Текст книги "Хомодром: политические бега"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Ваш офис в виде цинского крейсера-броненосца, – сказал Олаф, – это неплохая иллюстрация к нашей задаче. Он отлично выглядит. Если бы он мог еще двигаться в открытом море и стрелять, получилось бы то, что нам надо. Наша морская техника должна двигаться по поверхности океана, под ней, и над ней, и сражаться.

– Это нелогично, – заметила Маке, – Вы потратите десятки миллионов долларов, на самоходные машины-копии, а ваш массовый зритель этого не оценит.

– Во-первых, – ответила Фрис, – наша кинолента «Красное солнце, черная свастика» военно-игровой фильм, рассчитанный на продвинутую публику, а не на тот люмпен-планктон, который визжит от восторга, когда красная краска, изображающая кровь, заливает половину моря. Во-вторых, ряд создаваемых моделей будет в дальнейшем предложен на рынке мобильной техники, а наша кинолента станет для этой техники яркой, агрессивной, запоминающейся рекламой.

– Наша кино-эпопея, – добавил Олаф, – это видео-продукт двойного назначения. А вы думали, что менеджеры «Scandia Screen» – олигофрены, которые выложили несколько десятков мегабаксов за ультрамодерновое предприятие с роботизированной верфью и инженерным центром, только ради единственной киноленты? Нет, ребята! Мы будем делать технику, причем чертовски интересную технику!

– Непростая задача… – проворчал Джитоу, – а вы уже делали что-либо подобное?

– Да, – ответила Фрис, – Мы с Олафом работали в Гетеборге и Мальме, в корпорации «Interdyn». Меньше – по флоту, больше по авиации и стрелковым системам.

– …В Африке тоже? – как бы невзначай, спросила Люси, наливая всем еще саке.

– Верно, – Олаф улыбнулся, – а как вы догадались?

– Ну, это как бы, дедуктивный метод Холмса. Почему у вас на эсесовских мундирах «титановые ласточки», медали Шонао-Ка за военно-техническое сотрудничество?

Фрис задумчиво хмыкнула и произнесла.

– Ну, у вас и стажеры, мистер Джитоу. Глаз верный, как у индейца-охотника.

– А про что кино-эпопея? – спросил Хаген, решив отвлечь внимание от Люси.

– Сейчас мы к этому перейдем, – сказал Олаф, – представьте: начало весны 1945 года. Императорская Япония и 3-й Рейх терпят поражение за поражением. Уже потеряны захваченные ранее территории, и война пришла в их страны. В Европе – в Пруссию и Рейнскую область, в Азии – на острова Рюкю – Окинава и Огасавара – Иводзима. В Германии уже паника, в Японии пока лишь мысли о том, что поражение может стать катастрофическим. Японский флот еще способен сражаться, но амбициозные люди в адмиралтействе не поняли, как огромен перевес янки. 6-го апреля японская эскадра в составе линкора, крейсера и восьми эсминцев отправляется с Кюсю к Окинаве, чтобы атаковать англо-американские силы. Это суицид. На полпути к цели эскадру атакуют двести палубных бомберов с американских авианосцев, и в 3 часа дня 7 апреля она перестает существовать. Погибли четыре тысячи моряков и десять кораблей.

Олаф Экхелм сделал глоток саке и продолжил.

– А теперь наш альтернативный сценарий. В марте 1945-го, три грамотных молодых офицера: японец, манчжурец и германец, убеждают японский генштаб спланировать операцию «тэн-го» совершенно иначе, при той же численности моряков и кораблей. Новый состав эскадры не имеет надводных кораблей. Ее главная сила: субмарины-авианосцы и погружающиеся малые диверсионные катера. На авианосцах – разборные ударные самолеты и дроны. Эскадре предстоит действовать скрытно, атаковать тыл противника вдоль 20-й параллели, от Гавайев на востоке до Тайваня и Филиппин на западе. Эскадру долго готовят, и она выходит в море только в конце августа.

– Но в августе 1945-го Японская Империя капитулировала, – заметила Маке.

– Акт о капитуляции был подписан 2-го сентября, – поправила Фрис, – По сценарию, командование эскадры узнало об этом, уже находясь в походе, и решило продолжать боевые действия. Такое решение принимали многие японские командиры в реальной истории. Их отряды на Филиппинах и в Микронезии воевали до конца 1940-х годов.

Хаген задумчиво почесал в затылке

– Хэх… Но тогда они уже не военные моряки, а, типа, naval bandidos.

– Кстати да, – согласился с ним Джо Джитоу, – может, для кино это сойдет, но…

– Стоп! – перебила Фрис, – Слушай, Олаф, ребята в чем-то правы. И у меня есть идея.

– Какая?

– Вот какая: они решат продолжить войну под старым манчжурским флагом. Под тем флагом Цин-Чао, который мы видели над этим офисом. Может, это судьба?

– Hamani te Paoro, – немедленно согласилась Люси.

– Давайте я позвоню Акава Фуро, – предложила Маке, – Я надеюсь… Ну, вы поняли.

Когда через час в кают-компании появился довольно бодрый Акава вместе с очень довольной собой Эуни, обнаружился глубокий смысл идеи Хагена и Люси на счет непременного распития саке в ходе встречи. Теперь характерный «выхлоп», еще исходящий от директора филиала, не отличался от «выхлопа», уже исходящего от уважаемых гостей. Вот как важна правильная сервировка стола на переговорах!

…

14. Калейдоскоп чудес. Стрела, изменяющая судьбу.

Дата/Время: 20.08.24 года Хартии.

Тихий океан. Траулер партнерства «Te-Ke Toys».

=======================================

Катамаран-траулер «Ikilik» (на языке Папуа-Куануа – «Малышка»), порт приписки – Факфак, Хитивао (Западная Новая Гвинея) дрейфовал в практически пустом океане к северо-западу от Фиджи, между Тувалу (на востоке) и Соломоновыми островами (на западе). На 250 миль в любую сторону – только волны и никакой суши. Стояло тихое раннее утро, над горизонтом со стороны Тувалу, только что поднялся ослепительно сверкающий краешек Солнца, и метнул рыжие и мерцающие, как пламя, блики, по верхушкам низких пологих волн… Попав лучиком в правый глаз одному из (условно) рыбаков, океанийскому креолу лет немного старше 20-ти, который, лежа на циновке, расстеленной на палубе, шлепал пальцами по клавиатуре ноутбука.

– Блин! – отреагировал он, и посмотрел из-под ладони на восток, – Непоседа, повтори, пожалуйста, последнюю фразу.

– Очень сильный ветер Пулугу, – старательно повторила миниатюрная и потрясающе изящная негритоска – тинэйджер из племени татутату, сидящая рядом с ним, – Это не ураган, и не торнадо. Ты написал «ураган с торнадо», а было не так.

– Давай, попробуем найти правильное описание? – предложил он.

– Давай, – она кивнула, – Очень сильный ветер Пулугу поднимал камни. Все камни.

– ОК. Давай попробуем уточнить: что значит «все»? Камни какого размера?

Татутату замерла в полной неподвижности, предельно сосредоточившись в поисках корректного ответа на этот вопрос. А через полминуты на палубе возникли два новых персонажа: мелано-ирландский метис, примерно ровесник креола, темнокожий, но с пронзительно-зелеными глазами, и стройная, океанийская японка, года на три моложе. Шевелюра девушки (генетически черная) давно выгорела до пепельного цвета под экваториальным солнцем и стала жесткой от океанской воды, а ее кожа (генетически светлая)  под воздействием того же солнца, приобрела цвет темной бронзы.

– Экипаж «Малышки» приветствует мистера и миссис Геродот! – объявил метис.

– Типа, прикалываешься? – проворчал креол.

– Нет, Сиггэ, – ответил тот, усаживаясь рядом, – Просто, историей нельзя заниматься с таким серьезным видом.

– И нельзя так неподвижно сидеть! – воскликнула океанояпонка, и начала энергично тормошить застывшую татутату, – Йи! Что ты изображаешь Тутанхамона!?

– Екико, я не знаю, кто такой Тутанхамон, – ответила Йи, неохотно выходя из полной неподвижности, – Сейчас, я думаю про камни и про большой ветер Пулугу.

– Тутанхамон, – объявила японка, – это такой египетский фараон. Он правил три с половиной тысячи лет назад, а теперь его мумия в музее в Каире, на Ниле, чуть выше дельты. Вообще-то, свинство, да, Ринго? Человек лежал себе в пирамиде, никого не трогал. Приперлись какие-то швонцы, вытащили, засунули в витрину, как в лавке.

– Да, это нетактично, – согласился метис, – Только, он лежал не в пирамиде, а типа, в капонире. В тот период фараонов складировали уже не в пирамидах в Гизе, а в таких капонирах в Луксоре. Это тоже на Ниле, но выше по течению, в сторону Асуана.

Йи чуть заметно кивнула головой.

– Сиггэ воевал на этом Ниле. А я воевала южнее, на Великой Замбези.

– Я воевал тоже гораздо южнее Каира, – уточнил Марвин, – на Виктория-Ниле.

– Все равно, это одна река, – ответила Йи.

– А что за тема с камнями и ветром? – спросил Ринго, глядя на экран ноутбука.

– Давно-давно, – сказала она, – Белая Собака, которая на небе, была еще молодая, и заигралась со Змеем-Радугой, который тоже был очень молодой. От этого сделался большой ветер Пулугу, и поднимал камни. Камни улетали, и так от земли, где жили Люди, говорящие с Белой Собакой, осталось только несколько камней, которые не улетели, потому что корнями вросли в дно океана. Это Никобарские и Андаманские острова. Они маленькие, и людям места не хватало, и кто-то остался, а кто-то ушел в Папуа, а кто-то вернулся на родину первых предков, на Мадагаскар и в Африку.

– Может, Пулугу, это был цунами или землетрясение? – предположила Екико.

– Нет, – Йи покрутила головой, – Пулугу, это был очень сильный ветер.

Ринго растопырил пальцы и интенсивно помассировал свой затылок

– Йи, ты сказала что-то про игры Белой Собаки и Змея-Радуги на небе?

– Да, – подтвердила татутату, – Змей-Радуга оставался на небе ночью играть с Белой Собакой. Это было давным-давно, а сейчас так не бывает, сейчас ночью он спит.

– А насколько давно? – спросил Ринго, – Ну, хотя бы, приблизительно.

– Очень давно, – ответила Йи, – Приблизительно, раньше, чем родилась моя бабушка.

– Понятно, – Ринго невозмутимо кивнул, – будем искать.

– Что искать? – удивился Марвин.

– Да, так. Есть идея. Надо только посмотреть кое-что в интернет.

– ОК, – шеф-пилот кивнул, – Это интересно. А я гляну, как там Акава Фуро и Эуни.

– Там, это где? – спросила Екико.

– Там, это на юте. Они вдвоем медитируют на восходящее Солнце.

Директор ротумского филиала «DiproX» и юная потомственная колдунья нативных  утафоа, сидящие обнявшись на самой корме «Малышки», на фоне солнечного диска, выглядели так артистично, что Марвин сделал несколько фото на камеру woki-toki, и только после этого подошел поближе.

– Hei foa, я, конечно, извиняюсь, но хотелось бы собрать Vergeltungswaffe раньше, чем начнется реальная жара.

– Собрать что? – спросила Эуни, мгновенно развернувшись к нему.

– Оружие возмездия, – весело пояснил шеф-пилот, – мы же работаем, как бы, в области альтернативной истории оси 3-й Рейх – Японская империя, а там это была почти что  культовая тема. В Рейхе это еще называлось: Копье Судьбы, или Копье Одина.

– А в Японии, – сказал Акава, тоже поворачиваясь, – Это называлось: Ya-kaiten, стрела, изменяющая судьбу. Пишется вот так.

Акава Фуро вытащил из кармана рубашки бумажный блокнот и тонкий фломастер, и начертил три иероглифа. Центральный был в виде квадрата с маленьким квадратиком внутри, а другие два иероглифа – в виде перевернутые «Y», с вертикальной палочкой, дважды перечеркнутой горизонтальными отрезками. Симметрию нарушала еще одна черточка сбоку – как будто одну из перевернутых «Y» снабдили апострофом.

– Перевод не совсем аутентичный, – добавил он, –  дословно получается не «изменять судьбу», а «поворачивать небо», но… В общем, это, наверное, не так важно.

– А по-моему, интересно, – возразил Марвин, – для меня небо и судьба, это… Ну…

– E Aku te tou, – сказала Эуни и, вырвав листок из блокнота, протянула Марвину.

– Faafe, – поблагодарил он, и убрал листок в тот особый карман своего тропического комбинезона «koala-emao», где лежали мелкие амулеты на всякий случай.

– Faamo, – широко улыбнувшись, отозвалась она.

– Я не понял, – немного грустно сообщил Акава, – Я плохо знаю язык утафоа.

– Ты создал Aku, – пояснил шеф-пилот, – волшебную вещь. Амулет.

…

«Стрела, поворачивающая небо», собранная через полчаса из легких пустотелых стеклопластиковых деталей и нескольких небольших коробок – энергетических и двигательных модулей, была похожа не на стрелу, а на безжалостно упрощенную авиамодель типичного истребителя времен Второй мировой войны, выполненную в масштабе 40 процентов от оригинала, и снабженную не одним обычным носовым пропеллером, а двумя маленькими, на консолях  справа и слева от кабины. Кабина, стеклянный пузырь, выглядела на этой машинке непропорционально-огромной.

– Может, лучше сначала в беспилотном режиме? – спросил Акава Фуро.

– В беспилотном – потом, – ответил шеф-пилот, – а сейчас я хочу почувствовать эту машинку своим телом, в полете. Типа, принципиальный момент.

– Как-то стремно, – заметила Екико, – Сиггэ, ты уверен…?

– Наука-аэродинамика уверена, – ответил пилот, устраиваясь в кабине, – Это почти нормальный «Крикет» 1973 года, он ни разу не получал крэш из-за дефектов дизайна. Правда, этот переделанный… Хэх… По-манчжурски. Короче: ставьте меня на воду.

Ринго кивнул и взял в руки пульт ютовой лебедки, медленно поднял самолетик над палубой, аккуратно вывел за корму, мягко опустил на воду, и отцепил стропы. Эуни уселась рядом с Йи, внимательно следившей за процессом.

– Ты беспокоишься за своего faakane?

– Не беспокоюсь, – отозвалась татутату, – но мне интересно.

– Мне тоже, – сообщила утафоа, глядя как, раскручиваются пропеллеры, и флайка разворачивается носом (точнее, углом) перпендикулярно траулеру.

Короткий разбег – и необычайно резкий отрыв с быстрым набором высоты.

– Блин! – выдохнула Екико, и добавила уже в микрофон, – Эй! Сиггэ! Как ты там?

– Отлично! – сообщил он, – Я просто делаю то же, что на комп-тренажере.

– Тензометрия ОК, – сказал Акава, глядя на экран ноутбука, куда через радиосвязь выводились данные с сенсоров, распределенных по плоскостям и фюзеляжу.

– Фуро, посмотри как можно внимательнее, какая будет реакция сейчас, – попросил Марвин, – я буду последовательно создавать нагрузки на разные элементы.

– Да, я смотрю очень внимательно, – отозвался японец.

Облетая траулер по радиу около мили на высоте до ста метров, флайка стала резко покачиваться, при этом, то подпрыгивая вверх, то проваливаясь немного вниз.

– Тензометрия ОК, – снова сообщил Акава, и добавил, – что теперь?

– Отлично. Посмотрим, что будет теперь… – Сиггэ увеличил скорость, и флайка пронеслась по прямой, а затем, резко задрала нос, и…

– …Joder! Мертвая петля! – воскликнула Екико.

– Она самая, – подтвердил пилот, – Фуро, как там тензометрия?

– В норме.

– Отлично! А сейчас, ребята: все в укрытие! В смысле, уйдите с открытой палубы.

– Сиггэ, –  тревожно спросил Фуро. – Ты точно хочешь сделать это прямо сейчас?

– Да. Это пилотажный элемент не сложнее прочих. В укрытие, ребята.

Через четверть минуты, палуба «Малышки» была пуста... 40-процентный истребитель умчался вдаль, развернулся, прошел на высоте нескольких метров над волнами, затем сделал горку, и… В фюзеляже по осевой линии, между вращающимися пропеллерами резко открылся лючок, из него выскользнул длинный ярко-желтый цилиндр, и полетел вниз по плавной кривой. Самолетик проскочил над «Малышкой», а цилиндр с легким треском разбился о середину палубы, выбросив во все стороны брызги яркой краски.

– Iri! – на всю рубку крикнул Ринго, – прямое попадание!

– Просто рефлексы, ага! – донесся из динамика веселый голос Марвина, – Фуро, как там тензометрия? Ничего критичного нет?

– Все в норме, Сиггэ, но двавай-ка заканчивай, ОК?

– ОК, Фуро. Ты прав. Продолжай следить за нагрузками, когда я буду приводняться.

Самолетик плавно снизился, чуть-чуть коснулся воды, гася скорость и, с негромким шлепком, приводнился на фюзеляж-поплавок. Пробег. Отановка.

– Уф! – произнес Ринго, тряхнул головой и метнулся на ходовой мостик.

– Надо же! – удивленно воскликнула Екико, бросив взгляд на часы, – Сиггэ летал всего восемь минут, а мне показалось, что прошло больше часа.

– Я поработаю с лебедкой, – сказал Акава, и взяла в руки пульт. Траулер уже двинулся кормой в сторону флайки, почти неподвижно лежащей на воде.

…

«40-процентный истребитель» был успешно поднят на палубу «Малышки». Марвин откинул пузырь кабины, и Эуни тут же сунула ему в руку чашечку саке, пояснив:

– Фуро сказал: в филиале «DiproX» такой обычай для первого теста любой машины.

– Ну, если обычай… – шеф пилот улыбнулся и выпил… – кстати, толково!

– Сейчас, – добавил Фуро, – Я предлагаю некоторое время отвлечься, поговорить на интересные темы и хорошо покушать. Это помогает собраться с мыслями.

– Есть интересная тема! – объявила Йи, – Ринго обещал найти про ветер Пулугу.

– Я уже нашел, – ответил он, – На самом деле, мне просто надо было вспомнить одну сказку про Лемурию. Три запроса в интернет-искалке, и дело в корзине.

– Не тяни селедку за хвост! – потребовала Екико, пихнув его локтем в бок.

– …Но, если моя любимая женщина будет меня тиранить, то читайте сами.

Екико нежно почесала его за ухом

– А вот это, – обрадовался Ринго, – совсем другое дело. Короче, слушайте научное объяснение про ветер Пулугу и про радугу на ночном небе. 75 тысяч лет назад произошло два феномена. Первый: до Земли дошел свет мощной вспышки одной из сверхновых звезд. Сейчас остатки этой вспышки видны, как туманность Пурнелла, в центре которой – нейтронная звезда Пурнелла. В общем, обычное дело для звездной  эволюции. Аналогичная вспышка с расширением светящейся оболочки сверхновой наблюдалась в XI веке. Сейчас это Крабовидная туманность, а тогда, как записали  древнекитайские астрономы, светящаяся фигура была видна на небе 23 дня, даже при свете Солнца. А ночью она напоминала кусочек сверкающей радуги.

– Упс… – произнес Марвин.

– …Второй феномен, – продолжал Ринго, – почти совпавший с первым по времени, но совершенно не связанный с ним физически: извержение супервулкана Тобо на севере острова Суматра, 500 миль к юго-востоку от Никобарских и Андаманских островов. Объем выброшенного пепла: 3000 кубических километров. Сравните: знаменитое извержение вулкана Кракатау выбросило 18 кубических километров, а извержение вулкана Тамбора в 1815 году, самое мощное за сто веков – полтораста кубических километров. Извержение 1815 стало катастрофой для Индонезии, а во всем северном полушарии на следующий год вообще не было лета. Типа, как вулканическая зима.

– Если смотреть арифметически, – произнес Акава Фуро, – То извержение Тобо было примерно в 20 раз мощнее Тамбора. Я понимаю, что это доисторический период, но человечество уже существовало и это, наверное, могло как-то отразиться в мифах...

Ринго утвердительно кивнул.

– Мы и начали с мифа о появлении радуги на ночном небе и о ветре Пулугу, который уничтожил мини-континент, который был на месте Никобар-Андаманских островов.

– Это наш миф, – уточнила Йи, – я его рассказала, потому, что Сиггэ пишет реальную историю Людей, говорящих с Белой Собакой, которая на небе.

– У вашего народа очень поэтичное имя, – заметил японец.

– Да, – скромно согласилась татутату.

– Так вот, – продолжал Ринго, – из-за извержения Тобо начался ледниковый период. В Европе его называют Вюрмским оледенением. Этот период длился 50 тысяч лет. На исследовании этой большой вулканической зимы рассчитывалась модель для проекта «Astarta-Ballista», астероидная зима на Венере.

– А мультик «Ледниковый период» тоже про это оледенение? – спросила Эуни.

– Ага, – Ринго кивнул, – вот вам, ребята, и ветер Пулугу. Как бы, не просто сказка.

– Ветер Пулугу… – произнес Акава Фуро, – Минутку, у меня красивая идея.

Японец вскочил, ушел в кубрик и вернулся с баллончиком краски для нанесения люминесцирующих маркировок.

– Я попробую изобразить это в строгом, простом стиле ранне-цинской, китайско-манчжурской каллиграфии…

– Что – это? – поинтересовалась Эуни.

Акава поднял ладонь призывая всех подождать минуту, подошел к «40-процентному истребителю», и вывел на его аквамариновом фюзеляже три алых иероглифа.

Первый – похожий на подставку-тумбочку, на которой стоит блюдце с чашечкой.

Второй – похожий на символ константы Планка («h» с черточкой наверху),.

Третий – похожий на решетчатую декоративную ширму на ножках.

– Пу Лунг У, – пояснил он, – Слуга дракона пустоты.

– Классно! – без тени сомнений объявила Екико. …

…

15. Охотничьи рассказы. Взлететь на птице Бэ.

Дата/Время: 25.08.24 года Хартии.

Хитивао, Мберамо

=======================================

Деревня на берегу извилистой широкой реки Вааа, текущей с предгорий центрального хребта на север, до Тихого океана, была вполне первобытной – как и прочие деревни племени татутату, с незапамятных времен населяющего гигантское болото Мберамо.

Несколько десятков тростниковых хижин, напоминающих то ли птичьи гнезда, то ли стога сена (правда – сена с травинками толщиной с палец). У причала, сделанного из нескольких тонких бревен – первобытные лодки, похожие на корзины. Маленькая утоптанная площадка сравнительно сухого грунта между хижинами и причалом – это рыночная площадь, где происходит меновая торговля, праздники и прочие народные собрания. В деревне своим чередом идет типично-первобытная жизнь первобытных мужчин, женщин и детей. Готовая иллюстрация к разделу «доисторический период» учебника «Древнейшая история». Эту картину портит наличие рядом с хижинами ветровых и солнечных электрогенераторов, спутниковых антенн и пятисотлитровых  водяных бочек на ножках (заменяющих здесь водопровод и общественную баню). И совсем уж неуместно для иллюстрации к учебнику выглядит стоящее около причала пластмассовое изваяние утки выше человеческого роста.

В данный момент рядом с этой экзотической скульптурой прохаживался взад-вперед массивный и крепкий молодой латиноамериканец лет 25 – 30, одетый в ярко-зеленую майку и шорты с желтым логотипом «Bok-Bok sea-frog Tour Agency». В пяти шагах позади него стояла, заложив руки за спину по-спортивному стройная, но несколько худощавая девушка-папуаска, одетая ровно таким же образом. Перед этими двоими полукругом расположились десять пестро и разнообразно одетых молодых людей, очевидно, относящихся к нескольким довольно далеким друг от друга культурно-этническим группам. В общем – понятная картина: туристы и гиды.

Латиноамериканец постучал костяшками пальцев по пустотелой пластмассовой скульптуре и торжественно объявил.

– Вот, примерно так выглядит птица Бэ. Сейчас я про нее расскажу. Главное, что надо знать: она ночная, хищная, водоплавающая, иногда стайная и, как правило, почти не нелетающая. При этом у нее скверный характер. Сами увидите.

– Мистер Гарсиа, а в каком масштабе сделана эта фигура, – поинтересовался один из молодых людей.

– Называйте меня просто: Леон, – сказал гид, – Вы из Дарвина, Австралия, верно?

– Верно. Нас шестеро из Дарвина. А меня зовут Грэм.

– Значит так, Грэм, – сказал гид, – У вас в Северной Австралии водятся морские крокодилы, такие же, как здесь. Тварь еще та. Так вот, три недели назад, мы нашли дохлого крокодила длиной метров пять. Потом местные ребята рассказали, что этот крокодил схватил птичку Бэ, трехлетку,  примерно такую, как эта статуя, и птичка раздолбала ему череп клювом. Это я к тому, чтобы вы отнеслись более серьезно к шлемам, надувным защитным жилетам, и вообще к технике безопасности.

Несколько секунд слушатели молча переваривали эту информацию. Двое туристов – довольно молодая парочка из Бразилии – переглянулись, и эффектная темнокожая девушка спросила:

– Леон, что значит: «как правило, не летающая»? Вы что,  хотите сказать, что она в некоторых случаях может взлететь? Я имею в виду, это же меняет дело, нет?

– Только без паники, Долли, – ответил гид, и на всякий случай уточнил, – Вы – Долли и Аристо из Манауса, верно? У вас там тоже недалеко джунгли, в них водятся ягуары, крупные хищники, которые могут прыгнуть на большое расстояние.

– Но ягуары, все же, не летают, – заметил Аристо, – Кроме того, они очень редки.

Гид согласно кивнул.

– Я к этому и веду. Птица Бэ размером с ягуара не может летать, она может только прыгать. А летают только экземпляры весом килограммов двадцать. Они не опаснее крупного домашнего гуся, и они довольно редко атакуют человека.

– А экземпляры какого размера атакуют человека часто? – спросила совсем юная меганезийская креолка.

– Хороший вопрос Люси! – вскричал гид, – Опять таки, я к этому и веду. Вы – Люси и Хаген с Ротума-Фиджи, так? Вы, наверное, имели дело с акулами. Тут та же история: агрессивнее всего экземпляры среднего размера. Средняя птица Бэ весит примерно центнер и ростом она чуть ниже человека. Обычно такие и встречаются.

Одна из австралиек повернулась к своему приятелю и довольно громко шепнула:

– Ларк, мне страшно! Ты уверен, что мы не слишком рискуем?

– Все ОК, Джес, – ответил он, – Нам же объяснили: ситуация всегда под контролем сопровождающего охотника.

– Леон, у вас были несчастные случаи на этом сафари? –  поинтересовался другой австралиец.

– Нет, Кевин. Ничего такого. Только  мелкие пустяки. У нас ни один турист не был госпитализирован из-за проблем на этом сафари. Как правильно сказал Ларк, у нас ситуация под контролем, и у нас достаточно эффективное оружие. Я предлагаю, для поднятия настроения, перейти к этому вопросу. Сейчас Оо объяснит вам про пушки.

Молодая папуаска сделала несколько быстрых шагов вперед и у нее в руках, как по волшебству, появилось нечто, похожее на сильно укороченное спортивное ружье с пистолетной рукояткой.

– Эта штука называется «Lap-Jab», калибр 4.5 мм, пневмотермический портативный полуавтомат, разработка фирмы «TeKe-Toys», Пелелиу, этого года. Малый калибр не означает, будто это несерьезное оружие. Высокая начальная скорость каплеобразной свинцовой пули весом полграмма обеспечивает дульную энергию, достаточную для поражения крупной цели. Оружие легкое, а отдача слабая, и вы можете вести огонь навскидку, примерно вот так…

Она развернулась в сторону расположенной в полусотне шагов конструкции из двух столбов и перекладины, под которой висели на нитках крупные неспелые кокосовые орехи. С кажущейся небрежностью, папуаска произвела десяток выстрелов, один за другим – это заняло у нее не больше пяти секунд. Звук выстрелов был необычным: оглушительно-звонкий щелчок с пронзительным коротким визгом на высокой ноте. Кокосовые орехи разлетались на куски, как от молодецких ударов молота.

– …Как видите, – продолжила Оо, – поражающий эффект достаточно значителен, а нажатие кнопки, которая здесь заменяет спусковой крючок, занимает долю секунды. Благодаря этому, модель «Lap-Jab» признана перспективной для спецподразделений полиции. Но! Обращение с этим оружием требует осторожности.

– А можно попробовать пострелять? – поинтересовалась одна из австралиек.

– Не просто можно, Риче, а нужно, – ответила папуаска, – Этим мы и займемся после инструктажа по технике безопасности. Обещаю вам, что стрелять вы будете столько, сколько захотите. Важно, чтобы вы привыкли к этому оружию.

…

«Сколько захотите» продлилось часа полтора. Последней устала стрелять азартная австралийка по имени Мэйв, и присоединилась к остальным девяти туристам, уже расположившимся на циновках вокруг невысокого столика с чаем и сэндвичами.

– О чем болтаем? – весело спросила она.

– О политике и войне, – ответил Кевин, – Как-то навеяло стрельбой.

– Кое-кто взялся за роль адвоката дьявола, – добавил Ларк.

– Это что-то из австралийской библии? – поинтересовался Хаген.

– Это идиома, – пояснил Грэм, – Так называют человека, который берется защищать заведомо порочную позицию. Как Люси сейчас защищает милитаризм.

– Эй-эй! – возмутилась юная меганезийка, – где это я защищаю милитаризм?

– Ты сказала, что последняя серия войн почти по всему миру, является позитивной.

– Ага. Сказала. Но при чем тут милитаризм, если это факты? Ответь: на острове Роти, который сейчас австралийский, стало лучше, чем при индонезийских исламистах?

– Остров Роти, – возразила Джес, – вошел в Австралийский союз по референдуму.

Хаген негромко похлопал в ладоши и пояснил:

– Если ты что-то хапнул, то устраивай референдум. Если успел, то, типа, заиграно.

– Референдум это для юридических закорючек, – добавил Аристо, – А я смотрю на это чисто практически. Если какое-то правительство сидит, как собака на сене, и толком управлять не хочет или не умеет, то соседи его выгоняют.

– Если они умеют управлять лучше, – уточнила Долли.

– А откуда они знают, что умеют лучше? – поинтересовалась Риче.

Бразилька пожала плечами.

– Наверное, есть какая-нибудь теория на этот счет. По крайней мере, и здесь, в Новой Гвинее, и во многих других местах, действительно стало лучше.

– Другие места – это Южное Перу и район Титикака? – иронично спросил Ларк.

– И там тоже, – невозмутимо согласилась она, – А у тебя другое мнение?

– А лучше стало по вашему мнению или по перуанскому и боливийскому?

– По мнению большинства тех, кто там живет, – пояснила Долли, – Я это сама видела, разговаривала с людьми, и знаю.

– Теория тут элементарная, – продолжил Аристо, – Если где-то образуется территория команчей, то, значит, там управление ни к черту, и надо эту территорию отбирать.

Мэйв озадаченно потерла ладонями щеки.

– Команчи это ведь, кажется индейцы в Северной Америке, нет?

– Так называют бандократические участки, – пояснила Люси, жуя сэндвич, – Они получаются при затяжных локальных войнах или еще при какой-нибудь фигне. Общественный порядок рассыпается, и у людей нет ни защиты от бандитизма, ни возможности для нормального бизнеса или нормальной работы по найму.

– Толково сказано, – согласился Грэм, – но кто арбитр? Если это тот, кто собрался оккупировать территорию, то с чего бы верить в его объективность?

– А кто, по-твоему, может быть арбитром? – спросил Хаген, закуривая сигарету.

– Для этого существует ООН, – заметила Джес.

Хаген фыркнул и махнул рукой.

– Не смеши меня, гло. ООН – это зоопарк живых ископаемых.

– Это только у вас в Меганезии так считают, – возразила Риче.

– А ты считаешь, что ООН компетентно? – иронично поинтересовалась Люси, – Ты не видела список их комитета по миротворчеству? Почитай. Welcome to the real world.

Кевин, начав не спеша набивать табаком глиняную трубку, купленную на местном маленьком рынке, многозначительно произнес:

– Допустим, все, кому это выгодно, поделили между собой все территории команчей. Делить больше нечего, а аппетит, как мы знаем, приходит во время еды. И кому-то приходит в голову мысль: специально создать территорию команчей в какой-нибудь вкусной стране, чтобы потом ее присвоить по уже сложившейся практике.

– Это фантазии, – заметил Аристо, – Вроде всемирного заговора зеленых человечков.

– Страна называется Франция, – уточнил Кевин.

– По-моему, – сказала Люси, – Ты путаешь захват территорий, раздел сфер влияния и конкуренцию за гуманитарный ресурс. Это три разные вещи. Прикинь?