Текст книги "Казанскй треугольник (СИ)"

Автор книги: Александр Аввакумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Услышав это, Ермишкин нервно засмеялся и сквозь зубы процедил, что и раньше не грешил. О том, что их квартира ограблена, Ермишкин не обмолвился ни словом. Она спросила, готов ли он к отъезду в командировку, и голос Ермишкина потерял былую непринужденность.

– Приезжай, я очень жду тебя, – закончил он и положил трубку.

На следующий день поезд номер двадцать семь доставил Максима и Светлану в Казань. Ее встретил водитель мужа, а его увез Андрей.

* * *

Стажер уголовного розыска Кировского отдела милиции читал информацию от доверенного лица, переданную одним из оперативников. Источник сообщал, что его знакомый по имени Андрей в последнее время стал располагать крупными суммами денег, хорошо одеваться и помогать своим родным. Источник видел у Андрея немецкий нож со свастикой на рукоятке и черной гравировкой на лезвии. Где он взял этот нож, источник не знал, но сообщал, что Андрей практически не расстается с ним. В конце источник писал, что не исключает того, что Андрей занимается совершением преступлений, а именно квартирных краж.

«Ну, видел нож, деньги, – подумал оперативник, – и что дальше? Ты бы написал, что кражу на улице Красный химик совершил Андрей, тогда было бы здорово. А кому нужна эта информация? Никому».

«Доверенное лицо» топталось около РОВД, надеясь получить какие-то деньги за свою информацию. Стажер махнул ему рукой, и информатор поплелся вслед за ним, соблюдая метров десять дистанции.

Они остановились за кинотеатром «Идель». И источник вновь изложил все, что уже писал. Стажер, напустив на себя важность, молчал, и источник, чувствуя неловкость, стал повторяться и углубляться в детали.

В результате удалось узнать, что Баринов был ранее дважды судим и недавно уезжал из Казани на несколько дней. Вернулся с деньгами и сейчас целыми днями болтается по улице Кирова. Немного подумав, информатор добавил, что Андрей, по всей вероятности, вор-гастролер, а в настоящее время выбирает квартиру, которую обязательно обчистит.

Стажер достал из кармана три рубля и отдал источнику.

– Вот что, – попросил он, – ты хорошенько присмотрись к Андрею. Если заметишь у него вещи, золотишко там разное, ну, ты знаешь сам, что нас интересует, быстро ко мне.

Получив деньги, информатор направился в ближайший магазин, в котором купил бутылку портвейна и закуску.

* * *

Мое противостояние с Носовым стало приобретать совершенно новые формы. Если раньше между нами явно просматривалась открытая вражда, то теперь отношения были внешне ровными и доброжелательными, однако это не меняло практически ничего. Заместитель начальника управления в один прекрасный момент понял, что начальник управления избегает конфликта со своим заместителем, а это значит, не будет препятствовать тихой войне между Носовым и Абрамовым.

Носов, оставив меня в покое, переключился на моих сотрудников. Он организовал тотальный контроль за дисциплиной в моем отделе. Не жалея личного и рабочего времени, он стал ежедневно проверять их приход и уход с работы. Уже в восемь часов утра он был на месте и с блокнотом в руках обходил их кабинеты. По каждому случаю нарушения установленного графика требовал объяснения и писал докладные начальнику УУР с просьбой наказать за нарушения правил и требований. Мои попытки сгладить эти отношения сталкивались с его яростной убежденностью в том, что я не в состоянии контролировать деятельность подразделения и покрываю бездарей и лодырей. Не проходило ни одного партийного собрания, на котором бы он не поднимал вопрос в отношении меня и моих сотрудников.

Все это раздражало и меня, и моих коллег. Я хорошо знал своих людей и не сомневался в их работоспособности и профессиональных навыках. Несмотря на непрекращающуюся критику со стороны замначальника, отдел по-прежнему работал продуктивно и слаженно.

Нам удалось выйти на группу преступников, которые длительное время занимались хищением «Камазов» в Набережных Челнах. В результате разработки этой группы был раскрыто свыше трех десятков краж большегрузов и возвращено более двадцати похищенных автомашин. В процессе этой работы был уличен в квартирных кражах неоднократно судимый Веселов, который признался в совершении ста пятидесяти шести квартирных краж!

Сотрудники отдела не жалели себя, работали на износ и только слепой мог не видеть этих успехов. И этим слепым был заместитель начальника управления.

Мне трудно было объяснять ему, что отсутствие на работе двух сотрудников связано с тем, что они находятся в засаде. Он требовал ежедневного отчета не только с меня, но и с каждого отдельного работника.

Вот и сегодня он вызвал меня к себе и начал с того, что потребовал полного отчета о работе группы Балаганина, которого он не видел на работе уже три дня. Я доложил, что Балаганин и двое сотрудников отдела откомандированы на работу в Бауманский РОВД Казани, но он отказался слушать мой доклад и потребовал письменного объяснения. Я не стал спорить и вышел. Когда объяснительная была готова, а я затратил на нее более полутора часов, он бросил ее на стол и не стал читать.

Творилось что-то непонятное. Носов собирал на меня и моих коллег компромат. Ему хорошо были известны настроения сотрудников отдела, их высказывания в его адрес. Эти сведения, передаваемые ему кем-то из наших, постоянно подогревали себялюбие Носова, который считал, что источником этих высказываний являюсь я, Балаганин и Зимин.

Я вызвал этих двоих, вкратце обрисовал ситуацию. Было ясно, что кто-то из наших регулярно докладывает Носову о психологической обстановке в отделе, о высказываниях сотрудников в его адрес, а главное, что этот человек порой просто врет, выгадывая какой-то свой интерес.

– Вот что, присмотритесь к своим и постарайтесь вычислить, кто это, – попросил я. – Он не знает или не совсем понимает, что делает.

За все время работы в управлении уголовного розыска я впервые столкнулся с подобной ситуацией и по-честному не знал, как себя вести. Доказывать Носову, что его умышленно вводят в заблуждение, я не хотел, так как не рассчитывал, что он поймет меня. Жаловаться и выносить весь этот сор на обсуждение руководства я тоже не хотел, у меня даже не было фактов, которые склонили бы чашу весов в мою пользу. Я просто решил выждать время. Этот человек все равно проявится, и вот тогда я смогу что-либо сказать Носову.

– Слушай, шеф, – воскликнул Балаганин. – Я знаю, это Семенов.

Предположение меня удивило.

– Когда обострились у тебя отношения с Носовым? Прикинь, я думаю, особенно в последние три недели? Правильно?

Я кивнул.

– Когда поступил на работу Семенов? Три недели назад! Он сейчас стажируется, и это позволяет ему свободно ходить по всем кабинетам отдела. Вот тебе и информация о высказываниях сотрудников и так далее. Ты понял меня, шеф?

Выслушав Балаганина, я предложил ему более плотно поработать с ним. Как Стас умеет «плотно работать» – все сотрудники нашего отдела хорошо знали.

* * *

Через три дня он доложил мне, что имеется весьма интересный факт. При этом его лицо приобрело какое-то таинственное выражение.

– Что ты накопал? Не томи, рассказывай.

– Дело вот в чем, – начал Балаганин, – Семенов буквально два дня назад, используя свое служебное положение, ссылаясь на оперативную необходимость и решение руководства отдела, договорился с одним потерпевшим о передаче ему автомашины и видеомагнитофона для оперативных целей. Эта машина и видеомагнитофон были изъяты у преступной группы с «Адельки» и как вещественные доказательства до суда были переданы потерпевшему на ответственное хранение. В настоящее время на этой машине разъезжает Семенов. Я не думаю, что вы давали ему подобное разрешение, – закончил Стас.

Такой вопиющий случай впервые отмечался в нашем подразделении и явно подпадал под категорию чрезвычайных.

Я собрал личный состав отдела. Места было маловато, но никто на эту тесноту не сетовал. Последним с веселой улыбкой в кабинет вошел Семенов. Явно не подозревая, что речь пойдет лично о нем.

Я начал издалека:

– В МВД поступило письмо от одного из потерпевших, в котором последний сообщал о вопиющем для УУР МВД факте, когда сотрудник управления уголовного розыска, который должен был передать потерпевшему изъятую у преступников машину и видеомагнитофон, под благовидным предлогом забрал эти вещи себе. Предлогом послужила якобы оперативная необходимость, и данный факт был якобы согласован с начальником отдела, то есть со мной. Этот сотрудник длительное время использует машину и видеомагнитофон в личных целях. Единственное, о чем не сообщает заявитель, это фамилия сотрудника.

Я сделал небольшую паузу, внимательно посмотрел на лица присутствующих и заметил, как лицо Семенова сперва побелело и стало чем-то напоминать восковую маску, а потом приобрело цвет ягоды-малины.

Сотрудники стали обсуждать этот случай и старались убедить меня в том, что среди наших подобный случай невозможен.

– Я обращаюсь к этому сотруднику, который своим поступком запятнал честь нашего отдела, чтобы он самостоятельно принял необходимое в таком случае решение, не доводя до того, что я передам эти материалы в инспекцию по личному составу. В этом случае не удивлюсь, если будет возбуждено уголовное дело, – в заключение посоветовал я.

Оставшись вдвоем, мы со Стасом обсудили результаты нашей оперативной комбинации и решили подождать развязки.

* * *

Вечером следующего дня меня вызвал Носов и поинтересовался причиной увольнения Семенова. Я решил прикинуться простачком и сделал удивленное лицо, словно не догадываясь о возможных причинах.

– Извините меня, вы назвали сотрудника Семенова, но я не только не знаю о причине его увольнения, но и впервые от вас слышу эту новость. Он ко мне не заходил и его рапорта об увольнении я не видел.

Владимир Алексеевич выказал свое недовольство тем, что я не знаю о причине увольнения перспективного сотрудника, подававшего неплохие надежды.

– Понимаешь, Абрамов, хорошими людьми разбрасываться нельзя. Их надо ценить и беречь, – назидательно произнес Носов.

Его слова об индивидуальном подходе к каждому, об уважении к личности и так далее явно не сочетались с его собственной политикой. Другой бы на моем месте промолчал, но только не я. Сколько раз я ругал себя за несдержанность, сколько раз я был наказан за свой язык, знает только один Бог. Я опять полез в драку, вновь и вновь попытался возразить ему, но он резко прервал меня на полуслове и бросил чуть ли не в лицо рапорт Семенова. На рапорте имелась резолюция, написанная красными чернилами: «Не возражаю».

Мне ничего не оставалось, как взять рапорт и поставить аналогичную резолюцию. Не знаю, как это звучит по-научному, но мне всегда было интересно наблюдать за лицами людей, за их реакцией. Вот и сейчас, докладывая замначальнику о Семенове, я с нескрываемым интересом наблюдал за его мимикой – надменность по ходу моего рассказа быстро превращалась в растерянность, и мне на миг стало даже жаль его.

Чем дальше я рассказывал, тем сильнее менялось его лицо. В его глазах я прочитал страх и панику, не совсем понятную мне. Только потом я понял, что Семенов действовал с прямого разрешения Носова. Именно он разрешил ему забрать у потерпевшего автомобиль и видеомагнитофон. От волнения у Носова пересохли губы, и он без конца облизывал их.

Закончил я на минорной ноте, мол, вы как заместитель начальника управления, конечно, не знали об этом факте, иначе не стали бы говорить об этом сотруднике так много хорошего. Эти слова прибили его окончательно. Он взял у меня рапорт Семенова, перечитав, опять передал мне.

Когда выходил из кабинета, я вновь посмотрел на лицо руководителя – страх и растерянность по-прежнему отражались на его лице.

* * *

Максим Марков собрал у себя друзей. Каждый из них, как умел, доложил о готовности. Андрей из спортивной сумки достал пистолет «ТТ» и патроны.

– Это тебе, – передал он Олегу.

Достав из сумки свой старый обрез, молча передал Алмазу.

– За чем он мне, – удивился тот и отказался брать.

– Ты что? Не с нами? – Максим вопросительно посмотрел на друга.

– Зачем мне обрез, я все равно стрелять не буду. Да и лишний срок, если что, за обрез мне не нужен. Разве не достаточно у нас оружия? У Андрея пистолет, у тебя, у Олега, разве этого не достаточно? – возразил он.

Но, увидев реакцию друзей, все же взял обрез и положил в сумку.

Максим рассказал о поездке в Москву, о прошедших переговорах. Все остались довольны. Единственным человеком, кто задал Максиму вопрос, был Андрей.

– Ты этим людям веришь? Надежные? Не кинут нас с деньгами?

Максим заверил всех в надежности покупателя, при этом сообщил, что сам поедет с московской машиной в Москву и лично привезет деньги.

Андрей рассказал, что нашел безлюдный двор на улице Кирова, имеющий два заезда, один со стороны Кирова, другой – с Левобулачной. В тех домах, кроме бомжей, давно никто не живет, и если вечером бомжей пугануть, то двор будет безлюдный и там свободно можно разгрузить машину.

Все посмотрели на Олега. Именно от него теперь зависели сроки акции. Олег поежился. Операция началась, и теперь уже ничто не может ее остановить.

* * *

Олег пил чай на складе, наблюдая, как сотрудники технического контроля фабрики сортировали шкурки. Он обратил внимание, что кладовщиками и работниками ОТК отбирались только шкурки высшего и первого сорта. Все шкурки аккуратно упаковывались в картонные коробки, которые оклеивались специальной лентой. В каждой коробке было от трехсот до пятисот шкурок, в зависимости от того, шкуры какого зверя это были.

– Валя, Валь, – крикнул Олег. – Зачем вы пакуете их в коробки, я раньше что-то не видел. Это новое требование ОТК?

Валя, молодая, интересная женщина лет тридцати пяти, как бы между прочим спросила:

– А как ты загрузишь контейнер мехами? Думай немного головой! Не для себя пакуем, для отправки в Кемерово.

Олег больше не стал спрашивать, а стал искать график отгрузки мехов. Он висел на стенке шкафа и там было написано, что груз для Кемерова должен быть отправлен четырнадцатого апреля, и это, ни много ни мало, три железнодорожных контейнера.

Он вышел из склада и направился в административное здание. «Вот и дата известна. Теперь надо узнать время отгрузки и номер машины, которая повезет контейнера».

Но как и у кого узнать – надо было еще подумать, есть опасность вызвать подозрение своим любопытством. Олег потратил весь остаток дня, но время отправки и номер машины узнать так и не смог. Вечером он позвонил Максиму:

– Слушай, будет три контейнера, один с норкой, другой с соболем, третий, по всей вероятности, с горностаем. Груз будет отправлен рано утром четырнадцатого апреля, так как контейнеры должны встать на платформу товарняка в семь тридцать утра.

– Четырнадцатого апреля, – вслух подумал Максим, – значит, у нас есть еще пять дней.

Он посмотрел на календарь, четырнадцатое апреля выпадало на понедельник. Максим позвонил в Москву и попросил Артура связаться с Борисом Константиновичем – передать ему, что груз будет отправлен из Казани утром четырнадцатого апреля.

– Передай, пожалуйста, необходимо, чтобы московская машина прибыла в Казань не позже вечера тринадцатого апреля. Водителю сообщи мой номер телефона, я буду ждать звонка.

Максим позвонил Олегу и попросил собрать ребят. Вечером все собрались на стройке, недалеко от дома Максима. Олег еще раз сообщил, что отгрузка будет четырнадцатого. Посовещавшись, друзья решили, что ждать машину надо всю ночь, потому что точное время выезда с фабрики контейнеровоза неизвестно. Андрей предупредил, чтобы все взяли с собой оружие – вдруг охрана будет сопровождать машину.

После того как все разошлись, Андрей достал деньги и золотые украшения, которые они с Олегом добыли у Ермишкина и отдал Максиму. Деньги тот поделил пополам и передал Андрею:

– Второю часть отдай Олегу. Я думаю, что он рисковал не меньше тебя. Остальное – ювелирные изделия, икону и крест Максим забрал себе.

Попрощавшись, он пошел к себе. Недалеко от дома ему вновь встретился Андрей – дожидался у подъезда:

– Максим, ты Алмазу веришь? Может, не стоит его привлекать? Лично я ему не доверяю и считаю наиболее слабым звеном.

Максим хорошо знал Алмаза и заверил друга, что тот сгущает краски. Но чем больше он говорил, тем больше было недоверия на лице Андрея. Ни тот, ни другой не смогли переубедить друг друга, и Андрей предупредил, что если что-то произойдет, то он просто убьет Алмаза. На этом и разошлись.

* * *

Алмаз в этот вечер не поехал ночевать домой, ему очень хотелось побыть с любимой. Несмотря на то что они виделись почти каждый день, Лиля тоже скучала по Алмазу и очень обрадовалась ему.

Недавно Алмаз знакомил ее с родителями. Мать накрыла стол, и они всей семьей сидели весь вечер и разговаривали. И мать, и отец сочли выбор сына вполне удачным.

Разогрев ужин, Лиля позвала его к столу. Он достал деньги и протянул девушке:

– Вот тебе деньги. Не отказывайся, сейчас тебе надо хорошо питаться.

Лиля никогда не держала в руках таких денег, растерялась и не знала, что с ними делать и куда положить. Алмаз предложил ей часть денег взять, а остальные спрятать.

Это насторожило Лилю, и она спросила, откуда у него такие деньги. На все ее вопросы он отмалчивался или отшучивался. В результате пришлось успокоить девушку, сказав, что деньги его, он накопил за два года на разных шабашках.

«Почему я должна прятать деньги и от кого? – переживала Лиля. – Ведь он мне их сам дал. Зачем же прятать?»

Она расстелила постель и уже в кровати рассказала, что ходила в женскую консультацию, и врачи сказали, что все хорошо.

Алмаз обнял ее осторожно и поцеловал. Он шепнул ей, что родители хотят, чтобы они поженились, и готовы сыграть свадьбу в мае. От этих слов Лиля расплакалась и сильнее прижалась к любимому.

* * *

Андрей ехал домой со встречи на троллейбусе четвертого маршрута. Троллейбус здорово трясло на ямах, однако это не мешало ему думать о предстоящей операции. Единственное, чего он боялся, что их может сдать Алмаз. Недоверие возникло у него с момента, когда он узнал от Олега, что девушка Алмаза забеременела. Именно после этого он отметил в поведении парня существенные изменения. От былого рискового разгильдяя не осталось и следа. Алмаз стал очень осторожным не только в поступках, но и в словах.

Перемены в нем заметил и Максим, поэтому и предложил сделать налет на квартиру Ермишкина без Алмаза.

«Почему Максим так уверен в нем? Как правило, человек больше дорожит семьей, ребенком, женой, чем дружбой, – размышлял Андрей. – Была бы моя воля, я не взял бы Алмаза на дело».

Выйдя из троллейбуса у речного техникума, Андрей пошел домой пешком. До дома, если не особо спешить, было минут пятнадцать, и он, обходя лужи и грязь, брел по улице Клары Цеткин. Поравнявшись с Садом рыбака, услышал, что кто-то его окликнул. Это был знакомый парень. Они поздоровались и пошли вместе.

– Андрей, купи выпить? – попросил знакомый.

– Ты что, не видишь сколько времени? – удивился Андрей. – Или ты думаешь, что я побегу по шинкарям искать тебе водку?

– Я найду водку, только дай пять рублей. Здесь рядом живет шинкарь, у него водка в любое время суток.

Андрей достал деньги, отдал знакомому и остался ждать на улице. А тот резво побежал в сторону улицы Мало-Московской. Не прошло и десяти минут, как он вернулся с бутылкой и суетливо начал доставать из кармана стакан, кусок хлеба и головку лука. Андрей налил ему полстакана и предложил выпить за знакомство. Они знали друг друга в лицо, но пить вместе еще не приходилось.

– Андрей, – представился он и взглянул на попутчика.

– Володя Новиков, – улыбнулся товарищ.

– У тебя погоняло «Кефир»? А то мне ребята все «Кефир» да «Кефир», я никак не пойму, о ком они, – Андрей налил себе граммов сто.

Они сидели на лавке и пили. Постепенно Володя расслабился, начал расспрашивать, чем занимается Андрей, где работает.

Андрей уходил от прямых ответов. Он догадывался, что Володя знал о нем значительно больше, чем он о Володе, и поэтому своими уклончивыми ответами только подогревал интерес к своей персоне.

– Ребята говорили, что у тебя есть классный нож, немецкий. Он у тебя с собой? Покажи? Я никогда не видел немецких ножей, – просил Володя.

– Слушай, Кефир, мало ли кто тебе чего рассказывал. Ты отвечай за базар. Ты что, мент? Есть у меня перо или нет, это мое, и советую на будущее – не лезь не в свое дело! Понял? Береги здоровье!

– Понял, – вздохнул Володя. – Я тебя часто вижу на Кирова, хочешь там выставить хату? Возьми меня с собой, мне так нужны деньги!

Эта информация насторожила Андрея, ведь он считал, что, осматривая дворы на Кирова, он не привлек внимания жителей. Ну, у жителей он и не вызвал подозрений, а вот у этого хмыря – да. «Не совсем аккуратно работал, – разозлился Андрей, – если меня Кефир срисовал. Вот тебе на, а еще сомневался в Алмазе!»

Когда водка закончилась, он попрощался с любопытным собутыльником и направился домой. У самого подъезда настойчивый товарищ вновь догнал его. И опять предложил свои услуги, если Андрей действительно решится на кражу.

Андрей был мягко говоря удивлен:

– А с чего ты взял, что я собираюсь красть? Я не домушник, ты, наверное, хорошо знаешь?

– И почему именно на Кирова? – продолжал он.

Андрей хотел войти в подъезд, но вдруг развернулся и схватил Кефира за горло. Тот захрипел, пытаясь разжать железную хватку или хотя бы оттолкнуть Андрея. Но у него не получалось. Когда Володя совсем ослаб, Андрей разжал руку и пригрозил:

– Если я тебя еще раз увижу, убью!

Повернулся и, как ни в чем не бывало, пошел домой. Володя присел на ближайшую скамейку. Его руки тряслись. Он понял, что прокололся. Андрей его вычислил. И теперь жить ему нормально не дадут. А рассчитывать на милицию явно не стоит.

Новиков, пересилив слабость в ногах, побрел домой.

* * *

Дома он, не раздеваясь, повалился на диван.

С ним жили мать и старшая сестра Люся, которая недавно вернулась из заключения и пока нигде не работала. Мать Владимира давно была на пенсии, и ее денег им хватало только на три дня. Три дня праздника – а затем серые будни. Если бы не соседи, они, наверное, умерли бы с голода. Они жили только за счет соседей, не стесняясь брать у них поношенные вещи, доедать за ними засохшие пироги и другие продукты.

Люся не работала уже больше трех месяцев, а он сам – пять лет. Все местные пьяницы хорошо знали квартиру Новиковых, куда можно было прийти в любое время и где входным билетом была бутылка.

Постоянные гости, вечные пьянки давали им возможность ежедневно не только напиваться за чужой счет, но и хоть как-то питаться. Соседи, уставшие за долгие годы от ежедневных пьянок и драк, неоднократно вызывали милицию, но, как это бывает в повседневной жизни, милиция после нескольких тщетных попыток вскоре расписалась в своей беспомощности и больше не реагировала на заявления жильцов.

Вот и сейчас, лежа на грязном продавленном диване, Володя думал, как ему поступить. Он понимал, что на свободе только до тех пор, пока помогает милиции, но как долго это продлится – не знал. Его уже арестовывали на пятнадцать суток за учиненную в квартире драку. Он тогда напился и жестоко избил мать за то, что не давала деньги.

После суда его привезли в приемник для административно арестованных, который находился не так далеко от дома, и поместили в одну камеру с ранее судимыми. Он тогда еще ничего не понимал в жизни и охотно сел играть с ними в карты. Кто бы мог подумать, что он, считавший себя неплохим игроком в «Очко», за полчаса проиграет им около двухсот рублей. Закончив игру, мужчины потребовали от него достать деньги на следующий же день, как только их выведут на работу.

Это была полная катастрофа! Новиков никогда не держал в руках таких денег, а здесь их надо было не только найти, но и отдать. Он пошел в отказ, и тогда они изнасиловали его прямо в камере. На утро об этом узнали сотрудники милиции, и оперативник предложил ему сотрудничать, обещая сохранить этот факт в тайне.

В последнее время их квартиру стали меньше посещать люди, которые представляли какой-то интерес для милиции, но его новый куратор постоянно требовал информацию о преступлениях в их микрорайоне.

Но где ее брать – Володя не знал. Он пробовал врать, но его быстро раскусили, и оперативник прямо в кабинете, не стесняясь коллег, сильно избил его.

Встречу с Андреем он запланировал уже давно – нутром чуял, что тот живет не на зарплату. Но Андрей раскусил его, и в тот вечер ему сильно повезло, что остался жив.

Свои наблюдения Новиков вел с момента, когда Андрей вернулся из заключения. Первое время наблюдения были довольно успешными, и ему были известны все друзья подопечного, но чем они занимались – он никак выяснить не мог.

Его мысли прервал ввалившийся в квартиру пьяный знакомый. У него в руках была начатая бутылка водки, и он с грохотом поставил ее на стол:

– Хорош валяться, вставай, давай отравимся!

Новиков встал и направился к столу. Через минуту к застолью присоединилась мать и Люся.

* * *

Олег с Алмазом созвонились утром и договорились вечером съездить в гаражи, где стояли угнанные машины. Нужно было проверить, в каком они состоянии, и подготовить к предстоящей операции. Алмаз снял два госномера с машин, зимовавших под тентом в соседнем дворе, и сейчас вез их в гараж, чтобы установить на ворованные.

Осматривая машины, Алмаз как бы между прочим обронил, что это последнее дело, на которое он идет. Больше он не участвует ни в каких кражах.

– Олег, пойми меня правильно! Лиля ждет ребенка, и я хочу увидеть его, растить его, а не рассматривать фотографии в камере.

Алмаз подошел к своей машине, достал из нее обрез и протянул Олегу.

– А мне он зачем? – спросил его Олег. – У меня свой ствол и твой мне не нужен.

– Олег, если нас возьмут с оружием, мы сразу потянем на банду. Ты это понимаешь? А банда – расстрел. Ты не понимаешь, в какую историю мы вписываемся? Хорошо тебе, ты один, а у меня семья, родители, жена и будущий ребенок. Мне жить охота. У нас вообще есть время отказаться. Всех денег не заработаешь!

– А что ты всем не сказал? Испугался? Нет, милый, ты с нами в одной лодке, и тонуть нам с тобой вместе. Вспомни, когда мы воровали с меховой мутон, когда ты его прятал у родственников, привозил шкуры своей жене, не думал, что ты давно уже преступник! А теперь хочешь отскочить, мол, вот они, преступники, а я честный человек, просто запутался в жизни! Нет, брат, ты, как нитка – куда игла, туда и ты. Не хочешь брать оружие, не бери, но это ничего не меняет, потому что оно есть у нас. Ты понял? У нас! И отдавать его я никому не собираюсь! Или грудь в крестах, или голова в кустах! У тебя еще есть время нас всех сдать, может, это тебя спасет. Но знай, что я первый человек, кто задушит тебя вот этими руками, – отрезал Олег.

Алмаз был в шоке. Он еще надеялся, что Олег поймет его, войдет в его положение. Но то, что он услышал, было для него страшным открытием. Олег, которого он всегда уважал и считал своим самым близким другом, вдруг превратился в простого подельника.

«Они не дадут мне отойти от дела, – думал Алмаз. – Действительно, на карту поставлено слишком много. Зачем я начал этот разговор? К чему он, если все решено?» По-честному он и сам не знал ответов на свои вопросы. Ему стало очень тоскливо.

Повозившись в гараже, они поехали к дому Олега. Ехали молча, каждый думал о своем. Олег решил не рассказывать о разговоре друзьям, сочтя все минутной слабостью Алмаза. Олег знал его лучше и дольше всех. Три последних года они учились в одном классе и дружили.

Алмаз еще школьником ездил в каникулы с отцом на шабашки. После того как его из-за плоскостопия признали не годным к службе, они уехали на заработки в Казахстан, откуда он и пригнал свою машину. По рассказам Алмаза, государство поощряло пастухов в совхозах автомобилями, и многие из них ездили на них до тех пор, пока те работали. Но стоило машине не завестись – ее бросали. Такие машины можно было купить у чабанов за бросовые деньги. Именно так он и приобрел свою.

Олег помнил, как гордился Алмаз, с каким видом он проезжал мимо девчонок. Олег сам ему завидовал белой завистью. От зависти и пошел на курсы водителей. А сейчас эта специальность кормит его. Он хорошо понимал друга: прошло время, изменилась жизнь. Теперь он несвободен и стал больше задумываться о будущей семье. А то, что Алмаз так откровенно поделился своими страхами с Олегом, говорило о многом – Алмаз по-прежнему доверял ему как самому близкому другу.

Олег решил, что во время операции будет находиться вместе с Алмазом и не даст тому смалодушничать.

* * *

Светлана провожала Ермишкина в Болгарию. Она еще не знала, что любовница отказалась от поездки.

А Ермишкин всю последнюю неделю был абсолютно подавлен. Он неожиданно перестал пить и задерживаться на работе. О том, что их ограбили, Светлане так и не сказал.

Женщина же прекрасно знала о ценностях, которые нашли в их квартире, знала о письме, вернее, о явке с повинной, которую написал муж на имя прокурора республики. Прочитав ее, она лишний раз пожалела себя и вспомнила свою покойную мать, которая всегда боялась, что дочь свяжет свою судьбу с преступником. Все опасения покойной матери сбывались.

Вот и в этот раз ее муж оказался высокопоставленным жуликом, а ее любимый – организатором банды. «Да, от судьбы никто не увернется», – думала Светлана.

Может, и ей когда-нибудь повезет в жизни? Может, она сможет остановить Максима? «Ну сколько нужно денег, чтобы остановиться: пять тысяч, пятьдесят, сто?» – спрашивала она себя. Она точно знала, что у Максима хватит денег, чтобы обеспечить и себя, и своих детей. Единственное, что ей было непонятно, что движет им – алчность или жажда адреналина?

«И сейчас Максим что-то готовит. Что-то серьезное. Остановится он или нет? Или будет бомбить и бомбить, пока не убьют или не посадят. Что делать, как связывать с ним жизнь?» – мучилась Светлана. Эти вопросы не давали ей покоя с тех пор, как она увидела у него пистолет.

То, что она влюбилась в этого парня, Светлана не сомневалась. Ей хотелось любви, такой любви, от которой можно сгореть! Но жалость и любовь – разные чувства. Если с Ермишкиным ее связывали больше жалость и уважение к добившемуся многого человеку, то к Максиму ее тянуло такое чувство, которое не сумел разжечь в ней Сергей.

Посадив мужа в поезд, помахав для приличия в окно, она побрела по перрону.

* * *

Ермишкину в купе досталось нижнее место. Он специально заказывал два места в СВ, но после отказа Татьяны, второй билет сдал. Как только Сергей Иванович убрал вещи и расположился на полке, в купе вошла пассажирка.

«Не лучший вариант», – оценил Ермишкин и, встав с места, предоставил возможность соседке уложить багаж под его полку. «Теперь моим собеседником надолго будет немолодая женщина кавказкой национальности», – мысленно констатировал он.