Текст книги "Хомодром: политические бега"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
Сверкание проблескового маячка приблизилось, а сквозь гремящую Марсельезу, стал слышен звук работающего пропеллера небольшого самолета.
Под нашим флагом, к победе!
Смело спешите вперед
На гибель нашим врагам
К нашему торжеству и славе!
Вспыхнул яркий луч прожектора, выхватив из темноты длинный овал серебристо-мерцающей поверхности моря. Серая тень, в которой угадывались формы тандема-четырехкрылки с лодочным фюзеляжем, с шорохом прокатилась по слабым волнам, впритык к берегу. На несколько секунд она остановилась, и в воду спрыгнули две человеческие фигурки. Маленький самолет снова разбежался и полого ушел в небо. Вдалеке затихали последние куплеты «Марсельезы».
– Ну, реально: Эсао и Стэли, – сообщила Флер.
– Aloha foa! – в ответ, завопили прибывшие, – Включайте быстро TV!
– Какой канал? – спросил Оскэ.
– Galaxy Police! – крикнула Стэли, выбегая на берег, – Сейчас такое будет…!
– Кай Хаамеа на конференции ООН в Дарвине! – пояснил Эсао, – Нормально, а?!
…
–
10.07.24. Galaxy Police Flog. Trolley 1001.
Trolley-Jockey Элеа Флегг.
–
Aloha foa! Мы с вами катимся в тысяча первой тележке по Северным Территориям Австралии, по улицам региональной столицы – порта Дарвин на Арафурском море. Сегодня утром здесь началась огромная политическая тусовка. Я никогда не видела столько оффи сразу – выглядит забавно. Флажки, охрана в парадной униформе, все такое… Для тех, кто последние несколько недель не интересовался международной политикой, объясняю, почему такой переполох, и почему толпа оффи собралась на тусовку «Объединенных наций» здесь, в симпатичном провинциальном Дарвине.
Как объяснил прессе Первый заместитель Генсека ООН, Кнут Вилбраге (я цитирую) «Сейчас мы имеем дело с угрожающим развитием мартовского кризиса и апрельской войны в Мадагаскарском проливе». Казалось бы: где мы с вами, а где март и апрель? Однако, вспомним, как все было. 1 марта Западная Новая Гвинея (Папуа – Хитивао) отделилась от Индонезии, затем Красные кхмеры (РККА) заняли Восточный Тимор, а «Inter-Brigade Mobile» заняла Северный Тимор (Атауро). 16 – 17 марта на Тиморе вспыхнула война, в которой РККА при участии IBM разгромила исламскую милицию «Тахрир». Тогда же папуасские коммандос заняли Южные Молуккские острова, а австралийские присоединии западно-тиморский остров Роти. Далее, волна военных действий прошла через Индийский океан до восточного побережья Африки. Агенты международных оффи-союзов метались туда-сюда и не успевали нигде. Тем более, 15 апреля, на пике событий, их отвлек феерический взрыв в космосе – проект «Ballista». Теперь подведем итоги апрельской войны, двигаясь по солнцу, с востока на запад.
В «горячей точке» между Минданао и Борнео возникла маленькая, но гордая страна малайских морских контрабандистов. Вторая маленькая, гордая страна: этническая автономия Терра-Илои, образовалась на большей части архипелага Чагос. У Мпулу появилась военно-морская база риф Фантой, около Маврикия. Исчезла Исламская республика Коморские острова – ее поделили между собой Франция и Мозамбик. Крошечные островки на юге Комор досталась Шонао. Кроме того, Мпулу и Шонао получили Малави и Нижнее Замбези. Так они стали игроками на арене Индийского океана. Королевство Зулу заняло Среднее Конго. Китай (КНР) захватил правый берег дельты Конго и район Кабинда: плацдарм на Атлантике. Вот итог апрельских войн.
Когда отгремели последние залпы, и дым рассеялся, публичные политики условно-западного мира почти сразу забыли об этой войне, перекроившей середину Африки. Условно-западному избирателю это не интересно. Он даже названий таких не знал. Подумаешь, в Африке опять (в сотый раз) кого-то колбасят. Гораздо интереснее для среднего избирателя оказалась интрига вокруг резкого оживившегося космического бизнеса и конкурентная игра французских консорциумов, внезапно примкнувших к новому альянсу по астронавтике: Бразилия – Океания – Арктика. А события в центре Африки, тем временем, продолжали развиваться. Армия королевства Зулу с запада и объединенный корпус Мпулу-Шонао с юга вышли к озерам Альберта и Виктория и, воспользовавшись громким терактом в парижском аэропорту, как поводом, внезапно заняли две ключевые плотины в верховьях Нила. Как бы, контр-террористическая операция… С участием (почему-то) военно-технической службы ВВС США.
Река Нил это основная пресноводная артерия условно-арабского мира. Она не только обеспечивает аграрные области Судана и Египта, но и, по мнению науки, определяет экологию и климат всего юго-запада Средиземного моря. Для Египта, Нил это еще и главный источник электроэнергии из системы ГЭС на Асуане. Конечно, один поворот ключика на плотинах в верховьях Белого Нила не приведет к пересыханию. Ниже по течению, Нил собирает крупные притоки, а в Северном Судане, в районе Хартума, к Белому Нилу присоединяется Голубой Нил, текущий с юго-востока, из Эфиопии. Но, эксперты-экологи считают, что «поворот ключика» может нарушить водный баланс, и более ста миллионов мусульман-арабов, живущих в среднем и нижнем течении Нила, окажутся в неприятной ситуации. А отношение правительств Зулу, Мпулу и Шонао к мусульманам хорошо известно. Лига арабских государств заявила в ООН о (цитирую) «Всемирном заговоре против правоверных», а главным заговорщиком назвала РККА, дислоцированную на Восточном Тиморе и лично комбрига Ним Гока. Вот почему конференция ООН проводится поблизости от Тимора – в австралийском Дарвине.
Это мероприятие на уровне «первых лиц», и в качестве представителя «обвиняемой стороны» прибыл ariki-foa Кайемао Хаамеа. Зачем ему эта тусовка, где (по плану) его будут поливать помоями вместо Ним Гока? Вопрос интересный, ага? В перерыве я заманила атаурского лидера на рюмку абсента и поболтала о том о сем. Вот запись.
Элеа Флэгг: Скажи, Кай, в чем для тебя смысл этого мероприятия?
Кайемао Хаамеа: Я хочу упростить жизнь туристическому бизнесу. И нашему, и австралийскому. Австралийские операторы уже устали объяснять чиновникам, что бизнес-контакты с Атауро, это не поддержка экстремистов, а нормальный туризм.
Элеа Флэгг: Но на тебя здесь грузят именно экстремизм, ты заметил?
Кайемао Хаамеа: Это ничего не значит. Сам факт приглашения развязывает руки туроператорам, морским спортклубам, и всем, кто захочет работать с Атауро.
Элеа Флэгг: Что-то я не верю, что дело только в туризме.
Кайемао Хаамеа: Правильно не веришь. У нас развивается производство дешевой техники: лодки, флайки, тачки, ветряки. Плюс: биология: морепродукты, текстиль, биопластик-губка. Кроме рынков Папуа и Африки, есть Австралия и Европа.
Элеа Флэгг: О-ля-ля! А что вы поставляете в Европу?
Кайемао Хаамеа: Электромоторный байк с коляской. Мы взяли за базу компоновку германского армейского «Zundapp» времен второй мировой войны, и организовали производство для африканцев. Потом оказалось, что на эти машины есть спрос в Германии и Италии. Похоже, там сейчас мода на retro-military столетней давности.
Элеа Флэгг: Классно! А правда, что Атауро не только сам производит товары, но и транслирует на внешний рынок дешевые товары, производимые в Соц-Тиморе.
Кайемао Хаамеа: Не скажу. Это коммерческая тайна.
Элеа Флэгг: А-а. Понятно. А что сказал Ним Гок о твоем визите сюда?
Кайемао Хаамеа: Сказал, что коммунисты Тимора мысленно со мной. Во как!
Элеа Флэгг: Ага! Значит, когда до тебя дойдет очередь выступлений, ты кое-кому врежешь по-коммунистически, верно?
Кайемао Хаамеа: Я врежу по-своему. Но коммунисты не будут разочарованы.
Элеа Флэгг: Iri! Кстати, твоя military похожа на новую соц-тиморскую униформу.
Кайемао Хаамеа: Нет, это соц-тиморская униформа похожа на нашу. Модель «koala-emao». Она разработана в феврале, в лаборатории эргономики колледжа CLAC на Рапатара. Отличия таковы: у атаурской military окраска «vario», а у соц-тиморской – «khaki», и нашивки у нас – сине-красные ромбы, а у них – желтые звезды.
Элеа Флэгг: Ясно! Теперь ни за что не перепутаю! А давай про эту тусовку. Как ты оцениваешь то, что здесь говорилось до перерыва?
Кайемао Хаамеа: Ну, как бы, определилось три группы. Первые – это те, кто что-то хапнул, или хапнет в ближайшее время. Короче, те, кто в договорной игре. Они как авгуры в древнем Риме. Что-то говорят по ходу исполнения ритуала, и стараются не смотреть друг на друга, чтобы не заржать. Вторые – это игроки-форварды, типа нас. Плоханцы-агрессоры. Третьи – те, кого или уже частично поделили, или поделят в следующем гейме. Селедке понятно, что они больше всех кричат. Такие дела.
Элеа Флэгг: Ты хочешь сказать, что все уже расписано наперед?
Кайемао Хаамеа: Ну, не то, чтобы все. Скорее, схема в общих чертах. В процессе, вносятся коррективы, кто-то хапает что-то слегка сверх плана, а кого-то немного отжимают. Типа, это жизнь. Ученые пишут, что происходит смена технологических периодов на планете, старые правила перестают действовать, а в такой ситуации не нажиться, если у тебя есть сила, просто глупо. Ну, ты понимаешь.
Элеа Флэгг: А что за слухи про всемирный конфликт креста и полумесяца?
Кайемао Хаамеа: Это их общая неудачная рекламная акция. Они, как бы, пытались расширить свои сегменты рынка, а их, как бы ждали… Слушай, Элеа, меня сейчас поджимает время, через семь минут мой номер. Давай договорим после.
…
Официальная речь мэра-короля (главы правительства) Доминиона Моту Атауро (Северный Тимор) на Конференции ООН по проблемам урегулирования военно-политического кризиса в Афро-Азиатском регионе и в Индийском океане.
Леди и джентльмены! Я с раннего утра слушаю, что говорится с этой трибуны, и не понимаю: о чем это? Выходит на трибуну человек из Могадишо и заявляет: Сомали подверглась военной агрессии… Какое Сомали? Оно уже лет 40, как исчезло. Там от четырех до одиннадцати территорий, смотря по сезону, и на каждой территории свое правительство. Вообще, я хочу сказать: Напротив трибуны висит политическая карта мира… Я не обижусь, если вы повернетесь ко мне спиной и посмотрите. Я уважаю героический труд картографов, но это не про нашу планету Земля. Это про какой-то параллельный мир из романа в жанре фэнтези. Где Нуэва-Гранада, где Сайберия, где страны Великой Конго, и где Меганезия, кстати? Где реальность? Это раз.
Дальше. Объясните кто-нибудь: как у вас тут определяются границы территорий и легитимность правительства? Меня внесли в список, как главу правительства всего Восточного Тимора. Пришлось устроить скандал с оргкомитетом, это вот та группа людей, слева от трибуны. Они полчаса пытались доказать, что по международным законам, уж не знаю по каким, я – единственный легитимный представитель той территории, которая у них на карте обведена границей, как «Республика Восточный Тимор», и что нет никакой Социалистической Республики Тимор-Лесте. Кстати, я впервые услышал, что я легитимный кто-то там. По справочнику «UN-online» я еще позавчера был «полевой командир северо-тиморских сепаратистов». Бред. Это два.
Следующий пункт. Тут предыдущие выступавшие рассказывали про специальный мировой заговор против исламистов… Что вы говорите, мистер председатель? ОК, против мусульман. Не важно. Центром этого заговора объявляли несуществующий единый Восточный Тимор, в котором глава правительства – я, а вооруженные силы состоят из красных кхмеров, и все это вместе контролируется некими китайскими коммунистами. Мистер председатель, я правильно понял, что претензии по поводу заговора предъявлялись мне?... Так. Говорят: правильно. ОК. Сейчас отвечу.
Я принял должность короля-мэра 2-го марта. Отсюда и начну. Имела место прямая и явная угроза со стороны мусульманской группировки «Тахрир». Общая угроза, для Атауро и для Тимор-Лесте. Поэтому, правительство Атауро составило с политбюро Тимор-Лесте заговор о том, что мы будем совместно защищаться от мусульман. Это обычная практика... Что вы сказали, мистер председатель?.. Да, после той войны мы отправили интербригаду волонтеров в Мадагаскарский пролив, где они участвовали в Коморской и Замбезийской кампании. Некоторые были также на последней Конго-Нильской кампании. Я прекрасно понимаю их мотивы. А если говорить о каких-то международных законах, принятых вашим клубом… Что?.. Я говорю об ООН. Она учреждена, как клуб правительств, поделивших мир после Второй мировой войны… Мистер председатель, я ничего не путаю, это история вашего клуба. Так вот, по его законам, война с целью ликвидации бесчеловечных режимов, одобряется.
Мистер председатель, а давайте, вы больше не будете меня перебивать? Вы сейчас сказали: «Государственный суверенитет». Но ваша ООН в середине прошлого века черным по белому написала: суверенитет бесчеловечных режимов можно и нужно попирать. Теперь кладем рядом ваши законы и исламский закон «Шариат», и легко обнаруживаем: по законам ООН, любой режим, построенный на шариате, подлежит ликвидации. Так что, заговор против мусульман составил не я, а вы. Ваш клуб, ООН. Меня в то время вообще на свете не было… Как вы сказали, мистер председатель? «Только рекомендательный характер для суверенных государств»?
ОК, я услышал, и вот что я скажу. Есть лишь три варианта. Первый вариант: устранять бесчеловечный режим, даже если он был раньше вами признан. Это понятная позиция. Второй: защищать любой признанный вами режим, что бы он ни творил с людьми на территории, которую вы за ним когда-то признали. Третий вариант: устранять или защищать режим в зависимости от интересов почетных членов вашего клуба.
Мои этические принципы таковы, что меня не устраивает никакой вариант, кроме первого. Я открыто говорю, что я никогда не признаю право на существование за режимом, который хватает девушку, обнимавшуюся с кем-то против норм шариата, вешает ее на площади, а рядом вешает любого, кто за нее вступится. По этим своим принципам, я участвовал в операции австралийских сил специального назначения в середине марта, на острове Роти. Я был не согласен с суверенным шариатским судом, который расстрелял двух австралийских парней, и держал в суверенной тюрьме еще нескольких австралийцев, чтобы повесить, когда освободится виселица. Некоторые из австралийских ребят, с которыми я был в той операции, сегодня узнали меня. Это уже рассказали по TV. Возможно, с позиции ООН, лучше бы, если бы тех австралийцев повесили во имя суверенитета. Так, скажите это в телекамеру, Я к вам обращаюсь сэр председатель. Вы тут меня перебивали, поправляли. Вы готовы ответить? Не готовы?
Ладно, тогда я скажу еще вот что. Почти триста лет назад независимость страны, в которой сейчас находится штаб-квартира ООН, началась со слов: «Когда целый ряд злоупотреблений и насилий, свидетельствует о замысле вынудить людей смириться с неограниченным деспотизмом, свержение такого правительства и создание новых гарантий безопасности на будущее становится правом и обязанностью людей».
Мне могут возразить, что следование этому принципу небезопасно, что это может привести к вооруженным конфликтам и тому подобным явлениям. На это я отвечу словами одного из знаменитых лидеров эпохи основания той же страны: «Тот, кто жертвует свободой ради безопасности, не будет иметь ни свободы не безопасности». Такова реальность. Если кто-то говорит, что уступки деспотичным режимам, или деспотичным религиям, принесут людям безопасность, то он или дурак, или лжец. Каждый раз, поступаясь свободой, ради, будто бы, сохранения мира, люди получают террор и насилие. И наоборот: уничтожая деспотичную систему, люди получают не только свободу, но и безопасность. Если история чему-то учит, то именно этому.
Есть ли причины уважать суверенитет неадекватных режимов, которые в процессе предыдущего раздела мира получили власть над территорией и населением, но не способны или не желают обеспечить элементарную гражданскую безопасность, и приемлемый уровень жизни и свободы людей? Я полагаю, что таких причин не существует. Подобные режимы следует устранять, и заменять на такие, которые, по крайней мере, обеспечат людям базовый комплект материального благосостояния и социально-политических возможностей, включая перспективу улучшения жизни в обозримом будущем. Понятно, что внешняя сила, устраняющая какой-то режим в отсталой стране, ищет свой интерес. Но, если решая свои задачи, она меняет режим на гуманитарно-приемлемый и перспективный, то, по-моему, это нормально и правильно.
До сих пор, я слышал только одно принципиальное возражение: а что, если людям нравится нищета рабство, бесправие и беззащитность? Я отвечаю: так не бывает. Люди могут абстрактно хвалить такой режим, если им промывают мозги. Но они никогда не поддерживают его конкретных последствий: безобразного качества жизни. В стране с таким режимом можно увидеть толпы людей, поддерживающих режим. Но эти толпы составляют порядка трех процентов жителей страны. Это статистика. Они получают неплохую по местным меркам оплату за это, но если режим теряет власть, то они сразу перескакивают на сторону новой власти. Это многократно проверено на практике.
И про мусульман. Некоторые эмиссары исламских стран в зале требуют, чтобы меня лишили слова. Помолчите еще две минуты, пока я говорю с цивилизованными людьми. Есть регламент. Вот. Несколько веков назад в мире господствовала феодальная система. Ислам это просто самый массовый из реликтов только и всего. Не надо делать из ислама пугало. Если кто-то увлекается этим средневековым арабским ретро, как игрой, никому это не навязывая, то он не хуже буддиста, католика или почитателя Толкиена. Но те, кто требует от окружающих подчинения феодальному ретро – их надо отстреливать. Точка.
–
…
На экране, мэр-король Атауро скользящим, уверенным шагом рейнджера, сошел с трибуны, и двинулся к своему месту, широко улыбаясь и не обращая ни малейшего внимания на ту часть зала, где довольно эмоционально выражали свое возмущение представители «Лиги арабских государств» и «Африканского союза».
Эсао и Стэли зааплодировали с таким жаром, как будто Кайемао мог их слышать. Доминика Лескамп вздохнула и покачала головой.
– О чем бы не говорили такие люди, в финале всегда призывы к расстрелам.
– Ты считаешь: он в чем-то принципиально не прав? – поинтересовался Оскэ.
– Настрой неправильный, – ответила француженка, – Людям, уверенным, что лучше стрелять, чем разговаривать, противопоказана власть.
– Ты выдернула одну фразу из контекста, – возразил он, – А до этого Кай наоборот, объяснял, что предпочитает искать компромиссы, а не давить на гашетку.
– Как-то все одно к одному, – задумчиво произнес Гастон Дюги, – простые решения. Сильные поделят мир. Кто против, тот получит пулю. Выстрели и забудь. И мода на фашистские мотоциклы. Эх, мальчики-девочки… Вас это не беспокоит?
– Нам-то что беспокоиться? – удивилась Флер, – Мода на эти, как ты сейчас сказал, «фашистские мотоциклы», не у нас, а у вас, в Европе.
– Это для вас он фашистский, – добавил Эсао, – а жена Кая Хаамеа ездит на нем на центральный фермерский маркет за покупками. Большая коляска. Удобно.
Доминика недоверчиво покрутила головой.
– Жена короля сама ездит на маркет?
– Да, Чуки ездит сама, – подтвердила Стэли, – Она мне говорила, что если на маркет отправить Кая, то он заболтается с продавцами, а потом купит первое попавшееся. Вообще, мужчины не умеют нормально выбирать на маркете. Не приспособлены.
– Стоп! – сказала француженка, – вы что, лично знакомы?
– Ну, – Стэли кивнула, – А что такого? Мы живем через пролив, полчаса на хорошей моторке. Кай и Чуки каждые выходные катаются на наш берег, в кабак дяди Жосе. Конечно, все там с ними знакомы.
– Странный король, – заметила Доминика.
Стэли покрутила головой, вложив в этот жест предельное отрицание.
– Король, какой надо. И вообще, он мэр. Ним Гок говорит, что король это, просто неправильный перевод. Ariki-foa значит: «народный лидер».
– Ты хорошо знакома с Ним Гоком? – осторожно спросила француженка.
– Очень хорошо, – подтвердила тиморка, – Так получилось из-за того католического фестиваля в конце июня у вас в Париже. Когда Эсао был там, я заходила к Ним Гоку, чтобы посмотреть на большом экране, как оно. Мне было неспокойно, понимаешь?
– Просто, вот так, заходила? – удивился Гастон Дюги.
– Да. У него дом не так далеко от молодежного кампуса. У нас там филиппинский телевизор, не очень удачный, а у Ним Гока и Элвиры в гостиной просто отличный палауанский телевизор, плоский, во всю стену. И когда это произошло… Ну, взрыв самолета в вашем аэропорту, я все это видела… И… Я не знаю, как сказать…
– О, боже, – прошептала Доминика.
– Я просто сидела, и смотрела, ничего не понимая, – продолжала Стэли, – А потом услышала, как Ним Гок сказал: «будет война», и стал звонить Хаамеа… Через час оказалось, что наша разведка обманула исламистов, подставила им пустой самолет.
– С Кайемао неудобно получилось, – сказал Эсао, погладив свою подругу по спине.
– Да, – согласилась она, – Это обещание… Parau… Mana…
Оскэ удивленно поднял брови и предположил:
– Parau-o-hamani mana te Maua-i-Pele?
– Да, – Стэли кивнула, – Он пообещал своим богам что-то на счет меня, и это по его религии нельзя было отменить, хотя все обошлось, и никто не погиб.
– Еще бы! – Флер кивнула, – Такие обещания это серьезная штука.
– В итоге, – сказал Эсао, – Кай устроил нам перелет на Элаусестере, и эту работу на Фангатауфа. Мы решили, что никакая другая помощь нам не нужна. Нам бы только посмотреть на настоящий коммунизм, и еще получить хорошую работу, за которую хорошо платят. А дальше – купим дом около Дили. Отдельные дома у нас пока еще продаются за деньги. Через пять лет будет бесплатно, но мы не хотим долго ждать.
– По дороге, мы посмотрели Папуа, Вануату, Фиджи, Самоа и Раротонга! – добавила Стэли, – Было здорово! Мы летели через половину Тихого океана с Оури и Алул, это ребята, которые воевали в экипаже Кая, а сейчас они его соседи. Оури – коммунист с Элаусестере, военный пилот, а Алул – коммандос из Хитивао. Они после апрельской войны купили классную конверсионную флайку, учебный авиа-рэптор.
– А как вам настоящий коммунизм? – весело спросил Оскэ.
Молодые тиморцы резко замолчали, а потом почти синхронно вздохнули.
– Это очень здорово, – нерешительно произнесла Стэли, – Но… Понимаешь…
– Мы еще к этому не совсем готовы, – немного грустно договорил Эсао.
Гастон Дюги помассировал щеки и поинтересовался.
– Насколько вообще соответствуют действительности эти утверждения о настоящем коммунизме на островах Элаусестере?
– Полностью соответствуют, – сказала Флер, – Четыре атолла Элаусестере это вполне реальный коммунистический постиндустриальный ультратехнологичный полис.
– Мы вам несколько раз предлагали, – заметил Оскэ, – полетим с нами на выходные, посмотрите сами. Тут меньше трехсот миль к вест-норд-вест, час на флайке.
– Я не уверен, что это следует делать, не выяснив точно, что там… – ответил Гастон.
– …Вы сами говорили, – добавила Доминика, – что обычаи этого полиса легко могут шокировать среднего европейца.
– Ты не средний европеец, Доми, – возразила Флер, – ты гораздо лучше. Честно.
– О, черт, – буркнула француженка, – Гастон, может быть, в следующие выходные?
– Хорошо, – спокойно согласился он, – Надеюсь, мы переживем этот шок. Но если я сегодня не высплюсь, то надежды гораздо меньше. Если вы помните, коллеги, нам предстоит подъем в шесть утра… Кстати, никого не шокирует, что я обращаюсь к инженерно-техническому персоналу «коллеги», а не «товарищи»?
– Нас это не шокирует, товарищ Гастон, – мягко ответил Эсао, – Мы понимаем, что в условно-западном мире ученые редко используют слово «товарищ», потому что оно очернено буржуазными предрассудками. Мы относимся к этому с пониманием.
– Ой, – сказал доктор Дюги, – Вообще-то я пошутил. Спокойной ночи… Товарищи.
…
Как правило, Флер и Оскэ перед сном занимались любовью на крыше. Это довольно распространенный среди канаков обычай, и в общем – понятный. Прохлада. Шелест морских волн. А над головой – бархатно-черное небо, усеянное яркими звездами… Романтика. Французы тактично старались не замечать этих вечерних эротических упражнений. Конголезцы, наоборот, замечали, полагая, что босс Оскэ и его женщина вовсе не просто так делают это именно под открытым звездным небом. В их системе представлений, любое не совсем обычное выполнение бытовых действий означало магический обряд. Наверное (считали они), это специальная инженерная магия, от которой, не в последнюю очередь, зависит успех работы. Не спроста босс Оскэ и его женщина, после этого дела, еще четверть часа громко шепчут что-то, и только потом уходят в дом спать. Правильное и вовремя сказанное igbecela много значит, да!
На самом деле, все объяснялось чуть иначе. Наверное, у каждой влюбленной пары существуют свои микро-традиции. У этих двоих была такая традиция: после секса полежать, держась за руки, и поболтать о чем-то, непременно громким шепотом.
– Знаешь, – начала Флер, – Я пытаюсь представить себе чувства этих ребят, когда они попали на Элаусестере. Для них это не просто экзотический полис, как для нас.
– Для нас это тоже не просто экзотический полис, – заметил Оскэ.
– Верно, – согласилась она, – Элаусестере это один из самых интересных полисов на планете. Но – одно из. Вот как! А для ребят, Элаусестере заранее был чем-то почти культовым. Кусочек мира мечты. Мира, в котором будут жить их дети и внуки.
– Типа, да. Люди мечтали, а мечта оказалась совсем не такой, как они думали…
– Нет, Оскэ! Мечта оказалась такой! Элаусестере для ребят заведомо был во всем правилен, потому что это единственный коммунистический полис на планете. Все несоответствия ожиданий и реальности для них значили, что они сами не такие.
Он пощекотал пальцем ладошку Флер и негромко вздохнул.
– Если мечта смешана с идеологией, то это по-любому не в тему. Особенно когда идеология такая перекошенная внутри самой себя.
– Это в смысле..? – не поняла она.
– В смысле, и коммунизм, и католицизм. Что такое для католиков элаусестерские фестивали, где свинг-секс. Даже для нас это странно, а каково ребятам?
– Угу… Представляю. Я, собственно, к тому, что надо их, как-то поддержать.
– Хорошо бы, – согласился Оскэ, – Но, по ходу, для этого надо, построить еще один коммунистический полис. Как бы, облегченный вариант. Для начинающих.
Флер потерлась щекой о его плечо и негромко хихикнула.
– За что я тебя люблю, Оскэ, так это за грандиозность предложений. Типа, взять, и построить полис. Вообще-то я тебя много за что люблю. Ну, ты понимаешь…
– Iri! Классно! Знаешь, Флер, когда любимая женщина тебя много за что любит, это феерично! Я даже не знаю, как выразить словами это фантастическое ощущение.
– Я все равно не пойму, – она снова хихикнула, – У меня не тот пол, прикинь?
– Нет, тот, – возразил он, – Мне твой пол очень даже нравится.
– Кстати… – произнесла она.
– Что кстати? – переспросил Оскэ.
– Ну, я даже не знаю, как выразить словами это фантастическое ощущение…
– Ощущение?
– Да. Тем более, оно в данный момент жизни, еще не ощущение, а… Скорее что-то фантомно-мечтательное, если ты понимаешь, о чем я…
– Ого, – громко прошептал он, – А это… Это точно?
– Ну, – Флер улыбнулась, – Если базовая школьная биология не врет…
– Флер! – Оскэ взъерошил свою пурпурную прическу и крикнул, – Ua here au i-a oe!!!
Компания конголезцев, болтавших за кувшином пива у костра, прислушалась.
– Blyk nn baie sterk igbekela (похоже, это очень сильное заклинание), – шепнул один.
– Boss sy vrou dat hy haar life (босс сказал жене, что любит ее), – заметил другой.
– Ja, dit nn ungani ndi kanak (да, это такое колдовство у канаков), – уточнил первый.
…
