Текст книги "Алексей Ставницер. Начало. Восхождение. Вершина (СИ)"

Автор книги: Александр Чебручан

Соавторы: Валерий Албул,Александра Старицкая,Александр Токменинов,Хобарт Эрл,Виктор Ставницер,Вадим Сполански,Игорь Шаврук,Владимир Мамчич,Абрам Мозесон,Михаил Ситник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Между тем, прекраснодушные лозунги и заклинания, что все люди – братья, – рискуют разбиться, как волны о скалу, если не будет общего понимания вечных ценностей. Алексей Михайлович это не просто понимал, он это остро ощущал. И как человек реалистичный, понимающий, что изменение и совершенствование мира нужно начинать с малого, с того, что ты в силах изменить, он закладывал принципы доброты и совестливости в свое предприятие, во взаимоотношения с людьми. С этим же мерилом он подходил и к Визирке, которая стала для него новой и последней родиной. Как человек глубокий и мудрый, он осознавал, что общее понимание своей истории, своего прошлого и есть тот фундамент, на котором может вырасти новое, обновленное поколение селян.

Алексей Михайлович просто болел идеей создания правдивой истории села и был рад, когда за эту работу взялась учительница местной школы Оксана Изюмова. Для меня же эта работа была общественным послушанием – по поручению Алексея Михайловича я был координатором и редактором этого проекта. Он читал все главы, анализировал и сопоставлял факты, подбирал фотографии для книжки. У нас был четкий график работы над рукописью, и он не на шутку расстраивался, если работа тормозилась. В это время ТИС строил контейнерный терминал, там было невпроворот своих проблем, там ломались свои графики и сроки, но работа над книжкой для него была столь же главным направлением работы. Помню день, когда книжка вышла. Я позвонил ему из типографии – порадовать. Он начал расспрашивать о таких, казалось бы, несущественных деталях – о правках, о разрешении цветов на обложке, что я дался диву. Потом попросил привезти ему «новорожденную». Я и теперь вижу, как он берет эту, в общем-то рядовую, совсем не выдающуюся историю невыдающегося села, как держит ее в руках – воистину, как новорожденное дитя.

Он потом не раз говорил, что много материала осталось вне текста, что нужно бы подготовить и издать второй том истории, что селу необходим свой музей. Он был преисполнен планов и при этом знал, что дни сочтены. Мне часто в связи с преждевременным уходом Алексея Михайловича вспоминаются строки уважаемого им певца и поэта: «Мне есть что спеть перед Всевышним, мне есть чем оправдаться перед Ним». Воистину, ему было с чем предстать перед Ним.

Валерий и Наталья Албул

На выставке в галерее «Белая луна» кто-то купил нашу картину. Год был, кажется, 2004-й. На ней роскошно одетый господин беседует с мужчинами отнюдь не аристократического вида – один из них с попугаем на плече, посреди стола мешочек с деньгами. Мы назвали ее «Афера». Покупка работы всегда художнику в радость – с того и живем. Дай бог, чтобы она попала в хорошие руки, но это уже как повезет.

Спустя некоторое время обозвался телефон. «Я разыскиваю художников Албулов». Слово «разыскиваю» как-то напрягло, но тут же и отпустило – человек и был покупателем нашей картины, сказал о ней приятные слова и проявил интерес к нашему творчеству вообще. Мы из исчезающего вида художников – керамисты. Работать в этом жанре много сложнее, чем в иных, да и спрос – на любителя и ценителя. Вот так мы и познакомились с Алексеем Михайловичем. Был он полной противоположностью тем покупателям, которые иногда наведываются в мастерские художников, осматривая картины, как цыган лошадей на ярмарке. Чрезвычайно деликатен, с острым взглядом и несомненным вкусом, что проявляется, скорее всего, не в рассуждениях об искусстве, а массе мелочей: как человек смотрит на работы, как что оценивает, на какие – вроде бы! – мелочи обращает внимание. В общем, посетитель нам понравился. Еще только переступив порог мастерской, Алексей Михайлович обратил внимание на двух, только из печки, птиц. Да и в процессе общения посматривал на них. А прощаясь, спросил, можно ли их приобрести. И был очень доволен, узнав, что это ничей не заказ, птицы сделаны потому, что хотелось их сделать. Кто он, чем занимается, мы понятия не имели.

Потом Алексей Михайлович появился в мастерской с Леной, эта пара была удивительно гармоничной, а интерес их к нашей работе был не поверхностно-покупательским, а искренним, глубоким. И что особенно приятно – с пониманием сложностей творчества, технологии керамики. У нас ведь цвета, которые видишь перед обжигом, совсем не те, что после обжига. Они смотрели наши эскизы, заготовки. Обоим очень понравился замысел, существовавший пока только в черновых эскизах, конной пары. Загорелись – сделайте эту работу для нас. Причем, и Алексей Михайлович, и Лена включились в творческий процесс, предлагали свои поправки и решения. Но опять-таки: не я так хочу, потому что плачу, а потому что так подсказывала логика художнических решений. У обоих было несомненное художественное чутье. Потом, в общении и разговорах, мы узнали, что Алексей Михайлович с хорошим музыкальным образованием, что брат у него из нашего сословия, скульптор, что Елена Вадимовна свободно владеет несколькими языками, педагог. Нужно сказать, что узнавание всего этого складывалось исподволь, по крупицам. Алексей Михайлович был если не молчуном, то уж точно не сильно разговорчив. Чрезвычайно мягкий в общении, предупредительный. Когда мы познакомились поближе, он непременно интересовался, не нужно ли чем помочь. «Может, вам красочку какую из-за границы привезти? Инструмент?»

В мастерскую к художникам, кроме друзей, люди бедные не ходят. Но вот по Алексею Михайловичу, по его виду о его достатке было судить невозможно. В нем были простота и демократичность, причем не показная, а совершенно естественная, природная. Он понимал, что художник живет из своих трудов, ценил этот труд. И если мы, как постоянному нашему посетителю, предлагали ему скидку – отмахивался. Шутил: это для поддержки штанов мужчинам в семье. И в этом не было ни малейшего превосходства, он просто знал цену творческой работе.

Однажды ему на глаза попалась самодельная книжечка – из тех, что делают для себя, в одном экземпляре. Это были стихи, написанные к нашим работам Еленой Кличковской. Лена была ученым, биологом, вот-вот должна была защитить докторскую диссертацию. Но вместе с биологией в ней жила поэтесса, тонкий знаток живописи. Ее статьи о художественном мире Одессы были блистательны и точны. Она как-то подошла к нам на выставке, поздравила с хорошими работами, и с тех пор мы много лет дружили – до самой ее трагической гибели. Алексей Михайлович просто оторваться не мог от стихов. Удивлялся, что ничего раньше о Елене не слыхал, был расстроен, что сорвалось издание ее книжки, и, естественно, немедленно вызвался помочь в этом. Повторял понравившуюся ему строчку – «Одесса у Бога одесную…» К сожалению, книга так и не вышла – отнюдь не потому, что порыв Алексея Михайловича угас.

Керамическое панно в доме Алексея Ставницера. Художники – Валерий и Наталья Албул.

Вообще, душа у него была к поэзии открыта. Как-то он увидел в мастерской мало известный сборничек Окуджавы, его привез нам кто-то из друзей. Он полистал его, зацепился за неизвестные ему стихи, и казалось, все остальное больше не существует. Попросил почитать, сто раз пообещав, что не зачитает. Потом всякий раз, общаясь по телефону, не забывал сказать, что книжку вернет, но что-то там у него на предприятии не ладилось, и чтобы не подумали чего, прислал книжку с оказией.

По-настоящему мы оценили свое везение, когда впервые побывали у них дома в Визирке. Наши работы так органично вписались в дом, не столько даже в интерьер, сколько в стиль этого дома, что мы лучшей доли и пожелать им не могли. Они достраивали свой дом и искали для него стиль оформления. По их замыслу, на фасаде должно было быть панно. Какое? Над этим мы много думали сообща. И Алексей Михайлович, и Лена не просто смотрели эскизы, оба были хорошими придумщиками, и постепенно композиция обретала тот вид, который должен был стать символом их понимания дома, семьи, смысла жизни вообще. Там дерево символизировало саму жизнь, а смысл ее несли три кита как знаки веры, надежды и любви, там предназначением жизни жила женщина с дитем в лоне и держащимся за ее руку ребенком. Алексей Михайлович радовался нашедшемуся образу двух работяг – созидание всегда и есть тяжкая работа. И, конечно же, вел дом, как Ной ковчег, рулевой с плодами…

Эта работа заняла у нас год времени. Большой и интересный год. Когда детали панно были закончены и мы приступили к монтажу, Алексей Михайлович и Лена предлагали пожить у них, чтобы не тратить время на переезды. Хотя жить мы могли у них абсолютно автономно, никого не стесняя, все же нам казалось, что мы будем создавать семье дополнительные хлопоты. Тем более, что видно было – Алексей Михайлович хворает и что бороться ему с болезнью непросто. Видно было, что он придает нашему – сообща придуманному! – панно смысл особый, что оно для него не просто «пятно» на фасаде. Некогда приобретенные им птицы важно прогуливались теперь под домом.

После года работы мы, что называется, выдохлись, чтобы восстановилось то поле, в котором рождается желание творить, нужно было время. Алексей Михайлович звонил, интересовался – уже работаете или все еще отдыхаете? Иногда кажется, что у него была еще какая-то идея, как всегда, интересная и неожиданная. Теперь можно с сожалением вздохнуть, что мы отказались от предложения пожить в их доме: многое осталось и недоговорено, и не сказано.

Оксана Изюмова

Если немножко поиграть словами, то я стояла на распутье – и не только потому, что автобусная остановка находилась на перекрестии дорог. Так сложилось, что красный диплом историка и рекомендация в аспирантуру как приложение к нему оказались, как говорят социологи, в зоне отложенного спроса. Работа в сельской школе не была поперек воли, но хотелось большего. Как могла и умела, я удовлетворяла охоту к исторической работе тем, что затеяла собирать материалы об истории села. Нужно сказать, что попытка написать ее предпринималась и раньше, уже в наше время вышли две брошюры, основой историчности которых были воспоминания сельчан. Память, конечно, очень важна, но она не всегда дружит с исторической достоверностью. Поэтому я по возможности ездила в Одессу в областной архив, посиживала в научной библиотеке и набиралась документального знания. Теперь все это было отложено до начала нового учебного года: два дня в неделю уроки, три-четыре на поиск материалов.

Я стояла среди июля на автобусной остановке и ждала, когда же, наконец, появится автобус. Остановилась легковая машина. «Если до развилки на Южный, садитесь, подвезем».

Пригласивший меня подвезти мужчина, очевидно, знал, что я учительствую, так как начал расспрашивать о школе, что там есть и чего, на мой взгляд, не хватает. Школа у нас была новехонькая, построивший ее ТИС не пожалел денег на мебель, на школьное и учебное оборудование, включая такую редкость, как интерактивная доска, компьютерный класс, мы жили с интернетом, с хорошей столовой, без традиционных для сельской школы «неудобств во дворе». Я отвечала сначала чинно. Но он слушал так хорошо, что я разговорилась и, неожиданно для себя, рассказала о замысле написать историю Визирки, создать сельский музей. Собеседник, и до того слушавший меня внимательно, к моему замыслу отнесся с интересом и начал задавать вопросы со знанием дела. Поначалу я гадала, перебирая в памяти своих учеников, кому из них и кем он приходится. Ребус не решался. И когда доехали до развилки, спросила напрямик, кто он. «А я тот самый человек, который построил вам школу».

Думаю, я единственная из учительского коллектива не знала Алексея Михайловича в лицо. Впору было и смутиться… Он же эту деталь оставил без внимания и сказал, чтобы я составила план книжки о селе и пришла в его визирский офис обсудить возможный вариант сотрудничества. Что офис этот через дорогу от школы, я знала, но что он скоро станет и моим местом работы – и не думала, и не мечтала. Через полгода, основательно погрузившись в работу над книжкой и параллельно ведя сбор материалов для сельского музея, я получила от Алексея Михайловича предложение оставить школу и перейти на работу в ТИСовский благотворительный фонд. Он помогал развитию сел всего Коминтерновского района, но главное внимание уделялось Визирке. К тому времени я уже поняла, что усидеть на двух стульях дело сложное – рукопись занимала столько времени, что к намеченному нами сроку я могла управиться, если учительство будет работой второстепенной. Это я себе позволить не могла, поэтому предложение приняла с легкостью.

Прожив в селе всю жизнь за вычетом студенческих лет, я знала и его историю в пересказах и воспоминаниях сельчан, знала и людей. Но откуда было это знание у Алексея Михайловича? Между тем, когда я работала над текстом, он давал очень точные советы и по событиям, и по людям. Если бы у меня был штатный редактор, то вряд ли бы и он подсказывал мне больше, как выстроить материал, определить его структуру. Мы колебались в жанре от краеведения до экономики, потому что материалы отыскивались любопытнейшие. Да и я обретала исследовательские навыки историка именно в этой работе, открывая для себя подлинную историю своего села. Иное дело слышать, что кого-то когда-то выселили из Визирки как кулаков, и совсем иное – установить этот факт документально, осмыслить, как это сказалось на экономике, обычаях и нравственности села.

Конечно же, Визирка знала, что идет работа над такой книжкой, из глубокого спрята извлекались документы и фотографии селян, которые еще вчера власть определяла как своих врагов: кулаков, царских офицеров, белогвардейцев, репрессированных большевиков.

Я не сразу задала себе вопрос: мне как историку, как учителю эта работа важна по определению, а Алексею Михайловичу зачем? Это не было похоже на порыв благотворительности. Услышал, заинтересовался, взял на себя расходы по изданию. К тому же, занимаясь и делами фонда, я открыла для себя невидимую сторону деятельности ТИСа. Оказалось, что многое в улучшении жизни села делается не по мановению волшебной палочки, не потому что «жить стало лучше, жить стало веселее», а потому что Визирка для ТИСа существует вроде как особое подразделение производства. Это через фонд шли на ТИС просьбы то подлатать дорогу, то спасти водопровод, то помочь нуждающимся с углем или дровами. Моя школа мало что была построена ТИСом, благодаря ему дети в ней получали хорошие обеды, у школы не было проблем с закупкой книжек, цветов, тысячи необходимых для нормального учебного процесса мелочей. У школы был свой неформальный куратор от ТИСа Елена Вадимовна, которая помогала разрешению насущных школьных проблем. Потом, увы, выйдет постановление правительства, что школы должны содержаться за бюджетные средства. Вроде все правильно, но оказалось, что школе теперь помогать – нарваться на обвинение в коррупции. Ситуация идиотская, но все в точном соответствии со знаменитым «хотели как лучше, а вышло как всегда».

Так вот: зачем все это было Алексею Михайловичу? И школа, и книжка о селе, и ремонт клуба или церкви, и постоянная помощь детскому саду, и присмотр за малоимущими семьями – зачем? Если сказать о доброте душевной, о щедрости, о сочувствии к людям – это будет правдой, но не ответом. Думаю, задача и цель Алексея Михайловича была выше – создание иного психологического, социального климата в селе. Он медленно и упорно добивался того, чтобы Визирка сама становилась хозяином, чтобы люди не ждали, кто им подметет улицу или посадит клумбу, а включались в самоуправление. Он ломал старую традицию «пусть нам дадут, они нам должны», подвигая село к участию в своей судьбе.

Быть может, самым показательным для меня был пример создания мемориала на месте разрушенной церкви. Храм этот простоял много лет, пережил самые страшные антирелигиозные кампании, но уже на издыхании советская власть таки дотянулась и до него, в 1985 году его взорвали. Останки стен растаскивали танками. Потом рядом построили новую церковь, но Алексей Михайлович и Елена Вадимовна были инициаторами того, чтобы открыть засыпанный фундамент храма, посадить там деревья и цветы. Зачем? Чтобы видели. Чтобы думали. Чтобы помнили.

Книжку и меня как автора Алексей Михайлович представлял селу в День Визирки. Это было рождение новой традиции – праздновать именины села, приурочив их к храмовому дню Александра Невского. Село у нас давнее, с историей сложной и не всегда сладкой для воспоминаний. Его строили и казаки-переселенцы с Нижнего Днепра, и немецкие колонисты, здесь намешано тысяча кровей и языков со всего Причерноморья. На День села это было видно по сохранившимся народным костюмам, по предметам быта и культуры. Алексей Михайлович не был собирателем, коллекционером старины, но чрезвычайно ценил памятки былых лет. Он умел увидеть красоту в старинном замке, в колесе, в домотканной рубахе со скупой вышивкой. Мы планировали, что все нами собранное и чудом уцелевшее станет экспозицией сельского музея.

При жизни Алексея Михайловича это сделать не удалось. По здравому размышлению решили, что в старой школе, где предполагалось развернуть экспозицию музея, будет работать Детский центр.

Если продолжить размышлять над тем, зачем нужно было Алексею Михайловичу вкладывать в развитие Визирки сумасшедшие деньги, что было в сущности обязанностью государства, то Детский центр – один из вариантов ответа. Вот сопоставьте цифры: в школе около 150 учеников, в кружках Детского центра около 120. Практически вся школа. Имея опыт работы с детьми, я утверждаю – это другие дети. У них в глазах есть интерес. Они дружнее. Они менее склонны к агрессии и бездумным поступкам. Кружки в центре – от театральной студии до футбола. Дети переходят из кружка в кружок, они ищут себя. И это прекрасно. И, быть может, самое важное – они ценят, что этот центр дает им шанс найти себя в жизни. Сознание этих ребят уже не отягощено советским «пусть мне дадут, мне должны». Их и дома, и в школе уже учат иному – твоя судьба в твоих руках. Из них и вырастет новое поколение визирцев и граждан страны, которым не нужно будет пояснять очевидное.

Уже за пределами «лихих девяностых», но по инерции с ними, ночью Визирка погружалась в мрак. По какой-то дикой моде парни били уличные фонари, уродовали автобусные остановки. Зачем? Не знаю ответа. Знаю, что Алексей Михайлович хотел, чтобы село было иным. И что приведение в порядок сельских кладбищ, памятника погибшим солдатам, асфальт вместо колдобин, вывоз мусора и сельские праздники – для того, чтобы село было родиной, а не мачехой.

Александр Токменинов

В девяностые годы я работал заместителем городского головы г. Южный и тогда же познакомился с Алексеем Михайловичем. Вскоре он предложил мне поменять государственную службу на производственную: ТИСу нужен был опытный коммунальщик. Соглашаясь, я терял, в общем-то, престижную работу и стабильное положение. А что ждало на ТИСе – бабка надвое гадала. Тогда терминал только-только ставал на ноги, и был вопрос – станет ли. Хотя Алексей Михайлович был уверен, что скоро ТИС составит по перевалке конкуренцию порту, и обещал – будет интересно, что оказалось святой правдой.

Казалось, после такого зигзага в биографии жизнь моя дальше пойдет по прямой. Так она и шла, пока Алексей Михайлович не «догрузил» меня к служебным обязанностям руководством Благотворительным фондом «Социального развития Коминтерновского района». В то время он был депутатом районного совета, новое руководство района было преисполнено энтузиазма. ТИС являлся одним из основных доноров этого фонда, желание контролировать расход средств было естественным.

Проблем в районе было выше крыши, но Алексей Михайлович поручил мне определить три самые горячие точки, а среди них – самую болезненную. В треугольник вошли петровская участковая больница, красносельский дом-интернат и школа в Кремидовке.

Было очевидно, что самое бедственное положение в школе. Там крыша провалилась в коридор, по классам стояли подпорки, всюду холодно, сыро и серо. Алексей Михайлович после моего доклада поехал в Кремидовку сам, но, полагаю, не потому, что не поверил на слово. Если возникала какая-либо важная работа, он имел обыкновение вникать во все детали. Кремидовская школа его, что называется, зацепила. Он изучил проект и внес значительные коррективы, просто ремонт его не устраивал – дети должны были получить добротную, современную школу. И с мая по сентябрь, за каникулы, мы такую школу сделали. Обошлась она ТИСу в 1 200 000 грн. Я не раз участвовал в комиссиях по приемке строительных объектов, но так, как принимал работу у строителей Алексей Михайлович, – нужно было видеть. Традиционный шлейф недоделок из «мелочей», обычно являющийся ложкой дегтя, исключался – строители об этом были предупреждены заранее. Он обошел всю школу от крыши до санузлов, заглянул во все уголки. Запомнилась деталь: в туалетах, которые теперь были не во дворе, по сельской традиции, отсутствовали мыло, ершики, бумага. Он не просто распорядился купить принадлежности, но и пояснил, почему это важно – завтра придут дети, у них в школе раньше таких удобств не было, и они должны сразу видеть, как это должно быть.

Потом, когда мы построим школу в Визирке, он будет принимать ее так же придирчиво, и история с туалетными принадлежностями тоже повторится.

Визирская школа – это особая история. Алексей Михайлович к тому времени уже стал сельским жителем, а ТИС по доброй воле шефствовал над Визиркой. Он обошел все село, он примечал хозяйским оком, что где нужно сделать, знал, кто где живет и кто чего стоит. Дороги в селе тогда были убиты, яма на яме, разросшиеся деревья в ветер перехлестывали электропровода, и то один куток, то другой сидели без света. Находясь рядом с трассой, Визирка была степным островом – добираться несколько километров до дороги можно было только пешком. Каждое утро по ней топали школьники, студенты и работающие в городе селяне. А таких, нужно сказать, было большинство среди трудоспособного населения. Автобусные маршруты существовали, но они не обеспечивали полностью всех потребностей людей, живущих в Визирке, поэтому Алексеем Михайловичем было принято решение за счет средств ТИСа отремонтировать центральные дороги, в том числе подъездные к селу, и пустить автобус ТИСа – бесплатный маршрут от автодороги Одесса-Южный до центра села с интервалом движения в 30 минут. Село вздохнуло…

Но самым слабым, болезненным местом в Визирке была школа. Бывшие церковно-приходские классы давно устарели, детям в них было тесно, учителям неудобно. Крыша, как в Кремидовке, еще не упала, но сырость и серость жили в каждом углу. На излете советская власть решила строить новую десятилетку. Коробку выгнали, но так и не довели до ума. Она четверть века простояла на самом видном месте в Визирке, колола глаза хуже ости. Теперь, чтобы достроить ее, нужны были немалые деньги и стальные нервы – уже новая власть создала из бюрократических запретов и согласований такое минное поле, что проще было обойти его стороной.

Мы решили пристроить к бывшей церковно-приходской школе два крыла слева и справа, помещение капитально ремонтировать. Но по трезвому размышлению Алексей Михайлович эту идею отверг. Во-первых, дорого, во-вторых, как ни крути, а получались сапоги с заплатами. Поэтому рядом со старой затеяли строить новую, двухэтажную школу. А старое помещение, само разумеется, отремонтировать. Без всякого преувеличения – Алексей Михайлович был главным прорабом на объекте, свой день он начинал и заканчивал на стройке. ТИС тоже строился и тоже требовал его внимания, но, видимо, школа для него имела какое-то особое значение, я бы даже сказал, что она была больше, чем учебное заведение. Возможно, Алексей Михайлович придавал ей значение символа обновления, возрождения села. Отсюда и благоустройство пришкольной территории, которое повлекло приведение в порядок братской могилы и памятника погибшим землякам, ремонт клуба и церкви, создание мемориала на месте варварски взорванного храма Александра Невского, приведение в порядок сельских дорог, ремонт детского садика, фельдшерско-акушерского пункта, обустройство двух кладбищ и т. д. Помимо этого, как депутат Алексей Михайлович принимал жителей Визирки, которые, конечно же, шли с самыми различными просьбами о помощи, и помогал им – кому углем и дровами, кому лекарствами, ремонтом дома, одеждой, продуктами.

Не скажу, что с Алексея Михайловича, но во многом благодаря ему, в селе началась еще одна традиция – подвозить идущих к трассе людей. Тут сила примера была важнее убеждений. Как-то он подвез от остановки в село женщину, спрашивает – на какую вам улицу, довезу до хаты. Оказалось, ей нужно было в соседнее село Любополь в десяти километрах от Визирки. Повез…

Мы как-то в фонде прикинули сумму тисовских затрат на обустройство Визирки. Подсчитали – сами себе не поверили. Получилось что-то более 15 миллионов гривен. Между тем, у Алексея Михайловича был замысел не просто привести село в порядок, а создать такую среду обитания, которая по удобствам, культурной инфраструктуре не вызывала бы у жителей Визирки чувства ущербности. Для кого же секрет, что родиться в Одессе и под Одессой значит иметь разные стартовые возможности в жизни.

Видимо, потому что я через благотворительный фонд был наиболее близок к сельским проблемам, Алексей Михайлович сделал мне еще одно неожиданное предложение – попросить у селян поддержки на приближающихся выборах и стать сельским головой.

– То, что мы сделали для себя, – важно, но не главное, – говорил он. – Она как была, так и осталась селом традиционным, обреченным на вторичность рядом с городом. Вопрос, что нужно сделать, чтобы от этого комплекса избавиться…

Мы говорили о необходимости создания генерального плана развития села, чтобы дети в школе знали, какой их Визирка будет через 20–30 лет. Говорили, что границы села должны определяться иначе, не что разрешит включить в сельскую черту власть, а где заканчивается сфера деятельности сельских предприятий. Говорили о создании рабочих мест, потому как жить в селе и работать в селе – это и есть норма. Алексею Михайловичу принадлежит идея создания в селе бизнес-центра. Развитие порта, говорил он, потребует создания множества обслуживающих компаний, зачем им регистрироваться Бог знает где и ютиться по углам – нужно создать им условия. Он затеял строительство жилья в селе для сотрудников компании, сельский пруд в его планах должен был иметь лодочную станцию и набережную, которой, кстати, нет в Одессе. Ему было мало хороших дорог, он считал необходимым иметь тротуары и еще много чего.

Пригородные, да еще в курортно-базарной зоне, села отягощены излишним прагматизмом. Они навсегда потеряли сельскую бескорыстность и доверчивость. Визирка тоже не исключение. Поэтому была и есть часть селян, которые мучительно ищут ответ на мучительный вопрос – это зачем же они (ТИС, лично Ставницер и его сыновья, его соратники) тратят такие деньжищи зазря?

Какой такой потаенный смысл в их добрых делах? Чего они захотят от нас потом в отплату? Таких людей немного, но они есть и, наверное, еще долго будут, их порождают не отцы-матери, а обстоятельства и время. И Алексей Михайлович это понимал отчетливо. Мне часто вспоминается такая картинка. Алексей Михайлович ездил по селу на велосипеде – так больше увидишь и запомнишь. Само собой, что по селу катаются и ребятишки, и уж кто там кого подзудил, не знаю, скорее всего, что Алексей Михайлович, но начались гонки. Ребята собирались своей стайкой, терпеливо ждали, когда Алексей Михайлович приедет с работы, и открывался очередной тур соревнований.

Человек с громкой спортивной биографией, он ценил любые спортивные увлечения, всегда поощрял (и разумеется, помогал финансово) участие в соревнованиях, в играх. Так сложилась, что Визирка имеет свою сельскую футбольную команду. Не «Барса», но все же. Ребята сами и присматривали за сельским стадионом, и решали проблемы с экипировкой. И Алексей Михайлович говорил – вот таким и нужно помогать, которые хотят что-то делать, не боятся закатать рукава. Помнится, уже после выборов, на которых меня избрали сельским головой, а депутатами совета многих тисовских работников, мы собрали сельский актив. Обсуждали, что нужно сделать в первую очередь в селе, кому чем помочь. Среди прочего говорили и о помощи углем и дровами селянам, у кого еще сохранилось печное отопление. И ребята из футбольной команды вызвались напилить дров, развезти уголь, поучаствовать в иных делах. Алексей Михайлович напутствовал меня в новом статусе – важно начать, важно камень сдвинуть, потом сила покоя сменится силой инерции движения.

Его часто вспоминают в селе. Причем, не только в связи с тем, что он чемлибо помог. Вспоминают его простоту, доступность, отсутствие даже в малых дозах барства. Удивляются, что по-прежнему поддерживаются социальные программы – теперь уже через благотворительный фонд имени Алексея Ставницера.

Давняя идея Алексея Михайловича о создании бизнес-центра стала фактом. У нас в селе зарегистрировано около 70 предприятий, они же – налогоплательщики. Если бы государство не забирало более 90 процентов налоговых поступлений, мы могли бы действительно сделать из Визирки город-сад. Но и при заскорузлом бюджетном механизме мы имеем самый богатый сельский бюджет в области, мы ни у кого ничего не просим. Мы все зарабатываем честным трудом, и у нас будет и набережная, и лодочная станция, и тротуары, как мечталось Алексею Михайловичу. И сбылась еще одна его надежда. Он терпеливо наставлял сельское руководство – привлекайте к решению проблем.

Визирки сельских предпринимателей. Это их родина, их земляки, их родственники и друзья. Алексей Михайлович не отговаривался, не отказывал. Он хотел сдвинуть с места тот самый камень, преодолеть силу покоя. И вот нынешней лютой зимой, когда все, что тонко, рвалось, когда нужно было чистить дорогу, решать массу иных коммунальных проблем, сельские предприниматели откликались и помогали селу. Заработала сельская коммунальная служба, созданная еще по инициативе Алексея Михайловича, на улицах и по сельским закуткам больше нет мусорных свалок, пожалуй, что нет улиц, по которым не пройдешь в распутицу без болотных сапог.

Есть старая-старая истина – село не стоит без праведника. Думаю, без праведника не стоит и мир. Просто в селе праведник – на виду. Алексей Михайлович – из таких людей. Он появился в селе, когда оно, само того не осознавая, испытывало острую, жизненно необходимую потребность в человеке с чистой нравственной позицией, с благородством помыслов, с желанием изменить мир. Его появление пришлось на годы безвременья, когда рухнул строй без нравственного стержня и приоритета человеческих ценностей, с навязанным нашему сознанию ложным правилом, что государство – все, что это мы существуем для государства, а не оно для нас. В масштабах страны ложность этого принципа, возможно, и не так заметна, но в селе все вылезает наружу, как мусор из-под тающего весной снега. Алексей Михайлович обладал острым социальным чутьем, интуицией преобразователя общества. И понимал, что для той громадной цели и работы, которую он поставил перед нами в Визирке, нужен фундамент, нравственная точка отсчета. Он приложил немало стараний, чтобы Визирка осознала простой факт – она была иной. Не пьяной. Не заброшенной. Не бездельной. Не безверной. Не жадной. По его благословению открывалась истинная история Визирки, отыскивались в семейных архивах фотографии селян и купцов, учителей и офицеров – людей с лицами, в которых – честь и достоинство. Он хотел, чтобы эти качества были востребованы и вернулись к тем, для кого ремонтировались детский сад и школа, для которых медленно, с трудами и затратами менялось село.