Текст книги "Скандал в Дуате (СИ)"

Автор книги: Алекса Богунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Часть 3

Разглядывая свадебные фотки из архива, я ловила себя на мысли − кто это? Кто эта девочка с круглыми, как у куклы глазами, в дурацких буклях, с букетом розочек, в безвкусных белых кружевах и гигантской фате рядом с потасканным мужиком с двумя подбородками и заносчивым выражением киношного супермена на высокомерной физиономии?

Я не спрашиваю, о чем думала эта девочка, когда влюблялась в своего университетского преподавателя. Все студентки влюбляются в преподавателей именно потому, что ни о чем в этот момент не думают, а следуют подростковой восторженности и стадному инстинкту.

Я спрашиваю, зачем я так поспешила и украла у самой себя два года беспечной радости − с восемнадцати лет до двадцати? Я оказалась в глупом положении дурехи, которая вцепилась в первого же препода, когда все стадо побежало дальше, влюбляться во второго, в третьего, в четвертого… Кстати, куда более импозантных и занятных, чем тот, что достался мне.

Полгода я наслаждалась завистью сокурсниц и недоумением сокурсников. Почему мне была так важна их зависть? С какой стати я смотрела на них свысока? Нет ответа.

Через год прикол себя исчерпал. Я обнаружила, что живу со скучным типом, который ездит по мозгам пересказом своей диссертации, орет на меня за неправильно сваренные макароны, громко сморкается, часами по телефону воспитывает детей от предыдущего брака, а ночью храпит и чешет свою аллергию на анчоусы. Я с ума сходила от мысли, что мои приятельницы в это время зависают в ночных клубах, спят с ровесниками, путешествуют и наслаждаются свободой.

Хорошо, реально подарок судьбы, что его мамаша оказалась исчадием ада и возненавидела меня после первого же контакта. У меня появился законный повод сбежать из этого брака на волю. Прощание затянулось еще на год. Амбициозный преподаватель университета не мог позволить какой-то студентке покинуть его так быстро.

Пришлось провоцировать его маму. Никогда я так вызывающе не одевалась и не вела себя, не рассказывала на их родственных сборищах столько похабных анекдотов и не изъяснялась на таком грубом сленге, как в тот период своей жизни. В какой-то момент охватило беспокойство, что имидж разбитной чиксы намертво прирастет ко мне.

Хуже всего, что именно кандидату наук все мои выходки нравились. В погоне за утраченной молодостью он явно жаждал приобщения к подростковой субкультуре.

Как только спутник жизни сообразил, что я не держусь за наш брак, кандидат наук встал на путь исправления − прекратил рассказывать мне диссертацию, прочищать нос уходил в другую комнату, вылечился от храпа и даже принялся нахваливать мои макароны, хотя я варила их все хуже и хуже. Неожиданная покладистость сына взбесила его маму. Она каждый час звонила любимому чаду, чтобы зачитать очередной список моих прегрешений. Когда кандидат наук выключал телефон, мама приезжала лично.

Да! О, да!

Так было гораздо веселее. Появлялась возможность показать себя во всей красе, и в ближнем бою с невольной союзницей устроить полноценный скандал. Его мама не догадывалась, какое добро мне делает.

После бракоразводного процесса, на котором экс-супруг рыдал как школьник, а проклинал меня, как портовый грузчик, я получила однокомнатную квартиру и сложные впечатления об институте брака в целом.

После развода личная жизнь кандидата наук пошла как по маслу. Благодаря наставлениям матери он, наконец, люто возненавидел меня и вернулся к предыдущей семье, где его приняли с распростертыми объятиями. Муж с чувством вины гораздо лучше, чем муж без такового чувства, знаете ли.

Однажды, после всего, мы с первой супругой моего первого мужа провели за бутылочкой текилы чудные три часа. У этой брюнетки был отдохнувший лучезарный вид, не то, что в прошлый раз, двумя годами раньше, когда она пришла выяснить со мной отношения и угрожала все космы выдрать.

Умело зализывая соль перед стопочкой текилы, женщина по имени Клава все объяснила мне про преимущества мужского чувства вины. Очень благодарила, вручила в знак признательности кольцо белого золота с изумрудом и настоятельно предлагала обращаться к ней с любой проблемой. Буквально − с любой. Клава говорила, что брак со мной необыкновенно преобразил кандидата наук. Просто другой человек − милый, некапризный, заботливый домосед.

Изменять жизнь людей к лучшему − это мой конек.

Так, пятью годами позже я изменила к лучшему жизнь Асика, моего второго супруга.

Арсений, он же Асик, постучался ко мне в страничку в Фейсбуке, и несколько месяцев никак себя не проявлял, ничем не привлекал мое внимание, пока не поставил «лайк» под самой позорной моей фотографией с новогодней вечеринки. Он оказался единственным кто это сделал. Остальные советовали срочно изъять компромат и никогда в жизни никому не показывать. Любить нас беленькими большого ума не надо, а вот черненькими − не всем по зубам… Меня его «лайк» заинтриговал. Я для начала решила пригласить парня в кино. Не в моих правилах встречаться в реале с мальчиками «из компьютера», но Асик с безобидной физиономией ботана не выглядел серийным убийцей.

На фото он смотрелся гораздо привлекательней, чем в жизни. Забавный, нескладный, деликатный. Его сильной стороной была полезная профессия − программист. Позже выяснилось, что не просто программист, а программист-аутист. В свободное от любимого дела время Асик увлекался компьютерными играми и… программированием.

То есть со всех сторон засада. Асик мог вообще не вставать от компьютера, если бы не прискорбная необходимость умываться и принимать пищу.

В таких людей смертельно опасно влюбляться. От них нельзя требовать эмоциональной отдачи, лучше вообще ничего не требовать. Таких людей можно приглашать в дом пожить, как котов − корми его, время от времени чеши за ухом, такой массаж их успокаивает. И никогда не спрашивай, чем кот сейчас занят. Поверьте: он занят.

В кинотеатре мы с Асиком сидели в последнем ряду. Положение складывалось безвыходное. Пришлось целоваться и не только. На экране несправедливо осужденный герой крушил всех подряд, пробивая себе путь на свободу. Я же под грохот высокобюджетной голливудской канонады свою свободу теряла, хотя и страдала от банальности происходящего.

Однажды, когда я была подростком, мои колени облюбовал кот наших соседей по даче. Я сидела в саду за пластиковым столиком, пила чай и читала книжку. Кот прибыл через дырку в заборе, который отделял нас от соседей. Это был даже не кот, а увесистая шерстяная банка тушенки с непроницаемой мордой, гроза всех местных мышей и птичек. Оценив ситуацию, кот сразу попросился на колени. Я дала понять, что не планирую нянчить и ублажать десять кило тушенки, и вообще равнодушна к сытым котам, особенно к тем, которые жрут моих любимых трясогузок. Кот сделал вид, что не понял, и попытался запрыгнуть на колени уже без всякого разрешения. Я его столкнула раз, другой, десятый, двадцать пятый. Во внутренностях кота был вшит вечный двигатель − он добился своего. Кажется, я поняла его мотивацию. Коты иногда хотят посидеть на коленях. Если это ваши колени, и вы против − извините, ничего личного, вам придется уступить. Коту здесь и сейчас нужны ваши колени. Возможно, до других коленей надо идти два километра. Возможно, другие колени не такие мягкие или не настолько теплые, находятся не под тем деревом или смотрят сейчас не в ту сторону света. Ваши колени по неведомым причинам подходят коту. На его взгляд, это правильные колени, расположенные в удачном месте.

Соседский кот все лето приходил посидеть на моих коленях − и ничто не могло свернуть его с этой траектории.

Примерно таким же образом в мою жизнь и на мои колени втерся Асик. Он сказал, что умрет без меня. И это не пустые слова. Умер бы, непременно умер. Я стала для Асика доказательством реальности какого-то другого мира за пределами виртуального. Но как только Асик втерся на мои колени, он сел за компьютер и перестал из-за него вставать. Проблема в этом, хотя я не сразу поняла.

Первое время мне нравилась наша семейная жизнь. Муж не читает мне свою диссертацию (Асик вообще мало говорил). Питается много, но просто, и никогда не критикует еду. Все ближайшие родственники мужа − тоже программисты, поэтому я их не слышу и не вижу. Муж всегда под рукой, при этом он все же работает в пяти конторах, и деньги капают. Он не задает мне лишних вопросов. Он не задает никаких вопросов. Его можно мыть, любить, ругать, пинать, лелеять, валять по полу, делать ему татуировки и брить наголо − все принимает с благодарностью. При одном условии − не отвлекать его от компьютера. Он не храпит, потому что по ночам тоже сидит за компьютером, а укладывается в тот момент, когда у меня глубокая фаза сна. Он… он… Он − идеален!

Шли годы, и однажды я осознала, что из всех частей тела мужа мне лучше всего знакомы его затылок и спина. Из всех вопросов, которые он мне задает, самый популярный «зачем?»

«Давай летом поедем в Испанию?» − «Зачем?»

«У нас годовщина свадьбы. Пойдем в ресторан?» − «Зачем?»

«Кузины купили дачу. В выходные приглашают на новоселье» − «Зачем?»

«Асик, нам с тобой уже за тридцать. Пора родить ребенка». − «Зачем?»

На этом месте я обиделась. В экспериментальных целях я решила пожить у мамы. Асик появился на пороге родительской квартиры через два дня. Подмышкой, разумеется, был компьютер.

Я уехала в Питер, к подруге, адреса которой он не знал. Асик разыскал меня через пять дней, и, не выпуская из рук планшета, вернул домой. Подруга была потрясена. Она говорила, что это любовь, и мне следует сто раз подумать, прежде чем отказываться от такого необыкновенного мужчины. Провожая нас, в аэропорту она от умиления пустила слезу. Я же была уверена, что дома в холодильнике закончилась еда. Или же, укладываясь спать, Асик обнаружил, что под боком не хватает привычной грелки, то есть меня.

«Асик, − сказала я, разглядывая его блондинистый затылок. − Я собираюсь тебя убить».

«Зачем?» − ответил он, даже не повернувшись ко мне.

На этот раз я не пошла на поводу у самолюбия. Я вступила в диалог.

«В нашей жизни больше ничего не происходит, любимый. Надо совершить нечто радикальное, чтобы появилась движуха. Мне не хватает воздуха, пространства, людей, самого мира. Я чувствую себя скованной по рукам и ногам, почти мертвой. Моя жизнь остановилась. Больше ничего не произойдет. Это пугает меня. С тобой или без тебя − но я намерена идти дальше».

«С тобой или без тебя, но я должен закончить этот проект к концу недели, − сказал Асик в экран компьютера. − Если ты хочешь, чтобы я собрал вещи и ушел − не дождешься. У меня нет на это времени. Если ты соберешь вещи и уйдешь − я тебя верну. Ты меня совершенно устраиваешь. Я тебя тоже устраиваю, ты пока не догадываешься об этом. Потерпи пару лет − и ты поймешь, что я прав. У нас чудесная жизнь. Мы идеальная пара. Все хорошо».

Мне показалось, Асик зачитывает текст с экрана компьютера: так равнодушно и монотонно звучал его голос. Допускаю, что Асик составил текст заранее, тщательно отредактировал его, сократил, сделал компактным, довел все фразы до кратких слоганов, чтобы изложить мне свою позицию в максимально упакованном виде, когда на то представится случай.

Я вдруг осознала: это моя жизнь стоит на месте, моя. А у мужа с движухой все в полном порядке.

Он проживает в гуще танковых сражений и нашествий орков, крошит чудовищ, борется за престолы, разгадывает тайны чужих планет, строит империи, переходит на новые уровни, работает над проектами, накачивает программистский авторитет, профессионально растет. Только совершает все эти подвиги в другом мире − в виртуальном. Если я не вижу его насыщенную жизнь, не принимаю в ней участия, совсем не значит, что ее не существует. Будь на то возможность, он переселился бы в виртуальный мир окончательно. Я − его портал в скучную обыденность, без которой пока и к сожалению нельзя обойтись. Асику все равно, что у нас тут вечный день сурка. От рутины он сбежал в свой прекрасный виртуальный мир, нашел заветную калитку в более привлекательное измерение, а меня поставил сторожить вход. Немного разочарованная, лишенная иллюзий, зато практичная, ответственная и с чувством юмора, я отлично подходила на эту должность при его персоне.

Весь вопрос в том, насколько это устраивает меня?

Ровно так же как Асик держал меня в неведении по поводу событий в его мире, я перестала сообщать ему, чем занимаюсь и куда направляюсь в мире своем. Моя жизнь не стала от этого оригинальной или более насыщенной. Я копировала сценарий всех жен, одиноких при живом муже − сблизилась с подругой. С подругой Ирой мы зачастили в театры и кино, освоили искусство неспешных посиделок в кофейнях, сделались завсегдатаями пляжных курортов.

Зрелищные мероприятия и кофейни Асик оставлял без внимания. Они не угрожали сложившемуся порядку вещей. Более дальние и продолжительные отлучки предпочитал отслеживать и прерывать своим появлением. Думаю, это доказывало, что я все еще ценна для Асика, раз не ленится вставать из-за компьютера. Обычно я не информировала мужа, куда собралась, но была уверена: максимум через неделю он сам появится в холле отеля, где мы остановились, словно намекая, что я всегда под не спящим контролем, и пора бы мне возвращаться в стойло, то есть домой.

Асик словно чувствовал, что одно из таких − на вид обыкновенных − путешествий перевернет мою жизнь и внесет неприятные коррективы в его собственную судьбу.

Часть 4

Наш с Ирой новогодний вояж в Хургаду отличался от прочих туров только тем, что я честно сообщила Асику название отеля. Я не сомневалась, что тридцатого или тридцать первого декабря он возникнет в нашем отеле, чтобы отметить праздник в кругу семьи − то есть в нашем с Иркой кругу.

Мы не ждали от предновогоднего Египта чудес и сенсаций. Нам хотелось удрать из Москвы, вот и все желания. Главное, что в Хургаде сейчас солнце, твердили мы друг другу. Говорят, в это время там даже купаются, подбадривали мы сами себя. Сменить обстановку никогда не вредно, произнесла каждая из нас во время перелета, добавив – деньги-то смешные, грех не полететь. Так все говорят.

В агентстве мы попросили подобрать нам нечто добротное на первой линии, сбалансированное по цене. Две законченные скряги, типичные любительницы распродаж. У менеджера по туризму, сладкой тети с пирсингом, на пухлой физиономии крупными буквами было написано, что женщина часто и с удовольствием врет.

Расписывала отель «четыре звезды» как Тадж-Махал. Как говорят на Востоке, «сам бы ел, да деньги надо». Мы переглянулись и предпочли поверить. Это такая игра. Клиент − вне зависимости, что им движет, − готов потратить на свое путешествие скромную сумму и ни сантимом больше. Он так решил, имеет право. Одновременно менеджер хочет продать тур в небезупречный, но в целом приемлемый отель. Стороны сделки взаимно понимают: клиенту надо сохранить лицо, почувствовать себя дорогой штучкой, при этом сэкономить. Он будет только благодарен за ложь об отеле. Тетка-менеджер знала эту уловку, поэтому была совершенно уверена, что, привирая про отели, делает клиентам благо.

Отель в Хургаде оказался сбалансированным. Дальше балансировать решительно некуда.

Не Тадж-Махал.

Крепкая египетская пляжная «четверка» со всеми вытекающими последствиями, Баланс на каждом углу и под каждым ковриком. Здесь «плюсы» компенсировали «минусы» и наоборот. Пляж – квадратов сто, зато территория отеля внушительных размеров, с красивой зеленью. Трудолюбивые, хоть и лишенные фантазии садовники целый день нарезали из цветов и пальм квадраты, шары и пирамидки. Номера большие, но мебель не новая, сборная. Бельишко бывалое, зато тщательно выстиранное. Дверь в шкаф закрывается только с помощью пинка. Дверь на балкон, напротив, можно открыть только вдвоем. Кондиционер шумный, как и всякая вещь с мотором, которая тянет лямку из последних сил. Развлечений с гулькин нос и все двусмысленные, рассчитанные на людей, которые набрались по самые брови и всему рады. Дискотека, громкая и бестолковая, начиналась строго за полночь, когда после плотного ужина и посещения бара «все включено» вовсе не хотелось шевелиться.

Ночи были стылые. Кондиционер кряхтел и стонал, нагнетая в номер тепло. Сезонный ветер сносил с ног. В полдень, когда раскочегаривалось солнце, можно было раздеться до купальника и позагорать часа два-три. Смельчаки лезли в море и стоически плавали до синевы и мурашек. Я вычеркнула морские ванны из списка развлечений в первый же день. От холодной воды я цепенею, и вывести меня из этого состояния практически невозможно.

Из развлечений пользовались спросом экскурсии с изнурительными переездами в Луксор и Каир, «трипы» на яхте и всякие ориентальные шоу. На эту часть программы мы также дружно забили. Во-первых, мы там уже были, и увидеть нечто принципиально новое надежды не осталось. Во-вторых, когда мы в полуобморочном восторге впервые приехали в Египет, нас уверяли, что на танцы дервишей можно смотреть вечно. Вечно − не исключено. Но не в двадцатый раз. Луксор или Каир с пирамидами манили нас издалека, однако память о предыдущих посещениях этих туристических объектов была связана с ночевкой в автобусе, длительными перемещениями под конвоем по пустыне, с жарой, духотой и пылью, с перманентным желанием на все плюнуть и заказать ванну в первом же придорожном отеле. Плавание с маской на коралловых островах под пронизывающими зимними ветрами также представлялось неудачной идеей. Мы не хотели изводить себя ни морально, ни физически. Насмотрелись уже. Так что дежурная программа для туристов − мимо.

На третий день мы и отель взаимно притерлись друг к другу. Ира вычислила стойку, где варили отличный кофе, а официант был не такой откровенный наглец, как все остальные. Под воздействием чаевых он окончательно эволюционировал в милого, предупредительного юношу, как выяснилось, отлично понимающего русский язык. Жизнь налаживалась. Для полного счастья мы обросли компанией.

В египетских пляжных четверках не встретишь олигархов. В основном, здесь отдыхают нормальные люди со всеми своими плюсами и минусами.

В нашей компании запевал железнодорожник Женя из Питера пятидесяти лет с роскошными буденовскими усами. Он сурово попросил у нас на пляже «огоньку», высказал мнение о современном состоянии международных отношений, выступил с критикой парочки деспотических режимов. А через пять минут суровость с него слетела, и Женя запел совсем иные песни. Железнодорожник оказался жизнелюбивым бодрячком и веселым рассказчиком анекдотов про свою жену. По какой-то причине он считал себя обязанным развлекать компанию стендап-шоу о семейной жизни с женщиной по имени Катя.

Это была проверенная линия поведения, которая позволяла ему на всех курортах становиться центром внимания. Соль шуток на семейные темы сводилась к одному. Во всех историях железнодорожник играл роль разумного, уставшего на работе человека, который жаждет одного − погреться на пляже, попить пивка, спокойно покушать. Своей супруге Женя отводил роль особы, у которой «шило в одном месте». Ее постоянно несет то на пирамиды, то в музей, то на дискотеку. Сама безумная, уверял Женя с театральным возмущением, и мужа с собой тянет. Конфликт интересов порождал, по заверениям Жени, множество смешных ситуаций.

Супруга Катя – на редкость активная и добродушная, тоже лет пятидесяти – слушая анекдоты мужа про собственную непоседливость, кокетливо хохотала. И даже напоминала Жене о тех, особенно унизительных для нее историях, которые сам он случайно забывал.

Вот такая семейная ролевая игра. Тридцать лет законного брака.

− Наверное, чтобы продержаться тридцать лет вместе, надо придумать какую-то игру, – сделала вывод Ира. Но потом ее снова понесло в романтику. – Путешествия нужны, чтобы знакомиться с новыми людьми и учиться у них, учиться…

− Кто о чем, а твоя наука вся из серии «как удержать мужчину в законном браке», − ответила я.

Ира не обиделась

− Не вся наука.

− Вся, вся. А ты не заметила у дяди Жени тоску в глазах? Женя давно знает, что не он режиссер этого спектакля. Эта милая, глупенькая непоседа Катя держит его в тонусе, поставляет материал для анекдотов. При этом не дает железнодорожнику и пяти минут поворковать с девочками «тет на тет». Только супружеские анекдоты. Подоплека анекдотов проста: Женя сам без остановки сообщает окружающим женщинам, что место занято Катей. Ведь получается, что он все время говорит только о своей жене. А едва начинаются какие-то более пикантные и отвлеченные темы, занавес падает. Катя сразу дает Жене поручение. Ой, она шарфик забыла. Ой, коньячку ей принеси. Ой, еще кофе захотела. Ой, на ресепшн узнай, когда… Молодец. Идеальная цензура. Не дает с девочками засиживаться. А он бы, кажется, уже посидел, поговорил.

Ира недоверчиво хмыкнула, однако задумалась. Полагаю, в ее поваренную книгу брака добавился еще один рецепт.

Молчаливая пара влюбленных, которые постоянно держались за руки, поразила меня настолько, что я сама пригласила их посидеть с нами.

Оба светленькие, возвышенные, изысканно одетые, они очень мало говорили, больше перешептывались. В их присутствии не хотелось произносить грубых речей или сплетничать о постояльцах. Истинные влюбленные, особенно не такие уж юные, как наша пара, облагораживают любые посиделки. Они привносят легкую щемящую ноту. В больших зеленых глазах мужчины не было иного выражения кроме нежности. Пухлые губы спутницы то и дело трогала предупредительная улыбка, словно она постоянно телепатически интересовалась у него − хорошо ли тебе, милый, со мной? Ты всем доволен? Его звали Виктор, ее − Валентина. Так трогательно. Казалось, они спустились к нам с небес или прибыли прямиком из какой-то очень чистой легенды, где поступками людей заправляют возвышенные страсти.

Был в нашей компании и свой павиан-серцеед – расхожий курортный персонаж, стареющий ловелас тоже лет пятидесяти, из Сыктывкара. Без таких персонажей любой пляжный отель в Турции или Египте − сирота.

Неплохо сохранившийся, спортивный, высокий дядя в темных очках «авиатор» умело мимикрировал в любой компании, потому тусил не только с нами, а бойко «работал» по всему пляжу. Мужчина по имени Бронислав подвизался в сыктывкарской мэрии. Какую должность занимает, не говорил, но постоянно намекал на заметное место в истории города, района, области и, возможно, государства.

Днем Бронислав демонстрировал свой поплывший торс на пляже, стоя у самой кромки воды, и поверх голов постояльцев отеля вглядывался в даль. По вечерам Бронислав окучивал три-четыре дамы разом, чтобы не терять время впустую. Из такого количества женщин уж кого-то, но зацепишь наверняка. Вечером в баре на открытом воздухе, развалившись в плетеном кресле, он громко разговаривал по телефону с подругой жизни, оставшейся дома. «Что ты, дорогая, какие тут женщины? Нет здесь никаких женщин. Твоя ревность… Ты меня достала… Это невозможно… Здесь вообще нет женщин, не на кого смотреть. Одни старухи. Одна уродливей другой! Не поверишь − страхолюдина на страхолюдине».

Боюсь, я не вполне поняла его послание миру. Зато дама, которая находилась в этот момент рядом с ним, и, на мой взгляд, еще полчаса назад была готова на все, сжалась до размеров мятого фантика.

После того, как эта несчастная, не выдержав правды жизни, сбежала от Бронислава к местному бармену, наш ловелас прицепился к Ирэн. К моему ужасу, Ира пригляделась к нему. Бронислав сделал ей всего один пошлый комплимент, и на следующее утро подруга вышла на пляж в самом отвязном бикини. Поздоровалась первой, да еще с такой улыбкой, что мои очки свалились в песок. Явным образом павиан ей понравился. Не будь меня рядом, подруга не стала бы себя ограничивать. Ее пугали моя трезвость и критический настрой.. Вдруг я высмею ее выбор? Меньше всего мне хотелось играть для подруг роль строгой мамочки, которая колотит их указкой по рукам всякий раз, когда девочки тянутся к сладенькому.

− Ира, я не зверь. Если хочешь переспать с павиа… с Брониславом, сделай это, пожалуйста. Не думай о том, как я буду реагировать, − сказала я подруге проникновенно.

– Почему ты решила, что я хочу с ним спать? – зарделась Ира.

– Я ничего не решила. Я говорю на тот случай, если тебе нужен секс. Не прислушивайся к моему мнению. Не думай обо мне. Не думай о том, что я думаю о тебе и Брониславе из мэрии. Занимайся только собой и своими желаниями. Немного ветрености − иногда это полезно…для здоровья.

− Когда ты так говоришь, мне хочется все меньше, − призналась Ира.

Значит, все-таки хотелось. Я почувствовала себя старой замужней грымзой, которая не дает молодежи развлекаться.

− Честно, не оглядывайся на меня. Мне не будет скучно. Посмотрю телевизор, кофе попью. Полистаю журнал. Найду, чем заняться. Иди и греши, дитя мое, греши сколько душа пожелает. Ни словом, ни взглядом я не упрекну тебя. По крайней мере, этот товарищ не скрывает, что дома у него осталась подруга. Он по-своему честен − это уже хорошая новость. Только не одалживай ему денег.

Ира взяла паузу на обдумывание моего предложения.

− Знаешь что, Полина, − сказала она, теребя сережку − признак, что Ира собирается сообщить мне нечто неприятное. − Иногда ты говоришь ужасные вещи.

− Ужас в другом: я говорю то, что думаю.

Я готова была признать себя испорченной и злой. Однако вечером в мой номер постучала лучшая половина той самой влюбленной пары − прекрасная женщина с пухлыми губами Валентина. Ирина в своем номере чистила перья перед выходом в свет. Я перьев не чистила. У меня их не было. Я грызла жесткий персик перед телевизором, надеясь отыскать русский канал.Завидев Валентину, я едва не подавилась косточкой. Глаза прекрасной влюбленной были полны слез. Я сразу решила, что случилось самое страшное, например, ее Ромео отравился моллюсками, которых подавали на обед. Он их так жадно заглатывал.

Как ни странно, об отравлении речи не было. Валентина хотела выпить и поплакать в мое плечо. Я щедро налила ей первое, и с некоторым недоумением подставила второе, плечо то есть. По моему разумению, великие возлюбленные плачутся исключительно друг другу, никому из иных представителей человечества свои тонкие эмоции не доверяют.

Испив горькую, Валентина вытерла ладошкой губы, потом хрипло произнесла:

− Он уезжает тридцать первого декабря.

Я поняла, что речь идет о Викторе. Кто еще мог занимать ее мысли?

− Тридцать первого?

Оставалось еще четыре дня.

− Тридцать первого? Что-то случилось? Не может быть, вы поссорились…

− Он всегда уезжает тридцать первого декабря. Уже пятнадцать лет я не могу привыкнуть к этому. Он всегда вывозит меня в это время в Египет, в этот гадский Египет, и тридцатого мы отмечаем наш Новый год. Якобы Новый год. А тридцать первого он возвращается домой, чтобы успеть отметить настоящий Новый год с семьей.

Бедняжка. За пятнадцать лет такой порядок вещей и Белоснежку сделает истеричкой. Валентина с чувством уткнулась в мое плечо и в голос заревела.

Оказалось, что пятнадцать лет они любовники, но не более того. Сначала Виктор говорил, что должны подрасти дети. Когда дети подросли, выяснилось, что законная жена должна привыкнуть к мысли о скором разводе. Она весьма чувствительна к стрессам, и вообще после стольких лет жена − не чужой Виктору человек. Он не должен бросать ее так внезапно.

− Сколько лет жена привыкает? − спросила я, уже догадываясь, с чем имею дело.

− Десять лет! − всхлипнула Валентина. − Она привыкает гребаные десять лет! У-у… Год за годом все привыкает и привыкает. Да за это время мы с Витей могли бы не только пожениться, но и три раза развестись. Можно я немного побуду в вашем номере? Не хочу, чтобы он видел, как я плачу.

Вечером наша компания, к которой прибились еще несколько симпатичных персонажей обоего пола, заседала в баре за неспешной беседой о том и о сем. Влюбленные тоже были здесь − по обыкновению плечо к плечу, рука в руке. Я больше не чувствовала себя испорченной, и мило улыбалась им, таким приземленным, как и все мы грешные.

Ира выглядела идеально, если за точку отсчета принять ее цель − наповал очаровать Бронислава. Она убила на создание имиджа часа три. Были использованы все средства, чтобы подчеркнуть воздушность и наивность Иры, с одной стороны, и ее готовность к безумствам плоти, с другой. Сексуально растрепанные пряди, будто девушка только что поднялась с постели. Призывная розовая помада. Декольте зашкаливало, разрез на юбке ненавязчиво, но полностью открывал точеное загорелое бедро подруги. Бронислав вел себя прилично и сдержанно, словно понимал, что сегодня решается его судьба − будет, в конце концов, у него в этом отеле секс или нет?

− Ни в чем себе не отказывай. Поверь мне. Только обещай: если тебе что-то не понравится, пулей в мой номер. Я тебя спасу. И никогда ни словом, ни взглядом не напомню тебе о сотруднике мэрии, − поклялась я Ире на ушко.

− Он может быть милым, правда? − глаза Иры вспыхнули признательностью. − Это просто курортное приключение, Полина. Все равно здесь больше не на кого взглянуть. Все, на кого взглянуть можно, с подругами или женами.

− Не оправдывайся. Ты никому ничего не должна. Поступай, как знаешь.

− Ни словом, ни взглядом? Ни одной твоей ужасной шутки? − деловито уточнила Ира.

− Ни одного намека. Я уже забыла. Оставь банковскую карточку и крупную наличность у меня. Если не возражаешь.

− Я возьму долларов тридцать. Как ты думаешь, тридцатки хватит, чтобы заказать вино и фрукты в номер? − церемонно поинтересовалась Ира.

− Более чем.

− Я возьму тридцатку, а остальное пусть будет у тебя.

Теперь я была хоть и не в полной мере, но спокойна за подругу.