Текст книги "Сверхновые религиозные звезды"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)
16. Креативный подход к топонимике астероидов.
Дата/Время: 07.12.24 года Хартии.
Орбита Венеры. Лингам и Грэйт-Диоген (Hivaete).
=======================================
Диоген-3, он же Грэйт-Диоген, он же Hivaete (страна-в-корзине) надувной цилиндр 30 метров в длину и 20 в диаметре, вращался вокруг продольной оси. Он делал чертову дюжину оборотов в минуту, и этого было достаточно, чтобы центростремительное ускорение придавало предметам на его внутренней поверхности вес, эквивалентный одной трети от земного – столько, сколько нужно для комфортного самочувствия. В большом цилиндре, как в матрешке, располагался цилиндр почти вдвое меньшего диаметра и в полтора раза меньшей длины: «Лунное море» – прямоугольный бассейн размером 20x30 метров, длинный габарит которого был свернут в кольцо, а вода прижималась к дну за счет вращения. Название «Лунный» шло от веса. На этом расстоянии от оси вес равнялся одной шестой земного (как гравитация на Луне).
Для человека, находящегося «на грунте» (т.е. на внутренней поверхности большого цилиндра), прозрачное дно «Лунного моря» выглядело как сюрреалистическое небо. «Ландшафт» Hivaete в кольцевом направлении поднимался вверх, и исчезал за этим небом, как за горизонтом. В осевом направлении «Ландшафт» был прямым и просто обрывался у торцов цилиндра. Зеленые лианы с крупными яркими цветами вились по легким сетчатым сооружениям между «грунтом» и «небом». При хорошо развитой фантазии, можно было представить, что никаких торцов нет, а просто с этих сторон «ландшафт» переходит от культурного парка к сплошным диким джунглям.
У двух дюжин обитателей Hivaete, уроженцев Элаусестере, не существовало проблем с фантазией. Еще летом (в смысле – календарным, земным летом) они адаптировались в этой маленькой сюрреалистической радиально-симметричной стране, и декорировали жизненное пространство на свой вкус – в тех пределах, в которых это было возможно.
Разумеется, кроме жизненного пространства, Hivaete обладала и технологическим пространством, около оси на обоих торцах цилиндра. От одного торца шел коридор к расположенному вне цилиндра блоку двигателей. От другого – «главный коридор», соединявший Hivaete с двумя малыми «Диогеновыми бочками», и с «портативным космодромом». Главные события дня начались именно на этом космодроме, который больше всего напоминал торпедную рубку субмарины… Только торпедные аппараты здесь были специфические, и сами торпеды – тоже.
Для шести человек, на «космодроме» было тесно, тем более, если двое из них одеты в объемные скафандры. Остальные четверо обходились только кислородными масками и костюмами компрессионной защиты (достаточная страховка на тот случай, если вдруг возникнут проблемы с герметичностью). Тесноту усугубляло наличие торпеды, которая висела в воздухе посреди рубки. Почему бы ей не висеть, если в этой части станции вес отсутствовал? Торпеда была раскрыта и готова к приему экипажа.
– Ну, мы, типа полезли? – спросил парень в скафандре.
– Типа, да, – согласился один из одетых в кислородные маски, и добавил, – Виик, Тойо, Эоли! Держим капсулу... Анси, ты лезешь первая, Лемар – за тобой.
– Еру, я балдею, какой ты умный, – сообщила девушка в скафандре, – Я бы никогда не догадалась до такой оригинальной последовательности. Лемар, ты бы догадался?
– Я бы перепутал, – ответил ее компаньон, – У меня такая карма... Тебя подсадить?
– Это намек, чтоб я не тормозила процесс? – спросила она, и аккуратно вплыла внутрь торпеды, – …Ну, пассажир, давай, занимай кормовое кресло.
– Прикалываться над партнером нечестно, и в этом нет стиля! – объявил он, вплывая в торпеду вслед за ней, – …Hei foa! Отправьте нас ласково и нежно!
– Еще один гений менеджмента, – прокомментировала одна из девушек, и предельно точным движением задвинула панель на корме торпеды, – …Ну, что, взяли?
Четыре пары рук плавно задвинули торпеду в тубус того, что по логике, следовало считать торпедным аппаратом. Еру закрыл люк, мимоходом глянул на индикатор, убедился, что там высветилось «ОК», и спросил:
– Анси, Лемар, вы готовы?
– А куда же мы денемся? – раздался голос Лемара.
– Тогда, поехали, – сказал Еру и нажал клавишу под индикатором.
Баллистический комп произвел расчет дистанции, углов, и необходимой силы толчка. Внутри «космодрома» не почувствовалось вообще ничего. Толчок катапульты был плавным и несильным. Торпеда возникла за обзорным фонарем космодрома, на фоне астероида Лингам, похожего на циклопическую скульптуру груши, очень небрежно высеченную из серого базальта. Дистанция до Лингама составляла примерно милю, и скорости 5 метров в секунду для торпеды было вполне достаточно.
Сквозь прозрачную стенку торпеды, приближающийся Лингам виделся во всей своей грубоватой красоте. Через 4 минуты, уже просматривались зеленые столбики и ярко-желтые шнуры, натянутые между ними. Астероид был, как будто, упакован в сетку с ячейками шириной примерно сто метров. Эту оригинальную инсталляцию монтажный робот создавал пару недель, зато теперь по Лингаму, на котором ускорение свободного падения было менее миллиметра в секунду за секунду, люди могли передвигаться без риска улететь в открытый космос. Но, до этого следовало еще выполнить корректный лэндинг (точнее, лингаминг). Когда дистанция сократилась до трехсот метров, Анси, ориентируясь по лазерному маркеру, отмечавшему точку соприкосновения торпеды и астероида, подправила положение выдвинутых вперед демпферных лап торпеды. Еще минута… И касание. Три лапы, покрытые щеткой тонких металлических ворсинок, прилипли к каменной поверхности, а затем сжались и мягко погасили скорость.
Анси подняла растопыренную ладонь в надутой перчатке, и сообщила:
– Типа, Лингам. Сколько людей на него посылали, а добрались пока только мы двое.
– Pa la pinga, это мой любимый универсальный лексический концепт, – гордо ответил Лемар, открывая кормовую панель, – …Чтобы реализовать этот концепт, осталось, по выражению Нила Армстронга, сделать один маленький шаг человека, или огромный скачок для всего человечества.
– Не отвлекайся на патетику, – сказала Анси, – кидай лассо.
– Это не lasso, а cat-claws, – педантично уточнил он, отцепляя от пояса моток троса с гроздью пластиковых «когтей» на конце.
Прицельный бросок – и «когти» вцепились в ближайший шнур сетки. Лемар закрепил второй конец троса на рукоятке кормовой панели, и объявил:
– Трап готов. Я поехал…
– Только не выпендривайся, – посоветовала Анси.
Ответив на это замечание многозначительным «хэх», Лемар зацепил бугель за трос, оттолкнулся, проехал около тридцати метров, как парашютист в затяжном прыжке, и схватился свободной рукой за шнур. Только после этого он перевернулся в строго вертикальное положение и встал подошвами на каменную поверхность астероида.
– Порядок, Анси! Делай, как я!
– Тоже мне, гуру, – откликнулась она, и выполнила ту же операцию, кроме финального касания грунта подошвами. Вместо этого она повисла горизонтально, и следующие 20 секунд, наблюдала, как ноги постепенно начинают двигаться вниз под влиянием едва заметной гравитации Лингама.
– Ну, как? – спросил Лемар, – Закон всемирного тяготения подтверждается?
– Скорее да, чем нет, – ответила она и, взявшись за шнур, повернулась вертикально.
– Чем вы там занимаетесь а? – раздался в шлемофонах голос Еру.
– Мы адаптируемся, – лаконично сообщила Анси, – Тут немного странно.
– Еще бы! Не забудьте: перед тем, как отстегивать первые бугели от троса, следует зацепиться вторыми бугелями за шнур. Один бугель всегда должен быть зацеплен.
– Прикинь, Еру, – ответил Лемар, – Мы, конечно, тупые, но не абсолютно.
– Вы наоборот, очень умные. Но не забывайте следить за температурой.
Лингам делал полный оборот вокруг своей оси за 6 часов. Близкое Солнце за день успевало нагреть поверхность вблизи экватора до полтораста градусов Цельсия.
Сейчас торпеда и ее экипаж находились на дневной стороне Лингама, недалеко от Северного полюса, но программа прогулки включала и экваториальную область.
Анси посмотрела вверх, на серебристо-блестящую фигуру станции. Большой цилиндр Hivaete с длинной осью Главного коридора, перпендикулярно к которому торчали в разные стороны оба «Малых Диогена» очень медленно уходил за горизонт. Вращение самого Hivaete было незаметно, но «Малые Диогены» лениво крутились на оси, как лопасти ветряной мельницы при чуть заметном ветре.
– Между прочим, – сказал Лемар, проследив за ее взглядом, – Мы совершили первое в истории космическое путешествие без реактивного двигателя.
– Ага! – она кивнула, – Я хочу попробовать вернуться тоже без включения реактивного движка. Баллистический комп может прицелиться так, чтобы попасть в зону действия магнитного захвата, просто оттолкнувшись от нашей посадочной площадки.
– Реально, – согласился он, оглядываясь вокруг, – А, как тебе нравятся наши тени?
– Ух!.. – Анси только сейчас обратила внимание на то, что их невообразимо длинные черные тени пересекают весь полярный круг Лингама и сливаются с непроницаемой чернотой на его ночной стороне, – …Готичная картинка!
– А тут все вот такое, – заметил Лемар, – Ну, двинемся по маршруту? Номер один в экскурсионной программе: Озеро Калиостро.
При наличии хорошего воображения и чувства юмора, топонимика 500-метровой базальтовой груши может стать эпическим произведением. Здешняя география (или, точнее, лингамография), создавалась именно в этом жанре. Пологая впадина в зоне Северного тропика, похожая на большую высохшую лужу, получила топоним: Озеро Калиостро. Выпуклость у Экватора, соответствующая положению черенка груши, называлась теперь: Гора Кинг-Конг. Область, покрытая пирамидальными скалами с противоположной стороны экваториального пояса, удостоилась необычного имени: Драконодром. Обширный кольцевой выход кварца около Южного полярного круга превратился в Глаз Циклопа, а глубокая борозда, пересекавшая Южный полюс была названа: Каньоном Че Гевары, а его пологое продолжение, расширяющееся к северу – Тропой Хо Ши Мина. Эти два лингамографических пункта значились последними в «экскурсионной программе». Выйдя из Каньона на Тропу, Анси и Лемар оказались в ночном полушарии (а точнее, полугрушии) Лингама, и решили использовать резерв времени для привала и наблюдения восхода Венеры.
Планета, быстро выплывавшая из-за угловатого резкого горизонта, была огромна. В черном небе Лингама она выглядела, как лазурно-бело-фиолетовая тарелка, почти в дюжину раз больше, чем лунный диск, видимый с Земли. Пылевое облако, которое опоясывало теперь экватор Венеры, выглядело тускло мерцающим серебристым эллипсом, гораздо более внушительным, чем кольца Сатурна. Тот угол, под которым Венера наблюдалась с Лингама, с расстояния около ста мегаметров, позволял увидеть край тропической области, затененной облаком. Атмосфера, имевшая около полюса лазурный цвет, по мере приближения к тропику, становилась фиолетовой, и плавно переходила к почти чернильной темноте. Неровные белые полосы облаков скользили вдоль тропика с такой скоростью, что их движение было заметно даже с Лингама. В нескольких точках эти полосы втягивались в вихри, похожие на земные тропические циклоны. На границе темноты можно было различить яркие точки вспышек молний.
– Так красивее смотрится, чем через панорамный иллюминатор, – заключила Анси.
– Ага! – согласился Лемар, – Астрономия на природе всегда красивее.
– Кстати, – сказала она, – а Платипус можно отсюда увидеть?
– Можно, – ответил он, – Платипус будет приближаться к Лингаму раз в 11 лет.
– Нельзя, – возразил голос Виик в шлемофоне, – Минимальное расстояние 20 тысяч километров, а Платипус это не такой большой осколок, он меньше трехсот метров.
– И вообще, что вы там застряли? – добавил голос Тойо.
– А все равно, обратный вылет возможен не раньше, чем через полчаса.
– Вам еще надо добраться до торпеды, – заметила Эоле.
– Aita pe-a, – Анси фыркнула, – до Северного полюса 10 минут скольжения.
– Давайте, без этих ковбойских штучек! – вмешался голос Еру.
– Зануда! – ласково ответила Анси.
…
Обсуждение итогов экспедиции началось в Hivaete, через полтора часа, когда все 24 хабитанта собрались за обедом. Обед, по традиции, происходил в лесу-баньяне под Farefenua (домашней звездой), в смысле – под мощным светильником, торчавшим по осевой линии, со стороны коридора, ведущего к блоку двигателей. Обычно компания одновременно обедающих не превышала дюжины, но сейчас, в связи с историческим событием, экипаж «синхронизировался». Пришли даже четверо вахтенных, которые выделялись наличием относительно крупногабаритных браслетов с радио-пультами. Остальные носили только фитюльки – локальные woki-toki в виде клипсы за ухом.
Обед, разумеется, был праздничный. Подавался эрегированный лингам-пудинг под специальным нежно-жгучим соусом. На огромном пластиковом блюде (точнее, на химико-биологической кювете), посреди которого лежал этот флорелловый продукт кулинарного креатива, была надпись: «в процессе создания лингам-пудинга ни одна мужская особь не пострадала». Впрочем, он лежал недолго, поскольку у экипажа орбитальной станции не отмечалось никаких проблем с аппетитом.
Вообще-то, экипаж напоминал племя юных голых троглодитов, принадлежащих к различным расам, смешанным, иногда до полной неопределимости. Общая манера разрисовывать свою кожу пиктограммами в виде смайликов, цветочков и зверушек, неопровержимо свидетельствовала о том, что это именно одно, сложившееся племя.
Разделавшись с пудингом, троглодиты перешли к какао и к обсуждению того, какие изменения надо внести в программу работ на астероиде. Карта-схема астероида –
голограмма 3d – висела в воздухе. На ней, в процессе обсуждения, рисовали световым пером, после некоторых споров, иногда стирали нарисованное, потом снова рисовали…
Примерно через несколько часов (наполненных гвалтом, свистом и хлопками), племя пришло к консенсусу, после чего, разбилось на мелкие группы и рассеялось по Hivaete, занявшись, кто игрой в мяч, кто сексом, кто – работой, кто – продолжением вахты.
А в воздухе осталась висеть карта-схема с прорисовками и лаконичными пометками:
«Глаз Циклопа. Интересный объект природы. Не трогать. Будет парк».
«Каньон Че Гевары. Закрыть арочной полосой. Аэрировать. Будет карго-терминал».
«Драконодром. Защищенная позиция. Будет система противокорабельного огня».
…
17. Слухи и тайны сыплются, как из рога изобилия.
Дата/Время: 07.12.24 года Хартии. Полдень.
Туамоту. Элаусестере. Атолл Руго.
=======================================
… Под надувным куполом, дававшим почти полный мрак, осталась висеть карта-схема техноформинга астероида Лингам. «Коммунистические канаки» еще раз выдали залп свиста и хлопков, разбились на мелкие группы, рассеялись сначала по моту Ниаунуи, а дальше в разные стороны по атоллу Руго, и по соседним Тепи и Раро, чтобы заняться работой, игрой, сексом, или чем-то еще. Только что было полсотни человек, а осталось всего ничего: двое 16-летних карабинеров и 14-летняя француженка.
– Драконодром, это что? – спросил карабинер Иржи Влков повернувшись к напарнику.
– Ну… – карабинер Маугли Колумбус на секунду задумался, – раз там субтитр «система противокорабельного огня», то, по ходу, стартовая площадка для дронов-рэпторов.
– Типа, так по логике, – сказал Влков, – а по факту, ты видел где-нибудь info о дронах-рэпторах астероидного базирования? Не орбитального, а именно астероидного.
– Нет. А какая, нах, разница, стартовать с маленького астероида или с искусственного спутника? Гравитации нет ни фига, а остальное тут не важно, e-oe?
– Хэх… – Влков повернулся к француженке, – а ты что-нибудь такое помнишь на счет базирования на астероидах? Для этого нужны специальные штучки, или как?
Лианелла удивленно приоткрыла рот, и энергично потерла пальцами подбородок. Она никак не могла привыкнуть, что молодые меганезийцы считают ее компетентной по вопросам космической техники. А с точки зрения меганезийцев, почти взросла дочка Доминики Лескамп, крупной мировой величины в этой области, просто не может не оказаться компетентной. Ведь, мама наверняка, объясняет ей много такого, чего нет в школьном курсе и программе колледжа… Но, на самом деле, мама редко обсуждала с Лианеллой рабочие ситуации. Не было у 36-летней Доминики желания, чтобы дочка пошла по ее стопам, и испытала все оборотные стороны работы инженера-астронавта. Бешеные тренинги, непомерная ответственность, частые внезапные разъезды и, как следствие: полный провал попыток устроить нормальную семью, дом, быт… Правда, Лианелла придерживалась противоположного мнения. Она мамой гордилась, и, как следствие, читала, смотрела, и старалась разобраться в том, что составляло мамину профессию. Попав в Меганезию, она стала уделять этому еще больше внимания – ей хотелось соответствовать ожиданиям окружающих, как же иначе… И сейчас юная француженка стремительно перебирала в уме отрывочные и, в общем, бессистемные кусочки знаний об астероидных миссиях в истории астронавтики…
– Ничем, – уверенно сказала она, – Первый взлет с астероида был в 2005-м. Японский аппарат «Hayabusa». С тех пор, это выполнялось разными аппаратами на астероидах разных типов. И ни одного случая с какими-нибудь особыми проблемами.
– Никакой, нах. разницы, – заключил Колумбус, – годится стандартный «barbot».
– Но, – уточнил Влков, – нужна поправка относительного импульса, примерно равная второй космической скорости на этом астероиде.
– Ага, она примерно как скорость пешехода, – съязвил Колумбус, – мы ведь говорим про маленькие астероиды, меньше километра в диаметре.
– А что такое «barbot»? – спросила Лианелла.
– Типа, космический ударный дрон, – ответил Влков, – он самый простой, и берется за стандарт. Эту модель производит партнерство «Bikini Fuego», а почему так назвали…
Иржи Влков замолчал и выразительно развел руками в знак того, что понятия не имеет, откуда взялось название «barbot».
– Космический ударный дрон… – повторила за ним француженка, – обидно: мы можем сделать в космосе столько всего интересного и хорошего, а тащим туда оружие.
– Все хорошее мы тоже делаем, – слегка обижено проворчал Маугли Колумбус, – но, без оружия никак. Все хорошее надо защищать. Не мы это придумали. Просто, мы первые сказали открыто: никакие это не уборщики старых спутников, орбитальных обломков и прочего космического мусора. Это – космические дроны для ведения боевых действий. Какой смысл грузить вранье, в которое уже никто из адекватных людей не верит?
– А если верят? – спросила она, – Тогда есть смысл?
– Это вопрос такой, – Колумбус покрутил пальцами, будто собирая монохромные грани невидимого кубика Рубика, – но, если не верят, то врать точно нет смысла.
– Сполз с ответа, – ехидно сказала она, – А к чему, кстати, был этот заход про вранье?
– Про оружие спутникового базирования, – пояснил он.
– Хэй, Маугли, – вмешался Влков, глянув на часы, – нам через полчаса надо прибыть на базовый пирс моту Кихехи… Лианелла, если хочешь, поехали с нами, поболтаем. Там ничего такого. Примем три любительских борта и один тяжелый авиа-грузовик.
…
Моту Кихехи, самая западная суша на атолле Руго: коралловая гряда, изогнутая в виде сабли, была такой низкой, что на высоком приливе ее заливало почти полностью, но базовый пирс: 300-метровая металлическая платформа с четырьмя аппарелями, стояла достаточно высоко на мощных лапах-фермах, и от высоты прилива не зависела. Под платформой в полдень возникала замечательная тень, в которой могла с комфортом разместиться большая компания, а точнее – много маленьких компаний. Благодаря огромным размерам тени, никто никому не мешал... Хотя, окажись здесь человек с консервативно-европейскими взглядами на жизнь, он бы почувствовал себя крайне стесненным, поскольку туземцы, присутствующие в этой тени в количестве чертовой дюжины, вели себя в соответствие с элаусестерскими обычаями.
Четверо туземцев, сидя на широкой палубе самоходного понтона, с непостижимой скоростью собирали аппараты, похожие на очень большие микроволновые печки, с сюрреалистическим (или даже дурацким) дизайном. Причем, как ни странно, среди нескольких десятков этих аппаратов невозможно было найти двух одинаковых ни по конфигурации, ни по раскраске. При внимательном взгляде становилось ясно: это НЕ микроволновые печки, и возможно, для них подходит именно такой дизайн (а точнее, спектр дизайнов одного стиля). Еще один туземец катался по аппарели вверх-вниз на тележке – погрузчике, подвозя этим четверым на паллетах коробки с деталями. Было нетрудно догадаться, что эти паллеты извлекаются из одного из множества морских контейнеров, стоящих наверху, в легких арочных ангарах на платформе.
Двое туземцев улеглись с открытыми ноутбуками на коралловый песок, и шлепали пальцами по сенсорным клавиатурам. Работали они, или развлекались общением на каком-нибудь сетевом форуме, или сдавали дистанционный экзамен в колледже или университете, определить было невозможно. Еще трое перебрасывались странным сплющенным мячиком. Кажется, они изобретали какую-то новую подвижную игру. Последние три туземца (двое парней и девушка), увлеченно, с огоньком, занимались сексом. Присутствие всех остальных их ни капли не смущало…
…Маугли Колумбус привычно набросил петлю причального фала на один из крюков пластикового причального кольца около опорной фермы. Иржи Влков спрыгнул из «Зодиака» в воду, держа в правой руке два легких рюкзака с эквипментом, и протянул левую руку Лианелле, помогая ей шагнуть на скользкую поверхность рифа. Это было скорее элементом техники безопасности, чем этикета. Несмотря на месяц и неделю пребывания на Элаусестере, юная француженка еще не научилась шагать босиком по полупогруженным коралловым горбам с такой непринужденной уверенностью, как океанийцы, привыкшие к этому с детства.
– Лэндинг ОК? – весело спросил ее Колумбус, забирая у Влкова один рюкзак.
– ОК, – откликнулась она, бросила короткий взгляд на тройку туземцев, интенсивно любящих друг друга, и сразу отвернулась.
– Ага, – Колумбус улыбнулся, – Меня это тоже прикалывает. Казалось бы: чего проще, проехать на лодке пару кабельтовых до берега с флорой, выбрать полянку…
– Это получится не по-компанейски, – перебил Влков, – а комми любят именно секс в компании. Их это заводит. Ну, типа, как тебя заводит музыка flash voodoo.
– У меня от flash voodoo включается голос крови, – авторитетно сообщил Колумбус.
– А ты откуда родом? – спросила она.
– Ага! Еще спроси: почему у меня имя и фамилия такие.
– А это не секрет?
– Ни разу не секрет. Пошли, поднимемся на пост, и я расскажу.
На платформу вела металлическая лесенка. Один пролет – до «палубы» и еще два – до «шляпки гриба» – плексигласового пузыря на толстой трубчатой опоре. Внутри пузыря имелся кое-какой быт, и Влков сразу занялся традиционным приготовлением какао, а Колумбус закурил сигарету и тоном университетского лектора произнес.
– Ты видишь, что я похож на карибского негра. В конце первой трети XIX века, моих предков привезли из Африки в Америку и продали мэрии города Колумбус, в штате Джорджия. Рабы получали фамилию хозяина. Так мои предки стали Колумбус. После Гражданской войны, когда они стали, как бы, свободными, то жить в стране белых не захотели, и смылись из США на Гаити. Там с 1804 года была независимость и черное правительство. Когда в 1915-м США оккупировали Гаити, мои упертые предки снова сорвались, на этот раз на Таити. Семейная легенда гласит, что они выбрали Таити по созвучию, и потому, что таитяне, как бы, черные. Хотя, по сравнению с фиджийцами, просто смуглые… Короче, главное: не белые. И язык, в общем, почти тот же франко-креольский. И рыбачить можно практически так же. Этим мои предки и занимались следующие сто с хвостиком лет. Потом – бац: Алюминиевая революция, Конвент и школьная реформа. Вместо литературы, истории и иностранных языков появилась практическая этнография. Моя мама угодила под экспериментальную программу, и этнография англоязычных народов там была по сказкам Киплинга. А теперь, угадай, почему меня зовут Маугли, мою младшую сестричку – Багира, и далее по тексту.
– Твоей маме так понравился Киплинг? – спросила Лианелла.
– Именно сказки, – уточнил Колумбус, – они очень наши, в духе Вуду.
– А ты исповедуешь Вуду?
– Ага. Хорошая религия. У нас танцы… Это даже не танцы, это кусочек жизни!
Француженка энергично кивнула.
– Я видела, как ты танцуешь. Действительно, здорово!
– Могу научить, – предложил он, – Если вечером командир нам не устроит чудес...
– Чудеса, – заметил Влков, ставя на стол котелок, – нам обеспечены. Ты помнишь, мы отправили командиру SMS, что в файле по тяжелому авиа-грузовику лишний ноль?
– Ага, – Колумбус кивнул и начал разливать какао по кружкам, – и что?
– Нет лишнего нуля, вот что. 960 тонн груза, как написано.
– Китайский «Pelican Ultra»? – спросил Колумб после некоторой паузы.
– Ну… – Влков пожал плечами, – Написано: «Hippo-Bat». Может, это то же самое. Ты заметил: площадка выгрузки зарезервирована 30 на 50 метров, это примерно под сто стандартных морских контейнеров в один ярус, значит, с нулями все ОК. Мы с тобой однозначно, будем с этим долбаться до ночи. Вот такие у нас сегодня танцы.
Потомок порабощенных африканских негров потянулся, сладко зевнул и произнес:
– Натурные тренинги с роботом-манипулятором производства «Hareb Kiribati» пятого поколения с ускоренной эрекцией рабочего органа и вертикальным взлетом грузов.
– Что-что? – удивленно переспросила француженка.
– Прикол такой, – пояснил он, – Наш робот решит задачу обработки любого груза. Вам необходимо только научиться аккуратно ловить любой груз в конце полета.
– Летит, – лаконично сообщил Влков, ткнув пальцем в экран радарного монитора.
– Этот монстр на сто морских контейнеров? – спросила она.
– Нет. «Kiwing Wildwind», любительский с Минамитори. Видишь, он маленький.
– Загрузка, – добавил Колумбус, глядя на другой экран, – три пассажира по 30G.
– При чем тут перегрузка 30G? – не поняла Лианелла.
– О! – Влков щелкнул пальцами, – Сразу видно, что ты дочка астронавта.
– Иржи, не фиг прикалываться!
– Не дуйся. Это типа комплимент. А пометка «30G» около имени пассажира означает: «vahine to hepta 30 gestacion». Женщина на 30-й неделе беременности… Маугли, как мыслишь: надо заранее звать дока Гракха или Деркето? Ну, как бы…
– Я так мыслю, – сказал Колумбус, – что звать не надо, потому как пилот не тупой, и просигналил бы, если проблемы. Но предупредить надо. Типа, мало ли…
Иржи Влков поднял большой палец вверх в знак согласия с напарником и отстучал на дополнительном сенсорном экране пару сообщений. Маугли Колумбус в это же время вытащил на свой дополнительный экран ТТХ приближающегося самолета и внезапно заржал, как будто ему рассказали отличный свежий анекдот.
– De puta madre! Смотрите, что лавка киви Джемса выдает за сверхновую флайку для продвинутых авиа-любителей! Провалиться мне сквозь небо, если это не японский поплавковый истребитель «Kyofu» образца 1942-го! Они даже название не поменяли, просто перевели с японского на английский. Смотрите: та же прямокрылая торпеда с классической компоновкой плоскостей, и длинная лыжа-каноэ под фюзеляжем. Она выступает перед носом ровно на четверть длины. Сверхновая, ага…
– Ну, – заметил Влков, – все-таки это сильно продвинутая реплика.
– А кто такой Джемс? – спросила Лианелла.
– Джорекс Джемс, вице-президент «Kiwing Inc.», очень неплохой авиастроительной команды из Веллингтона, Аотеароа. И Маугли зря наезжает. Почему бы не стырить в прошлом хорошую конфигурацию? Мы ведь тоже тырим, так, Маугли?
– Мы тырим честно и открыто, – возразил Колумбус, – а Джемс стырил, как украл.
– Афоризм, – оценила француженка.
– А у меня к этому талант! – гордо сообщил он и, бросив взгляд на экран наружного наблюдения, флегматично добавил, – попытка проникновения на пост.
– Нашлепать бы кое-кого по заднице, – так же флегматично отозвался Влков.
– За что? – возмутилась Лианелла, тоже посмотрев на экран.
– За то, что она бегает по трапу с пузом. Маугли, подмени меня на контроле, я это…
Не договорив фразу (и так понятно) Иржи подошел к входному люку в полу, откинул крышку, и втащил внутрь Чеди, следя, чтобы она не ударилась упомянутым пузом.
– Cool! – объявила девчонка, – Как на горнолыжном подъемнике, даже лучше! А через сколько времени прилетят манчжурские кореянки? Ну, которые с Минамитори…
– Подлетное время 7 минут, – ответил Колумбус, – А ты их знаешь?
– Ну! У нас через декаду, типа, групповик: эти три кореянки, еще девчонка с Футуна и Алофи, еще девчонка с Тувалу-Нукуфетау, еще мы с Тиатиа, и еще Эвизэ, туземка.
– Хэх! И что, у всех планируются двойняшки?
– Нет! Двойняшки только у меня и у Тиа. У Эвизэ четверка, а у остальных по одному.
– Четверка, это стремно, – проворчал Влков.
– Это оптимум для третьих плановых родов, – возразила 14-летняя элаусестерка, – Так получается по репродуктивной гуманитарной биологии. Эвизэ все делает правильно.
– А есть такая наука? – спросила Лианелла.
– Есть, – Влков кивнул, – изобретателю этой науки, Хуану Ларосо, в 4-м году Хартии Верховный суд вклеил полста лет изолированной каторги. Рекорд, нах. Формулировка достойная: «за систематический идиотизм, приведший к жертвам среди гражданского населения в ходе биосоциальных экспериментов».
– Ну, и что! – воскликнула Чеди, – У всех ученых бывают ошибки!
– Да, но, у ученых еще и наука бывает, – ехидно заметил Колумбус.
– Ты, блин, Маугли, такой умный… – с не меньшим ехидством начала Чеди, но тут на мониторе вспыхнул сигнал визуального контроля лэндинга, и оба карабинера, резко прекратив научный диспут, занялись авиа-диспетчерской работой.
…
«Kiwing Wildwind», он же – радикально продвинутый «Kyofu», приводнился в лагуне, подкатив на своей центральной поплавковой лыже и двух маленьких поплавках под крыльями, к одной из аппарелей платформы. Каплеобразная кабина с тонированным остеклением раскрылась, как огромный фантастический цветок лотоса, и на нижнюю площадку лестницы, идущей параллельно аппарели, ловко выскочил пилот: молодой мужчина англо-саксонского типа, одетый в обычные свободные джинсы и футболку. Обернув причальный фал вокруг стойки поплавка и вокруг кнехта на площадке, он аккуратно помог выбраться из кабины трем пассажиркам: кореянкам примерно одного возраста – 17 лет, с одинаково простыми короткими стрижками и одинаково круглыми брюшками. Одежда: одинаковые яркие и легкие спортивные костюмчики с рисунком модернового кораблика и надписью по кругу: «MISO – Minamitori Imperial Shipyard Oceanic». Только цвета костюмчиков разные: оранжевый, лимонный и пурпурный.
