Текст книги "Рабочий день"

Автор книги: Александр Астраханцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

VII

В половине седьмого утра, позавтракав, бригада пошла из столовой на работу, а Бреус с Микутским – на причал.

– Может, – все-таки сам? – попробовал еще раз переубедить Бреуса Микутский. – Неохота ехать. Все кажется, или ребята чего-нибудь не сделают, или случится что без нас. Да и чувствую себя неважно.

– Не отвиливай, – отрезал Бреус. – На одного меня они там навалятся. Ты должен потемнить, подпустить терминов – перед непонятным человек почему-то сразу робеет. Для дела надо.

– Не люблю я этого.

– Ну, один раз можно.

Спустившись по взвозу вниз, к протоке, свернули на тропинку. Там, в поселке, сухо и пыльно, а здесь мокрая, тяжелая от росы трава, влажные, крупные цветы, запах болота, щелканье птиц в ивовых кустах.

– Интересно, что за птички так хорошо поют? – сказал Микутский.

– Черт их знает, – отозвался Бреус. – Может, соловьи?

Микутский сорвал на ходу цветок, понюхал.

– Хотелось бы, – сказал он задумчиво, – все это узнать, полюбоваться не спеша. Смешно, в тридцать пять лет я еще нигде почти не был. Ни в Средней Азии, ни на Дальнем Востоке, ни на Севере. Если б не случай, и Сибири не увидел бы.

– Узнать и увидеть все не хватит ни времени, ни пиастров в кармане, – бодро шагая впереди, возразил Бреус. – Надо ставить себе посильные цели. Я вот куплю «жигуленка» и на следующий год качу с семьей в круиз: Прибалтика, Белоруссия, Закарпатье. Бросаю к чертям лабораторию, перехожу преподавать – легче, спокойней и лето свободное. А еще через год поедем на своих колесах за границу.

– Тебе легко, у тебя жизнь как маршрутная карта.

– А без этого в жизни, как и на работе, ничего не успеешь. Хочешь жить – умей вертеться. Убого – но в глаз.

Вышли к реке. Поверхность ее в этот утренний час, пока нет ни судов, ни плотов, ни лодок, была гладкой и чистой, как стекло; по ней лишь скользили косые солнечные лучи да две чайки падали и снова взмывали в воздух; на той стороне виднелись черные сопки и серые скалы над водой. Причал был пуст. Они сели на вкопанную скамейку. Вдали, метрах в трехстах, человек стоял внаклонку по колено в воде.

– Здесь так: надо скорей, а сиди и жди, – сказал Бреус. – Теплоход может опоздать и на час, и на два. Все привыкли – ждут и не трепыхаются. Придешь в контору, а директора нет, и неизвестно, когда будет – жди и не трепыхайся. Здешняя жизнь здорово приучает к экономии нервной энергии. Время густеет до студнеобразной массы, и ты в нем барахтаешься, как муха. Интересно, у Эйнштейна было такое ощущение времени? Вон Резан морды проверяет – пойдем посмотрим?

Они пошли посмотреть.

– Здорово, Резан! – сказал Бреус. Они встали на обрыве. – Как рыбалка?

Тут же стоял вагончик – резиденция Резана; около вагончика догорал, исходя жаром, источник дохода Резана – огромный кострище с мотками проволоки: Резан отжигал ее для вязки плотов.

– Здорово, ребятки! – повернул голову Резан, небритый старик в подвернутом накомарнике на голове и подвернутых штанах, все так же стоя в воде. – Рыбка плавает по дну...

Он вышел из воды, поднялся к ним на обрыв, рослый босой старик враспояску, с закатанными штанинами, с полиэтиленовым пакетом в руке. В пакете шевелилось несколько рыбин. В оттянутом кармане брюк транзисторный приемничек тихо наяривал джазовый ритм. Резан неспешно протянул руку Бреусу и Микутскому.

– Рыбка-то есть, а ты говоришь... – сказал Бреус.

– Да какая это рыба! – тряхнул Резан пакетом. – ГЭСы, плотины, сети, моторки – бедной рыбке... Куда это вы с утра?

– На теплоход, в контору – директора надо застать.

– Зачем теплоход? Сейчас катер туда за соляркой пойдет, только что ребята на рейд подались. Я вот что, Олег, хотел с тобой – написал бы ты мне наряд на один дом.

– Бутылка, – сказал Бреус.

– О чем разговор!

– Зачем тебе наряд-то?

– Пенсию себе зарабатывать. Дом на зиму подряжусь рубить.

– Один? Не потянешь.

– А тебе какое дело? У меня секреты есть.

– Открой! Две бутылки.

– Ишь какой резвый. Секреты за две бутылки не продаются. Так напишешь?

– Вы вот что, – сказал Микутский, – приходите через два дня, я вам напишу. Бутылки не надо – Олег шутит.

Резан взглянул на Микутского недоверчиво: мне, мол, не халтура нужна – халтуру может и мастер написать, а кто ты такой, чтоб делать честную работу за здорово живешь?

– Приходите, – кивнул Микутский. – Покажите рыбу, а?

Резан протянул пакет. Микутский вынул одну, упругую, холодную, пахнущую рекой. Рыба еще хотела жить – слабо била хвостом, хватала ртом и жабрами воздух.

– Хорошо вам тут: и работа, и рыбалка, – сказал Микутский.

– Покой и воля пока есть, не отнять, – ответил Резан с достоинством, как бы подчеркивая, что не работа и не рыбалка важны ему, а покой и воля, и Микутского поразила услышанная от этого старика пушкинская строка.

– Вот он, – кивнул Резан на выходящий из протоки катер. – Э-эй, сюда! – крикнул он во всю мощь своей глотки, так что эхо раскатилось по реке, и махнул рукой.

Катер повернул и ткнулся в берег. Микутский с Бреусом вскарабкались на борт, цепляясь за леер; катер дал задний ход, смешал у берега воду с песком, развернулся и отчалил. Они спустились в рубку.

За рулем сидел высокий костлявый парень с волосами до плеч. Второй сидел за столиком позади, грыз жесткие, старые куски хлеба и сыра и запивал холодным чаем прямо из чайника.

– Билеты есть? – спросил этот второй.

– Нету, – ответил Бреус. – Билеты за мной.

Они посидели в рубке, потом вышли на свежий воздух и остановились у борта. Внизу бежала прозрачная вода – в глубине проносилось в темных бликах каменистое дно, а на поверхности плыла трава, хвоя, кора, пена – пришедшая издалека вода успела наработаться.

Катер приближался к другому берегу. Наверху, в просвете меж лобастых серых скал, на фоне зеленой стены леса, лежали высокие штабеля бревен, выше леса торчали башенные краны; наискось вверх и вниз сновали лесовозы, подымая волны белесой пыли; внизу, у берега, ворочался желтый трелевочный трактор, спихивая в воду бревна, и они падали с глухим стуком, подымая тяжелые брызги. Дальше по качающимся на воде трапам бегали люди с шестами, гоня по желобам бревна, другие собирали их и вязали; ниже по течению, из устья лесосплавного рейда выползало узкое полукилометровое тело плота; оно вилось и покачивалось на воде, как живое.

VIII

Они сошли, пересекли рейд и поднялись на крутой высокий берег, к дороге, ведущей в поселок. Солнце уже пекло вовсю. Идти по жаре и пыли Бреус отказался. Сели на бревна у дороги, Микутский закурил.

Подошел человек в костюме и галстуке, приветливо поздоровался с Бреусом, как со старым знакомым.

– Главный механик леспромхоза, – представил его Микутскому Бреус. – А это, – показал он на Микутского, – главный вдохновитель ремонта агрегата. Собрались все главные, – рассмеялся он.

Механик пожал Микутскому руку.

– Сейчас подойдет автобус, – сказал он. – Вчера был у меня ваш паренек, отыскали ему резисторы. Ну как, нащупали что-нибудь?

Бреус только намекнул, что кое до чего уже докопались, но окончательной причины еще не нашли. Механик стал интересоваться подробностями. Бреус в подробностях запутался; Микутский поддержал разговор, объясняя и чертя щепочкой по земле.

– А лес-то идет! – перебил их разговор Бреус, боясь, что Микутский проговорится, и кивнул на реку. – Я позавчера был – плот только начинали, а сегодня – конца не видать. Быстро.

– Быстрее надо, – отозвался механик, простодушно делясь своими заботами. – Конец квартала, еще один связать надо, пока погода. Перебросили всех, кого можно, на рейд, вяжем круглые сутки.

– А что, погода влияет? – спросил Микутский.

– А как же! Спуск с лесосклада крутой, глина, машины не идут.

– Неужели нельзя придумать какой-нибудь непрерывный транспорт? Лоток, траспортер, рольганг? Они тут сами просятся.

– Легко сказать, – усмехнулся механик.

– Я, конечно, понимаю, что сказать легче, чем сделать, – сухо сказал Микутский. – Но ведь если можно сделать – почему не сделать?

– Откуда нам с тобой знать, что у них можно, чего нельзя? – попытался урезонить его Бреус, стараясь уклониться от лишнего спора. – У них, куда ни копни, – проблема. Неужели не понял?

– Это точно, – поддержал его механик. Во-первых, спроектировать – у нас ни одного конструктора, в объединении – тоже. Но не это главное. Главное, металл и оборудование. На полукилометровую эстакаду, даже если большую часть выполнить в дереве, надо тонн двадцать металла, а где его взять?

Микутского разговор увлек. Он любил потолковать со своим братом инженером.

– Ну, предположим, можно и еще ужаться, – возразил он механику. – Сделать из металла, скажем, только рольганги и болты. Вы ж, наверно, даете продукции не на один миллион рублей – что ж, вам не нашли бы десятка тонн?

Механик рассмеялся и ответил:

– Вы знаете, нам недавно пришлось монтировать трансформатор, и у крана не хватило стрелы. Всякие нормальные люди сделали бы вставку, и дело с концом, а нам пришлось наращивать стрелу бревном! Да-да! Где-то компьютеры работают, а мы краном с деревянной стрелой, вот так! А вы говорите...

– Да... России вид смиренный и простой... Понимаю, – покачал головой Микутский. – А у нас на заводе производство поршней реконструировали и решали, в каком материале выполнить корпус цеха. Решили делать все из металла – У строителей сейчас много всяких легких конструкций. Кстати, я был членом техсовета и сам был за металл. Легкие-то легкие, а несколько тысяч тонн угрохали. Сейчас бы рука не поднялась.

Они разговаривали и курили, сидя на бревнах. Время шло медленно.

– Зато у вас лес, – заметил Микутский. – Я вот был как-то в Саратове, в командировке. Там отходов на упаковку найти не могут.

– Им бы наши отходы, – сказал механик. – До того захламились – пришлось недавно линию шпалоцеха вытаскивать из отходов и ставить на чистом месте.

– Неужели нельзя наладить производство каких-нибудь клеевых конструкций, плит? Дефицит ведь кругом.

– Были идеи. Нет оборудования, нет людей. Полукустарщина – себе в убыток, полуавтоматические линии по здешним местам – фантазия...

Они беседовали уже, как старые приятели, – жаловались, советовались. Забытый Бреус достал от нечего делать из портфеля газету и стал сооружать из нее подобие шляпы.

На дороге появился в облаке пыли небольшой автобус и подобрал их. Дорога пошла на подъем. Машина надсадно гудела, переваливалась на ухабах, петляла по густому овражистому лесу.

– Послушайте, у меня идея! – неожиданно тронул Микутского за плечо механик, сидевший позади, и таким далеким пахнуло на Микутского от этого студенческого клича «идея!», который он и сам любил, что ему даже почудилось на миг, что они учились когда-то в одном институте, на одном курсе. – Если бы вы взялись спроектировать такую транспортную линию, – продолжал механик, – а потом помочь ее нам смонтировать? Да еще с тем, чтобы вы помогли немного с металлом – у вас же есть какие-то связи, знакомства, – мы бы расплатились безналичными расчетами, или сверхплановой древесиной, или еще как. А, ребята? И вам бы интересней, деревяшки-то, чувствую, не ваша стихия. Да и денежней.

– А что, игра стоит свеч! – сразу загорелся Бреус.

– Слишком серьезно, надо подумать, – сказал Микутский. – Предложение действительно серьезное. Заманчиво, но и скользко. Больших связей и знакомств нет. Да и вообще, левые пути... Металл – материал фондируемый. А с другой стороны, грешно не помочь.

– Я подскажу директору. Можно начать вполне официальный разговор. – Механик обращался главным образом к Микутскому. – Понимаете, прекрасный экспортный лес, шпалы на БАМ, а выхода к реке нет. Мелочь, а не рассчитали при проектировании поселка – приходится расширять новый, который вы сейчас строите, переносить туда все производство, а здесь все бросать.

Бреус сразу понял. Пересел к механику И тотчас принялся толковать с ним – Микутский слышал только обрывки фраз:

– Ребят подберем... Автоген, сварка... Проект вот он сделает... Связи по металлу беру на себя...

– Да погоди ты, не торопись! – пытался охладить его немного, оборачиваясь, Микутский. Куда там! Бреус ничего не слышал, заслонял плечом Микутского и напирал на механика.

Когда приехали в поселок, к конторе, и вышли из автобуса, главный механик подошел к Микутскому:

– Ну как вы? Подумайте серьезно над моим предложением. После еще поговорим, – и пошел в контору.

Бреус сказал Микутскому на ухо:

– Не теряйся. Он тянется к тебе. Мы на этом сыграть можем!

IX

В кабинете директора были люди. Главный механик сразу же вошел туда. Бреус сунулся следом, но был выставлен, и ему с Микутским пришлось долго ждать в приемной.

– Только ты мне ничего не испорти, – все твердил Бреус, пока они ждали.

Потом из кабинета вышли люди, и они зашли.

– Ну, опять пришел вымогать? – взглянул исподлобья на Бреуса директор. Он был довольно молод, примерно одного с ним возраста, невысок, крепок сложением, сидел, широко разложив руки на столе, и напускал на себя суровый, каменный вид. В кабинете у него остался только главный механик.

– Что ж делать? – развел руками Бреус, садясь без приглашения на один из стульев, расставленных вдоль стен. Микутский сел рядом. – Вы сказали, решать с Петенковым, а он и разговаривать не хочет.

– Но я не могу решать за него. Все, разговор окончен.

– Похоже, здесь заколдованный круг. Вы нашей работой довольны?

– Довольны. Но нельзя же наглеть, пользуясь этим!

– Так! А кто наглеет? Вы срезаете нам наряды и объявляете, что мы же и наглеем? Какое вы имеете право срезать, если утвердили?

– Комиссия разобралась, проверила и нашла лишние объемы. Что прикажете делать? Не буду же я вам из своего кармана платить?

– Ну, хорошо, – сказал Бреус уже мягче, – давайте по-другому рассуждать. Почему вы платите москвичам больше, своим – еще больше?

– Неправда! Откуда вы взяли?

– А я все просчитал, – Бреус помахал тетрадочкой. – Две ночи не пожалел. Хотите, разберемся? Это без учета того, что вы не тратите на нас отпускных, больничных, затрат на соцмероприятия и прочее.

– Ты меня доведешь, – мотнул головой директор. – Ты берешь одну систему факторов, и у тебя получается одна логика, а я возьму другую, и у меня будет другая логика. Это ваш? – кивнул он на Микутского.

– Да, мой заместитель.

Директор поднял брови и взглянул на Микутского внимательней.

– Так вот, согласно другой логике, – продолжал он, – снова приедет ревизия и скажет: не верим, что человек может заработать в день тридцать пять рублей, и попробуй докажи им, что ты не осел.

– Но мы же не виноваты в том, что делаем в три-четыре раза больше ваших. Вы же понимаете, что мы приехали сюда не с благотворительной целью?

– Но вы же тоже, наверное, понимаете, что у нас не Клондайк, а соцпредприятие?

– Я подсчитал еще один вариант. Поскольку мы работаем по четырнадцать часов и без выходных, я имею право поехать к прокурору и потребовать, чтобы вы оплатили мне согласно закону все сверхурочные в двойном размере.

– А я в таком случае с завтрашнего дня увольняю вас как временных рабочих, которых я не могу больше держать по мотивам исчерпания фонда зарплаты, – директор смотрел на Бреуса внимательно и испытующе. Казалось, он сам не знает, как быть, и ждет, что Бреус подскажет какой-нибудь остроумный выход.

– Но ведь мы обидимся, – сказал Бреус, – и на следующий год не только сами не приедем, но еще и расскажем всем, как вы встречаете честных шабашников.

– Ничего, Союз большой, найдем в другом месте, посговорчивей.

– Нда-а... А что бы вы сказали, если бы мы вам оказали большую услугу?

– Какую? Только быстрей, ребята, у меня – время.

– В Топоркове стоит двухсоткиловаттный агрегат, который никто не может запустить...

– Что значит – никто не может? Если мой главный механик работает спустя рукава, – директор сурово посмотрел на главного механика, – это еще не значит, что никто не может! Так в чем дело?

– Беремся его запустить при условии: вы заплатите нам всю первоначально оговоренную сумму.

– Но ведь... А вы уверены, что запустите?

– Не запустим – не заплатите. Вы ничего не теряете.

– Какая там разница в сумме?

– Четыре тысячи.

– Не много ли, ребята? Вы ж с нас живых шкуру сдираете. За такие деньги я из Москвы академиков могу пригласить.

– Да, но академики агрегатов не чинят, и потом, скажу вам по секрету, мы сами – будущие академики. У нас пока, по молодости, звания небольшие, но уже кой-какие есть.

Директор побарабанил пальцами по столу, посмотрел в упор на Бреуса, потом на Микутского. Оба, пообносившиеся, грязные, лохматые, бородатые, сидели прямо, поблескивая очками, и глаз не опускали. Директор слегка ухмыльнулся – его, видимо, рассмешил вид «будущих академиков». Перевел взгляд на главного механика.

– Ну, что считаешь?

– Я бы согласился, – ответил тот. – Пилорама там совсем не тянет, хоть поселок отключай. Возня с рекламациями, с бригадами ремонтников – дороже станет. Кроме того, я говорил вам насчет эстакады...

– А вот если бы я высчитал эту сумму из твоей зарплаты, ты бы так быстро согласился? – раздраженно спросил директор. Он нажал кнопку в столешнице – за дверью, в приемной, глухо задребезжал звонок. Однако никто не вошел. Директор беспокойно поерзал на стуле, встал и пошел, ворча: – Куда она пропала? Опять, поди, в магазин французский трикотин завезли?

В приемной он кого-то распек, вернулся и, набычившись, сел. Немного погодя вошла широкотелая женщина с красным лицом, белесыми кудряшками, в очках с металлической оправой, нерешительно остановилась посреди кабинета.

– Скажи-ка, Клавдия Алексеевна, мне вот что, – обратился к ней директор, так и оставив ее стоять посреди кабинета, – как у нас по ремонтным мастерским с зарплатой за второй квартал?

– Без перерасходов, но первый квартал не перекрывают, – ответила женщина, как понял Микутский, плановик или бухгалтер.

– Ясно. А остатки по безлюдному фонду остались?

– Нет, все съели. Ну, тот случай, вы знаете... – женщина покосилась в сторону сидящих Бреуса и Микутского.

– Ну ясно. А по стройучастку Петенкова как?

– Пока в норме. Но боюсь, летом... Он ведь еще студотряд ждет.

– Не бойся. Как идет оплата реализации? Деньги поступают?

– За вторую декаду задержали. За экспортную древесину счета не приняли...

– Знаю, знаю, потом. Свободна, – махнул рукой директор.

Только женщина вышла, вошел Петенков, молодой высокий парень. Сухо поздоровался, задержал взгляд на Бреусе и Микутском, пошел и сел по другую сторону.

– Вот зачем, Юра, я тебя позвал, – сказал директор. – Ребятам придется платить.

– Но ведь вы же... – начал было Петенков.

– Знаю, знаю, – остановил его, жестом руки директтор. – Ты мне скажи, пилорама нормально работает?

– Да как же нормально! – возмутился Петенков. – Опять двести кубометров недодает в этом месяце!

– Ребята берутся запустить двухсоткиловаттный двигатель. Так что это и тебя касается – пилорама будет работать.

– Почему я должен платить за агрегат? Пускай вот он изыскивает средства! – кивнул Петенков на главного механика.

– Мы не должны тут считаться: «твое», «мое» – у нас общее дело, – миролюбиво сказал директор.

– Дело общее, а каждый за свой участок отвечает! – продолжал неуемный Петенков. – Мне еще целое лето работать, я студотряд жду! А там вы еще что-нибудь придумаете! У меня фонд зарплаты не резиновый! А потом стрелочник будет виноват? Вы же мне письменного распоряжения не дадите?

– Послушай! Пока, кажется, я здесь еще директор!

– В том-то и дело! Ревизия не вас, а меня за штаны возьмет!

– Ну знаешь.

Они долго еще препирались, пока директору это не надоело и он не отправил его из кабинета.

– С заскоками парень, иногда не учитывает некоторых ситуаций, – кивнул на дверь директор, когда тот ушел, как бы оправдываясь за него.

– Молодой, научится, – подсказал Бреус.

– Он по-своему прав – и незачем ему переучиваться! – строго сказал директор. – Вы думаете, мы от хорошей жизни вам тысячи платим?

– Вы ставите вопрос так, – иронически скривил губы Бреус, – будто мы пришли украсть ваши тысячи. А ведь все совершается по жестким законам необходимости: вам нужны дома или агрегаты, а нам нужны дензнаки. Вам без нас не обойтись – три четверти строительства вам выполняют шабашники...

– Я не собираюсь дискутировать здесь о пользе или вреде шабашничества! – перебил его директор. – Мы отклонились, – он снова побарабанил пальцами по столу, помолчал, подумал. – Скажите, – начал он, теперь уже мягче, вкрадчивей, – а кто у вас специалисты по агрегатам?

– Ну вот он, например, – показал Бреус на Микутского.

– А еще кто?

– Есть и еще, – уклончиво ответил Бреус.

– Вы смотрели агрегат? – спросил директор Микутского. – Его действительно можно запустить?

– Можно, – ответил Микутский.

– А пробовали его запустить?

– Пробовали, – ответил Микутский.

– Да нет, ничего пока не пробовали, – попытался уклониться от этого разговора Бреус. – Давайте так: мы получаем деньги – вы получаете агрегат.

– Нет, давайте так, – перебил его директор, резко меняя тон. – Вы запускаете агрегат и получаете половину требуемого. Согласен: запустить его – ценная услуга, но согласитесь и вы: четыре тысячи – слишком дорогая цена. Я делаю преступление, соглашаясь на такую сделку. Причина одна – нам очень нужен тот агрегат. Деньги я изыщу. И давайте кончать эти торги, – крепко хлопнул ладонью по столу. – Не согласны – пожалуйста, воля ваша. Только у меня в любом случае еще одно условие: пусть этот разговор останется между нами. А ты, – обратился он к главному механику, – посиди там с ребятами, проследи, чтобы агрегат был запущен в самый короткий срок. Ничего, производство здесь без тебя не остановится.

Главный механик снова было заговорил об эстакаде.

– Значит, так, вы, – кивнул директор Бреусу, – если согласны вести разговор об эстакаде, вместе с ним, – кивок в сторону главного механика, – составьте нечто вроде проектного задания и проект договора, просчитайте вместе с Клавдией Алексеевной стоимость работ и давайте в конце недели ко мне. Будем договариваться конкретно. Согласны?

– Ну, это мы еще посмотрим, – уныло сказал Бреус.

– Все, до свидания, – сказал директор.