Текст книги "По следам исчезнувшей России"

Автор книги: Александр Музафаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
КОРЧЕВА – ГОРОД, КОТОРОГО НЕТ

КОГДА-ТО ЗДЕСЬ БЫЛ ГОРОД...

Трудно поверить в это, глядя на сверкающую на солнце морозную гладь заснеженной реки. На высокие прибрежные березы, густой кустарник и темнеющий лес за нашими спинами. Позади – три часа дороги, последние километры которой – ухабистая разбитая грунтовка, только зимой и доступная, да и то не на всякой машине.

И все-таки когда-то здесь был город. Небольшой, уютный, тихий город, с деревянными и каменными домами, торговыми рядами в центре, величественными храмами, тюремным замком и пожарной каланчей. Город с начальным училищем, женской гимназией и бульваром для прогулок. Город, от которого остался только один дом...

Вот этот дом. Одноэтажный, но с мезонином, построенный из красного кирпича, с фасадом в четыре окна и парадным крыльцом сбоку. Сколько его собратьев по сию пору стоит в старых русских городах от Пскова и Ярославля до Екатеринбурга и Хабаровска. В больших городах их становится все меньше, а в малых, бывших уездных, они по-прежнему образуют целые кварталы. Но здесь этот дом один. Вокруг на километры простираются леса до Конаково – на юго-запад и до самой Дубны – на восток. Это – последний, чудом сохранившийся до нашего времени, дом уездного города Корчевы.

Удивительно, но последний дом исчезнувшего города до сих пор живет. В нем останавливаются любители рыбной ловли, которых здесь, на берегу Волги, много даже в морозный зимний день. База «Дом рыбака» существует тут с 60-х годов прошлого века, благодаря чему и место, где некогда стоял город, отмечено на современных картах.

Присмотримся к дому внимательнее. Его строители думали не только о прочности и комфорте, но и о красоте, гармоничности. Красноту кирпича стен подчеркивает белая штукатурка цоколя, белые детали вокруг окон, готические башенки по углам фасада – детали вроде бы мелкие, но очень гармонично формирующие облик постройки.

Бывшее парадное крыльцо постепенно разрушается. Рыбаки не пользуются им, предпочитая вход со двора, вернее, с того места, где когда-то был двор. Крыша над крыльцом разошлась, и внутри лежит снег. По входной арке пошла крупная трещина, двери покосились. Смотришь на них и думаешь – а хорошо в старые времена умели делать – 70 лег без всякого ремонта и ухода, а двери не сломались. Их и починить еще можно. Пока еще можно....

Если стать боком к крыльцу и смотреть вдоль дома, то кажется, что за этим домом стоят следующие, шагнешь – и предстанет длинная зимняя улица провинциального русского города.

Но улицы нет. Есть только один дом и заснеженная гладь замерзшей реки.

Если пройти на сам берег и посмотреть направо, то впереди будут видны два острова. Это необычные острова – они образовались на месте взорванных храмов погибшего города.

Наш уазик осторожно спускается на лед и по накатанной рыбаками колее направляется к острову на месте бывшей Спасо-Преображенской церкви. Рыбаки вовсю разъезжают по льду на легковушках, и мы решили рискнуть. Да и зима в этом году выдалась на редкость морозной.

Машина быстро бежит по льду. Дорога гладкая, укатанная. Потом, когда наложим GPS-трек на старинный план города, увидим, что ледовый путь почти в точности проходит по бывшей городской набережной.

Вот и остров. Высокий створный знак, кусты да пара низеньких деревьев. А если присмотреться, то видишь в основании толстый слой битого кирпича и булыжника. На юг от острова открывается широкая панорама залива – устья реки Корчевы, где когда-то стоял центр города. Вот здесь была рыночная площадь, торговые ряды, присутственные места, женская гимназия, улицы, дома... Все стояло здесь до 1937 года, когда строительство Иваньковского водохранилища подписало городу смертный приговор. Он должен был уйти на дно рукотворного моря, а потому – жители его были переселены в село Кузнецово (ставшее городом Конаково), деревянные дома – перевезены туда же, каменные дома и общественные здания – взорваны. Но настоящая трагедия заключалась в том, что проектировщики ошиблись. И примерно две трети территории города остались незатопленными. Со временем водохранилище размыло устье реки еще больше, и центр города окончательно скрылся под водой. Где-то гам, подо льдом остался каменный мост через Корчеву – его так и не взорвали.... Странно и страшно видеть пустое снежное поле и лес на месте, где когда-то был город.

Пользуясь светом заходящего солнца, снимаю осколки кирпичей и белого камня. Поднимаю голову и вижу – в небе стоят два радужных столба, словно поминальные свечи над погибшим городом...

Мы сели в машину и двинулись обратно. По льду, по ухабистой дороге в сторону Конаково, мимо зажигающихся окон деревянных домов (уж не тех ли, что вывезли из Корчевы?) в сторону Петербургского шоссе. Первое путешествие в Корчеву закончилось, но путь в историю этого города только начинался.

НА БЕРЕГАХ ВЕЛИКОЙ РЕКИ

Эта история началась в далеком XIV веке. Легенда гласит, что после «великой замятии» выехал из Золотой Орды на службу к Великому князю Московскому Дмитрию Ивановичу некий татарский вельможа Карач-мурза. Великий князь принял его «с ласкою», крестил, принял в службу и наделил землями. Таких вельмож, бежавших из слабеющей Орды в сильнеющую Русь, было в те времена немало. Крестились, женились на дочерях русской знати, водили русские полки по слову великого князя, – и уже во втором-третьем поколении совершенно сливались с русским благородным сословием. Только родовое прозвище и напоминало о татарском происхождении. Так появились в России Юсуповы, Карамзины, Аксаковы, Темненковы, Темерины, Басмановы, Бибиковы, Баскаковы и т.д. Великий князь наделял их землями, и родовые прозвища становились названиями сел и деревень. Так, наверное, и появилось на берегах Волги село Карачево, впервые упомянутое в писцовых книгах Московского государства в 1540 году.

Служилый род Карачаровых известен историкам с XV века. В 1470 году в документах упомянут Федор Карачаров, управляющий хозяйством (тиун) князя Михаила Верейского – двоюродною брата великого князя Московского Ивана III. Его внук – Иван Митрофанович Карачаров был дворцовым дьяком в годы малолетства Ивана IV Грозного. Возможно, именно ему принадлежали вотчины по берегам Волги. В пользу этой версии говорит также наличие еще одного села со схожим названием (Карачарово) всего в двадцати верстах от Корчевы, неподалеку от нынешнего города Конаково.

Есть и другая версия происхождения названия села. В1500 году в состав Великого княжества Московского вошел древний русский город Карачев, впервые упомянутый в летописях под 1146 годом. Обычной практикой государей московских было переселение людей из новоприобретеиных территорий на коренные московские земли, а проверенных и лояльных жителей центра страны – па присоединенные окраины [1]1
  Интересным последствием этого процесса стал любопытный лингвистический казус. В начале 1480-х годов Иван III переселил более тринадцати тысяч жителей Москвы в только что подчиненный Новгород, а тринадцать тысяч жителей бывшей вечевой республики – в свою столицу. Вполне естественно, что при переселении люди сохранили особенности речи. Вот и появились на русском северо-западе, среди псковичей, тверичей, новоторжичей да вологодичей – новгородцы. А в центре страны, среди рязанцев, владимирцев, переславцев, ростовцев, суздальцев – москвичи.


[Закрыть].

Быть может, и село было основано переселенцами с литовского рубежа? В пользу этого предположения говорит и будущее изменение названия села на Корчеву. Дело в том, что Карачев во многих старинных документах тоже пишется через «о» – Корачев.

В XVII веке село принадлежит тверскому архиерейскому дому, т.е. вошло в состав церковных земель. Характерной особенностью Тверских земель было то, что здесь почти отсутствовали поселения государственных крестьян. Здесь почти все сельское население принадлежало либо помещикам, либо Церкви. При близости юридического статуса помещичьих и монастырских крестьян их фактическое положение было различным. На церковных землях не было барства, того страшного положения зависимости одного человека от другого, которое и составляло главное зло крепостного права. Здесь крестьянин имел дело с монастырским или епархиальным служителем, т.е. по сути – с тем же чиновником. Начиная со второй половины XVII века государство пыталось взять под свой контроль управление церковными землями, что еще больше сближало положение их обитателей с положением государственных крестьян. Это обстоятельство сыграло важную роль в судьбе Корчевы.

Местная легенда так описывает превращение Корчевы из села в город:

«Плыла некогда по волге царица Екатерина. Вдруг разразилась буря и чтобы спастись от нее, причалила галера у лесистого берега. На следующее утро сияло солнце, весело щебетали птицы, многоцветьем  искрилась  роса.  Государыня  удивилась  открывшейся перед ней красоте лесного края, и приказала выкорчевать деревья и построить на сем месте город» ^{2} .

Императрица Екатерина II действительно совершала путешествие по Волге в 1767 году на галере «Тверь» и действительно останавливалась на ночлег за Корчевой у деревни Новоселье. Но подробное и дотошное описание царского путешествия ничего не сообщает о буре на Волге, равно как и о распоряжениях государыни о корчевке леса и строительстве населенных пунктов.

Впрочем, легенда не ошибается в главном – преобразование Корчевы из села в город действительно произошло по воле Государыни императрицы Екатерины Великой. Только произошло это не в 1767 году, а на 14 лет позже в 1781-м, когда в новообразованном Тверском наместничестве был образован последний, 12-й по счету уезд – Корчевский. Дата указа – 18 октября 1781 года и является днем рождения Корчевы как города.

Надо отметить, что в Российской империи действовали не социально-экономические, а юридические критерии учета городов. Т.е. городом считался населенный пункт, объявленный таковым официально. При этом мотивы производства населенного пункта в ранг города могли быть самыми разными.

Корчева вытянула своего рода «счастливый билет» – шанс на особый, городской путь развития. Выбор императорских чиновников был не случаен. Сыграли свою роль и выгодное географическое положение села, которое находилось практически в центре создаваемого уезда, и удобство сообщения с губернским центром по Волге, и го, что населявшие его крестьяне никогда не были в крепостном состоянии [2]2
  По мнению историков, именно это обстоятельство определило выбор между Корчевой и другим богатым селом – Кимрами. Последнее было куда больше и богаче Корчевы, но его жители были крепостными, к тому же принадлежавшими родственникам царского дома графам Салтыковым и Скавронским, а горожане, по замыслу императрицы, должны были быть людьми вольными.


[Закрыть].

Так уж вышло, что юго-восточная окраина Тверской губернии не имела исторически сложившегося городского центра. Первоначально эти земли вошли в состав Тверского, Кашинского и Калязинского уездов, но для каждого из них, являлись удаленной от центра и неважной окраиной. Поэтому в 1781 году было решено образовать в Тверском наместничестве еще один, двенадцатый уезд и сделать его центром Корчеву.

Это было не исключением, а правилом губернской политики правительства Екатерины Великой. При разделении губерний на уезды, чиновники стремились сделать последние примерно равными как по площади, так и по числу жителей. Где было необходимо – создавались новые уездные города. Так, в ходе реализации губернской реформы приобрели городской статус Подольск и Александров, Мышкин и Данилов, Вязники и Киржач. Всего в России добавилось 216 новых городов.

7 января 1782 года в Корчеве были открыты уездные органы власти – уездный, нижний, земский и совестные суды, дворянская опека, уездное казначейство и полиция под управлением городничего. 5 апреля 1782 года было официально объявлено об открытии нового уездного города. Его население составляло тогда всего 454 жителя. Был дан старт городской жизни, и теперь только предприимчивость горожан, их трудолюбие и прилежание определяли, окажется ли новый путь действительно шансом для города.

Новый город еще не имел собственно городского вида, но уже имел городской герб. Интересно, что до времен Екатерины II русские города, в отличие от европейских, не имели собственной символики. В столицах древних княжеств – Москве, Новгороде, Киеве, Владимире – еще помнили о гербах своих владетельных

К чести жителей Кимр отметим, что в 1847 году они всем селом выкупились из крепостного состояния, а в 1917 году – добились городского статуса князей, но официально эти гербы не употреблялись. Чиновники, разрабатывавшие городовое уложение во второй половине XVIII века, стремились повысить статус городских жителей и их значение в социальной структуре империи. Этой цели служило и учреждение городских гербов. К делу подходили ответственно. Там, где сохранялась память о местной символике, она упорядочивалась и вписывалась в геральдические каноны. Иным городам гербы жаловались в память об исторических заслугах. Вот как, к примеру, описывал Гербовник новый символ Боровска – алое сердце с крестом внутри – «Во время второго самозванца Димитрия град Боровск и Пафнутьев, обретающийся в сем граде монастырь, были сообщниками сего злодея осаждены; защитники же оного были: воеводы князь Михайло Волконский, Яков Змиев и Афанасий Челищев со многими другими, и два последние, изменя отечеству и государю, град и монастырь сему злодею сдали. Князь же Волконский и в такой крайности не перестал защищаться; даже как пронзенный многими ударами в самой церкви Пафнутьего монастыря, у левого клироса живот свой скончал. Напоминания сие достойное сохраниться в памяти происшествие, герб сего города состоит: в серебряном поле, изображающем невинность и чистосердечие, червленое сердце, показующее верность, в середине которого крест, изъявляющий истинное усердие к Божьему закону, и сердце сие окружено зеленым лавровым венцом, показующим нерушимость и твердое пребывание достойной славы сему вождю и другим погибшим за справедливую причину с ним».

На гербе Козельска, прославившегося своей обороной от полчищ Батыя, появились «в червленом поле, знаменующем кровопролитие, на крест расположенные пять серебряных щитов с черными крестами – являющие храбрость их (жителей города. – А.М.) защищения и несчастную судьбину – и четыре златые креста – показующие их верность».

В гербе древнего Переславля-Залесского (родины Александра Невского) появились две рыбы – «в знак того, что сей город оною копченою рыбою производит торг».

А для новых городов гербы учреждались, с чистого листа, на них старались отразить местные особенности. Вот и герб Корчевы получил следующий вид:

«В первой части щита герб тверской. Во второй части, в зеленом поле красноватый заяц, называемый русак, каковыми зверьками берега реки Волга, на которой сей город построен, отменно изобилуют» ^{3} .

Дарованием герба и присылкой чиновников забота правительства о новом городе не ограничивалась. 16 января 1784 года тверской губернский землемер Илья Канищев утвердил «регулярный план уездного города Корчевы».

До XVIII века застройка большинства русских городов складывалась стихийно. Произвол застройщиков ограничивали лишь требования фортификации и правила пожарной безопасности, которые в деревянных городах соблюдались довольно строго. Первую попытку построить город по заранее построенному плану предпринял Петр Великий, когда создавал на берегах Невы свой «парадиз» – Санкт-Петербург. Для составления оного был приглашен талантливый итальянский «архитект цивилии и милитарии» Доменико Трезини. Он первый в русской истории не только спланировал облик будущего города, но и составил типовые проекты домов для его жителей. Так впервые была предпринята попытка сделать город не только с заранее известной рациональной планировкой, но и обладающий единым гармоничным архитектурным обликом ^{4} .

План итальянского зодчего так и не был реализован полностью, но сыграл важную роль в развитии русского градостроительного искусства.

Во второй половине XVIII века городовое дело в России приобретает новый размах. Комиссия по строению городов под руководством прославленного полководца и умелого администратора графа Захария Григорьевича Чернышева (о котором еще будет рассказ на страницах этой книги) предприняла попытку радикально преобразить облик русских городов, сделав их более удобными для жителей и соответствующими требованиям времени. Коллектив опытных архитекторов и администраторов стал разрабатывать новые регулярные планы застройки, которые, с одной стороны, исходили из принципов новой градостроительной политики, а, с другой, по возможности бережно относились к архитектурному и историческому наследию. Планы для каждого города составлялись отдельно. Если исторически сложившийся центр города не вписывался в новый план, то его оставляли в стороне, а в городе появлялся новый центр. Так было в Ярославле, Можайске, Звенигороде и некоторых других старинных русских городах. Для новых планов создавались также типовые проекты казенных зданий, присутственных мест, городских соборов и т.д.

План Корчевы был разработан с чистого листа. Согласно ему, большую часть города предусматривалось расположить на левом берегу реки Корчевки, на правом – меньшую. Территория города представляла собой правильный прямоугольник, вытянутый вдоль Волги, с трех других сторон ограниченный валом и рвом. Надо отметить, что последние не имели оборонительного значения, а лишь обозначали административную границу города (подобно Камер-Коллежскому валу в Москве). Сетку кварталов образовывали шесть поперечных улиц, проложенных перпендикулярно Волге, и четыре продольные улицы, не считая набережной Волги и пограничных улиц с односторонней застройкой. Сысоевский ручей, впадавший в Корчевку с запада, делил основную часть города пополам, но не влиял на структуру кварталов. Строгость градостроительной структуры подчеркивали четыре площади, расположенные по краям города. Три из них представляли собой своеобразные карманы, расположенные у начала трех выходящих из города дорог. Четвертая, центральная планировалась на берегу Волги, в центре ее должен был стоять городской собор, а окружать его должны были каменные дома. Кладбище должно было располагаться за городом, с западной его стороны ^{5} .

Этот план сегодня можно увидеть в краеведческом музее города Конаково. Скорее всего, его составители непосредственно в Корчеве не были, а чертили свой проект, руководствуясь картой местности. Иначе бы они знали, что Сысоевский ручей протекает в довольно широком овраге и дома могут быть построены только с одной его стороны. Схематичность плана подчеркивает и одинаковая ширина обозначенных на нем улиц, хотя ведущие к городским заставам явно должны были быть шире.

Однако предложенная градостроителями структура города была продуманной и удобной, почему и сохранилась на всем протяжении его жизни.

Первый фиксированный (т.е. показывающий фактическую застройку) план города был составлен в 1798 году – через 16 лет после его основания. Почти вся отведенная под поселение территория была освоена и освоена, в общем и целом, в соответствии с планом. Не был построен вал с заставами, и, соответственно, не были разбиты площади около выезда из города основных дорог, но сетка кварталов примерно соответствовала спроектированной.

Впрочем, первый фиксированный план города мог стать и последним – дело в том, что взошедший в 1796 году на престол Государь Император Павел Петрович подверг ревизии многие решения своей матушки. 3 марта 1797 года по императорскому указу Корчева была разжалована из города в посад (аналог нынешнего понятия поселок городского типа). Основанием для такого монаршего решения послужил рапорт тверского губернатора А.В. Поликарпова, в котором говорилось: «город переименован из села, не более тридцати крестьянских домов тогда имевшего, да и суда, следующие по Волге, никогда к нему не пристают для закупки провизии», Его превосходительство полагал, что нет никакой надежды на то, что в будущем Корчева приобретет вид города ^{6} .

Казалось бы, дело решенное. Но жители Корчевы не согласились с мнением тверского губернатора и упросили Государя оставить ей статус города, пусть и заштатного, т.е. безуездного.

Вопреки губернаторскому мнению, город в этот момент отнюдь не бедствовал: в 1800 году жители закладывают первое каменное здание – Воскресенский собор. Его строительство растянулось на 10 лет, освящение состоялось в 1810 году. Не самый быстрый срок постройки по тем временам, но и не самый медленный. Руководил строительством храма его настоятель – священник Анатолий Иванович Лопатинский.

В 1803 году новый император – Александр Павлович восстановил Корчевский уезд и вернул городу ранг уездной столицы. В это время в городе было уже 89 деревянных обывательских домов, в которых проживало 750 жителей, из которых 238 относили себя к купеческому сословию, 253 – к мещанскому, а 24 – к дворянам.

Первой капитальной постройкой в новообразованном уездном городе стал... Тюремный замок, возведенный по образцовому проекту для тюремных замков губернских городов, разработанному выдающимся русским архитектором А.Д. Захаровым. Почему был выбран проект для губернского города? Очень просто – потому что проекта тюремного замка для уездного города архитектор создавать не стал.

По типовым проектам строились и прочие здания города. В те времена правительство уделяло большое внимание гармоничному и целостному облику городов. По индивидуальным проектам строились соборы, крупные административные здания, дворцы и т.д. Для прочих строений руководствовались наборами типовых или, как их тогда называли, образцовых проектов, которые создавали лучшие архитекторы страны. В результате отдельные кварталы и даже целые города представляли собой единые архитектурные ансамбли, элементы которых были гармонично увязаны друг с другом. Многообразие проектов частных зданий позволяло строить дома в едином стилистическом решении при любом достатке владельца и из любого доступного ему материала. Никакой архитектурной безвкусицы или сочетания в принципе не сочетаемых элементов, столь привычных в наше время, не допускалось.

Почти одновременно с возвращением Корчеве ранга уездного города, в 1809 – 1812 гг. выходит новый сборник типовых проектов, озаглавленный «Собрание фасадов, Его императорским Величеством высочайше апробированных для частных строений в городах Российской империи». Пять альбомов собрания содержали около 200 жилых, хозяйственных, промышленных, торговых и других зданий и свыше 70 проектов заборов и ворот. В каждом из альбомов проекты расположены без определенного порядка и в разных масштабах. На рисунках все чертежи приведены к одному масштабу и расположены в той же последовательности, что и в альбомах. «Собрание фасадов» было призвано удовлетворить самые разнообразные потребности заказчиков в зависимости от их материальных возможностей и положения в обществе. Жестко проводился только один принцип: сохранить неизменное стилевое единство всех зданий, включенных в состав альбомов ^{7} .

Как отмечают современные специалисты – «Большой объем и высокое качество “Собрания фасадов” говорят, что в его создании принимало участие несколько талантливых архитекторов и граверов, однако в прямой связи с чертежами их имена не упоминаются. Аналогия отдельных фасадов с проектами ведущих архитекторов начала XIX в. и другие косвенные свидетельства дали основание считать авторами проектов «Собрание фасадов» А. Захарова, А. Руску, В. Гесте, В. Стасова» ^{8} .

«Собрание фасадов» было введено в действие 31 декабря 1809 г.67. Согласно указу «О строении домов в городах по вновь высочайше утвержденным фасадам», разрешалось строить частные дома только по проектам из «Собрания фасадов», изданным «особою книгою» и продававшимся «от Министерства внутренних дел».

В Корчеве пользовались популярностью наиболее простые проекты из предлагаемых в альбомах – деревянные одноэтажные дома в три окна по главному фасаду, стоявшему на красной линии улицы. К дому примыкала ограда с воротами и калиткой, построенная по все тому же типовому проекту.

Первые каменные гражданские здания появились уже во втором десятилетии XIX века. Это были дома мещан Ивана Берестова, Ивана Молдаванова и Петра Ширшенкова, причем последние два дома были двухэтажные с лавками на первом этаже.

К 1823 году каменных домов в городе было уже 9, два стояли на волжской набережной, а семь с лавками на первых этажах образовывали «основательное строение» вокруг единственной городской площади.

В 1846 году в Корчеве было 24 квартала 238 жилых домов, в том числе 14 каменных.

В начале XX века город имел 33 квартала (т.е. все предусмотренные планом 1784 года), а население достигло 2500 жителей.