, на чем ворует?

– Может, он не ворует? Может, он космос осваивает?

– Ты чего, Маркса не читал? – Света настолько удивилась, что даже обернулась на своего приятеля. – Смысл существования капитала – в получении прибыли. И нет такого преступления, на которое он не пойдет ради дохода в сто процентов. Все это какая-то хитрая разводка ради денег.

– Какая может быть «разводка», если орбитальные челноки реальны? Я сам их строил и сам на них летал!

– Он вас всех дурит, Алексей! – горячо ответила девушка, возвращаясь к ноутбуку. – Нагло обманывает. Не будет никаких Венер и никаких орбитальных станций. Это капиталист, Леша. Ка-пи-та-лист. Кроме личного обогащения, его не интересует ничего. Это ты думаешь о космических полетах! А он – о деньгах для покупки яхты.

– У него есть яхта, – вспомнил Сизарь. – Она в Тихом океане планера ловит.

– Вот видишь! – обрадовалась Света. – Он урод и буржуй. Мать родную за копейку продаст! И, кстати, ради вашего центра он купил и изуродовал прекрасный дом отдыха «Поляна» местного племхоза, я про это вчера узнала. Воспользовался тем, что тот последние десять лет был заброшен, купил и уничтожил! Так что ты напрасно его защищаешь. Топорков живет ради прибыли и наживается на вашей крови. Ты, вот, недоедаешь, желудок тортами с лимонадом гробишь – а он на этом себе бабло хапает! Вот!

Она торжествующе ударила указательным пальцем в кнопку «энтер».

– Ты это что, конспектировала? – не понял Алексей.

– Нет, почту проверила и статью отослала! – Девушка сладко потянулась, передернула плечами и стащила с себя через голову футболку. – Лёш, ты меня уговорил. Дай глотнуть лимонадику, а то в горле пересохло.

Забрав бутылку, она сделала несколько глубоких глотков, закрутила пробку, поставила лимонад на стол, а сама переползла на кровать, толкнула Сизаря, опрокидывая на спину, села сверху:

– Ничего, выведу я вашего олигарха на чистую воду! Попомни мое слово, аферу эту я наизнанку выверну, а Топоркова по миру пущу.

– То есть, ты хочешь закрыть наш космический проект?

– При чем тут ваш космический проект? – не поняла журналистка. – Я хочу дать по рукам Топоркову! Лишить его возможности воровать. Сделать так, чтобы народные деньги не перетекали в его карман!

– Подожди. Ты что, не понимаешь? Наши челноки и орбитальные станции строятся на его деньги!

– Это ты не понимаешь, Алексей! Он делает все это не ради вас, не ради России и даже не ради освоения космоса. Он делает это ради прибыли! Эксплуатирует ваш труд ради личного обогащения! И эту несправедливость мы обязаны устранить.

– А наше мнение тебя не интересует?

– Я и так знаю, о чем ты думаешь. Раздевайся.

– Подожди, дай договорить!

– Не дам. Британские ученые рекомендуют не отказываться от секса даже в том случае, когда у пары возникли разногласия. Это позволяет сохранить отношения. Я же вижу, что ты со мной почему-то не согласен. Так что молчи и раздевайся!

– Но Лана…!

– Ты против секса?

– Вообще-то нет, – после короткого колебания выбрал Сизарь.

– Тогда раздевайся!

Разумеется, спустя полчаса им обоим было уже не до Топоркова. Положив голову Алексею на грудь и поглаживая его подбородок, девушка задумчиво сказала:

– Ты действуешь на меня самым позорным и развратным образом.

– Это в каком смысле? – поправил ее волосы Сизарь.

– Я думаю о том, что чай нужно сперва кипятить, потом заваривать, потом остужать, класть в него сахар, размешивать… А лимонад можно пить прямо так. Может, он еще и с тортом пойдет ничего?

Она рывком поднялась, переставила остатки «Лакомки» с полки на стол, открыла лимонад – и через несколько минут молодой человек остался без завтрака. Совсем без завтрака – поскольку йогурт Света употребила тоже.

Новым вечером он поступил мудрее, выбрав торт в полтора раза большего размера. Однако девушка особого восторга не выказала:

– Ты опять за свое? После вчерашнего, между прочим, коробка и бутылка валяться так и остались. Мусор принес, а убрать так и не удосужился. Или это я за тобой все подтирать должна? И, кстати, вон, на полу опять наследил. Ты или на тряпке обувь оставляй, или грязь подтирай, пока не разнесли. Мы же здесь босиком ходим!

– Лана, я даже не знаю, куда у вас тут мусор выбрасывается!

– Мусоропровод в середине коридора – это в сторону кухни.

– У вас есть кухня?

– Тебе-то какая разница? Ты питаешься тортами.

– Ладно…

Поставив покупки на постель, Сизарь собрал в крышку от коробки вчерашнего торта салфетки, какие-то фантики с полки и пола возле кровати, ветхие исчирканные и залитые чем-то темным бумажки, сваленные по углам стола, засохшие листья неведомых растений от вазы на подоконнике, подобрал пустую бутылку, вышел из комнаты и отправился в путешествие по длинному темному коридору, уходящему в бесконечность.

В сумраке увешанного куртками и заставленного всяким барахлом прохода найти выступ мусоропровода, торчащий из стены между стопкой летних покрышек и облупившимся шкафом, оказалось не так-то просто. Алексей проскочил мимо него два раза: сперва дошагал до кухни, а потом, поняв ошибку – почти до самой Светиной комнаты. Но, к счастью, наконец разобрался и от остатков вчерашней трапезы избавился.

– Нехорошо, Лёшенька, соседок моих по общаге клеить, – отметила девушка, как обычно не отвлекаясь от экрана. – Как-то не совсем прилично так меня перед другими людьми выставлять.

– Никого я не клеил, – покачал головой Сизарь. – С чего ты взяла?

– А чего ты тогда так долго там делал?

– Сама в следующий раз выноси, – отмахнулся молодой человек и устало вытянулся на постели.

– Ты чего, обиделся? – хмыкнула Света. – Совершенно напрасно! Ты что, думаешь, женщина при тебе служанкой должна бегать? Подтирать, убирать, подносить? Я, между прочим, ничуть не меньше тебя работаю и не меньше тебя устаю!

– Ты что, ведешь со мной войну за равноправие? – приподнял голову Алексей. – Ну ладно, считай, что ты победила.

– В каком смысле? – не поняла Света.

– В прямом. Воевать с тобой я не собираюсь вообще, ни по какому поводу. У меня головной боли и с энергетикой «Касатки» хватает, чтобы еще и перед сном какую-то борьбу затевать. Я хочу просто расслабиться.

– Выпить, что-ли?

– Похоже, пока я сидел в лаборатории, в русском языке случились какие-то изменения, – поднялся на локоть Сизарь. – Лана, в каком формате слова «расслабиться» возникает термин «алкоголь»?

– Значит, обиделся, – сделала вывод девушка. – Ладно, сейчас я закончу абзац, и мы займемся сексом. А потом поедим. Хочешь верь, хочешь не верь, но я согласна на торт с лимонадом. Постоянно такую гадость есть, конечно, нельзя, но за пару раз ничего не случится. Мне вчера даже понравилось. Кстати, ты в курсе, что ваш Топорков послезавтра встречается с римским папой? Я так думаю, что он всех вас на корню католикам и сольет. Ты ведь знаешь, как церковники науку ненавидят? Они ему бабок отстегнут, чтобы он никуда больше не летал, – Топорков всю эту аферу и закроет. Я же сразу говорила: все ради денег! Патенты на двигатель китайцам продаст, они потом челноки у себя шлепать сотнями начнут и туристов на орбиту катать. Тем все и закончится. С самого начала было ясно, что это чистое фуфло!

* * *

– И что потом? – переспросил Топорков, прогуливаясь рядом с Тумариным по хрустящему свежевыпавшему снегу, по дорожке между вольготным особняком Сергея Иммануиловича и скромным гостевым домиком Дениса.

– Разве вы не знаете, Семен Александрович? Наверняка охрана сразу распечатку на стол положила!

– Моя служба безопасности занимается охраной, а не прослушкой, Денис. Никто ни твоих, ни моих, ни разговоров Сизаря не пишет. Можешь быть спокоен.

– Ну, позавчера мы отработали весь день активно и плодотворно, а когда Питер отключился и стало ясно, что на сегодня все, он попросился еще задержаться. Моя система достаточно мощная, для компьютерного моделирования грех не воспользоваться. Спросил еще, правда ли я в Москве больше не живу и только на работу езжу?

– Считай, переночевать попросился, – хмыкнул миллионер.

– Я, естественно, ключи ему оставил, сам еще ненадолго задержался. Поболтали. Потом у него телефон зазвонил. Он ответил. Девушка спросила, где он так долго ходит? Лёша сказал, что кроме секса у них все равно ничего нет, так что он прямо к сексу и приедет. Она заявила, что, если он не хочет, то может не приезжать вообще. Алёша ответил, что хорошо… С тех пор у меня и ночует.

– Вот те и вся любовь! – зачесал в затылке Топорков. – Быстро.

– Они всего пару дней вместе прожили, Семен Александрович. Мало ли размолвка какая случилась? У молодых такое бывает. Поссорятся, помирятся.

– Ничего себе, размолвочка! – недовольно буркнул миллионер. – Я семь тысяч евро за психологические портреты и анализ оптимальной совместимости заплатил! Они должны были друг в друга как пиявки вцепиться и ни на секунду больше не отпускать! Я всей этой профессуре бошки пооткручиваю за такую аналитику! Они у меня эти семь тысяч в коровнике будут отрабатывать и тантрический массаж на быках практиковать!

– Это же люди, а не формулы, Семен Александрович! Всякое бывает.

– Вот именно, что «всякое». Не хочу, чтобы оное «всякое» неожиданно повторилось с ведущим спецом… Вот у некоторых, между прочим, и даже близко ничего похожего не случается!

Из гостевого домика выскочила Аривжа в наброшенном на плечи пальто, подбежала к Денису и утонула в его объятиях.

– Вы прекрасно выглядите, милая леди! – улыбнулся ей миллионер. – Надеюсь, чувствуете себя еще лучше?

Девушка кивнула, прижимаясь к груди Тумарина, и тихо сказала:

– Вы меня простите, пожалуйста, за то, что я сделала. Не могу выразить, как мне жаль.

– Ничего страшного, милая леди. Меня постоянно желает убить огромное количество народа. Как ни странно, большинство из них – мои хорошие партнеры и близкие люди. Давайте считать, что таким образом вы вступили в круг моих друзей?

– Хорошо, – улыбнулась Аривжа.

– Тогда не стану больше задерживать вашего молодого человека. Очень рад был увидеть, – качнул головой Топорков, одновременно отступая на пару шагов. – Денис, сегодня вечером я улетаю в Италию, у меня там будет очень напряженный график. Я на тебя полагаюсь.

– Не беспокойтесь, Семен Александрович. Я справлюсь.

– Удачи! – Олигарх пошел по дорожке обратно.

– Ну как, любимая? – шепотом спросил девушку Денис.

– Хочешь знать, не рвусь ли я убить его еще раз? Есть немного. Но скорее из ревности. Ты проводишь с ним больше времени, нежели со мной.

– Управлюсь с контрактами – улетим на базу в Никарагуа. Там будет проще.

– Ты знаешь, что самое страшное, Денис? – еще плотнее вжалась в Тумарина его половинка. – Я не испытываю к ним вражды. К тем, кто учил меня убивать. Совсем. Они мне все еще нравятся. Я боюсь, если они придут снова, я опять стану их слушаться.

– Не придут, моя единственная. Никогда. Не бойся. И лучше жить с любовью, чем с ненавистью. Пусть даже с любовью к тем, кто ее недостоин.

Большой контракт

Джеби Дантрелл был удачливым пареньком. Прежде всего потому, что его родители имели работу. Оба. Мать работала посудомойкой в ресторане на Кирни-авеню, а отец – маляром на судоверфи Тодда. Это означало, что у них в семье была машина, просторная квартира на Кинг-стрит, [3]3
  Кинг-Стрит, она же 125-ая улица – центральная улица района Гарлем, Нью-Йорк.


[Закрыть]а у него – свой собственный, карманный, сотовый телефон. И уж конечно, в школу он ходил не за бесплатным обедом, а ради получения аттестата об образовании.

Не меньше ему повезло и с соседом – старым Барни Крайзом, вечно морщинистым и лохматым, в сплошь заляпанном краской, длинном свитере. Именно этот насквозь прокуренный старик перед смертью научил его пользоваться баллончиками с краской и ловить момент для раскрашивания вагонов метро, опускающихся магазинных ставней или остановившихся под разгрузку фургонов.

Наверное, несколько приключений с веселым от кайфа стариком не принесли бы ему пользы, если бы у Джеби не обнаружился талант превращать вылетающие из баллончиков струи в выпуклые буквы, устрашающие оскалы или веселые карикатуры.

Третьей удачей стало то, что отец не жмотился и время от времени подкидывал ему десяток долларов на покупку краски. Хотя, конечно, родителя можно было понять. Пусть уж лучше молодой отпрыск раскрашивает подворотни, нежели толкает кокс, ширяется или угоняет автомобили.

И, наконец, самое главное – среди учеников муниципальной школы умение создавать граффити ценилось ничуть не меньше, нежели способность поставить прохожего на перо, продать кирпич или разжиться хорошей наркотой. А потому Джеби не просто не задирали – с ним здоровались самые авторитетные ребята, охотно дружили девчонки, уважали одноклассники, и даже нашлась пара учеников из третьего класса, с готовностью бродивших с ним по станциям и глухим переулкам, таскавших рюкзак и готовивших фон для рисунков, когда возникала такая необходимость.

В Сохо [4]4
  Престижный район Нью-Йорка, который считается одним из центров изобразительного искусства.


[Закрыть]Джеби Дантрелл наведывался не часто, всего пару раз в месяц. Как он говорил друзьям: «Подразнить сурков». Но где-то в глубине души он всегда надеялся, что кто-то из здешних богатеев, тратящих кучу денег на всякую мазню, обратит внимание и на его рисунки и пожелает познакомиться с их автором. А дальше – кто знает?..

Именно поэтому Джеби, в отличие от обоих малявок, не бросился тикать, когда в проулке, в котором они разрисовывали унылую кирпичную стену под пролетом пожарной лестницы, неожиданно остановился потрепанный коричневый «форд-скорпио» с белым капотом – низкий, как черепаха, и длинный, словно селедка. На пассажирской дверце медленно опустилось стекло, открывая розовую харю какого-то заплывшего жиром толстяка.

– Ты чего, заблудился, снежок? Или по кирпичам соскучился? – весело поинтересовался у незнакомца Джеби, на всякий случай собирая в лежащий на асфальте рюкзак раскатившиеся баллончики.

– Твое художество? – Толстяк ткнул пальцем в развалившуюся буквой «W» эмблему «Крипе».

– Хочешь, снежок, капот так же раскрашу? – предложил паренек и хорошенько растряс баллончик.

– А крест ты нарисовать можешь? – поинтересовался незнакомец. – И с надписью: «Вернем Америку Иисусу!»

– Я мусульманин! – гордо ответил Джеби.

– То есть, доллары ты не признаешь? – Толстяк развернул и зажал между указательным и безымянным пальцами банкноту в пятьдесят баксов.

Паренек заколебался.

Малевать христианский символ ему очень не хотелось. Но… Но это был первый в его жизни заказ! Отказываться от подобного поворота судьбы – плохая примета. К тому же, пятьдесят долларов были половиной дневного заработка его матери. Плюнуть на них было тоже не так просто.

– Чего написать? – все еще колеблясь, спросил он.

– «Вернем Америке Иисуса», – повторил толстяк. – Или наоборот. Мне без разницы.

– Большую?

– Как эта, – указал белый на граффити с названием банды.

– Ну, смотри…

Джеби подтолкнул рюкзак ближе к стене, присел, разворошил баллончики, прикидывая, каких осталось больше всего, достал синий и голубой, быстро, сразу обеими руками нанес полуовалы, более темный понизу и светлый сверху, потом взялся за коричневый. Прикрывая заготовленным листом картона часть стены, провел струей чуть выше, затем чуть ниже, черной линией подчеркнул прямую грань, провел от нее тень, поверх тени и голубых овалов «налил» вертикальный столб, пририсовал грани для выпуклости, взялся за белый баллончик, напшикав из него череду идущих полукругом пятен, и остатками пурпурной краски нанес надпись – по букве в каждое пятно.

– Да ты просто художник, – вылез из машины толстяк и привалился спиной к дверце.

Следом наружу выбрались двое громил – один из-за руля, а другой с заднего сиденья. Они тоже были в теле, а поскольку паренек отлично знал, что солидная масса нередко способна заменить любые мышцы, то ощутил на спине неприятный холодок. Однако незнакомец отдал ему обещанный полтинник, подошел ближе к рисунку, принюхался, склонил набок голову:

– Очень даже хорошо. Как тебя зовут-то, Рафаэль?

– Джеби. – Паренек спрятал честно заработанную купюру в карман. – Джеби Дантрелл. Вам зачем?

– Можешь звать меня Рене. – Толстяк полез во внутренний карман пиджака, достал бумажник, приоткрыл достаточно, чтобы паренек смог разглядеть толстую пачку банкнот. – Ты настоящий талант, Джеби. А таланту нужно тренироваться. Я хочу, чтобы ты нарисовал еще крестов. Таких, как эти, либо похожих, с аналогичной надписью. Не здесь, вдоль стены, а в разных местах. На других улицах, на других домах, заборах или стенах, в других районах.

– Зачем?

– Чтобы получить пятьдесят баксов за каждую.

– Нет, тебе это зачем нужно, снежок? – не удержался от презрительного прозвища паренек.

– Я грешен, мой юный друг, – пожал плечами толстяк, – и хочу заслужить прощение. Двадцать тысяч таких крестов – и я в раю.

– Двадцать тысяч! – присвистнул Джеби. – Это же, наверное, всю жизнь рисовать придется!

– Двадцать тысяч крестов – это миллион долларов. Я могу себе позволить такую мелочь. – Толстяк вытянул из кармана сигару, скусил кончик, раскурил. – И, кстати, если ты будешь рисовать всего по десять крестов в день, мы управимся за пять лет. А если по двадцать пять – то всего за год. И при этом ты будешь получать тысячу двести пятьдесят долларов в день. Неплохой приработок для негритенка твоего возраста.

– Тысячу двести в день? – Джеби настолько ошеломила эта сумма, что он даже пропустил мимо ушей расовый намек собеседника.

– Только имей в виду, что мне нужна не халтура из пары черточек и надписи фломастером, а качественное граффити высокого уровня. Лучше, чем это. Хотя на первое время, так и быть, сойдет и подобное.

– Ты мне не врешь, Рене? – переспросил паренек.

– А ты что, хочешь заключить договор через адвоката? – хмыкнул толстяк. – Нет, мы поступим иначе. Ты будешь рисовать, а сегодня вечером, в девять, я приеду сюда, заберу тебя с собой, и ты покажешь все, что успел сделать. Расчет на месте. Если будешь работать хорошо, малевать красивые и броские картинки, то через пару дней обменяемся телефонами, чтобы встречаться в более удобном месте или проверять твою работу по ходу дня. Нет – поищу другого исполнителя.

Он снова подошел к стене, провел ладонью над самой поверхностью, почти касаясь свежей краски.

– Это действительно хорошо, Джеби. Ты молодец. Ладно, до вечера.

Белые сели в «форд» и укатили дальше по проулку.

Юный художник остался на месте, смотря им вслед.

Все услышанное казалось слишком невероятным, чтобы в это можно было поверить. Тысяча долларов в день за настенные рисунки! Выходит, он за неделю сможет получать больше, чем отец зарабатывает в месяц?

Может, это была шутка?

Однако хрустящая в кармане купюра доказывала, что все не так просто. И случившаяся встреча очень может оказаться тем самым, крупным шансом, о котором он мечтал не первый год.

– Знаю, что нужно делать! – неожиданно понял он. – Если обманут, будет не так обидно. Все же пятьдесят зеленых уже есть. А если нет – не окажусь дураком…

Толстяк не обманул – вечером его машина и вправду вернулась в проулок. Причем он приехал даже на десять минут раньше условленного времени. Джеби дожидался их, сидя на пустом рюкзаке возле первого рисунка. Бугай открыл заднюю дверцу, паренек перебрался в машину – отказываться теперь было уже и вовсе глупо.

– Едем прямо и налево, – сходу скомандовал он. – Первый крест вот там, возле входа в булочную. Нарисовал, пока хозяйка ходила обедать. Второй – за перекрестком, в проеме над мусорными бочками… Видите? Не нужно туда заезжать, поворачивайте налево еще раз. Видите вывеску студии «Лайт»? Третий крест – на два этажа ниже. С лестницы пришлось рисовать. Четвертый напротив. Вот…

– И все? – удивился Рени. – Только четыре?

– Краска кончилась, – пожал плечами художник. – Чесать пешком до Гарлема в строймагазин отсюда далековато. Если договор в силе, запасусь завтра побольше.

– В силе, в силе, – кивнул толстяк, извлек из бумажника две сотни и передал через плечо пареньку. – Ты только не забывай, что Сохо маленький, а Нью-Йорк большой. В нем есть еще и Бронкс, и Бруклин, Квинс, Статен-Айленд… Хорошо бы им тоже услышать о слове божием.

– Не везде можно спокойно рисовать, снежок, – получив деньги, воспрянул духом Джеби. – Местами народ носится толпами с утра до вечера.

– Ты, наверное, никогда раньше не работал, приятель? – оглянулся на него толстяк. – Ты исполнитель, я заказчик. Я плачу за результат – а как ты его добьешься, меня не касается. Тебя ведь не беспокоит, насколько трудно достаются мне деньги, которыми я плачу? Ты получаешь доллары за то, чтобы кресты были видны. Вон тот, на уровне третьего этажа, особенно хорош.

– Ночью можно попробовать, – неуверенно предложил паренек. – В разных районах люди живут по-разному.

– Да, пожалуй. Об этом забывать не стоит. Нью-Йорк большой… – Толстяк зашарил по карманам, нашел какую-то квитанцию, написал на ней номер: – Вот, держи. Когда нарисуешь десять крестов, звони. Приеду на место, проверю и заплачу. Только давай договоримся сразу. Один звонок в день. Десять, двадцать, тридцать крестов в день – плачу разом. Можно платить раз в два дня. Или даже в три. Когда ты будешь рисовать: утром, ночью, днем – меня не касается. Но если у тебя не получится делать хотя бы десять штук в день, договор расторгается. Это выйдет слишком медленно. Такие черепашьи темпы мне не интересны. Договорились? Вот и славно. Тогда гуляй, Айвазовский. Жду звонка.

– Пока! – с трудом сдерживая восторг, Джеби выскочил на свежий воздух и захлопнул дверцу. Его карман обжигали первые в его жизни заработанные деньги. И как заработанные! Умением рисовать, баллончиками, мастерством!

Целых двести пятьдесят долларов! Никто у них в классе не способен срубить столько даже на коксе! А он – с легкостью получил их, просто попшикав из аэрозольного баллончика на стену.

И это только начало! Джеби знал, он был уверен, что сможет выдоить этого белокожего толстяка до дна, выудит из него весь его миллион до последнего цента. Даже если ради этого придется мотаться по городу все ночи подряд.

* * *

Соседка, как всегда, вломилась к ней в комнату, даже не постучав, и плюхнулась на постель:

– Привет, подруга! Говорят, твой от тебя смылся?

– Пришла порадоваться? – Света искала в дебрях интернета информацию о реальном производстве в США, но ссылки почему-то вываливались только на Китай, Россию и Бразилию. Отвлекаться на бесцеремонную гостью ей не хотелось.

– Нет, Лана, все как раз наоборот! Мне путевка в дом отдыха обломилась, на Селигер. Поехали со мной. Познакомимся с кем-нибудь, отдохнем.

– Чего это ты такая добрая вдруг стала? – удивилась Светлана.

– Да я и так к тебе всегда хорошо относилась, дружить пыталась, – поднявшись, отошла к окну Татьяна. – Это ты вечно, как дикобраз, колючки во все стороны расставляешь. К тому же у Лены и Фариды хахали есть, Зумра ногу вывихнула, Томка работает. Это только у тебя график свободный. Ты свои статейки хоть из Непала можешь кропать, тебе без разницы. Поехали, а? Три дня свежего воздуха, лыжи, лес, озеро. Парней каких-нибудь склеим. Они ведь туда расслабляться едут, так что клюют, как тарань после нереста. И не шелупень всякая, а здоровые, спортивные и богатые. Нищете путевки не по карману.

– Не хочу. Работы много. Мне завтра еще и модером на форуме сидеть, старые долги отрабатывать.

– Ой, только не надо меня грузить! – уселась на подоконник гостья. – Вот уж посты на форуме читать ты точно из любого угла страны можешь. А то тебе со своего ноута в сеть будет не войти! Давай, подруга, не кисни, как клуша старая. Прокатимся, повеселимся, с мужиками покувыркаемся.

– Не знаю… – заколебалась девушка.

Татьяна была совершенно права сразу в двух вещах: сидеть модератором на форуме можно из любой точки планеты, тем более, что при этом Прокопыч никакой другой работой не нагружает и новых статей не требует. И после ухода Алексея настроение у девушки действительно было хуже некуда.

– Давай, Лана, не сомневайся! Собирайся, и поехали.

– Чего, прямо сейчас?

– А ты думала? Лана, если бы путевки не «горели» – чижика пушистого мне бы их задаром отдали! Впарили бы кому со скидкой, и люди еще бы и рады были! Да и я, высунув язык, по общаге бы с ними не бегала, заранее с кем-нибудь сговорилась. Давай, вставай. Хватай трусы, зубную щетку – и поехали, время тикает.

Добираться до базы отдыха пришлось двумя автобусами. Первым от автовокзала до Осташкова, вторым – от города до самого дома отдыха, что оказался на берегу уже замерзшего Селигера, посреди заснеженного соснового бора.

Расположившись в просторном двухместном номере с единственной двуспальной кроватью и переодевшись, подруги сходили в ресторан, к «шведскому столу», после чего еще успели прокатиться на «ватрушках» по специально выстроенному склону из множества трамплинов, взгорков и расставленных в шахматном порядке кочек.

Надышавшись свежим воздухом допьяна, девушки переоделись еще раз, снова отправились в ресторан – но там было уже пусто. Зал стоял темным, кухня не работала, для постояльцев продолжал светиться только бар, но и там у стойки сидела всего одна парочка. Впрочем, по два бокала красного вина Света с Таней все-таки пропустили, а потом отправились к себе.

Проснулись они в объятиях друг друга – и испуганно шарахнулись в стороны, едва открыв глаза.

– У нас ведь ничего не было, а? – сипло поинтересовалась Татьяна.

– Провалов в памяти тоже, – согласилась Света, зевнула и кинулась к ноутбуку.

Девушка отметилась в сети, проверила утренние посты, после чего они с подругой сходили на завтрак, потом взяли напрокат лыжи и отправились на склон.

Такой способ работы девушке очень понравился: поставив свой ноутбук на столик обзорной площадки, она скатывалась вниз, поднималась на карусельном буксировщике, «прочесывала» темы по поводу новых комментариев, опять неслась на лед озера по слаломной трассе, потом опять на десять минут становилась комментатором.

Танечка времени даром тоже не теряла – к обеду привела двух розовощеких круглолицых молодых людей, похожих как близнецы.

– Это Витя, это Паша! – радостно представила их девушка. – Они предлагают после обеда сходить на острова. Там дикие склоны, они куда круче этих! И лыжня по красивым местам проходит. Ага?

– В пределах полутора часов, – сразу предупредила Света.

– Как получится, – пожал плечами один из парней. Витя или Паша. Кто из них кто, Лана так не поняла.

Прогулка оказалась и вправду замечательной – лыжня шла через совершенно девственные рощи, распушившие свои кроны на множестве больших и мелких островов, и давала возможность с ветерком прокатиться по длинным пологим склонам, свернуть к крутым обрывам. Это было так романтично, что вполне могло бы завершиться ударным аккордом прямо здесь, среди рябинников и бузины – вот только снег и мороз, ясное дело, интим не особо поощряли.

Зато связь здесь оставалась отличной. Раз в полчаса Светлана открывала свой компьютер, входила в сеть, проверяла сообщения, после чего катилась дальше. И батареи, к ее удивлению, в таком режиме хватило на целых три часа. А потом, увы, пришлось бросать подругу и новых знакомых и возвращаться к розетке в номере.

Впрочем, Таня припозднилась всего часа на полтора:

– Ну, ты как, все сделала? – сунула она нос в экран. – Давай, пошли, ребята нас на ужин приглашают. Тебе как, который больше нравится? Я на Пашу глаз положила. И он тоже, вроде, не против… Ага? Я сейчас, душ приму… Так ты что, идешь?

– Иду, конечно! Дай, еще раз пролистну. Ты тоже не забывай, я ведь на работе.

– Классная у тебя работа! Клеишь себе парней на ночь, а тебе в это время еще и зарплата капает!

Это было не совсем правдой. Именно из-за работы ужин для Светланы не задался. Ведь как раз вечером на форум приходит основное количество посетителей, комментарии сыплются непрерывным потоком, только успевай смотреть. Вот девушка и сидела, словно хамелеон: одним глазом – в экране, другим – в тарелке. И мыслями точно так же – напополам.

Впрочем, остальная компания от ее занятости сильно не страдала. Попивая холодную водку – стопки аж изморозью покрывались, – и теплое полусладкое вино, молодые люди обсуждали преимущество искусственных склонов перед естественными, хвалили девушек за спортивные навыки и красоту, обещали на завтра еще более интересный и долгий поход. Татьяна буквально купалась в их внимании, так что занятости подружки только радовалась.

После первой бутылки водки они с Пашей уже целовались, после второй бутылки вина – сбежали, взявшись за руки. Таня прихватила ключи от номера, потрясла ими, привлекая внимание, и, сделав страшные глаза, пару раз кивнула в сторону оставшегося за столом молодого человека.

– Чем же это вы тут все время заняты? – наконец обратил на нее внимание Виктор.