Текст книги "Хомодром: политические бега"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
12. Каторжный архитектор астроинженерной эры.
Дата/Время: 30.07.24 года Хартии.
Меганезийская Антарктика. Порт Колибри.
=======================================
Граница двух антарктических морей – Росса и Амундсена – проводится по 125-му западному меридиану, поскольку тут есть приметная точка: остров-вулкан Сипл, возвышающийся более, чем на 3000 метров над уровнем моря. Остров Сипл имеет площадь 6400 кв. км. Это в полтора раза меньше, чем остров Кипр, и в полтора раза больше, чем все острова и атоллы Французской Полинезии, вместе взятые. Все это территориальное богатство лежит в умеренном заполярье, за 73-й южной широтой и покрыто сплошным ледником, который обычно соединен с берегом Антарктиды морскими ледяными полями, а они переходят далее в континентальный ледник. Визуально, Сипл – не остров, а огромная гора на ровном ледяном поле.
Вулкан неактивен уже более 10 тысяч лет, и его кратер около трех миль в диаметре заполнен льдом, из которого выступает только небольшой фрагмент северного края кратера. Именно в этом месте, на 6-м году Хартии в координатуру Ашура Хареба, появилась первая меганезийская антарктический база: Costa Libre (Берег свободы). Меганезия сделала первый шаг на территорию около Земли Мэри Берд. Шаг, в тот момент, скорее символический, однако, важный для будущего. Полеты за 3000 миль между Питкерном и Costa Libre (быстро переименованным пилотами в Port Colibri) положили начало меганезийской полярной авиации, и последующему присвоению гигантской площади MBL – Земли Мэри Берд.
Порт Колибри был построен по принципу тройного минимализма (т.е. подешевле, попроще и побыстрее). Главный корпус: стометровый арочный ангар, утепленный вспененным пластиком. Энергетика: небольшой лес из ветряков (ветра тут сколько угодно). Авиапарк: пневмо-ангары (надуваются и сдуваются по обстановке). ВПП: выровненный прямоугольник твердого снега, длиной 300 метров. Постепенно Порт Колибри обживался меняющимися вахтами авиаинженеров и курсантов. Первые проводили здесь тесты техники, вторые – балдели от снега (который раньше видели только в кино) и прочего экстрима (легко изобретаемого в этих условиях). Обилие гуманитарного экстрима вскоре заинтересовало штаб флота, судьба Порта Колибри определилась, и экспериментальный антарктический городок начал разрастаться…
Преступные военные медики Третьего Рейха и такие же медики аэрокосмических программ военных блоков периода Первой Холодной войны, вертелись в гробах от зависти. Меганезийским экспертам не требовалось силой запихивать испытуемых в ледяную воду или в гипобарическую камеру. Достаточно было обклеить курсантов-юниоров биосенсорными датчиками в день прибытия, а эксперименты возникали спонтанно, как только курсантам разрешали безобразничать в широких пределах…
Шеф-редактор медиа-канала «Atauro-Diz», Пепе Кебо столкнулась с одним из этих безобразий через пару минут после того, как транзитный борт Кермадек – Муспелл доставил ее в Порт Колибри. Здесь стоял полдень полярный ночи. Солнечный свет, проникавший из-под горизонта, создавал нежно-серые сумерки. Две ВПП, десяток огромных ангаров и несколько сравнительно небольших полусферических куполов и пирамид лежали в пятнах света от ламп, похожих на гигантские люминесцирующие грибы-поганки. На едва освещенной окраине городка, ближе к центру кратера Сипл, разворачивалось шоу. Четверо абсолютно голых молодых людей быстро лепили два снежных кома. Дюжина зрителей в армейских комбинезонах из вспененной ткани подбадривала их дикими воплями, свистом и хлопками в ладоши.
Пепе, успевшая подойти к светящемуся дорожному указателю (высокому штоку с множеством разнонаправленных стрелок), засмотрелась на это мероприятие…
– Aloha, glo. Ищешь кого-нибудь или что-нибудь?
– Aloha oe! – она повернулась к бесформенной фигуре, упакованной в армейский комбинезон, – Я – Пепе Кебо, репортер с Атауро. Ищу Райвена Андерса.
– Во как… А я – лейт Марек Форки, зам кэпа Таоно Лиале. Как у вас там на Атауро?
– У нас жуткая сушь. Юго-восточный муссон. Ливней в этом году было меньше, чем обычно, и с водой просто беда. Но нет ми без плю. Мэр-король под это дело открыл фабрику по обогащению урана, а нашим соседям продал несколько мини-АЭС для опреснителей. Табаш мы делили всем островом. Истерику МАГАТЭ смотри по TV.
– Соседи – это соц-тиморцы? – уточнил Марек.
– Ага, – она кивнула, – Поэтому истерика. В МАГАТЭ заседают евро-овощи, для них Enriched Uranium Hexafluoride – это, типа, имя злого демона из римской библии. А расскажи для прессы, чем таким занимаются эти голые ребята?
Лейтенант Форки громко хмыкнул.
– Прикинь: ассирийцы вызвали хеттов на битву скарабеев. Те и другие выставили по мальчишке с девчонкой. У кого за четверть часа снежный шар окажется больше, тот выиграл. А кто проиграл, с того 20 фунтов калабрийских яблок. Такие правила.
– Какие, блин, ассирийцы и хетты?
– Местный прикол, – пояснил Марек Форки, и махнул рукой на указатель.
Пепе подняла глаза к стрелкам с табличками, гласившими: «Шумер – 300 метров». «Финикия – 400 метров». «Вавилон – 700 метров». «Троя – 500 метров»... Судя по надписям, в Порт-Колибри существовали три десятка давно исчезнувших стран.
– И кто здесь такой креативный? – спросила Пепе.
– Хрен знает, – ответил Марек, – Говорят, лет десять назад тогдашнему коменданту подвернулся новозеландский школьный учебник античной истории. Тогда как раз построили кучу новых корпусов. Называть их литерами и номерами – это гумозно.
– Ага, я врубилась, – сообщила Пепе, и в этот момент прозвучала мелодичная трель боцманской дудки. Четверо голых молодых людей, оставив снежные шары, бегом бросились к ближайшему корпусу – видимо, греться, а группа зрителей наоборот, окружила шары. Откуда-то появилась светящаяся лента измерительной рулетки…
Марек бросил короткий взгляд на шары и авторитетно сообщил:
– Тут и без рулетки видно: хетты победили. Хэй, Пепе, ты договаривалась с мэтром Райвеном на счет встречи, или как?
– Или как, – ответила она, – Я договорилась с кэп-комендантом про приезд и сутки пребывания. По-любому, сделаю репортаж, а с Андерсом – это если повезет. А тут холодно, закусай меня селедка. Хэй, Марек, давай ты мне скажешь, куда идти, а то я замерзну на хрен вообще… Сколько тут, кстати, градусов?
– Минус 32 по Цельсию, – сообщил Марек, откинул капюшон, вытащил из кармана на рукаве комбинезона woki-toki и ткнул что-то в меню… Алло, мэтр Райвен, тут одна девчонка приехала, типа, репортер. Спрашивает: у тебя есть время на пару слов для атаурской прессы?.. Ну, Атауро, которое Северный Тимор… Ага, понял. Сейчас.
– Что он сказал? – поинтересовалась Пепе, когда лейтенант убрал woki-toki.
– Он сказал: ОК. Пошли в Скифию, гло. Я тебя провожу.
…
Здешняя Скифия больше всего напоминала мифическую инопланетную летающую тарелку – толстый диск метров 20 в диаметре, стоящий на трех ногах с широкими подошвами. Из нижнего люка в центре диска спускалась лесенка, а на самом люке имелась надпись: «Закрой люк!!!». Поднявшись по этой лесенке в цилиндрический тамбур, Пепе аккуратно закрыла люк и пробежала глазами по табличкам на дюжине дверей, ведущих в радиально расположенные жилые сектора. Нашла табличку с надписью: «Raiven Anders (galeote). Chief of experimental aviation training team». На несколько секунд задумалась о том, как сочетается термин: «galeote» (каторжник на веслах галеры) с должностью шефа группы тренингов, а потом постучала в дверь.
Дверь отъехала в сторону, и Пепе растеряно уставилась на круглолицую мулатку бразильского этнического типа, лет около сорока, одетую в широкие сине-зеленые клетчатые бриджи и сиреневый свободный вязаный свитер.
– Э… Я, как бы, договаривалась с сеном Андерсом…
– О, святая Бригитта! – воскликнула бразилька, схватившись за голову – Детка, ты соображаешь или нет? Здесь Антарктика, а не тропики! Ну-ка снимай с себя всю эту ерунду, и марш под горячий душ! Быстро, я сказала!
– Я, как бы… – попыталась было возражать Пепе, но бразилька проворно втянула ее внутрь сектора, и толкнула в сторону занавешенного пластиком широкого круглого отверстия в одной из стен.
– Душ там, детка. Я – Аста Андерс. Кроссовки сними. Тряпки брось на полку. Я тебе принесу теплый халат. Ужас! В кроссовках, в таких джинсах и такой куртке лететь в Антарктику! Почему ты еще одета и не в душе?! Тебе что, нужна ангина?!
Объективно оценивая свою физическую форму, как хорошую даже по достаточно жестким армейским меркам, Пепе Кебо была уверена, что 10-минутная прогулка по морозу не грозит ей ангиной, но спорить было как-то неудобно… Уже забравшись в душевую кабинку, она слышала сквозь шелест струек горячей воды, продолжение эмоционального монолога Асты Андерс.
– Райв! Эти транспортники совсем идиоты! Привезли девчонку, чуть ли не в одних трусиках! И она худая, как щепка! Что, в этом Северном Тиморе нечего кушать? Ты слушаешь, что я говорю? У нее видны все ребра! Короче так: пока ты с ней будешь общаться, я сделаю яблочный пирог. Все равно, я собиралась его сделать. Райв, ты проследишь, чтобы она покушала? Ты сказал: «взрослая девушка»? Видала я таких взрослых, ага... Райв, мы договорились? Вот и отлично!
Вытершись огромным полотенцем, облачившись в невероятно пушистый сиреневый халат, и такие же пушистые тапочки, и чувствуя себя здорово похожей на ангорскую кошку, Пепе Кебо выбралась из ванной в маленький холл и крикнула:
– Сен Андерс, куда мне пройти?
– Иди прямо на звук, – порекомендовал мужской голос из-за противоположной двери.
Сделав насколько шагов через маленький холл, Пепе толкнула дверь и оказалась в кабинете в форме сильно вытянутого неправильного четырехугольника. Его самую широкую сторону занимал экран, на котором имелась карта мира в азимутальной проекции, украшенная множеством странных пиктографических значков...
– Похоже, ты не слышала об игре «хомодром», – констатировал хозяин кабинета, по-военному подтянутый креол средних лет, одетый в свободный бежевый спортивный костюм из синтетического шелка.
– Aloha, сен Андерс, – ответила Пепе, – Я действительно не в курсе. А что за игра?
– Азартная, – ответил он, – По аналогии с ипподромом. Кстати, называй меня просто Райвен. В Антарктике церемониальные приставки не в ходу.
– Да? А я слышала приставку «мэтр» по отношению к…
– Глупости, – перебил ее экс-полковник INDEMI, – Я устал с этим бороться, но это не значит, что я с этим согласен. Просто: Райвен, и все.
– ОК, Райвен, – сказала Пепе, – А что за чудеса на этой карте? «Мпулу вторгнется на остров Мальта до Нового года. ASMR. Ставки 1:62, нейтралы 0»?
– Прогноз исландского инфо-агентства «Akureyri Special Military Review», – ответил Андерс, – Они специализируются на дурацких предсказаниях. Как видишь, на это не поставил никто, кроме них самих, а все остальные игроки сделали контр-ставки.
Пепе Кебо утвердительно кивнула.
– Я знаю про этих кексов. Как-то раз они предсказали оккупацию Кипра Лаосом.
– Да, – экс-полковник улыбнулся, – Было дело.
– …А это что? – Пепе ткнула пальцем в Карибское море, где рядом с пиктограммой: черный человечек с бомбой вместо головы была надпись: «Террористический акт на французской Гваделупе, до конца осени. NBJL. Ставки 9:21, нейтралы 33».
– Это прогноз Нолана Брайана и Джули Лэтимер из Хоррора, в Антарктиде на MBL. Толковые ребята. Вероятность исламского теракта против Школы астронавигации (SCAN), которая создается на Гваделупе по инициативе евро-католических лидеров действительно довольно высока. Гваделупа – это одна из наименее защищенных французских территорий. Но, больше половины игроков пока нейтральны к этому прогнозу, а большинство определившихся полагают, что такого теракта не будет. Впрочем, ставки порядка один к двум это уже близко к паритету.
– Нолан Брайан? – переспросила Пепе, – Сержант коммандос US NSA с субмарины «Норфолк», захваченной в водах Ист-Кирибати в прошлом сентябре при попытке диверсии. Дело о клонах Homo erectus, так?
– Да, – подтвердил Андерс, – А Джули это его vahine. Забавно: мы с сержантом оба оказались на каторге, и оба в Антарктике, а теперь еще и состоим в одном азартном игровом клубе. Мы почти что дружим семьями и общаемся по интер-видео.
– Hamani te Paoro, – прокомментировала она, – а какие ставки в этой игре?
Экс-полковник чуть заметно пожал плечами.
– Ставки символические, по 20 фунтов. Мы играем скорее из любопытства.
– Я думаю, что это здорово заводит, – предположила Пепе, присматриваясь к индо-малайскому региону, – Ой, блин…
Последняя реплика была вызвана серией пиктограмм в виде человечка с автоматом с обеих сторон полуострова Малакка. Автор ARDV прогнозировал: «Индия захватит острова Мергуи (Бирма), до 1 сентября» и «Красные кхмеры вернутся в спорную береговую зону между Таиландом и Камбоджей, до 1 ноября». На первом прогнозе преобладали ставки «контра», зато на прогнозе по поводу Красных кхмеров стояло соотношение: 25:16, нейтралы 22.
– Многие аналитики верят обещаниям Ним Гока, – спокойно произнес Андерс, – а он обещал вернуться, не так ли?
– Да уж… – проворчала Пепе, – А кто такой ARDV?
– Это ребята с Аотеароа. Доктор Энди Роквелл и бакалавр Дейдра Вакихиа. Между прочим, участники проекта «Ballista».
– Я их знаю, – обрадовалась она, – Но Роквелл, по-моему, склонен драматизировать.
– Есть немного, – согласился Андерс, – Но в данном случае, я полагаю, он адекватно оценивает тенденцию… С учетом вот этого...
Андерс подошел к карте и постучал пальцем по двум пиктограммам. «Коалиционная война в Филиппинском море» и «Конфликт на западе Тихом океане Япония – КНР – Корея». Срок стоял: «не позже середины сентября». Автором значился некто LSPN.
– С этим аналитиком ты тоже знаком? – спросила Пепе.
– Да. Это Лал Синг, он работал в десантно-диверсионной бригаде наших ВВС. Из-за ранения при операции в эмирате Эль-Шана демилитаризовался, и сейчас работает в лантонской медиа-группе «Pacific News». Хорошо знает север Индийского океана. Именно Лал Синг предсказал аннексию Китаем части Мальдив. Он ставил срок до середины июля, но это произошло даже раньше: 30 июня.
Пепе переключила внимание на Мальдивы. Их рассекала надвое зона китайской оккупации, охватившая атоллы Алиф и Вааву (с запада и с юга от атолла Каафу, где расположилась столица – Мале). Вокруг пестрели пиктограммы с прогнозами.
– Что, по-твоему, здесь будет дальше? – спросила она.
– Думаю, ничего особенно интересного. Правительство КНР не будет оккупировать Мальдивы целиком, поскольку это качественно усилило бы скандал. Значит, они не пойдут дальше на север. Возможно, они немного расширят зону оккупации на юг, на ближайшие атоллы, но до самых южных атоллов Гааф и Адду они не пойдут. Там слишком близко зона контроля авиа-патрулей Терра-Илои – Чагос. Опять же, зачем провоцировать лишние проблемы? Правительство КНР и так взяло все, что хотело.
– Понятно, – она кивнула, – А как подписаны твои прогнозы, Райвен?
– Мы с Астой играем по-семейному, у нас общая аббревиатура: RAAA.
– Ага! Ну-ка, и что вы нам пророчите… Ой, блин… Это что, шутки такие?
На карте присутствовали пять прогнозов до Нового года, подписанных RAAA.
«Крестовый поход евро-католиков против африканских арабов-мусульман».
«Коммюнити Гренландии осенью захватит территорию южнее Экватора».
«Вооруженные силы Индии вторгнутся на территорию Британии».
«Боевое применение ядерного оружия, как минимум, дважды».
«Современный мировой кредитно-финансовый рынок разрушится».
Экс-полковник с озорной улыбкой следил, как выражение лица гостьи меняется от недоверчивого до удивленного и далее – до совершенно растерянного.
– Так-так. И что тебе кажется наиболее странным из этой пятерки высказываний?
– Даже не знаю, – Пепе потрясла головой, – Наверное, вторжение индийской армии в Англию. Хотя, транс-экваториальная агрессия Гренландии тоже выглядит дико. Что касается остального… Крестовый поход и ядерные удары удивляют меньше. Мне кажется, европейцы в этом году помешались на римском католицизме. В банковских играх я слабо разбираюсь, и мне не оценить катастрофичность последнего прогноза.
– Это как термоядерный взрыв в центре условно-западной экономики, – сказал он.
– Все равно, мне не понять, – Пепе вздохнула, – зато я, кажется, поняла нечто другое. Райвен, ты хулиганишь. Ты специально даешь только прогнозы вторичных событий, чтобы это выглядело невероятно. А о прогнозах ключевых событий не пишешь.
– У тебя отлично варит мозг, – заметил бывший шеф INDEMI.
– Да, – скромно подтвердила она, – Почти все тичеры в Кимби-колледже сходились в мнении, что я очень умненькая девочка. Наверное, так и есть. Райвен, а можно мне вписаться в этот клуб? Как там с правилами входа?
– Не слишком сложно, – ответил он и, повернувшись к двери, крикнул, – Прекрасная звездочка! Нашей гостье нравится хомодром. Как ты смотришь на то, чтобы дать ей рекомендацию в клуб прогнозирования пост-истории?
– Хорошо смотрю! Конечно, мы дадим Пепе эту рекомендацию. А теперь, быстро отлипайте от карты и идите на кухню пить кофе! Между прочим, вы могли бы сами догадаться, что меня надо развлекать, когда я готовлю яблочный пирог!
Кухня была крайним и самым широким помещением в секторе и обладала окном – иллюминатором на стенке, выходящей на обод «скифской летающей тарелки». За иллюминатором, в мерцании грибовидных ламп, лениво кружились снежинки.
– Вечером начнется близзард, – проинформировала Аста, наливая всем кофе.
– Это, типа, шторм? – спросила Пепе.
– Да, только еще хуже. А юниоры снова будут дурачиться с тележками под парусом. Мозгов у них нет ни капли. В прошлый раз они чуть не втянули в эту дурь наших марсиан. Хорошо, что Райв вовремя заметил.
– Я чуть не оторвал головы этим курсантам, – сообщил Андерс, закуривая толстую фиджийскую сигару, – Кстати, Пепе, тебе надо будет придумать тетраграмму для хомодрома. Ты видела, как там принято подписывать прогнозы?
– Да. Я уже придумала. PKAD. Pepe Kebo, Atauro-Diz. Покатит?
– Вполне, – авторитетно подтвердила Аста, – Давай-ка, пей кофе и бери печенье.
Пепе сделала пару глотков, откусила кусочек печенья и поинтересовалась:
– А кто такие марсиане?
– Экипажи «Каравеллы» – сказал экс-полковник, – Четверка основного экипажа и два резервных экипажа на всякий случай. У нас плотный график. Времени и так мало, а некоторые отдельные курсанты авиа-школы... Я не против развлечений, но в рамках разумного. А катание при близзарде на тележках под парусом – это реальный риск простуды, не говоря уже о травмах. Не хватало мне отвечать еще и за это.
– Ага! Значит, слухи меня не обманули!
– Это, смотря, какие.
– Такие, что ты курируешь подготовку экипажа марсианской экспедиции.
– Курирую отчасти, – уточнил экс-полковник, – Кстати, откуда слухи?
Гостья улыбнулась и пожала плечами.
– Ну, типа, селедка на хвосте принесла. А правда, что все экипажи составлены по принципу мальчик плюс девочка канаки и мальчик плюс девочка французы?
– Уф, – выдохнул Андерс, – Эффект проходного двора. Даже это кто-то разболтал.
– Что ты переживаешь? – спросила Аста, – Тут не секретная спецоперация.
– Это, звездочка моя, смотря с какой стороны посмотреть, – проворчал он.
– Райвен, а можно мне пообщаться с марсианами? – спросила Пепе.
– Через три часа, – ответил он, – У марсиан по графику спецподготовка. Мы можем прогуляться вместе. Это в Ацтлане, 400 метров отсюда.
– За три часа, мы как раз успеем съесть яблочный пирог, – добавила Аста.
– Ты меня пугаешь! – воскликнула Пепе, – Это какого же размера твой пирог?
Аста успокаивающе похлопала ее по плечу.
– Деточка, я же не сказала, что мы будем жевать пирог непрерывно, все три часа. Мы будем кушать его без фанатизма, с перерывами на болтовню.
– А! Это меняет дело! На счет поболтать. Я вот собралась задать скользкий вопрос. Райвен, ты смотрел TV-фильм Ллаки Латтэ «Архитектор астроинженерной эры»?
– Даже не слышал. Хотя, я знаю Ллаки. Она пресс-секретарь правительства Мпулу. Талантливая девчонка, но жуткая нахалка. А про что, кстати, фильм?
– Про кого, – поправила Пепе, – Про тебя, Райвен. Этот фильм первый раз показали позавчера по ITV-каналу «Mpulu Tira». Его можно скачать из сети.
Экс-полковник аккуратно стряхнул пепел со своей сигары и покачал головой.
– Какая глупость, делать фильм про меня. В мире столько симпатичных людей, а некоторые нахалки делают фильм не про них, а про экс-шефа спецслужбы, да еще попавшего на каторгу за рискованное использование служебных возможностей.
– Я давно говорю, – заметила Аста, – Ты самый симпатичный мужчина на планете. Конечно, не все способны это оценить. У публики безобразно испорчен вкус.
– Я почти способна! – гордо произнесла Пепе, – Фильм, кстати, классный. Я задам несколько вопросов по нему, ага?
– Как я могу ответить, если я не смотрел? – резонно возразил Андерс.
– Ну, ты можешь ответить про главную идею. В смысле, ты начал игру, когда стало понятно, что у человечества оказалось всего две альтернативы: или реальный шаг в космос, или такой же реальный шаг за барьер Хопкинса.
– О, Мауи и Пеле, держащие мир! – проворчал Андерс, – Когда я выйду с каторги, то надеру уши этой негодяйке Ллаки! Где она взяла эту чушь? Все было совсем не так!
– А как? – поинтересовалась Пепе.
Райвен Андерс покатал сигару между пальцами, а затем положил ее в пепельницу.
– С чего лучше начать? Наверное, с исторической закономерности, с определенной повторяющейся цепи событий во времени. Примерно 6 тысяч лет назад, на планете возникли первые государства. Потом вторые. Третьи. Конечно, первые государства захватили самые лакомые куски. Но сама природа государства, как дегенеративной системы, начала постепенно разрушать социальную экономику их страны. И настал момент, когда вторая волна оказалась сильнее. Дальше – по закону политических джунглей. Горе побежденным. Все то, что они когда-то взяли силой, было отнято и поделено заново, между сильнейшими второй волны. Но и те, в свое время, ослабли. Тогда пришла третья волна, четвертая, пятая… В соответствие с общими правилами экономики, все быстрее развивались средства производства, и все быстрее менялись военные потенциалы государств. Частота переделов мира росла. В эпоху пирамид длительность цикла составляла два тысячелетия. В эпоху Троянской войны – одно тысячелетие. В эпоху расцвета Рима – около пятисот лет. В средние века – двести. В индустриальную эру делили уже дважды в столетие. В XX веке – трижды. И настал кризис классической войны, как жанра. Какой смысл делить мир, если даже первое поколение клана оффи – победителей не успеет переварить плоды победы?
– Сингулярность, – негромко произнесла Пепе Кебо.
– Да, – подтвердил он, – Военно-политическая сингулярность опередила собственно, технологическую сингулярность почти на столетие. После Второй мировой войны, победители попытались управлять процессом. Раздробить новую большую войну на множество мелких войн, подальше от своей территории, а центральную часть новой мировой войны вести средствами не физического, а экономического и агентурного разрушения. Так были устроены Первая и Вторая холодные войны. Данный фокус, повторяю, оказался возможным только потому, что очередная революция средств производства – технологическая сингулярность, еще не наступила. После начала постиндустриальной революции, индустриально-финансовые средства управления мировыми процессами исчерпали свой активный ресурс, и очередной передел мира неизбежно должен был совершиться путем нерегулируемого применения силы.
– Барьер Хопкинса, – вставила Пепе, – Генеральная термоядерная уборка планеты.
Бывший шеф INDEMI улыбнулся и медленно покачал головой.
– Сэм Хопкинс был выдающийся человек, но…
– А он действительно был? – перебила она, – В смысле он существовал?
– Был, или не был, какая теперь разница? – ответил Андерс, – Мы говорим о барьере, который назван его именем. Итак, Хопкинс был выдающийся человек. Он выразил простыми, понятными словами очень важную мысль: цикл войн сингулярной эры закономерно ликвидирует все государства. Какие-то государства будут уничтожены вместе с большей частью населения, а какие-то – деструктируются почти бескровно, посредством стирания только самой концепции политэкономической власти.
– Хопкинс говорил, что главная проблема – перенаселение, – возразила Пепе, – это не политэкономия, а биология.
– Нет, это именно политэкономия, – сказал экс-полковник, – В общества под властью государства, в аграрно-индустриальной и индустриальной модели, перенаселение является необходимостью, без него модель контроля над обществом не работает. Поэтому, государство создает локальное перенаселение даже когда вокруг полно свободного места. В мегаполисах Европы плотность населения вдвое выше, чем в объективно-чудовищно перенаселенном Бангладеш. И наоборот, в системе, которая соответствует постиндустриальному способу производства, перенаселение никак невозможно. Постиндустриальная политэкономическая система генерирует новое жизненное пространство быстрее, чем люди его заполняют. Это частное следствие основной формулы постиндастриала: опережающее продуцирование ресурсов.
Аста водрузила на стол стеклянное блюдо с пирогом, напоминающим буро-зеленую болотную кочку изящно-полусферической формы.
– Флорелловая мука дает странный цвет, – пояснила она, – Но на вкус не влияет.
– Флорелла добралась и досюда? – удивленно переспросила Пепе.
– Ее удобнее всего разводить в здешних условиях, – ответила хозяйка, – А яблоки привозные, калабрийские, из Коста-Виола-Нова, с Хендерсон-Питкерн. Милый, я надеюсь, лекция не испортится, если ты немного отвлечешься и порежешь пирог.
– Не испортится, – ответил Андерс, и вооружился инструментом, похожим то ли на небольшой тесак, то ли на охотничий нож. Вдоль лезвия была выбита надпись:
«Rule Mpulu! Rule the waves!», и ниже: «Mpulu Navy. 1-st unit».
– Хорошая сталь, – заметила Пепе, наблюдая за действиями экс-полковника, – и ручка удобная. А надпись… Э… В оригинале, кажется, не «Мпулу», а «Британия».
– В прошедшем времени, – ответил Андерс, – Раньше было «Британия, правь морями», теперь, с подачи парня по имени Адэ Нгакве, стало «Мпулу правь морями». Наверное, британцы могли бы подать в суд на плагиат, но не думаю, что из этого вышел бы толк. Кстати, этот нож – первый в истории морской кортик, которым удобно пользоваться в мирных целях. Резать пирог, или колбасу, или вскрывать жестянки с тушенкой.
– А откуда у тебя мпулуанский кортик? – поинтересовалась она.
– Так, маленький сувенир. Нгакве прислал мне фотоальбом о флоте и этот кортик. Он здорово разбирается в людях. Знал, что мне будет интересно.
– Во, как… Райвен, а что, у Мпулу теперь нешуточный флот?
– Я тебе потом дам посмотреть альбом, – пообещал экс-полковник, – Там все наглядно представлено. А сейчас пробуй пирог. Аста на тебя смотрит уже две минуты, и ждет заслуженных комплиментов.
– Ой! Я извиняюсь… – Пепе стремительно забросила в рот дольку пирога и, вращая глазами, начала жевать, всем своим видом показывая, как ей вкусно.
– Ох уж эти дети, – вздохнула Аста, – Разве можно есть такими огромными кусками?
– Еще раз, извиняюсь, – пробурчала Пепе, с набитым ртом, – У меня привычка еще с колледжа: чем что-то вкуснее, тем быстрее его надо жрать. А пирог очень-очень…
– Ясно, – Аста кивнула, – Но давай, ты, попробуешь не торопиться, я налью тебе еще чашку кофе, а Райв попробует вспомнить, на чем он остановился в своей лекции.
Райвен Андерс прикурил потухшую сигару и проинформировал:
– Мне кажется, в первой части я слишком увлекся теорией, а прессу всегда больше привлекает практика. Сейчас я попробую сделать изящный переход от первого ко второму. Мы видим две системы. Индустриальная, которая создает себе дефицит ресурсов. Постиндустриальная, которая продуцирует избыток ресурсов, опережая потребности в них. Внимание, вопрос: как должна вести себя постиндустриальная система, если началась очередная дележка ресурса «Жизненное пространство»?
– Это, как бы, вопрос ко мне? – уточнила Пепе.
– Да, – он кивнул, – Попробуй ответить аргументировано.
– Ну… Надо воспользоваться случаем, и хапнуть побольше. Не залезать в общую мясорубку, а подгрести оттуда чужими руками. Типа, за долю малую, сиротскую,
помочь кому-нибудь не очень противному хапнуть побольше. Вообще, я бы сразу разметила планету на то, что я могу хапнуть по-легкому, и на все остальное. Все остальное пусть хапают другие, и пусть рвут друг друга в клочья. В мире только спокойнее станет жить. И пусть, кстати, не забывают отстегивать мне за помощь.
Договорив последнюю фразу, она глянула на Андерса в ожидании реакции.
– По сути, стратегия правильная, – согласился он, – Но здесь не хватает нескольких штрихов. Первое: надо сделать так, чтобы другие, в процессе военной дележки, не заползали на твою территорию и акваторию. Вспомни вторую мировую войну. Весь северо-западный сектор нашей Океании был охвачен чужой войной. Чтобы этого не произошло, тебе надо организовать то, что в Африке называется «встречный пал».
– Разжечь войны по периметру, чтобы война не пролезла внутрь? – спросила Пепе.
– Да. Нечто в этом роде. Плюс, создать очаг затяжной войны в противоположной географической зоне Земного шара. В центральной и северной Атлантике.
– Хм… – она отхлебнула кофе, – А ничего, что погибнут люди? Много людей. Я уже видела твой прогноз по ядерному оружию. Допустим, ты не ошибся, и…
– Я планировал действия INDEMI по принципам Хартии, – перебил он, – Я принимал ситуацию, как она есть. Война неизбежна. Гибель большого количества людей тоже неизбежна. Моя задача: сделать так, чтобы погибшими были не наши люди. Добиться этого любыми средствами, без всякого исключения.
– А как на счет общего гуманитарного ресурса? – спросила Пепе.
– Да, – Андерс кивнул, – При условии решения первой задачи, мы должны заняться общеполезными ресурсами. Гуманитарными. Природными. Техническими. Если мы обеспечили свою безопасность, то можем подумать о позитивном использовании тех ресурсов, которые распыляются в ходе войны. Здесь нам тоже полезен опыт Второй мировой. Побочным продуктом той войны стала космическая техника. На условном западе стараются не вспоминать, что первым аппаратом, вышедшим в космос, была германская ракета ФАУ-2, разработанная для бомбардировки Лондона. На ее основе впоследствии создавались несколько поколений космических ракет, которые были информационным прикрытием для разработки военных баллистических ракет. Надо вспомнить и о том, что космическая и ядерная школы в США были созданы за счет гуманитарного ресурса, подобранного из Европы, погрязшей в войне по уши. Теперь представь себе, что все наоборот. Что война – это прикрытие для освоения космоса.
