Текст книги "Хомодром: политические бега"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

3. Эксперимент на тему католической солидарности.

Дата/Время: 22.06.24 года Хартии.

Шатене. (10 миль от Парижа). Отель «Foret»

=======================================

На экране бушевала толпа, численностью, наверное, тысяч пять. Только мужчины и только т.н. «мавританской» внешности. Одежда – арабская и северо-африканская по стилю. Выкрики – на арабском и на ломаном французском. Транспаранты (черные надписи черной краской на белой ткани или бумаге) на французском и английском. Кажется, толпа совершенно неконтролируема, однако ни один участник пикета не переступает толстую ярко-алую линию, проведенную на асфальте, и не пытается перелезть через алую ленточку, протянувшуюся в обе стороны от дороги.

Парень южно-итальянской наружности, лет около 20, одетый только в тонкое белое полотенце, небрежно обернутое вокруг бедер, сидел в кресле в пол-оборота к экрану, попыхивал трубкой a la Шерлок Холмс, и листал свежий выпуск «Le Monde».

Обнаженная девушка, на вид тоже южная итальянка, лежала лицом вниз на кровати поверх одеяла, вытянувшись и пристроив голову на сложенные руки. Кажется, она дремала, но иногда, приоткрыв большие глаза фиалкового цвета (довольно редкого вообще, а у южан – в особенности), бросала взгляд на экран.

В действительности, они оба были меганезийцами калабрийского происхождения, из городка Коста-Виола-Нова, что на острове Хендерсон-Питкерн.

Три персонажа, только что осторожно приоткрывшие дверь, выглядели совершенно иначе, хотя двое из них тоже являлись меганезийцами, но с атолла Кэролайн (Ист– Кирибати). Парень был похож на негра с карибских островов, а девушка напоминала иберийскую креолку. Третий персонаж – австронезийско-португальский метис – был восточным тиморцем. Некоторое время эти трое наблюдали за обстановкой в номере, после чего, парень, похожий на карибского негра, негромко произнес:

– Aloha foa. Лерна, ты спишь или притворяешься.

– Конечно, сплю, разве не видно? – отозвалась девушка на кровати.

– Лерна вчера была в депрессии, – сообщил парень в кресле.

– А сегодня? – спросила креолка.

– А сегодня у нее сонливость из-за мер по преодолению депрессии. У меня тоже.

– А-а, – понимающе протянул негр, – Это бывает. Руджи, а что ты смотришь?

– Ты про вот это? – Руджи протянул руку и постучал чубуком трубки по экрану.

– Ага. Именно про это.

– Объясняю. Я проявил чудеса изобретательности и нашел здесь локальный канал от камер внешнего наблюдения. Вот это и смотрю.

– Мы в осаде? – уточнил парень-метис

– Ты жутко наблюдателен, Эсао, – ответил Руджи, – Кстати, какого хрена вы стоите в дверях? Входите и располагайтесь. Понаблюдаем вместе это поучительное зрелище.

– Ойстер, падай ко мне, – добавила Лерна, – будем делать вид, что мы лесбиянки.

Креолка кивнула, сбросила тапочки и шлепнулась на кровать. Карибский негр весело фыркнул и устроился на невысоком пуфике. Метис уселся на обычный стул.

– Ну, Твидли, что ты обо всем этом думаешь? – спросил Руджи.

– Я думаю, – ответил негр, – что эта экспозиция скота будет продолжаться до нашего отъезда. 25-го вечером копы разгонят их водометами, нас загрузят в автобусы и под конвоем доставят в аэропорт. Типа, приезжайте еще, мы вам всегда рады.

– Полная херня, – подвела итог Ойстер, – Надо было лететь через пол-планеты, чтобы любоваться на это исламское говно из-за крепких спин наших коммандос, которые в тактичной манере держат периметр.

– Во Франции такое называется не «тактичность», а «толерантность», – авторитетно поправил ее Эсао, – В том смысле, что обнаглевшие муслимы орут и свинячат, а мы молчим и терпим. Я бы поставил пулемет на вон тот балкон, и так бы врезал…

Руджи улыбнулся и кивнул, а потом сделал по-шутовски строгое лицо.

– Тут вам не красный восточный Тимор, мсье Эсао Дарэ. Тут, как бы, свободная и демократическая Франция, с преимущественно католическим населением, которое придерживается принципов своей религии. Если вы посмотрите сюда, на экран, то увидите, какие это принципы.

– Дерьмовые, – лаконично отозвался тиморец.

– Это ты так думаешь, а они… – Руджи потряс в воздухе газетой, – …Считают, что наоборот, наши принципы дерьмовые. Я цитирую: «Коммандос из океанийского спецотряда вчера открыли огонь по мирным демонстрантам-мусульманам, которые хотели вручить письмо-протест представителям Меганезии, Новой Гвинеи и Транс-Экваториальной Африки. Восемь человек госпитализированы с ранениями в ноги. Командир спецотряда назвал это «предупредительными выстрелами» и пояснил, что приказ открыть огонь был дан в ответ на пересечение пикетчиками «красной линии», вокруг отеля «Foret», где разместилась часть иностранных участников фестиваля…».

– Тут не сказано, что наши принципы дерьмовые, – заметил Эсао.

– Это дальше, – ответил Руджи, – вот, слушай: «печально, что методы океанийской военщины, привыкшей подавлять инакомыслие силой оружия, применены в нашей свободной демократической стране, причем с разрешения наших властей».

Лерна снова открыла свои фиалковые глаза и прокомментировала:

– … Надо было насрать на это приглашение и лететь на Титикаку. Бразильцы сделали скидки на треть. А мы, блядь, повелись на эту европейскую халяву, как маленькие…

– Да ладно, – сказала Ойстер, похлопав ее по попе, – Зато будет, что рассказать. Где в нашем море ты сможешь посидеть в отеле, осажденном исламистами? Тот-то же!

– Между прочим, Твидли, я с тобой не согласен, – сказал Руджи.

– Это в чем же?

– В том, что это сраное исламское шоу продлится до нашего отъезда. Если каким-то парням нужен теракт, то глупо загонять нас на охраняемую территорию. Наоборот, необходимо, чтобы мы катались, гуляли и все такое. Казалось бы, так. А, с другой стороны, если они нас загнали, то, может быть, их план на это и рассчитан. Отель – превосходная мишень. Несколько залпов из миномета, и нам всем жопа.

– Вообще-то да, – согласился с ним Эсао, – Если миномет в багажнике фургона, то достаточно подъехать миль на пять. И огонь можно открыть прямо «с колес».

Твидли задумался, а потом, с сомнением, покачал головой.

– Стреляя из одного миномета «по площади», ты много людей не убьешь, разве что, случайно мина попадет в скопление целей… В смысле, в скопление нас.

– А им много и не надо, – заметил Руджи, – Десяток мин, пяток трупов, и десятка два раненых. Вполне эффектно смотрится, если снимать на видео «по свежему».

– А я бы на их месте… – начал Эсао, – дождался бы, пока нас загрузят в автобусы, и прицельно. Тогда уже будет по-настоящему жопа.

– Незачет, – ответила Ойстер, – Вариант такой очевидный, что спецы наверняка его учитывают. И наверняка знают, как это блокировать. Вариант, про который говорит Руджи, блокировать труднее, потому что непонятно, когда это случится.

– Тема у нас какая-то гнилая, – проворчала Лерна, – Если уж все равно не поспать, то пошли, пообщаемся. В том баре, где бассейн, наверняка уже собралась тусовка.

– Поддерживаю, – лаконично ответил Руджи.

– Тогда помоги мне надеть эту дурацкую хреновину, – сказала она, и, протянув руку, вытащила из пластикового пакета у кровати купальник-бикини, – Я расстреляла бы идиота, который придумал накрывать сиськи этой тряпкой с застежкой на спине.

…

Отель «Foret» строился во втором десятилетии XXI века. Скандинавская мода на SPA охватила тогда всю Европу, и заказчики, несмотря на довольно скромный бюджет, решили последовать этой моде. Получилось ни два, ни полтора, и через 5 лет после открытия, «Foret» ушел с молотка ввиду невозможности погашения кредита банку. В дальнейшем, отель несколько раз переходил из рук в руки, пока не был приобретен Ассоциацией Французско-Индийской Коммуникации. Иногда он использовался для собственных мероприятий АФИК, а иногда (как в данном случае) сдавался в аренду другим организаторам всяческих международных мероприятий.

В несостоявшемся SPA-комплексе было три бассейна. Десятиметровый, круглый и довольно мелкий (для плавания). Второй – тоже круглый, трехметровый, еще более мелкий с горячей водой (упрощенный вариант японской бани). Третий – такого же размера, что и второй, но глубиной почти пять метров, под небольшой вышкой для прыжков в воду. К бассейнам примыкал вегетарианский безалкогольный бар (как заметила Ойстер: «это то же, что беззубая акула, к тому же, не умеющая плавать»).

Тусовка в баре и бассейне действительно уже собралась. Из почти полсотни ребят, оказавшихся в этом отеле, два десятка циркулировали между бассейнами и баром. Присутствовал и падре Пьер, один из двух священников, специально присланных в «Foret» оргкомитетом фестиваля, чтобы сгладить некрасивую ситуацию. К моменту появления в баре четверых меганезийцев и тиморца, падре Пьер как раз сглаживал.

– …Понимаете, мисс Утти, – объяснял он сидящей напротив него папуаске, одетой в лазурный купальный костюм суммарной площадью с носовой платок, – Мы никак не могли предположить, что TV настолько безответственно отнесется к трансляции…

– Это как безответственно? – перебила она.

– Я уже сказал до этого: TV не должно было транслировать ту часть беседы с вашими соотечественниками, где речь шла об определенной религии.

– А определенная религия – это ислам? – сходу включилась Ойстер, приземлившись за столик рядом с ними.

Пьер утвердительно кивнул и добавил:

– Общество и так слишком напряжено из-за того, что Святой Престол четко определил границы допустимых для христиан уступок религиозным чувствам определенных…

– …Исламистов, – договорила Лерна, – Вы, Пьер, представляете себе, в какое дурацкое положение поставила нас ваша корпорация?

– Корпорация? – переспросил священник.

– Корпорация, ассоциация, церковь, не важно. Если бы в приглашениях было сказано: «доминирующей религией во Франции является ислам», то мы бы просто отказались, несмотря на бесплатность. Мы бы не поехали к этим зверькам, даже если бы вы нам пообещали по миллиону баксов на нос! Где ваши католики, а?

– Простите? – переспросил он.

– Где то католическое большинство, о котором говорил ваш кардинал? – уточнил ее вопрос Руджи, – Если бы ваши католики приехали к нам на фестиваль Tiki-foa, и им вздумала бы публично угрожать расправой банда фанатиков, то мы просто взяли бы пушки и разобрались, даже без полиции! Потом бы заявили в суд о применении foa-autodefenca, и все дела. А у вас тут какая-то, извините, фигня!

– Точно! – поддержал его подошедший парень-африканец в широких пестрых трусах-бермудах, – Развели тут всяких толерастов, а говорили, что культурная страна, да!

– Простите… э… – Священник замялся.

– Гдук, – подсказал африканец, – Я – Гдук из Кумбва-таун, что в Мпулу.

– Простите, Гдук, вы употребили некое слово…

– Это сленговое, мсье Пьер, – пояснил Твидли, – оно обозначает таких людей, которые терпят, даже если им наступили башмаком на…

– … Босые пальцы, – быстро договорила Ойстер.

Твидли подмигнул своей vahine и добавил:

– Через три дня мы улетим домой, мсье Пьер, и нас спросят: «Hei foa, как там Париж, Люксембургский сад, авиа-шоу Ле Бурже, и все такое?». А мы ответим: «Aita au, мы послушали в первый день речь кардинала Жюста, посмотрели Notre Dame de Paris, а потом 5 дней любовались на толпу зверьков с плакатами про то, что Франция – часть Халифата, ислам будет править миром, а всех нас надо убить». Нормально, ага?

– Мне жаль, святой отец, – импульсивно добавил Эсао, – но фестиваль превратился в экзамен на лояльность исламу. Лояльных гостей возят на экскурсии по истории и по науке, а нелояльные, как мы – под домашним арестом. Это католический фестиваль?

– Простите, Твидли, но на изменении программы и на переезде делегаций Океании, Австронезии и Транс-Экваториальной Африки в этот отель настоял не оргкомитет, а спецслужбы ваших стран. Поэтому… Ой… Простите… Вы не забыли...?

Реплика падре Пьера относилась к подошедшей к их столику четверке темнокожих кэролайнцев: двум парням и двум девушкам. Они были одеты только в набедренные повязки – lavalava из тонкой зеленой ткани в красно-бронзовую клетку.

– Я Уникорн, капитан фиш-флота Снарк-тауна, – изящно и церемонно поклонившись, сообщил один из них, – Это моя vahine Китти, а это kane Брилл и hine Мимзи. Сэр, вы намекнули на то, что мы, будто бы, забыли нечто. Я теряюсь в догадках. Что же это?

– Э… – протянул священник, глядя на две пары небольших, но довольно эффектных обнаженных грудей – более остреньких у Китти и более кругленьких у Мимзи, – …Я только хотел напомнить, что на фестивале действуют стандарты пристойности…

– Благодарю вас, сэр, – Уникорн опять церемонно поклонился, – мы о них помним.

– Э… Но верх от… Гм… Этой одежды. Я имею в виду, на девушках.

– Одежда наших vahine соответствует эстетическим стандартам, установленным для нашего региона великим французским художником Гогеном, – Вы, должно быть, его знаете, сэр. Будете ли вы настаивать на том, что эти стандарты непристойны?

– Видите ли, Уникорн, – мягко произнес падре Пьер, – в католицизме приняты более строгие правила, хотя, не столь строгие, чтобы их соблюдение было очень сложным.

Уникорн поднял брови, демонстрируя некоторое удивление.

– А что говорят эти строгие правила по поводу поддержки гонимых единоверцев?

– Разумеется, такая поддержка – долг каждого католика, – с доброй улыбкой, ответил падре Пьер, – Но мы говорим о другой области правил.

– Прикрыть женскую грудь важнее, чем поддержать гонимого единоверца? – спросил Уникорн, – Вы действительно уверены, сэр, что это так?

Священник еще шире улыбнулся и покачал головой.

– Нет, конечно же, нет. Но…

– Почему французские католики не соблюдают более важное правило, – перебил его Уникорн, – а от нас требуют соблюдения менее важного?

– Видите ли, – мягко сказал Пьер, – Франция светская страна. По закону, все религии равны, и мы не можем призывать паству к прямому нарушению этого закона.

Мимзи громко фыркнула и предположила:

– По ходу, ислам во Франции гораздо равнее католицизма.

– Мы призываем правительство изменить эту ситуацию, – ответил священник.

– Я слышала призывы кардинала Жюста, – ответила она, – А еще я видела по TV, как полиция вчера хватала тех активистов католической молодежи, которые последовали призыву кардинала и собирались пресечь силовым путем то, что происходит у ворот отеля. По-моему, это более серьезная проблема, чем моя не прикрытая грудь.

– Поймите, Мимзи, монсеньор вовсе не призывал к прямому уличному насилию!

– Значит, кто-то из нас плохо понимает по-французски, – сказала она, – Вы не будете возражать, если я позвоню Жюсту и спрошу: что важнее, тряпка на груди, или…?

– Давайте не будем раздувать эту проблему? – предложил Пьер, – Я высказал только пожелание. Но я готов примириться, если вам важна ваша традиционная одежда.

– Я рада, падре Пьер. Вы не могли бы повторить то, что сейчас сказали, той девушке, которая работает в баре. У нее странные фантазии, будто она не должна обслуживать Китти и меня из-за нашей одежды.

Падре вздохнул и направился к девушке за стойкой бара.

– Зачетно сделали, – негромко оценил Руджи, глядя ему вслед.

– Просто задолбало уже, – пояснила Китти.

– А меня много чего задолбало! – объявил рослый папуас в коротком черном килте и звонко шлепнул Утти по удачно подвернувшейся попе.

– Эвбо, ты засранец! – воскликнула она, и прямо из сидячего положения съездила ему кулаком по уху, – Мы тут серьезно, а ты…

– Я тоже серьезно, – сказал он, потирая ухо, – На счет попы извини, просто она очень…

– Короче! – перебила девушка.

– Короче, у меня идея: Нам надо резко сделать свое свободное католическое TV, вот!

– Так-так-так, – прочирикала Утти, – Ну-ка, ну-ка, рассказывай!

– Что тут рассказывать? – удивился он, – Взять комп и сляпать по-быстрому!

– Если сделать интернет-TV, – сказала она, – То сайт сразу заблокируют по адресу. Прикинь, Эвбо, тут не Океания и не Новая Гвинея. Тут политическая цензура.

– Заблокируют половину планеты и еще космос? – переспросил он, – Ты, Утти, не врубилась. Мы же не одни. У нас что, друзей дома не осталось?

– У-упс… – протянула она, – …Вот это реальный заход на цель.

– Бро! Ты голова! – объявил Руджи и, набрав полные легкие воздуха, оглушительно свистнул – казалось, в ответ даже бокалы в баре зазвенели.

Первыми на его свист обернулись парень и девушка за соседним столиком. Этих симпатичных ребят можно было принять за франко-маорийских креолов с любого крупного острова юго-западной Меганезии, если бы не два обстоятельства, легко заметные для наметанного глаза. Во-первых, они носили купальники с некоторым изяществом, в то время, как на молодых канаках эти тряпочки выглядели так же неуместно, как фрачная пара на ковбое с Дикого Запада. Во-вторых, они оба носили маленькие серебряные распятия на тонких цепочках на шее, чего никогда не делают последователи Народной Католической церкви Океании.

В действительности эти двое молодых людей – Антуан и Соланж Маршан – были французами, студентами филиала Сорбонны на острове Реюньон. Приглашение на фестиваль в Париж они получили, казалось бы кстати – как раз в «медовый месяц» (значение этого термина они вчера с трудом объяснили меганезийцам, для которых понятие брака было хозяйственным). В отеле «Foret» они оказались потому, что, с момента войны в Мадагаскарском проливе, реюньонцы были для мусульман так же ненавистны, как африканцы-трансэкваториалы…

Итак, они одновременно повернули головы на свист Руджи, и Антуан спросил:

– А название? Название должно быть такое… Забойное.

– Забойное? – переспросила Утти.

– Les cojones, to get fuck, – мгновенно предложил Твидли целых два перевода.

– Ну, вроде того, – реюньонец согласно кивнул.

– Catholic Resistance TV! – воскликнула Соланж, – Resistance был у нас в середине прошлого века, против гитлеровцев.

– Гитлеровцы – это те, что сожгли Джордано Бруно? – спросил кто-то из западных папуасов – хитиаво, подошедших узнать, к чему был свист.

– Aita tou, – ответила Лерна, – Бруно был в Италии, это другая страна.

– …А сокращенно можно называть CaRe-TV, – продолжила свою мысль Соланж.

– Зачетно, – оценил кто-то из меганезийских калабрийцев, – Ну, что, погнали, ага?

…

4. Курс юного разведчика. Экономика терроризма.

Дата/Время: 23.06.24 года Хартии.

Футуна-и-Алофи, остров Алофи. Ферма Карпини.

=======================================

Чубби Хок, не отрывая глаз от окуляров морского бинокля, вытащила из наплечной сумочки мобайл и щелкнула пару позиций в меню.

– Хаген! Я тебе надеру уши! Или убери Люси из-за штурвала, или сядь рядом с ней и контролируй! Немедленно, слышишь!... Вот так!... Joder!.. Нет, это я уже не тебе…

– Уфф! – немного обиженно фыркнул Микеле, – Что за жизнь, а? Хлопнешь любимую жену по попе, а в ответ сразу «joder». Я так старался бесшумно залезть на эту крышу, чтобы сделать сюрприз, а вместо поощрительного поцелуя…

Чубби быстро отложила бинокль, убрала мобайл и чмокнула его в нос.

–  Я люблю тебя. Просто я не успела переключиться.

– Дети опять балуются с этой дырявой летающей тарелкой? – поинтересовался он.

– Да, – она кивнула, – Это черт знает что! Хаген, вроде, взрослый парень, мог бы и соображать, что Люси рано играть в такие игры.

– Видимо, у него есть основания считать, что это безопасно, – заметил Микеле.

– Если у него есть основания, то пускай он сначала докажет мне, а потом уже сажает девочку за штурвал. Если я сделаю на этой хреновине полдюжины круговых облетов Алофи и не замечу ничего подозрительного... Вообще ничего!... Тогда ладно.

Микеле ласково погладил ее по животу.

– Милая, тебе не кажется, что в твоем положении…

– Какое еще положение? Тринадцать недель! У меня даже фигура не изменилась... Ну, разве что, чуть-чуть. И я же не собираюсь устраивать пилотаж. Кстати я читала info по данной конфигурации. Это «GeoBat», ее придумал Джек Джонс, авиаинженер-янки, в конце прошлого века. Она использовалась, как учебная в лаборатории ВМФ США, в секторе палубной авиации. Хаген аккуратно воспроизвел эту модель по украденной документации, и провел все рекомендуемые наземные и ходовые беспилотные тесты.

– Тогда, – мягко сказал Микеле, – я не понимаю, какие еще доказательства он должен представить. Я имею в виду, твою первую филиппику…

– Микки! Ну, как ты не понимаешь? Одно дело – теория, и совсем другое – практика пилотируемого полета учебной машины для первичной подготовки курсантов! Если губко-бальсовый вариант «GeoBat» будет предлагаться нами для локальной школы пилотов-любителей Увеа-и-Футуна, то первое, что у меня спросит завхоз, это проводила ли я лично тестирование в полете!

– Для локальной школы пилотов? – переспросил он, – Ты хочешь сказать, что…?

Чубби утвердительно кивнула и пояснила.

– Я теперь фермерша, ты помнишь? Мне полагается участвовать в агротехническом бизнесе. Я была бы идиоткой, если бы не использовала контакты в учебных центрах, правда? И я была бы еще большей идиоткой, если бы не сообразила, что диск-крыло с эксцентричным вырезом проще и дешевле вырастить, чем сделать из заготовки.

– Так-так… – произнес он, – …А если я предположу, что именно ты подбросила Люси ворованную документацию этого «GeoBat», то…

– То ты ошибешься, – перебила его Чубби, – Ребенку необходимо учиться, поэтому я просто сделала так, чтобы наша девочка смогла найти эти файлы, проявив хитрость, находчивость и инициативность.

– Уфф! – Микеле вытер пот со лба, – У меня просто камень свалился с души. Я было собрался испугаться, что девочка уже стала промышленным шпионом – профи.

– До шпиона – профи, – сказала экс-майор INDEMI, – ей еще расти года четыре.

Микеле почесал пузо и глянул в сторону моря, где в миле от берега на малой высоте описывал круги пятиметровый лимонный диск с пропеллером в фигурном вырезе.

– Чубби, любимая, а ты уверена, что этот шпионский стиль не создаст ей проблем в личной жизни? Существует мнение, что психологические особенности именно этой профессии негативно повлияют на взаимоотношения с…

– Чему ты веришь, милый? – перебила она, – Мнению дилетантов, или собственному двадцатилетнему опыту? Где твой научный скептицизм в оценке мнений?

– Мой научный скептицизм? – переспросил он, – Скорее всего, в кабинете, в верхнем ящике стола. Если он тебе сейчас нужен, я могу съездить и привезти.

– Не надо, – Чубби снова чмокнула его в нос, – лучше помоги мне сделать что-нибудь вроде обеда. Ребята бултыхались почти весь день с этой игрушкой. Я думаю, что они голодные, как сто акул сразу. Если их не накормить нормально, то они начнут жрать любые условно-съедобные предметы, которые попадутся им на глаза….

…

С моментом начала приготовления обеда они немного опоздали. Филе кальмара было всего полминуты назад положено на решетку электрогриля, а над овощами и зеленью мелькал штык-нож, который Чубби использовала в качестве кухонного – для нее этот инструмент был привычнее, чем другие режущие приспособления.

«GeoBat» информационно-пиратского происхождения медленно выкатился на шасси-поплавках на пологий пляж. Люси выпрыгнула из открытой кабины и метнулась в сторону навеса, под которым происходил кулинарный процесс, предоставив Хагену самому оттаскивать легкую машину подальше от уреза воды.

– Классно!– воскликнула она, – Свежие лепешки!

– Не вздумай жрать хлеб перед обедом, – строго предупредила Чубби.

– Мама, но я оторву только кусочек, совсем маленький!

– Нет, детка. Это не лучший способ питания.

– Но мама!!!

– ОК, – Чубби вздохнула, – Но только СОВСЕМ маленький, договорились? И включи какие-нибудь новости по TV, а то мы со вчерашнего дня как-то выпали из эфира.

Люси, прожевывая кусочек лепешки, кивнула с понимающим видом.

– Ага. Ты так сексуально выглядишь, ма! То, что надо, чтобы выпадать из эфира!

– Правда?... Гм… Эй, не заговаривай мне зубы и оставь лепешку в покое. Перебьешь аппетит… Хаген, отбери у нее лепешку… Спасибо… Люси, займись телевизором.

–

«France-2, Inter-vision». Круглый стол. Как преодолеть «Фестивальный кризис»?

Кардинал Бернар Жюст, советник Папы по науке и культуре.

Мулла Наджиб Гамид, представитель Федерации мусульман Франции.

Лейтенант-колонел Эмиль Кавр, шеф GIGN (армейского спецназа жандармерии)

Суб-лейтенант Аттила Мокко, командир отряда охраны океанийской делегации.

Ведущий: Ришар Риво, политический обозреватель «France Press».

–

Ришар Риво: Наш круглый стол идет в прямом эфире. Мы, как и зрители, только что смотрели новости о положении дел в Париже и пригородах, а также о тех событиях, которые происходят вокруг отеля «Foret» в Шатене, в 10 милях от Парижа. Я не буду тратить время на описание ситуации, а сразу дам слово гостям студии. Мсье Жюст, скажите, при подготовке фестиваля вы предполагали возможность чего-то такого?

Кардинал Бернар Жюст: У нас во Франции уже лет сорок происходит, как вы сейчас выразились: «что-то такое». Два поколения французов выросли при чем-то таком, и привыкли терпеть это ненормальное состояние общества. А к нам в гости приехали молодые католики из тех стран, где нет «чего-то такого», и они не привыкли терпеть безобразия такого рода. И наши французские граждане, Антуан и Соланж Маршан, студенты с острова Реюньон в Индийском океане, восточнее Мадагаскара, тоже не привыкли терпеть «что-то такое» – они сейчас тоже в отеле «Foret». Разумеется, оргкомитет фестиваля позаботился о мерах, необходимых, чтобы наши гости были надежно защищены от «чего-то такого».

Ришар Риво: Позаботились – в смысле, пригласили сюда океанийских коммандос?

Жюст: Мы убедили правительство в необходимости этой меры. Мы, разумеется, с уважением относимся к нашим национальным силам охраны правопорядка, но они лишены права пресекать с необходимой жесткостью, «что-то такое». Офицер Кавр, надеюсь, подтвердит мои слова.

Лейтенант-колонел Эмиль Кавр: Да, монсеньор. Мы вправе жестко остановить этих мобстеров лишь после того, как локальная полиция зафиксирует факт беспорядков и распишется в том, что дело вышло из-под их контроля. Кроме этого, мы работаем по конкретным адресам и пунктам, где выявлены штабы и базы экстремистов. Но мы не имеем права действовать так, как действуют люди суб-лейтенанта Мокко.

Ришар Риво: А что вы думаете об этом, мсье Мокко?

Суб-лейтенант Аттила Мокко: А мне и думать нечего. У меня приказ: предотвратить физическое нападение. Я и предотвращаю. По инструкции. У меня еще приказ: по возможности, избегать жертв среди… Как там политкорректно?... «Чего-то такого». Стреляем им по ногам. Пока что, этого хватает. Лейт-коллу Эмилю сложнее, ага…

Мулла Наджиб Гамид: Я вижу, что некоторые участники обсуждения используют прозвучавший тут оборот: «что-то такое» в оскорбительном для мусульман смысле.

Мокко: Слушайте Наджиб, я не хотел лично вас обидеть, но меня попросили, типа, держаться в студии политкорректно, и поменьше употреблять обычные слова про мусульман. Ведущий сказал, вот я и решил, что тут принято это так называть.

Ришар Риво: Это недоразумение. Вы меня неправильно поняли, Аттила.

Мокко: Ну! Я про это сейчас и сказал Наджибу. Я плохо знаю ваши обычаи.

Гамид: Аттила, вы можете называть нас просто: «мусульмане». Это нормально.

Мокко: ОК, Наджиб. Так и буду называть.

Ришар Риво: Аттила, а кто распорядился перевезти делегации Океании и Транс-Экваториальной Африки из Сен-Дени в Шатене, в отель «Foret»?

Мокко: Я извиняюсь, но это секретная информация.

Ришар Риво: А кто инициатор создания «Catholic Resistance TV», или CaRe-TV.

Мокко: Это сивиллы. В смысле, ребята в отеле. Им же скучно сидеть просто так. И обидно, наверное. Как бы, прилетели посмотреть Францию. Упс…

Ришар Риво: А кто разрешил выпуск программ CaRe-TV в широкий эфир?

Мокко: Я опять извиняюсь, но я вас не понял Ришар.

Ришар Риво: Объясняю вопрос. Редакция CaRe-TV – в отеле «Foret», а сам отель – во Франции. По французским законам масс-медиа подлежат лицензированию.

Мокко: Ребята делают amateurs-TV. Снимают видеоряд, и гонят по сателлофону к друзьям, в Океанию. А те зеркалят это через наш спутник. Не через французский.

Ришар Риво: Еще раз: Редакция находится во Франции. Ее программы доступны во Франции, через интернет. Они рассчитаны на французскую аудиторию. Понимаете?

Мокко: Ясно. Но ребята не юзают ваш спутник, так что разрешение им не нужно.

Лейтенант-колонел Кавр: Я поясню. Ришар имеет в виду, что во Франции действует своего рода цензура, и ваши ребята нарушают закон, транслируя в обход нее.

Ришар Риво: Я этого не сказал! Эмиль, о чем вы говорите? У нас ведь нет цензуры!

Кавр: Я просто попытался объяснить единственно-логичным образом…

Ришар Риво: Давайте, оставим эту тему, иначе мы всех запутаем и себя, и зрителей.

Гамид: Я против того, чтобы уходить от этой темы! Содержание программ CaRe-TV оскорбительно для мусульман, возбуждает вражду к нам, и призывают католиков к агрессии! Всего за день вещания, CaRe-TV обострил и так острую ситуацию!

Кардинал Бернар Жюст: А кто породил эту острую ситуацию, мсье Гамид? Разве не мусульмане утром 21 марта атаковали полицейский кордон, пытаясь прорваться на территорию молодежного кемпинга в Сен-Дени? Бросали бутылки с зажигательной смесью, поджигали автомобили, били стекла и кричали: «Смерть папуасам!»?

Гамид: Тогда, мсье Жюст, давайте мы вспомним, что было вечером 20 марта, после вашего очень недружественного по отношению к мусульманам выступления в этом кемпинге. Вспомним, как вы пили чай с папуасскими карателями, уничтожавшими мусульманское население на Тиморе. Для чего вы пригласили их сюда, и для чего в репортаж «France-2» было включено ваше дружеское общение с ними?

Кардинал Бернар Жюст:  Я не разделяю ваше мнение о недавней тиморской войне. Конечно, я не одобряю войну, но это не повод считать карателями воинов, которые сражались на стороне Восточного Тимора, где в основном католическое население, против мусульманского ополчения, которое вторглось с Западного Тимора.

Ришар Риво: Мсье Жюст, давайте не будем поднимать эту больную тему.

Жюст: Я бы ее не поднимал, но этого требует мсье Гамид.

Гамид: Я требую, чтобы была восстановлена справедливость. И не только я. Все мусульмане этого требуют!

Лейт-колонел Кавр: Для этого есть суд, а вы устраиваете вандализм на улице.

Гамид: Если бы кто-то плюнул в лицо вашему отцу, вы бы тоже пошли в суд, а не наказали обидчика на месте?

Кавр: Отцам нескольких тысяч погромщиков-мусульман кто-то плюнул в лицо?

Гамид: Рассказ папуасов-карателей, прозвучавший в эфире, это плевок в лицо всем мусульманам. Вы видели этот репортаж, мсье Кавр?

Кавр: Да. Рассказ был действительно несдержанный, но это не основание устраивать беззаконие в стране, где вы живете. Возможно, в Иране или Сомали, или еще в какой-нибудь исламской стране, это считается нормальным, но Франция – это не исламская страна, и здесь существует определенные законы. Они написаны для всех, и вам надо научиться их соблюдать. У вас претензии к «France-2»? Обращайтесь в суд.