Текст книги "Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории)."

Автор книги: Александр Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

В ходе исследования внутриполитической борьбы рубежа XV–XVI вв. Я. С. Лурье пересмотрел традиционные представления о социально-политической сущности основных группировок знати при дворе Ивана III. Наблюдения автора о Владимире Гусеве и силах, стоявших за его спиной, а также о Судебнике 1497 г. прочно вошли в науку. Широкое привлечение актового материала и тонкая интерпретация дипломатических источников позволили С. М. Каштанову проследить перипетии дворцовой борьбы в годы «династического кризиса» и понять ее связь с правительственными мероприятиями конца XV в. [54]54
  Лурье Я. С.Из истории политической борьбы при Иване III. – УЗ ЛГУ, сер. истор. наук, 1941, т. 80, вып. 10, с. 75–92; его же.Первые идеологи московского самодержавия. – УЗ ЛГПИ, 1948, т. 78, с. 81–106; Каштанов.Социально-политическая история. О «династическом кризисе» см. также: Хорошкевич А. Л.Об одном из эпизодов династической борьбы в конце XV в. – ИСССР, 1974, № 5, c. 129–139.


[Закрыть]

Основные направления внешней политики Ивана III рассмотрел К. В. Базилевич. Недостаточное использование зарубежных источников не позволило автору всесторонне раскрыть роль России в системе международных отношений. Эти вопросы освещены в монографии А. Л. Хорошкевич. Русско-прибалтийско-ганзейские связи внимательно изучала Н. А. Казакова. Интересны работы Е. Ч. Скржинской и других историков о русско-итальянских связях. Значительно меньше исследовались сношения Руси с другими европейскими странами. Россию как существенное звено в системе восточноевропейских международных отношений XIV–XVI вв. рассмотрел И. Б. Греков. [55]55
  Базилевич К. В.Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина XV в. М., 1952; Хорошкевич А. Л.Русское государство в системе международных отношений конца XV – начала XVI в. М., 1980; Казакова Н. А.Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Конец XIV – начало XVI в. Л., 1975; ее же.Русско-датские торговые отношения в конце XV – начале XVI в. – Исторические связи Скандинавии и России. Л., 1970, с. 89–104; Скржинская Е. Ч.Кто были Ралевы, послы Ивана III в Италию. – Проблемы истории международных отношений. Л., 1972, с. 267–281; Гуковский М. А.Сообщение о России московского посла в Милан (1486). – Труды ЛОИИ, вып. 5. М.-Л., 1963, с. 648–655; Рутенбург В. И.Итальянские источники о связях России и Италии в XV в. – Исследования по отечественному источниковедению. М.-Л., 1964, с. 455–462; Балязин В. Н.Русско-имперские отношения в первой трети XVI в. – Вопросы историографии и источниковедения славяно-германских отношений. М., 1973, с. 147–175; его же.Политика Ивана III в Юго-Восточной Прибалтике. – Вестник МГУ, сер. IX, история, 1964, № 6, с. 83–93; Греков И. Б.Очерки по истории международных отношений Восточной Европы в XIV–XVI вв. М., 1963.


[Закрыть]

Обобщающее двухтомное исследование по истории русской культуры XIV–XV вв. не только подводит итог разработки данной проблемы, но и пролагает новые пути. Достоинством работы является и большое внимание к истории материальной культуры (в широком ее понимании) и быта. [56]56
  ОРК, ч. I–II.


[Закрыть]

Русская литература и общественная мысль рубежа XV–XVI вв. стали объектом специальных исследований историков и литературоведов. Изучались воззрения как еретиков-вольнодумцев, так и идеологов сильной воинствующей церкви, нестяжателей и других мыслителей. [57]57
  Будовниц И. У.Русская публицистика XVI в. М.-Л., 1947; Казакова Н. А.Очерки по истории русской общественной мысли. Первая треть XVI в. Л., 1970; Зимин А. А.Доктор Николай Булев – публицист и ученый-медик. – Исследования и материалы по древнерусской литературе. М., 1961, с. 78–86.


[Закрыть]Рассматривались истоки русской беллетристики, отмечался интерес к светской литературе в тот период, и в частности к античной традиции. [58]58
  Истоки русской беллетристики. Л., 1970.


[Закрыть]Много споров вызывает комплекс идей, входящих в официальную идеологию (например, предыстория «Сказания о князьях владимирских»). [59]59
  См., в частности: Гольдберг А. Л. К.истории рассказа о потомках Августа и о дарах Мономаха. – ТОДРЛ, т. XXX. Л., 1976, с. 204–216; его же.К предыстории идеи «Москва – третий Рим». – Культурное наследие Древней Руси. М., 1976, с. 111–116.


[Закрыть]Возрос интерес к творчеству русских художников рубежа XV–XVI вв. [60]60
  Попов Г. В.Художественная жизнь Дмитрова в XV–XVI вв. М., 1973; его же.Живопись и миниатюра Москвы середины XV – начала XVI в. М., 1975.


[Закрыть]Наряду с исследованиями об отдельных сторонах русской жизни конца XV – начала XVI в. появились и труды, содержащие обобщенную характеристику Руси того периода. Общая концепция создания единого Русского государства сложилась в советской историографии не сразу. Заслуга формирования ее основных положений на основе освоения наследия классиков марксизма-ленинизма принадлежит С. В. Бахрушину и К. В. Базилевичу. Но наиболее разностороннее и глубокое представление о предпосылках и важнейших чертах процесса создания централизованного государства дают многочисленные труды А. В. Черепнина. Он изучил историографию вопроса, проанализировал социально-экономические предпосылки объединительного процесса и историю самого объединения русских земель вокруг Москвы с XIV в. до 80-х годов XV в. На широком международном фоне рисует историю создания Российского государства М. Н. Тихомиров в лекциях, прочитанных в Сорбонне. Итоговый характер носит написанный А. А. Хорошкевич раздел об истории России конца XV – начала XVI в. в академическом издании «Истории СССР». А. М. Сахаров в курсе лекций, посвященных образованию и развитию Русского государства в XIV–XVII вв., предложил свою характеристику причин объединительного процесса на Руси. Он не придавал существенного значения росту общественного разделения труда и городов. «Город, – писал А. М. Сахаров, – был явлением феодальным прежде всего… На Руси объединение страны шло на феодальной основе и в феодальных формах». Он подчеркивал, что «в основе политики князей, стремившихся к объединению земель и княжеств под своею властью, лежали чисто феодальные интересы», а сам процесс объединения «протекал на феодальной основе и на базе роста феодального землевладения и хозяйства». [61]61
  Бахрушин С. В.«Феодальный порядок» в понимании М. Н. Покровского. – Бахрушин С. В.Научные труды, т. 2. М., 1954, с. 154–173; Базилевич К. В.«Торговый капитализм и генезис московского самодержавия» в работах М. Н. Покровского. – Против исторической концепции М. Н. Покровского, ч. I. М.-Л., 1939, с. 140–178; История СССР (Уч.), т. 1. М., 1939; Базилевич К. В.Опыт периодизации истории СССР феодального периода. – ВИ, 1949, № 11, с. 65–90; разбор взглядов Бахрушина и Базилевича см.: Черепнин.Образование, с. 112–119; Сахаров А. М.Проблема образования Русского централизованного государства в советской историографии. – ВИ, 1961, № 9, с. 74, 77; Очерки истории СССР. Период феодализма. IX–XV вв., ч. 2. М., 1953; Тихомиров М. Н.Средневековая Россия на международных путях (XIV–XV вв.). М., 1966; История СССР. В 12-ти т., т. 2. М., 1966, с. 105–141; Сахаров А. М.Образование Русского централизованного государства. М., 1955, с. 16 и др.; его же.Образование и развитие Российского государства в XIV–XVII вв. М., 1969, с. 35, 37, 43 и др.


[Закрыть]

Конечно, отрицать феодальный характер процесса создания единого государства на Руси нет оснований. Но и неверно говорить, что процесс этот протекал на «чисто» феодальной основе, тем более что рост феодального землевладения был базой развития феодальной раздробленности, а не объединения земель в единое государство. Ряд ценных трудов в этой области создан также историками стран социализма (Э. Винтер, Г. Рааб и др.). [62]62
  Винтер Э.Папство и царизм. М., 1969 (сокр. пер. кн.: Winter Е.Russland und Papsttum. Berlin, 1960); Raab H.Zu einigen niederdeutschen Qullen des altrussischen Schrifftums. – Zeitschrift für Slawistik, 1958, Bd 3, Hf. 2–4, S. 331 u. a.; Freydank D.Der Laodicinerbrief. – Ibidem, 1966, Bd 11, S. 355–370; Raab H.Über die Beziehungen Bartholomä'us Ghotans und Nicolaus Buelovs zum Gennadij – Kreis in Novgorod. – Wiss. Zeitschrift. Rostock, 1958/59, jg. 8, S. 419–422; его же.Новые сведения о печатнике Варфоломее Готане. – Международные связи России до XVII в. М., 1961, с. 339–351


[Закрыть]Таковы в общих чертах основные итоги изучения советскими и зарубежными учеными истории России на рубеже XV–XVI вв.

Обзор источников

Основная масса источников по истории России рубежа XV–XVI вв. в настоящее время может считаться изданной. Это ставит перед исследователями особенно трудную задачу – разработки новых методов источниковедческого анализа, без чего невозможно дальнейшее движение науки вперед.

Наиболее важным источником для изучения общественно-политической истории являются летописи. Трудами М. Д. Приселкова, Д. С. Лихачева, А. Н. Насонова, М. Н. Тихомирова, Я. С. Лурье методические приемы, намеченные еще А. А. Шахматовым, стали более разносторонними. Наряду с логически-смысловым анализом летописного материала советские историки исследуют классовую и политическую направленность сводов, органичную связь летописного дела с другими формами развития общественно-политической мысли.

Картина истории летописного дела конца XV – начала XVI в. представляется следующей. Основу почти всех сохранившихся летописей составляет официальное московское летописание за 1480–1500 гг. Оно является продолжением так называемого Московского летописного свода 1479 г. (его Уваровский список первой трети XVI в. доведен до 1492 г., но конец его утерян, а Эрмитажный список XVIII в. обрывается на известии 1477 г.). [63]63
  ПСРЛ, т. 25. М.-Л., 1949.


[Закрыть]Официальная летопись, сходная с продолжением свода 1479 г. по Уваровскому списку, содержится в Симеоновской летописи (с 1480 до конца 1493 г., которым обрывается ее сохранившийся список). Симеоновская летопись составлена была около 1498–1502 гг., в период правления Дмитрия-внука. Список ее середины XVI в., как определил Б. М. Клосс, происходит из Волоколамского монастыря. [64]64
  ПСРЛ, т. 18. СПб., 1913; Клосс Б. М.О времени создания русского Хронографа. – ТОДРЛ, т. XXVI. Л., 1971, с. 255.


[Закрыть]Сходные тексты содержит и так называемый «Летописец от 72-х язык». Этот памятник, как установил Я. С. Лурье, сохранился в трех видах. [65]65
  Лурье.Летописи, с. 140.


[Закрыть]Первый вид представлен Лихачевским списком, где после 1477 г. и до 1488 г. (которым он заканчивается) идет текст, близкий к Московскому своду 90-х годов; [66]66
  Покровская В. Ф.Летописный свод 1488 г. из собрания Н. П. Лихачева. – ПКНОЕ. 1974. М., 1975, с. 28–32; Лурье.Летописи, с. 140–141.


[Закрыть]второй (Прилуцкий) – так называемым сводом 1497 г. (после 1477 г. идет текст, близкий к Типографской Синодальной летописи, обрывающийся на 1497 г.); [67]67
  ПСРЛ, т. 28. М., 1963; ср. т. 24. Пг., 1921.


[Закрыть]третий сохранился в Уваровской летописи (свод 1518 г.), [68]68
  ПСРЛ, т. 28; Лурье.Летописи, с. 140.


[Закрыть]где текст до 1482/3 г. сходен с Прилуцким видом, а далее – с Софийской II и Львовской летописями.

Официальное летописание сохранилось и в так называемых Сокращенных летописных сводах Погодинского (Сокращенный свод 1493 г., завершающийся сообщениями сентября этого года) и Мазуринского видов (Сокращенный свод 1495 г., доводящий изложение до февраля 1495 г.). Оба свода изданы. [69]69
  ПСРЛ, т. 27. М.-Л., 1962.


[Закрыть]На официальном летописании основывала свое изложение Вологодско-Пермская летопись (в редакции 1499 г.). [70]70
  ПСРЛ. т. 26. М.-Л. 1959; Тихомиров М. Н.О Вологодско-Пермской летописи. – ПИ. Сб. III. М.-Л., 1940, с. 225–244; Буганов В. И.О списках Вологодско-Пермского летописного свода конца XV – начала XVI в. – Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963, с. 158–165.


[Закрыть]

В редакции 1508 г. официальное летописание известно по списку Царского Софийской I летописи. [71]71
  ПСРЛ, т. 6. СПб., 1853.


[Закрыть]Наконец, в редакции свода 1518 г., основанного на своде 1508 г., официальное летописание дошло до нас в Уваровской, Воскресенской, Софийской II, Львовской, Иоасафовской и Никоновской летописях. [72]72
  ПСРЛ, т. 28; т. 8. СПб., 1859; т. 6; т. 20, пол. 1. СПб., 1910; ИЛ; ПСРЛ, т. 12. СПб., 1901.


[Закрыть]

Политическая ориентация официальных летописей менялась в связи с напряженной политической борьбой при дворе Ивана III. Одна из редакций официальной летописи составлена была в 1493 г., а следующая – в 1495 г. Создателя последней С. М. Каштанов убедительно ищет в окружении Елены Стефановны и предположительно связывает с канцелярией митрополита Зосимы. Я. С. Лурье считает список 1495 г. великокняжеским сводом. В официальном своде 1500 г. (см. Новгородский свод 1539 г. и Новгородскую Уваровскую летопись) изложение заговора Владимира Гусева (1497/98 г.) дается также с позиций группировки Елены Стефановны. [73]73
  Каштанов С. М.О списках двух неопубликованных летописных сводов (1493 и 1495 гг.) – ПИ. Сб. VIII. М., 1959, с. 465; Лурье.Летописи, с. 251; ПСРЛ, т. 4. ч. 1, вып. 2. Л., 1925, с. 530–531.


[Закрыть]Однако в 1508 г., когда свод 1500 г. дополнялся и редактировался, рассказ о событиях 1497/98 г. был изменен в духе Василия III.

Спорным является вопрос о канцелярии, с которой было связано официальное летописание. По А. Н. Насонову, это был двор московских митрополитов, с чем не согласен Я. С. Лурье. [74]74
  Лурье.Летописи, с. 238–239.


[Закрыть]

В 80-х годах XV в. существовал летописный памятник, составитель которого сочувствовал митрополиту Геронтию. Он сохранился в составе свода 1518 г. (Софийская II – Львовская летопись). В него включались известия 1481/82, 1483/84 и далее до 1489/90 гг., частью с 1482/83 г., совпадающие с Типографской летописью. [75]75
  Лурье.Летописи, с. 212, 229, 239.


[Закрыть]

Летописание старых центров Руси постепенно приходило в упадок. В Новгороде после его присоединения пользовались официальными летописями, которые пополнялись отдельными сведениями местного характера. Некоторое время интенсивно занимались летописанием в Ростове, при архиепископском дворе. Свод конца 80-х годов XV в., дошедший в составе Типографской летописи, составлен был при дворе архиепископа Тихона. А. Н. Насонов и К. Н. Сербина усматривают в нем черты митрополичьей канцелярии. В конце XV – начале XVI в. свод был пополнен материалами официального летописания и в таком виде повлиял на великокняжеский свод 1518 г., а также на Прилуцкий вид «Летописца от 72-х язык». [76]76
  Азбелев С. Н.Новгородские летописи XVII в. Новгород, 1960, с. 12–32; Лурье.Летописи, с. 217, 223, 237, 258; Насонов,с. 373–374; Сербина К. Н.Из истории русского летописания конца XV в. (Летописный свод 1497 г.). – ПИ. Сб. XI. М., 1963, с. 391–428.


[Закрыть]

В Пскове, сохранявшем до 1510 г. независимость, летописание велось по-прежнему интенсивно при Троицком соборе. В псковских летописях имеются пространные рассказы как о внутренних событиях в республике (в частности, о движении «смердов» 1485 г.), так и о присоединении Новгорода. А. Н. Насонов датирует возникновение псковских сводов 1481 г. и концом 80-х годов, а Г. Ю. Грабмюллер – 1481, 1482 и 1486 гг. [77]77
  ПЛ, вып. 1. М.-Л., 1941; вып. 2. М.-Л., 1955; см. Насонов А. Н. Изистории псковского летописания. – ИЗ, 1946, т. 18, с. 255–294; Grabmuller H.Die Pskover Chroniken. Wiesbaden, 1975.


[Закрыть]

Следы известий рязанского происхождения обнаружены А. Г. Кузьминым в Никоновской летописи. Однако его датировка этой летописи 1500 г. вызвала решительное возражение Б. М. Клосса. Вскоре после присоединения в 1485 г. Твери к Москве сошло на нет и тверское летописание. Тверские известия приписывались к своду 1455 г. до 1486 г., последние приписки доходят до 1498 г. Местные предания о русско-казанских отношениях сохранились в составе позднейшей «Казанской истории». [78]78
  Кузьмин А. Г.Рязанское летописание. М., 1965; его же.К вопросу о времени создания и редакциях Никоновской летописи. – АЕ. 1962. М., 1963, с. 111–120; Клосс Б. М.Деятельность митрополичьей книгописной мастерской в 20-30-х годах XVI в. и происхождение Никоновской летописи. – Древнерусское искусство. Рукописная книга. М., 1972, с. 318–338; ПСРЛ, т. 15. СПб., 1863; см. Насонов А. Н.Летописные памятники Тверского княжества. – Известия АН СССР, сер. VII, отд. гум. наук, 1930, № 9, с. 709–738; № 10, с. 739–773; КН.


[Закрыть]

Составляли летописи и в крупнейших монастырях. Летописное дело в Троицком монастыре связано с традицией, представленной Типографской летописью. Небольшие летописцы возникали в Кирилло-Белозерском и Иосифо-Волоколамском монастырях. [79]79
  Зимин А. А.Краткие летописцы XV–XVI вв. – ИА, кн. V. М.-Л., 1950, с. 22–27; ср.: Казакова Н. А.Книгописная деятельность и общественно-политические взгляды Гурия Тушина. – ТОДРЛ, т. XVII. М.-Л., 1961, с. 169–200.


[Закрыть]

Летописание велось в Перми, на Выми, в Холмогорах и на Устюге, где оно в конце XV в. даже переживало некоторый подъем. [80]80
  ВВЛ; см. Флоря Б. Н.Коми-Вымская летопись. – Новое о прошлом нашей страны. М., 1967, с. 218–231; ПСРЛ, т. 33. Л., 1977; см. Лурье Я. С.О неизданной Холмогорской летописи. – Исследования по отечественному источниковедению. М.-Л., 1964, с. 449–455; УЛС; см. Сербина К. Н.Устюжский летописный свод. – ИЗ, 1946, т. 20, с. 239–270; Насонов,с. 348; Лурье.Летописи, с. 196–198.


[Закрыть]

Рост международного престижа Русского государства к началу XVI в. и складывание официальной идеологии, рассматривавшей Россию как законную преемницу Византийской империи, привели к появлению нового типа исторического повествования – хронографа. В Русском хронографе история страны рассматривалась как заключительный этап истории крупнейших мировых монархий. Как установил Б. М. Клосс, одним из источников памятника была Сокращенная редакция официальной летописи 90-х годов, а возник он в Волоколамском монастыре в 10-е годы XVI в. О. В. Творогов доказал, что хронограф сохранился лучше всего в тексте так называемого «Хронографа редакции 1512 г.». [81]81
  ПСРЛ, т. 22, ч. I. СПб., 1911; Шмидт С. О.Продолжение Хронографа редакции 1512 г. – ИА, т. VII. М., 1951, с. 254–299; Клосс Б. М.О времени создания русского Хронографа. – ТОДРЛ, т. XXVI. Л., 1971, с. 244–255; Творогов О. В.Древнерусские хронографы. Л., 1975; ср. рец. Б. М. Клосса (ИСССР, 1977, № 3, с. 181–184).


[Закрыть]

Для изучения социально-экономических отношений, истории государственного аппарата, а также внутренней политики первостепенное значение имеют актовые материалы. Основной корпус актов до 1504 г. в настоящее время может считаться изданным. Остались несобранными лишь северные акты с 1478 г. [82]82
  АСЭИ, т. I–II; АФЗХ, ч. I–II; ГВНП; Каштанов С. МОчерки русской дипломатики. М., 1970, с. 341–484; НПГ; Голубцов И. А., Назаров В. Д.Акты XV – начала XVI в. – СА, 1970, № 5, с. 74–89; Кобрин В. Б.Грамоты XIV–XV вв. из архива Кирилло-Белозерского монастыря. – АЕ, 1968. М., 1970, с. 406–410; Самоквасов Д. Я.Архивный материал, т. I–II. М., 1905–1908. Сборник грамот Коллегии экономии, т. I–II. Пг. – Л., 1922–1929; Корецкий В. И.Вновь открытые новгородские и псковские грамоты XIV–XV вв. – АЕ. 1967. М., 1969, с. 275–290.


[Закрыть]

Классическая монография Л. В. Черепнина о русских феодальных архивах XIV–XV вв. [83]83
  Черепнин.Архивы, ч. 1–2.


[Закрыть]отличается новаторским подходом к анализу актовых и законодательных источников того периода: изучением формы актов и законов в органичной связи с их содержанием и конкретно-исторической обстановкой их создания. К анализу памятников Черепнин широко применял также ту методику изучения летописей, создателем которой был А. А. Шахматов. Подход Черепнина к актам получил дальнейшее развитие в работах С. М. Каштанова, Н. Н. Покровского, А. Д. Горского и других историков.

Как показал В. Б. Кобрин, сохранившиеся акты (преимущественно из монастырских фондов) достаточно репрезентативны для изучения основных черт феодального землевладения. Этого нельзя сказать о писцовых книгах. Сохранились только новгородские писцовые книги, составленные вскоре после присоединения Новгорода к Москве. Чем объясняется подобная сохранность, не вполне еще ясно. Источниковедческое изучение писцовых книг, в последние годы успешно проводившееся Г. В. Абрамовичем, не завершено. Для истории складывания поместного землевладения в Новгороде весьма существенна так называемая «Поганая книга» Дмитрия Китаева, содержащая перечень послужильцев, испомещенных в Новгородской земле. Время и обстоятельства ее создания до конца еще не установлены. [84]84
  Кобрин В. Б.К вопросу о репрезентативности источников по истории феодального землевладения в Русском государстве XV–XVI вв. – Источниковедение отечественной истории, вып. I. М., 1973, с. 171–211; НИК, т. I–IV; Переписная окладная книга по Новгороду. – Временник ОИДР, кн. XI–XII. М., 1851–1852; Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг. Л., 1930; Гневушев А. М.Отрывок писцовой книги Вотской пятины 1504–1505 гг. Киев, 1908; Зимин А. А.Два отрывка из Новгородской писцовой книги конца XV в. – ИА, 1959, № 1, с. 154–159; Абрамович Г. В.Новгородские переписи конца XV и XVI в. и их место во внутренней политике Русского централизованного государства. АКД. Л., 1964; его же.Поганая писцовая книга. – ВИД. Сб. IX. Л., 1978, с. 173–194.


[Закрыть]

Делопроизводственные материалы рубежа XV–XVI вв. почти не сохранились. Только некоторые из них упоминаются в позднейшей (70-е годы XVI в.) описи Государственного архива. [85]85
  ЦГАДА, Гос. древ. отд. IV, рубр. II, № 1 (Роспись приданого княжны Елены 1495 г.); Г АР.


[Закрыть]

Из материалов, непосредственно относящихся к строительству государственного аппарата и объединению русских земель в единое государство, выделяется небольшой, но первостепенный по значению комплекс княжеских духовных и договорных грамот. Его исследовал Л. В. Черепнин. [86]86
  ДДГ; Черепнин.Архивы, ч. 1, с. 164–223; Зимин А. А.О хронологии духовных и договорных грамот великих и удельных князей XIV–XV вв. – ПИ. Сб. VI. М, 1958, с. 275–324; его же.Княжеские духовные грамоты начала XVI в. – ИЗ, 1948, т. 27, с. 265–276.


[Закрыть]Известны также две крестоцеловальные (присяжные) грамоты 1474 г. [87]87
  СГГД, ч. I, № 103–104, с. 249–251.


[Закрыть]Местнические документы почти не сохранились. Одна грамота (1504 г.) имеется в составе позднейшего дела (1567 г.). [88]88
  Лихачев Н. П.Разрядные дьяки XVI в. СПб., 1888, с. 103–115; Зимин А. А.Источники по истории местничества в XV – первой трети XVI в. – АЕ. 1968. М., 1970, с. 109–118.


[Закрыть]Разрядные книги дошли до нас лишь в редакции середины 50-х годов XVI в., но разрядные записи о походах, военных назначениях велись уже с конца XV в. [89]89
  РК; Р; Буганов В. И.Разрядные книги последней четверти XV – начала XVII в. М., 1962; его же.Источники разрядных книг последней четверти XV – начала XVII в. – ИЗ, 1965, т. 76, с. 216–229.


[Закрыть]Родословные книги также представлены только поздней редакцией (40—50-е годы XVI в.), хотя первые опыты составления родословных росписей относятся к концу XV в. и помещены в Типографской летописи. [90]90
  ПСРЛ, т. 24. М., 1921, с. 227–233; Бычкова М. Е.Родословные книги XVI–XVII вв. как исторический источник. М., 1975.


[Закрыть]Сведения родословных книг основаны на источниках, достоверно отражающих генеалогические связи представителей знати XV в. (главным образом на семейных преданиях). [91]91
  Родословная книга князей и дворян российских и выезжих…, ч. 1–2. М., 1787; Временник ОИДР, кн. X. М., 1851; РИИР.


[Закрыть]

Важнейшим памятником законодательного характера является Судебник 1497 г. – первый общерусский законодательный кодекс. Как исторический источник он обстоятельно исследован Л. В. Черепниным, в правовом аспекте – С. И. Штамм и А. Г. Поляком. Высказывалось предположение, что к концу XV в. следует отнести составление такого сложного памятника, как «Правосудие митрополичье». Однако большинство ученых датируют его более ранним временем. Уставные грамоты представлены только Белозерской уставной наместничьей грамотой 1488 г. и таможенной Белозерской грамотой 1497 г. [92]92
  Судебники XV–XVI вв. М.-Л., 1952, с. 13–108; Черепнин.Архивы, ч. 2, с. 253–385; Штамм С. И.Судебник 1497 г. М., 1955; ПРП, вып. III, с. 341–418, 426–432, 438–457; АСЭИ, т. III, № 22–23, с. 38–43.


[Закрыть]Есть еще несколько кормленых грамот и доходных списков наместников.

Образование единого государства сопровождалось ростом его внешнеполитических связей. Посольские книги, посвященные сношениям России с рядом государств Запада и Востока, сохранились с 80-х годов XV в. Они включают наказы, отчеты послов (статейные списки), переписку между главами государств, договоры и другие дипломатические документы. Русские посольские книги существенно дополняются материалами архива Великого княжества Литовского (Литовской метрики), так как в то время наиболее интенсивно переговоры велись с Великим княжеством Литовским и Польским королевством. Изданы статейные списки сношений с Крымом, Ногаями и Турцией. Известны посольские дела, относящиеся к русско-имперским сношениям. [93]93
  Сб. РИО, т. 35. СПб., 1892; т. 41. СПб., 1884; Книга посольская метрики Великого княжества Литовского, ч. 1–2. М., 1843; АЗР, т. I; Акты Литовско-Русского государства, вып. I. M., 1900; ПДС.


[Закрыть]

Целостные комплексы материалов о дипломатических сношениях России с другими странами (в том числе Молдавией, Казанским ханством, Данией, Швецией и др.) отсутствуют. Об их содержании дают представление летописные записи, а также позднейшие описи Посольского архива (1614 и 1626 гг.). Дополнительные сведения о внешнеполитических связях России можно почерпнуть в архивах тех стран, с которыми велись дипломатические отношения. В итальянских и русских архивах обнаружен ряд грамот, касающихся отношений России с папой и итальянскими городами. Ценные сведения о политической борьбе в России конца XV – начала XVI в. дают ганзейские и ливонские источники, переведенные Н. А. Казаковой. [94]94
  ОЦААПП; Опись архива Посольского приказа 1626 г., ч. 1–2. М., 1977; Щербачев Ю. Н.Датский архив. – ЧОИДР, 1893, кн. 1; Русские акты Копенгагенского государственного архива. – РИБ, т. XVI. СПб., 1897; Чумиков А.Акты Ревельского городского архива 1450–1610 гг. – ЧОИДР, 1898, кн. 4; РЛА; Памятники дипломатических сношений древней России с папским двором и итальянскими государствами. Россия и Италия, т. I–III. СПб., 1911; Казакова Н. А.Грамота Ивана III папе Александру VI. – АЕ, 1973. М., 1974. с. 26–28; ее же.Русско-ганзейский договор 1487 г. – НИС, вып. 10. Новгород, 1962, с. 217–227; ее же.Ливонские и ганзейские источники о внутриполитической истории России в конце XV – начале XVI в. – ВИД. Сб. VII. Л., 1976, с. 148–166.


[Закрыть]

К сожалению, почти нет записок иностранцев о России на рубеже XV–XVI вв. (Барбаро и Контарини путешествовали в 70-е годы XV в.). Некоторые сведения о событиях изучаемого периода сообщает С. Герберштейн, посетивший Москву при Василии III. Русско-литовские войны конца XV – начала XVI в. привлекли внимание литовских (белорусских) летописцев. [95]95
  Барбаро и Контарини о России. Л., 1971; см. ред.: Брагина Л. М., Добродомов И. Г., Кучкин В. А. —ИСССР, 1973, № 1, с. 185–190; Герберштейн;ПСРЛ, т. 32. М., 1975; Чамярыцкi В. А.Беларускiя летапiсы як помнiкi лiтаратуры. Мiнск, 1969.


[Закрыть]

Советские ученые обнаружили целый ряд новых памятников общественной мысли и выпустили в свет несколько капитальных публикаций произведений писателей-публицистов, живших на рубеже XV–XVI вв. Изданы важнейшие памятники, касающиеся реформационного движения, и в том числе произведения русских вольнодумцев. Опубликованы собрание посланий Иосифа Волоцкого, новые произведения Нила Сорского, «Повесть о Дракуле», связанная с творчеством видного вольнодумца и политического деятеля Федора Курицына, повести о Дмитрии Басарге, о споре Жизни и Смерти, а также «Сказание о князьях владимирских», своими корнями уходящее в политическую борьбу конца XV в. [96]96
  ПИВ; Кобрин В. Б.Послание Иосифа Волоцкого архимандриту Евфимию. – ЗОР, вып. 28. М., 1966, с. 227–239; Прохоров Г. М.Послания Нила Сорского. – ТОДРЛ, т. XXIX. Л., 1974, с. 125–143; Повесть о Дракуле. М.-Л., 1964; Повесть о Дмитрии Басарге и о сыне его Борзосмысле. Л., 1969; Повести о споре Жизни и Смерти. М.-Л., 1964; Дмитриева Р. П.Сказание о князьях владимирских. М.-Л., 1955.


[Закрыть]Все это позволяет изучать развитие основных течений русской общественной мысли и литературы на солидном фундаменте источников, изданных с учетом современных требований археографии.

Социально-экономический строй России

Когда в 1462 г. на престол вступил Иван III, Великое княжество Московское было сравнительно небольшим государством. Его территория ограничивалась примерно 430 тыс. кв. км. К 30-м годам XVI в. она выросла более чем в шесть раз, [97]97
  Копанев А. И.Население Русского государства в XVI в. – ИЗ, 1959, т. 64, с. 235.


[Закрыть]и Русь стала одним из крупнейших европейских государств. В единое Русское государство к началу XVI столетия были включены в основном все земли, населенные русским народом. На севере страны жили карелы, саами, коми, ханты и манси, на юго-востоке – мордва, удмурты. Единое Русское государство с самого начала складывалось как многонациональное.

Основную массу населения страны составляли жители сел и деревень. Их главным занятием продолжало оставаться земледелие. В результате упорного каждодневного труда крестьян по расчистке лесов и кустарников под пашню к рубежу XVI в. основные земли страны были освоены, но, конечно, в той мере, в какой позволял уровень сельскохозяйственной техники и трудовых навыков земледельцев. Орудия земледельческого производства изменялись очень медленно. Основным орудием обработки земли оставалась двузубая соха, удобная для обработки недавно освоенной земли. Она все чаще применялась с отвалом (полицей), позволявшим глубже взрыхлять почву. Реже употреблялся плуг, который в лесной полосе применять было сложнее. Сохой определились и основные окладные единицы при взимании прямых налогов. Так, в 1477 г. летописец отмечал, что новгородская обжа – это «один человек на одной лошади ореть», а соха – это кто «на 3-х лошадех и сам третей ореть». [98]98
  ПСРЛ., т. 25, с. 319–320.


[Закрыть]

Основным типом сельского поселения была деревня. Название это по происхождению связано с лесистой Северо-Восточной Русью. В Новгороде, где поселения назывались селами, оно появилось только в XV в., а во Пскове – и того позднее. Деревни, как правило, были малодворными (один – три двора). Деревни, покинутые жителями, становились пустошами. Новооснованные поселения назывались починками. Центром группы поселений было село, где находилась владельческая или княжеская администрация (посельские и пр.), а также обычно церковь.

Дремучие, часто заболоченные леса севера и даже центра Руси осваивались с огромным трудом, первоначально путем применения подсеки. Эта система земледелия носила экстенсивный характер. Ее использование могло давать эффект только при условии частых переходов с истощенных земель на новые. В литературе долгое время держался вывод о повсеместном распространении трехполья на Руси в XV в. А. Д. Горский писал о «широком распространении паровой зерновой системы земледелия с господством на старопахотных землях трехпольного севооборота» (особенно к концу XV в.). Однако он допускал, что упоминания об озимых хлебах, яровых и паре (главным образом в конце XV в.) «могли означать и элементы двухпольного севооборота». Выводы А. Д. Горского принял Л. В. Черепнин. [99]99
  ОРК, ч. I, с. 47–58; Горский.Очерки, с. 55, 32; Черепнин.Образование, с. 160; см. также: Кочин,с. 155–175.


[Закрыть]

Решающим аргументом были бы указания источников на разделение земли на три поля, но до 60-х годов XV в. таких свидетельств нет. [100]100
  См. таблицу А. Д. Горского (Очерки, с. 35). Г. Е. Кочин привел факт наличия «третьего поля», относящийся к Ярославскому уезду конца XV – начала XVI в. ( Кочин,с, 163).


[Закрыть]В актах за XIV в. нет и упоминаний о яри, а за первую половину XV в. их всего два-три. Горский пытается расширить хронологические рамки источников. На основании двух документов 90-х годов XV в., в которых говорится о третьем поле и о земле, обрабатываемой крестьянами во всяком случае за 50–70 лет до составления актов, он делает вывод, что указанные участки земли фигурировали в качестве третьего поля в начале XV в. С ним согласиться трудно, ибо не ясно, были ли тогда данные земли «третьими полями», не применялась ли ранее на них подсека. Известен еще один документ – приписка 1462–1492 гг., в которой речь идет о том, что пустоши «изстарины за 60 лет потягли к Каринскому селу третие поле». [101]101
  АСЭИ, т. I, № 523, 540; Холмогоровы. В. и Г.Исторические материалы о церквах и селах XVI–XVII ст., вып. 2. М., 1882, с. 87; См. также упоминание о «всех трех полях» в псковской грамоте 1469–1485 гг. (НПГ, с. 67).


[Закрыть]Из этой приписки можно сделать вывод о существовании трехполья во второй половине XV в., но она не позволяет отнести «существование» третьего поля (как элемента трехполья) к 1402–1432 гг.

Горский привел таблицу упоминаний элементов трехполья и дал перечень уездов, где они встречаются. Он считает, что данных достаточно, «чтобы распространить вывод о наличии трехполья в самых различных районах Северо-Восточной Руси того времени». Сведения о Белозерском, Кашинском, Новоторжском, Переславском, Ярославском уездах говорят о яри и паренине, т. е. могут и не свидетельствовать о трехполье. Данные о трехполье во второй половине XV в. относятся к Владимирскому, Вологодскому, Звенигородскому, Дмитровскому, Коломенскому, Костромскому, Московскому, Угличскому и Юрьевскому уездам, т. е. к 9 из 30. Эти уезды были наиболее населенными и передовыми в экономическом отношении (Московский, Дмитровский) или отличались древней земледельческой традицией (Юрьевское ополье). Роль в экономической жизни страны Углича, Костромы и Вологды не вполне ясна. Но если судить по позднейшим данным и по роли этих районов в ходе феодальной войны второй четверти XV в., то степень их экономического развития была также относительно высокой. Распространять же эти данные на всю страну вряд ли правомерно.

Правильное трехполье, пишет Горский, «предполагает периодическое унавоживание земли под пашню», но в то же время признает, что прямых данных об этом для XIV–XV вв. нет. По Горскому, распространение трехполья было «достигнуто прежде всего за счет дальнейшего усовершенствования основных земледельческих орудий (главным образом сох)». [102]102
  Горский.Очерки, с. 34–37, 39, 42.


[Закрыть]Но основным сельскохозяйственным орудием в XIV–XV вв. была двузубая соха, а она появилась скорее всего как орудие подсеки. Может быть, и возникновение формулы «Куда топор, коса и соха ходили» связано не только с неопределенностью границ земельных угодий, но и с их подсечным освоением.

XIV–XV вв. были временем интенсивного освоения новых земель в ходе крестьянской и монастырской колонизации, когда подсечная система себя вполне оправдывала. Только концом XV в. можно датировать качало интенсивного развития на Руси трехполья, элементы которого спорадически возникали и в более раннее время. Завершение освоения земель внутри государства и развитие трехполья в конце XV в. – две стороны одного и того же процесса.

В последнее время тезис о господстве трехполья на рубеже XV–XVI вв. ставится под сомнение. При этом указывается, что крестьянское хозяйство тогда не могло обеспечить правильного трехполья с естественным удобрением. И. В. Лёвочкин провел по писцовым книгам подсчеты окладного сена и показал, что его не хватало для скотоводства, способного обеспечить правильное трехполье. По Лёвочкину, господствовала комбинированная система земледелия: трехполье сочеталось с подсекой и перелогом. С отсутствием правильного трехполья Лёвочкин связывает и характер поселений XV–XVI вв. (распространенность малодворных деревень и починков). [103]103
  Шапиро А. Л. Оподсечном земледелии на Руси в XIV–XV вв. – ЕАИВЕ, 1963, с. 130; Шапиро, с.37–57; Лёвочкин И. В.К вопросу о системах земледелия… – УЗ МГПИ, 1970, № 359; его же.Некоторые проблемы возникновения и эволюции земледельческого поселения… – Там же.


[Закрыть]В эти наблюдения нужно внести некоторые коррективы. Давно замечено, что писцовые книги отнюдь не описывают все сено, которое скашивали крестьяне. [104]104
  См. возражение Г. А. Максимовича в адрес Н. А. Рожкова ( Максимович Г. А.К вопросу о степени достоверности писцовых книг. Нежин, 1914, с. 8–12), а также; Кочин, с. 274–277.


[Закрыть]Поэтому при подсчетах сена, имевшегося в распоряжении крестьянина, не следует ограничиваться данными писцовых книг.

Так или иначе, но на рубеже XV–XVI вв. трехполье в Северо-Восточной Руси достигло только первых успехов и главным образом в густо населенных районах. Распространено оно было и в Новгородской земле. [105]105
  Данилова Л. В.Очерки по истории землевладения и хозяйства в Новгородской земле в XIV–XV вв., с. 27–29; Кочин,с. 180–187.


[Закрыть]

Первое место среди зерновых культур занимала рожь – основной продукт питания, единственный озимый хлеб. На севере страны возделывали ячмень, дававший хорошие урожаи при подсеке. Требовательная к почве и климату пшеница высевалась в центре и на юге Руси. Овес использовали для изготовления круп и фуража. На яровых полях сеяли просо, гречу, горох. Репу выращивали на полевой пашне и на специальных участках («репищах»). Для обработки зерна в господских хозяйствах применялись мельницы. Крестьяне больше толкли зерно в ступах или мололи жерновами на дому.

Издавна на Руси были распространены огородничество и садоводство. Возделывались лен, конопля, хмель, мак. В источниках упоминаются капустники, хмельники, конопляники. Хорошо были известны лук, чеснок, огурцы, капуста, репа, из фруктов – яблоки, груши, сливы, вишни.

Существенное место занимало скотоводство. В Новгороде на рубеже XV–XVI вв. крестьянские доходы от животноводства и возделывания технических культур составляли не менее 25 % доходов от основных хлебов. Главной тягловой силой в сельском хозяйстве были лошади, и только на юге – частично волы. Кони использовались не только в хозяйстве. Они обеспечивали войско и обслуживали княжескую администрацию. Транспорт был немыслим без лошадей. По селам и деревням разводили коров, овец, коз, свиней, а также домашнюю птицу. Дополнительными отраслями хозяйства крестьянина были сельские промыслы: охота, рыболовство, бортничество. Специальные рыбные и бортные угодья, особые приспособления для ловли рыбы («езы») облегчали занятия этими промыслами. [106]106
  Горский.Очерки, с. 23–31, 48–49, 60–74, 75–92; Кочин,с. 212–218, 249–303; ОРК, ч. I, с. 82–83, 99-114, 115–137; АИСЗР, с. 47.


[Закрыть]

Развитие сельского хозяйства на Руси тормозилось неизжитой экономической обособленностью земель. Политическая пестрополосица препятствовала успешной борьбе с такими народными бедствиями, как голод и эпидемии. Впрочем, ни страшные эпидемии, ни катастрофические неурожаи в последней четверти XV в. не известны. Недороды случались лишь изредка на Псковщине (в 1484–1485 и 1499 гг.) да в Северо-Восточной Руси (в 1502/3 г. из-за плохой осени «хлебу был недород»). [107]107
  ПЛ, вып. I, с. 83; вып. II, с. 64–67; ПОРЛ, т. 24, с. 215.


[Закрыть]

Бесконечные междоусобные войны, набеги крымцев и ордынцев, вторжения ливонцев тягостно отражались на крестьянстве. Нормальные условия развития хозяйства могли быть обеспечены только в рамках единого мощного государства, поэтому в успешном завершении объединительного процесса были кровно заинтересованы не только представители господствующего класса, но и широкие массы посадских людей и крестьян.

Феодальное землевладение на рубеже XV–XVI вв., представленное большим разнообразием форм, характеризуется серьезными сдвигами в структуре. На Руси существовали тогда в основном четыре вида феодального землевладения: светское, церковно-монастырское, дворцовое (обслуживавшее нужды Государева двора) и, наконец, черносошное. Землевладение светских и духовных феодалов росло прежде всего за счет земель, принадлежавших «черным» крестьянам. Захват крестьянских земель был типичным явлением того времени. Судьбы крупного светского землевладения были противоречивы. С одной стороны, происходил процесс раздробления крупных боярских латифундий, сокращение, а с начала XVI в. и ликвидация податных привилегий светских феодалов, а с другой – рост новых магнатских владений лиц, тесно связанных с великокняжеским двором. Источником формирования дворцового землевладения было владение княжеских слуг («служни земли»). С. Б. Веселовский датировал выделение дворцовых земель из черносошных последней четвертью XV в. [108]108
  Подробнее см.: Кобрин В. Б.О формах светского феодального землевладения в Русском государстве конца XV–XVI в. – УЗ МГПИ, 1969, № 309, с. 3–17; Черепнин.Образование, с. 178–205; Веселовский С. Б.Феодальное землевладение е Северо-Восточной Руси, с. 138, 165–202; Флоря Б. Н.Эволюция податного иммунитета светских феодалов России во второй половине XV – первой половине XVI в. – ИСССР, № 1, с. 48–71.


[Закрыть]

Для светского землевладения характерна была лоскутность владений, разбросанность по нескольким уездам. Корни этого явления уходили в глубокую древность и связаны были с происхождением «первовотчин» бояр в центральных уездах и расширением их земельных богатств по мере объединения земель Москвой. Рост боярских семей приводил к раздроблению вотчин. Приходилось изыскивать новые вотчины. Росла мобилизация земельной собственности, а тем временем значительно повысились цены на землю. [109]109
  Черепнин.Образование, с. 179–180.


[Закрыть]Земель же для служилых людей не хватало.

В годы правления Ивана III (после 1485 г.) особым уложением запрещалось продавать иногородцам вотчины в Твери, Микулине, Торжке, Оболенске, Рязани и на Белоозере. Возможно, аналогичные мероприятия коснулись и владений суздальских, ярославских и стародубских княжат. [110]110
  ПРП, вып. IV. М., 1956, с. 524.


[Закрыть]Это уложение, имевшее целью поставить предел процессу дробления княжеского землевладения, вряд ли было осуществлено. Во всяком случае его пришлось подтверждать Василию III и Ивану Грозному.

Наряду с вотчинным землевладением было распространено и землевладение подведомственных князьям всевозможных военных и административных слуг «под дворским». Оно было целиком обусловлено службой и носило условный характер. Слуги «под дворским» (посельские, дьяки, ключники) набирались как из свободных, так иногда и из холопов, приобретавших свободу. [111]111
  Черепнин.Образование, с. 195–210; Зимин А. А.Из истории поместного землевладения на Руси. – ВИ, 1959, № 11, с. 130–142.


[Закрыть]

Представление о «безусловном» характере землевладения вотчинников ошибочно. Вотчинники обязаны были службой феодалу. Условное землевладение слуг (свободных и несвободных) и условное вотчинное землевладение стали истоками формирования поместной системы в конце XV в. [112]112
  Зимин А. А.Из истории поместного землевладения…, с. 130–142; Алексеев Ю. Г., Копанев А. И.Развитие поместной системы в XVI в. – ДКСР, с. 58.


[Закрыть]Ранняя история поместья остается недостаточно изученной. Не ясно, например, было ли первоначально поместье пожизненным владением или безусловным. А. Я. Дегтярев показал, что на раннем этапе основная масса поместий переходила от отца к сыну. Ю. Г. Алексеев и А. И. Копанев считают, что «на раннем этапе развития поместной системы элементы условности владения поместьем сказывались сильнее, чем на последующих» (в частности, отсутствовало право завещания поместных земель). В дальнейшем же происходило «сближение поместья с вотчиной», которое привело к их окончательному слиянию. [113]113
  Дегтярев А. Я.Поместное землевладение и хозяйство новгородских земель XVI в. АКД, с. 10; Алексеев Ю. Г., Копанев А. И.Указ. соч., с. 59–60.


[Закрыть]Эти тезисы представляются нам недоказанными. Поместье и вотчина, происходя из одного корня, на известном этапе разошлись. К сожалению, определить условия поместной службы и поместного владения на рубеже XV–XVI вв. пока крайне трудно. В ходе осуществления поместной реформы в Новгороде землю получило примерно 2500 помещиков. [114]114
  Абрамович Г. В.Поместная система и поместное хозяйство в России в последней четверти XV и в XVI в. АДД, с. 18. По данным С. Б. Веселовского, землю получили 2 тыс. человек ( Веселовский С. Б.Феодальное землевладение…, с. 290).


[Закрыть]В результате значительно упрочились владельческие позиции рядового дворянства, что содействовало повышению боеспособности войска.