Текст книги "Казанскй треугольник (СИ)"

Автор книги: Александр Аввакумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Что делать, если она уже давно ушла из Казани, – мы не знали.

Если придерживаться версии, что мехов в Казани нет, то можно предположить, что налет совершен заезжими, не исключено, что это могли быть преступники из самого Кемерова, которые хорошо знали дату отправления товара.

То, что в преступлении принимали участие и местные, было однозначно – преступники использовали пломбир фабрики, а попасть туда постороннему, да еще взять пломбир, было нереально. Так что мы сразу отбросили версию об участии в краже только заезжей группы.

Разработав план оперативно-розыскных мероприятий, я закрепил за каждой группой по самостоятельной версии. Наши товарищи вечером отбыли в Кемерово для отработки версии о возможном участии местных преступных групп.

Обдумав всю ситуацию, мы решили начать со склада, где формировался груз.

* * *

Утром следующего дня группа сотрудников управления уголовного розыска и следователь выехали на меховую фабрику. Они заняли один из кабинетов, предоставленный администрацией.

Мы один за другим вызывали работников предприятия, которые владели хоть какой-то информацией о погрузке мехов, а также знавших время выезда машины.

С каждым допрошенным энтузиазма у нас убавлялось, а уверенность в быстром раскрытии таяла, как весенний снег. Оставалось допросить единственного человека – водителя контейнеровоза.

Все время, пока мы отрабатывали работников предприятия, Вагиз Вагапов находился под плотным наружным наблюдением. Нами фиксировались все его контакты, проверялись его родные и близкие.

Вагапов, несмотря на то что всю сознательную жизнь прожил в деревне и достаточно плохо ориентировался в условиях городской жизни, по всей вероятности, чувствовал, что находится под колпаком у милиции, и поэтому старался как можно меньше общаться со своими родственниками и друзьями по работе. Он полностью завязал со спиртным и старался быть дома. Наконец, очередь дошла и до него.

Он вошел в кабинет в грязной промасленной спецовке, и воздух сразу наполнился запахом бензина и машинного масла.

– Садитесь, Вагапов, – предложил я и жестом показал на стул.

Он достал из кармана чистую тряпку, постелил на стул, лишь только потом присел.

Я с интересом взглянул на него, и он, словно девица, отвел глаза и сильно покраснел.

Передо мной сидел мужчина, возраст которого было трудно определить. Лицо Вагапова было темным от весеннего загара, и я сразу подумал, что этот человек, по всей вероятности, заядлый рыбак. Его большие огрубевшие руки мелко дрожали, словно он только что опустил очень тяжелый груз, который долго держал на весу.

Изучая его внешность, я обратил внимание, человек явно испытывает дискомфорт – постоянно шарит по карманам спецовки, словно что-то ищет. И ведет себя, как виноватый, постоянно облизывая сухие губы.

– Я хотел бы услышать от вас, гражданин Вагапов, что произошло четырнадцатого апреля этого года, когда вы перевозили меха в контейнерах, – произнес я и внимательно посмотрел ему в глаза.

Он не сразу понял, о чем его спрашивают, и начал рассказывать о том, что он в это утро из-за отсутствия машин на дорогах проехал перекресток на красный сигнал светофора.

Мне пришлось напомнить ему о дне, когда он перевозил три контейнера с мехами.

Услышав от меня это, он как-то даже успокоился и стал рассказывать:

– Утром четырнадцатого апреля я пришел на работу в три часа ночи и, получив все необходимые документы у начальника охраны предприятия, поехал на станцию Лагерную. Я почти каждый месяц отвожу контейнера на эту станцию, и для меня не было ничего необычного. Были ли опечатаны контейнера, не знаю. Я за это не отвечаю. Я, как всегда, приехал на станцию, сдал сопроводительные документы, разгрузился и уехал на фабрику. Ни по дороге на станцию, ни оттуда каких-либо происшествий не было, за исключением того, что проехал перекресток на красный свет. Вернулся на фабрику, поставил в каптерке чай, дождался, когда начнется рабочий день, и отдал все документы, как положено, в отдел сбыта.

С каждым словом он говорил все увереннее. Я опустил взгляд – дрожь в его руках прекратилась.

Я вызвал Балаганина и дал команду на разработку Вагапова. Стас при мне выписал все необходимые документы и отправил Вагапова под конвоем на «Черное озеро».

* * *

Что делать дальше – я пока не знал. Вагапову не верил, но доказать ничего не мог.

«Кто такой Вагапов? – спрашивал я себя. – Участник преступной группы или до смерти запуганный водитель? Как можно напугать уже немолодого мужчину, чтобы у него пропал страх перед законом? Пока ясно только одно, что он отказывается от сотрудничества со следствием, и наша задача заключается в том, что бы его разговорить».

Вечером у себя в кабинете я слушал итоги работы оперативной группы. Обнадеживающих результатов не было. Меня по-прежнему мучил вопрос, на каком этапе исчезли меха из закрытых контейнеров?

– Последними, кто закрывал и опечатывал контейнеры, были работники склада и охрана. С момента опечатки и отправки прошло более семи часов. Могли ли в этот момент перегрузить меха из контейнеров на глазах работников охраны – явно нет. Ни один вор не пошел бы на такой риск, если нет сговора с охраной. Но договориться со всеми охранниками просто невозможно! Кстати, контейнеры необходимо вновь опломбировать. Где взять пломбир? Для этого надо проникнуть на склад, а склад под охраной. И снова охрана? Всех не уговоришь, а это значит, что проще завладеть мехами, напав на машину.

Я вновь и вновь проходил по этой цепочке и все больше убеждался, что Вагапов знает о нападении, но не хочет говорить.

Следующий день был посвящен допросам охраны. Наши сотрудники вызывали их одного за другим, но реальных результатов добиться не смогли.

Мое решение о задержании Вагапова было воспринято коллегами неоднозначно. Следователь и другие сотрудники, входящие в состав опергруппы, были категорически против задержания, так как считали, что у нас для этого нет прямых оснований. Все опасались прокурорской проверки, и никто не хотел получать выговор за мое решение.

Следователя я попросил, чтобы он связался с прокуратурой и получил санкцию на обыск в квартире Вагапова. Лицо следователя перекосилось.

– Виталий, в чем дело? – спросил я его. – Ты не хочешь просить прокурора о санкции? Но это твоя работа!

– Если это моя работа, то я и должен принимать решения, а не вы. Если вы самостоятельно решаете, то сами и просите, – отрезал следователь.

Я закончил совещание и попросил остаться Станислава.

– Стас, как он там? – спросил я его.

– Все нормально. Думаю, к вечеру будет результат.

* * *

Утром группа сотрудников уголовного розыска проводила обыск в квартире Вагапова. Он проживал в девятиметровой комнате малосемейного общежития с женой и семнадцатилетним сыном – студентом химико-технологического техникума.

Тщательно осмотрев небольшую комнату, сотрудники не нашли ничего, что могло бы их заинтересовать. Судя по обстановке, семья жила в среднем достатке и никаких излишеств не имела. После обыска жену Вагапова доставили в МВД на допрос к следователю. Беседа с ней не внесла никакой ясности.

Она подтвердила, что четырнадцатого апреля муж ушел на работу рано утром, где-то часа в три. Пришел, как обычно, вечером, ни о каких происшествиях не рассказывал. Все было обычно, и этот день ничем не отличался от других.

Сам Вагапов вел себя на допросах спокойно, повторял уже не раз сказанное, не отходя ни на шаг от первоначальных показаний. В камере держался также спокойно, в контакт ни с кем не вступал, на все попытки его разговорить отмалчивался и, отвернувшись к стене, тихо плакал. Его поведение в камере было вполне естественным для человека, ни за что задержанного сотрудниками МВД.

Необходимо было что-то предпринять, чтобы его расшевелить. Переговорив со Стасом, мы ввели нового человека в разработку Вагапова. Мы перевели их обоих в свободную камеру и стали ждать. Истекали третьи сутки пребывания Вагапова в камере предварительного заключения. За все дни он по-прежнему держался своих показаний, что делало его дальнейшее пребывание в камере бесперспективным.

Я вынужден был поехать в прокуратуру района и попросить у прокурора продлить задержание еще на двое суток. Прокурор был против, и мне стоило больших усилий убедить его в необходимости этого. Всю ответственность за это задержание я брал на себя, и моя внутренняя уверенность в том, что водитель причастен к налету, склонили чашу весов в мою пользу. Прокурор подписал постановление о дальнейшем содержании в ИВС, и я с облегчением вышел из его кабинета.

Я вызвал конвой и через три минуты они доставил Вагапова ко мне.

Внешне он оставался невозмутимым, но я интуитивно почувствовал, что с ним что-то произошло и, по всей вероятности, совсем недавно, может быть, минуту-две назад.

Он впервые поинтересовался, что будет с ним, если он признается в том, о чем постоянно его спрашивают.

– Давай, не мудри, – сказал я ему. – Мы сейчас с тобой вдвоем в кабинете, и никто никогда не узнает, что ты мне расскажешь. А там будет видно, как тебя вывести из разработки. От тебя зависит, кем ты пройдешь по делу – свидетелем или обвиняемым. Решай, Вагапов, тебя дома ждут дети и жена.

Допрос пришлось прервать – меня вызывал Владимир Алексеевич Носов.

Время было около шести вечера, когда позвонил Станислав и сообщил неожиданную, но приятную новость:

– Ты знаешь, шеф, после твоей беседы с Вагаповым он вошел в камеру, лег на шконку и зарыдал. Чем ты его так зацепил? Что было дальше, ты не поверишь! Вагапов рассказал сокамернику, что когда его вели на допрос, он в коридоре МВД увидел одного из участников нападения на машину и решил, что их уже поймали.

Это была большая наша удача, пусть и случайная.

Если бы я освободил его, то этой встречи не было бы, и мы до сих пор только и догадывались о том, что было разбойное нападение на машину.

Утром мы со Станиславом решили провести небольшую оперативную комбинацию. Ее суть сводилась к тому, чтобы заверить задержанного, что милиция уже поймала всех участников нападения и полностью владеет картиной преступления.

Вагапова ввели ко мне в кабинет под усиленным конвоем. Я сухо предложил ему присесть и, не поднимая головы, продолжал писать.

– Ну что, Вагапов, – спросил я, – вы еще не хотите рассказать о событиях четырнадцатого апреля?

Он начал уверенно рассказывать то, что мы уже слышали не один раз. Я его прервал:

– Готовы ли вы и дальше повторять это? От этого сейчас зависит ваше будущее.

Мои слова насторожили его, и вдруг неожиданно в кабинет вошел Станислав, положил мне на стол исписанный мелким почерком лист и с нескрываемой радостью сообщил, что задержанный Семенов написал явку с повинной – как они напали на машину и завладели мехами.

Я взял в руки лист и, сделав сосредоточенный вид, стал читать какую-то чушь, написанную там.

Чем дольше я читал, тем труднее мне было сдерживаться от смеха. Я начал уже открыто улыбаться, а на лицо водителя больно было смотреть. Закончив читать, я поблагодарил Станислава за хорошую работу и попросил его отвести водителя в камеру, так как он с его показаниями уже не нужен:

– За него уже все рассказали. А он теперь получит, как минимум, десять лет лагерей.

Дальше происходило то, что было задумано по сценарию. У водителя началась истерика, и он, схватившись за край моего стола, стал отказываться уходить и требовал, чтобы я допросил его снова. Он плакал и клялся, что все расскажет, как происходил налет.

Я позвонил следователю и попросил его зайти.

* * *

Вагапов сидел и подробно рассказывал о нападении на его машину. Иногда его рассказ прерывал следователь, требуя более подробно осветить те или иные моменты, Вагапов на минуту останавливался и вновь продолжал свой рассказ.

Закончив допрос, я с копией протокола направился в кабинет Носова. Кабинет был закрыт, и я пошел к начальнику управления. У него я застал их обоих. Кратко доложив о результатах, я протянул начальнику протокол допроса.

Он читал медленно, перечитывал отдельные предложения и уточнял их у меня.

– Молодцы, – поблагодарил он. – Передайте мою благодарность другим сотрудникам за проделанную работу.

– Ты понимаешь, Абрамов, – вновь обратился он ко мне. – Это только часть работы, основная работа – найти налетчиков и вернуть государству похищенные меха. Ты понимаешь?

Я собрал у себя всех сотрудников отдела, довел до них приметы налетчиков и попросил, чтобы они встретились со своей агентурой и доверенными лицами и передали приметы нападавших.

– Ребята, – обратился я к ним. – Прошу обратить ваше внимание, а вы в свою очередь – агентуры, что у одного из нападавших водитель видел нож, нож своеобразный, похожий на трофейный немецкий, так как имеет на рукоятке орла, держащего свастику, а на лезвии черную гравировку на немецком языке. Это редкий нож, и не исключено, что кто-то из вашего подсобного состава мог видеть такой.

Эту информацию я попросил довести до всего оперативного состава уголовного розыска республики. Теперь оставалось ждать результатов и рассчитывать на удачу.

* * *

Сегодня Володя Новиков встречался с сотрудником уголовного розыска Кировского РОВД, который довел до него информацию о разбойном нападении на контейнеровоз. Новиков не поверил ему, что похищены меха на столь большую сумму, ему показалось, что оперативник просто врет и нарочно завышает сумму. Опер рассказал ему и том, что у одного из нападающих был нож, не исключено, что трофейный, оставшийся на руках после войны.

Володя уже как-то писал, что его знакомый по имени Андрей имеет похожий нож, но сотрудники уголовного розыска никак не отреагировали на это.

– Стоит ли сейчас напоминать им об этом? – подумал Новиков.

Он в последнее время очень боялся Андрея и считал, что если тот узнает, что он донес милиции о ноже, то точно убьет его.

– А сколько будет стоить эта информация? – тихо спросил Володя.

Оперативник пристально взглянул на него и заметил:

– Кефир! У тех, с кем ты пьешь, таких ножей быть не может. Это люди другой категории, и они не будут бухать с тобой в твоем грязном вонючем притоне.

– Ну а все же, сколько будет стоить? – настаивал Новиков.

– Дорого, очень дорого, – ответил оперативник, протянул ему лист бумаги и попросил расписаться в том, что он проинформирован.

Володя шел домой, но мысль о больших легких деньгах не давала ему покоя. «Может, рассказать Андрею, что его разыскивают? – предположил он. – А почему и нет, если он заплатит? А если Баринов не поверит, то зарежет меня, как свинью».

За этими размышлениями он не заметил, как перешел маленький мостик, перекинутый через бывшее русло Казанки, в районе льнокомбината.

«Кто больше заплатит – милиция или Баринов?» – задумавшись, он споткнулся о торчавшую из земли проволоку и смешно растянулся на дороге. Поднялся Кефир весь в грязи, а его неновые ботинки просили каши. Подошва оторвалась, и в образовавшейся дыре виднелись рваные грязные носки.

Придя домой, Володя застал полупьяную сестру, которая сидела за столом и пила с незнакомыми ребятами. Увидев брата в совсем уж неприглядном виде, она рассмеялась. Володя, нахмурившись, прошел через всю комнату и одним ударом опрокинул сестру на пол. Она поднялась и с воплем бросилась на него. Следующим ударом он разбил ей лицо. Сестра глотала слезы, сидя на грязном полу. Наблюдавшие за сценой собутыльники не проронили ни слова, допили и ушли.

Володя сел за стол и стал подъедать остатки закуски. Потом лег на засаленный диван и вновь предался своим мечтаниям. В конце концов он решил встретиться с Андреем и сообщить ему о полученной информации. Размышляя о последствиях этого шага, не заметил, как задремал.

Он открыл глаза, услышав шум в квартире. Ходики хрипло тикали на стене. Сколько было этим ходикам, он не знал, но ходили они хорошо и за неделю убегали всего на пять минут. Был седьмой час вечера. Володя пошарился под диваном в поисках какой-нибудь обуви. Перебирая старье, он нашел стоптанные, но еще крепкие ботинки и в них вышел на улицу.

Там, около Дома быта, он встретил знакомых ребят, бурно обсуждавших последнюю игру «Динамо» и «Спартака». Их спортивная беседа плавно перетекла к вопросу о выпивке. Обшарив свои карманы, компания набрала полтора рубля. Вручив их Володе, они продолжили разговор, а он побежал в соседний дом за вином. Вернулся он быстро, и все, зайдя в подъезд соседнего дома, без закуски из горлышка выпили вино и опять вышли на улицу.

Андрея Володя увидел издали и, незаметно оторвавшись от собутыльников, направился ему навстречу.

– Привет, Андрей, – Володя протянул ему руку.

Андрей, словно не замечая Новикова, прошел дальше.

– Андрей, есть тема, надо обсудить, – начал Володя и засеменил вслед. – Андрей, милиция разыскивает человека, у которого имеется немецкий трофейный нож. А насколько я знаю, такой нож у тебя. Будь осторожен, не попади под замес.

Андрей резко развернулся и ударил Новикова точно в нос. Удар был сильным и хорошо поставленным. Володя отлетел и упал на дорогу. Баринов еще пару раз жестоко пнул его.

– Не подходи ко мне! Убью, сука, – прохрипел он и, не оборачиваясь, пошел дальше.

Володю подняли собутыльники. Лицо его было сильно разбито, из сломанного носа ручьем текла кровь. Он хотел что-то сказать, но разбитые губы не шевелились. Новиков выплюнул два выбитых зуба и почувствовал сильную боль в голове. Тошнота волной подкатила к горлу, и он, отвернувшись, выплеснул все, что было в желудке.

Идти самостоятельно он не мог, и ребята всей толпой повели его домой. Несмотря на боль, он был рад, что все так хорошо обошлось, ведь Андрей действительно мог его убить. Володе было обидно за то, что, пусть и за деньги, он все же хотел помочь Андрею, но тот даже не захотел слушать его и вместо благодарности так сильно избил.

* * *

Весь отдел вторую неделю работал по розыску преступников, а вернее, одного из них, которого хорошо запомнил Вагапов. Приметы остальных были настолько общими, что по ним можно было ежедневно задерживать до тысячи парней.

Время шло, реальных успехов не было. Многие уже склонялись к мысли, что преступниками оказались гастролеры, но я по-прежнему считал, что это были наши, казанские, ранее не попадавшие в поле зрения милиции.

За водителем было установлено круглосуточное наблюдение, однако он по-прежнему ни с кем не встречался и все вечера проводил дома.

Мы каждый день приглашали его в МВД и показывали ему альбомы со снимками ранее судимых за аналогичные преступления. Но уже через пятнадцать минут он откладывал альбом, потому что все лица начинали сливаться у него перед глазами.

Я каждый день задерживался на работе и, оставшись один, снова и снова анализировал события. Меня поражало, с какой дерзостью и профессионализмом было подготовлено и совершено это преступление. Чувствовалась опытная рука. Что ни говори, но эта группа представляет большую опасность, поскольку способна на еще более серьезные преступления.

Нами было установлено, что при налете были использованы похищенные машины, которые позже обнаружили в разных концах города. В кратчайшие сроки были установлены и допрошены хозяева этих машин, но те не могли вразумительно пояснить, почему преступники выбрали именно их автомобили, и, разумеется, не могли назвать ни одного человека, которого бы они подозревали.

Я ежедневно изучал всю оперативную информацию, получаемую работниками уголовного розыска Казани, однако того, что меня интересовало, не было.

Вечером следующего дня я поехал в Кировский отдел милиции на заслушивание сотрудников уголовного розыска, участвующих в раскрытии квартирных краж. Такое заслушивание было плановым и не сулило никаких неожиданностей. Я выслушал отчет начальника уголовного розыска и попросил его, чтобы он предоставил мне все оперативные дела его сотрудников для изучения. Мне было интересно проверить наличие в них информации о том, что они ориентировали свою агентуру на раскрытие разбойного нападения.

И уже второе дело вызвало у меня одновременно приступ радости и крайнего неудовлетворения. Перед распиской агента в том, что он проинформирован о совершенном преступлении, приметах вероятных преступников, их вооружении, лежало агентурное сообщение, в котором источник писал о своем знакомом, у которого имелся немецкий трофейный нож.

Я отчитал начальника уголовного розыска за серьезный прокол и дал команду доставить ко мне в МВД этого человека завтра утром.

Пересмотрев все оперативные дела, я больше не нашел ни одной интересной информации.

* * *

Утром, около восьми часов придя на работу, я застал у своих дверей начальника уголовного розыска Кировского РОВД Казани, который ждал меня вместе с молодым сотрудником уголовного розыска.

– Здравия желаю! – приветствовал меня начальник.

Я кивнул и пригласил их в свой кабинет.

– Кто это? – спросил я, показав на молодого сотрудника.

– Это наш оперативник, а человек, который написал это сообщение, состоит у него на связи.

От оперативника я узнал, что источник не может приехать в МВД по причине нездоровья – его накануне сильно избили, и тот не в состоянии передвигаться. Оперативник дал мне его адрес.

Я хорошо знал эти места – там прошла моя юность. И еще по юности помнил самого источника. Он проживал в соседнем доме и всегда отличался тягой к спиртному.

Я вызвал Балаганина и предложил ему проехать в Адмиралтейскую слободу навестить одного из моих старых знакомых.

Минут через тридцать мы уже въезжали туда. Это был рабочий микрорайон в Кировском районе Казани. На этом небольшом по меркам города участке было сосредоточено несколько крупных предприятий, таких как «Серп и Молот», «Сантехприбор», Вертолетный завод, Механический завод, в простонародье – «шариков и подшипников», Медико-инструментальный.

Здесь проживали в основном рабочие этих предприятий, и всегда отмечалась высокая преступность, связанная со злоупотреблением спиртным.

Наша служебная машина медленно ехала по центральной улице микрорайона – улице Клары Цеткин. Увеличить скорость не позволяла разбитая по зиме дорога. Доехав до улицы Урицкого, мы вышли из машины и пошли пешком – не хотелось привлекать внимание и к себе, и к источнику.

Я хорошо ориентировался на месте и знал многих людей, проживавших в этих домах. Недалеко был дом, в котором жили мои родители. До поступления в МВД я работал на Вертолетном заводе и сейчас, проходя по знакомым местам, постоянно с кем-то здоровался и отвечал на вопросы.

Мы подошли к дому, где проживал источник, и поднялись на второй этаж. Дверь Новиковых спутать было невозможно, она была вся разбита. Я постучал и стал ждать. Но никто не отозвался, и я потянул дверь. Она оказалась открытой, и мы со Стасом вошли. В комнате было темно, и мы не сразу увидели человека, лежащего в углу на диване. Человек спал и, судя по запаху, был изрядно пьян. Я коснулся его плеча – он открыл глаза и повернулся в нашу сторону. Он щурился, пытаясь разглядеть нас в темноте, и явно был напуган.

– Не бойся, Новиков, мы тебя не тронем, – успокоил я его и попросил Стаса встать у двери и никого не впускать, пока я не поговорю.

Протянутое мной удостоверение Новиков никак не мог разглядеть, тогда я представился и попросил рассказать все об Андрее. Володя начал плести какую-то чепуху, и у меня сразу возникло чувство, что тот боится Андрея больше, чем милицию.

– Сейчас поедешь с нами, и там ты мне все расскажешь, если не хочешь говорить здесь. Поверь мне, я тебе не враг, и от тебя зависит, посадим мы Баринова или он тебя убьет.

При этих словах Новиков сник и его взгляд забегал по стене, разыскивая что-то, известное только ему.

– Ты не бойся, – заверил я его, гарантирую, что в суде ты не будешь привлекаться свидетелем.

Новиков, немного успокоившись, рассказал нам историю про этот немецкий нож.

– А ты сам видел у него этот нож?

В ответ он закачал головой и ответил отрицательно, сообщив, что нож видел его знакомый по имени Ильдар и, если его хорошо прижать, то он может обрисовать его.

Ильдар, по словам Володи, проживал на улице Большой, рядом с продуктовым магазином. И мы со Стасом поехали на Большую. В процессе обхода близлежащих домов нам не удалось встретить кого-либо из местных жителей.

– Извините, – обратился я к продавщице магазина. – Вы не подскажете, где мы могли бы найти Ильдара?

Продавщица вышла из-за прилавка и указала нам на улице мужчину, который, шатаясь, двигался к магазину:

– Вот он, легок на помине!

Пока я благодарил продавщицу, Стас направился к Ильдару. Они остановились. О чем они говорили – я не слышал, но Ильдар вдруг стал кричать, что не совершал ничего плохого и не поедет ни в какую милицию.

Увидев, что Стас не один, Ильдар моментально успокоился и добровольно сел в машину. Я подсел к ним, и мы все поехали в МВД.

* * *

Здание МВД впечатлило Ильдара. Он перестал дергаться, хамить и затих. Его завели ко мне в кабинет, и мы со Стасом начали беседу.

Ильдар бы ранее неоднократно судим и хорошо знал, как себя вести с работниками милиции. Он начал рьяно отрицать то, что видел трофейный нож у Андрея, и чем больше мы настаивали, тем больше замыкался. На втором часу беседы он заявил, что вообще не намерен с нами разговаривать и готов отсидеть еще один срок, но не станет давать никаких показаний.

– Значит, будешь молчать и готов еще отсидеть? Но это не выход из твоей ситуации. Сейчас мы поедем к Андрею и задержим его, и обязательно сообщим его родным, что он задержан по твоим показаниям, и ты медленно перетечешь из героев преступного мира в простого мелкого стукача. Мы тебя задерживать не станем и отпустим домой. Тебе очень трудно будет оправдаться перед друзьями. Надеюсь, ты знаешь, как поступают с подобными людьми в твоем мире, – предупредил я.

Ильдар сидел и молчал, на лице его читалась полная растерянность. Его синие от наколок руки мелко дрожали.

– Слушай, начальник! Вы не имеете права так поступать, – произнес он. – Вы знаете, где я живу и круг моих друзей. Вы хотите, чтобы меня убили?

– А почему бы и нет? Ильдар, какая польза от тебя людям? Единственное, что ты умеешь, – пить. Ты слышал такую поговорку, если враг не сдается, его уничтожают? А ты мне враг, и жалеть тебя я не хочу. Чего молчишь? Если тебя пришьют, то общество только вздохнет с облегчением, а кто-то из твоих знакомых выпьет за упокой твоей души, – продолжил я, протянул ему бумагу с карандашом и попросил нарисовать нож, который он видел у Баринова.

Он взял карандаш и медленно начал рисовать. То, что было написано на лезвии ножа, он вспомнить не мог, но схематично нарисовал, где располагалась надпись. Когда он закончил, Стас проводил его до выхода из МВД и вернулся ко мне. Мы приняли решение организовать наружное наблюдение за Андреем, а сам я пошел на доклад к руководству.

Судя по выражению их лиц, начальники были довольны результатами нашей работы. После моего доклада к начальнику управления обратился Носов и попросил передать реализацию этого дела лично ему. Начальник управления немного подумал и сказал:

– Я тебя понимаю, Владимир Алексеевич, – дело идет к развязке, и лавры победы скроют те моменты, когда ты своими решениями не давал отделу нормально работать, уж прости за эту ремарку. Я ожидал от тебя такого предложения и думаю, что ты не будешь мешать, и твоя деятельность будет совпадать с интересами управления. Я не против твоего участия, скажу больше, твоего руководства. Надеюсь, вы найдете общий язык с Абрамовым. А ты, Виктор, поменьше критикуй, а побольше помогай Владимиру Алексеевичу. Удачи вам!

Лицо Носова покрылось испариной и залилось краской. Он не ожидал услышать столь откровенную речь начальника в присутствии подчиненного. Секунду помешкав, он заверил шефа, что тому не будет стыдно за своего заместителя.

Мы вместе вышли из кабинета, и Носов дал команду с утра собрать всю группу у него в кабинете.

* * *

Андрей Баринов уже третий день жил в предчувствии беды. Это чувство намертво засело в нем после его встречи с Новиковым. «Откуда этот алкаш узнал, что его разыскивают? И этот нож вдруг так сильно стал его интересовать? Может, нужно было выслушать его? Спросить, откуда узнал о розыске, ведь официально его никто не объявлял. Следовательно, Кефир общался с кем-то из мусоров, а те наводили справки через него».

Все эти дни Андрей ходил по улицам Слободы, чувствуя, что за ним наблюдают. Раза два он пытался проверить себя, но ничего не заметил. Вот и сегодня, когда он вышел из своего подъезда, это чувство вновь обострилось и заставило его искать какое-то решение.

Андрей стоял у подъезда и не знал, что предпринять. Он окинул взглядом двор, прилегающую к дому дорогу, по которой проходила рота солдат. Его взгляд остановился на Вальке Борисове, пареньке лет пятнадцати, который вышел из соседнего подъезда.

– Слушай, Валек, – подозвал его Андрей. – Валек! Ты можешь мне оказать услугу? Я вчера схлестнулся с двумя мужиками, и теперь мне кажется, что они меня пасут. Я не боюсь их, я могу постоять за себя. Боюсь нарваться на котлу, там просто так не отмахнешься, могут покалечить. Ты, Валек, пойди за мной метрах в семидесяти и посмотри внимательно за людьми. Если кто-то следит за мной, дай сигнал, ну, сними с головы кепку, я пойму. Они разошлись в разные стороны. Андрей вышел со двора и не спеша направился в сторону кинотеатра «Звезда».

Он прошел через Сад рыбака, вышел на улицу Клары Цеткин. Осмотревшись по сторонам, перешел улицу и направился в садик имени Кирова.

Подойдя к кинотеатру, Баринов увидел группу знакомых ребят с Большой улицы, которые стояли кучкой и что-то обсуждали. Андрей поздоровался и стал слушать одного из них, который рассказывал о драке в парке Петрова. Поговорив с полчаса, часть компании направилась в кинотеатр, а другая – к Саду рыбака.

Андрей краем глаза наблюдал за Валькой, который двигался за ним по другой стороне улицы.

Ребята купили спиртного и прошли в Сад рыбака, где на скамейке принялись за бутылку.

Андрей не стал пить, чем вызвал неподдельное удивление честной компании:

– Ты что, Баринов, зашился?

– А может, в монахи подался?

Андрей выпил полстакана водки и закусил плавленым сырком. Затем попрощался и пошел к своему бывшему однокласснику, проживавшему на улице Архангельской.

Улица была малолюдной, а значит, Валька непременно заметит наблюдение.

Поговорив с одноклассником, Андрей пошел на конечную остановку «Разъезд Петрушкина», сел в трамвай первого маршрута и поехал на железнодорожный вокзал. Побродив по вокзалу, купил билет на электричку и на ней доехал до станции «Адмиралтейская слобода». Из электрички он чуть ли не бегом задворками пробрался к себе домой.

Вечером пришел Валька и рассказал, что за Андреем следят трое. Машина их стоит во дворе тридцать седьмого дома. От своих друзей Валька узнал, что машина появилась три дня назад, за это время рабочая бригада этой «буровой установки» поменялась трижды, а сама машина стоит круглосуточно.