Текст книги "Скандал в Дуате (СИ)"
Автор книги: Алекса Богунова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
− Допустим. Все-таки это не объясняет, почему Анубис прицепился именно ко мне? И где искать перо Маат?
− Вот смотри. Без достаточной информации всех деталей понять нельзя. Однако общая схема может быть такой. Уж не знаю, по какой именно причине ты привлекла Анубиса, но руками Александра он отдал тебе те сувенирчики, которые, не исключено, валялись здесь, на пепелище. Также отдал собственную голову − ту самую статуэтку. То, что магазин давно сгорел, возможно, в их измерении, в божественном, ничего не значит. В конце концов, это боги. У них свое измерение пространства и времени. Сувениры могли находиться не на пепелище, а в каком-то другом измерении. В параллельном, предположим. Значение сувениров мне не понятно. Догадываюсь, что почивший мастер Шенти был в курсе происходящего, но что теперь об этом говорить? Шенти больше нет. Скорее всего, с помощью сувениров можно найти перо Маат. Вдруг Анубису оказалось важно вывезти сувениры и свою собственную голову с земли Египта, потому что за ними кто-то охотился? Спрятать их в другой стране и самому спрятаться. Уже понятно, что в статуэтке заключалось нечто вроде духа Анубиса.
− Разве у богов тоже есть душа? − усомнилась я.
− Мне хотелось бы так думать, − улыбнулся Кирилл. − В конце концов, с мыслью, что у богов есть душа, веселее жить. Бездушные боги − это была бы настоящая засада для всех нас. Накормив статуэтку своей кровью и показав ему процесс еды, ты высвободила душу (или что иное) из фигурки. Предположим, такое на Анубисе было заклятие. Анубис при виде еды возбудился, и сам пошел поедать сердца грешников.
− Звучит ужасно цинично.
− Зато верно. Мы же решили, что богам Древнего Египта ничто человеческое не чуждо. Знаешь, как завидует голодный человек сытому? Ух! А если еще подлить в вены настоящей живой крови? Ммм… Тут-то все и начинается. На таких эмоциях вполне можно построить заклятие.
− Я просто отказываюсь говорить о том, что произошло, в подобных терминах! − возмутилась я. − Погибли люди! Моего мужа убили! А то, о чем говоришь ты, сказки какие-то. Ужастики.
− Ладно, наверное, это мужской подход − так все понимать, − покладисто согласился Кирилл. − У Анубиса возникла тяга, привязанность к тебе. Ведь в нем твоя кровь. Прямо мама Анубиса, гордись! Для начала он покарал всех, кто сделал тебе зло. Нет, Полина, сейчас ничего не говори! Измена, предательство, обман, угрозы − это, как ни крути, серьезные грехи. Анубис заточен на то, чтобы пожирать сердца грешников, и других методов, похоже, не знает. Он не сажает в тюрьму, не выписывает штраф, не дает условный срок. Если Анубис видит грешника, он съедает его сердце. Простенько и со вкусом. В духе Древнего Египта. И потом: если перо Маат пропало, Анубис больше не может взвесить сердце грешника. Соответственно не имеет возможности определить степень вины. Вот и ест все сердца подряд! Но главное дело ждет Анубиса в Египте. Он не хочет тебе зла, потому решает изъять у тебя необходимые ему сувениры, артефакты − тихо, аккуратно, без особого шума. Сделать это руками Вазира Гаяза не получилось, поэтому Анубис подобрался к тебе в облике твоего мужа.
− Опять цинично, − нахмурилась я. Мне стало неловко. Принять объяснение Кирилла было непросто, во мне всё бунтовало против этого.
− Полина, не ты первая и не ты последняя, кто после хорошей постели отдает любовнику все. Тем более − мужу. Но, кстати, ты не захотела отдать все, как я понял. Браслетик-то заныкала. Поэтому Анубису ничего не оставалось, как вытолкать тебя вместе с браслетом в Египет. Зря ты не отдала ему браслет. Здесь я рассуждаю по-мужски, извини. Мне кажется, Анубис разуверился в твоей способности помочь ему. Сначала поверил, а потом смотрит − слабая девушка, всего боится. Заберу-ка я свои артефакты назад, и сделаю все сам, раз вырвался на свободу. Лично я поступил бы так. Только ты не захотела расстаться с браслетом.
− Что мне теперь делать? Отдать браслет? Кому отдать?
− Не знаю, − развел руками Кирилл. − Можешь мне отдать.
− Я подумаю.
− Смотри. Вещь древняя, дорогая, функциональная. Ей нужна охрана. Полагаю, скоро все, кому ни лень, начнут просить у тебя этот браслет. Тебе будет непросто определить, кому именно надо его отдать. Возможно, чтобы не ошибиться, придется самой решить проблему с пером Маат. Ты к этому готова?
Я не была уверена.
− Кирилл, у тебя потрясающая версия. Все вроде встает на свои места. Хотя это только твои рассуждения, домыслы. Предположим, я в версию поверила. Где искать перо Маат? Если уж мне придется самостоятельно заниматься поисками.
− На этом месте моя фантазия сбоит. Все, ничего не могу сказать. У меня нет версий. Выдохся. Может быть, доктор Вазир Гаяз подскажет? Ведь он, похоже, ушепти Саба. Очень на то похоже. Анубис воспользовался его оболочкой, чтобы встретиться с тобой в Москве. У меня такое впечатление, что перо Маат не могло само по себе затеряться, такая важная для Дуата вещь. Его стащили, Полина! Конечно. Натурально сперли перо Маат.
− Кто мог стащить перо? − удивилась я, мне такое в голову не приходило. − Это же не сундук с сокровищами. Не особенно ценная вещь, ее нельзя продать. Кому оно понадобилось?
− Откуда я знаю? Перо стащил тот, кому это выгодно. Отсюда следует старый, добрый совет − ищите тех, кому выгодно украсть перо Маат, и все встанет на свои места.
Мы некоторое время помолчали.
− У меня идея, − сказал Кирилл тихо.
Его глаза цвета ореха стали бархатными. Я заметила это даже в неверном свете слабенького уличного фонаря.
− Брось этот браслет прямо здесь, сейчас, на пепелище магазина. Откуда пришел − пусть туда и вернется. Я куплю тебе билет на самолет, и летим вместе со мной назад, на родину. Пусть они сами тут разбираются со своими перьями.
− Отличный совет, − слабо улыбнулась я. − Он мне нравится. Только у меня нет паспорта. Он остался в Найл Госпитале.
− Плохо, конечно, что паспорта нет. Но я придумаю что-нибудь. Поеду в Найл Госпиталь… Или поедем вместе в консульство, − неожиданно засуетился Кирилл. − Это можно устроить. Мы все решим, Полина. Давай просто уедем отсюда.
Показалось так заманчиво сделать, как говорит Кирилл. Снять с руки браслет, бросить его на пепелище, забить на всех египетских богов − и домой.
− Нет, я не брошу браслет. И я останусь здесь, в Хургаде. Не могу объяснить, почему. Мне кажется, если я сейчас вернусь домой, ничто не прекратится. А это настоящий ужас, Кирилл, я его пережила, но не хочу бояться вечно. Теперь я просто не могу вернуться домой ни с чем. Эту историю надо закончить здесь.
Отголоски шума мощных двигателей и крики людей долетали даже до этой тихой, заброшенной улицы. Очевидно, в центре города разгорался очередной раунд волнений. Там плескалось море взаимной ненависти, накопившихся претензий, злобы на несостоявшуюся жизнь, или просто беспричинной злобы, которая нет-нет, да и вспыхивает в душах, стоит только дать к тому повод.
Мы смотрели друг на друга и слушали этот живой нарастающий шум. Он приближался к нам издалека, пусть медленно, но неуклонно, а мы не могли двинуться с места.
− Я останусь здесь. Мне надо во всем разобраться, − повторила я.
− Ну, круто, круто, − повесил голову Кирилл. − Уважаю. Понимаю, у тебя могут быть свои причины. Но… Я, наверное, сейчас отвезу тебя к доктору Гаязу, а потом поеду в аэропорт. Дождусь какого-нибудь самолета в Россию, уже все равно в какой город. Извини. У меня свои планы.
− Понимаю. Все нормально. Не беспокойся.
− Но если ты передумаешь…
− Вряд ли.
Часть 20
Холодная ночь стремительно опускалась на Хургаду черным беззвездным покрывалом. Словно намереваясь разбить армию тьмы, в северной части Даун Тауна на освещении не экономили. Здесь было деловое сердце города и кварталы для состоятельных горожан. Старина мило соседствовала с новоделами, с магазинами мировых брендов, с городским парком, пляжем и современным морским аквариумом. Обычно вечером здесь было оживленно, но сейчас поразительно тихо. Волнения пока не добрались в Эль Хилал в Дахаре.
На фоне более пышных соседних вилл двухэтажный дом доктора Гаяза выглядел скромно, зато интеллигентно и чисто. Сразу приходило в голову, что хозяин занимается своим домом не больше необходимого: то ли ленится, то ли экономит силы на другие дела, то ли по натуре неприязательный и беспечный человек. Светлые стены без трещин и потеков, но и без лишнего декора, если не считать наличники с растительным рисунком на окнах. Внутренний садик, который выглядывает из ограды на улицу, напоминает бурьян, растет как ему вздумается. Бурьян явно никогда не знал рук дельных садовников, и бездумно протягивал ветви, как всевышний на душу положит, во все стороны света.
Доктор Вазир Гаяз успел позвонить мне и подтвердить встречу.
Кирилл высадил меня перед домом доктора, и теперь топтался рядом, с трудом подыскивая прощальные слова.
− Если что не так, сразу звони. Сделаю все, что могу, − он бодро произносил пустые фразы, грустно разглядывая меня в свете фонаря.
Мне тоже было неспокойно и немного обидно, что все заканчивается так вдруг и навсегда. Кирилл собирался отправиться в аэропорт, а там прибиться на любой рейс в Россию, на который еще остались свободные места. Он повторял это снова и снова, будто оправдываясь.
− Ладно, − произнес он, наконец, бодрым тоном. − Все было круто, правда. Весело прокатались. Теперь будет что вспомнить. Друзья мне не поверят. Скажут, что такое бывает только в кино. Спасибо. Удачи тебе.
− И тебе удачи.
Мы глупо пожали друг другу руки, и я быстро выдернула свою. Если продолжения не будет, зачем прикипать к человеку?
Он перешел на другую сторону улицы, где припарковал автомобиль. Внезапный порыв ветра протащил по улице горсть-другую песка, должно быть, с пляжа. Почему-то защемило сердце. Кирилл с минуту постоял около дверцы, приоткрыв ее. Затем неожиданно захлопнул, бегом вернулся назад, и, опередив меня, нажал кнопку звонка на двери.
− А как же твои планы и неотложные дела? − иронично поинтересовалась я. − На самолет и в Питер, подальше отсюда?
− Ну… Я подумал, как же так? Я не узнаю, чем закончилась твоя история. Еще, если честно, не хочу тебя оставлять один на один с толпой восточных мужчин. Ты не производишь впечатления крутой, сильной женщины, которая на ходу останавливает коней и тушит горящие избы.
− Нет, произвожу, − упрямо возразила я.
− Ни разу не произвела, − улыбнулся в пространство Кирилл.
В этот момент дверь открылась.
Нас любезно приветствовал сам доктор Вазир Гаяз. Я сразу узнала его. Именно с этим импозантным щеголем я встречалась в кофейне в Москве. Похоже, доктора Гаяза поразила форма медсестры. Его ухоженные пышные брови неконтролируемо поползли вверх.
− Не знал, что вы работаете в Найл Госпитале, − заметил он, разглядывая нашивку на халатике.
− Она сегодня уволилась, − сообщил Кирилл. − Разрешите войти? Мы вместе. Кстати, я могу в Интернете заказать на ваш адрес другую одежду для дамы?
Пока Кирилл заказывал для меня в сети джинсы, джемпер и куртку, я второй раз за сутки излагала свою трагическую историю, на сей раз доктору Гаязу. Моя история заметно обогатилась соображениями и догадками Кирилла.
Мы сидели в гостиной, которую хозяин декорировал гораздо богаче, чем фасад дома. Типичная берлога творческого человека. Комнату заполняли предметы искусства, что роднило ее с антикварным магазином или музеем: стены увешаны папирусами и картинами с видами Египта, повсюду фигурки и статуи древнеегипетских богов и фараонов. Их было так много, глаза разбегались, не понять, кто здесь кто. Собранные вместе, они напоминали армию носатых и ушастых заносчивых солдатиков, как один выставивших вперед ногу в вечном марше по своим божественным делам. В середине гостиной вокруг большого деревянного стола с витиеватой резьбой хозяин расставил широкие диваны и кресла с обивкой из плотного полосатого шелка. Под столом валялись стопки журналов по искусству. Глубокие темные шкафы были забиты бумагами и рисунками. С высокого потолка свисала огромная бронзовая люстра с разноцветными стеклышками и облупившейся позолотой. В комнате стоял плотный запах старой бумаги, в него вмешивалась нота черного тмина. Не исключено, что хозяин дома верил в неограниченные целительные возможности этого масла, и поливал им все подряд − от готовки до штор и обивки мебели. Репликой из двадцать первого века одну из стен украшала огромная ЖК-панель, а в углу разместились компьютер и принтер. Видимо, доктор Гаяз объединил гостиную с кабинетом.
Гостеприимный хозяин накрыл для нас импровизированный ужин. Прежде он извинился, что не может накормить гостей до отвала местными специалитетами, так как отправил кухарку в отпуск. Стол был завален продукцией известного фаст-фуда. После сумасшедшего дня я была рада и этой отраве.
Доктор Гаяз выслушал меня с невероятным вниманием. Я видела, что он ловит и записывает в память каждую мелочь. Потом доктор взял небольшой тайм-аут на раздумье. Пока Вазир Гаяз размышлял, переворачивая желтые страницы каких-то старых книг, сверяясь с некоторыми отрывками из них, к нам присоединился Кирилл. Он без стеснения выбрал для себя самый пухлый гамбургер, и с удовольствием принялся его пережевывать, закусывая картошечкой.
− Вот что, молодые люди, − заявил доктор Гаяз, хотя возрастом недалеко ушел от нас, и стариком отнюдь не выглядел. − Теперь я вас никуда не отпущу. Дело гораздо серьезнее, чем показалось поначалу. Я примерно понимаю, что происходит. Однако разбираться в этой истории будем все вместе. Такую проблему я один не потяну. Когда имеешь дело с Древним Египтом, надо уяснить − в Египте, раз возникнув, ничто не исчезает навсегда. Боги Древнего Египта столь же реальны, как и мы с вами, только проживают в другом измерении. Они игривы и жестоки как дети. И главное, что надо помнить: наши обаятельные боги несовершенны. Именно несовершенство − основа их привлекательности и живучести в памяти людей. Несовершенство роднит людей и богов Древнего Египта. Поэтому боги, хоть и существуют в другой реальности, легко и при первой необходимости входят в земную жизнь людей. Все битвы богов немедленно отражаются на поведении людей здесь и сейчас, в нашем с вами мире. Посмотрите на наши улицы − люди приходят в волнение, их ненависть друг к другу растет. В их душах забродили страсти. Они даже не понимают, что с ними происходит. Скоро они, не задумываясь, начнут убивать друг друга, если не прекратить распри между богами. Я готов все сделать для того, чтобы восстановить спокойствие и в мире людей, и в мире богов. Вы правы, Кирилл: иной раз боги ведут себя друг с другом не лучшим образом. Предают, подсиживают, идут по головам, делая карьеру, покушаются на жизнь друг друга, мстят. При этом они не испытывают никаких комплексов, втягивая людей в свои свары. Однако во всей этой бурной жизни − как у богов, так и людей − должно быть единое основание, позволяющее во всех сражениях сохранять целостность мира. Маат − истина и справедливость − вот та самая основа всего. Вот что объединяет всех и создает крепкую почву под ногами. Древние египтяне трепетали перед Маат.
− Ага, это заметно, − сказала я. − Трепетали, как же. Ни одного храма в честь этой богини не возвели. Прямо таяли от благодарности к ней.
− Нет, почему же, есть немного.
− Ни одного не припомню.
− Зато изображение богини повсюду, практически в каждом доме, − вышел из положения Вазир Гаяз. − Знаете, почему? Практичные жители Древнего Египта безусловно чтили Маат. Однако знали, что просить Маат о чем-либо почти бессмысленно. Поэтому и храмов в ее честь маловато. Это другие боги, если их хорошо попросить, вмешивались в жизнь египтян, помогали им или мешали, уж как повезет. Но другие боги в принципе могли действовать с людьми рука об руку. А Истина этим не занимается. Она просто есть. Вы можете представить себе Истину, которая участвует во всех малых и больших ссорах? Нет. Истина стоит над схваткой. Тем не менее, люди и боги оглядываются на нее, соизмеряют с ней свои поступки. Все живут и знают, что Истина где-то есть, она наблюдает, и возмездие за наши грехи обязательно наступит. Всем придется заплатить по счетам, которые истина предъявит в нужный момент. Древние египтяне хорошо знали об этом часе возмездия − суд в Зале Двух Истин.
− Почему Зал Двух Истин? Почему истин именно две? − задумалась я.
− В древних текстах нет ясных указаний на это. Полагаю, речь идет о существовании Истины разума и Истины сердца. В Дуате к оценке грехов человека подходили гибко. Можно согрешить сердцем во имя Истины разума и, наоборот, во имя Истины сердца пренебречь разумом. С грехами всегда так, однобоко судить нельзя.
− Которая из двух истин − Маат?
− Маат стоит над этими двумя истинами. Маат − это высшая Истина, незыблемые устои. Судьи Дуата соотносили грехи сердца и грехи разума с высшей Истиной, воплощением которой и было Перо Маат.
− Черт ногу сломит, − засмеялся Кирилл и потянулся за вторым гамбургером. − Вот как тут не согрешить? Сердцем. Или разумом.
− А я не обещал, что будет просто, − тонко улыбнулся Вазир Гаяз. − Маат − это фундаментальные устои жизни, которые и не дают нашему грешному, запутанному миру развалиться. Устои соединяют сердце и разум. В Древнем Египте материальным воплощением устоев было страусиное перо с головы Маат. Ходило множество слухов о месте хранения Пера Маат − как сейчас, так и тогда. Сами боги предпочитали помалкивать об этом месте. Секретность понятна: лишиться Пера Маат, то есть устоев − означает погубить мир. У меня есть своя версия, за которую меня многие высмеивают. Но я уверен, что надо обратить свой взор в сторону Гизы. Вам знакомо такое выражение: все на свете боится времени, но время боится пирамид? В качестве контейнера для хранения Маат надо искать что-то очень древнее, перед чем отступает пространство и время.
− Так и знал, что дело закончится Великой пирамидой Хеопса, − произнес Кирилл с ироничной улыбкой. − Я даже немного разочарован. Это слишком попсовое место.
− Проявите уважение, молодой человек. Пирамида Хеопса, или пирамида Хефрена − очень древнее сооружение, − с серьезным видом остановил его доктор Гаяз. − Но в Гизе есть и более древняя вещь. Традиционная версия говорит о том, что Хефрен построил Сфинкса и даже велел придать его голове портретное сходство с собой ради самовозвеличивания. Но геологические исследования известняка, из которого был изготовлен Сфинкс, привели к заключению, что Сфинкс построен за тысячи лет до того, как правил Хефрен, возможно даже, задолго до того, как возникли первые цивилизации на Земле. Сейчас я не буду вдаваться в подробности и научные детали. Не до того. Скажу лишь − это действительно так, Сфинкс самое древнее сооружение на Земле. Еще в конце восьмидесятых с помощью сейсморазведки под передними лапами Сфинкса японцы и американцы независимо друг от друга обнаружили большую прямоугольную камеру. Исследовать, что в ней, не удалось. Власти Египта запретили проводить около Сфинкса какие-либо геологические или сейсмические исследования. Существует масса предположений о том, что находится в этой тайной камере. Например, говорят, что там Жезл Тота. О нет, поверьте, свой жезл Тот прячет в другом месте. Американский провидец Эдгар Кейси считал, что под Сфинксом находится так называемый Зал свидетельств с неким важным посланием от древней цивилизации для человечества. Души попроще мечтают найти под Сфинксом несметные сокровища − и все ищут, ищут… И все не правы. Подумайте, что может быть ценнее всех сокровищ и важнее всех свидетельств?
Доктор Гаяз выдержал интригующую паузу и обратил к нам свой вопрошающий взгляд.
− Устои, конечно, − сказала я. − Устои мира ценнее всех сокровищ. Их утрата повлечет гибель мира. Мы же говорим о Маат? Под лапами Сфинкса лежит Перо Маат − материальное воплощение устоев, на которых держится мир. Я права? Вы об этом говорите?
− Вот видите, как просто догадаться, − энергично кивнул Вазир Гаяз, его физиономия сияла. −Это же очевидно, дорогая Полина! Между тем, мою небольшую статью на эту тему, коллеги высмеивают уже пять лет. В камере − а, на самом деле, в комнате, − под лапами Сфикса в глиняном сосуде хранилось Перо Маат. Раньше власти Египта не пускали туда исследователей, чтобы не тревожить устои мира лишний раз, полагаю. Или просто не знали, что с этим делать. А теперь не пускают потому, что не хотят признать − комната пуста. Перо Маат похищено. Так что наша цель − вернуть Перо Маат на свое законное место, под лапами великого Сфинкса. Иначе, без устоев нашему миру придет конец. Если Перо Маат попадет в недобрые руки, представления человечества об Истине постепенно исказятся до такой степени, что мы получим ад на земле. Впрочем, сейчас все к этому движется. Люди теряют связь с устоями.
− Кто же покусился на Перо Маат? − спросил Кирилл. − Кто его стащил?
− Вы правильно думаете, Кирилл, что в этой истории надо искать того, кому выгодна пропажа Пера. На древнеегипетском олимпе богов есть несколько персонажей, которые традиционно находились друг с другом в напряженных отношениях и боролись за власть. Но главные герои нашей истории − Анубис и Сет. Анубис − сын Осириса, владыки Дуата, а Сет − брат Осириса. Его еще изображали в виде худощавого мужчины с головой несуществующего чудовища, нечто среднее между шакалом и ослом, только с длинными прямоугольными ушами. Не красавец, прямо скажем. Но определенная харизма в нем присутствует. Разумеется, есть еще верховный арбитр − сам Ра. Но у него всегда было полно других дел. Он должен на ладье фланировать по своим владениям день и ночь, повелевать всеми четырьмя стихиями − вода, огонь, земля и горы без присмотра Ра просто пропадут. Он обязан еженощно сражаться со змеем Апопом, воплощением Зла, чтобы утром всходило солнце. Он вынужден регулировать отношения в стане богов, и эта часть его работы едва ли не самая сложная. Поначалу Ра сам заведовал всем, но потом делегировал полномочия. К примеру, Тот стал богом Луны.
− Очень по-человечеки, − согласилась я. Мне понравилось, что доктор не заваливает нас терминами, а рассказывает доступным языком. − Боги Египта не слишком любили убиваться на работе. То у них ушепти, то полномочия делегируют.
− Признаться, Ра всегда вел себя как обыкновенный замученный делами начальник: то устроит разнос на пустом месте, то начинает упорно проталкивать по служебной лестнице какого-нибудь подлеца, то вдруг испытывает ревность к вчерашнему фавориту и делает все, чтобы его сместить. Осирис и Сет, Исида и Нефтида были детьми бога земли Геба и богини неба Нут. Между собой дети состояли в довольно изысканных отношениях, которые с позиций сегодняшнего дня кажутся нам форменным безобразием. Но я говорил − боги Древнего Египта как люди, только у них другие измерения реальности, иные критерии и возможности. Итак, Исида стала женой своего брата Осириса, а Нефтида − супругой Сета.
− Я предупреждал: «Игра престолов» отдыхает, − с довольным видом подмигнул мне Кирилл. − Ужас, что творили. Даже для современных нравов выглядит экстремально.
Вазир Гаяз поджал губы. Ему не понравилось замечание Кирилла.
− Кирилл, не судите как человек. Посмотрите на эту историю с точки зрения богов, сразу нервы сбережете. Осирис был в семье что называется «хорошим мальчиком»: бог растительности, он научил людей возделывать землю и рыть каналы. Крестьянин и немного зануда, бюрократ. А Сет стал богом с уникальными функциями «плохого мальчика» − импульсивного, закомплексованного, жестокого, но без которого в семейке чего-то не хватает. С одной стороны, Сет − бог хаоса и беспорядка, повелитель песчаных бурь и плохой погоды, олицетворение зла. Но с другой − владыка воинской доблести и смелости. И да, Сет заведовал также развратом во всех его формах, да и сам не отказывал себе в плотских утехах. При этом жители Древнего Египта вовсе не воспринимали Сета окончательным злом. Они мудро считали Сета необходимым дополнением к божественному порядку. Братья всегда не ладили. Представьте, каково было возмущение развратника и храброго воина Сета, когда выяснилось, что жена Нефтида изменила ему с тихоней и работягой Осирисом. Более того, она родила от Осириса сына, Анубиса. Сет был в бешенстве. Чтобы защитить сына Анубиса от гнева законного, но обманутого супруга, Нефтида спрятала мальчонку в камышах. Там мальчика нашла жена Осириса, благородная Исида и воспитала его. Позже из мести Сет убил Осириса. Разрубил на четырнадцать частей, да. Я даже не знаю, чего в этом убийстве было больше − обиды на брата за адюльтер с Нефтидой, или все же это преступление стало эпизодом борьбы за власть в Египте. Сет всегда боролся с Осирисом за власть над Египтом, в котором и стал полным хозяином после убийства брата. Родня Осириса затеяла тяжбу с Сетом. О ее накале говорит такой эпизод. Сет сцепился с Гором, сыном Осириса, и они нанесли друг другу серьезные травмы. Сет вырвал у Гора глаз, а тот отрезал у Сета причинное место, кстати, основу божественной сути этого воина, развратника и скандалиста. Вот так они обходились друг с другом. Почти как люди.
− О да, эта звездная семейка сегодня отлично смотрелась бы в телевизоре, в качестве героев ток-шоу, − снова вставил Кирилл. − А что было дальше? Что в это время делал Анубис?
− Анубис, который в то время был богом Загробного мира, забрал тело Осириса и забальзамировал его под руководством Исиды. Для загробной жизни души важно было сохранить целостность оболочки. Позже это позволило верной супруге Осириса Исиде воскресить мужа. В итоге, Осирис вовремя прибыл на тяжбу между своей родней и Сетом, что переломило ход процесса. Сет был осужден. Еще не известно, что бы с Сетом произошло, но взбалмошный владыка Ра забрал опального бога в свою свиту, на небо − по некоторым версиям, умышленно, для устрашения челяди и прихожан. И что чувствовал Осирис, каждый день наблюдая своего врага Сета в свите Ра? Ра, как видите, тоже далеко не прост. Он принимал услуги Сета, демонстративно привечал его как противовес Осирису, однако воли не давал. Осирис после воскрешения подвинул собственного сына Анубиса с трона, и сам возглавил Загробный мир. Анубис безропотно ушел на вторые роли, и стал взвешивать сердца грешников с помощью Пера Маат. Однако Сет не отказался от своих амбиций. Он ненавидел Осириса, еще больше ненавидел Анубиса, и жаждал реванша. Теперь он захотел побороться за трон владыки Загробного мира. Самый простой способ − выкрасть Перо Маат, важнейший атрибут Дуата.
− Какое отношение все эти события имеют ко мне, к сувенирам, к нефритовой голове Анубиса, мастеру Шенти и Александру? Где здесь связь? − спросила я.
− Прямое, дитя мое, прямое отношение. Теперь я предлагаю вам историю двух других братьев, на этот раз из мира людей, а не богов. Два брата, всегда − два брата, противоположности, балансирующие мир. В середине девяностых годов прошлого века в Хургаде жили два брата − Сефу и Мети. Мети служил на военной базе в Хургаде. Сефу, как старший брат, возглавлял семейный ювелирный бизнес. Мети − амбициозный, сильный, воинственный авантюрист. Сефу − рассудительный, честный и миролюбивый трудяга.
− Я вижу некоторые сходства, − сказал Кирилл.
− Они есть, − подтвердил Вазир Гаяз. − Неожиданно Мети оставил службу, чтобы заняться антиквариатом и производством сувениров. Он открыл в районе порта магазин «Сувениры Шенти». Так звали главного мастера на его фабрике. Шенти создавал весьма качественные копии старинных артефактов, которые скоро сделали магазин популярным среди состоятельных горожан. Впрочем, говорили, что Мети торгует не только и не столько новоделом, но также похищенными с раскопок древними ценностями. Мети быстро сколотил состояние. Скоро пошли слухи, что Мети связался с Сетом, добровольно стал его ушепти, поэтому дела идут в гору, так сказать при поддержке нечистой силы. Дружба с Сетом была так эмоционально привлекательна, приносила такую выгоду, что Мети втянул в свои дела и брата Сефу. Они были молоды тогда. Оба успели почувствовать вкус денег и успеха. Им казалось, они никогда не ошибаются, и способны лететь только вверх, покоряя одну высоту за другой. Братья всегда конкурировали, но в этот раз их объединил общий интерес. К тому времени Сефу обрел семейное счастье с молодой женой − англичанкой Ритой, которая приняла египетское имя Ифе, что значит любовь. Красиво. Она была археологом, и работала с группой ученых, исследовавших статую Сфинкса в Гизе. Время от времени Ифе туда уезжала, но больше жила в Хургаде. Идиллия, любовь, привязанность друг к другу − не те вещи, которые нравятся Сету. Он умеет применять не только силу, но и соблазн. Он увлек Мети, Сефу, а вместе с ними Ифе новой идеей. По его приказу они занялись изучением древнеегипетских магических ритуалов и созданием артефактов. Собственно артефакты для них делал Шенти. Братья сумели его уломать, хотя мастер не любил авантюры. Сет решил, что наступил удачный момент для реализации его планов, тем более что вся троица уже стала его ушепти. Сет с помощью Мети заставил Ифе выкрасть Перо Маат из комнаты под лапами Сфинкса. Возник вопрос, куда спрятать Перо? Оставалось только одно место, куда не могли добраться разъяренные пропажей боги. Это − Апоп.
− Это не место − это змей! − сказал Кирилл. − Змей Апоп. Что-то вроде древнеегипетского сатаны.
− Молодой человек, вы знаете о Древнем Египте больше, чем я думал, − заметил доктор Гаяз, присматриваясь к Кириллу.
− Я много читал между погружениями под воду, − смиренно опустил глаза тот.
− Не Анубис, не Сет, как думают многие. Именно Апоп, в понимании древних египтян, и есть абсолютное зло, вечный противник Ра. Кстати, Сет имел богатый опыт общения с Апопом. Выслуживаясь перед Ра, Сет периодически бился с Апопом. Однажды Сет даже спас Ра от Апопа, когда они катались в ладье по водам подземной реки Дуата. Однако в мире нет ничего неизменного. Ради возможности получить власть в Загробном Царстве Сет вступил в сговор с Апопом и отдал ему похищенное в Гизе Перо. К этому змею никто из богов не посмел бы сунуться: они его смертельно боятся. Хитрец Сет застраховался. Ему надо было создать нечто, что поможет в нужный момент изъять Перо Маат у змея. Сам Апоп его так просто никому не отдаст − ни богу, ни человеку. Так и были созданы артефакты − атрибуты воина Маат. Главный среди них − браслет Маат с подвеской в виде анкха, ключа жизни. Именно он поможет победить Апопа, когда это понадобится. Сет рассудил, что, обнаружив пропажу Пера Маат, в первый момент боги Древнего Египта будут на эмоциях и вряд ли согласятся отдать ему власть над Дуатом. Но пройдет время, боги успокоятся, хорошо подумают, посовещаются, поймут, что только Сет способен вернуть Перо Маат, и согласятся на все условия. Загвоздка в том, что под властью Сета это будет уже другое Загробное Царство, с новыми, далеко не самыми справедливыми правилами. Да и что такое Истина в руках воинственного злодея Сета? Сейчас Перо Маат находится у Апопа, и мы видим, что происходит вокруг нас. Рушатся устои, мир сходит с ума, люди поднимают руку друг на друга. Человеческая жизнь стоит все меньше. Как бы там ни было, с помощью Шенти Сет создал три артефакта − атрибуты воина Маат. До сегодняшнего дня я знал только об одном из них − ключе Маат, оформленном в виде браслета. Говорили, что Шенти вырезал его из цельного слитка серебра самим Пером Маат, чтобы частица силы Пера перешла в ключ жизни. Этот ключ − единственное, что способно поразить Апопа. Но, кроме того, этот ключ защищает своего владельца и открывает все двери в Загробном мире. На что способны два других артефакта, сказать не могу, не увидев их. Если даже увижу, не уверен, что пойму их назначение.
