Текст книги "Скандал в Дуате (СИ)"

Автор книги: Алекса Богунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

− А что было прошлой ночью? − Асик наморщил лоб, словно силился что-то припомнить. − Ну, у нас с тобой опять возникло напряжение. Мы почти поссорились. Как всегда. Я сорвался и поехал к Ире. Но я спал всю ночь! Был совершенно не в себе, честно! Или почти всю ночь? − он на ходу пытался изобрести удобоваримую версию, но вскоре махнул рукой на это безнадежное дело. − Да, да, мы с ней некоторое время… иногда. Полина, ты всегда и всем недовольна! Это так давит. Не могу постоянно чувствовать себя виноватым. А она принимает меня таким, какой я есть. Я, конечно, реально виноват, что не предупредил тебя вчера. Но ведь ты утром сама прислала эсэмэс, чтобы я продолжал «в том же духе». Ты так и написала − продолжай дескать, «в том же духе». А потом еще написала, что ты только «за». Ну, вот я и подумал, вдруг ты давно догадалась, и мне теперь больше не надо ничего говорить?

Мне показалось, что он произносит совершенно не те слова и не о том.

− А как ты хотела?! − внезапно на кухню вихрем ворвалась Ира.

Она не потрудилась полностью одеться. Или в рубашке Асика чувствовала себя комфортно и привычно − привыкла так ходить, в рубашке моего мужа.

− Полина, как ты хотела?! Ты все время говоришь, что хочешь развестись с мужем. Ты его, бедного, задолбала своими претензиями! А он ранимый, ему нужен покой, понимание, забота. У него важная работа! Ты вообще всех ненавидишь. Все у тебя плохие и тупые! Одна ты − хорошая и разумная. Всегда знаешь, что и кому надо делать. Пилишь, пилишь, прикалываешься… Думаешь, Асику это нравится?! Кстати, мне это тоже не нравится! − отчитывала меня Ира.

Во время ее темпераментной речи Асик иногда вздрагивал и производил некое слабое движение, которое выглядело как попытка остановить льющийся на мою голову поток обвинений. Бабочка свернула крылышки и вновь забралась в неповоротливое тельце гусеницы, которая летает только в уме, теоретически, а на деле ищет местечко, где ее не заметят и не склюют большие птицы.

Но я знала свою подругу: если она взялась бороться за мужчину, поток сознания не успокоить, пока не выльется на наши головы до последней капли.

− Тебя интересует все, что угодно, только не муж! − с прокурорской уверенностью вещала Ира, распаляясь от собственных обвинений. − Помешалась на каких-то сувенирах, на Анубисе своем чокнулась! Носишься с ними целый день! Асик говорит, что ты его даже не кормишь!

Плохо кормлю, значит.

Я вспомнила про бутылочку чудного шардоне в сумке. Меня разобрал удушающий смех. Не в силах бороться с приступом, я расхохоталась, и некоторое время не могла остановиться, постанывала от хохота. Асик и Ира, переглянувшись, испуганно притихли.

− Подожди, подруга, − сказала я, отсмеявшись. − Это все замечательно. С тобой не поспоришь. Я скверная, невнимательная жена. Мужа задолбала, не ценю, голодом морю. Вон как исхудал, шорты в облипон, скоро треснут по швам. Это я не отказываюсь, грешна. Как он еще жив остался? Я только не понимаю, что ты, Ира, делаешь в этой постели?

− Если тебе не нужен муж, то мне.., − начала Ира и осеклась.

− Вот оно как? Так просто? Ты забираешь то, что, на твой взгляд, не пригодилось мне? − я перевела взгляд на Асика. − А ты, герой-любовник? Что все-таки было вчера? Как к этому относиться?

− Прошлой ночью он был у меня, − поджала губы Ира. − Спал как убитый, не растолкать. Вот до чего ты его довела.

Она, наконец, плотно запахнула рубашку Асика, потом крепко обхватила себя руками. Закрытая поза, автоматически отметила я, Ира выставила барьеры. Ее поза говорит «я кругом права, мне нужен муж, это даже не обсуждается, посему я имею право на все, не трогайте меня, вы все враги».

− Нормально, − согласилась я. − Молодец, муж. В обе постели успел − и к жене, и к подруге. А билеты в Египет, Асик? Как с ними поступим? Твой романтический подарок. Свечи, трогательное признание. Лотосы! Как я забыла про лотосы − вах?! Наша египетская вечеринка, бурный секс.

− Билеты в Египет, − как эхо повторил Асик.

− Какие билеты? В какой Египет? − спросила Ира у меня. − Кстати, что ты там говорила про две постели и секс?

− Это пусть Асик рассказывает, какие билеты и какие постели. Да ладно. Пусть молчит. Какой теперь Египет? Поступим так, любимый муж и близкая подруга. Асик, верни мне пантеру, скарабея, Анубиса − и я уйду. Некоторое время мне надо побыть одной. Поговорим позже, если я вообще захочу это обсуждать.

− Какую пантеру? Какого скарабея? − весьма натурально удивился Асик.

− Ночью ты забрал у меня пантеру и скарабея, которых я привезла из Египта. Верни. Прямо сейчас. Я жду.

− Асик, верни, если взял, − распорядилась Ира.

− Да не брал я никаких животных! − взорвался Асик. − Вы обе с ума посходили! Я не понимаю вас и понимать не хочу.

У мужа внезапно созрело некое новое решение, он ринулся ко мне со словами «Полина, подожди» и крепко схватил за руку.

Он сбивчиво говорил и говорил, но я больше не слушала.

Я пристально разглядывала его пальцы.

Вчера я обратила внимание на идеальный маникюр Асика, который невозможно так испохабить всего за несколько часов. Сейчас у Асика были неаккуратные, обглоданные, как и всегда, ногти.

Чтобы так испортить идеальные ногти, их надо месяц грызть без остановки.

− Асик, отдай Полине пантеру и этого… как его? Анубиса тоже отдай, − как заведенная, повторяла Ира тоном строгой мамочки.

− Ничего не надо, − пробормотала я.

Попятилась к прихожей, спешно подхватила сумку, куртку и вылетела из квартиры.

Часть 13

Я несколько часов бесцельно колесила по городу, попадая то в одну пробку, то в другую. Я всматривалась в лица людей в соседних авто и не могла поверить, что они живые, настоящие. Они казались мне нарисованными на стеклах. Я всерьез испытывала искушение выскочить из машины и дотронуться до ближайшего водителя или прохожего, заговорить с ними, чтобы убедиться в реальности. Неужели они способны страдать так же, как я? Возможно, их тоже предают − неужели? Я сочиняла для лиц на стекле истории, помещала в разные обстоятельства, которые заставят из кричать, плакать, лупить кулаками по стенам и сделают реальными. На улице стемнело. Вспыхнула вечерняя иллюминация,окончательно превратившая мир вокруг меня в цирк теней.

Мне все еще было больно, но эти переживания отходили на второй план перед другой проблемой.

Моя реальность разделилась на две версии. В одной версии Ира и Асик бесстыдно резвились в нашей супружеской постели. Во второй я бросалась на шею Асику, или даже вовсе не Асику, а к другому Асику, который забрал у меня пантеру и скарабея. Можно было взглянуть иначе − тот Асик, который сейчас с Ирой, и есть другой Асик, нереальный, плод больной фантазии. А мой настоящий муж, моя каменная стена и спасение от всех невзгод, сейчас честно собирает информацию о сувенирах. Тогда почему я не могу позвонить ему? Что мне мешает?

Мешает уверенность, что тот Асик, с которым я провела ночь − суть призрак, миф, морок. Лицо на стекле. Его не существует. Настоящий Асик в данный момент валяется в постели с Иркой. Тогда кем был тот? Можно спросить иначе. Что со мной происходит?

Цветок лотоса на подушке.

Кстати, свечи и чаши с лотосами из квартиры бесследно исчезли. Это я успела заметить.

На исходе третьего часа блужданий по городу у меня созрела идея позвонить родителям в Испанию.

Когда родители вышли на пенсию, они продали дачу, которая к тому времени всем стала в тягость, и приобрели небольшую квартиру в пригороде Малаги, всего в двух километрах от моря. Мама убеждала, что всегда любила пешие прогулки по предгорьям и соленый теплый ветер.

Пару лет родители проводили в Малаге только два-три месяца в году, но потом осели там, лишь иногда наведываясь домой. Квартиру в столице стали сдавать, чтобы обеспечить пресловутую «прибавку к пенсии».

Поначалу с постояльцами не возникало проблем. Квартиру арендовал серьезный командировочный из региональной нефтяной компании, частый гость в столице, а уж по делам или без дела − кто разберёт? Затем либо у командировочного, либо у компании, которая оплачивала вояжи, изменились планы. Выгодный, чистоплотный, как старая дева, квартиросъемщик откланялся. И родители столкнулись с настоящими перипетиями рынка аренды жилья.

В жизни родителей возникла симпатичная молодая семья инженеров с младенцем и без материальных проблем. Материальные проблемы вдруг появились, когда встал вопрос, что арендную плату − кто бы мог подумать? − надо вносить вовремя. Да и младенец на поверку оказался не младенцем, а котейком с дурным характером. Этот мордоворот весом в десять кило перепортил все ковры. Но мама все равно жалела молодую семью и терпела почти год, уверовав, что судьба посылает нам людей не просто так, а с неким тайным умыслом − проверить нас, наказать или наградить. Этот конкретный случай был не про награды.

Затем молодые супруги развелись, поделили, как сумели, любимого кота и разъехались в разные стороны, а истинный смысл их присутствия в нашей жизни так и остался загадкой.

Вскоре агентство подкинуло состоятельного студента. Студент после двух лет обучения в университете, разочаровался в науках, и превратился в преуспевающего дилера. Тоже нехорошо получилось. Студент-дилер вел себя неосторожно, его довольно быстро повязали. Из тюрьмы юный наглец написал моим родителям в Испанию проникновенное письмо. Расхваливал квартиру. Уверял, что там он отдыхал душой и что такая аура бывает в доме только очень хороших и щедрых людей. Между строчек папа разглядел попытку студента попросить денег и содействия в установлении связей с преступным миром Испании. Студент строил ланы на досрочное освобождение.

Несколько разочаровавшись в молодом поколении, мама, тем не менее, отправилась в поход на старые грабли, согласилась сдать квартиру сироте из Чебоксар. Сирота стремилась к актерской карьере. Она быстро и успешно освоила пилон в стрип-баре, поэтому как раз у нее проблем со своевременной оплатой аренды не возникло. Зато возникли проблемы с соседями, которых она регулярно заливала. Выясняя отношения с соседями по поводу протечек и ночных репетиций, девушка переругалась со всем подъездом. Жильцы накатали совместную петицию в Малагу моим ничего не подозревавшим родителям. До глобального выяснения отношения не дошло, так как актриса стремительно вышла замуж за миллионера из Силиконовой долины, уроженца Индии, переехала в Штаты, где поступила в Колумбийский университет. Но это другая история, которая только подчеркивает, что наше непростое время играет людьми как хочет.

Еще год квартира принимала жильцов − один чуднее другого − пока мама и папа не решили дать своим квадратным метрам немного отдохнуть.

Теперь квартира пустовала. Ключ от нее хранился у меня. Теоретически я могла заехать туда в любой момент. Но политес требовал узнать, не появилось ли у моих родителей новых планов на жилплощадь?

Через всю Европу я слышала из телефона, как в сковороде мамы что-то шипит и потрескивает. В Малаге она увлеклась местной кухней, и едва ли не каждый день осваивала новый рецепт.

− У тебя все хорошо? − задала мама обычный вопрос, перекрикивая сковородку.

− Конечно. Все отлично, − я всегда так отвечала.

Мама удивилась, что мне вдруг понадобилось поселиться в их квартире. Конечно, она не возражает, просто по-матерински чувствует неладное. Я поспешила объяснить, что в моей собственной квартире непредвиденный ремонт. Где будет жить Асик? Разумеется, со мной. С кем же еще ему жить? Я не захотела портить родителям обед.

Разобравшись с формальностями, я решила заехать в пока еще нашу общую с Асиком квартиру, чтобы забрать свои вещи. Вряд ли там успела обосноваться моя подруга. Не так быстро. По крайней мере, я на это надеялась, поэтому смело открыла дверь своим ключом.

Я просчиталась.

Новый рыженький полушубок Иры все еще украшал вешалку.

В квартире стояла гнетущая тишина, просто королева тишины.

Я покашляла и потопала − надо же предупредить о своем возвращении. Так как гостиная, кухня и кабинет, как и в прошлый раз, оказались пусты, мне осталось позавидовать ненасытности влюбленных. После скандала они вернулись в спальню. Да, вот это нервы! Или не могут друг от друга оторваться.

Я решительно постучала в дверь спальни. Я три раза громко произнесла «Асик, это я», но реакции не дождалась. Я осторожно приоткрыла дверь.

Из спальни в лицо ударил тяжелый, тошнотворно сладкий запах. В первый момент мне почудилось, что Асик заменил все постельное белье на темно-красное. И эти рубиновые пятна на стенах. Зачем они, откуда взялись?

Потом я захотела разбудить Иру и Асика.

В тот момент сознание отказалось принимать истину, что будить два трупа − пустой номер.

Ира лежала в центре кровати на спине, широко раскинув руки. Бросилось в глаза ее искаженное удивлением и болью лицо. В обнаженной груди (или даже вместо груди) зияла огромная черная дыра. Полагаю, именно кровью Иры была залита вся постель. И забрызганы стены…

Я зажала ладонью рот.

Асик, скорчившись, стоял на коленях с безвольно упавшими руками, уперев лоб в край кровати. Вокруг него на полу так же расползлось темное пятно.

Оставалась глупая надежда, что Асик жив, он без сознания, надо привести его в чувство, и тогда я пойму, что здесь произошло. Асик мне все расскажет. Изрядно перепачкавшись кровью, я перевернула тело. В груди Асика было точно такое же отверстие, как у Иры. Неудержимый приступ тошноты заставил меня выскочить из спальни.

Плохо помню, как набрала номер службы спасения, как открыла полиции дверь. Мир вокруг меня размахивал красным полотнищем − эти моря крови так и стояли в глазах, когда я осела на руки быстро приехавших медиков и оперативников. Незнакомые люди совали мне в нос нашатырь, задавали вопросы − не понять, что хотят, словно говорят на чужом языке. Казалось, я никогда не выйду из этого состояния. Так и буду бессмысленно кивать на всё, что скажут, одной ногой в обмороке.

Через какое-то время я обнаружила себя сидящей на кухне над стаканом воды. Резко пахло лекарствами, целой аптекой, которую впихнули в меня, приводя в чувство.

Раздавался звук шагов: по квартире шаркали ногами люди. Они брали и роняли вещи, перекладывали их, хлопали дверями, покашливали, негромко переговаривались между собой. Эти беспорядочные звуки сделали мой, прежде тихий, дом чужим, как вокзал в незнакомом городе.

− Мне надо умыться, − произнесла я, наконец.

Вслух или про себя? Казалось, настоящая я летает под потолком, а с оперативником беседует случайная женщина, отдалённо похожая на меня, постаревшая лет на десять и не слишком сообразительная.

− Умойтесь, дело хорошее, − покладисто согласился оперативник, сидевший за столом напротив меня. − У вас и руки, и лицо, и вся одежда в крови. Мы все равно уже все зафиксировали.

− Можно принять душ?

− Какой душ, гражданочка? − миролюбиво возразил он. − Вы, чтобы душ принять, наверняка запретесь в комнатке. А мне бы этого не хотелось. Мало ли что? Еще ручки на себя наложите. У нас тут, похоже, аффект.

Хорошо, что судмедэксперт оказалась женщиной. Пышная дородная блондинка средних лет, с лицом хлебнувшей забот домохозяйки согласилась меня сопровождать, но недолго. Она забрала одежду со следами крови. Сразу после этого заторопилась. Я наспех умылась и переоделась. Контрастный душ привел меня в чувство. Ко мне вернулась способность соображать, складывать два и два, а также делать выводы.

Следователь прокуратуры по фамилии Свиридов был полноватым, симпатичным шатеном лет тридцати с хорошим простым лицом «своего парня». С первого взгляда стало понятно, что он умеет раскалывать преступников, хотя задает элементарные и нелогичные вопросы, к которым в ходе беседы возвращается снова и снова. Крутит и крутит тебя, как белье на барабане стиральной машины. А сам поглядывает в окошко − все ли из тебя выжато? Не осталось ли тайных темных пятнышек?

Я рассказала ему сразу и все, как на духу.

Кроме мистики про сувениры, разумеется. Только личная жизнь с неприглядными деталями, которые открылись мне лишь сегодня.

На каждый мой ответ Свиридов сочувственно кивал. Однако я видела, как растут его подозрения. Наконец, он решил, что вытянул из меня все, что можно вытянуть из женщины, в доме которой лежат два трупа.

Пока следователь шуршал своими бумагами, я слышала, как около входной двери привлеченная в качестве понятой Влада Андреевна излагает оперативникам собственную версию событий.

− Так и знала, что этим закончится. Поубивают друг друга, − без смущения топила меня Влада Андреевна. − Не семья, а комок проблем. Темная семейка, подозрительная. Он за компьютером, а как ночь, исчезает.

− Так-так, поподробнее, − оживлялся подручный Свиридова. − Каждую ночь уходил?

− Нет, только две последние. Это и подозрительно. А она все по подругам, все по курортам. Все ей на месте не сидится. А чтобы с соседями по-людски поговорить − ее нет. Ведет себя очень подозрительно. Записываете?

− По курортам? Не работает что ли? − оперативник пытался вылепить из слов бабы Влады Андреевны мой преступный облик. − Только отдыхает?

− Нет, почему? И на работу ходит. Только какая же это работа − шубами торговать? Это не работа − это удовольствие.

− А вы в последнее время не замечали…

− Конечно, замечала, − подхватывала Влада Андреевна. − Я все замечаю. Вот, запишите: у них под дверью о позапрошлую ночь отиралась подозрительная собачка.

− Причем здесь собачка? Это их собачка?

− Нет. Это и подозрительно. Пинчер, ухоженный, без намордника, ошейник − золотой…

− Ой, давайте не будем про собачку, − предлагал дезориентированный сотрудник, теряя терпение. − Ближе к делу. Кроме собаки, кого-то заметили?

− Почему не будем про собачку? Вы это бросьте. Я вот считаю…

В сущности, баба Влада Андреевна смотрела в корень. Просто сотрудник из органов не догадывался, как это важно, и начинал нервничать.

− Уберите от меня эту бабулю, а то я сейчас застрелюсь, − застонал похожий на Дукалиса парень, появившись на кухне. − Все у нее в кучу − собаки, ошейники, мужья, любовницы, досье на всех жителей дома. У бабушки − звездный час. Готова сутки висеть в эфире. Даже боюсь задавать ей вопросы. Водопад.

− Ну-ну, это твоя работа, − буркнул следователь Свиридов. − Придумай что-то, отделайся от нее по-тихому. Ты это умеешь. Найди вменяемых свидетелей. И нечего на кухне толкаться. В поля, в поля, пока место преступления не остыло.

Проводив сотрудника строгим взглядом, следователь Свиридов вежливо обратился ко мне:

− Попили водички? Успокоились? Вынужден вас задержать, гражданка Нарышкина, как и положено по закону. До выяснения обстоятельств.

− Вы меня подозреваете? − подавленно спросила я.

Мне казалось, подозревать меня невозможно: на лбу написано, что и мухи не обижу, а резню устраивать и вовсе кишка тонка.

− Еще как подозреваю, − охотно согласился следователь. − Ситуация-то обыкновенная, бытовая. Неверный муж, его любовница, а по совместительству подруга жены. Далее обычно, как по расписанию, праведный гнев обманутой жены. Разводы нынче не дешевы. Все на нервах. Поэтому лучше так, одним махом решить все проблемы, да? Имущество делить не надо. Очень удобно. Соседи утверждают, что ваш муж был обеспеченным человеком. Разве не обидно такое сокровище дарить подруге? Полина, вы взрослая женщина, и прекрасно понимаете, кого в подобных ситуациях подозревают в первую очередь. Практика показывает, что подозрения, как правило, оправдываются. Это в кино мужей убивает колумбийская мафия. А у нас всех убивает быт.

Когда меня паковали, я услышала, как оперативник спросил у следователя:

− Ты действительно веришь, что она способна вырвать сердце у мужа и его любовницы? Не такая у нее конституция. Хлипкая она какая-то для того, чтобы сердца из груди рвать…

Вырвать сердце?

Конечно. Как я сразу не поняла?

У них не было сердец.

Часть 14

Я провела беспокойную ночь в унылой, тесной камере, там пахло дезинфекцией.

У меня не осталось ничего, что поддержало бы мой дух. Забрали даже браслет. Решили, что я могу повеситься на нем. Или зарезаться «ключом жизни». Иронично получилось бы.

Меня замучили анализами и тестами. Три часа гоняли по всем закоулкам моей запутанной жизни, которую я задалась целью представить следователю предельно простой и общественно безопасной. Такая укороченная, безобидная версия жизни − замужество, развод, опять замужество, работа, одна подруга, один муж, два трупа. Даже ребенок поймет, что я не виновата.

− Вы производите впечатление совершенно вменяемого человека, − разочарованно говорил следователь Свиридов, листая досье на меня − неожиданно пухлое, с фотками.

− Это плохо?

− Как вам сказать? Это зависит от того, что вы предпочитаете − тюрьму или дурдом? Последнее слово, конечно, останется за психиатрами, − на своей работе Свиридов стал философом, не иначе.

− Отправите меня на освидетельствование к психиатру?

− Вынужден. Зверская картина преступления располагает обратиться к специалистам по мозгам и душе. Не переживайте, это не больно. Позадают вам вопросы, молотком по коленке стукнут. Не больно.

− Дайте мне таблеточки какие-нибудь, чтобы заснуть, − попросила я. − Эта картина преступления у меня в глазах стоит. Не могу от нее избавиться ни на минуту.

− Вы с ума сошли! Здесь не аптека. Сами заснете. А не заснете − так еще лучше. Может, совесть замучает, завтра начнете говорить правду.

Напоследок Свиридов с видом профессора, которого нерадивая студентка вынудила поставить ей неуд, хотя он изо всех сил и с лучшими побуждениями вытягивал ее на более высокую отметку, произнес:

− Главное, что меня беспокоит сейчас, куда с места преступления подевались сердца вашего мужа и вашей подруги? В материальном смысле этого слова. Где их вырванные сердца? Думайте, гражданка Нарышкина, думайте. Ваша откровенность могла бы избавить нас с вами от многих хлопот и взаимного непонимания.

В итоге, я всю ночь пролежала почти без сна, не считая короткого забытья, носом в стенку каземата, раз за разом прокручивая в голове все, что произошло с того момента, как я порезала пальцы, распаковывая сувениры из Египта. Я не знала, как это объяснить, не видела выхода, не чувствовала себя в безопасности даже здесь − за толстыми стенами, под охраной. И забытье было больным, коротким. В том сне-забытьи на мою голову сыпался песок, ноги обнимал зеленый туман, рядом играли на мизмаре, и что-то вновь мешало дышать.

В другой раз я понадобилась следователю около полудня. Я отправилась на встречу с тяжелой головой и чувством полной обреченности в сердце. Пора попросить адвоката. Я понятия не имела, как себя защитить? О сувенирах, особенно об Анубисе, надо молчать до конца. Иначе точно сдадут в дурку, где уже никому и ничего не докажешь.

Свиридов выглядел − краше в гроб кладут − как человек, который год провел на каторжных Он сгорбился, стал рассеянным и медлительным, то и дело прикладывал руку к торсу между сердцем и поджелудочной железой. Он шумно хлебал чай из огромного бокала и периодически кивал своим мыслям − довольно неприятным, судя по выражению лица. Появилась благородная синева под глазами и морщинки усталости вокруг губ и на лбу. Отбросив в сторону свои полицейские приемчики, Свиридов сразу огорошил меня вопросом:

− Скажите, Полина, в каких отношениях состоял ваш муж с гражданкой Натальей Мычко? Что вам об этом известно?

− Состоял в отношениях… С кем? Кто это? − удивилась я, хотя внутренне была ко всему готова. − Неужели у Асика нашлась еще одна любовница?

− А что? Покойник часто изменял вам? − бессердечно осведомился Свиридов.

− Я считала, он вообще на это не способен. Асик проводил жизнь за компьютером. А теперь я не знаю, часто или редко? Мычко? Кто это? Не помню такую особу.

− Консьержка в вашем подъезде. Наталья Мычко.

− Ах, Наташа? − я никогда не интересовалась ее фамилией. − Арсений состоял с ней в тех же отношениях, что и весь подъезд − «привет – до свидания». Почему вы спрашиваете?

− Дело в том, гражданка Нарышкина, что у меня нет оснований задерживать вас. Вы свободны, увы. Благодарите соседку Владу Андрееву. Кланяйтесь ей в ножки каждый день.

− Благодарить Владу Андреевну? Каждый день? За что? − я была потрясена. У всего подъезда Влада Андреевна вызывала какие угодно чувства, только не благодарность.

− Именно бдительная пенсионерка Влада Андреевна с семи утра обивает здесь пороги в поисках закона и порядка. Очень воинственная бабуля. Она принесла нам записи со своих видеокамер. На этих записях вас нет, Полина. За исключением того момента, когда вы вернулись домой, а через пять минут уже звонили нам. Зато камеры зафиксировали, как в ваше отсутствие Наталья Мычко заходит в квартиру, а потом через полчаса выходит. Дверь открыл Арсений. Время визита соответствует установленному экспертами времени смерти вашего мужа и… и подруги. Извините, что напомнил.

Я уронила лицо в ладошки и заревела, выплескивая накопившееся напряжение. Следователь Свиридов терпеливо выдержал водопад накрывших меня эмоций. Изведя упаковку бумажных платочков, которые он любезно подсунул, я задала насущный вопрос, от которого не сомкнула сегодня глаз:

− Если Наташа убила, куда она девала их сердца?

− Вы не захотите это знать, Полина, уверяю. Поэтому лучше не спрашивайте, − подавленно произнес Свиридов после некоторой заминки.

− Почему не хочу? Что вы такое говорите? Я хочу! Я должна знать. Даже обязана! Это мой муж.

− Ну, дело ваше. Если муж − тогда конечно. Если настаиваете, тогда слушайте. Она их съела. Взяла − и съела! Наталья Мычко скушала сердца вашего мужа и подруги. На видеозаписи, когда Мычко выходила из квартиры, ее рот, подбородок были сильно перепачканы чем-то темным. Вот мы и решили проверить. Экспертизу уже провели, − забывшись, он тер и тер пальцами лоб, будто сам не верил. − Знаете, что меня тревожит? Я не могу понять, как этой Наталье − тихой женщине сорока лет, среднего сложения и кроткого, как уверяют соседи, нрава − удалось совершить такое чудовищное преступление?

Не могла этого понять и я. Только смутные и тревожные подозрения зародились, которые захотелось прогнать от себя подальше.

Вопроса, где я теперь буду жить, не возникло. Конечно, у родителей. Я не могла вернуться в квартиру, где произошло кровавое побоище. Не смогла бы там заснуть, или заняться обычной бытовой текучкой. Готовить обед, протирать пыль, смотреть новости по телевизору, принимать ванну. Ни за что! Не представляла, как открою дверь этого дома и даже просто переступлю его порог. Нога не поднимется. Меня подмывало обыскать квартиру в поисках сувениров − а вдруг найду? Вдруг они все еще там? Но решиться на обыск я была не в силах.

Я приводила мысли и планы в порядок в ресторанчике, куда отправилась сразу, как только меня освободили. Простая и милая суета, живые люди со своими живыми и понятными проблемами. Жаль, что я сделала шаг на темную сторону жизни и увязла, как в зыбучих песках.

Час, проведенный среди обычных и прекрасных в своей обыкновенности людей, крепкий чай да густой супчик с креветками вернули меня к реальности. Тайский супчик с креветками − вообще верное средство от всех невзгод. Не знаю, что повара туда подсыпают, но супчик беспроигрышно способствует бодрости духа. На сей раз он вправил мне не душу − мозги. Душа как вчера сжалась от страха в комок, так расправиться и не смогла. Но разум подталкивал двигаться вперед, шаг за шагом делать все, что должна, для собственного спасения. Все происходит с тобой сейчас, на самом деле, это не сон, тормошил разум, пойми, наконец. Ты на крючке, хотя не знаешь, из чего тот крючок сделан и кем заброшен. Ты можешь стать следующей − запросто. Ты все равно не сможешь убежать, потому что не знаешь, кто на тебя охотится. Иру и Асика уже не вернуть. Соберись, спасай себя.

Из ресторана я позвонила родственникам Асика, чтобы перепоручить им скорбные хлопоты. Я сомневалась, что они меня поймут. Фоном шла музыка в ресторане, смех посетителей за соседним столиком. Наверняка в глазах родственников я выглядела бессердечной скотиной. Однако родня Асика отнеслась ко мне поразительно лояльно. В разговоре они всеми правдами и неправдами обошли стороной те пикантные подробности, которые сопровождали двойное убийство в нашем доме. Теперь я была совершенно спокойна за соблюдение всех необходимых ритуалов. Прощай, Асик, прощай, неверный муж. Ты в самых надежных и крепких руках, которые никогда не выронят то, что им принадлежит − в руках у смерти.

В отсутствии других идей я решила привести в порядок мелкие текущие дела.

Отложить в сторону эмоции. Поставить точку, чтобы двигаться дальше. Вот только куда двигаться?